Текст книги "Проклятие Оркнейского Левиафана"

Часть вторая
Обитель знаний

– 1 —

Покачиваясь на лавке кэба, прыгающего по камням мостовой, Томас тихонько зевал, прикрывая рот кожаной перчаткой. Ему так и не удалось толком выспаться. Но, надо признать, вечер удался – Томас, Никлас и Эмма спорили до хрипоты, выдвигали теории убийства и опровергали их, увлеченно перебирали бумаги профессора Макгрегора в попытках найти хоть какую-то зацепку. Все это напоминало Томасу споры в Колледже, когда по вечерам младший преподавательский состав обсуждал очередную интересную идею. Правда, как и большинство заседаний, вечерние посиделки у Томаса окончились ничем. Они так и не смогли придти к единому мнению.

О том, что время позднее, и пора бы молодой леди отбыть домой, друзьям напомнила миссис Финниган, тактично постучавшая в дверь кабинета. Вынырнув из горячего обсуждения треснувшего предметного стекла, союзники решили, что настала пора расходиться, и лучше будет продолжить беседу завтра. Эмма настояла на том, чтобы оба молодых человека явились с визитом в дом Макгрегора для продолжения беседы. Потом с явным сожалением попрощалась с новыми знакомыми и отправилась ловить кэб, решительно отвергнув предложение Никласа проводить ее до дома.

Ученый и охотник расстались без лишних сантиментов, молча обменявшись крепким рукопожатием. Во время беседы Томасу довелось убедиться, что его новый знакомый обладает живым умом и весьма далек от привычного образа отставного вояки. Никаких армейских шуточек и командного голоса, лишь логика и блестящие способности подмечать не очевидное. Все это внушило ученому дополнительное уважение к талантам охотника за головами. Никлас же, хоть и был огорчен тем, что его теория о вампире не встретила понимания у новых знакомых, все же признавал, что Томас тоже далек от образа столичного хлыща, не способного выжить вне рафинированной среды Университета.

Условившись о новой встрече в доме Макгрегоров, знакомые расстались. Маккензи без долгих приготовлений отправился спать, и уснул, едва его голова коснулась подушки. Ранним утром, разбуженный аккуратным стуком в дверь, он поднялся, и начал действовать. Ему предстояло сделать некоторые срочные дела, и потому ученый не хотел терять ни единой минуты.

Прежде всего, он привел себя в порядок. Потом достал из платяного шкафа старый и довольно поношенный костюм, поскольку его вчерашняя одежда была безнадежно испорчена грязью лонбургских трущоб. Одежду вряд ли можно было назвать приличной, но другого выхода у Томаса не было – приключения последних дней нанесли его гардеробу существенный ущерб.

Осмотрев себя, ученый остался крайне недоволен своим видом. Покусывая губы, он сел за стол и быстро набросал краткое письмо в адрес заведующего кафедрой. Ссылаясь на семейные обстоятельства, он попросила сэра Эрлгрея не ждать его на заседания в ближайшие пару дней и отменить его лекции у первого курса. После чего он отправился на завтрак, отдал письмо мистеру Финнигану с наказом отправить соседского мальчишку на кафедру Механики, и плотно позавтракал. А после отправился в банк.

Обычно Томас не любил тратить деньги на незапланированные покупки. Имение, что осталось от родителей, приносило ему некоторые капиталы, но, увы, весьма скромные. После смерти родителей Томас завершил свое обучение в пансионе и отправился в большой мир, покорять вершины науки, а бразды правления оставил старому управляющему. Тот неплохо распорядился землей, сдав большинство участков в аренду фермерам, но основной доход уходил на поддержания жизни самого имения. Тем не менее, эти поступления и выплаты Колледжа позволяли молодому ученому не думать о поисках хлеба насущного. С приличной одеждой было сложнее.

Служащие Первого Оркнейского Банка хоть и были удивлены столь раннему визиту клиента, без долгих формальностей выдали Томасу кругленькую сумму с его счета. Маккензи поглубже спрятал пачку банкнот в недра жилета, набил кошелек монетами, а после, с чувством выполненного долга, отправился к кэбу, дожидавшемуся его у крыльца.

Забравшись на кожаное сиденье, ученый незамедлительно приказал доставить на улицу Кожевников, к новейшему галантерейному магазину готового платья. Настала пора восполнить ущерб, нанесенный его гардеробу, и Томас был полон решительности весьма серьезно подойти к этому процессу. Он, однозначно, не собирался показываться леди Эмме в потрепанном сюртуке и старых ботинках.

Огромный магазин братьев Остин, занимавший весь первый этаж огромного пассажа на краю площади Кожевников, не разочаровал Томаса. Он провел в магазине несколько часов и покинул его, только полностью удовлетворившись приобретенными нарядами.

Новая сорочка с пристяжными воротничками, остроконечный галстук, жилет, сюртук, традиционный, без дурацких накладных карманов, брюки, Ольстерское пальто из серой шерсти и оксфордские ботинки обошлись Томасу в приличную сумму. Но об этом он не жалел ни секунды – теперь ему было не стыдно показаться на глаза Эмме. Старую одежду ученый оставил приказчику в магазине, сообщив, что пришлет за ней нарочного.

В кармане у него звенели монеты, в кармане прятался электрический кастет, новая одежда выглядела идеально. Решив, что теперь он полностью готов к любым неожиданностям, Томас вышел на улицу, подозвал один из кэбов, что ждали клиентов около магазина, велел отправляться к дому Макгрегоров, а сам задремал на сиденье. Проснулся он только у самого дома Макгрегоров, с удивлением заметив, что дорога заняла больше времени, чем он рассчитывал. Все утро Томас потратил на дела, и теперь дело шло к полудню.

Когда кэб остановился у знакомой решетчатой ограды, ученый, следуя совету Никласа, сначала осмотрел окрестности из окна кэба, и, не заметив никого подозрительного, лишь потом выбрался на улицу. Рассчитавшись с возницей, Томас открыл калитку, что оказалась открытой, и направился к дому. Его приезд не прошел незамеченным – едва ученый подошел к крыльцу, как дверь распахнулась, и на пороге появился Роджер, облаченный в черный костюм с белой манишкой.

– Добро пожаловать, сэр Томас, – с достоинством произнес управляющий. – Мы ждали вас. Леди Эмма и штаб-сержант Райт ожидают вас в кабинете профессора Макгрегора.

Удивленный Томас замер на крыльце. Он никак не ожидал, что охотник за головами опередит его. Раздраженно дернув плечом, Маккензи зашел в холл, сбросил на руки Роджера пальто, отдал цилиндр и трость, и быстрым шагом устремился к лестнице, ведущей на второй этаж.

– 2 —

Несмотря на близящийся полдень, в кабинете профессора Макгрегора царил легкий полумрак – широкие окна были по-прежнему затянуты тяжелыми бархатными шторами с оранжевыми кистями, а газовые рожки, переключенные на экономный режим, едва тлели.

Эмму Макгрегор ученый увидел сразу – она стояла у распахнутого бюро и задумчиво рассматривала кипы бумаг, небрежно раскиданных по открытой крышке. Несколько пачек бумаг были рассыпаны по полу и выглядели так, словно их трепали собаки. Белые и желтые листы устилали пол, словно опавшие листья клена, разнесенные осенним ветром по проезжей дороге. Эмма выглядела неважно – бледное лицо, казалось, заострилось от болезни, уголки алых губ опустились, глаза блестели, но не от возбуждения, а от собравшихся слез. На ней было вчерашнее серое платье, но теперь, отчего-то, оно выглядело невероятно тоскливым, словно отражая настроение владелицы.

Чувствуя, как что-то неприятно екает в груди, Томас сделал несколько шагов по ворсистому ковру.

– Миссис Макгрегор, – с тревогой позвал он. – Что-то случилось?

– Томас! – Эмма вскинула взгляд на гостя, и ее лицо тут же ожило, вспыхнув искренней радостью. – Как чудесно, что вы пришли!

– Я торопился, как мог, – не задумываясь соврал ученый. – Нужно было привести в порядок дела, чтобы меня не искали в Университете…

Бормоча оправдания, Маккензи, окинул взглядом кабинет профессора, что выглядел так, словно по нему прошелся ураган. У журнального столика, в кресле, устроился Никлас, вальяжно откинувшись на спинку и вытянув вперед свои длинные ноги в чудовищных сапогах.

– Доброго утра, сэр Томас, – небрежно бросил охотник за головами. – Как спалось?

– Плохо спалось, – отрезал Маккензи. – Что тут случилось?

– Тут случилась полиция, – отозвался охотник. – Они, наконец, взялись за дело, и по своей привычке, перевернули вверх дном все, до чего смогли дотянуться.

– Редкостная бесцеремонность, – сказал Эмма, подходя к опустевшему столу. – Они вели себя словно крысы, шарящие в амбаре! Утащили все, что смогли поднять.

Томас бросил косой взгляд на охотника за головами, вопросительно вскинул бровь, и Никлас мотнул головой.

– Нет, – сказал он. – Я их не застал и они меня не видели. Я пришел четверть часа назад, а эти олухи уже успели уехать.

– Они заявились в девять часов, всех разбудили, подняли меня с постели, – с плохо скрытым негодованием выдохнула Эмма. – Целая толпа в гражданском! Заявили, что дело передано в Центральное Управление и теперь они проведут полное расследование.

– Ну, наверное, это не так плохо? – осторожно осведомился Томас. – Городские полисмены, как им положено, осмотрели место преступления и передали серьезное дело об убийстве дальше, инспекторам Центрального Управления Лонбургской Полиции. Я слышал, что они неплохо делают свою работу.

– Ах, Томас, – воскликнула Эмма. – Они уже все решили! Я говорила с этими инспекторами. Сюда приехали сразу двое. Своими расспросами чуть не довели до сердечного приступа Роджера, а миссис Роше до сих пор у себя в комнате, лежит в постели после приема успокоительных капель.

– Подождите, – перебил ее Томас. – Что они решили?

– Что дело в шляпе, – отозвался охотник за головами, – Эмма рассказала мне, что инспекторы забрали все склянки со стола, и даже не проведя их анализ, мгновенно пришли к выводу, что версия городских бобби о несчастном случае подтвердилась. Собственно, этого я от них и ожидал.

– С ними был какой-то врач, – тихо произнесла Эмма, сжимая хрупкие кулачки. – Мелкий плюгавый паршивец с огромной лысиной. Он чуть ли не заплясал от радости, когда сунул нос в одну из тех колб. Сразу сказал, что это яд, и что именно им отравился дядя.

– По запаху определил? – с сарказмом осведомился Томас. – Подозрительные смеси не всегда являются ядами.

– Это было так чудовищно, – Эмма вскинула руки, прижимая указательные пальцы к вискам. – Не хочу даже вспоминать об этом. Они рылись тут, перевернули вверх дном все шкафы, разбросали бумаги… Словно делали обыск в квартире преступника! И в итоге заявили мне, что забирают все доказательства, а по завершению дела пришлют мне официальное заключение о несчастном случае, чтобы я сама передала его управляющему делами.

– Вот как? – медленно осведомился Томас. – Они настолько уверенны в своих предположениях?

– Еще как уверены, – отозвался охотник за головами. – Поверьте, Томас, я знаю нашу полицию. Чем проще, тем лучше. И, боюсь, как я и говорил вчера, они действительно найдут следы яда на стекле.

– В самом деле? – иронично заметил Томас. – Не вы ли утверждали, что это фальшивые улики, или как там вы это назвали…

– Яд, скорее всего, настоящий, – без тени сомнения отозвался Никлас, смерив своего собеседника ничего не выражающим взглядом. – Его просто подкинули на место преступления, чтобы убийство выглядело как несчастный случай.

– Вы так и не ответили вчера, кто его мог подкинуть, – сухо произнес Маккензи. – Дрессированная летучая мышь?

– Может быть, – мрачно отозвался охотник за головами. – Я уже говорил, что расследовал подобные происшествия. Там тоже очень вовремя находилась какая-нибудь улика, подтверждавшая выводы полиции о несчастном случае или естественной смерти.

– Я… – начал Томас, но потом мотнул головой. – Хватит. Не хочу больше говорить о вампирах. Мисс Эмма, вы рассказали инспекторам о наших подозрениях?

– Попыталась, – с достоинством ответила девушка. – Но они мне и слова не дали вставить. Обращались со мной как с избалованной истеричкой, не способной самостоятельно найти дверь в гостиную. Я спрашивала у них, нет ли других версий смерти моего дяди. Рассказала, что есть странные документы, настаивала на том, что нужно провести расследование.

– И что же? – подбодрил ее Никлас, подтягивая ноги под кресло.

– Оба инспектора уверили меня, что предпримут тщательное расследование всех обстоятельств. Они даже забрали некоторые бумаги с собой – на самом деле похватали то, что лежало с краю. Но когда они уходили, я слышала, как они поздравляли друг друга с успешным окончанием дела. Я просто ушам своим не поверила!

– А я предупреждал, – заметил охотник за головами. – Этим болванам главное – закрыть дело, чтобы оно хорошо смотрелось в отчетности.

– Знаете что, мистер разведчик, – раздраженно отозвался Томас, – может быть городская полиция и не блистает умом, но Центральное Управление умеет работать. Это признают все, даже скептики из Вечерних Ведомостей.

– Газеты, – Никлас фыркнул. – Сборище врунов и дураков, я…

– Так! – твердо сказала Эмма и, вскинув руку, прижала хрупкие пальцы к левой брови, словно у нее разболелась голова. – Хватит. Джентльмены, хватит, право слово.

Томас, бросив на охотника взгляд, исполненный неприязни, повернулся к Эмме. Райт что-то буркнул себе под нос, но тут же затих под укоризненным взглядом девушки.

– Итак, дело в следующем, – твердо произнесла она, на мгновение напомнив Томасу строгую гувернантку, отчитывающую его за шалости. – Полиция уверена в том, что это был несчастный случай. Если в склянках действительно находится яд, то вряд ли они откажутся от этой версии, поскольку других доказательств нет. В том числе и у нас.

Никлас пошевелился в кресле, собираясь что-то сказать, но встретив строгий взгляд зеленых глаз, лишь пожал плечами.

– У нас нет твердых доказательств, – с нажимом произнесла Эмма, не отводя пристального взгляда от Райта, – что могли бы изменить мнение полиции и поколебать их версию о несчастном случае. Значит, нам надо такие доказательства найти. Самим.

– Ну, теоретически, можно попробовать исследовать документы, – пробормотал Томас. – Те секретные разработки, упомянутые Хиллманом, выглядят подозрительно, на мой взгляд.

– Превосходно, – сказала Эмма. – Томас, пожалуйста, соберите все документы, раскиданные по комнате, и просмотрите их. Ищите любое упоминание о секретном проекте. Любые странности, понимаете?

– Конечно, мисс Эмма, – отозвался ученый. – Я этим сейчас же займусь. Но даже если мы найдем полную документацию по секретному проекту, это не будет означать, что вашего дядю убили.

– Но зато, возможно, мы найдем мотив для убийства, – с улыбкой ответила Эмма, одаривая ученого взглядом зеленых глаз. – Понимаете? Никлас!

– К вашим услугам, мэм, – отозвался охотник, легким движением поднимаясь из кресла.

– Никлас, у вас же есть опыт в расследованиях, так? Пожалуйста, осмотрите весь кабинет. Попробуйте найти хоть какие-нибудь следы проникновения. Возможно, здесь, и, правда, кто-то побывал. Не вампир, так вор. Вы же умеете искать такие следы?

– Конечно, мисс Макгрегор, – очень серьезно отозвался Райт. – И, с вашего позволения, я немедленно этим займусь.

Томас, начавший подбирать с пола разбросанные листы, лишь хмыкнул себе под нос.

– Я же займусь шкафами, – твердо произнесла Эмма. – За книгами часто прячутся бумаги. Кое-что хранится в выдвижных ящиках. Я еще не знаю что, но пора бы это узнать. За дело, джентльмены, за дело.

– 3 —

Прежде всего, Томас потратил пару минут на то, чтобы создать себе удобное рабочее место. Проигнорировав кресло, принадлежащее покойному профессору, ученый выбрал один из стульев и перенес его к самому дальнему краю стола. На опустевшей столешнице места было предостаточно – все, что лежало на ней ранее, забрала полиция. Осторожно поставив стул, ученый прошелся по комнате, собирая разбросанные бумаги, стараясь не пропустить ничего важного.

Закончив импровизированную уборку, Маккензи вернулся к столу и принялся осторожно раскладывать на столешнице свою добычу. Листки, условно, можно было поделить на две части – одни были довольно измяты, покрыты рукописными заметками и, скорее всего, являлись рабочими записями профессора. Другие, выглядевшие более солидно, содержали печатный текст, местами неразборчивый, и больше походили на обрывки из учебных пособий и диссертаций.

Устроившись на стуле с мягкой подкладкой из темного ситца, Маккензи склонился над стопками бумаг и принялся сортировать документы. Сначала он отобрал все, что походило на вырванные страницы из учебников и газетные вырезки. Эти бумаги он сложил в отдельную стопку, оказавшуюся довольно увесистой, и занялся разбором заметок профессора. Тут встречались и листы хорошо выделанной бумаги из лучших магазинов, и обрывки титульных листов книг, и фрагменты атласов. Встречались и клочки бумаги не больше ладони, вырванные второпях из каких-то книг. Этим заметкам Томас уделил особое внимание.

Перебирая записи профессора, Маккензи не забывал поглядывать по сторонам. Эмма методично осматривала книжные шкафы, собирая в одну стопку все найденные бумаги. Ее догадка оказалась верной – листы бумаг часто лежали на книгах или между книг, а порой отдельные записки прятались в толстых томах, словно их использовали вместо закладок.

Бывший штаб-сержант тоже не сидел без дела. Вооружившись огромным увеличительным стеклом в медной оправе, какое обычно использовали ювелиры, он первым делом осмотрел подоконник решетчатого окна, выходившего во двор. Потом исследовал раму, запоры на ней и даже пол под окном. К тому времени, как Томас перебрал первую стопку документов, Никлас переместился к дверям кабинета. Закрыв их, охотник склонился над замком, тщательно рассматривая его сквозь то же стекло. В руках у него появилась крохотная железная палочка, напоминавшая зубочистку – ее Райт вставил в замочную скважину и принялся что-то расковыривать внутри сложного механизма.

В этот момент блуждающий взгляд Томаса наткнулся на знакомую формулу сопротивления тока, и он тут же потерял интерес к действиям охотника. Почувствовав, что напал на след, ученый жадно впился в листок взглядом, пытаясь разобраться в целом хвосте расчетов, тянувшемся за формулой. Так и не разобравшись, взялся за другой листок, потом за третий, а потом принялся методично потрошить стопку рукописных листков, разыскивая любые упоминания об электричестве.

Сведения были весьма обрывисты и разрозненны. Заметки, конечно, были перепутаны, и пребывали в жутчайшем беспорядке. Но, все же, когда большие часы у камина отбили прошедший час, Томасу удалось рассортировать документы. Все заметки об электричестве теперь лежали у него в правой стопке. В центральной, прямо перед ним, лежали заметки о механике и действии огромных механизмов. Слева расположилась стопка с самыми разными записями, что касались и медицины, и химии, и геометрии. Лирические заметки на полях, вроде напоминаний о необходимости уплатить долг в десяток шиллингов мяснику, Маккензи собрал в отдельную кучку. Теперь он взялся за печатные листы, сортируя их по интересующим его темам и подкладывая обрывки печатных бумаг к рукописным. Постепенно, по мере сортировки, перед Томасом начала вырисовываться интересная картина.

Профессор Макгрегор, оказывается, интересовался весьма широким кругом вопросов, а не только микро и макро механикой. Маккензи встретились обрывки из медицинской энциклопедии, наставления по химическим опытам, довольно пространное описание воздействия электрического разряда на нервную систему человека, а так же нарисованные от руки картинки, иллюстрирующие работу какого-то серьезного механизма, размером с особняк самого профессора.

На первый взгляд, между этими бумагами не было ничего общего. Посторонний человек увидел бы в этой куче сведений обычный бардак из случайно перемешавшихся документов. Но Томас, прекрасно знавший, как работает мозг ученого, чувствовал, что напал на след. Все это являлось разрозненными частями одного исследования, но пока Маккензи не мог сказать – какого именно. В том, что все эти обрывки связаны, Томас мог сказать наверняка – он специально отложил самые старые записи, и самые свежие, выбрав только те, что касались событий годичной давности. Это было самым трудным – отсортировать бумаги по времени. На некоторых дневниковых записях, присутствовала дата, и это сильно облегчало работу. На других же, например, на печатных листах, даты, разумеется, не было, и тут Томасу пришлось попотеть. Благодаря дневнику профессора, молодому ученому удалось установить, какие именно темы интересовали Макгрегора год назад. И именно этим темам он уделил особое внимание.

Маккензи так увлекся выслеживанием едва заметных связей между столь разными темами, что непроизвольно вздрогнул, когда почувствовал, что рядом кто-то есть. Вскинув голову, он обнаружил, что рядом стоит Эмма и с интересом изучает листки, разложенные ученым на столе в определенном порядке. В руках девушка сжимала стопку бумажных листов, найденных ею в книжных шкафах. Заметив удивленный взгляд Томаса, девушка улыбнулась и положила свою добычу на край стола.

– Вот еще немного работы для вас, Томас, – тихо сказала она, поправляя рыжую прядь, выбившуюся из строгой прически. – Не знаю, поможет это или нет. Скорее – нет, ведь, похоже, это старые и забытые документы.

– Посмотрим, – пробормотал Томас, заставив себя отвести взгляд от девичьих щек, тронутых румянцем, и обратить свой взор на пыльную стопку бумаг. – Кажется, я что-то нащупал, но это еще не точно.

– Продолжайте, – шепнула Эмма, наклоняясь к Томасу. – У вас чудесно получается.

Рыжая прядь волос мазнула ученого по кончику уха, и он почувствовал, как сердце ускорило свой бег. В жилах закипела кровь, хлынула к щекам, и молодой ученый, почувствовав прилив новых сил, решительно схватил со стола новую пачку бумаг.

– Я разберусь, – с жаром пообещал он. – Обязательно разберусь.

Прежде чем склониться над бумагами, Томас бросил косой взгляд через плечо, пытаясь найти охотника за головами. И нашел. Но не всего мистера Райта, а только его тыльную часть, торчавшую из камина профессора. Фыркнув от столь неподобающего зрелища, Томас вернулся к бумагам, успев заметить, что Эмма вернулась к книжным шкафам, старательно избегая смотреть в сторону охотника за головами, принявшего столь вульгарную позу. Покачав головой, Томас вернулся к бумагам.

Через полчаса, разобрав стопку, полученную от Эммы, ученый с сожалением признал, что лишь зря потратил время. Это действительно были старые записи, не имевшие отношения к последнему крупному проекту профессора Макгрегора. Осознав это, Томас отложил эти записи в сторону и вернулся к тем бумагам, что он уже разложил по стопкам. Еще раз внимательно просмотрев записи, ученый начал замечать новые связи, и принялся заново раскладывать обрывки по темам.

Информации было мало, очень мало. Обрывочная запись в дневнике, пометка на полях атласа, рисунок на бумажной салфетке… Перед Томасом открывался целый мир обрывков, огромная мозаика из сотен крохотных кусочков разных цветов и размеров. Утомленное воображение рисовало молодому ученому огромный крутящийся шар из крохотных осколков, что висел в черной пустоте. И от некоторых осколков к другим тянулись едва заметные ниточки, что порой пересекались друг с другом. Факты, записи, события, догадки… И всего то нужно было взять эти соединенные нитями кусочки и приложить к другим, чтобы посмотреть, как они сочетаются между собой.

Прикрыв глаза и полагаясь только на собственную память и воображение, Томас сделал это. Сложил куски мозаики. Разобрал их, и сложил по новому. А потом, открыв глаза, начал заново раскладывать бумаги на столе.

Теперь Томас был уверен – перед ним, на самом деле, два проекта. Один, касающийся огромных механизмов, несомненно, являлся проектом самого Макгрегора. Другой, окрещенный Левиафаном благодаря меткам на папке, был, вероятно, проектом коллективным, и служил для Макгрегора лишь ориентиром в его собственной работе.

Прежде всего, Томас разобрался с трудом Макгрегора. Ему было посвящено большинство записей, и молодому ученому удалось, хоть и не без труда, повторить ход мыслей профессора. Он, как, оказалось, работал над проектом гигантского погрузчика, что должен был переместить чудовищный вес с одного места на другое. Четыре стрелы, две подъемные платформы, паровые двигатели, стыковочные мачты. Собственно, ничего удивительного в этом не было – похожие механизмы разгружали корабли в порту и разводили Лонбургские мосты. Интерес вызывали лишь размеры механизма и его мощность. Похоже, перед профессором стояла задача переместить какую-то глыбу размером с небольшой садовый домик. Скорее всего, ее надо было поднять с транспортной платформы, и опустить в какую-то дыру, причем сделать это надо было быстро и крайне осторожно – судя по пневматическим рессорам и компенсаторам. Более того, эту глыбищу нужно было очень точно установить на заданное место. Тут и начинались странности – именно здесь начинала прослеживаться связь с другим проектом.

Лихорадочно перекладывая с места на место шершавые листы дешевой бумаги, покрытые кляксами, Маккензи вновь и вновь пытался сложить эту странную головоломку. Четыре огромных провода для подведения тока. Сначала он принял их за подводку к электрическим двигателям, двигающим конструкцию Макгрегора. Но оказалось, что погрузчики работают от паровых двигателей, а электричество подводится к той платформе, что должна нести на себе груз. Куда идут провода, откуда? Пробел. Этим занимался кто-то другой. Макгрегор лишь включил провода в свою систему, оставив им место внутри своих механизмов. Платформа – неровная. Скорее это пятиугольник, и в каждом углу что-то находится. Люди? Какого дьявола тут делает статья Комаровского об исследованиях влияния тока высокого напряжения на нервную систему человека? Почему на ней пометка «важно»? Почему на платформе оставлено место еще для пучка проводов, и на кой черт прямо под рисунком платформы нацарапана формула из органической химии? Она повторяется вот на том листке, что уже сплошь покрыт подобными формулами и какими-то латинскими фразами, совершенно лишенными смысла! Да еще и в стихах. Просто какой-то сатанинский ритуал!

Резко выпрямившись, словно он опять на занятии по математике получил линейкой по рукам за невнимательность, Томас на секунду застыл, прикрыв глаза. Потом открыл их и принялся лихорадочно рыться в бумагах, разыскивая крохотный рисунок от руки, встречавшийся ему раньше. Что-то пятиугольное, электрическое освещение, странные символы из неорганической химии плюс какие-то расчеты по силе тока… Нет. Нет! Это не здесь. Это в тех бумах, что остались дома. Это… это действительно выглядит немного странно. Алхимия? Магия? Колдовство? В исполнении ярчайших умов Лонбургского Университета? Что за глупости. Просто… это все так сложно, что он, Томас, элементарно чего-то не понимает. Ему не хватает знаний и опыта в смежных областях. Не говоря уже о том, что перед ним вовсе не научная работа, а крохотные обрывки информации. Поэтому стройные и логичные – наверняка – работы настоящих гениев вызывают у него ассоциации с магией и волшебством. Бедняга Хиллман! Он тоже ничего не понял, вот откуда разговоры о дьявольщине и божьей каре. Но какого черта это все означает? Что это за проект, что это за знания? И, неужели, это действительно убило их. Всех. В том числе и Макгрегора?

– Томас!

От громкого крика Томас резко вскинул голову, дернулся, и чуть не слетел со стула. С удивлением он взглянул на Эмму, что, оказывается, стояла прямо перед ним. Чуть наклонившись, упираясь руками в полированной столешницу, девушка с тревогой смотрела на молодого ученого.

– Я же говорил, крикните погромче, – сказал Никлас, снова устроившийся в кресле у журнального столика.

– Почему громче? – растерянно произнес Томас, оглядывая комнату, где появилось подобие порядка. – Что случилось?

– Я звала вас, а вы не отзывались, – сказала Эмма, не отводя взгляда от лица ученого. – Это было немного… странно.

– Ничего, все в порядке, – быстро произнес Томас, отшвыривая смятый листок. – Я просто немного задумался.

– Немного, – фыркнул охотник за головами, успевший снять свою куртку и явить собеседникам изящный черный жилет, – вы битый час пялились в стену, а потом так шустро начали перебирать бумаги, что я думал, они вспыхнут у вас в руках.

– Просто задумался, – упрямо повторил Томас, откидываясь на спинку стула и растирая щеки горячими ладонями. – Ничего, так бывает.

– Вы что-то нашли? – серьезно спросила Эмма. – Что-то важное?

– Да, пожалуй, нашел, – медленно произнес ученый, прикидывая, стоит ли сейчас пускаться в рассуждения о магии и колдовстве. – Кое-что о работе самого профессора. Но не уверен, связано ли это с его смертью, простите Эмма.

– Ничего, – мягко сказала она и выпрямилась. – Пожалуй, джентльмены, нам пора подвести итоги нашего расследования.

Томас, пришедший в себя, незамедлительно поднялся на ноги, бросив косой взгляд на охотника, вальяжно развалившегося в кресле. Тот уловил намек и тоже поднялся, перекинул свою куртку через руку и подошел к столу.

– Присаживайтесь, мисс Макгрегор, – пригласил Томас, отодвигая свой стул. – Вам будет удобнее за столом.

– Вовсе нет, – тут же отрезала девушка. – Хватит носиться со мной, как с принцессой. Я – будущий инженер, механик. Извольте обращаться со мной как с коллегой, а не как с избалованной курицей. Хватит с меня и полиции.

Смущенной такой отповедью, Томас отступил на шаг, под насмешливым взглядом охотника за головами.

– Итак, – сказал Эмма, осторожно присаживаясь на край огромного стола, так, чтобы видеть обоих спутников, застывших перед ней, словно мальчишки, получившие выговор от гувернантки. – Приступим. Мое расследование не принесло никаких результатов. Мне удалось перебрать содержимое почти всех шкафов, но, увы, ничего интересного мне не встретилось. Те бумаги, что я нашла, скорее всего, старые черновики, давным-давно позабытые и заброшенные. Ключ к сейфу мне тоже не удалось найти. Вот, собственно, и все. Ваша очередь, джентльмены.

Томас и Никлас обменялись быстрыми взглядами, потом охотник сделал широкий жест рукой, предлагая ученому поделиться своими находками. Маккензи не стал упрямиться, хотя ему очень хотелось сначала послушать о находках Райта. Глубоко вздохнув, он постарался сосредоточиться, что было не так просто под гипнотическим взглядом зеленых глаз Эммы, и решил начать с простого.

– Мне удалось разобраться в бумагах, – медленно произнес Томас. – Конечно, это лишь обрывки, и полной картины я пока не увидел. Но я узнал, что Макгрегор разработал систему огромного погрузчика, способного перемещать значительные грузы. И, что самое интересное, его работа была частью большого проекта, над которым, несомненно, работала целая группа ученых. Каждый из них, похоже, выполнял свою часть работы, чтобы потом сложить их в единое целое.