Текст книги "Игра законом"

– Какого такого хозяина? Ты, что совсем в изоляторе головой тронулся?

– Того самого, с кем ты разыграл всю комедию с кражей денег. Я не Евстигнеева имею ввиду. Не терпилу, а постановщика игровых сценариев…

– Какого постановщика Глеб? Очнись…

– Панасько Яков Семёновича, припоминаешь, тварь? Или вы его со своим другом Евстигнеевым Игрецом называете?

– Я так и думал, Жига, – сварливо отозвался Зацепин. Я знал, что ты за дверью стоишь. Я пытался тебе помочь, привёл эту сволочь к твоей жене, чтобы вызвать в нём жалость и понимание. Я ему за тебя сверху ещё три миллиона дал…

Энергетик сканировал. Движение тока жизни – праны, в организме Василия просматривалось достаточно отчётливо и было похоже на движение электричества в нервных тканях. Однако чувства и мысли отчего-то отсутствовали вовсе, то есть так, словно человек не думал ни о чём, хотя это невозможно в принципе.

– И мою жену в придачу порекомендовал?

– Это уже водка. Она сама к нему приставать начала. У меня и в мыслях не было…

– Ты, конечно, не знал, что я убежал из изолятора? – попытался подловить негодяя бывший детектив.

– Как убежал? Я же бабла за тебя следаку отвалил, – неподдельно округлил глаза Зацепин.

– Может, и правда он ничего не знал, – прикидывал Глеб, – может, правда он Евстигнеева обрабатывал для общего блага? Откуда тогда Василий знает, что я тут, у Храна? Нет, что-то тут не так. Звонки прослеживают, видимо, из квартиры и засекли его разговор с Варварой… Хотя, с другой стороны, брать приехали бы точно с полицией…

– Теперь ты можешь, что угодно придумывать, а я в федеральном розыске…

– Куда же ты тогда собираешься без машины? Ты же детектив, должен понимать…

– Я сейчас мало, что понимаю. А у тебя Вася три минуты, чтобы объяснить, откуда ты знаешь, что я по этому адресу…

– Пусть твой коллега тебе объясняет, это он информацию такую достал Бог весть где…

Невозможно было поверить в то, что вторым человеком в машине был Юрий Владимирович Дорожко, или как Глеб его ласково называл – дед. Откуда бывший начальник службы безопасности доставал информацию, бывший детектив удивлялся не раз.

– Присаживайся, беглец, – донёсся спокойный, приятный старческий голос из открытого окошка Ниссана. – Два дня за тобой бегаю…

Глеб удивился тому, что не сработала блокировка именно той двери, которую он дёрнул.

– Добрый день, дядя Юра, – обнял старого друга Жига.

– Ну что ж, вижу, что проволока помогла тебе…

– Помогла, спасибо вам. Этот кусочек железа мне всю жизнь перевернул…

– Тебе надо отсюда подальше держаться сегодня, – перешёл на шепот дед.

– Я и так невольно собирался это сделать, – осторожно сказал Корчагин. – Теперь мне не о чем беспокоиться, когда вы рядом.

В машине оказался ещё один человек. Водитель в тёмном осеннем плаще, почти лысый и бледный до синевы. Наверное, во время лета прятался от солнца в тени офиса и автомобиля. В руках он держал пластиковую бутылочку минералки, из которой как раз собирался отхлебнуть. Увидев Глеба, мужчина помрачнел. Добродушное лицо стало не то чтобы злым, но хмурым и важным. Он снова посмотрел на Зацепина и буркнул:

– На Старую?

– Вы здесь сколько работаете? – спросил Василий, обращаясь к водителю. – Мне не хотелось бы применять к вам дополнительные санкции.

– Да, но я лишь уточнил…

– Мистер, не знаю, как вас там, – вмешался Юрий Владимирович, – мы вам трижды маршрут описали. К Администрации давай…

Дед повернулся и скрестил руки на груди, всем своим видом выражая готовность выслушать Глеба.

– Я даже не знаю с чего и начать…

– Расскажи все с самого начала. Вот как тебя забрали – с этого момента и рассказывай. И подробно.

– А куда мы едем? – опомнился Жига.

– К «большим дядькам», которые тебя под охрану возьмут…

– Юрий Владимирович, я разделяю ваше беспокойство, но мне сегодня жизненно необходимо повидаться с одним человеком…

– Подождёт твоя Варвара, – жестко выпалил дед, – пять лет ждала и пять дней никуда не денется.

Корчагин в очередной раз насторожился. Всё известно этому старому волку. Но откуда?

– Почему пять дней, дядя ЙУра? – Последнее слово он произнес шутливой интонацией.

– Ты на Ваську не серчай, нормальный боец, с нами пока поедет, – будто бы не заметил вопроса Дорожко.

Зацепин не покраснел, но засмущался и немного нервно заёрзал на переднем сиденьи.

– Ты не удивляйся. Чему только нас ни учили в конторе, – сказал дядя Юра, и Жига понял, что в его работе на КГБ он не сомневается нисколько.

– Да чему тут удивляться? – пробормотал Корчагин. А сам подумал: «Неужели мне повезло, и я с ходу несколько лет назад наткнулся на человека, который что-то знает, который может разложить всё по полочкам в голове, а может быть, даже имеет информацию, где находится пирамида…»

– Расскажи, сынок, про свои дни после побега…

– Да, да, Жига, – повернулся назад Василий.

– А чем лично вас беспокоит случившееся? – в лоб спросил бывший детектив. – Что всего интереснее?

Зацепин как-то глупо посмотрел на Дорожко и повернулся обратно к лобовому стеклу.

– Конечно, беспокоит, дружище, – дед нахмурился. – Я много лет занимался и продолжаю работать нац одной большой проблемой. Задачи ставились ещё при СССР. Страны нет, а цели остались. Даже, наоборот, приобрели новые яркие оттенки. – Он вздохнул, покосился на Глеба. – Нельзя пока, сынок, больше говорить, вот приедем и пообщаемся… Нельзя…

Напротив Красной площади снова сдавило грудь, и Глеб машинально поправил показавшийся из-под расстёгнутой пуговицы каменный амулет Стояна. Это движение не ускользнуло от всевидящего взора деда:

– А это что ты за висюльку приделал, – улыбнулся Дорожко, а Зацепин резко обернулся и впился глазами в кулон.

– Знакомый один в изоляторе подарил, не пойму, что за минерал…

– А крестик твой где?

– У меня отродясь не было, дядя Юра, путаешь ты…

– Наверно…

На улице сквозил холодный порывистый ветер. Солнечные лучи вяло просачивались сквозь плывущие по небу осенние облака – тяжелые, будто надутые твёрдой ватой. Где-то за Садовым кольцом грохотал гром и били молнии – били необычно сильно для этого времени года. Машина нырнула в подземную парковку, отнюдь не платную, а больше похожую на гараж специального назначения.

Корчагин вышел в тусклый подземный бункер, сглотнул, – у него сразу заложило уши. Необычное давящее ощущение в районе затылка и наползающая слабость породили желание побыстрее выбраться к свету. Слой пространства вокруг был энергетически сбалансирован. Великий Энергетик ощущал повышенную плотность воздуха. Когда он нырнул сознанием на тонкий план, то стало понятно, что краски вокруг совсем не живые. Будто неизвестный художник забыл краски и выполнил работу простым карандашом.

К большому удивлению, лифт поехал не вверх, а вниз, но лишь на один, максимум два этажа. Глеб оказался в довольно странной комнате, стены и потолок которой были покрыты позолотой. Из мебели кожаный чёрный диван, стол и огромный телевизор. Моголиняну стали «сверху» приходить картинки грядущего. И в этом близком будущем он видел себя в золотой клетке. Предвидение дело сложное, и ни один ясновидящий не знает точно, что именно случится. Можно лишь предугадать, что может случиться – и с какой долей вероятности. Чем сильнее «оператор», тем больше вероятностей он видит. А чем опытнее, – тем точнее предсказывает варианты.

Зато сейчас Корчагин смог легко просканировать и водителя, и Зацепина, и Юрия Владимировича. Жига впервые осознал, что там, за пределом яви, в «пещерных» книгах, выведших его на новый виток развития, было не только знание. Была ещё воля и единение с прадедами, которые позволили ему сейчас не сломаться. Он видел их всех как на ладони – три фишки, которые ему необходимо убрать с игрового поля. Старый «конторщик» дядя Юра был, скорее всего, Кощеем. Сильным энергетическим Проводником, давно служившим силам тьмы. На тонком плане от него шла огромная труба, беспрерывно качающая энергию явного мира в миры пекельные. Не им ли заняться первым? – мелькнуло в голове. Водитель – слабый нелюдь, Зацепин – «Бес смертный» и достаточно сбалансирован, но против моголиняна абсолютно беззащитен. Как же много о человеке записано в его силовом поле или, как принято ещё называть, ауре.

Дорожко скривился.

– Быстро ты ориентируешься. Убивать я не люблю, – скорее шипел, чем говорил он. – А однажды всё-таки пришлось убрать дерзкого паренька – уж слишком цепко тот пытался перекрыть мои силовые потоки, так что не советую, сынок. – Серые глаза поблескивали от контактных линз.

«Да, да, конечно, Мистер тьма», – слова бывшего детектива звучали убийственно-равнодушно, и на лице затвердело спокойствие и уверенность.

– Я думаю, что имею право на некоторую откровенность, – продолжал старик.

– Кто ты? – гаркнул Глеб.

– Не ровня тебе, – дед присел на диван. – Полагаю, мы не станем обсуждать меня в связи с полной бесполезностью этого занятия.

Василий Зацепин присел рядом и положил ногу на ногу. Водитель остался вне комнаты. Предпринимать попытку к освобождению не имело смысла. Надо было дождаться главного и в разговоре попытаться вытащить из него информацию.

– Прекрасно, – оживился Корчагин. – Идею обсуждать меня с упырём, на старости лет сошедшим с ума, и его выродком-недоноском я не поддерживаю… Только оставьте дешевые комедии. Перейдем к делу…

Краем глаза моголинян уловил проскочивший по Зацепину испуг и заметил, что Юрий Владимирович не совсем так уверен в себе, как минутой раньше.

– Мы – Посланцы. Мы почти не обладаем возможностями, выходящими за рамки обычных человеческих сил. Мы вынуждены подстраиваться…

– Вот и зови того, кто тебя послал ко мне! – почти срываясь на крик, сказал Великий Энергетик, но острая боль оборвала его на полуслове.

– Я же предупреждал, не стоит слишком сильно расходиться, Глеб.

– Полагаю, вы все не случайно оказались рядом со мной, и этот, – Жига ткнул пальцем в Василия, вероятно, сменил тебя на посту…

– Это так, – ответил Зацепин…

– Дурацкий вопрос, и так всё понятно, – процедил Жига.

– Нам остается решить маленькую задачу. Ответить на вопрос – заслуживает ли физического уничтожения тот, кто придерживается точки зрения, отличной от нашей? – глухо, через нос проговорил дед.

– Нет у тебя своей точки зрения, тварь, и не тебе решать мою судьбу, не дорос ещё, – резко обрезал моголинян.

– Ты действительно считаешь так? Ладно, оставим в стороне пустые разговоры. Тогда ответь на вопрос, умник. Если для светлого нового мира надо ликвидировать половину человечества, – это оправдано?

– Ты не ведаешь, что говоришь…

– У власти в России сейчас наши люди! Сила и Власть, полагаю, тебе тоже неприятны?

– Это блеф тёмный. У руля России сейчас именно тот, кто ей нужен на этом этапе. Тот, который, не вступая в прямые противостояния с вашими силами, готовит её для выполнения своей главной задачи. Ни с кем не объединяется против кого-то, но штурвал держит крепко. До конца 2012 года доведёт страну, считай справился. А он доведёт!

– Да? Может быть, – старик усмехнулся, – посмотрим, кого он доведёт, и в каком состоянии…

– Господа, вы можете мне толком объяснить, что вам от меня нужно, или мы кого-то ждём?

– Ждём, Жига, ждём. Ты же договор так и не подписал, – промямлил Зацепин.

– Ах, ну да, как я мог забыть…

На тонком плане Волкодлак не мог найти себе места. Позолоченная комната напоминала квартиру Храна, только стихии природы тут представали уродливыми, но не менее грозными стражами. Золото блокировало продвижение сознания за пределы помещения. Лабиринты уходили вниз, а башни прорастали сквозь пол, оставляя на обозрение лишь свои верхушки. Кроме этого, нижние два этажа находились под воздействием электрических генераторов такой мощности, что блокировали любые сверхспособности и нарушали естественное движение праны в организме, вызывая спазмы и боли по всему телу. «Выбраться будет не просто», – оценил ситуацию Корчагин, но виду не показал. Полуволк попал в родную стихию, но, видимо, успел настолько впитать в себя Свет, что своим его тут не считали.

– Потерпи, оборотень, – отправил Волкодлаку мысленное послание Глеб, – когда ещё в логове зверя побываем?

– Я с тобой, моголинян, – ответил бестелесный друг, – делай своё дело, а я тоже не просто так оказался рядом. Послужу ещё…

Великий Энергетик хотел прочувствовать всё здание целиком, его нутро, его душу. Без этого не выбраться отсюда. Не понять – этого сделать точно не получится. Ощутить, вдохнуть полной грудью все запахи окружающего пространства, оценить работу чёрных конструкторов – не внешнюю защиту, скорее, рисованную, а еще и ту сугубо функциональную начинку, на которую не обращают внимания простые люди. Видимое в физическом мире, есть пропорциональная мера невидимого.

Сознание Глеба просочилось через защитную золотую оболочку. Уже полдела. В нескольких местах он нырял в неприметные канализационные люки и осматривал вентиляционные короба. Самым важным было достать электронику, отвечающую за приводы дверных механизмов, и найти рубильники аварийного отключения электричества. Без помощи своих электрогенераторов его не удержать.

– Зацепин, ты что, миром управлять собрался? Новые источники энергии на себе замкнуть? Ты же пешка. Твои соратники избавятся от тебя со дня на день, ты ведь теперь никому не нужен. Балласт, который много лишнего знает. Или ты тоже договор подписал? – Корчагин выглядел на удивление жзнерадостным.

– Ты ничего не понимаешь, Жига. Прекрати играть в супермена. Гордыню свою спрячь… Мы и пришли сюда поговорить…

– Ну, говори, что ты там придумал…

– Я по-человечески поговорить хочу. Ты видишь биополе, Глеб?

– Допустим… Хотя по-человечески с нежитью разговаривать не сильно меня возбуждает… Что тебе раньше мешало?

– А я не вижу ничего, – не придавая значения ответу собеседника, продолжал Василий. – И учёные не видят, и отец мой не видит… Почему его тогда не измерили до сих пор, не объяснили…

– Биополе тоньше электромагнитных волн. Подумай, упырь, ты можешь измерить микроб сантиметровой линейкой?

– Не могу. Но зато могу сказать тебе смело и прямо, что меня интересуют деньги.

– Я это заметил…

– А что тебя интересует, Жига? Что ты хочешь получить от своей утопической цели?

Что-то было в последней фразе этого мерзавца. По крайней мере, Корчагин задумался. Василий не был убежденным злодеем. Он просто добивался своих целей любыми средствами. Потом неожиданно для себя самого Жига сказал:

– Несколько месяцев назад мы нашли бы повод согласиться друг с другом. А теперь, прости. У меня свой путь, а ты – беспутный.

– Я вложил энергию. Не важно, куда и во что, – прохрипел Зацепин. – Мне надо получить обратно адекватный дар. Если я его не возьму, стану слабее. Так, Энергетик, тебе же лучше знать?

– Возможно…

– А зачем делать себя слабым? Деньги – это часть нашей жизни и такая же обыденная, как вода и воздух. Только не надо сейчас раздувать вокруг них шаманские костры и плясать цыганские танцы. Я просто беру их так же, как ты дышишь. Просто позволяю себе спокойно жить и дышать…

Они задумчиво глядели друг на друга – Великий Энергетик и Тёмный маг, одинаково заинтересованные в понимании происходящего.

– Это хорошо, – равнодушно, но искренне ответил Глеб. Ты создал для себя культ денег, сотворил из них божка – это твоё право. А вот, когда вы начинаете всаживать другим свою религию, прививать её силой и обманом, – это уже совсем другой разговор.

– Я не понимаю умных фраз, типа «Сила не в деньгах, брат» или «Мы бедные, зато честные». Это всё оправдание своей слабости. Слабаки лишь оправдывают свое безденежье. Помнишь, на твоём дне рождения был один твой знакомый, который то ли поэт, то ли писатель, забыл как его зовут…

– Хороший парень, – сразу поняв, о ком идёт речь, отреагировал Корчагин.

– Посмотрел я на него, видно, творческий человек. Но как мне его стало жалко. Он реально голодный, бедно одетый, даже злой от такой жизни. И это он пишет стихи! А знаешь, как он мне ответил на мой вопрос? Я же писатель, откуда у меня деньги! Зато у меня богатый внутренний мир!

– Каждому своё, Вася…

– Это не только лишь слова. А тебе не кажется, что лучше бы он сказал, например, что он поэт, человек творческий, а поэтому богатый. Может, было так больше пользы, а, Энергетик?

– Это не его вина…

– А чья? Моя? Твоя? Может, дядя Юра его заставил? Твой друг даже гордился тем, что у него нет денег. Вот, мол, смотри, я копейки имею, но выживаю же! Да, он выживает. Рядом с тобой он начнёт жить? А я живу, и с каждым днем все лучше. И люди рядом с нами живут. А ваши выживают. Сколько у тебя возражений найдётся, Глеб?

– Я не борюсь с материальным, я просто, в отличие от тебя, вижу мир таким, как он есть на самом деле. Материальное и духовное не могут существовать одно без другого. Твои хозяева это прекрасно знают и специально разделяют то, что делить нельзя. Всё через страх и обман.

– Кого обманули-то?

Юрий Владимирович молча сидел у окна, курил и медленно цедил из стакана выдохшееся шампанское. Жига поправил греющий грудь амулет, глотнул от него умиротворения и мирно заговорил:

– Ты свою энергию жизни отдаёшь за напечатанную бумажку. Ещё хуже, что невосполнимые природные богатства утекают из страны за эти же бумажки. Смешно мне делается, когда я представляю, что двадцать килограммов хлопка и льна, отдают за сто долларовую бумажку, которая сделана из этих самых льна и хлопка и весит 1 грамм, а миллион долларов весит 10 килограммов. Деньги перестали в наше время быть эквивалентом товаров, работ и услуг, а сами стали товаром!

Вдруг Глеб замер, будто споткнулся. И судорожно сглотнул. Из бесшумно открывшейся двери вышли трое мужчин. Темнокожий бугай, видимо, охранник и двое хорошо знакомых ему человека. Точнее, одного из них, Игреца, он видел всего однажды, но зато прекрасно представлял его возможности. Второго видел куда как чаще, последний раз в среди наёмников, мечтавших поймать его в деревенском доме Дугини. Это был его бывший учитель физкультуры.

Картинка постепенно добавляла в себя всё новые частички пазла и становилась более понятной. Его вели по жизни с самого начала. Вели и Светлые, и Тёмные. Учитель физкультуры принял свой пост, когда Глебу было 7 лет, затем передал его под наблюдение начальника службы безопасности холдинга Дорожко, и как только связь между ними стала ослабевать, появился Зацепин. Белые силы целиком положились на Аркадия Вольнова. Может, был ещё кто-то, но это сейчас совсем не важно.

Зацепин и Дорожко вскочили с дивана.

– О! – воскликнул Корчагин. – Это ведь учитель физкультуры! Плохой из тебя сыщик и охранник…

– Привет, Корчагин, – буркнул тот в ответ.

Панасько Яков Семёнович имел доброжелательный вид, но от него всё так же дурно пахло, как и на первой встрече.

– Как самочувствие, Глеб Владимирович? – спросил он.

– До встречи с вами было лучше, – кивнул Жига. – Вы не подумайте, ничего личного, никаких далеко идущих выводов. Просто хочется побыстрее узнать, что вам нужно и как долго вы собираетесь меня пленить?

– Всё зависит исключительно от вас самих, любезный, – пропел Игрец, протягивая стопку бумаг.

– Слушай, Яков, – Глеб опустился на освободившийся диван, – ты для чего мне подсовываешь эту туфту? Давай подпишу тебе её, даже не читая, отпустишь?

– Отпущу, – признался тот. Только лучше почитай, а то будешь потом таращить глаза, и доказывай тебе, что сам добровольно на всё согласился…

– Это тот же договор, что ты мне в изолятор приносил?

– Пять-шесть предложений добавил только что. Война началась. Можешь глянуть…

– Какая война?

Игрец покачал головой. Улыбнулся.

– Да я понимаю, у тебя перед глазами самолёты полетели, и танки пошли… Ну ты хоть сам понимаешь, что война оружием сейчас невозможна, да и никому не нужна? Потеряли тебя конкуренты наши. Пэрэжэвають, – с грузинским акцентом произнес Игрец.

– Что конкретно в договоре изменилось? – поморщился Жига.

– Первое – ты не должен никогда и ни при каких обстоятельствах играть против нас, а второе – ты должен будешь активировать силовую установку не тем кристаллом, что висит у тебя на груди, а вот этим. – В руке появилась небольшая разноцветная пирамидка. Было похоже, что она состоит из нескольких минералов одновременно.

– Что это даст вам?

– Неисчерпаемый источник энергии. Необходимость добывать нефть и газ отпадёт. Люди перестанут дырявить землю. Пусть мы получим прибыль, но и польза какая!

Жига бегал глазами по договору:

– Эти бумаги компрометируют вас, верно?

– В какой-то мере, – признал Яков Семёнович, – поэтому мы третьим условием включили неразглашение данного соглашения третьей стороне.

– Только мелкие секреты надо прятать, большие в себе хранит неверие толпы, – вздохнул Корчагин, – это ваша поговорка господа.

– Что ж, тогда, если у вас нет вопросов, я имею все основания откланяться, – заключил Панасько. – Как только оформите документ, можете быть свободны, а мы снимем наблюдение над твоими детьми.

Лучше бы он этого не говорил. Глеб и так был готов подписать что угодно, лишь бы вернуться в пещеру к Храну. Теперь требовалось больше ста процентов концентрации, чтобы не прыгнуть и не сломать ему шею прямо здесь.

– Стоп, – успокаивал себя Энергетик, – надо выяснить, где та самая силовая установка, надо продолжать разговор.

– Большое спасибо! – воскликнул Жига. – Огромное вам спасибо! Я согласен!

Зацепин и дед недоумённо переглянулись.

– Видите, как все просто? – медленно нажимая кнопки на телефоне, сказал Игрец. – А вы для чего-то в бега подались. Ну что за детские шалости… Сейчас позвоню, и дело ваше на пыльную полку закинут, несмотря на все ваши неразумные действия.

Корчагин не удержался, поднялся и встал у него за плечом. Игрец не возражал. Он, видимо, испытывал азарт от разговора и от самой ситуации, в которой он сам устанавливал условия.

– А деньги по договору можно вперёд получить за месяц, – задумчиво сказал Глеб и подмигнул Зацепину.

– Завтра. В девять утра вам привезут аванс…

– А что дальше? Где пирамида эта, про которую все твердят?

– Ох, и впрямь где она? – фальшиво огорчился Игрец. – Забыл узнать. А ты случайно в книжке у Храна ничего не разглядел? А листочек, что Дугиня тебе в деревне передал, не потерял?

Отпираться было бессмысленно.

– Листочек у Сергея Харитоновича остался, а в книжке не успел прочитать, – всё-таки немного слукавил Глеб.

Глеб догадывался, что означало его напряженная, немного туповатая деревянная поза. У Кощея, в невидимом человеку мире, за плечами хлопали черные крылья, а перед глазами клубились комки и сполохи, он не смотрел ни прямо, ни в стороны, ни себе под ноги.

– Нас ждёт поиск и движение! – съязвил Жига, но это уже выглядит как лозунг Светлых.

Игрец замялся. Где-то внутри, скрываясь за иронией и спокойствием, жила в нём лёгкая тревога и опасение. Он будто собирался что-то ответить, даже поведать какую-то интересную историю, но сдерживался. Корчагин ждал, демонстрируя безразличие, и совсем не торопя, и заинтересованности не выказывая. Серьёзные люди очень не любят просить, но ситуация была такая, что хочешь – не хочешь, пришлось просить ещё раз.

– Давай, друг, подпишем всё сейчас, – сказал Игрец. – Вы позволите?

– Да, пожалуйста, – глядя на сигару и зажигалку в виде дракончика, сказал Жига. Сигара нервно крутилась в руках Панасько, и было видно, что он банально не умел обращаться с этой штукой.

Глеб взял со стола ручку и начал перелистывать страницы договора, следуя в то место, где должна быть поставлена его подпись.

– Не так скоро, – мимоходом сказал Игрец и, обращаясь к охраннику, велел, – принесите нам из хранилища мою коробку для оформления документов.

Жига отнёс это к очередному фарсу, подумав, что мажоры часто рисуются, подписывая договора одной ручкой, непременно с определёнными чернилами и тому подобные извращения.

Через пять минут на столе оказалась выделанная кожей шкатулка больших размеров, из которой Панасько извлёк всего лишь один предмет. Он в точности напоминал чернильную подушечку для печатей, с той лишь разницей, что цвет чернил был тёмно-красный.

Игрец вложил свой палец в мягкую подушечку и оставил отпечаток большого пальца на договоре.

– Теперь ты, моголинян, – строго сказал он, придвигая документ ближе к Корчагину. Тем и отличается посвящённый, что он возвышается над магией и суеверием, спокойно шагая во тьме, уверенно опираясь на свои знания, закутавшись в стихии природы и освещая путь своей любовью. Эта опора ему сейчас кричала во всё горло, трясла и хлопала перед глазами. С трудом, сильно мешали электрические подавители, Великий Энергетик почувствовал запах крови. Откуда? Он не мог ошибаться.

Ответ рухнул как ястреб на мыша. Кровь была добавлена в красные чернила, кровь ритуально убитого жрецами красного быка. Сила раненного зверя и его ярость не позволили бы нарушить закон договора, запечатлённого в астральном свете.

Моголинян сел за стол, неестественно выпрямившись, так, будто у него окаменел позвоночник, и смотрел в одну точку. Перед ним лежали бумажки, и стояла лужица выпущенной крови. Подле ритуальной жидкости – резная деревянная шкатулка с откинутой крышкой. Внутри неё виднелась щепотка ничем вроде бы не запоминающихся мелких кристаллов. На вид – вроде соль. Только тёмная. В этот момент небеса прислали ещё одну визуальную посылку, и Жига догадался, что сей крупный порошок даёт тёмному иерарху силы. Одним движением он опрокинул всё содержимое на ладонь, дальше в рот, затем дернул со стола договор и тот разлетелся в сильных руках на мелкие кусочки.

– Думаешь, я не ожидал от тебя такой глупости? – хихикнул Игрец.

Корчагин промолчал, а Юрий Владимирович решил заполнить внезапную паузу:

– Ничего не выйдет у тебя Глебушка. У тебя дети дома, подумай о них.

– Да пошёл ты…

– Жаль, – проговорил Яков Семёнович отнюдь не страдальческим тоном.

– Ну, я пошёл? – вопросительно повернулся к нему Зацепин, явно в ожидании чего-то ещё.

Яков Семёнович Панасько достал из внутреннего кармана стопку свеженапечатанных долларов и швырнул Василию.

– Отдай мне документы на машину, – бросил дед Зацепину.

– Зачем?!

– Поставлю твою прекрасную крошку на ближайшую стоянку. Машины надо всем заменить. Ты что, думаешь, тебя не просчитали Светлые?

– Ладно, держи, – кивнул Зацепин.

– Давай начинай прямо сейчас, – настойчиво молвил Игрец, обращаясь к темнокожему охраннику. Себе Яков налил кофе и с улыбкой поставил кристалл на стол, скорее всего как напоминание сути происходящего.

Тёмно-синие руки молчаливого громилы выхватили из-за пазухи пистолет. Тихий хлопок опрокинул Корчагина сначала назад, потом тело подалось вперёд и рухнуло на пол.

– Ты что, сбрендил? – заорал дед.

– А ты как его связывать собрался? – спокойно парировал Панасько. Он в считанный миг поломает всем нам кости, мяукнуть не успеешь. Это снотворное.

– Послушай, Яков, я свою задачу выполнил на сегодня, – освободи от созерцания твоих мелких пакостей, не выламывай только ему руки, они важнее всего. Без них сила Творца ослабнет.

– Я тебе сказал – закончим, значит, свободен. Но не сейчас. Иди, за камеры сядь, пока Карс будет общаться с ним.

Очнувшись, Глеб увидел перед собой темнокожего бугая, один золотой зуб которого сильно бросался в глаза. Кровь из рассечённой брови прекратила течь и начала засыхать у левого виска, вызывая нестерпимый зуд. Очень хотелось почесаться, но руки по-прежнему были завязаны за спиной. Правда, Жига чувствовал: одно хорошее усилие, и оковы могут разойтись. Могут. А могут и не разойтись. Но в любом случае когда-то он попробует это сделать.

– Хорошо, – на неплохом русском сказал охранник. – Раз ты очнулся, я предлагаю тебе выбор. Твоя девчонка с сыном под нашим присмотром. Мы можем поступить, согласно своему плану. Я могу убить её, – только ты увидишь казнь. Нет, не по телевизору. Ты увидишь ее живьём.

То, с каким смаком громила говорил о убийстве, не ускользнуло от Глеба. Перед ним стоял настоящий садист.

– Видимо, не раз вкушал запах крови, – промелькнуло у Корчагина.

– Есть и другой вариант, – продолжал упоённо токовать афровыходец. – Я могу убить твоего сына у неё на глазах. А она будет все видеть. И будет знать, кто всему причина. Что ты выбираешь?

– А других вариантов в твоей башке нет? – спросил Глеб. Он тянул время, мысленно предполагая план атаки. «Только бы получилось освободить руки», – думал он, перебирая за спиной пальцами, напрягая и расслабляя мышцы.

– А ты, что, хотел еще конфету? – грубо заржал тёмный. – Пастилу в шоколаде?

Бывший детектив мысленно сравнивал себя с человеком напротив. Ловил себя на мысли, что темнокожие совсем не такие как мы, белые. Не хорошие, не плохие, просто другие. Как зебра от лошади отличается. Правилами игры, установленными тёмными и названными законами, установили, что на лошади можно пахать и сеять, а зебру не тронь. Так и тут, попробуй, обзови чёрного, так сразу расист, а те нас в своих кварталах убивают и режут, шума нет. Злость у людей только копится. Эти псевдо права человека самим афровыходцам и делают хуже. Подчёркивают их обособленность.

– Раз у тебя других предложений нет, – раздельно вымолвил Корчагин, – я выбираю сам. Я убью тебя.

– Ха, Ха… Ах, – смеялся садист, – какое смелое заявление! Будем надеяться, что твоя сучка и щенок его оценят.

Он отошел от стула, на котором был привязан Глеб, и приблизился к телевизору.

«Вот он, – самый подходящий момент, – мелькнуло у Корчагина. – Он не смотрит на меня, я скрыт от него спинкой дивана… Ну, давай, действуй!..»

И в этот момент раздался звук открывающейся двери. Тот звук, которого ждал Жига всё это время. Ждал и боялся.

– Есть третий вариант, – спокойно произнёс Игрец. – Вариант нашего сотрудничества. Я готов действовать в рамках закона.

– Законы вами пишутся, чтобы управлять людьми, а я хочу жить по законам, которые существуют, чтобы людей охранять и помогать им. По твоим законам я играть не собираюсь…

– Разве тебе не понятно, что только власть и закон в состоянии поддерживать в мире порядок? – фыркнул Яков Семёнович.

– Закон, по-твоему, это жадные адвокаты, продажные судьи, прокуроры и следователи, зажравшиеся министры… Я лучше как-нибудь побуду вне этого закона… Я за законом, то есть, я по кону.

– Чепуху опять понёс… Сказок славянских начитался, – прорычал Игрец.

– Хоть мне и не удалось до конца прочувствовать полный смысл этого слова, зато я очень хорошо чувствую смысл слова закон в твоём понимании.

– Вот и пойдёшь со своим коном под суд…

– Ваши суды наказывают не правого или виноватого, а нарушившего Закон…

– Будешь нарушать законы, всю жизнь в клетке просидишь. Как тебе такая перспектива? И кому ты лучше сделаешь?

– Послушай, как там тебя, Карс, – обратился Глеб к темнокожему садисту, – вот ты соблюдаешь законы, потому что зов души такой или из страха наказания?