Текст книги "Вихрь с окраин Империи"

– Но ведь это… святыня, – смущенно пробормотал Мидзогути.

– Знаю. Согласно путеводителю, там семьдесят пять мест поклонения. По пути я заглянул в одно из них и внес пожертвование от имени батальона.

Мидзогути растерянно потер себе виски.

– Я также прихватил тряпичный амулет с присоской, который прикрепляют к ветровому стеклу, – добавил Кольдеве. – Учитывая то, как Пригал водит машину – помнишь Пригала? – я подумал, что амулет нам не помешает.

Когда они встали, кузен Мидзогути робко просунул голову в дверь.

– Все в порядке?

– Более чем в порядке, – успокоил его Мидзогути.

День прибытия плюс следующие сутки

Мидзогути позаимствовал у своего кузена старенькую «тойоту». Утром они с Аксу отправились в банк в Изе и добавили денег на счет, который Мидзогути открыл для Верещагина. Потом, взяв с собой трех похожих на японцев водителей, присланных Кольдеве, они пошли к местному торговцу автомобилями и приобрели у него три микроавтобуса разных цветов.

Микроавтобусы с обычными откидными сиденьями и матовыми стеклами в боковых и задних окошках вмещали по семь пассажиров. Мидзогути попросил торговца установить стеклянную перегородку между сиденьем водителя и пассажирским отделением и добавить задние сиденья в двух фургонах.

Однако тот отказался, объяснив, что сейчас лишних сидений у него нет, но он может гарантировать доставку через три дня. Аксу незаметно подтолкнул локтем Мидзогути; тот все понял, выразил торговцу искреннюю благодарность за его старания и с сожалением сообщил, что в таком случае они вынуждены отказаться от покупки.

Торговец тотчас же извлек сиденья из последнего оставшегося у него микроавтобуса. Они сбили цену на двадцать пять процентов и вежливо отклонили предложение установить единую эмблему на всех машинах за чисто номинальную стоимость.

Аксу велел своим водителям вывести микроавтобусы со стоянки. Рядовой Пригал, загримированный и надушенный, чтобы походить на уроженца Хоккайдо, вскарабкался на пассажирское сиденье и стал старательно искать руль, забыв, что на японских дорогах левостороннее движение.

– К счастью, Будда заботится о слабоумных, – спас положение Аксу.

Торговец понимающе подмигнул и отпустил пару замечаний относительно деревенских дурачков. Пригал, разумеется, был дурачком, хотя из совсем другой деревни, но обиженная мина, которую он скорчил, перелезая на место шофера, заставляла забыть о национальных различиях.

Приобретя трейлер для третьего микроавтобуса, Аксу и Мидзогути отправили все три машины к Кольдеве вместе с дорожными картами и сухими пайками.

– Что дальше? – спросил Мидзогути.

Аксу улыбнулся.

– Мы купим себе подписку на вечернее издание «Нихон Кейдзай Симбун» и радио для связи с Тимо Хярконненом. Потом позвоним в пару мест и отправимся в библиотеку уточнить информацию о кое-каких личностях и зданиях.

Просмотрев несколько книг о токийской архитектуре и членах нынешнего правительства, он засел за телефон, потом связался по радио с Кольдеве и сказал, чтобы тот приводил в действие план два по запасам топлива. После этого поручил Мидзогути договориться о встрече с знакомыми журналистами в вестибюле токийского отеля «Нью-Акасаки Принс».

Очередная проблема возникла, когда Аксу узнал, что Осати Абе пребывает в отпуске в своем родном городе на побережье Японского моря.

– Ниигата расположен в сотне километров к северу от Токио, – сказал Кольдеве. – Ладно, Резит, что-нибудь придумаем. Конец связи.

Поразмышляв немного, он обратился к Ёсиде:

– Если мы откажемся от атаки на министерство просвещения, можем отправить в Ниигату Жеребцо-ва в «Воробье», но ему придется где-то добыть топливо для возвращения назад. Мне это не нравится. Может, займемся каким-нибудь другим политиком?

Ёсиде поручили организовать встречу с репортерами и объяснить причины, побудившие Зейд-Африку поднять восстание.

– Никто для этого так не подходит, – отозвался Ёсида. – Из сообщения Аксу ясно, что Абе единственный из нынешних политиков, не потерявший возможности стать генсеком ОДП, а его предвыборная кампания предусматривает постоянный контакт с электоратом.

– Хм! Интересно, какую политику он намерен проводить, – задумчиво произнес Кольдеве.

Ёсида озадаченно посмотрел на него.

– А зачем Абе вообще проводить какую-то политику?

– Ты прав. Черт возьми, надо добраться до него, но не могу придумать как.

– Разреши мне попробовать, Ханс.

– Что? – Кольдеве с удивлением уставился на Ёсиду.

– Я ведь не командую ротой и отвечаю только за себя. У меня есть японский паспорт, который изготовил Тимо, чтобы одурачить центральную базу данных министерства безопасности. Из Ниигаты я могу вернуться поездом.

– А как же мы тебя подберем?

Ёсида взял Кольдеве под руку не слишком японским жестом.

– Это не проблема. В конце концов, здесь моя родина. – Он улыбнулся, и его лицо неожиданно стало совсем молодым. – Я бы хотел взять ручное 88-миллиметровое орудие. По его виду не догадаешься, для чего эта штука предназначена.

– Хорошо, – согласился Кольдеве. – У нас где-то есть лишнее. Мидзо и я сможем заняться репортерами. Скажи Томасу, чтобы он выдал тебе пушку, а так как ты уже давно не держал такую в руках, то попроси Мииналайнена тебя потренировать.

Когда Ёсида ушел, Кольдеве обратился к взводному сержанту Соэ, который слышал разговор:

– Мидзо никогда не любил Тихару. Конечно, с тех пор он изменился, и надо надеяться, что к лучшему. Но на всякий случай напомни мне сказать Мидзо, что если он назовет Тихару Консервным Оскалом, то слепой он или нет, но я его как следует вздую. И свяжись с Томасом – в плане появились изменения относительно министерства финансов.

– Почему? – поинтересовался Соэ.

Кольдеве усмехнулся.

– Аксу говорит, что министерства уже нет на прежнем месте.

Пока Кольдеве и Аксу занимались этой проблемой, в лесистом районе Изе-Симы, менее чем в полукилометре от дороги для туристов, штурмовая группа Дэн-ни Мигера приступила к переделке микроавтобусов. Быстро и ловко они снабдили две машины занавесками и матовыми стеклами, дабы скрыть вооруженных солдат, которые должны были разместиться на задних сиденьях. В качестве дополнительного штриха они изготовили голографические изображения пустой кабины и прикрепили их к боковым и задним окошкам. Им понадобились две недели, чтобы отшлифовать эту технику на Зейд-Африке, и они горько сожалели, что Кольдеве выбросил фотооборудование в озеро.

Затем люди Мигера прикрепили защитное покрытие к внутренним панелям и снабдили переднюю часть двух микроавтобусов стальными стержнями, чтобы избежать фронтального столкновения.

Загрузив трейлер третьей машины водой, коробками с пищей, оборудованием связи и канистрами с горючим для «Воробья», Кольдеве отправил шифровку Верещагину, сообщив, что все идет по графику. Затем он и сержант Соэ, минометчик-индонезиец из 8-го взвода, спрятали оружие и обмундирование и позвали водителей к крытым грузовикам, взятым напрокат Мидзогути и Аксу.

Кольдеве считал эти машины слишком заметными, поэтому Сниман, Караев и их штурмовые группы по тринадцать человек каждая проехали через лес на велосипедах, чтобы пересесть в них на окраине Удзи. Понимая, что солдатам придется долгое время трястись в грузовиках, Сниман и Караев проследили, чтобы их подчиненные воспользовались выкопанными уборными и тщательно их замаскировали.

Незадолго до вечернего закрытия парка Мидзогути вернул своему кузену «тойоту», и пять машин двинулись по шоссе к Токио. Десять человек и пять «Воробьев» остались в лесу под командованием лейтенанта Виктора Томаса.

Соэ вывел машину Кольдеве на шоссе с автоматизированной регулировкой движения.

– Сколько нам понадобится времени, чтобы добраться до Токио? – спросил Кольдеве.

– Несколько часов до Нагой, а оттуда еще пять часов по автостраде, – отозвался Мидзогути.

– Отлично. Примерно так я и думал. Считая пару остановок для отдыха, нам останется полночи для осмотра достопримечательностей, прежде чем начнется забава.

– Мне это кажется чересчур оптимистичным.

– Конечно, мы можем притаиться до наступления дня, но это уж очень скучно.

– Жаль, что я слепой и не могу вести машину. – Мидзогути указал на Аксу, дремавшего на переднем сиденье. – Я чувствую себя бесполезным.

– Вот уж нет. Конечно, Аксу выглядит и ведет себя как японец, но он явно не местный. Без твоей помощи кто-нибудь запросто может его разоблачить. Как тебе только в голову пришло считать себя бесполезным?

Мидзогути тяжко вздохнул.

– Иногда мои бывшие товарищи по Академии спрашивают, почему я не покончил с собой, чтобы не быть бесполезным. – Он с горечью добавил: – Некоторые из моих соседей задают тот же вопрос.

– Мне очень жаль, Мидзо, – печально произнес Кольдеве. – В Академии учились хорошие ребята. Хотя, увы, при мне существовали раздельные классы для японцев и нас, гайдзин, но все к лучшему! В противном случае я бы обязательно расквасил парочку носов у сиятельных особ, меня бы вышибли и ты бы не смог наслаждаться общением со мной. Как говорил Шиллер: «Mit der Dummheit kampfen Gotter seibst vergebens», что означает: «Против глупости даже боги бороться бессильны».

– Так ты стал читать Шиллера? А я думал, ты предпочитаешь вестерны.

Кольдеве бросил на Мидзогути обиженный взгляд; впрочем, демонстрация уязвленной гордости была напрасной, поскольку слепой собеседник не мог ее оценить.

– Я заполнил некоторые пробелы в моем образовании.

– Не думаю, что наша система образования так уж хороша, – фыркнул Мидзогути. – Все высокие посты и престижные места достаются выпускникам Тодай, а если ты не учился в привилегированной школе, тебе не позволят воспользоваться твоими талантами. Мы избираем наших лидеров в зависимости от того, где они в отроческие годы сдавали экзамены.

– А как ты стал солдатом, Хироси?

– Провалился на экзаменах в высшую школу, – угрюмо отозвался тот. – Отец был очень разочарован.

Чтобы сменить тему, Кольдеве заметил:

– Мне всегда казалось, что девочки учатся лучше мальчиков.

– Для женщин здесь еще сложнее. Практически никто из них больше не занимает высокие должности на гражданской службе. – Взгляд невидящих глаз был направлен в непроглядную тьму. – Моя жена этого не понимала. Она считала, что ее должны принять в Тодай, и открыто об этом заявляла. Когда ее родители пытались-устроить выгодный брак, подобное поведение создавало немалые трудности.

– Вот как?

– Она очень несчастна, поэтому я думаю, ей будут понятны наши действия. Хотел бы я сказать ей, каковы наши шансы на успех.

– Подумай сам, – сказал. Кольдеве. – Если мы будем болтаться по Токио достаточно долго, чтобы все как следует разведать, то, вероятно, привлечем к себе нежелательное внимание. Придется положиться в основном на удачу и опыт. В целом наш план в высшей степени авантюрный. – Он усмехнулся.. – В нашу пользу говорит только одно. Лет двадцать назад Варяг посещал здесь штабной колледж, и один из учеников предложил поспорить, что Токио неуязвим для атаки. Антон походил вокруг некоторых зданий, куда мы намерены нанести визит, и признал себя побежденным, однако кое-какие идеи у него с тех пор остались в памяти. Поэтому можно сказать, что имперское правительство пригрело на груди змею.

Мидзогути прислонился головой к окну.

– Интересно, почему вы не взяли машины?

– Модели и форма резко отличаются, не говоря уже о том, что в зейд-африканских машинах руль слева. Мы бы выглядели белыми воронами. К тому же нам бы не удалось зарегистрировать их, не вызывая подозрений. Не хватало еще, чтобы какой-нибудь полицейский пропустил наши номера через компьютер и задержал за угон.

– Притом возникли бы проблемы с местом в челноке, – добавил Соэ с шоферского сиденья.

Мидзогути кивнул и потянулся.

– Где мы остановимся на ночь?

– В отеле «Нью-Акасаки Принс».

– Что? – встрепенулся Мидзогути. – Это ведь очень дорогой отель.

– Зато он прекрасно расположен, – объяснил Кольдеве. – Варяг Обедал там около двадцати лет назад. Отель стоит на холме справа от Хандзоманской линии метро, и с верхних этажей открывается превосходный вид на город.

– Мы снимем две комнаты и воспользуемся салоном «Крыша Акасаки», когда его закроют на ночь, – заговорил проснувшийся Аксу. – Я объяснил, что компания совсем недавно образовалась, нам необходимо устроить на рассвете очень важную для бизнеса демонстрацию. Они с легкостью согласились – клиентов мало – и обещали, что к трем часам ночи салон освободят, уберут всю мебель. – Он внимательно посмотрел на Мидзогути. – Положитесь на меня, сэр. Вам нечего беспокоиться о цене.

– Не волнуйся, – усмехнулся Кольдеве. – Они отработают каждый полученный сен. Хотя вообще-то мне нравится альтернативный план пять. Кладбище Аояма – такое тихое и спокойное место! Вот где надо бы провести ночь.

Аксу не ответил на невысказанный вопрос Мидзогути.

– Нет, сэр. Он не передумал.

Тем временем в Изе-Симе Тимо Хярконнен и сержант интендантской службы Вулко Редзап читали в вечерней газете сведения о последних биржевых ценах.

Вскоре после наступления сумерек оба улетели на север в «Воробье». Спустя несколько часов за ними последовали еще четыре машины Томаса.

Центральный Токио. Земля

Токио-то – огромный столичный район, население которого превосходит по количеству все соседние префектуры. При ярком свете городских огней Вулко Редзап нашел устье реки Сумидагава и принялся искать наружный сад императорского дворца.

Определив его местонахождение, он быстро обнаружил ров Бабасаки, затем широкие тротуары района Маруноути – финансового центра Японии – и довольно безобразное здание из стекла и камня с плоской крышей – банк «Дайкити Санва». Направив «Воробья» по ветру, Редзап ловко приземлился на крыше. Покинув машину, они накрыли ее легким серым брезентом.

Хярконнен наблюдал, как Редзап с помощью сенсоров проверяет систему безопасности.

– Знаешь, Вулко, я всегда мечтал ограбить баше.

– Это всего лишь административный корпус. Здесь нет никаких денег – и всего парочка охранников.

Хярконнен покачал головой.

– Банк гораздо легче обчистить, вооружившись портфелем, а не пистолетом. Как здесь все расположено?

Прежде чем год назад перейти в интендантскую службу, Редзап служил сначала разведчиком, а потом сапером. Он постучал по крыше резцом.

– Здесь большая вентиляционная труба, по которой мы можем выбраться в один из главных коридоров. – Сержант взглянул на дисплей. – Там все чисто, но в коридоре, похоже, установлены сенсоры.

– Ты можешь их убрать?

– Запросто, – отозвался Редзап, вынимая оснащенную батарейками пилу, чтобы проникнуть сквозь крышу.

Вскоре после полуночи, отправив сообщения Верещагину и заглянув в храм Сенгакудзи, чтобы оставить «долговое обязательство» в музее, посвященном сорока семи слугам, Соэ оставил фургон Кольдеве в гараже отеля «Нью-Акасаки Принс», где они зарегистрировались.

Отказавшись от помощи, крепыш Соэ тщательно проверил оборудование для связи и баки с топливом, упакованные в картонных коробках. Потом сам отнес их наверх.

– Приборы очень хрупкие и чувствительные, – объяснил Аксу. Кольдеве и Соэ распаковали свою форму и плюхнулись на диваны, а Аксу взял у администратора ключ от салона на крыше отеля и поднялся, чтобы обследовать его.

– Танцевальная площадка послужит отличной взлетно-посадочной полосой, – удовлетворенно заметил он, вернувшись.

Кольдеве лениво приоткрыл глаз.

– Тут есть что-нибудь еще, достойное внимания?

– Бар караоке. – Кольдеве скривился, и Аксу добавил: – Очевидно, это снова стало популярным.

– Большинство людей поют скверно в трезвом виде и еще хуже, когда напьются, – произнес Кольдеве и обернулся к Мидзогути: – У нас есть еще около двух часов, так что можно поспать.

– Я слишком нервничаю, – покачал головой Мидзогути.

Кольдеве подмигнул ему.

– Ты меня шокируешь, Мидзо. Солдат способен спать, где угодно и когда угодно. – Негромкий храп Соэ подтвердил правоту его слов.

Остальные «Воробьи» добрались до Токио через два часа, стараясь не задеть провода.

– Это и есть императорский дворец? – спросил капрал Маркус Аларисто с заднего сиденья головного самолета. Аларисто провел восемь лет в разведвзводе Томаса. Хотя он сознавал, что заметить крошечный полупрозрачный самолет практически невозможно, он чувствовал себя словно обнаженным при ярком свете огней города, когда они пролетали над недавно восстановленной Токийской башней.

Его пилот Коковцев кивнул и продолжал полет в направлении здания «ЮСС». Грохот транспорта и стрелой вылетающих из туннелей поездов полностью заглушай слабое гудение мотора самолета и шум, издаваемый вращением похожего на саблю пропеллера.

Лейтенант Томас летел следом за Коковцевым во втором «Воробье». Лучший стрелок в батальоне Верещагина, он был еще и одним из лучших пилотов. Ориентируясь по комплексу зданий императорского дворца и высокому треугольному Главному управлению национальной полиции с его причудливой маленькой башенкой, Томас обнаружил широкую, переполненную людьми Сакура-Дори и полетел вдоль нее. Справа раскинулся парк Хибая, слева – здание имперского парламента. Лейтенант нашел поперечную улицу Касумигасеки – сердце официального Токио – и направился прямо к цели. Третий и четвертый «Воробьи» следовали за ним.

На северо-востоке вырисовывался Центральный вокзал, полускрытый двумя высокими домами. Томас заметил, как с одной из отдаленных площадок поднялся вертолет.

Замедлив скорость и развернувшись над министерством международной торговли и индустрии, он заставил самолет лететь буквально в нескольких сантиметрах над крышами трехэтажных домов. Позади старший рядовой Абдулла Салчов осторожно отодвинул панель под ногами, опустил на крышу рюкзак с прикрепленным к нему цилиндром, а после высадился туда сам.

Стараниями Томаса «Воробей» завис над зданием. Когда Салчов оказался на крыше, Томас поднял машину и направил ее параллельно Касумигасеки в сторону «Нью-Акасаки Принс».

На другой стороне улицы аналогичная операция была проделана на перемычке между двумя пристроенными флигелями нового здания министерства финансов. Спустя несколько минут четвертый «Воробей» за несколько кварталов от него высадил солдата разведвзвода на крышу министерства просвещения.

На крыше министерства международной торговли Салчов установил сенсорную сеть и, не найдя сигнализации, быстро обнаружил трубу системы усиленного воздушного пресса для защиты здания от химической и биологической атаки. Он тщательно проделал алмазным резцом отверстие и проник в здание, таща за собой объемистый газовый цилиндр.

Работая почти в полной темноте с помощью прибора ночного видения, Салчов залатал дыру в крыше. Потом открыл одну из вентиляционных труб, вставил туда цилиндр, установил на нем таймер и вновь заделал проход.

Найдя маленькую кладовую, Салчов устроился в ней на ночь, защелкнув замок, чтобы никто не мог войти.

В полутора километрах к северо-востоку, возле вокзала, Коковцев высадил Аларисто на покатой гранитной крыше здания «ЮСС». Здесь, однако, все оказалось не так просто. Поверхность была непроницаемой для инструментов, а дверь сбоку крепко заперта и снабжена сигнализацией. Ближайшие окна находились десятью метрами ниже. Аларисто подумал о том, чтобы спуститься на веревке, прикрепленной к его поясу, но одна мысль, что придется болтаться в воздухе, вызвала дрожь.

– Вызываю пункт два, – заговорил он в ручное радио. – Это Аларисто. Кокос, у меня проблемы. Будь готов забрать меня, если что-то пойдет не так.

– Ладно. Конец связи.

Он наклонился и направил заряд энергии в дверь, пытаясь нейтрализовать систему безопасности. Затем начал водить резцом по панели. Внезапно зажглись установленные им сенсоры.

– Пункт два. Кокос, неприятности! Забирай меня.

– Хорошо. Конец связи.

Аларисто тщательно сложил свои сенсоры и спрятал их в пояс. Хотя он мог бы перебить всех охранников в здании, их исчезновение утром вызвало бы подозрения.

Однако выбраться тоже оказалось непростым делом. Посадка миниатюрного самолета на покатую крышу и взлет с нее – страшный риск, к тому же незапланированный.

«Надеюсь, что ветер не переменится», – подумал Коковцев, разворачивая «Воробья». Изменив угол винта, он осторожно посадил машину в нескольких метрах от Аларисто.

Надев на спину рюкзак и цилиндр с газом, тот ухватился руками в перчатках с альпинистскими шипами за конек крыши и подполз к Коковцеву. Когда он открыл входную панель снизу, внезапный порыв ветра качнул самолет, и Коковцев с трудом удержал его.

Аларисто залез внутрь, рассказывая о происшедшем, в то время как пилот приспосабливался к изменению веса. Самолет клонился влево, пока Коковцев не взялся за штурвал. Аларисто задвинул за собой панель, пилот снова изменил угол крыльев; самолет поднялся и скрылся в темноте.

Через несколько минут два охранника высунули головы наружу, чтобы проверить крышу. Поддерживаемый за ноги, самый высокий огляделся по сторонам. Когда он вернулся, напарник усмехнулся и заметил:

– Ночные птицы.

Отлетев на несколько кварталов; Аларисто обратился по радио к Кольдеве:

– Штурмовой пункт один? Это Аларисто. Капитан Ханс, я не смог проникнуть в здание «ЮСС». Мешает сигнализация. Прошу разрешения заправиться и попробовать снова.

– Говорит Кольдеве. Ты задел сигнал тревоги, Маркус?

– Да, сэр. Но охранники уже проверили крышу, и, даже если я снова включу сигнал, они подумают, что это неполадка в цепи.

– Что скажешь, Коковцев?

– Ветер начинает стихать. Если мне придется забирать Маркуса снова, возникнут проблемы.

– К тому же до рассвета осталось мало времени. Просьба отклонена, Маркус. Пусть Санмартин проделает это в «Шустрике». Конец связи.

Последний из четырех «Воробьев» приземлился на танцплощадку отеля «Нью-Акасаки Принс» и замер возле бара, где Кольдеве незаметно установил коммуникационное оборудование. Соэ уже помогал другим пилотам заправляться топливом из баков и закрывать самолеты брезентом.

– Мы разместились в номерах 3440 и 3442 на верхнем этаже, – сообщил Кольдеве. – Входите, располагайтесь как дома. Маркус, ты завтра будешь помогать Соэ, поэтому он тебя проинструктирует.

Прежде чем лечь спать, Кольдеве и Соэ повесили на дверях таблички с надписью «Не беспокоить» на семи языках.