Текст книги "Поединок Разумов"

– Да плевать мне на то, что он будет считать! – прорычал полковник. – Делай, что говорю.

– Даже если это его убьет?

– Даже если это его убьет.

– Помогите перенести его ко мне в лабораторию, – попросил Мэлли.

В ту ночь Серси и Гаррисон следили за послом из зала управления. Полковник поймал себя на том, что его мысли бегают по кругу.

От чего погиб в космосе Альферн? Можно ли подобное проделать на Земле? Что собой представляет организующий принцип? И что означает «в основе – хаос»?

«Чем же я занимаюсь, дьявол меня побери?» – мысленно застонал полковник.

Но сразу же спохватился: нельзя себе позволять подобных сомнений.

– Как думаешь, посол – человек? – обратился он к Гаррисону.

– Похоже на то, – сонно ответил Гаррисон.

– Но ведет он себя не по-человечески. Интересно, этот облик подлинный?

Гаррисон пожал плечами и раскурил трубку.

– Что мы о нем знаем? – продолжал Серси. – Выглядит он как землянин, но способен принять любую форму. Причинить ему вред невозможно, он к чему угодно адаптируется. Как вода – примет форму любого сосуда, в который ее нальют.

– Воду можно вскипятить. – Гаррисон зевнул.

– Верно. У воды вообще нет формы, так? Что в основе?

Гаррисон с усилием сосредоточился на словах полковника:

– Вы о молекулярной структуре? О строении?

– Строение, – повторил Серси и тоже зевнул. – Структура. Что-то вроде этого. Структура – абстракция, верно?

– Конечно. Структуру можно наложить на все, что угодно. Боже, что я сейчас сказал?!

– Давай подумаем, – сказал Серси. – Структура. Строение. Все, из чего состоит посол, способно меняться. Должна же быть какая-то объединяющая сила. Нечто неизменное, сохраняющее в целости личность посла, как бы его ни корежило.

– Как струна, – пробормотал с закрытыми глазами Гаррисон.

– Точно. Вяжи ее в узлы, плети из нее веревку, на палец наматывай, все равно она останется струной.

– Ага…

– Но как уничтожить структуру? – спросил Серси. – И почему посол ничуть не нуждается в сне? Должна же эта чертова первая ласточка инопланетной колонизации хоть на минутку закрывать глаза иногда…

– Полковник! Проснитесь!

Серси с трудом разлепил веки и увидел над собой Мэлли. Рядом вовсю храпел Гаррисон.

– Удалось что-нибудь вытянуть?

– Ничегошеньки, – развел руками Мэлли. – Похоже, его здорово проняла эта доктрина. Но все же не до конца – Дэрриг помнит, что хотел убить посла и на то имелись очень серьезные причины. И тлеет у него в душе подозрение, что он нас предает. С одной стороны, он не может желать зла послу, а с другой – не хочет причинить вред нам.

– Он что-нибудь рассказал?

– Боюсь, все не так просто, – ответил Мэлли. – Видите ли, когда перед человеком возникает непреодолимое препятствие, которое необходимо преодолеть… Да и доктрина, как мне кажется, оказывает губительное воздействие на его разум.

– К чему ты клонишь? – спросил Серси, вставая с кресла.

– А к тому, – виновато признался Мэлли, – что от меня ровным счетом ничего не зависит. Дэрриг изо всех сил боролся с доктриной, пытался вышвырнуть ее из ума, а когда силы кончились, наглухо замкнулся в себе. Похоже, теперь совершенно безумен.

– Идем проведаем его.

Они прошли по коридору в лабораторию Мэлли. Дэрриг расслабленно лежал на кушетке, остекленевшие глаза смотрели в потолок.

– Можно его вылечить? – спросил Серси.

– Разве что шоковой терапией… – с сомнением ответил Мэлли. – Но это дело долгое. И он, вероятно, будет сопротивляться всему, что способно вывести его из такого состояния.

Полковник отвернулся – на него накатила слабость. Даже если и удастся исцелить Дэррига, будет уже слишком поздно. Инопланетяне наверняка успели поймать сигнал своего посла, а значит, их армада двинулась к Земле.

– Что это? – Серси вынул из руки Дэррига клочок бумаги.

– Помнится, он что-то корябал… О чем там?

Серси прочитал вслух:

– «По зрелом размышлении я понял: хаос и горгона Медуза – близкие родственники».

– И как это понимать? – спросил Мэлли.

– Не знаю. – Серси тоже был озадачен. – Он давно увлекается фольклором.

– Больше на шизофрению похоже, – заключил психиатр.

Серси повторил текст:

– «По зрелом размышлении я понял: хаос и горгона Медуза – близкие родственники». – Задумчиво поглядев на бумагу, он обратился к Мэлли: – А может, это попытка обмануть себя? Дэрриг дает нам ключ к разгадке, не давая его?

– Возможно, – кивнул Мэлли. – Неудачный компромисс… Но каков смысл послания?

– Хаос… – Серси вспомнил, что Дэрриг упомянул это слово в телефонном разговоре. – Если не ошибаюсь, в греческой мифологии это первоначальное состояние Вселенной. Бесформие, из которого вышло все сущее.

– Да, что-то вроде того, – подтвердил Мэлли. – А Медуза – одна из трех страхолюдных сестер.

Серси еще постоял с листком перед глазами.

Хаос… Медуза… и организующий принцип. Ну конечно!

– Кажется, я… – Не договорив, полковник кинулся к выходу.

Проводив его недоуменным взглядом, Мэлли наполнил шприц и поспешил вдогонку.

В зале управления Серси криком разбудил Гаррисона.

– Надо срочно кое-что собрать, – сказал полковник. – Эй! Ты слышишь?

– Конечно. – Гаррисон сел и проморгался. – А что за спешка?

– Я понял, что пытался нам сказать Дэрриг, – ответил Серси. – Сейчас объясню, чего я хочу. Мэлли, убери шприц, я не свихнулся. Мне нужен словарь греческой мифологии. Найди его, живо!

Не самая простая задачка в два часа ночи. Но благодаря содействию агентов ФБР Мэлли поднял с постели книготорговца и поспешил с добытой книгой назад.

Красноглазые от усталости, но взволнованные донельзя Серси, Гаррисон и техники трудились над тремя абсурдного вида конструкциями. Полковник выхватил из рук Мэлли словарь, прочитал одну статью и положил его.

– Отличная работа, – похвалил он. – У нас все готово. Гаррисон, можно начинать?

– Еще чуть-чуть. – Гаррисон и десять его подручных устанавливали последние детали. – А вы не объясните мне, для чего это нужно?

– И мне заодно, – попросил Мэлли.

– У меня и в мыслях не было секретничать, – сказал Серси. – Я просто спешил. По ходу дела все расскажу. – Он встал. – Ну что ж, пора будить посла.

Видеопанель показала, как в комнате дипломата с потолка в кровать ударила молния. Инопланетянин мгновенно исчез.

– Сейчас он – часть потока электронов, верно? – спросил Серси.

– Да, если рассказанное им – правда, – подтвердил Мэлли.

– Но в этом потоке сохраняется его структура, – продолжал полковник. – Иначе нельзя, а то как ему вернуться в прежнюю форму? Вводим первый мешающий фактор.

Гаррисон подал ток на машину и велел помощникам выйти.

– Это динамическая диаграмма электронного потока, – сказал Серси. – Заметили разницу? Появились нетипичные серии пиков и впадин, с переменной высотой и глубиной, с постоянно меняющимися промежутками. Помните, как вел себя посол под гипнозом? Говорил о своем приятеле, который погиб в космосе.

– Точно, – кивнул Мэлли. – Этого приятеля погубило нечто неизвестное, возникшее ниоткуда.

– Посол сказал кое-что еще, – возразил Серси. – «Обычно организующий принцип работает безупречно, все улаживает, снимает противоречия» – вот его слова. Что бы это могло значить?

– Организующий принцип, – медленно повторил Мэлли. – Кажется, Дэрриг что-то говорил про новый закон природы?

– Говорил. Но давайте возьмем пример с Дэррига и попробуем добраться до сути. Если организующий принцип управляет каким-то процессом, должно быть и нечто, этому процессу противодействующее. А что может противодействовать организации?

– Хаос!

– Вот о чем догадался Дэрриг, вот что мы должны были понять. Хаос – это первооснова, а из него вырастает организующий принцип. Если я правильно понял, этот принцип стремится подавить фундаментальный хаос, дабы урегулировать все сущее. Но хаос все еще бурлит в некоторых местах, и Альферн испытал это на своей шкуре. Возможно, кое-где в космическом пространстве самоструктурирование выражено слабее, чем на планетах. Очевидно, подобные места опасны, пока до них не добрался организующий принцип. – Серси повернулся к пульту. – Гаррисон, запускай второй фактор.

На диаграмме чередовались пики и впадины. Теперь они складывались в безумные, бессмысленные конфигурации.

– Рассмотрим в этом свете сообщение Дэррига. Нам известно, что в основе бытия лежит хаос. Все, что есть на свете упорядоченного, возникло из него. Горгона Медуза – это то, на что нельзя смотреть. Она убивала людей, помните? Превращала их в камни. Наш Дэрриг обнаружил связь между хаосом и тем, на что нельзя смотреть. И все это, конечно же, относится к послу.

– Посол не может смотреть на хаос! – воскликнул Мэлли.

– В точку. Посол способен на любые изменения и превращения. Но кое-что не меняется. Не меняется структура, потому что в противном случае ничего бы не осталось. Для уничтожения такой абстракции, как структура, нам необходимо создать состояние, в котором никакие структуры невозможны. Состояние хаоса.

В цепь вбросили третий мешающий фактор. График выглядел так, будто его чертила своим телом пьяная гусеница.

– Эти факторы – идея Гаррисона, – сказал Серси. – Я ему заказал электрический ток, абсолютно лишенный когерентной структуры. Факторы – нечто вроде радиопомех. Первый меняет электрическую структуру. Его задача – создать состояние бесструктурности. Второй пытается разрушить структуру, оставшуюся после первого, а третий – структуру, созданную первыми двумя. Факторы рециркулируют, и какие бы ни возникали структуры в цепи, они систематически уничтожаются… Надеюсь, что это так.

– Значит, это устройство создает состояние хаоса? – спросил Мэлли.

Какое-то время ничего не происходило, лишь гудели механизмы да плясала ошалевшая стрелка самописца. И вдруг посреди комнаты посла образовалось пятно. Оно колыхалось, сокращалось, расширялось…

Случившееся в следующий миг невозможно описать словами. Наблюдатели поняли лишь одно: внутри пятна все исчезло.

– Вырубай! – рявкнул Серси.

Гаррисон выключил свою технику.

Пятно продолжало расти.

– Почему мы можем это видеть? – спросил, глядя на экран, Мэлли.

– Щит Персея, помнишь? – сказал Серси. – Чтобы смотреть на Медузу, Персей использовал щит как зеркало.

– А оно все растет! – вскричал Мэлли.

– Мы пошли на просчитанный риск.

– Но есть вероятность того, что хаос может расширяться непросчитанно. Если такое случится, будет уже не важно…

Рост прекратился. Пятно зарябило, заколыхалось по краям, и вот оно уже сокращается…

– Организующий принцип, – пробормотал Серси и обессиленно рухнул в кресло.

– Как там посол, не появился? – спросил он через несколько минут.

Пятно все еще рябило. А потом вдруг исчезло. И сразу грянул взрыв. Стальные стены вспучились, но выдержали. Экран померк.

– Пятно уничтожило в комнате весь воздух, – объяснил полковник. – А заодно и мебель, и посла.

– Да, в этот раз ему приспособиться не удалось, – сказал Мэлли. – В состоянии бесструктурности сохранить свою целостность невозможно. Он разделил судьбу Альферна.

Мэлли засмеялся. Полковнику хотелось присоединиться, но он опомнился и взял строгий тон:

– Не расслабляться! Мы еще не закончили.

– Как это – не закончили? Посла больше нет…

– Эта проблема решена. Но остается инопланетный флот, летящий в нашу область космоса. Такой силище водородные бомбы нипочем. – Серси встал. – Отправляйтесь домой. Нужно хорошенько выспаться – завтра будем думать, как замаскировать планету.

Желания Силверсмита

Незнакомец приподнял стакан:

– Пусть ваши выводы всегда плавно вытекают из предпосылок.

– За это я выпью, – согласился Нельсон Силверсмит.

Оба с серьезным видом сделали по глотку апельсинового напитка. Поток машин за окнами бара медленно полз по Восьмой стрит на восток, где ему предстояло столь же медленно кружиться в Саргассовом море Вашингтон-сквера. Силверсмит прожевал кусочек сосиски, политый острым соусом.

– Полагаю, вы приняли меня за чокнутого? – поинтересовался незнакомец.

– Я ничего не предполагаю, – пожал плечами Силверсмит.

– Хорошо сказано. Меня зовут Теренс Магджинн. Пропустим вместе по стаканчику?

– Не откажусь, – согласился Силверсмит.

Минут через двадцать они уже сидели на покрытой обшарпанным красным пластиком скамье в закусочной Джо Манджери и обменивались приходящими в голову философскими откровениями, как и полагается незнакомцам, разговорившимся теплым октябрьским деньком в районе Гринвич-Виллидж, – невысокий плотный краснолицый Магджинн в ворсистом твидовом пиджаке и долговязый тридцатидвухлетний Силверсмит со скорбным лицом и длинными нервными пальцами.

– Знаете, – внезапно сказал Магджинн, – довольно ходить вокруг да около. У меня к вам предложение.

– Так выкладывайте, – с апломбом потребовал Силверсмит.

– Дело вот в чем. Я руковожу некой организацией… для вас она должна остаться безымянной. Всем новым клиентам мы делаем интересное предложение. Вы получаете право на три совершенно бесплатных заказа – без всяких обязательств с вашей стороны. Назовите три пожелания, и я их выполню – если они в пределах моих возможностей.

– А что от меня потребуется взамен?

– Абсолютно ничего. Вы просто получите то, что хотите.

– Три заказа, – задумчиво произнес Силверсмит. – Вы подразумеваете три желания?

– Да, можете назвать и так.

– Тех, кто выполняет любые желания, называют волшебниками.

– Я не волшебник, – твердо заявил Магджинн.

– Но вы исполняете желания?

– Да. Я самый нормальный человек, исполняющий желания.

– А я, – заметил Силверсмит, – нормальный человек, эти желания высказывающий. Что ж, тогда мое первое желание таково: я хочу классную стереосистему с четырьмя колонками в комплекте с магнитофоном и всем прочим.

– У вас крепкие нервы, – произнес Магджинн.

– А вы ждали от меня удивления?

– Я ожидал сомнений, тревоги, сопротивления. Подобные предложения обычно воспринимаются с подозрительностью.

– Единственное, чему я научился в Нью-Йоркском университете, – сообщил Силверсмит, – так это сознательно подавлять недоверие. И многие соглашались на ваше предложение?

– Вы у меня первый за долгое время. Люди попросту не верят, что их не обманывают.

– В век физики Гейдельберга недоверие не самая лучшая реакция. С того дня, когда я прочитал в «Сайнтифик америкен», что позитрон есть не что иное, как электрон, путешествующий во времени в обратном направлении, я без труда верю во что угодно.

– Надо будет запомнить ваши слова и включить их в нашу рекламу. А теперь дайте мне ваш адрес. Я с вами свяжусь.

Три дня спустя Магджинн позвонил в дверь квартирки Силверсмита на Перри-стрит (пятый этаж без лифта). Он сгибался под тяжестью большого упаковочного ящика и был весь мокрый от пота. Его твидовый пиджак вонял перетрудившимся верблюдом.

– Ну и денек! – выдохнул он. – Обегал весь Лонг-Айленд, пока не отыскал для вас подходящий аппарат. Куда поставить?

– Да хоть сюда. А как насчет магнитофона?

– Занесу сегодня, только попозже. Вы уже обдумали второе желание?

– «Феррари». Красный.

– Слышу – значит повинуюсь. Кстати, все это не показалось вам чем-то фантастическим?

– Подобными штучками занимается феноменология. Или, как говорят буддисты, «мир таков, какой он есть». Вы сможете достать мне не очень устаревшую модель?

– Полагаю, сумею раздобыть совсем новую. С турбонаддувом и приборной панелью из настоящего каштана.

– Гм, теперь меня начинаете удивлять вы, – заметил Силверсмит. – Но где я стану держать машину?

– Это уж ваши проблемы. Скоро увидимся.

Силверсмит рассеянно махнул ему вслед и принялся распаковывать ящик.

Выполняя третье желание Силверсмита, Магджинн отыскал ему просторную трехкомнатную меблированную квартиру в Пэтчен-Плейс всего за сто два доллара в месяц. После чего пообещал выполнить еще пять желаний в качестве премии.

– Вы и в самом деле их выполните? – не поверил Силверсмит. – У вашей компании не начнутся проблемы?

– На этот счет не волнуйтесь. Знаете, ваши желания весьма хороши. У вас запросы крупные, но без излишеств; они становятся для нас вызовом, но не повергают в изумление. Некоторые попросту перегибают палку – требуют дворцы, рабов и гаремы из претенденток на звание «Мисс Америка».

– Полагаю, такие желания высказывать бессмысленно, – осторожно произнес Силверсмит.

– Почему же, я смогу выполнить и их, но они только навлекут неприятности на пожелавшего. Представьте сами – выстроишь какому-нибудь придурку копию царского летнего дворца на десятиакровом участке неподалеку от Нью-Йорка, и на него тут саранчой слетаются налоговые инспекторы. Обычно парню бывает весьма трудно объяснить, как он ухитрился накопить на такие хоромы, работая младшим клерком за сто двадцать пять долларов в неделю. Тогда налоговые чиновники начинают делать собственные предположения.

– Какие, например?

– Скажем, что он один из главарей мафии и знает, где зарыт труп судьи Кратера.

– Но они же ничего не могут доказать.

– Возможно. Но кому захочется провести остаток жизни, исполняя главную роль в любительских фильмах ФБР?

– Да, не очень-то приятная перспектива для ценителя уединения, – согласился Силверсмит и пересмотрел кое-какие из своих планов.

– Вы оказались хорошим клиентом, – объявил Магджинн две недели спустя. – Сегодня вы получаете премию – сорокафутовую яхту с полной экипировкой. Где вы хотите на ней плавать?

– Поставьте ее в док возле моей виллы в Нассау, – ответил Силверсмит. – Ах да – спасибо.

– Вам еще один подарок от фирмы, – сказал Магджинн через три дня. – Десять дополнительных желаний. Как всегда, без всяких обязательств с вашей стороны.

– С этими новыми получается уже восемнадцать неиспользованных желаний, – подсчитал Силверсмит. – Может, перебросите часть другому достойному клиенту?

– Не будьте смешным, – возразил Магджинн. – Мы вами очень довольны.

– Во всем этом есть какая-то хитрость? – спросил Силверсмит, теребя парчовый шарф.

Разговор происходил месяц и четырнадцать желаний спустя. Силверсмит и Магджинн сидели в креслах на широкой лужайке поместья Силверсмита во Французской Ривьере. Тихо играл невидимый струнный квартет. Силверсмит потягивал «негрони». Магджинн, всклокоченный более обычного, большими глотками поглощал виски с содовой.

– Что ж, если желаете, можете назвать тайный смысл происходящего и хитростью, – признал Магджинн. – Но это совсем не то, что вы думаете.

– А что же?

– Сами знаете, что я не могу вам ничего сказать.

– Может, все кончится тем, что я потеряю душу и попаду в ад?

Магджинн расхохотался:

– Уж этого вам следует опасаться меньше всего. А теперь прошу меня извинить. У меня назначена встреча в Дамаске – нужно оценить заказанного вами арабского жеребца. Кстати, на этой неделе вам предоставлено еще пять премиальных желаний.

Два месяца спустя Силверсмит, отпустив танцовщиц, лежал в одиночестве на кровати императорских размеров в своих римских восемнадцатикомнатных апартаментах и предавался унылым размышлениям. У него в запасе имелось еще двадцать семь желаний, но пожелать еще хоть что-нибудь он был просто не в силах. И следовательно, не ощущал себя счастливым.

Силверсмит вздохнул и протянул руку к стакану с сельтерской, постоянно стоявшему рядом с кроватью на ночном столике. Стакан оказался пуст.

– Десять слуг, а не могут вовремя наполнить стакан, – процедил он.

Поднявшись, он прошел по комнате и нажал кнопку звонка, затем вновь улегся на кровать и засек время. Его «ролекс» в корпусе из цельного куска янтаря отсчитал три минуты тридцать восемь секунд, прежде чем в комнату торопливо вошел второй помощник дворецкого.

Силверсмит указал на стакан. Глаза слуги выпучились, челюсть отвисла.

– Пустой! – воскликнул он. – Но ведь я особо приказывал помощнице горничной, чтобы…

– Меня не интересуют оправдания, – оборвал его Силверсмит. – Или кое-кто сейчас поторопится, или полетят чьи-то головы.

– Да, сэр! – выдохнул слуга. Он подбежал к вмонтированному в стену рядом с кроватью холодильнику, открыл его и достал бутылку с сельтерской. Поставил бутылку на поднос, взял снежно-белое льняное полотенце, сложил его вдоль и повесил на руку. Выбрал в холодильнике охлажденный стакан, проверил, чистый ли, заменил на другой и вытер ободок полотенцем.

– Да пошевеливайся же, – не выдержал Силверсмит.

Слуга торопливо обернул бутылку полотенцем и наполнил стакан сельтерской, причем столь умело, что не пролил ни капли. Поставив бутылку обратно в холодильник, он подал стакан Силверсмиту. На все ушло двенадцать минут и сорок три секунды.

Силверсмит лежал, потягивая сельтерскую, и мрачно размышлял о невозможности счастья и иллюзорности удовлетворения. Хотя к его услугам была вся роскошь мира – или именно из-за этого, – он уже несколько недель маялся от скуки. Ему казалось чертовски несправедливой ситуация, когда человек может получить что угодно, но не в состоянии наслаждаться тем, что имеет.

Если разобраться как следует, то жизнь сводится к разочарованиям, и даже лучшее, что она может предложить, на поверку оказывается недостаточно хорошим. Жареная утка, к примеру, была не столь хрустящей, как ему обещали, а вода в бассейне вечно или чуть теплее, или чуть холоднее, чем следует.

Каким тщетным оказался поиск качества! За десять долларов можно купить неплохую отбивную, за сто долларов – роскошное блюдо в ресторане, а за тысячу – килограмм «говядины из Кобе», приготовленной из коровы, которой при жизни делали массаж особо посвященные девственницы, а заодно и классного повара, чтобы эту говядину приготовить. И мясо действительно будет очень вкусным. Но не настолько, чтобы выкладывать за него тысячу. Чем больше ты платишь, тем все меньшими шажками приближаешься к той квинтэссенции говядины, которой Господь угощает ангелов на ежегодном банкете для персонала.

Или женщины. Силверсмит обладал некоторыми из самых очаровательных существ, которых только могла предоставить планета, как по одной, так и группами. Но даже этот опыт, как выяснилось, не стоил занесения в мемуары. По мере того как Магджинн поставил на поток снабжение его пикантно костюмированной плотью, аппетит Силверсмита начал быстро слабеть, а удар током от прикосновения к коже незнакомой женщины сменился шершавостью наждачной бумаги, когда все новые и новые красотки (каждая с охапкой расхваливающих ее газетных вырезок) припадали к постепенно грубеющей шкуре Силверсмита.

Он пропустил через свои апартаменты эквивалент нескольких гаремов, но все эти бесчисленные женщины оставили после себя столь же бледные воспоминания, что и съеденные в детстве порции мороженого. Хоть как-то вспоминалась разве что «Мисс Вселенная», каштановые волосы которой еще сохранили запах судейских сигар, да непрерывно жующая резинку инструкторша по подводному плаванию из Джорджии, затянутая в возбуждающий черный резиновый гидрокостюм и выдувавшая розовый пузырь в момент всех моментов. Но все остальные превратились в его памяти в мешанину потных бедер, колышущихся грудей, нарисованных улыбок, фальшивых стонов и наигранной томности, и все это на фоне равномерного ритма древнейшего гимнастического упражнения.

Лучшими из всех оказались три камбоджийские храмовые танцовщицы, смуглые ясноглазые создания – сплошные сияющие глаза и развевающиеся черные волосы, гибкие тонкие конечности и твердые груди-персики. Но даже они не отвлекли его надолго. Впрочем, он пока оставил их при себе, чтобы играть по вечерам вчетвером в бридж.

Силверсмит сделал очередной глоток сельтерской и обнаружил, что стакан пуст. Он неохотно встал и побрел к звонку. Поднес к кнопке палец и…

И в этот момент озарение вспыхнуло в его голове миллионоваттной лампой.

Он понял, что ему следует сделать.

Магджинну потребовалось десять дней, чтобы разыскать Силверсмита в захудалом отеле на углу Десятой авеню и Сорок первой улицы. Постучав, он вошел в грязноватую комнатку с обитыми жестью стенами, выкрашенными в ядовито-зеленый цвет. Вонь сотен распыленных порций инсектицида смешивалась с запахом тысяч поколений тараканов. Силверсмит сидел на железной койке, покрытой оливковым одеялом, и корпел над кроссвордом. Увидев Магджинна, он радостно кивнул.

– Прекрасно, – сказал Магджинн. – Если вы уже покончили с прозябанием в трущобах, у меня для вас охапка новостей – желания сорок третье и сорок четвертое плюс та часть сорок пятого, какую я успел организовать. Вам осталось сообщить, в какой из ваших домов все это доставить.

– Я ничего не хочу, – ответил Силверсмит.

– Как не хотите?

– Не хочу.

Магджинн закурил сигару. Некоторое время он задумчиво пускал дым, потом сказал:

– Неужели передо мной тот самый Силверсмит – знаменитый аскет, всем известный стоик, таоистский философ, живой Будда? Равнодушие к мирским сокровищам – это новый фокус, верно, Силверсмит? Поверьте мне, дорогой, вам от этого не избавиться. Вами сейчас овладело типичное разочарование богатого человека, которое протянется пару недель или месяцев, как это обычно бывает. Но рано или поздно настанет день, когда неочищенный рис покажется особенно гадким на вкус, а холщовая рубаха станет натирать вашу экзему сильнее обычного. За сим последует быстрое переосмысление, и не успеете вы опомниться, как уже будете вкушать яйца «бенедикт» в ресторане у Сарди и рассказывать друзьям, какой богатый опыт вы приобрели.

– Возможно, вы правы, – отозвался Силверсмит.

– Так стоит ли заставлять меня опекать вас, как младенца? Вы просто-напросто в слишком быстром темпе предавались наслаждениям, вот ваши синапсы и потеряли чувствительность. Вам необходим отдых. Позвольте порекомендовать весьма симпатичный курорт для избранных на южном склоне Килиманджаро…

– Нет.

– Может быть, нечто более духовное? Я знаю одного гуру…

– Нет.

– Вы начинаете меня раздражать. Более того, вы меня злите. Силверсмит, чего вы хотите?

– Счастья. Но теперь я понял, что не могу быть счастлив, владея вещами.

– Значит, теперь вы предпочитаете нищету?

– Нет. Я не могу стать счастливым, не имея ничего.

– Гм. Получается, что других вариантов нет.

– Как мне кажется, есть третья возможность, – сказал Силверсмит. – Не знаю, что вы о ней думаете.

– Вот как? И какова же она?

– Хочу стать одним из вашей команды.

Магджинн опустился на койку.

– Вы хотите присоединиться к нам?

– Да. Мне все равно, кто вы. Хочу стать одним из вас.

– И что вас подтолкнуло к такому решению?

– Я заметил, что вы счастливее меня. Не знаю, какими махинациями вы занимаетесь, Магджинн, но у меня есть кое-какие предположения об организации, на которую вы работаете. И все равно я хочу присоединиться к вам.

– И ради этого вы согласны отказаться от оставшихся желаний и всего прочего?

– От чего угодно. Только примите меня.

– Хорошо. Считайте, что вы приняты.

– В самом деле? Здорово. И чью жизнь мы теперь начнем завязывать узлом?

– О нет, мы вовсе не та организация, – улыбнулся Магджинн. – Люди иногда нас путают, хотя не могу представить почему. Но да будет так: вы только что пожертвовали ради нас всеми своими земными богатствами, Силверсмит, и сделали это, не ожидая награды, а лишь ради простого желания служить другим. Мы ценим ваш поступок, Силверсмит, добро пожаловать на небеса.

Их окутало розовое облако, сквозь которое Силверсмит разглядел огромные серебряные врата, инкрустированные перламутром.

– Эй! – воскликнул он. – Вы затащили меня сюда хитростью! Вы надули меня, Магджинн, – или как вас там на самом деле?

– Конкурирующая организация, – ответил Магджинн, – занимается этим так давно, что и мы решили попробовать всерьез.

Перламутровые врата распахнулись. Силверсмит увидел накрытые для китайского банкета столы. Были там и девушки, а кое-кто из гостей, кажется, покуривал травку.

– Впрочем, я не жалуюсь, – сказал Силверсмит.