Текст книги "Всемирная история сексуальности"

Глава 13
Упоение властью

Великая Французская революция была усмирена женщиной, причем испанкой. Это был акт женской мести за обиды, причинённые ей и её сестрам. Этот процесс имел определенную логику: революция была восстанием мужчин против режима и формы общества, в котором всё вращалось вокруг женщин и во время которого женщины правили не только мужчинами, но и самыми большими территориями Европы. Там, где, как в Австрии и России, они сами сидели на тронах, как законно установленные правители, они, возможно, были достаточно хороши; но во Франции, где женщины были лишены трона и осуществляли свое влияние из спален, их влияние на страну было фатальным, независимо от того, пользовались ли они им, как Помпадур и Дюбарри, в качестве любовниц, или как законно замужние королевы, как Мария-Антуанетта. Такой режим больше не мог продолжаться. В 1789 году это почувствовали многие, кто не был ни прирожденным женоненавистником, ни желанием видеть измененную форму государства, а тем более социальную революцию.

Революция оправдала эти ожидания. Женщины были изгнаны из своих мест силы. За пять лет они потеряли все, что приобрели за предыдущие два столетия. Единственным равным правом, которое они имели, было право погибнуть на эшафоте. Большинство женщин, которых постигла эта участь, приняли свой жребий; многие встречались со своими судьями более отважно и мужественно, чем мужчины. Одна, однако, полагала, что это был неправильный путь; дело было не в том, чтобы умереть благородно, а в том, чтобы избавиться от палача. Поэтому она связала себя с одним из самых злых, кровожадных и беспринципных террористов, практикующих во Франции, бывшим учеником Тальена.

Нотр-Дам де Термидор

Женщина, которая решилась на это отчаянное средство, когда нож гильотины уже был у ее горла, была двадцатилетней маркизой. Ее девичья фамилия была Хуана Мария Игнация Терезия Кабаррус; ее отец был богатым банкиром из Мадрида, родом из северной части Пиренеев, но приобрел испанское гражданство и был возведён в графское достоинство Карлосом III для услуг по манипулированию валютой. Терезия приехала в Париж со своей матерью, чтобы изучить манеры куртуазного общества в последние годы ancieti regime.[125]125
  «старого режима» (итал.).


[Закрыть] В пятнадцать лет она вышла замуж за французского маркиза Девена де Фонтене, такого же богатого, как и её отец, и столь же недавно получившего титул. Молодой маркиз не был ни Адонисом, ни образцовым мужем. Он был неверен своей жене, а она ему, но ни один из них не держал зла на другого, и брак оставался бы совершенно успешным, если бы не штурм Бастилии.

Маркиз де Фонтене по-своему братался с народом, взяв в дом продавщицу в качестве любовницы. Терезия кокетничала с революцией и была так воодушевлена событиями в Париже, что открывала свое сердце каждому революционеру. Многие воспользовались щедростью прекрасной испанки. Ее передавали из рук в руки. Она же на самом деле была не совсем безобидна. Она предпочитала мужчин, которые были просто на глазах у общественности и, в общем-то, она была против радикалов. Когда ситуация в Париже начала выходить из-под контроля, она сочла более разумным переехать в Бордо, недалеко от испанской границы, откуда она могла бы укрыться в своем собственном доме, если это будет необходимо. Она развелась с маркизом де Фонтене, который хотел уехать на Мартинику и начать там новую жизнь. Это ее не привлекало. Она ещё не была готова сдаться; она хотела подняться выше. Она предлагала завоевать Париж; и если этого нельзя было добиться с помощью революции, то – выступив против нее.

Еще несколько месяцев она пыталась играть в революционерку в гостиной в Бордо, но время для этого прошло, даже на юге. Однажды она обнаружила, что дверь ее квартиры опечатана и к ней приколот ордер на ее арест. Она попыталась спрятаться, но тщетно, и через несколько дней оказалась под замком.

Тереза Тальен, «гражданка Кабаррюс»

Однако удача была на ее стороне. Комендант Бордо, носивший гордый титул проконсула, был одним из псевдореволюционеров, с которыми она помирилась на более ранней стадии: Жан-Ламбер Тальен. Ей удалось предстать перед ним, и на следующий день она стала его любовницей. Это решило ее дело. «Гражданка Кабаррюс», как теперь называли молодую маркизу, оказалась не только на свободе, но и стала некоронованной королевой Бордо, за которой ухаживали все, а ее покровитель продолжал свою мясницкую работу. Правда, Терезии удалось спасти одного или двух своих друзей от гильотины, но Тальен боялся стать подозреваемым в Париже, если проявит слишком много милосердия. Однажды он арестовал всю публику в Большом театре, привел двести человек в революционный трибунал и с триумфом доложил в Париж: «Я уничтожил гнездо аристократов».[126]126
  Jules Bertuat, Madame Tallien(Paris 1954), p. 44.


[Закрыть]

Но даже столь убийственное рвение не помогло ему. В Париже знали, что он ненадежен и связан с женщиной, которая кокетничает с контрреволюционерами. Его вызвали в Париж, чтобы позволить ему оправдаться. Теперь и в Бордо стало слишком жарко для Терезии. Взяв с собой молодого любовника, она тайно пробралась в Париж, где легче всего было уйти в подполье. Однако вскоре ее обнаружили, и ордер на ее арест, подписанный самим Робеспьером, положил конец ее выходкам. Ордер от Робеспьера обычно означал верную смерть. В отчаянии Терезия написала из своей камеры вызывающее письмо Тальену, который сам боролся за свою жизнь и публично отрекся от своей любовницы: «Полицейский только что оставил меня; он пришел сказать мне, что завтра я должна предстать перед судом, а это значит, что я должна буду взойти на эшафот. Это очень отличается от сна, который я видела прошлой ночью: Робеспьера больше не было, и тюрьмы были открыты. Но благодаря вашей трусости во Франции скоро не останется никого, способного превратить эту мечту в реальность».

Слова Терезии потрясли Тальена и побудили его к действиям. Это был его последний шанс. Он всё ещё был членом Конвента. Будет ли он таким завтра, было неясно. Только внезапное нападение на Робеспьера могло спасти его.

Случилось невероятное. Обвинений демагога, столь измазанного кровью и грязью, как Тальен, оказалось достаточно, чтобы свергнуть «неподкупного». Однако все знали, что настоящим автором победы был не Тальен, а Тереза Кабаррюс. Парижское остроумие вскоре нашло для нее почетное прозвище. Робеспьер пал в месяце, известном в новом календаре как Термидор; Терезия получила прозвище Нотр-Дам де Термидор. На самом деле ее обожали как святую. Вереница её приверженцев состояла из jeunesse doree,[127]127
  из золотой молодёжи (фр.).


[Закрыть] молодых аристократов и сыночков буржуа, которые накануне тряслись от страха за свою жизнь, а теперь снова оказались на вершине.

Sexa: болезнь

После того как первое опьянение победой прошло, Терезия вышла замуж за своего непостоянного покровителя и теперь стала мадам Тальен. Однако это не внесло никаких изменений в ее личную жизнь. Она предавала своего нового мужа так же часто, как предавала его предшественника, и, вероятно, предаст его преемников. У нее был сильный сексуальный аппетит, и ни один мужчина не мог удовлетворить его полностью. Несомненно, умная и целеустремленная женщина, она не отличалась ни остроумием, ни обаянием. Ее настоящая привлекательность была, очевидно, физической, поскольку все современные сообщения бредят ее необычайной красотой. Многие портреты – ее до сих пор существуют, но трудно сказать, какой она была. Она выглядит по – разному в каждом. На ранних картинах у нее всё ещё есть стереотипная улыбка девицы рококо; позже она становится полной, достойной матроной – «на каждый дюйм королева».

В любом случае, она, несомненно, сама во многом ответственна за эту перемену моды. Мадам Тальен – признанная авторша стиля Директории, в котором женщины превращаются в богинь древности, а мужчины – в фигуры из венецианского карнавала. Женская одежда была уже не сшита, а накинута на плечи, оставляя как можно больше незастегнутой. Когда актриса шла по улицам Парижа с обнаженной грудью, это вызывало сенсацию, но не скандал; светские дамы вели себя не слишком иначе. К псевдоклассическим одеяниям прилагались цветные парики, которые могли бы вызвать зависть у Нерона; у г-жи Ланж было двадцать, а у г-жи Тальен – тридцать, хотя, сидя за портретом, она предпочитала выставлять напоказ свои пышные черные волосы. Поверх парика была водружена невероятно увеличенная жокейская шапочка с козырьком, торчащим вверх, как резная тарелка.

Мадам Тальен во времена Директории

Дамы, следившие за этой модой, были известны как les merveilleuses (замечательные), а merveilleuse des merveilleuses была сама мадам Тальен, которая не пропускала ни одной недели, не находя нового штриха, чтобы украсить себя и своих сестер. Мужской костюм был не менее эксцентричен, но в обратном направлении. Мода требовала от своих поклонников – мужчин обернуться до предела. Летом и зимой они носили галстук, шесть раз обмотанный вокруг горла и просто позволявший появиться носу; также лорноны, нуждались они в них или нет. Прежде всего, однако, они должны были овладеть особым благородным языком, как знак того, что плебейская революция закончилась. Они были так пресыщены, что не могли произнести букву V, и заканчивали каждое предложение словами cest incoyable (это невероятно), ma parole d'honneu! (клянусь честью!) Поэтому они были названы Incroyables (невероятными).

Когда появились эти новинки, парижские газеты писали о новой болезни – сексе. К счастью, это была не новая форма венерической болезни, а всего лишь болезнь моды. Слово «секса» было остроумной аббревиатурой вопроса Qu est-ce que cest que ça?

Каламбур с «сексом» был, однако, оправдан. Директория, переходный период между революцией и диктатурой Наполеона, была отягощена сексуальностью. Это был определенно период женского правления.

Бесспорной королевой была сверхсексуальная мадам Тальен, женщина, освободившая Францию от ужасов революции. Она держала свой двор в доме, который снаружи всё ещё был замаскирован под шале в Руссоистском «естественном» стиле и соответственно назывался La Chaumiére (Соломенная крыша). Внутри, однако, была выставлена вся холодная, классическая помпезность империи. Закадычной подругой Терезии была креолка с Мартиники, Жозефин де ла Ташер (Tascher) де Пажери. Перед отъездом с Мартиники эта дама вышла замуж за виконта де Богарне, который умер под гильотиной в 1794 году. Однако вдова вскоре успокоилась. Список ее любовников был такой же длинный, как и у Терезии, и включал славные имена. Она только что сделала особенно удачный улов: стала любовницей виконта де Барраса, беспринципного аристократа, который во время Революции был ультрарадикальным, но со временем перешел на другую сторону, оттеснил Тальена в сторону и теперь был самым богатым и влиятельным человеком в правительстве.

Терезия недолго оставляла свою подругу во владении этим экзотическим призом. В другие века соперничество такого рода породило бы самые ядовитые сцены ревности, но при Директории все было улажено мирно. Никаких страстей, это не привело бы ни к чему хорошему! – Меняйся, меняйся, деревце! – Мадам Тальен стала мэтрессой Барраса, членом директората и генералиссимусом, даже не потрудившись развестись с мужем.

Жозефина де Богарне, в будущем императрица Франции

Добросердечная, но проницательная Жозефина де Богарне позволила себе получить компенсацию в виде руки молодого генерала от артиллерии, который отличился под командованием Барраса. Его звали Бонапарт (буква «у» до сих пор фигурирует в корсиканской версии фамилии), и он был предназначен для великих дел. В то время, однако, Жозефине, происходившей из высшего парижского общества, стоило некоторых усилий выйти замуж за этого нищего маленького офицера, которому незадолго до этого пришлось просить у мадам Тальен материал для нового мундира. Баррас и Терезия подсластили пилюлю для Жозефины, став свидетелями на ее свадьбе.

Свободная сексуальная мораль, господствовавшая в кругах Chaumiére, проникла и в другие классы общества. Буржуазия потеряла свою внутреннюю устойчивость в условиях революционных лишений, сопровождавшихся беспрецедентной денежной инфляцией. Любовь была товаром, как и любой другой. Первыми ощутили на себе последствия этой недобросовестной конкуренции со стороны жен и дочерей буржуазии проститутки, чей бизнес сильно пострадал, хотя в то время полиция их вообще не беспокоила. Число разводов фантастически возросло, и разведенные мужчины и женщины больше не вступали в повторный брак сразу, как во время революции. Только рост числа незаконных рождений спас Францию от депопуляции.

Испанские мушки

Общество времён Директории[128]128
  Директория (фр. Directoire) – правительство первой Французской республики по конституции III года, принятой Национальным конвентом в 1795 году во время последнего периода Великой Французской революции; правило с 26 октября 1795 г. до 9 ноября 1799 г.


[Закрыть] было достаточно свободно, чтобы найти место для фигуры, которую мир либо избегал раньше, либо держал под замком – маркиза де Сада, именем которого садизм, самое отвратительное из всех сексуальных извращений, всё ещё называют сегодня. Хотя бывший революционер и аристократ – два качества, высоко ценимые в этом кругу, – злополучный маркиз, по-видимому, никогда не был допущен к Шомьеру; но он находится в другом круге, который развил замечательный способ провести свое время. В 1795 году знаменитый гурман Гримо Де Ла Рейньер основал в Пале-Рояле ресторан-клуб под заманчивым названием Diner des Mystijicateurs (Ужин мистификаторов), члены которого развлекались не только прелестями стола, но и искусством перекраивать чужие мозги более или менее безобидными методами, включая, в частности, любовные зелья.

Лучшего знатока черной магии, чем этот сумасшедший маркиз, найти было невозможно. Он получил диплом садиста четверть века назад. На посещении публичного дома в Марселе, он угостил проституток вином и ликерами, а потом раздавал леденцы, содержащие большую дозу мошек cantharides[129]129
  У нас называются «шпанскими мушками».


[Закрыть], чрезвычайно опасное средство. Кантариды, которые извлекают из испанской мухи, с давних времен использовались в качестве сексуального стимулятора, особенно для мужчин, и, часто раньше, его использование, безусловно, приводило к несчастным случаям и опасным последствиям. На этот раз его эффект оказался катастрофическим. Женщины катались в агонии и кричали, пока люди не прибежали с соседних улиц. Одна из них выбросилась из окна и получила тяжелые травмы, а две другие скончались от внутренних ожогов.

Таковы, по крайней мере, были показания первых свидетелей в Эксе, и поскольку маркиз де Сад и камердинер, сопровождавший его в бордель и помогавший ему раздавать сладости, бежали, вместо того чтобы защищаться, суд заочно приговорил их обоих к смерти за убийство путем отравления. Эта фраза показалась бы, по современным понятиям, чересчур резкой, ибо маркиз, конечно же, не хотел, чтобы его шутка имела такие последствия. Даже если показания свидетелей были верны – а это впоследствии оспаривалось, – преступление было непредумышленным, а не убийством.

Более того, на счету у маркиза уже было одно сексуальное преступление. Четыре года назад, когда он был молодым офицером в Париже, он заманил в свою беседку молодую девушку, которая попросила у него милостыню на улице. Он связал ее, угрожая ножом, и нанес ей легкие раны. Это тоже, утверждал он, было задумано лишь как шутка, мистификация, трепет которой заключался в наблюдении за чужим ужасом смерти, которая не будет причинена. На самом деле его жертва сумела освободиться и убежать, выпрыгнув через окно. Скандал был большой, и пришлось прибегнуть к вмешательству высших кругов, чтобы освободить де Сада от короткого срока заключения в крепости.

И во второй раз семья маркиза потянула за все возможные ниточки, чтобы спасти ему жизнь и свободу. Граф де Сад (старший сын всегда носил титул маркиза) принадлежал к высшей знати Прованса. Отец маркиза был французским послом в России, сын уже унаследовал от него звание генерал-губернатора провинций Бресс, Бюже, Вальморей и Гекс, и король назначил его полковником кавалерии, несмотря на его прежний приговор. Неужели де Садам теперь придется признать, что один из них был отравителем?

После долгих интриг смертный приговор экс-суда был отменен, и маркиза представили почти как мученика. Все обвинения против него были сняты, за исключением «чрезмерного разврата» и неявки в суд, за что ему было приказано заплатить пятьдесят ливров в копилку для бедных. Если первый приговор был слишком суровым, то второй, равносильный оправданию, был явным извращением правосудия в пользу великого вельможи. Однако правосудие при древнем режиме имело свои собственные методы. Если человек однажды попал в сети закона, и если у него были влиятельные враги – а у де Сада было достаточно врагов – он не мог так легко выйти из них. Он должен был быть освобожден не позднее мая 1779 года. На самом деле это произошло только в 1790 году, когда Национальное Собрание приказало освободить всех лиц, заключенных в тюрьму без надлежащей правовой процедуры, что он восстановил свою свободу.[130]130
  Henri D’Almeras, Le Marquis de Sade – I’homme et I’écrivain (Paris 1906), p. 222.


[Закрыть]

Романы маркиза де Сада

Семнадцать лет тюрьмы потрясли его нервы, но не сломили его сопротивление. Со свободой к нему вернулось здоровье. Казалось, он даже излечился от своих старых садистских наклонностей. Он мирно жил с бывшей любовницей, которая сама была дочерью знатной семьи, и старался приспособиться к новому миру, в котором оказался. Он даже не возмущался тем фактом, что революционеры разграбили его замок; он перенес худшие вещи от древнего режима. Но теперь, в пятьдесят лет, ему впервые пришлось самому зарабатывать себе на жизнь.

В Бастилии он начал работу над романом, который должен был описать все мыслимые формы извращений. Теперь он стал профессиональным автором. Он написал ряд посредственных пьес, одна из которых была исполнена в театре – Français. Но пчелы вернулись в его шляпу. Он искал приключений, если не в жизни, то на бумаге. Его воображение постоянно преследовали секс и насилие, и эти два импульса смешались в нем в один. В 1791 году он анонимно опубликовал первый и самый известный из своих романов, "Жюстина, ou les Malheurs de la Vertu. Сегодня трудно понять, как эта писанина приобрела такую известность, потому что, в сущности, это просто один из "романов нравов о падших женщинах», которыми была полна литература восемнадцатого века с тех пор, как аббат Прево ввел моду шестьдесят лет назад со своей Манон Леско. Однако де Сад полностью меняет систему наград и наказаний Прево. Порок вознаграждается, добродетель унижается и унижается – таков путь мира.

Маркиз де Сад описывает карьеру двух девушек, оставшихся, чтобы избрать свой собственный путь в жизни после смерти их отца, парижского банкира. Жюльетта – старшая, обладающая более сильным и менее щепетильным характером, входит в бордель высокого класса, выходит замуж за одного из своих клиентов, который, конечно же, граф, ибо все романы де Сада происходят в высшем обществе старого режима, заставляет его составить завещание в ее пользу, а затем отравляет его, разрушает целый ряд ценностей у других людей высокого ранга и положения, и в конечном итоге занимает место любовницы одного из самых высоких сановников Франции.

С другой стороны, ее младшую сестру, застенчивую и нежную Жюстину, которая пыталась защитить свою добродетель, оскорбляют, несправедливо обвиняют и бросают в тюрьму, из которой ее спасает только ужасный акт поджога, совершенный сокамерником. Но даже это ей не помогает. Вскоре после этого на нее снова нападают графы и их лакеи, связанные по рукам и ногам и зажатые между четырьмя деревьями, в то время как на нее нападают ищейки и так далее. Она находит убежище у хирурга; он пытается вивисектировать ее. Даже в монастыре она не находит покоя; монахи нападают на нее. Наконец она попадает в руки сексуального убийцы изысканной жестокости, который специализируется на отсечении женских голов саблей. Она избегает этой участи, но только потому, что она пережила ее, она подозревается в соучастии в массовом убийстве и несправедливо приговорена к смерти.

В Жюльетте, ou les Prosperites du Vice, его втором романе в этом стиле (он также написал другие в менее сенсационном напряжении), де Сад описал некоторые дальнейшие эпизоды в жизни старшей сестры. Она поджигает крестьянский дом, чтобы позлорадствовать над смертью его обитателей; участвует в предприятии, основанном некой англичанкой, чтобы опустошить Францию; бежит в Италию и пытается обратить папу в культ Французской революции; и грабит короля Фердинанда IV Неаполитанского, с соучастием его жены, ужасной королевы Марии Каролины. Король Фердинанд и его жена были непримиримыми врагами Франции. Они только что заключили союз с Англией, отчасти благодаря помощи Леди Гамильтон, танцовщицы в обнаженном стиле, жены английского министра и впоследствии любовницы Лорда Нельсона. Романтика, таким образом, превращается в политическую сатиру. Роман появился в 1796 году, при Директории, когда люди уже не только интересовались ужасами, как во время Революции, но и хотели развлечься.

Но злободневность имеет свои опасности. Когда де Сад сочинил тонко замаскированный роман о мадам Тальен и Жозефине де Богамэ под названием «Zoloe et ses deux acolyte» (Золое и два её подручных) и даже имел наглость послать копию консулу Бонапарту, возмездие быстро обрушилось на него. Однажды он был арестован у своего издателя, номинально не из-за Золоэ, а из-за Джульетты. Теперь он узнал, что и при Республике человек может быть так же просто пойман в ловушку, как и при монархии. Его даже не судили, а таскали из тюрьмы в тюрьму по полицейскому ордеру. Он посылал бесчисленные прошения об освобождении, но добился лишь того, что его поместили в сумасшедший дом, где ему иногда разрешали ставить пьесы. Он умер в 1814 году, в возрасте семидесяти четырех лет.

Потомство сделало из маркиза де Сада чудовище. Однако, если посмотреть на его жизнь, то нет никаких оснований причислять его к печально известным сексуальным преступникам. Два злых дела его юности в Париже и Марселе, по-видимому, были его единственными актами садизма. Возможно, что ему помешала крайняя строгость закона, но даже в течение нескольких лет своей свободы он не совершил больше ни одного преступления, кроме одного, в котором были повинны великие писатели до и после него: в изображении садистских ситуаций. Он был просто извращенцем пера.

Любовная стратегия Наполеона

Если бы Маркиз де Сад не вмешивался, так сказать, в государственные дела и не отпускал недружелюбных замечаний по поводу Жозефины, Наполеон, быть может, обошелся бы со стариком, который уже никому не мог быть опасен, менее сурово, ибо новый хозяин Франции не желал превращать ее в страну монахов и монахинь. Он мало думал о сексуальной жизни своих подданных и ещё меньше – об их сексуальном чтении. Франция при Наполеоне была, конечно, полицейским государством, но ее суровость смягчалась коррупцией. Префект парижской полиции Дюбуа ввел похвальное новшество, заставляя проституток регулярно проходить медицинский осмотр, но за это им приходилось платить гонорар, часть которого уходила в личный кошелек префекта. То же самое было во всех сферах; с деньгами и влиянием человек мог уклониться или обратить в свою пользу любой декрет диктатуры. Для женщины это было ещё проще: она могла заплатить натурой.

Империя Наполеона I была прежде всего военным государством, и сам император следил за тем, чтобы гражданские лица не обращали внимания на солдат, как бы вольно офицеры и солдаты ни относились к женам и дочерям буржуазии. Военные должны были образовать привилегированный класс в этом отношении, как и в других. Наполеон считал, что лучший способ держать молодых людей в форме – это дать им сексуальную свободу; поэтому солдаты могли безнаказанно совершать многие сексуальные и другие преступления не только на поле боя – это было понятно – но и в гарнизонах и против своих соотечественников.

Даже в период его наибольших военных успехов большинство французов отнюдь не стремились рисковать своей жизнью, служа корсиканской жажде завоеваний. В 1810 году 160 000 человек во Франции уже были осуждены за дезертирство или укрывательство дезертиров, и поскольку задержать большинство из них оказалось невозможным, на их семьи были наложены штрафы на общую сумму 70 миллионов золотых франков. Чтобы поднять дух солдат, Наполеон давал им неограниченное количество вина и хлеба, в то время как гражданское население испытывало нехватку продовольствия. Даже это, однако, не было достаточной привлекательностью; солдату тоже нужно было что-то для сердца.

В результате в наполеоновской армии сложилась своего рода «краснокожая» мораль, напоминавшая о днях Тридцатилетней войны. Хроники скандалов полны сексуальных преступлений, преступлений против общественной морали и актов садистского насилия, совершенных солдатами Наполеона в самом центре Парижа и средь бела дня.[131]131
  Jean Robiquet, La vie quotidienne au temps de Napoleon (Paris 1954), pp. 224–235.


[Закрыть] Так, однажды шестеро солдат изнасиловали совершенно незнакомую им женщину, а затем бросили ее в Сену. Когда все становилось слишком плохо, правительство издавало новый указ, или вмешивались сами военные власти, но это был неписаный закон, что такие правила и запреты были только для подчиненных, а не для тех, кто их вводил. Сексуальная мораль в офицерском корпусе была не лучше, чем среди рядовых. Настоящий воин должен быть «галантным». Это означало, что он имел право приставать к любой девушке, которая попадется ему на глаза, и если привлекательность униформы окажется недостаточной, штурмовать ее manu militari.

Сам Наполеон подавал своим офицерам дурной пример. В начале своей карьеры он был застенчив и довольно неуклюж как любовник, и не имел большого успеха с женщинами. В какой-то момент он подумал о том, чтобы облегчить себе путь к повышению, женившись на шестидесятилетней женщине из-за ее денег. Когда он, однако, достиг власти, то наверстал упущенное время. Власти не собирались отказывать себе ни в чем. Наполеон распоряжался женщинами так, словно они были его собственностью. Он приказал им являться к нему; если они возражали, он приказывал привести их силой. Он держал их у себя в течение ночи, недели, а иногда и нескольких месяцев, и отсылал их, когда хотел. Если ему мешал мужчина – даже если это был муж женщины по его выбору – он отправлял его за границу с каким – нибудь поручением, как это делал Нерон.

Некоторые мужья извлекали выгоду из такой сделки, но обычно Наполеон бывал не очень щедр к своим соперникам. Когда он задержался в Каире во время своей экспедиции в Египет и ему стало скучно, он приказал своему адъютанту привести ему даму, которую он мельком видел во время верховой езды, жену французского лейтенанта. Так как молодая женщина любила своего мужа и отказалась отдаться генералиссимусу на месте, несчастный лейтенант был отправлен в опасную морскую экспедицию, получив небольшой корабль и приказ пробить британскую блокаду и отправиться на Мальту. Он был быстро взят в плен англичанами, и теперь Наполеон мог на досуге утешать жену своего подчиненного.

После того, как он стал абсолютным диктатором, ему вряд ли нужно было использовать такие силовые методы. Женщины сами бросались ему на шею. Самой высокой мечтой любой актрисы, певицы или дамы нового общества было провести ночь в постели великого человека. Однако даже в это время Наполеон получал странное удовольствие, подбирая молодых женщин с улицы. Так некая берлинская девушка (обычно он предпочитал южных женщин) заняла место в его любовной галерее.

После его вступления в Берлин, Наполеон провел парад. Меры предосторожности были строгими, но молодая девушка в сопровождении своей матери сумела пробраться к императору, чтобы подать ему прошение. Она была необыкновенно хорошенький. Наполеон бросил на нее один взгляд, и этого было достаточно. В тот же вечер он послал своего первого камергера Константа приказать ей явиться в его покои во Дворце Шарлоттенбург. Мать была вынуждена ждать в передней; только дочь была допущена к императору. Визит продолжался до утра и закончился тем, что Наполеон наградил девушку двумястами золотыми монетами. Он открыто сказал своему камергеру, что находит девушку очень привлекательной, но довольно скучной, так как она не говорит ни слова по-французски.

Несколько месяцев спустя Констант встретил девушку в Париже на улице возле Пале-Рояля, где проститутки занимались своей профессией. Она рассказала ему замечательную историю своих приключений. Французский полковник женился на ней, очевидно, в надежде получить через нее повышение, но поскольку она ничего не могла для него сделать, он оставил ее, и ей пришлось искать другой способ зарабатывать себе на жизнь. Наполеон хотел было снова послать за ней, но передумал, послал ей ещё четыре тысячи золотых франков и посоветовал как можно скорее вернуться в Берлин.

Список женщин, которым Наполеон оказывал свою милость, очень длинный. Мы знаем о нескольких десятках – отчасти, конечно, потому, что его любовная жизнь была изучена особенно тщательно, но также и потому, что он сам был очень нескромным в этом вопросе. Он имел обыкновение говорить со своими близкими с предельным отсутствием сдержанности о его различных любовных делах, часто давая им регулярные бюллетени о предыдущих ночах – всегда, конечно, отчеты о победах. Ни одна женщина, на которую падал его взгляд, не могла устоять перед ним, но не потому, что он был особенно привлекателен физически. Женщины подчинялись ему либо из честолюбия, либо из страха, либо потому, что рассчитывали на какую-то выгоду от связи с самым могущественным мужчиной Европы.

Наполеон был страстным любовником. Когда перед ним появлялась новая женщина, он набрасывался на нее, как одержимый. Но он тоже умел быть очаровательным и умел обольщать женщин любовными ласками. Он писал им пылкие любовные письма, заботился о них, и проявлял сочувствие, когда они были нездоровы. В то же время эту заботу он сообразовывал со своими личными интересами. Только если они будут слишком сильно беспокоить его такими вещами, он станет грубым и даже жестоким. Он обращался со своими женщинами так же, как с солдатами под его командованием. На самом деле для него это было почти одно и то же: он всегда получал удовольствие от того, чтобы завоевывать и повелевать другими людьми.

Однако он не был садистом. Страдания других не доставляли ему никакого удовольствия. Он хотел, чтобы его партнеры унесли с собой такие же счастливые воспоминания об их ночи любви, как и его собственные. Он был властным, но не жестоким человеком. Временами в ходе своих галантных эскапад он позволял себе юношеские выходки. Будучи уже зрелым мужчиной, он однажды ночью пролез через окно, чтобы добраться до дамы по своему выбору. Он стремился стать Дон Жуаном, но он был всего лишь Наполеоном, и женщины поддавались не его мужественности и соблазнительному искусству, а его мирскому положению. Это была внутренняя трагедия его личной жизни.