Текст книги "#Абсолютные Элементы"

Глава 37

– Тебе нужно поспать. – В мягкой интонации Патрика сквозила тревога.

Он лежал в лазарете тренировочного центра, весь обвитый трубками и проводами. По его словам, он совершенно в этом не нуждался, но у медиков было другое мнение.

Софи сидела в кресле рядом и отстраненно смотрела в окно. Покачав головой, она перевела на Патрика взгляд и улыбнулась. Вид у него был все еще болезненный, но в разы лучше, чем после того, как их выбросило на площади Зонго. Тогда Патрик напоминал живого мертвеца, который покинул мир еще неделю назад, но по каким-то причинам был не в курсе этого.

– Успеется. – Она провела ладонью по мягкому ворсистому одеялу. – Не волнуйся обо мне.

Патрик закрыл глаза и тихо произнес:

– Я так рад, что все закончилось…

События последних двух дней не отпускали Софи: стоило только зажмуриться, как перед мысленным взором простирался непроглядный мрак, из которого внезапно вырывалось пламя и окутывало ее со всех сторон. Во сне было не лучше – ее мучали кошмары, от которых она просыпалась в холодном поту.

Ей все еще было трудно поверить, что все закончилось. Что они спасли Сумеречные врата, остановили Мастеров и сохранили Абсолютные Элементы. Ощущения победы не было, только горечь утраты и чувство полного опустошения… в этой битве Софи, Патрик и Захария потеряли многих отличных товарищей, но, что хуже всего, – столкнулись с предательством тех, кого называли друзьями. Ведь что бы ни вбил себе в голову Кук, он действительно был их другом, пока не слетел с катушек.

Гарри, Кук и Дороти также погибли. Софи расправилась с Дороти, с Куком – Орфей. Гарри, по словам Патрика, погиб, когда исчез последний из Мастеров. Видимо, он был связан с ними каким-то заклинанием или сделкой. Этого они уже никогда не узнают.

Софи переместилась на краешек койки и поуютнее примостилась рядом с Патриком.

– Тебя скоро выпишут, – сказала она. – Возьмем отпуск, уедем из Акрополя… Как тебе идея провести две недели на пляже Сан-Рино-Роуз?

– То что надо, Софи.

Раздался тихий стук, дверь приоткрылась, и в палату проскользнул Орфей. Он был одет в черное кашемировое пальто, а в руках сжимал черный зонт. На Орфея было больно смотреть: он осунулся, под глазами залегли темные круги, взгляд совершенно потух.

– Нам пора, – бросил он, едва взглянув на Софи. С Патриком он разговаривал утром, так что теперь лишь сдержанно кивнул.

Так же как и Орфей, сегодня Софи оделась во все черное. Она сняла с вешалки длинное пальто и накинула его на плечи, дополнив свой траурный облик.

– Я зайду вечером. – Поцеловав Патрика в лоб, она поспешила за Орфеем.

Коридоры тренировочного центра пустовали. Все охотники в усиленном режиме патрулировали Дно, опасаясь повторных бунтов. Дойдя до конца коридора, Софи остановилась возле палаты Джейн и заглянула в приоткрытую дверь. Джейн сидела в кресле у окна и тихо плакала, закрыв лицо ладонями.

Орфей нажал кнопку лифта. По пути он так и не произнес ни слова, да и вообще в последние дни был крайне немногословен. Софи прекрасно понимала: ему не нужны утешения вроде «со временем все будет хорошо», «все наладится», и поэтому так же молчала. Двери лифта со скрежетом открылись, и Софи с Орфеем вошли в кабину.

Эстель и Бестибаль ждали их в холле, неподалеку от парадного входа. Они были одеты в элегантные черные накидки, расшитые золотыми нитями.

– Машины уже ждут, – сообщила директор. – Орфей, если ты не хочешь ехать, никто не упрекнет тебя. Ты можешь остаться в лазарете.

– Ох, неужели? Вы сами дали мне понять, что я ничем не могу помочь… и торчать здесь мне совсем не обязательно, – огрызнулся тот и, не дав Эстель возможности ответить, вышел из здания Лиги.

Эстель беспомощно переглянулась с Бестибалем, словно ища поддержки. Всегда строгая, требовательная, уверенная в себе, сейчас она выглядела растерянной и разбитой.

– Я только хотела, чтобы он был готов… – со вздохом сказала Эстель.

– Это невозможно, – возразила Софи. – Никакие слова не могут подготовить к такому. Подумайте, вся его жизнь теперь изменится лишь потому, что что-то пошло не так. Представьте себе, что сейчас чувствует Орфей. Это жестоко.

Врачи сказали им, что Ива больше никогда не проснется. Что из-за полученной травмы она впала в кому, из которой уже не выйдет, и самым мудрым решением будет отпустить ее. Думая об этом, Софи сунула руки в карманы пальто и устало закончила:

– Вы собственными глазами видели, что творилось возле Сумеречных врат. Орфей выжил лишь потому, что обещал Иве вернуться. Ему не нужны слова… Оставьте его в покое, иначе он возненавидит вас.

С трудом сглотнув, директор кивнула.

– Ты права. Мне жаль. Софи пожала плечами.

– Просто будьте немного внимательнее к чувствам других.

Ей нечего было добавить, так что она тоже поспешила покинуть тренировочный центр. Перед входом ждали два черных автомобиля, присланных министерством. Орфей сидел в одном из них, оставив дверцу открытой, и ждал Софи.

За всю дорогу он не проронил ни слова. Опустив голову Софи на плечо, он задумчиво смотрел на мелькающий за окном город, и ей не хотелось его тревожить. По радио, которое слушал водитель, обсуждали последнюю сенсационную новость: в связи со скоропостижной смертью президента Роуз Догерти в скором времени должны были состояться новые выборы; пока же обязанности главы государства исполнял министр Теодор Эванс.

Через несколько минут машина свернула на широкую дорогу, ведущую к кладбищу. Каменная стена, огораживающая его территорию, была сплошь заставлена цветами. Машина плавно припарковалась, и Софи с Орфеем ступили на покрытую гравием дорожку. Автомобиль директоров остановился рядом, но оттуда никто не спешил выходить.

Софи взяла Орфея под руку, и они вместе зашагали по аллее, вдоль которой возвышались скульптуры ангелов. Их горестные лица, простертые к небу руки и поникшие крылья делали мрачную атмосферу кладбища еще более гнетущей. Параллельная дорожка привела к холму, на вершине которого уже собралось несколько десятков людей. Среди присутствующих Софи разглядела Пако, Зевса, министра, Меланту, а чуть поодаль и Захарию. Шепнув Орфею, что скоро вернется, она направилась к нему.

– Привет.

Захария вздрогнул от неожиданности.

– Привет.

Большинство присутствующих Софи раньше не видела – все они пришли попрощаться с Флином и проводить его в последний путь. Ловцы, одетые в парадную униформу, салютовали своему товарищу как истинному герою. Захария был единственным из министерства, кто предпочел черный костюм и пальто.

Воспаленные глаза красноречивее любых слов выдавали, как сейчас плохо Захарии. Софи знала: ему стоило невероятных усилий заставить себя прийти сюда, ведь Флин пожертвовал собой, спасая его. Чувство вины разъедало Захарию изнутри. Через месяц Флину исполнилось бы двадцать, у него была любимая девушка и вся жизнь впереди.

Не в силах больше стоять так, уткнувшись взглядом в ряды памятников, Захария процедил сквозь зубы:

– Извини… – И, ссутулившись, зашагал прочь.

Софи не стала возвращаться к Орфею. Она понимала: нельзя оставлять Захарию одного, ему нужна поддержка, чтобы справиться с горем и раскаянием.

Она нашла Захарию на соседней аллее: тот сидел на дальней скамейке и складывал что-то из клочка бумаги. Софи опустилась рядом, зачарованно наблюдая за ловкими и точными движениями его пальцев.

– Он спас меня. – Лицо Захарии исказилось от боли. – Он был моим лучшим другом… с первого дня в Академии. Мы жили в одной комнате, у нас были совместные занятия, тренировки, мы просто не могли не подружиться.

– Сочувствую.

Захария закрыл глаза, и по его щеке покатилась слеза, которую он тут же вытер тыльной стороной ладони, и, принявшись дальше складывать бумажку, продолжил:

– У него была девушка… Зоуи. Когда я смотрю на нее, мне хочется поменяться с ним местами и самому лечь в тот гроб, лишь бы он опять был рядом с ней. Это была не его война, а он пошел за мной, бросился в бой… я позволил ему умереть.

– Неправда. – Софи покачала головой. – Захария, не смей говорить такое! И даже думать не смей! Никто не винит тебя в том, что случилось. Никто, кроме тебя самого… Флин не хотел бы этого.

Захария не отвечал, только движения пальцев, складывающих бумагу, становились все более нервными. Желая хоть немного отвлечь его, Софи решилась кое-что рассказать. Стоило ей открыть рот, как слова вдруг потоком полились из нее:

– В детстве, когда я познакомилась с близнецами Бишопами, то по уши влюбилась в Патрика. Но мне казалось, он относится ко мне лишь как к другу, а потом, повзрослев, он и вовсе начал меня избегать. Я надоедала расспросами Гарри, а он только отмахивался, мол, я все придумываю. Знаю, его это ужасно раздражало, хотя он никогда мне об этом не говорил.

Захария повернул голову и вопросительно посмотрел на Софи. Он явно не понимал, к чему она ведет.

– Просто выслушай, – ответила Софи. Захария кивнул и отвернулся. – Патрик – моя семья. Можно сказать, кроме него, у меня ее и не было. Мои родители не особо интересуются моей жизнью. После всего, что случилось в Акрополе, они даже не позвонили спросить, жива ли я… Им плевать. А Патрик заботился обо мне со дня, когда мы впервые встретились в приемной Мортема. Мне было одиннадцать, ему и Гарри по двенадцать. И знаешь, в Гарри всегда было что-то такое… лихое и недоброе, чего я не замечала в Патрике. Поэтому где бы мы ни были, в Лиге или на Дне в окружении демонов, я всегда была спокойна, зная, что он рядом. Я сделаю что угодно, лишь бы не потерять его. Он мой лучший друг, мой напарник, и я люблю его. И этого ничто не изменит.

– Это я уже понял, – перебил ее Захария. Он попытался встать, но Софи схватила его за руку и удержала. – Но, видимо, это еще не все. – Он снова со стоном опустился на скамейку. – Что ж, продолжай.

– Я хочу просто кое-что объяснить. – Софи заметила, что бумажка в его руках приобрела очертания какой-то птички.

– Ты и так все очень доходчиво объяснила. Я оставлю вас в покое, можешь быть уверена.

Софи только приготовилась возразить, как из-за дерева появился Орфей.

– Бенсон, там с тобой хотят поговорить, – сообщил он.

– Скажи, пусть подождут!

– Это Стражи. Они сказали, что это срочно. Так что…

Софи мысленно выругалась и, ухватив Захарию за руку, умоляюще сказала:

– Подожди меня здесь! Я быстро… Пожалуйста!

Он оставил ее слова без внимания, словно и не слышал. Софи вскочила и побежала за Орфеем. Свернув на центральную аллею, она увидела поджидающих ее Леонарда, Хоула, Димитрия и Сэмаэля.

– Поверить не могу, что ты до сих пор жива, – проворчал Сэм, когда Софи подошла.

– Я тоже не особо рада тебя видеть, – парировала она. – Чего вам?

Страж нахмурился.

– Как ты не сгорела сама и не сожгла тех двух идиотов? Огонь должен карать, а не миловать… Это противоречит всем правилам мироздания!

Хоул улыбнулся.

– Отнюдь. Абсолютные Элементы призваны созидать, а не разрушать. Объединившись, они сотворили Вселенную. Они не могут уничтожить друг друга. Выпустив истинную сущность, Софи позволила ей убить демонов, но сохранить жизни смертным. Огонь сам вправе решать, что должно уйти, а что остаться… Не нам судить, брат.

– Да-да, конечно! – проворчал Сэм.

– Так чего вам надо? —повторила вопрос Софи. – Сейчас не самое подходящее время…

– Мы пришли попрощаться, – ответил Леонард. – И поблагодарить тебя.

Димитрий, Хоул и Сэмаэль удивленно покосились на него. Похоже, он не сообщил им истинную цель визита. Софи тоже не поверила собственным ушам.

– Это что, какая-то шутка?

– Нет, – улыбнулся Леонард. – Ты исполнила свой долг: защитила Сумеречные врата и остальные Абсолютные Элементы. Так что… Мы заберем с собой гримуар, Кисть и Перчатки, но оставим Огонь, Свет и Тьму на Земле. Считайте это нашим подарком.

– И в чем подвох? – Софи подозрительно сощурила глаза. – Я не должна выбирать между ними? Вот так просто…

– Мы не чудовища, София, – сказал Димитрий. – Даже если ты нас таковыми считаешь.

Леонард склонил голову, и братья тут же последовали его примеру, даже Сэмаэль, наткнувшись на грозный взгляд Хоула.

– Прощай.

– А… – Софи растерянно открыла рот, но голос Леонарда прозвучал быстрее, чем она успела спросить:

– Иди, пока я не передумал!

Не желая искушать судьбу, она повиновалась и, отсалютовав Стражам, ушла. Ей еще предстояло закончить разговор с Захарией, который, наверное, успел снова присоединиться к прощальной процессии.

***

– А как же твое «С тобой может остаться лишь один. Второй умрет»? – разочарованно спросил Сэмаэль, который, видимо, ожидал душераздирающей драмы.

– Я кое-что понял, – произнес Леонард, провожая Софи взглядом. – Я был слеп, требуя повиновения от тех, кому должен повиноваться сам. Эти трое без раздумий пожертвовали собой у врат, но выжили. И я не вправе отобрать у них то, что они заслужили.

– Без моей Кисти никто не найдет вход к Сумеречным вратам. – Хоул одной рукой ободряюще похлопал Леонарда по плечу, а другой достал из внутреннего кармана пальто Кисть. – Остальные Элементы будут в порядке.

Он произнес удивительно красивое слово, которое ни один человек не сумел бы повторить. Это слово означало «Сотворение» – имя Абсолютного Элемента, заключенного в художественный инструмент. В нем удивительно сплелось прикосновение к коже мягкого шелка, тепло солнечных лучей и неприметное дуновение от взмаха крыльев бабочки. Оно объединило все, что хоть как-то относилось к сотворению: первый крик ребенка, вздох страсти, скрип пера, треск натянутого на мольберт полотна, запах только что проклюнувшихся из-под снега травинок, стук молотка и аромат свежей выпечки. Это слово было из языка, на котором может говорить только Вселенная. Золотистая дымка окутала Кисть, и та рассыпалась на миллионы частиц, похожих на звездную пыль.

– Ну вот и все. – Димитрий кивнул. – Теперь все так, как и должно быть. Уверен, Эоле бы это понравилось.

***

На прежнем месте Захарии уже не было, и только аккуратно сложенный бумажный журавлик сиротливо стоял на подлокотнике.

Софи отыскала Захарию возле маленькой церкви – тот разговаривал с высоким мужчиной, очевидно, отцом Флина. К ним подлетела худенькая девушка, похожая на привидение. Захария обнял ее и принялся гладить по голове, что-то приговаривая. Судя по всему, эта и была Зоуи.

Софи решила, что сейчас не стоит вмешиваться. Ей оставалось разве что выждать немного, а потом подойти к родным Флина, выразить соболезнования и вернуться в тренировочный центр. Но неожиданно Софи наткнулась на Эстель, и все пошло иначе.

– Ты все еще здесь…

– Ненадолго. – Софи собиралась проскользнуть мимо, но директор сделала шаг в сторону, загораживая ей путь.

– Мы можем поговорить?

Софи вопросительно посмотрела на Эстель.

– У меня что, снова какие-то проблемы?

Большинство встреч с Эстель сводилось либо к обсуждениям предстоящих заданий, либо к нотациям на тему, какие же они с Патриком лентяи. И подобный поворот событий вряд ли предвещал что-то хорошее. С Эстель никогда не угадаешь, откуда и куда последует удар.

– Нет, нет, все в порядке. – Директор вяло улыбнулась. – Это займет всего несколько минут.

Пребывая в полном недоумении, Софи кивнула. Эстель явно нервничала. Она разминала пальцы, словно это хоть немного могло помочь успокоится, и кусала губы.

– Твои родители…

– С ними что-то случилось? – встревожилась Софи. Что, если поэтому они и не связались с ней? Она ведь после всех волнений тоже не нашла минутки, чтобы позвонить им.

– Нет, с ними все в порядке. – Эстель принялась прокручивать на пальце обручальное кольцо. – Я узнавала.

Вздохнув с облегчением, Софи отметила, что раньше не обращала внимания на кольцо и была твердо убеждена, что ее начальница одинока.

– София, я понятия не имею, как скажу тебе это… Но то, что произошло за последние дни, и твои слова, сказанные мне в холле… Все это заставило меня серьезно задуматься над… – директор запнулась. – Знаешь, странно бояться потерять то, чего у тебя никогда не было. А сейчас я рискую навсегда потерять даже те крохи, что у меня есть. Более того, вполне возможно, что ты возненавидишь меня до конца своих дней, хотя я все равно буду любить тебя…

– Что? Простите, но я не понимаю, о чем вы сейчас говорите… – растерялась Софи.

– Твое имя… Ты знаешь, в честь кого тебя назвали? – Эстель громко шмыгнула носом. Окончательно сбитая с толку, Софи только удивленно округлила глаза и пролепетала:

– Я не знаю. Никогда не интересовалась. Мама с папой хорошие, но о моем детстве они не любили говорить. Поэтому со временем я прекратила их спрашивать…

– Твою бабушку звали София. – Эстель достала из кармана платок и поспешно вытерла навернувшиеся слезы.

Софи покачала головой.

– Вы ошибаетесь, одну мою бабушку звали Елизавета, а другую – Матильда.

– Мне было восемнадцать, столько же, сколько тебе сейчас, – всхлипывая, проговорила Эстель. – Я очень хотела тебя оставить, но не могла… у меня не было ничего, даже дома. Что я могла дать ребенку?

Она говорила все быстрее, а сердце Софи замедляло темп с каждым словом.

– В Лиге мне дали год, чтобы родить тебя и пристроить, а потом я должна была вернуться к своим обязанностям. Моя мама – твоя бабушка – умерла задолго до твоего рождения, а твой отец бросил меня, как только узнал о беременности. Я жила в Лиге, не имея собственной квартиры. У меня не было другого выхода. Я отдала тебя Бенсонам, пообещав, что они никогда не будут ни в чем нуждаться. И я сдержала слово. Ты, наверное, не помнишь, что в детстве твой названный дедушка часто водил тебя в парк…

Софи помнила, и от этого ей стало только хуже. Хотелось сорваться с места и броситься бежать, но она не могла пошевелиться. Тошнота подкатила к горлу, голова закружилась, а ноги сделались ватными.

– Я ходила туда почти каждый раз, – продолжала директор. – Я наблюдала за тобой, не имея возможности даже подойти. Это была самая большая ошибка в моей жизни… к сожалению, я не могу повернуть время вспять и все изменить. Став директором Лиги, я знала, что смогу присматривать за тобой, но оказалось, что тебя отдали в обычную школу. И тогда я пришла к Бенсонам, умоляя их перевести тебя к нам. Видимо, ты пошла характером в меня – была неусидчивой и очень озорной, так что долго их упрашивать не пришлось. Они согласились, назвав при этом цену. Но деньги не имели значения. Ведь ты уже была рядом… Софи, я…

– Хватит, – перебила Софи. – Вы не можете быть моей… Да вы возненавидели меня с того самого дня, как только я переступила порог Лиги!

– Я не ненавижу тебя, – возразила Эстель. – А боюсь… Боюсь так сильно, что даже волосы крашу в черный цвет, чтобы ты не заметила сходства. Софи, ты имеешь полное право возненавидеть меня. Ты можешь накричать и убежать, но это не изменит факта, что я твоя мама… Мне очень жаль.

Убежать. Да. Убежать.

Софи еще несколько мгновений смотрела на плачущую Эстель, тщетно пытаясь осознать услышанное. Тошнота становилась все сильнее – еще немного, и ее вырвет прямо на месте. Преодолеть оцепенение было трудно, но наконец Софи собрала все силы и, сорвавшись с места, бросилась прочь.

***

Сумерки сгущались плотной темной пеленой. Было сыро, дул промозглый ветер, и большую часть дня над Акрополем висел туман, такой густой, что, казалось, его можно потрогать. Софи уже несколько часов бесцельно блуждала по городу.

Раз за разом мысленно прокручивая разговор с Эстель, Софи постепенно поняла многое, чего не могла понять раньше. Наконец-то она получила ответ на вопрос, почему люди, которых она считала своими родителями, воспринимали ее не более чем как выгодный проект. Пока Софи не исполнилось восемнадцати, они неплохо разжились на деньгах, присылаемых Лигой. Теперь же в связи с наступившим совершеннолетием их счет был закрыт и дочь перестала их интересовать.

Софи свернула на маленькую улочку – наверное, уже сотую за сегодня. Уставшие ноги болели, но она не обращала на это внимания. Софи безуспешно пыталась убежать от того, от кого убежать невозможно – от самой себя. Она остановилась у подножья лестницы, ведущей на одну из центральных площадей, откуда доносился шум машин. Куда теперь? Домой не хотелось, дальше блуждать по городу – тоже. Акрополь медленно, но верно возвращался к привычной жизни; демоны, которые успели сбежать после уничтожения Мастеров, затерялись в недрах Дна, и там за ними пристально наблюдали охотники.

Софи вышла в центр и зашагала по улице, ведущей к тренировочному центру. К Патрику. Она обещала зайти вечером, и он наверняка начнет волноваться, если она не появится. Безумно хотелось рассказать ему о признании Эстель, ведь не успела она смириться с потрясениями последних дней, как мир опять перевернулся с ног на голову.

Совсем скоро Софи вошла в тихий холл и поднялась по лестнице на третий этаж, к палате Патрика. По дороге она решила заглянуть к Иве, но почти сразу передумала. Каждый раз, когда Софи видела подругу, подключенную к противно пикающей аппаратуре, на волосок от смерти, ей хотелось убить Дороти и Кука еще раз.

Дверь палаты Патрика была приоткрыта. Узкая полоска желтого света, пробивающаяся в щель, пронзала сумрак коридора, словно лезвие ножа. В кресле рядом с кроватью свернулась калачиком Джейн, а Патрик с увлечением что-то рассказывал. Девушка тихо смеялась и бросала короткие фразы, потирая красные, распухшие от слез глаза. Эта беседа явно помогала ей отвлечься от тяжелых мыслей.

Софи, улыбаясь, некоторое время наблюдала. Она не сомневалась, что стоит ей появиться – и Джейн тут же уйдет. Но ей этого не хотелось: если Патрик может помочь этой девушке и хоть чуть-чуть облегчит ее боль, то Софи просто не имеет права им мешать. У Джейн погиб товарищ, и ее чувства невозможно не понять. Софи вернется утром. То, что рассказала Эстель, никуда не денется и точно подождет до завтра.

К вечеру стало еще холоднее. Софи поплотнее закуталась в пальто и нырнула в толпу спешащих прохожих. Недалеко от собственного подъезда она заметила припаркованную ярко-красную машину. За рулем сидела Шанталь. Значит, атаманше все же удалось выжить после встречи с Мастерами, это даже немного радовало.

Софи запустила руку в карман, ища ключ, но нащупала только шершавую бумагу. Нахмурившись, Софи вытащила журавлика, которого забрала с лавки на кладбище. Ее охватило странное чувство, что сейчас она должна быть не здесь, не одна, не сегодня. Желание как можно дальше убраться от пустой квартиры, где она прожила последние четыре года, но которую так и не смогла назвать домом, стало почти невыносимым.

Снова начался дождь. Холодные капли затекали за шиворот куртки, бежали вниз по спине, заставляя Софи дрожать. Налитые свинцом ноги болели, но это не могло помешать ей снова двинуться в путь. Туда, где она сейчас должна была быть.

***

Лифт открылся, и Софи вышла в небольшой коридор с четырьмя дверями. На одной из них возле глазка был нарисован единорог, и именно в эту дверь она постучала. Софи продолжала барабанить, пока ей не открыл взъерошенный Орфей.

– Бенсон, все в порядке?

Он заметно встревожился. Софи не сразу догадалась о том, какая именно мысль пришла ему в голову, но сообразив, что так испугало друга, быстро ответила:

– С Ивой все без изменений. Я здесь не поэтому…

Он с облегчением выдохнул и, позволив ей войти, сказал:

– Последняя дверь в конце коридора.

Дом Захарии был полностью разрушен, так что Орфей предложил ему пожить у себя некоторое время.

Софи вошла в комнату без стука. Захария сидел на полу возле окна, прислонившись спиной к стене, и, кажется, дремал. Она не хотела его тревожить, учитывая все, что он сегодня перенес, но ждать до утра тоже не могла и тихо позвала:

– Захария…

Он открыл глаза и растерянно моргнул, словно не понимая, Софи действительно здесь или просто снится ему.

– Что-то случилось? – Он поднялся. – Патрик… Ива… с ними все в порядке? – Получив кивок, Захария спросил: – а с тобой… Все в порядке?

Софи выдавила из себя хриплое «Нет».

– Мы не закончили наш разговор, и я должна тебе кое-что сказать… – начала она.

– Нет, не должна. – Захария перебил ее на полуслове. Он подошел к шкафу, достал оттуда свою рубашку и положил на краешек кровати.

– Когда я вернулась к скамейке, тебя там не было…

– Да. Извини. Мне нужно было поддержать родителей Флина.

– Так мы можем закончить? – повторила вопрос Софи наблюдая, как Захария стягивает с кровати покрывало и аккуратно складывает его, видимо, собираясь лечь спать. Он что, даже не выслушает ее? После того как она пробежала половину Акрополя?

– В этом нет необходимости. – Захария покачал головой. – Поступки всегда красноречивее слов. И то, что ты, – он скользнул взглядом по циферблату своих наручных часов, – в два двадцать ночи стоишь здесь… Это куда значительней тех слов, что ты сейчас собираешься мне сказать.

– Я не хочу, чтобы ты оставил нас с Патриком в покое.

– Хорошо.

– Я хочу узнать истории наших прежних жизней, хочу услышать ваши воспоминания, заполнить ими пробелы в памяти… Мне нужны друзья, Захария.

– Я о большем и не прошу. – Он кивнул на рубашку. – Так что давай переодевайся, и ложимся спать.

И, не дожидаясь ответа, он залез под одеяло, приподнял его краешек и похлопал по кровати, приглашая Софи.

– Но если ты будешь ко мне приставать…

Захария впервые за последние дни рассмеялся.

– Вот уж нет! – Он поднял руки в примирительном жесте. – Я усвоил урок еще в парке Танцующих Ангелов, когда ты решила забросать меня шишками.

– Значит, мы поняли друг друга, – хмыкнула Софи. Схватив рубашку, она быстро переоделась и тоже шмыгнула под одеяло.

Захария лежал на своей половине кровати. Он дышал спокойно и размеренно и, когда Софи уже решила, что он уснул, тихо прошептал:

– Ты пялишься на меня.

– Возможно, – ответила она после небольшой паузы.

– Я не смогу так уснуть.

– Тебе придется.

– Хорошо, ты не оставляешь мне другого выхода. – Захария обхватил Софи за талию и притянул к себе.

Положив одну руку ей под голову, он снова закрыл глаза. Софи уткнулась носом ему в плечо, чувствуя тепло тела и приятный запах одеколона. Только теперь она смогла немного успокоиться после непростого дня, откровений Эстель и тщетных попыток убежать от себя. Ей необходимо отдохнуть. Прижавшись к Захарии, она уже почти погрузилась в сладкую дрему, но внезапно его сонный голос вырвал ее из объятий Морфея: