Текст книги "Проклятие Оркнейского Левиафана"
Автор книги: Роман Афанасьев
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 3 (всего у книги 28 страниц)
Управляющий, не в силах справиться с эмоциями, вновь приник к чашке с чаем. Томас, зачарованный сухим рассказом бросил взгляд на экономку. Та стояла у плиты, прижав руки к груди, пачкая сажей белоснежный передник. По ее лицу текли слезы, оставляя мокрые следы на сухих старческих щеках. Заметив взгляд гостя, миссис Роше тут же отвернулась, сделав вид, что протирает пыль с резных дверок кухонного комода. Томас устремил виноватый взгляд на управляющего, но тот, казалось, ничего и не заметил.
– Сэр Себастьян был мертв, – хрипло продолжил он. – Поборов первую вспышку чувств, я подумал о том, что нужно срочно вызвать врача, мистера Снорри, что всегда лечил профессора. Необходимо было сделать все по правилам. Но потом, я вдруг заметил одну странность.
Батлер, словно набираясь храбрости, одним глотком прикончил чашку чая – будто стакан виски – и Томас вновь подался вперед, бесцеремонно залезая локтями на стол.
– Левая рука профессора была вся в крови, – выдохнул управляющий. – Большой порез на запястье и мелкие порезы на пальцах. Рукав его халата насквозь промок от крови, и я запачкал в ней свои руки. И вот тогда… Тогда я решил, что пора вызвать полицию.
Томас откинулся обратно на резную спинку стула, стараясь скрыть разочарование. Порезы! Он ожидал услышать минимум о кривом бангалорском кинжале в груди несчастного профессора, а тут какие-то порезы.
– Подождите, – спохватился Томас. – Так от чего, вы говорите, скончался профессор?
Батлер, уставившийся на опустевшую чашку, словно не слыша вопроса гостя, продолжил рассказ.
– Я перешел через мост и обратился к полисмену, что всегда дежурит на углу Персиковой и Таун. Он свистком подозвал своего напарника с соседнего поста, и отправил его в участок. А сам пошел со мной. На улице мы встретили бродяжку и я отправил его к доктору Снорри с печальным известием, так что нам пришлось задержаться. Кроме того, хожу я медленно, да и волнения этой ночи меня заметно подкосили. Прямо у дома нас обогнала полицейская коляска из участка. Прямо удивительно, как нынче быстро работает полиция. К тому времени как я вошел в дом, в нем были уже трое полицейских и сержант, дежуривший в ту ночь в участке.
– Они сразу же отправились в кабинет, – сухо произнесла миссис Роше. – А мистеру Батлеру пришлось немного посидеть в прихожей.
– Как только я смог, то сразу же поднялся в кабинет, – сердито перебил экономку управляющий, упрямо расправляя плечи. – Полицейские дежурили у дверей, а сержант осматривал сэра Себастьяна. Увидев меня, он принялся расспрашивать обо всем, что происходило в доме. Оказалось, что по дороге к дому он успел послать вестового за инспектором в центральное управление и за врачом. Едва я успел закончить свой рассказ, как появились мистер Снорри и инспектор из Центрального Управления Полиции, что сразу же взял все в свои руки.
– Очень неприятный тип, – сухо произнесла экономка, – распоряжался здесь, как у себя дома.
– Нас просто выставили из кабинета, – с горечью воскликнул Роджер. – Мы остались на кухне и вышли только когда тело сэра Себастьяна уже выносили из дома. Мистер Снорри любезно согласился сказать нам пару слов, тогда как этот грубиян из управления даже не остановился.
– И что же сказал врач? – быстро спросил Томас, уже не скрывая своего любопытства. – От чего же умер профессор?
– Мистер Снорри сказал, что у него остановилось сердце, – сумрачно сообщил Роджер. – Он сказал… Сказал, что профессор порезался осколками пробирки, содержавшей яд. И добавил, что нашел осколки на полу, около кресла, и теперь полиция забирает их для исследования.
– Так, получается, это был несчастный случай? – искренне ужаснулся Томас. – Просто эксперимент, что так неудачно закончился…
– В этом и странность! – воскликнул управляющий. – Сэр Себастьян никогда не работал с опасными веществами дома, и не держал ядов у себя в кабинете!
– Ну, может быть, это был особый эксперимент, – протянул Томас, вспоминая безумца Хиллмана, – что-то такое, что следовало держать в секрете, тайная работа…
– Профессор не работал дома с опасными веществами, – отрезал Батлер. – Для этого у него была прекрасная лаборатория в Университете. И он всегда был очень аккуратен, очень. Сэр Себастьян никогда бы не стал работать с чем-то опасным, после рабочего дня, уставшим и не выспавшимся.
– Да, наверное, так, – вежливо заметил Маккензи, припоминая, сколько бессонных ночей он провел в своем кабинете, смешивая кислоты для протравки медных проводов. – Хотя яд мог содержаться в чем-то другом.
– Нет, – Батлер покачал головой. – Я бы знал. Профессор часто поручал мне покупать ингредиенты для его исследований. Не помню, что бы я покупал яд, способный остановить сердце. И оставить порезы на руках.
– Понимаю, – мягко сказал Томас, подумывая, как бы свернуть на более безопасную тему, – а кто же организовал похороны?
– Мистер Ноб, поверенный в делах профессора, – сказала миссис Роше. – Он пришел рано утром и сразу же сказал, что у него уже есть договоренность с аббатством Клампхилл.
– Так быстро? – удивился Томас. – Просто удивительно.
– Все было оговорено заранее, – признался управляющий. – Здоровье сэра Себастьяна заметно ухудшилось в последнее время. А все его семья похоронена на кладбище при аббатстве. Поэтому он заранее оставил распоряжения поверенному. Он хотел после кончины быть со своими родными.
– Нет, я о другом, – быстро произнес Томас. – Я о том, что полиция так быстро, к утру, заполнила все свои бумаги.
– О, как раз они и порекомендовали мистеру Нобу не тянуть с похоронами, – произнес Батлер. – Сказали что бумажной работы еще на неделю и не стоит ждать пока тело начнет… В общем, они опечатали кабинет профессора и велели нам дожидаться конца следствия.
– Полагаю, оно не затянется, – с горечью в голосе заметила экономка. – Они уже все решили.
– Сэр Томас, – с чувством произнес управляющий, – поверьте, я и миссис Роше знаем профессора Макгрегора уже долгие годы. Мы уверенны, что здесь что-то не так.
– Я понимаю, – вежливо произнес Томас, посматривая на огромные часы. – Надеюсь, что полиция во всем разберется, ведь расследование еще продолжается.
– Мы тоже надеемся на это, сэр, – отозвался управляющий. – Надежда на правду, это все, что у нас осталось.
Маккензи поднял голову и взглянул на пожилую пару, застывшую на этой огромной и пустой кухне, которой больше не суждено обслуживать большую дружную семью. Томас увидел двух стариков, потерявших все, что у них было, и обреченных доживать свой век в неизбывной печали и тоске. Возможно, правда о смерти профессора и оставалась тем единственным спасательным кругом, что поддерживал их на плаву. Им просто нужно было что-то, ради чего еще стоило жить.
– Я очень надеюсь, что полиция по всем разберется, – с нажимом повторил Томас, поднимаясь из-за стола. – Но сейчас время близится к ночи, уже стемнело, и я не могу долее злоупотреблять вашим гостеприимством.
– Конечно, сэр Томас, – спохватился управляющий, поднимаясь на ноги. – Мы просим прощения, что отобрали у вас столько драгоценного времени.
– Ничего страшного, – отмахнулся Томас, запуская пару пальцев в жилетный карман. – Я буду внимательно следить за этим… печальным событием. Вот.
Протянув руку над столом, он протянул управляющему свою визитную карточку, отпечатанную в типографии Бэнкса, с традиционными для них завитками и золотым тиснением.
– Там есть и мой нынешний адрес для корреспонденции, – сообщил Томас. – Пожалуйста, если что-то прояснится, дайте мне знать.
– Разумеется, сэр Томас, – произнес Батлер, с достоинством принимая карточку. – Мы обязательно вас известим.
Маккензи осторожно положил салфетку на стол, вежливо склонил голову, отдавая должное хозяйке кухни, и вышел в холл. Батлер проводил гостя до дверей, привычно подал ему плащ, цилиндр и зонт, открыл двери и вышел во двор.
У калитки, ведущей на улицу, Томас на секунду замешкался, не зная, что такого ободряющего сказать на прощанье старому управляющему.
– Надеюсь, вы найдете, что ищите, – сказал он, наконец, – прощайте, мистер Батлер.
– Храни вас бог, сэр Томас, вы истинный джентльмен, – отозвался управляющий, открывая калитку. – Прошу простить нас, если мы показались слишком навязчивыми.
Томас вежливо коснулся края цилиндра и вышел в темноту, на брусчатую мостовую. Он знал, что здесь, на Парковом Острове, ему не поймать кэба и придется прогуляться пешком до моста. А там, за ним, пройти еще пару кварталов до недавно открывшегося театра Миельди. Уж там то должно быть много кэбов.
Сумерки осени уже окутали город, но газовые фонари еще не зажглись, и это Томаса не слишком радовало, ведь брести по лужам в темноте не самое приятное занятие. Но была и хорошая новость, – дождь, наконец, кончился. Сэр Томас Маккензи кивнул сам себе и двинулся прочь, в темноту, используя длинный зонт вместо обычной трости.
– 5 —
Неторопливая прогулка по ночному Лонбургу обернулась сущим проклятьем. Томас, надеявшийся, что размерянные шаги по мостовой успокоят его воображение, разыгравшееся после беседы с управляющим Макгрегоров, сильно ошибся. Чем больше он думал о смерти профессора, тем сильнее волновался. Рассказ Батлера глубоко запал ему в душу, и хотя вся история была на редкость нелогичной, Томас, вопреки собственным убеждениям, был вынужден признать, что в кабинете Макгрегора произошло нечто странное. И он боялся, что теперь не уснет, потратив всю ночь на обдумывание глупых измышлений Хиллмана и намеков Батлера. Кроме того, Маккензи обнаружил, что его плащ так и не просох, и холодит плечи не хуже мокрого одеяла. Ботинки, вымокшие в лужах на кладбище, давно уже стискивали его бедные ступни ледяными оковами, что не добавляло приятности прогулке по сырому, холодному и темному району Лонбурга.
К тому времени, как Томас добрался до театра Миельди, он успел проголодаться, замерзнуть, и прийти в состояние крайнего раздражения. Дорога заняла больше времени, чем он предполагал, – темнота окутала дома плотным сырым одеялом, а на тротуарах зажглись мутные пятна газовых фонарей.
Предвкушая скорое избавление от мокрых сумерек, Томас свернул на развилке направо, увернувшись от одинокого, спешащего по своим делам прохожего, и направился вглубь квартала, к крохотной площади, где он побывал в прошлом месяце. Там, за двумя высокими домами располагался большой задний двор, походивший на площадь. В этом укромном уголке, на первом этаже жилого здания, располагался ресторан Изотто, что обанкротился еще в начале года. Спустя пару месяцев этот большой зал выкупила труппа бродячих артистов во главе с их управляющим – Миельди – и устроила в бывшем ресторане театр, за считанные дни ставший весьма модным, впрочем, как и любое новое начинание в Лонбурге. Томас, всего раз побывавший здесь с коллегами из Колледжа, прекрасно помнил вереницу кэбов, с трудом умещавшуюся в этом закутке.
Но сегодня ему не повезло – это Томас понял, едва свернул в проулок, ведущий на задний двор. Кэбов здесь не оказалось, да и весь двор был пуст. Вывеска театра на месте, над огромными дверьми, но сами створки плотно закрыты, огней в окнах нет. Похоже, театр закрылся и довольно давно.
Томас, добравшийся до середины двора, процедил сдержанное проклятие в адрес модных клоунов. Чувствовал он себя препаршиво – весь вымок, устал, проголодался, и понятия не имел, как выбраться из этого района.
Медленно вдохнув тяжелый ночной воздух, что пах гудроном и лошадиным навозом, Маккензи постарался успокоиться. Просто тяжелый день, и только. Немного шалят нервы, что не удивительно, учитывая события дня. И весь этот город, днем серый от дождя и дыма, а ночью серый от рассеянного света тусклых фонарей… Он дурно влиял на нервы. Определенно, вскоре придется взять отпуск и отправиться в небольшое путешествие, чтобы развеяться. Это пойдет на пользу нервам и, несомненно, здоровью в целом, подорванному парами кислот, вечным угольным дымом и смрадом от заводов.
Успокоившись, Томас оглядел пустой и темный двор, развернулся, и прислушался. Здесь, за домами, было довольно тихо. Прохожих нет, но где-то в домах звенела посуда, шелестели разговоры, где-то вдалеке рычал пес. Ученый обернулся, пытаясь уловить знакомые нотки мелодии ночного города. Здесь, в каменном колодце, было плохо слышно звуки улиц, но все же Томас услышал то, что хотел. Где-то на Таре сопел паровой двигатель проплывающего катера, с окраин доносился рокот ночных фабрик и, о чудо, откуда-то из-за дома доносился цокот копыт о брусчатку. Именно то, что нужно.
Приободрившись, Маккензи подхватил свой зонт и устремился в черный проулок, ведущий между домами, расположенный в стороне от основного входа. По идее, этот путь должен был вывести обратно к набережной Тары, откуда, как подозревал Томас, и доносились звуки копыт.
Нырнув в темноту переулка, Маккензи через пару шагов пожалел о своем поступке. Здесь пахло гнилью, под ногами шуршало что-то омерзительно мягкое, а темно было тут как в полночь в шкафу гробовщика. Высокие каменные стены были лишены окон, и лишь далеко впереди брезжил свет, вероятно, от фонарей набережной. Сделав еще пару шагов, уже не столь уверенных как раньше, Томас остановился, критически разглядывая предстоящий путь. Да, здесь было чертовски темно, но все же света хватало, чтобы разобрать мусорные кучи, доходившие молодому ученому до колен. Содрогнувшись, Томас представил, как он пробирается по этой грязи, вываливается на набережную, растрепанный, пахнущий гнилью, отлепляет от плаща омерзительную дрянь, пытается очистить ботинки… Сдавленно хмыкнув, Томас резко развернулся и пошел обратно, к площади, решив вернуться на набережную тем же путем, каким пришел.
Но он не успел и шага сделать – в грудь ударило что-то тяжелое и Томас, сбитый с ног, отлетел к стене. Хлопнувшись спиной о каменную кладку, он замахал руками, пытаясь сохранить равновесие, и тут же на него набросились двое, вынырнувших из темноты переулка, как чертики из табачной коробки.
Не успел Маккензи даже охнуть, как нападавшие ухватили его за руки, и прижали спиной к стене, распластав ученого по камням.
– Что за… – прохрипел Маккензи, пытаясь выдернуть правую руку из захвата.
Тяжелая шершавая ладонь хлопнула его по губам и зажала рот, превратив вопрос Томаса в негодующее мычание. Он завертелся, пытаясь вырваться из рук негодяев, но силы были явно неравны. В призрачных отсветах фонарей Маккензи удалось разобрать, что его противники крепкие плечистые мужчины, напоминавшие грузчиков из доков. И, судя по их хватке, им было не впервой держать жертву. Томас из чистого упрямства рванулся вперед, пытаясь отлепиться от стены, но здоровяк, стоявший слева, положил конец потасовке – его огромный, как гиря, кулак, коротко ткнулся в живот ученого. Маккензи задохнулся, и беспомощно обвис в руках бандитов пытаясь втянуть хоть немного воздуха широко раскрытым ртом.
Холодная узкая ладонь обхватила подбородок Томаса, потянула вверх, и ученый встретился взглядом с третьим человеком, стоявшим прямо напротив него. Этот не выглядел громилой – скорее, напоминал жулика, собирающего ставки на гонках парокатов. Высокий, тощий, в черном плаще и черном же котелке. В полутьме переулка Томас не смог рассмотреть его лицо, заметил лишь пышные черные усы. Та же темнота мешала и бандиту – он, крепко ухватив подбородок ученого, приподнял его голову и потянул в сторону, рассматривая искаженное гримасой боли лицо. Томас, беспомощно болтавшийся в руках громил не мог воспрепятствовать этой унизительной процедуре, лишь протестующее замычал, набирая сил для крика.
Тощий жулик, удовлетворившись результатами осмотра, сдержанно кивнул и разжал пальцы. Томас не опустил голову – уставившись в глаза подонку, он собрался высказать все, что думает об этом подлом нападении, но слова сами замерли на языке, когда он услышал звонкий щелчок. Прямо перед глазами Маккензи появилось длинное лезвие пружинного ножа, тускло сверкнувшее в отблесках фонарей, и ученый невольно подался назад, вжимаясь в стену.
– Забирайте все, – прохрипел он, собирая в кулак остатки смелости. – И проваливайте!
Один из здоровяков хмыкнул, но их главарь и вида не подал. Не отводя настороженного взгляда от лица жертвы, он сделал шаг вперед, отвел руку с ножом, его глаза блеснули… И в тот же миг, когда Томас попрощался с жизнью, в темноте переулка что-то глухо свистнуло.
Темный предмет, напоминавший каретный фонарь, со всего маху хлопнулся о голову жулика, и тот, вскрикнув от боли, рухнул в кучу мусора прямо у ног Томаса. Громилы отреагировали мгновенно – отпустили свою жертву и разом бросились в темноту, туда, где маячила темная фигура, швырнувшая старый фонарь, найденный, вероятно, в ближайшей мусорной куче.
Ноги ученого подкосились, он съехал спиной по стене и сел прямо на землю, не в силах отвести взгляд от внезапной схватки, развернувшийся в узком переулке. Спаситель Томаса оказался невысоким мужчиной в длинном плаще и черной же фетровой шляпе. Он немного уступал в комплекции обоим бандитам, но без трепета встретил их атаку, выставив вперед кулаки.
Темнота мешала Томасу разобрать детали схватки, но увидел он достаточно. Его спаситель, увернувшись от лап первого громилы вдруг вскинул ногу, и ударил сапогом прямо в живот нападавшему. Тот отлетел назад, упал на колени, и, прижимая руки к животу, замычал как раненный бык. От второго бандита герою увернуться не удалось – они облапили друг друга и затоптались на месте, как борцы из деревенского цирка. Но долго это не продлилось, на глазах пораженного ученого, его спаситель выдернул левую руку из захвата и отвесил отличный хук своему противнику. Его голова мотнулась, кепка слетела на землю, явив заметную лысину, но героя это не остановило – он нанес еще один удар, и еще, и еще… Зашатавшийся бандит упал на колени, а спаситель Томаса продолжал охаживать его, как боксер грушу, так и не отпустив схваченной руки.
Заслышав стон, Томас с трудом оторвал взгляд от завораживающего зрелища и вовремя – поверженный фонарем жулик как раз поднимался из кучи мусора. Цедя проклятия, он встал на колени, очутившись в шаге от Томаса, но при этом не обращая на бывшую жертву никакого внимания. Его сверкавшие глаза были прикованы к схватке, развернувшейся у входа в переулок. Смахнув со щеки кровь, сочившуюся из разбитой головы, усатый бандит сунул руку в карман плаща, а потом резко вытянул ее в сторону сражавшихся. Томас, увидев тусклый блеск в руке бандита, затаил дыхание. Он увидел крохотный пороховой пистолет с двумя стволами – карманный револьвер.
Маккензи, переполненный яростью, не раздумывал ни секунды – подхватив с земли свой зонт, он вскинул его и с размаху рубанул по руке бандита. Как утверждал учитель фехтования в пансионе, этот удар должен был отрубить кисть врагу – при условии, что у вас достаточно острое оружие. Зонт, увы, нельзя было назвать острым, поэтому он с хрустом переломился о запястье бандита, но этого вполне хватило – выстрел громом раскатился в переулке, маленькая пуля со звоном ударила в мостовую, а сам револьвер вылетел из руки бандита и нырнул в недра ближайшей мусорной кучи.
Усатый бандит с воплем схватился за запястье, обернулся к Томасу, в ярости оскалив желтые от табака зубы. Ученый отпрянул, вжимаясь спиной в стену, но бандит, бросив взгляд в сторону, вскочил на ноги. Томас, поднявший зонт для нового удара, проводил его изумленным взглядом – жулик рванул прочь по переулку, резво перепрыгивая мусорные кучи, не хуже скакуна на стипль-чейзе. Не успел Томас опустить зонт, как прямо через него перепрыгнул громила и устремился следом за усатым жуликом, все еще прижимая руку к животу.
Пораженный Томас резко обернулся, и увидел причину столь экстренного отступления врага. Ей оказался, как и следовало ожидать, его неведомый спаситель. Он стоял посреди переулка над громилой потерявшим сознание от его ударов, и сжимал в руке нож. Или, скорее, меч.
Приподнявшись, Маккензи с изумлением уставился на оружие своего спасителя. Он напоминал огромный мясницкий нож в локоть длиной, и при этом был немного изогнут посередине. Только через миг, Томас догадался, что это легендарный бангалорский клинок, оружие восставших горцев. Такой штукой можно было без проблем снести врагу голову с плеч, если действовать умело. Неудивительно, что бандиты задали стрекача – спаситель Томаса держал свое оружие уверенно, и производил впечатление человека знавшего, как им пользоваться.
Пока ученый разглядывал страшный нож, его спаситель подошел ближе и наклонился над сидевшим в мусоре Томасом.
– С вами все в порядке, сэр? – хриплым голосом осведомился он.
– Э, – отозвался Томас, переводя взгляд с ножа на лицо своего спасителя, – кажется, да.
На вид ему было около тридцати. Скорее он был старше самого Томаса на пару лет, не больше того. Его худое лицо выглядело немного вытянутым, лошадиным, как было принято говорить в Колледже. Оно оказалось чисто выбритым, немного загорелым, а узкие полоски аккуратных бакенбард, доходивших лишь до уха, лишь подчеркивали его. Небольшие, но выразительные глаза смотрели спокойно, словно и не было никакой смертельной схватки в переулке. В целом, спаситель Томаса производил впечатление человека бывалого, опытного, потребляющего омлет из городских жуликов на завтрак. Ежедневно.
Спаситель Томаса, заметив изучающий взгляд ученого, улыбнулся уголками рта и протянул руку. Маккензи с благодарностью ее принял, и с помощью нового знакомого поднялся на ноги.
– Позвольте вас поблагодарить, сэр, – спохватился он, отбрасывая сломанный зонт. – Ваше крайне своевременное вмешательство, судя по всему, спасло мне жизнь!
– Не стоит благодарностей, – отозвался спаситель, в свою очередь осматривая нового знакомого. – Ваш рубящий удар сверху был великолепен и тоже пришелся весьма к месту.
– Позвольте представиться, Томас Маккензи, аспирант Колледжа Механики, – представился Томас, поднимая руку к цилиндру и только сейчас понимая, что тот давно валяется где-то в грудах мусора.
Над улицей, совсем рядом, раздалась пронзительная трель полицейского свистка, и спаситель Томаса откровенно ухмыльнулся.
– Услуга за услугу, сэр Томас, – сказал он, бросая взгляд назад, на тело громилы. – Когда вы встретите полицейских, соизволивших, наконец, обратить внимание на стрельбу, не упоминайте обо мне, ладно? У меня еще есть планы на вечер и не хотелось бы провести его в полицейском участке, давая показания этим остолопам.
– Что ж, очень хорошо, – немного растеряно отозвался Томас. – Но что же мне сказать в таком случае…
– Скажите, что бандиты поссорились и подрались из-за ваших часов, – ответил молодой человек и ловко, одним движением выудил из жилетного кармана ученого его часы.
Одним ловким движением он бесцеремонно оборвал цепочку и швырнул золоченый брегет прямо в мусор, под ноги его хозяину. Пока изумленный Маккензи рассматривал свои часы на земле, его спаситель небрежным жестом изобразил военный салют и быстро пошел вперед по переулку – следом за сбежавшими бандитами.
Растерявшийся Томас посмотрел вслед загадочному незнакомцу, потом подобрал часы и, чуть пошатываясь, побрел к выходу из переулка навстречу трелям полицейских свистков.
Маккензи понятия не имел, почему его спаситель не хочет иметь дела с полицией, но выяснять этого не собирался. Услуга за услугу – это джентльменское соглашение.
– 6 —
К завтраку Томас спустился позже обычного, – Мэри Финниган уже не было за столом, а Эндрю, полностью погруженный в чтение очередного газетного разворота, допивал чай. Поприветствовав его, ученый устроился на своем месте у окна и мрачно уставился на остывшие тосты. Вопреки обыкновенному распорядку дня, Маккензи провалялся в постели до самого завтрака, и был крайне недоволен собой. Он и к завтраку то поднялся с трудом, едва успев привести себя в порядок, чтобы не появляться за столом в неподобающем виде. Увы, особого выбора сегодня у него не было – полночи Томас вертелся в своей узенькой постели, переживая события минувшего дня, и смог уснуть только под утро.
Причины для переживаний были весьма уважительные. Весь вечер он провел в полицейском участке на Улице Пекарей, рассказывая о странном нападении седовласому сержанту, крайне недовольному тем, что к нему в руки попал избитый до полусмерти грабитель, не способный дать никаких объяснений. От безвыходности полицейские принялись за Томаса, засыпая его глупейшими вопросами, заставив Томаса почувствовать себя не жертвой, а организатором нападения. Через час подобных разговоров, Маккензи был готов полностью согласиться со словами неведомого спасителя, назвавших полицейских остолопами.
Вырвавшись, наконец, из полицейского участка, Маккензи поймал кэб и отправился домой. Избитый, грязный, замерзший и голодный, он думал, что это худший день в его жизни – не считая, конечно, того, когда ему сообщили, что его родители погибли в Бангалоре во время осады форта Саммера восставшими горцами.
В итоге, к Финниганам он прибыл в крайне раздраженном состоянии. К счастью Мэри все еще занималась выпечкой, печь была растоплена, и Томас быстро получил достаточно горячей воды, чтобы устроить купание в медной ванне.
Отправляясь в постель, он надеялся, что его усталость, навалившаяся свинцовым грузом на плечи, позволит ему уснуть мертвецким сном до самого утра. Увы, он ошибался. Перед глазами уткнувшегося в отсыревшую подушку Томаса вставал то безумец Хиллман, бормотавший о проклятиях, то покойный профессор, укоризненно качавшей головой, то его управляющий, вещающий о ядах…
Маккензи был готов признать, что в смерти профессора есть некоторые странности, а в его поспешных похоронах их еще больше. Томас долго уговаривал сам себя, что ему нет до этого никакого дела, и этим должна заниматься полиция. Но после часа проведенного в участке, и близкого знакомства с работой полисменов, у него начало закрадываться подозрение, что от этих остолопов и в самом деле нельзя ждать сложных логических построений. В конце концов, ему удалось убедить себя, что странностями должны заниматься все-таки специально обученные люди, а смерть известного профессора не пройдет мимо инспекторов Центрального Управления Полиции Лонбурга, где, вероятно, работники более сообразительны, чем престарелые сержанты в городских участках. Все казалось логичным, но и теперь Томас не смог уснуть. Кое-что беспокоило сильнее, чем подозрительная смерть Макгрегора, а именно – уязвленное самолюбие.
Томас никогда не считал себя бойцом и воином. Наоборот, к драчунам он относился свысока, полагая, что в нынешний век технического прогресса и науки любой конфликт может быть разрешен путем переговоров. Так же он считал, что любая агрессия есть путь хаоса и разрушения, никак не вписывающаяся в картину сверкающего будущего человечества. И что рукомашеством занимаются лишь глупые, необразованные люди, неспособные найти в себе и крупицы человечности.
Пара тумаков, полученных от шпаны в темном переулке, заставили Маккензи пересмотреть свои взгляды. Он почувствовал себя полным ничтожеством, когда осознал, что не смог даже дать достойный отпор ночным грабителям. Они, несомненно, прирезали бы его как барана на бойне, легко и непринужденно, мимоходом, обмениваясь шуточками самого низкого пошиба. Это было… крайне унизительно. И валясь без сна в холодной постели, Томас чувствовал, как его щеки пылают от стыда за собственную беспомощность.
Нельзя сказать, чтобы он был совсем уж беспомощным. В пансионе, где Томас провел все детство после смерти родителей, во время уроков фехтования, он частенько удостаивался похвалы инструктора Ллойда – старого полкового учителя фехтования, дававшего когда-то уроки юношам, отправлявшимся в Бангалор на смену отцам. Развитие порохового оружия и артиллерии похоронило высокое искусство фехтования, как признавал и сам учитель. Тем не менее, упражнения вырабатывали у учеников силу, гибкость, выносливость и волю к победе – как считало руководство пансиона. Томас не был с этим согласен, занимался небрежно, нехотя, уделяя все свои силы изучению наук, хотя, по словам Ллойда имел некоторый талант к фехтованию. И вот сегодня, как никогда, Томас жалел о своем пренебрежительном отношении к развитию тела.
Перед тем как заснуть, Маккензи напряженно размышлял о том, что он будет делать, если ему еще раз придется столкнуться с этими грязными животными, хищниками городских улиц. В конце концов, он уснул с мыслью, что должен быть не сильнее, а умнее их. Наука, ведущая человечество в золотой век, была способна справиться и с этой задачей. С этой же мыслью он и проснулся.
Эндрю Финниган, допивая последние глотки чая, косо посматривал на своего постояльца, уставившегося на остывший завтрак, но с расспросами не лез, за что Томас был ему крайне признателен. Ночью они перемолвились парой слов, и отставной сержант был в курсе ночных приключений постояльца.
Томас с задумчивым видом потрогал пальцем подсохший тост с джемом, решительно отодвинул от себя подставку с вареным яйцом. Потом в пару глотков прикончил чашку остывшего чая и решительно поднялся на ноги.
– Эндрю, прошу вас, найдите того соседского паренька, Гокинса, – сказал он, запуская пальцы в карман своего безупречного бежевого жилета. – Дайте ему от моего имени пару пенсов. Пусть сбегает в Колледж Механики, ко мне на кафедру, и найдет доктора Нимса. И пусть скажет ему, чтобы проводили семинар без меня, сегодня я буду работать дома.
– Конечно, сэр Томас, – отозвался бывший сержант, складывая хрустящий газетный лист. – Вам что-нибудь еще понадобится?
– Нет, Эндрю, благодарю, – рассеяно отозвался Маккензи, бросая на скатерть пару мелких монет, – я просто буду работать.
Развернувшись, он вышел из кухни и взлетел по лестнице, мгновенно забыв о существовании Эндрю, Гокинса и доктора Нимса. Им, как бывало и раньше, овладела прекрасная идея, требующая немедленного воплощения. В такие минуты Томас забывал об окружающем его мире, купаясь в цветных нитях своих размышлений, что прямо на глазах складывались в логичную и вполне жизнеспособную картину.
Вернувшись в кабинет, Томас первым делом разоблачился – снял сюртук, повесил на вешалку жилет, сменил рубашку с кружевным воротом на домашнюю, домотканую. Потом накинул свой черный пропитанный каучуком передник, что прикрывал тело от горла до колена, сунул в карман передника прорезиненные перчатки. Большие очки с синими стеклами и широкой матерчатой лентой Томас водрузил на голову, безжалостно растрепав только что с трудом уложенные кудри. А потом, привычно хлопнув в ладоши, уставился на свой рабочий стол.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.