Текст книги "Всемирная история сексуальности"

Половая жизнь ребенка

Как только врачи начали побеждать венерические болезни, мир узнал, что существуют и другие болезни – на этот раз психического характера – очень тесно связанные с половой жизнью. Это обескураживающее открытие было сделано в Вене, столице сексуальных исследований, но не одной из великих фигур, чьи имена имели вес повсюду, а специалистом по нервным расстройствам, чье имя было совершенно неизвестно за пределами очень узкого круга его коллег: Зигмунд Фрейд.

Тезис Фрейда звучал достаточно абсурдно: он утверждал, что некоторые из самых распространенных нервных заболеваний, особенно истерия и неврозы навязчивых состояний, были связаны с тем, что пациент перенес травму или психический шок в раннем детстве. Обычно это было результатом того, что эротические импульсы ребенка пробуждались, а затем подавлялись или иным образом препятствовали достижению их целей. С тех пор инцидент был забыт, но жил и работал в бессознательном и приводил к формированию болезненных представлений и запретов, которые могли даже вызвать физический паралич. Задача врача состояла в том, чтобы вызвать в памяти пациента первоначальный инцидент и сопутствующие ему события, а затем пациент освобождался от своего комплекса и часто полностью излечивался.

О том, что существуют нервные расстройства, которые имеют свои корни в бессознательном и могут быть устранены катарсисом – разгрузкой и разрядкой душевного расстройства – было известно давно, хотя в прежние времена этим явлением занимались поэты и священники, а не врачи. Но то, что истинная причина озорства кроется в сексуальном опыте детства, казалось совершенно невероятным. Даже допуская гипотезу о том, что детские впечатления могут вызвать болезненные симптомы двадцать или тридцать лет спустя – как микробы сифилиса могут вызвать паралич – как можно было предположить, что эти впечатления были сексуальными по своему характеру? Сексуальная жизнь явно начиналась только с полового созревания. До этого половые органы мальчиков и девочек были слишком неразвиты, чтобы выполнять какую-либо функцию. Но без физических предпосылок никакие умственные эффекты не могут быть произведены. Это было общим местом среди врачей всех школ. Только дурак мог в этом сомневаться.

Фрейд не позволил этим возражениям разубедить его. Он исследовал другие области ума, как здоровых людей, так и больных. Он заставлял своих пациентов рассказывать ему свои сны, анализировал свои собственные и находил в них сексуальные идеи. Даже когда мужчины спят, секс бодрствует. Половой инстинкт, правда, маскировался особым образом. Он выражался на языке символов, который нужно было выучить, прежде чем сновидение могло быть правильно истолковано.

То же самое происходило и в почти совершенно неисследованной области проскальзываний в повседневной жизни – проскальзываний языка и пера, забывания или смешивания имен и вещей. Секс всегда был у них на дне, играя в свою странную, незамеченную игру. Часто его поведение было вполне безобидным, но часто очень злым, как у средневекового дьявола секса. Он ещё больше беспокоил мужчин и женщин, а если они подавляли его, то он вызывал в них бурю самых невероятных чувств и смущал их дух.

Когда Фрейду было не так уж далеко за пятьдесят, он решил предпринять энергичную атаку на этого нарушителя спокойствия, но не пытаясь изгнать его, как средневекового дьявола. Сексуальный инстинкт был частью человеческой природы. Но его нужно было разоблачить, так сказать, и взять там, где он больше всего навредил: в детстве. В 1905 году Фрейд опубликовал три своих эссе по теории сексуальности, которые, как он впоследствии сам подчеркивал, не составляют полной теории секса, а «содержат только то, что психоанализ вынужден принять или способен подтвердить». Тем не менее, эта книга по-прежнему является фундаментальной для учения Фрейда.

Зигмунд Фрейд не был ученым от мира сего. Он очень хорошо знал, на каких проблемах тогда сосредоточивался общественный интерес, и до определенного момента он формировал свою работу соответствующим образом. Само название первого из трех эссе касалось темы, которая в то время представляла актуальный интерес: «Сексуальные аберрации». Правда, Фрейд мало что мог сказать нового о перверсии среди взрослых; но это было для него лишь предлогом, чтобы перейти к реальной теме, которая его интересовала, – перверсии у детей.

Но можно ли вообще говорить об извращениях у детей? Идея извращения предполагает по определению исключение из правила, небольшое меньшинство. В вопросах секса человечество крайне демократично: решает большинство. Диспозиции и поведение большинства нормальны, расхождения от них ненормальны. Если бы большинство людей были гомосексуалистами, то гомосексуализм был бы нормальным, а гетеросексуалы – ненормальными, хотя функция размножения всё ещё лежала бы на них. В этом отношении нет другого критерия, кроме принципа большинства. Но согласно Фрейду, у всех есть извращенные наклонности. Если детей соблазняют взрослые или другие дети, они могут даже стать «полиморфно извращенными», т. е. они способны на все виды извращений. Однако, как правило, люди в детстве проходят, говоря сексуальным языком, через определенное развитие с четко разграниченными стадиями, каждая из которых более или менее соответствует той или иной форме взрослого извращения.

Фрейд описывает этот процесс в своем втором эссе, которое носит вызывающее название «инфантильная сексуальность» и составляет ядро его теории. Инфантильная сексуальность, возможно, является его величайшим открытием или, как некоторые думают, его величайшим изобретением. В любом случае, идея была совершенно новой, даже если допустить, что врач или педагог до него могли говорить о сексуальности или даже о сексуальной активности ребенка. Для предыдущих наблюдателей такие проявления активной половой склонности были признаками опасного преждевременного развития или прискорбного вырождения, или просто порока, от которого ребенка нужно насильственно отучить. Фрейд, напротив, считает их совершенно нормальными.

Каждое человеческое существо рождается с сексуальным импульсом (называемым Фрейдом «либидо"), потребность, удовлетворение которой, подобно утолению голода, сопровождается определенными приятными ощущениями. Микробы сексуальной активности существуют даже у новорожденных детей. Они продолжают развиваться некоторое время, затем они подавляются, пока сексуальная жизнь ребенка не проявится ясно примерно на третьем или четвертом году его жизни. За этим «периодом расцвета» инфантильной сексуальности, который обычно длится до пятого года жизни, следует другой латентный период, продолжающийся до половой зрелости. Однако даже периоды относительного полового покоя отнюдь не малозначительны для полового развития и последующей психической жизни. Именно во время них часто возникают первопричины тяжелых психических конфликтов и дефектов.

В то время как половая жизнь взрослых сосредоточена главным образом на области гениталий, у грудных детей и очень маленьких детей она физически более рассеяна, но все же прикреплена главным образом к «эрогенным» зонам, т. е. к определенным частям тела, которые ребенок, очевидно, любит трогать или двигать. Даже сосунки любят играть со своими внешними гениталиями, маленькие мальчики с пенисом, маленькие девочки с клитором – занятие, которое Фрейд рассматривает как мастурбацию. Вторая фаза детской мастурбации начинается примерно на четвертом году жизни; третий – привычный онанизм периода полового созревания.

Эта озабоченность гениталиями есть, однако, только одна из форм детской половой жизни и отнюдь не самая характерная. Две другие эрогенные зоны, по-видимому, доставляют ребенку ещё больше удовольствия: рот и анус. Таким образом, Фрейд различает «оральную» фазу, в которой рот, в частности губы и язык, берут на себя роль полового органа, и несколько более позднюю «анальную» фазу, в которой либидо удовлетворяется посредством анальной активности; точнее, путем стимуляции эрогенной слизистой оболочки кишечника.

Оральный эротизм на самых ранних стадиях включает в себя прием пищи, сосание груди матери или кормилицы или даже резиновый сосок молочной бутылки. Голод и либидо ещё не различаются, и оба направлены к одному и тому же объекту. Ребёнок бросается на сосок, на грудь, которая его кормит, как будто он ее пожирает. Он хочет, так сказать, включить в себя свой сексуальный объект, по этой причине Фрейд дал оральному сексуальному удовольствию несколько сильный эпитет «людоедский». Позже, однако, потребность в пище становится совершенно отличной от удовольствия сосать – сосать любой предмет, большой палец которого является любимым. Сосание пальца, согласно Фрейду, является сексуальным процессом.

«Анальная» фаза несет в себе еще более явные черты, характерные для взрослых извращенцев, причем не только педерастов, но и садистов. Поэтому Фрейд называет вторую предгенитальную фазу «садистско-анальной организацией». Дети насильно удерживают свои испражнения; все, что связано с экскрементами, доставляет им удовольствие; они пачкают себя, они сохраняют свои экскременты, как будто это какой-то принадлежащий им предмет, от которого они имеют власть избавиться. Но появляются и мазохистские элементы: многие дети мочат анальные части, хотя это вызывает болезненное раздражение.

Эдипов комплекс

Даже это не исчерпывает репертуар инфантильной сексуальности. В каждом ребенке есть сексуальный исследователь. Его жажда знаний становится особенно живой, если у него появляется брат или сестра. Он хочет знать, откуда и как появилась эта новая вещь, и иногда задумывает самые замечательные анатомические идеи. Но в равной степени интересно узнать, сделан ли новорожденный младенец таким же образом, как и он сам. Особенно это касается вопроса о половых органах. Маленький мальчик ожидает, что у младшего ребенка будет такой же пенис, как и у него самого, и когда ребенок становится девочкой, он рассматривает ее отсутствие пениса как дефект, для которого он не может найти естественного объяснения. Должно быть, был совершен какой-то акт насилия, и это его пугает. Так, согласно Фрейду, возникают «комплексы кастрации», которые впоследствии могут привести к серьезным психическим расстройствам. Девочки, кажется, меньше удивляются тому, что их братья сделаны не так, как они сами. Самое большее, сестра завидует маленькому мальчику, который обладает членом, недостающим ей самой.

Если не собственные братья и сестры ребенка, то другие дети дают ответ на вопрос о гениталиях и связанную с ними проблему половых различий. Дети – это одновременно вуайеристы и эксгибиционисты. Они хотят видеть и показывать то, что у них есть. Мальчики, в частности, хвастаются своими гениталиями. Фрейд говорит о «фаллической фазе» – и эта сексуальная гордость иногда приводит к болезненному нарциссизму и другим сексуальным аберрациям и неврозам. Извращение и невроз в сознании Фрейда тесно связаны. И то и другое – пережитки инфантильной сексуальности. Если та или иная сексуальная деятельность, свойственная детству, становится «зацикленной» и всепоглощающей, то возникают перверсии; если же склонность к такой деятельности не преодолевается по-настоящему, а только подавляется, часто наказанием или угрозами, то желание превращается в умственные запреты, по-видимому, совершенно иной природы, и таким образом возникают неврозы. «Невроз, – говорит Фрейд в известной фразе, – это, так сказать, негатив извращения».

Сексуальная жизнь ребенка, за исключением сосания груди матери или кормилицы, является «аутоэротической»; она удовлетворяет себя на своем собственном теле. Однако это не означает, что он не испытывает никаких сексуальных эмоций, будь то влечение или отвращение, по отношению к другим людям. Давно известно, что гетеросексуальные, а также гомосексуальные наклонности к другим детям ощущаются задолго до полового созревания гомосексуалистов. Именно те общественные круги, которые придавали самое большое значение хорошему воспитанию и были очень суровы к эротизму у молодых людей, использовали для стимулирования детской эротики маскарады «жениха и невесты» в публичных процессиях, на свадьбах взрослых и в других случаях – всегда исходя из предположения, что это были невинные детские игры и не имели ничего общего с сексуальностью.

Фрейд учил, что сексуальное влечение к другим людям также возникает в раннем детстве, будучи сначала направленным к другим людям. Ближайшие к ребенку лица – его родители и братья и сестры, но также няньки, няни, служанки, гувернантки и др. По его словам, не существует такой вещи, как совершенная, сексуальная любовь к своей семье. В частности, любовь ребенка к своим родителям во многих случаях принимает типично эротический характер. Кроме того, всегда появляются одни и те же группировки. Наиболее распространенным и наиболее ярко выраженным является Эдипов комплекс, любовь сына к матери, сочетающаяся с ревностью к отцу и братьям, к которым мать проявляет привязанность. Аналогичный комплекс у девочки, называемый, по аналогии с греческой мифологией, комплексом Электры – возникает, когда дочь эротически привязана к отцу; она пытается занять место матери и держать ее подальше от мужа; она даже хочет, чтобы «отец подарил ей ребенка, родить ему ребенка».[176]176
  Sigmund Freud, ‘Der Untergang des Oedipuskomplexes’ (1924), Gesammelte Schriften Vol. V, p. 429


[Закрыть]

Сексуальные фантазии детей не являются явно моногамными. Даже в то время как сын вовлечен духовно в кровосмесительные отношения со своей матерью, а дочь со своим отцом, они примиряются друг с другом. Если у брата есть несколько сестер, он обычно выбирает одну из них и делает ее своей любимой сестрой, ведя себя по отношению к ней так же эротично, как и любой любовник; точно так же, если у девушки есть несколько братьев, она обычно сосредоточивает свои чувства на одном, своем любимом брате, с соответствующим чувством ревности, если какая – то другая из ее сестер выбрала того же брата в качестве своего тайного любовника. Возможно, вас удивит, что в детском саду Фрейда, где гомосексуальные тенденции так распространены, эротические отношения внутри семьи направлены на гомосексуалистов противоположного пола. Но даже в этом случае остается аномалия двойного инцеста. Если верить Фрейду, каждая внешне нормальная семья является рассадником самых извращенных страстей.

Противники Фрейда и его ученики

Неудивительно, что теория секса Фрейда должна была широко рассматриваться как порождение болезненного мозга. Что по сравнению с этим были творения маркиза де Сада или Захер-Мазоха? Они всего лишь изобразили несколько монстров, несколько явных извращенцев, но они всегда подчеркивали при этом, что подавляющее большинство людей ведут совершенно иную жизнь. Фрейд, однако, превратил исключение в правило. Все дети были маленькими монстрами, или, во всяком случае, были к этому предрасположены. Матери, отцы, учителя поднялись в праведном гневе. Где были доказательства столь ужасного утверждения?

Доказательства, представленные Фрейдом общественности, на самом деле были довольно скудными: несколько интересных наблюдений о жизни детей, ссылки на процессы, которые, возможно, рассматривались слишком некритично или просто как непослушание, как упрямство в «анально-садистской» фазе; плюс несколько подробных историй болезни людей, которые были подвергнуты перекрестному допросу об их сексуальной жизни и семейных отношениях способом, ранее не использовавшимся в медицинской практике. Почти всё, что Фрейд считал аргументами, было просто интерпретацией – причем очень смелой – общеизвестных фактов. Он пришел к своей идее инфантильной сексуальности двумя способами: Во-первых, проводя очень смутные аналогии между приятными ощущениями, которые дети вызывают в своих собственных телах, и извращенными половыми актами взрослых; и во-вторых, интерпретируя чувства детей к своим родителям как своего рода евнух – любовь или евнух – ненависть, сексуальные проявления импотента.

Ничто не было доказано вне всяких сомнений. Можно было верить в это или нет. Большинство врачей в это не верили. Когда на Гамбургском психиатрическом Конгрессе 1910 года один из ораторов в общей дискуссии поднял тему теорий Фрейда, председатель Вильгельм Вейгандт остановил его, сказав: «Это не тема для научного конгресса; это дело для полиции». Десять лет спустя, когда уже было много специалистов – практиков психоанализа и Фрейду была предоставлена кафедра в Венском университете, он всё ещё полностью игнорировался психиатрической клиникой Берлинского университета, и то же самое происходило с большинством других европейских университетов. Даже его книги продвигались лишь постепенно, хотя они были написаны в кристально чистом стиле, без какой-либо ученой неясности Краффта-Эбинга. За четыре года были проданы не все экземпляры первого издания трех эссе по теории сексуальности. Фрейд был, но на него смотрели не просто как на шарлатана, а как на негодяя, оклеветавшего детскую невинность и запятнавшего чистую детскую любовь.

Были, однако, особые причины, по которым подавляющее большинство ученых так враждебно относились к Фрейду, который, в конце концов, читал лекции в Венском университете с 1885 года. Это было время, когда высшим стремлением психологов и психиатров было установить отношения между телом и умом. Каждый ментальный процесс должен иметь своего двойника в мозгу или в нервной системе. Казалось особенно важным вскрыть физические корни явлений, связанных с половой жизнью. Может ли существовать психология без физиологии секса, без анатомии секса?

На это Фрейд отвечал все более резким тоном, что психоаналитики не могут ждать, пока им на помощь придут отрасли знания, имеющие дело с физическим миром. Они должны были оперировать чисто психологическими концепциями и «держаться подальше от чуждых себе предположений анатомической, химической или физиологической природы». Эти слова, исходящие от человека, который сам начинал как физиолог и анатом мозга, звучали насмешливо. Кроме того, терминология, созданная Фрейдом для того, чтобы сделать его идеи более понятными для его учеников и распространить его учение, не была рассчитана на то, чтобы завоевать ему друзей среди его консервативных коллег. Иногда он использовал литературные парафразы, например метафору Эдипова комплекса, но чаще грубые, грубые выражения, которые вызывали обиду.

Главным возражением против его теории было, однако, то, что она преувеличивала сексуальный элемент. Критики говорили о «пансексуализме» психоанализа, который якобы пытается объяснить всё сексуальным мотивом. Фрейд смог возразить, что он признает «инстинкт эго» так же, как и либидо, и противопоставляет их инстинктам жизни и смерти. Тем не менее, было что-то в возражении, что Фрейд страдал если не от пансексуализма, то по крайней мере от сексомании; что он был своего рода сексуальным вуайеристом, озабоченным только поиском и наблюдением сексуальных процессов. Его оценка либидо является также одним из основные причины, по которым его самые ведущие ученики вскоре расстались с ним.

Венский психолог Альфред Адлер видел самую сильную силу не в сексе, а в воле к власти, которая часто является результатом комплекса неполноценности. У Фрейда эта движущая сила тоже в конечном счете сексуальна, но она играет лишь второстепенную роль внутри «анально-садистской фазы» и в нарциссических тенденциях, возникающих из «комплекса кастрации». Для Адлера эротизм – это только форма воли к победе и господству; даже уступка себя – это лишь косвенный путь к достижению господства над другим человеком. Адлер также сомневается в реальности и искренности детских сексуальных воспоминаний: «невротик не страдает от воспоминаний – он их производит». Психические расстройства, утверждал он, проистекают не из мрака прошлого, а из цели, часто всё ещё дремлющей в бессознательном. Потребность в самоутверждении была существенным фактором. Там, где разница во мнениях была столь велика, сотрудничество с Фрейдом было, конечно, невозможно, и Адлер пошел своим путем.

Вскоре после этого – в 1913 году – другой из первых учеников Фрейда, швейцарский психоаналитик К. Г. Юнг, также оставил своего учителя. Юнг всё ещё сохранял выражение «либидо», но придавал ему совершенно другой смысл. Либидо Юнга – это сумма психической энергии, которая может охватывать все возможные силы и импульсы, не в последнюю очередь те коллективные моральные, религиозные и магические идеи, которые живут в народе (концепция, которая вызвала у Фрейда комментарий, что он сам был дуалистом, что он признавал сексуальные инстинкты и инстинкты эго, но что Юнг был монистом). Юнг не отрицает существования сексуального элемента в ментальной жизни, но он настолько десексуализировал понятие либидо, что практически не оставил в нем ничего фрейдистского. В последнее время он все больше и больше обращается к спиритуалистическим исследованиям, что, учитывая тенденцию эпохи, существенно увеличило число его приверженцев. Однако он был одним из первых, кто применил психоаналитические методы в лечении тяжелых психических расстройств, в частности шизофрении.

Последняя австрийская школа, хотя и стояла ближе к Фрейду по деталям, попыталась обойтись без какого-либо понятия о либидо. Слово «психоанализ» также заменяется в стране его происхождения (в которой, кстати, оно никогда не пользовалось широким распространением) другим выражением, также иногда используемым Фрейдом: «глубинная психология» – это означает фрейдизм, освобожденный от всех нежелательных элементов, как бы воспитанный в доме, смешанный с некоторыми положениями Адлером и Юнгом.

Однако учение Фрейда в его первоначальной форме отнюдь не мертво. Значительная его часть была теперь принята медицинским сообществом; в учебнике[177]177
  W. Weygandt und H. W. Gruhle, Lehrbuch der Nerven-und Geisteskrank– heiten (2nd ed., Hall a.d.S. 1952).


[Закрыть] того самого психиатра, который в 1910 году объявил Фрейда вне закона, Фрейд является одним из наиболее часто цитируемых авторов. Его влияние в Англии, и прежде всего в Америке, всё ещё гораздо больше, чем на Европейском континенте. Оно простирается далеко за пределы медицины и психологии. Ни одно учение, рожденное естествознанием со времен Дарвина, не вызывало такого эха в интеллектуальной жизни, в литературе, в образовании, даже в повседневной речи, как сексуальная теория Фрейда. Даже это не является доказательством истинности Эдипова комплекса или гипотезы кастрации-тревоги.

Однако неоспоримым достижением Фрейда остается то, что он первым установил самодостаточную систему здоровой и болезненной сексуальной жизни. Даже при том, что отдельные камни в здании могут разрушиться, структура в целом стоит крепко, благодаря гению великого, непоколебимого мыслителя.