Текст книги "Проклятие Оркнейского Левиафана"

– 5 —

Молодой матрос, чьего имени Томас так и не успел узнать, оказался на редкость шустрым. То ли страх придал ему дополнительных сил, то ли он родился таким прытким, в любом случае, времени зря он не терял – скакал по трапам и деревянным настилам не хуже зайца. Маккензи оставалось только мчаться за своим провожатым, стараясь не потерять из вида его белую матросскую шапочку.

Сначала они спустились с крыльев мостика на прогулочную палубу, затем нырнули в какой-то длинный коридор, заканчивающийся узким трапом, и тут Томас окончательно потерялся. Он изучал чертежи Левиафана, но запомнить все хитросплетения палуб и переходов было невозможно. Теперь он надеялся только на то, что его проводник знает, что делает.

Паренек распахнул узкую дверь, пробежался через пустую и темную комнату с накрытыми и сервированными столами, и пулей вылетел в большой коридор. Томас, мчавшийся следом, успел лишь краем глаза заметить, что в коридоре толпится десяток человек в белоснежной форме стюардов, прежде чем провожатый снова нырнул в какую-то дыру.

Миновав пару узких проходов, Томас и его провожатый очутились в огромном коридоре, выстеленном пушистыми коврами и украшенном бронзовыми электрическими светильниками. Здесь было людно – в коридоре толпились пассажиры, встревоженные взрывом и запахом гари, начинавшим расползаться по коридорам.

Толпа из нескольких десятков человек не стала препятствием для шустрого матроса – он проскользнул сквозь нее словно угорь, а Томас, столкнувшись со степенным джентльменом с тростью, обронил котелок, и, выкрикивая на ходу извинения, продолжил свой путь.

Это столкновение стало искрой, запалившей пламя паники. Над толпой взвился пронзительный женский визг, ему ответил низкий утробный рев ребенка, и толпа мгновенно пришла в движение. Няни с детьми, молодые леди в длинных платьях, джентльмены в смокингах и сюртуках – все они одновременно двинулись с места, пытаясь выбраться из коридора на прогулочные палубы. Томас, очутившийся в самом центре этой враз обезумевшей людской реки, тут же потерял из вида своего провожатого. Пассажиры первого класса, как обезумевшее стадо, рванулись к выходу, навстречу Томасу. Ученого, пытавшегося идти навстречу толпе, отнесло в сторону, к стене. Пожилая матрона наступила ему на ногу, высокий джентльмен в черном сюртуке больно пихнул локтем в бок. Замешкавшийся Томас отступил к стене, уворачиваясь от молодой няни в скромном платье, несшей на руках младенца, споткнулся о чью-то ногу и чуть не упал.

Разъярившись, он отпихнул усатого громилу, напиравшего на него слева, и изо всех сил подпрыгнул, поднявшись над толпой. Прыжок принес свои плоды – молоденький матрос, притертый к стене в десятке метров от Томаса, увидел ученого и успел махнуть рукой.

Приземлившись, Маккензи выставил перед собой локти и решительно двинулся против течения людской реки, пытаясь пробиться к провожатому. Это оказалось чертовски сложно, но Том старался держаться стены и, в конце концов, добрел до матроса, приплясывающего от нетерпения рядом с крохотной полукруглой дверью, не слишком похожей на шикарные двери кают первого класса.

– Сюда, – крикнул паренек, хватая Томаса за рукав и подтаскивая к себе. – За мной!

Распахнув узкую дверь, матрос нырнул в темноту, и Маккензи, увернувшись от очередного пассажира, несшегося по коридору, бросился следом.

За дверью скрывалась узкая лестница с железными перилами – настоящий морской трап, стоявший почти вертикально. Провожатый Томаса лихо съехал по нему вниз, едва касаясь руками отполированных поручней, а Маккензи чуть не свернул себе шею, пытаясь повторить этот трюк. С грохотом сверзившись на пол узкого, как нора кролика, коридора, ученый застонал от боли в отбитых пятках, но все же поднялся и заковылял следом за провожатым.

На этот раз паренек повел Томаса вглубь корабля узкими черными ходами, лишь иногда пересекавшимися с пассажирскими палубами. Большинство коридоров пустовало, людей в них уже не было. Кое-где виднелись распахнутые двери кают и разбросанные вещи, словно пассажиры в панике покидали свои временные жилище. В других коридорах, плохо освещенных и сырых, двери кают были наглухо закрыты, словно в них никогда никто и не жил.

Когда Томас начал выдыхаться, проводник вывел его в огромный коридор, обшитый деревянными панелями с позолотой. Здесь отчетливо чувствовался запах гари, и было довольно шумно – рядом, за стеной, раздавался многоголосый хор брани и проклятий. Запыхавшийся паренек рванул на себя большие распашные двери, Томас шагнул следом и очутился в огромном зале, заставленном столами – то ли в ресторане, то ли в столовой.

Здесь было много матросов, они вбегали через распахнутые двери, потом выбегали, кричали на ходу. Кто-то тащил блестящие ведра, кто-то размахивал багром. В центре зала стояло десяток человек в морской офицерской форме с золотыми позументами. Они размахивали руками, кричали друг на друга, но при этом не забывали отдавать приказы пробегающим мимо матросам.

– Вон, – выдохнул паренек, ткнув пальцем в самого высокого офицера, чье лицо украшали коротко стриженые бакенбарды. – Старпом Мозес!

Томас набрал воздуху и решительно двинулся к старпому, раздвигая локтями матросов и старшин, пытавшихся получить указания начальства. Старпом, возвышавшийся над своими подчиненными, стоял к Тому спиной и активно размахивал руками, отдавая приказания. Маккензи, пробивавшийся к нему, вдруг уловил определенную логику в движениях матросов – то, что ему на первый взгляд показалось беспорядочной беготней, оказалось неплохо организованным движением. Все двигались целеустремленно, выполняя свою персональную задачу. Отдельные матросы, спешившие сквозь толпу к офицерам, а потом обратно к выходу, были, несомненно, вестовыми. А ребята с ведрами и баграми – пожарной командой, сменявшей друг друга.

– Старпом Мозес! – крикнул Томас, пробившись к высокому офицеру, что продолжал раздавать указания. – Мозес!

Не дождавшись ответа, Маккензи вцепился в руку старпома и рывком развернул его к себе. Глаза офицера вспыхнули гневом, он отдернул руку, а на плечо Томаса легла чья-то широкая и крепкая ладонь.

– Я от капитана! – выкрикнул Маккензи. – Ему нужна помощь!

Старпом тут же переменился в лице – суровое выражение мигом сменилось деловитой озабоченностью. Он наклонился к Томасу, сам ухватил его за плечо.

– Что с ним? – рявкнул басом старпом. – Что с рубкой управления?

– Вооруженные пираты атаковали мостик, пытаясь захватить управление кораблем, – крикнул в ответ Томас. – Атаку удалось отбить, вахтенные и капитан закрылись в рубке.

Лицо старпома исказила гримаса гнева. Широкие брови взлетели к фуражке, а губы скривились. Томас, воспользовавшись паузой, схватил старпома за плечо, притянул к себе, и зашептал в самое ухо.

– Рурк велел передать – Мадагаскар. В рубке измена – второй помощник и два механика были на стороне пиратов.

Старпом резко выпрямился, глянул на ученого сверху, его глаза сузились, превратившись в узкие щелочки.

– Вы еще кто такой, черт побери? – рявкнул он.

– Военная разведка Оркнеи, – не повышая голоса, отозвался Томас. – Надо поговорить. Сейчас же!

Оглянувшись, ученый шагнул назад, подальше от офицеров и потащил за собой Мозеса. Тот рявкнул:

– Нидлс, продолжайте!

И, отмахнувшись, от двух офицеров, пытавшихся привлечь его внимание, двинулся следом за странным гонцом.

Томас оттащил старпома в сторонку, за большой обеденный стол, пустой, но укрытый белоснежной скатертью и, убедившись, что остальные офицеры не последовали за ними, жарко зашептал:

– Большая группа вооруженных пиратов пытается захватить корабль, чтобы увести его на юг, в воды Севильи.

– Зачем? – потрясенно спросил старпом, и тут же сам себе ответил. – Груз! Будь проклят этот ящик!

– Верно, – отозвался Томас. – В рубке была драка. Ваш Литл и два его подручных пытались связать вахтенных, но мне удалось им помешать. Капитан и оставшиеся матросы вооружены и обороняют рубку.

– Что велел передать Рурк? – прервал его старпом, поглядывая в сторону офицеров. – Связи нет, я отправлял вестового на капитанский мостик, но он куда-то запропастился…

Томас облизнул внезапно пересохшие губы. Сейчас или никогда.

– Капитан приказал эвакуировать пассажиров, – резко сказал Том. – Есть опасность новых взрывов и затопления судна.

– Что? – воскликнул старпом, нависая над ученым. – Новые взрывы?

– Пираты заложили взрывчатку по всему кораблю, – быстро заговорил Маккензи. – Они пытаются подчинить судно, собираются шантажировать капитана новыми взрывами.

– Черт побери, – воскликнул старпом. – У нас тут две сотни пассажиров!

– И они уже в панике рвутся на внешние палубы, – подхватил Томас. – Начинайте грузить их в шлюпки. Машины умолкли – слышите? Корабль останавливается.

Последние слова Томаса внезапно заглушил резкий гудок. Потом еще один, и еще – в определенной последовательности. Шум в зале неожиданно стих.

– Что это? – выдохнул Маккензи.

– Подтвержденье ваших слов, – мрачно отозвался старпом, не глядя на своего собеседник. – Приказ покинуть тонущее судно. Но у меня до сих пор нет связи с машинным отделением. Кто им велел подать сигнал?

– Наверно, к ним капитан тоже отправил вестового, – быстро сказал Томас. – Старпом! Мозес!

– Да, – откликнулся тот, поворачиваясь к собеседнику. – Что еще сказал капитан?

– Нужно вооружить матросов, заставить их прочесать палубы в поисках пиратов. Отправить вооруженный отряд для защиты капитанского мостика. Еще один отряд отправить в машинное отделение и, обязательно, в рубку связи, чтобы передать сигнал о спасении.

– Понятно, – процедил сквозь зубы старпом, и тут же повысил голос. – Боцман! Тауэр, немедленно ко мне!

Повернувшись к Томасу, Мозес снова наклонился к нему, понизил голос.

– Что вы собираетесь делать? – спросил он.

– Мне нужно в трюм, к грузу, – быстро сказал Маккензи. – У меня своя задача. Вы понимаете, старпом, у меня нет вестей от капитана охраны и я…

– Понимаю, – сухо отозвался старпом. – Ладно. Идите и делайте то, что вам положено. Но я не могу вам выделить людей. Сейчас начнется такая кутерьма…

– Одного! – взмолился Томас. – Одного провожатого! Я понятия не имею, как отсюда пройти к трюму!

Мозес с раздражением махнул рукой подбежавшему здоровяку в синем кителе, и быстро обернулся, нашаривая взглядом кого-то в толпе. Через мгновение старпом вскинул длинную руку и ткнул пальцем в одного из матросов.

– Тауэр, – рявкнул он. – Вон тот пацан с мостика болтается без дела, живо его ко мне.

Через пару мгновений перед Томасом предстал его недавний провожатый – испуганный и немного смущенный.

– Матрос действительной службы Джеймсон, – рявкнул старпом. – Вам поручается доставить этого человека к третьему трюму и обеспечить его встречу с капитаном Моррисом.

Под суровым взглядом огромного старпома паренек вытянулся в струнку, вскинув хрупкий подбородок к потолку.

– Все, – отрезал старпом, когда Томас попытался спросил его о вооруженных отрядах. – Все за работу. Тауэр!

Не обращая внимания на Маккензи, старпом устремился обратно, к группе офицеров, что-то рассказывая на ходу здоровяку боцману в расстегнутом кителе.

– Пойдемте, – робко произнес паренек. – Сэр, пойдемте, а то там все затянет дымом.

Маккензи бросил последний взгляд на офицеров Левиафана, получавших новые указания от старшего помощника, и, развернувшись, двинулся за своим провожатым. Когда они вышли из зала, за спиной Томаса раздалась звонкая трель, напоминавшая голос полицейского свистка. Потом еще одна, и еще… Ученый стиснул кулаки и выскочил в коридор. Все. Механизм запущен, и теперь ничего нельзя отменить. Эвакуация пассажиров Левиафана началась.

– 6 —

Первым делом Никлас проверил дверь. Овальная, ростом с человека, она была снабжена горизонтальными брусьями запоров и большим колесом, позволяющим быстро их открыть. Увы, сколько охотник за головами не дергал колесо, повернуть его так и не удалось. Дверь была явно заблокирована снаружи. Никлас сходил за одним из фонарей, оставленных пиратами, и в его тусклом свете внимательно осмотрел дверь и конструкции замков. Он попытался разобраться в хитросплетении железных тяг и шестерней, и ему это даже удалось, но все попытки открыть железное чудовище не принесли плодов. Дверь была наглухо заперта, закрыта так плотно, что, пожалуй, ее можно было даже назвать герметичной.

Оставив в покое дверь, Никлас поднял фонарь и двинулся вдоль стены трюма, по широкому железному пандусу. Пробираясь между грудами коробок и мешков, он углубился в темноту, и быстрым шагом обошел весь трюм, хотя это и заняло у него довольно много времени. Пандус, опоясывавший трюм, в конце концов, вывел его обратно к герметичной двери. Никаких других входов в этот секретный трюм не было.

Запрокинув голову, бывший сержант всмотрелся в темноту. Сверху свисали железные цепи и веревки с круглыми стальными блоками. Вероятно, там, наверху, было какое-то отверстие для разгрузки трюма. Но сейчас оно было явно закрыто, и Никлас подозревал, что вряд ли один человек сможет открыть его изнутри, даже если доберется до потолка.

Опустив фонарь, Ник прикрыл глаза и прислушался к темноте. Он слышал самые разные звуки – грохот судовых механизмов, лязг железа, скрипы деревянных ящиков и переборок, далекий гул паровых машин… Никаких криков, выстрелов, топота – ничего, что могло свидетельствовать о близости людей. Пандус под ногами качался все заметнее, наклоняясь в разные стороны. Судно, похоже, остановилось, и болтанка от волн чувствовалась все сильнее.

Держась рукой за отполированные стальные поручни, Никлас спустился по железной лестнице на дно трюма и двинулся к огромному ящику, установленному в самом центре. Два фонаря, оставленные пиратами на железном полу, выхватывали из темноты большую деревянную стену ящика из плохо оструганных белых досок, исходящих пряным запахом свежей смолы. Но сейчас Никласа интересовал не артефакт, а маленькие деревянные ящички, разложенные на полу.

Поставив свой фонарь поближе к остальным, Никлас достал нож, наклонился над одним из продолговатых ящичков и быстро выломал узкую рейку. Заглянув внутрь, он покачал головой – его предположения подтвердились. Внутри ящичков скрывались продолговатые цилиндры динамитных шашек. Одно из новейших изобретений – абсорбент, пропитанный нитроглицерином, наверняка с селитрой. Шашки были обернуты грубой бумагой. В некоторых виднелись готовые капсуль-детонаторы – железные трубочки, готовые принять огнепроводный шнур.

Никлас осторожно уложил ящичек на пол, придвинул его к следующему, а потом двинулся в темноту. Двигаясь вдоль деревянной стены, скрывавшей артефакт, охотник за головами нашел еще три ящичка со взрывчаткой. Обойдя коробку артефакта кругом, Ник подобрал еще три ящика взрывчатки – с другой стороны. Все свои находки он сложил рядом с фонарями и задумался. Сколько взрывчатки могли принести с собой пираты?

Отойдя на пару шагов от светлого круга фонарей, Ник пошарил в темноте и наткнулся на первый труп. Опустившись на колени, Никлас быстро обшарил карманы покойного. Мелочь, обычно валявшуюся в карманах, охотник за головами трогать не стал, а вот небольшой револьвер с полным барабаном забрал себе.

Выпрямившись, Никлас осмотрелся по сторонам, и увидел труп второго пирата, лежавший чуть в стороне. Обыскав его, охотник, наконец, наткнулся на то, что искал – большой моток огнепроводного шнура, обвязанного вокруг пояса мертвеца. Он был почти незаметен под широким морским бушлатом и Никлас отдал должное изобретательности покойника – при взгляде на него никто и не заподозрил бы, что тот несет на себе целый моток опасного шнура.

Немного повозившись, Никлас размотал весь шнур и вернулся с ним обратно к взрывчатке. Бросив на пол тугой моток, охотник снова прислушался к темноте и покачал головой. Ничего. Что там происходит, черт возьми? Где Томас? Неужели их план дал сбой, и пираты действительно смогли захватить корабль? Быть может, в это самое время его уже направили на юг, в тайную бухту на островах?

Тяжело вздохнув, Никлас обернулся и бросил взгляд на запертую дверь. Взрывчатка. Зачем они притащили ее сюда? Взорвать артефакт чтобы он не достался Оркнее, если не удастся захватить корабль? Ладно. Может быть. Но почему Эмма оставила ее тут, когда убегала? Торопилась и решила, что охотник за головами побоится взорвать сам себя вместе с этой чертовой штуковиной?

Оглянувшись по сторонам, Никлас нырнул в темноту и вскоре вернулся обратно к фонарям, сжимая в руках большой железный штырь, найденный у лестницы. Штырь, длинной в половину руки, раньше был воткнут в пучок цепей как затвор, удерживая их на месте, а теперь удобно лежал в ладонях бывшего сержанта разведки.

Не задумываясь, Никлас с размаха всадил свой инструмент в щель между большими деревянными досками и налег на него. Действуя железкой как обычной фомкой, охотник за головами ослабил доску, подхватил ее край и отошел с ним назад. Он так и отходил, отгибая доску все сильней, пока наверху что-то не затрещало и не сломалось. Огромная доска вздрогнула, вырвалась из рук Никласа и с грохотом рухнула на железный пол трюма. Бывший сержант вытер рукавом выступивший на лбу пот и снова взялся за железный штырь.

За первой доской последовала вторая и третья. После четвертой пролом в стене увеличился настолько, что в него вполне мог протиснуться человек. Никлас бросил на пол свое железное орудие, вытер вспотевшие ладони о край сюртука и взглянул на черный проем. Он походил на черный провал в неизведанное, ведущий в страну страха и загадок. Казалось, из него веет ледяной ветер, неся с собой запахи тлена и сырой земли. Стиснув зубы, Никлас подхватил с пола угасающий фонарь и решительно втиснулся в черный проем.

Сначала он даже не понял, что увидел. Внутри было очень темно, и светлое пятно фонаря плясало по стенам короба, освещая то одно, то другое… Тогда Никлас вскинул руку с фонарем, поднял голову, и застыл.

Статуя. Огромная статуя из черного камня, отполированного до блеска неведомыми создателями. Сначала – мощные ноги, человеческие, голые, выполненные так тщательно, что казались живыми. Потом торс – скрытый в полутьме, завернутый в какую-то тогу, тщательно вырубленную скульптором все из того же камня. Огромные каменные руки скрещены на груди, они сжимают продолговатые предметы – то ли древнее оружие, то ли просто церемониальные жезлы. Еще выше – голова, едва различимая в мутном свете фонаря. Голова – волка. Острые уши, разинутая пасть с блестящими клыками. Ник с трудом подавил крик и отшатнулся назад, наткнувшись спиной на край деревянного щита. Он чуть не выронил фонарь и судорожно замахал руками, пытаясь удержаться на ногах. Сердце колотилось как безумное, в ушах стоял колокольный звон, а руки тряслись, как после тяжелой работы.

Медленно выдохнув, бывший сержант взял себя в руки и снова поднял фонарь, чтобы еще раз рассмотреть огромную статую человека с головой зверя.

Она была великолепна. Хоть она и возвышалась над Никласом, теперь он видел, что все пропорции точно соблюдены. Мельчайшие детали одежды были вырублены из камня с невероятной точностью, словно скульптор не резал камень железом, а лепил его как глину своими пальцами. Да и сам камень… Сначала он показался Никласу угольно черным, но теперь он заметил, что в мутном свете фонаря блестящая поверхность едва заметно мерцает голубыми искорками. Как будто что-то внутри камня отражает мутный свет, возвращает его наружу, чуть окрасив перламутром.

Затаив дыхание и запрокинув голову, Никлас разглядывал статую, подмечая детали, ранее оставшиеся в темноте. Прежде всего, теперь он видел, что статуя, строго говоря, незакончена. За спиной неизвестного великана скрывался большой кусок необработанного камня. Статуя словно бы вышла из него, шагнула наружу, но не до конца. Спина человека с головой волка все еще соприкасалась с черной глыбой необработанного материала. Казалось, древнему скульптору не хватило времени – всего дня, или двух, – чтобы полностью освободить великана из камня.

Осознав это, Никлас почувствовал, как по спине пробежала дрожь. А что если кто-то закончит эту работу? Статуя выглядит так, словно готова в любой момент ожить. Что будет, если ее отсекут от черного постамента? Она шагнет вперед, оживет, раскинет руки…

Райт потряс головой, прерывая наваждение. Нет. Этого нельзя допустить. В черном камне сокрыто зло, спящее древнее зло, и нельзя позволить, чтобы оно вышло в этот мир.

Засуетившись, Никлас выскочил из дыры, схватил ящик с взрывчаткой и потащил внутрь. Уложив его у каменных стоп великана, охотник вернулся за вторым ящичком, потом за третьим и не успокоился, пока не перетаскал всю взрывчатку внутрь упаковке, к самым ногам статуи.

Уничтожить – думал Никлас, опускаясь на колени и разматывая пиротехнический шнур. Ее нужно уничтожить, пока она не причинила вреда людям. Ведь ясно, что их план потерпел неудачу. Маккензи наверняка мертв. Пираты захватили судно, перебили команду, и ведут Левиафан в секретный порт. Они даже не будут сгружать пассажиров – наверняка люди понадобятся им для первого жертвоприношения этому истукану. Все потеряно. Он заперт в трюме и скорее всего, умрет от жажды, прежде чем корабль придет в тайный порт. Остался только один выход. Только один.

Ник работал быстро – нарезал куски шнура ножом и вставлял их в капсюли на динамитных шашках. Не обязательно в каждую, достаточно одной из всего ящика. От нее детонируют другие. Главное – плотно скрутить концы в общий шнур, чтобы все они зажглись одновременно, от главного. Тогда громыхнет разом, разорвет эту чертову штуковину в клочья. И его – тоже.

На секунду Никлас застыл, пораженный простой мыслью – он даже на секунду не задумался о себе. Был готов сейчас же, без раздумий, отдать свою жизнь ради того, чтобы спасти других. Умереть самому, чтобы другие жили. Чтобы это древнее зло никогда не получило души несчастных людей. А оно хочет. Оно алчет человеческих душ, даже будучи прикованным к черному постаменту…

Внезапно похолодев, Никлас отпрянул от ящиков с взрывчаткой и сел на пол. Разведчик не должен так думать. Он не герой, не солдат, идущий в бой, чтобы умереть ради других. Его задача – выжить любой ценой и принести ценные сведения. Это вколачивали в него палками и шомполами, этому он учился, приобретая драгоценное знание потом и кровью. Он не должен думать как герой.

Резко перевернувшись на живот, Никлас быстро, словно ящерица, выполз из деревянного ящика, обдирая локти о пол. Выбравшись наружу, к фонарям, бывший сержант растянулся на полу, в круге света, и тяжело задышал, пытаясь собраться с мыслями.

Сколько там взрывчатки? Там, у статуи? Прилично. Хватит, чтобы разнести ее на куски? Возможно. А хватит ли на то, чтобы пробить дыру в полу трюма и отправить на дно корабль вместе с пассажирами и командой?

Ник не знал ответа на этот вопрос. Он знал, что внизу, под трюмом, есть еще отделения и корабельные склады. До воды еще далеко, и дыра в полу, теоретически, ничем не повредит кораблю. Наверное. А быть может, станет последней соломинкой, что сломает хребет верблюду. Что еще тут рядом? Машинное отделение? Паровые системы? Вентиляция? Может ли взрыв нарушить их работу? Заткнуть отводы и охлаждение, заставить котлы перегреться так, что они взорвутся, разломив корабль пополам?

Скрипя зубами, Никлас пополз вперед – подальше от деревянного ящика, где скрывалось древнее зло. Теперь он не сомневался – именно эта проклятая штука внушила ему мысль о взрыве. Двести душ пассажиров и столько же команды – неплохое жертвоприношение после длительного перерыва!

Нет. Этому не бывать. Не сейчас, когда на корабле еще остаются люди. Потом – да. О, он с удовольствием взорвет эту чертову штуку, когда на корабле не останется никого кроме него самого. Но не раньше.

Райт медленно поднялся и, чувствуя предательскую дрожь в ногах, сделал несколько шагов к лестнице, ведущей к пандусу. Он хотел оглянуться, бросить последний взгляд на деревянный ящик с артефактом, но потом раздумал. Покачав головой, он медленно поднялся по лестнице, перешагнул через мертвое тело одного из охранников и замер. Что ему остается? Только ждать.

Занятый своими мыслями, Никлас не сразу понял, что сквозь привычный гул судовых машин доносится новый звук. Скрежет – вот что доносилось от запертой двери. Кажется, ее собирались открыть.

Кровь бросилась в лицо Никласу. Он словно очнулся от кошмарного сна и осознал, что он все еще тут, в трюме, на корабле с пиратами. И сейчас, кажется, последует новый раунд схватки…

Наклонившись, охотник за головами подхватил с пола короткий карабин, примеченный ранее, и бесшумно нырнул в темноту – за баррикаду из ящиков, что хорошо ему послужила во время перестрелки.

Сжимая холодное цевьё карабина, Никлас думал только об одном – еще ничего не кончено. Все еще впереди, чтобы не говорила эта штуковина с волчьей головой. Он еще жив.

– 7 —

Последняя лестница вымотала Томаса окончательно. Паренек провожатый тоже устал, и уже не так бодро топотал каблуками по ступенькам, но, все-таки, сохранил хоть какое-то подобие бодрости.

Спускаясь в длинный коридор по осточертевшим железным ступенькам очередного трапа, Маккензи тяжело дышал, пытаясь выгнать из легких остатки гари, витавшей по всему кораблю. Путь к секретному трюму занял намного больше времени, чем предполагалось. Сначала Тому и Джеймсону, спускавшимся в трюм, встретилась еще одна обезумевшая толпа пассажиров с палуб второго класса. Пробиться сквозь людской поток не представлялось возможным, и матрос повел Маккензи наверх, намереваясь обойти пассажирские палубы по служебному коридору. Но там их ждало новое препятствие – пожар. Огонь после взрыва быстро распространился по корабельным надстройкам, пройдясь, словно волной, от центра корабля до кормовых помещений.

Огня Томас так и не увидел, но ему вполне хватило клубов удушливого дыма, заполнявших коридоры корабля. Гарь забивала нос и рот, мешала дышать, заставляла кашлять. Джеймсон, рвавшийся вперед, прикрыл рот своей матросской шапочкой, и Томас, достав из кармана носовой платок, последовал его примеру.

Пробираясь по узким коридорам сквозь клубы дыма под грохот и треск рушащихся деревянных стен, Маккензи порой думал, что все кончено. Что он останется в этих корабельных лабиринтах навсегда, насмерть задохнувшись едким дымом. Но вскоре Джеймсон нырнул в очередную дыру в полу и повел своего спутника вниз, в глубины корабельных отделений. Здесь неожиданно стало легче дышать – дым и жар поднимались вверх, не забираясь в недра корабля.

Но едва Маккензи успел сделать пару нормальных вдохов, как они попали в новую переделку – за очередным поворотом, как оказалось, развернулся настоящий бой.

Десяток матросов с короткими карабинами обстреливали овальную дверь, обшитую железным листом, а из щели им в ответ неслось отрывистое тявканье револьверов. Маккензи и его провожатый едва не получили по паре пуль от взбешенных матросов – спасло их то, что кто-то вовремя узнал Джеймсона.

Укрывшись за углом, подальше от пуль, Маккензи выслушал сбивчивые объяснения проводника. Бой шел за рубку связи, захваченную пиратами. Пройти по коридору под градом пуль обеих сторон было совершенно невозможно, и Томас, торопившийся на помощь другу, попросил матроса найти обходной путь.

Тот озадачено нахмурился, но потом повел спутника обратно по коридору. Том, находившийся на грани отчаянья, поторапливал матроса, и тот старался, как мог. Он повел Маккензи каким-то окружным путем, сквозь лабиринты из узких коридоров и вертикальных трапов. Поблуждав в них не меньше четверти часа, они, наконец, добрались до своей цели.

Хромая по узкому коридору к заветному повороту, Томас отчаянно отдувался, пытаясь собраться с силами, но при этом не забыл активировать левую перчатку. В правой руке он сжимал небольшой револьвер, купленный еще на Континенте, во время путешествия к Гибралтару.

Джеймсон, обрадовавшись концу путешествия, бодро припустил вперед, и Маккензи пришлось ухватить его за плечо – он не знал, что их ждало впереди. Джеймсон попытался что-то сказать, но Томас приложил палец к губам, отодвинул матроса в сторону и первым заглянул за угол.

То, что он увидел, заставило Тома выругаться не хуже гибралтарских докеров и опустить револьвер. У стола лежал молодой парень в гражданском, а за ним, в стене, виднелась распахнутая настежь дверь. Сквозь нее Маккензи заметил ряд пустых коек и еще два неподвижных тела.

Джеймсон, поняв, что опасности нет, выскочил из-за угла и бросился к покойнику у стола. Из его невнятных причитаний Томас понял, что это и есть капитан Моррис, возглавлявший охрану специального груза.

Выругавшись еще раз, Маккензи быстро осмотрел небольшую комнатку. Его взгляд остановился на большой овальной двери, сделанной из железа и снабженной колесом, управлявшим запорами. За ней скрывался вход в трюм, в этом Маккензи, помнивший чертежи, был твердо уверен. И если Ника здесь нет, значит, он внутри. Заперт с бойцами синдиката? Да жив ли он вообще?

– Можешь открыть? – хрипло спросил Томас у матроса, ткнув пистолетом в дверь.

Джеймсон, белый, как его собственная матросская рубаха, оторвал взгляд от мертвого Морриса с располосованным горлом, шумно сглотнул, и подошел к двери. Отжав в сторону длинный рычаг, молодой матрос чуть повернул колесо на двери, потом вернул рычаг на место и уже в полную силу завертел колесо, и делал это до тех пор, пока внутри двери что-то не лязгнуло. Тогда Джеймсон взялся обеими руками за запор, потянул на себя, и дверь с тихим скрежетом приоткрылась.

Маккензи быстро шагнул вперед, поднимая револьвер, но молодой матрос его опередил. Он первым сунулся в темноту трюма, и ученый едва успел в последний момент ухватить его за плечо и дернуть назад.

Выстрел громом разорвал тишину, и тяжелая пуля с грохотом расплющилась о железную дверь в том самом месте, где секунду назад была голова паренька.

– Ник! – хрипло крикнул Томас. – Никлас!

В темноте трюма что-то зашуршало, и Томас на всякий случай отступил от двери на пару шагов, потащив за собой ошеломленного матроса.

– Томас? – пришел тихий шепот из темноты.

– Я, – с громадным облегчением выдохнул Маккензи. – Ох, Ник, вы заставили меня поволноваться.

Никлас вынырнул из темноты трюма внезапно и бесшумно, как охотящийся кот. Растрепанные волосы у него стояли дыбом, безумный взгляд блуждал по сторонам, а руки, казалось, намертво вцепились в короткий морской карабин. Вид охотника за головами был такой, словно он только что увидел собственный призрак – и это заставило Томаса отшатнуться.