Текст книги "Империя тюрков. Великая цивилизация"

Чингисхан готовился к кампании против найманов. Весной 1204 г. он провел мероприятия по реорганизации своей армии.

Чтобы не дать возможности будущим врагам захватить его врасплох, как он захватил Ванхана, Чингисхан создал специальное подразделение для охраны своего лагеря днем и ночью. Оно состояло из 8 ночных и 70 дневных стражников. В дополнение был организован полк из 1000 баатуров под командованием вождя джелаиров, одного из родов, который присоединился к Тэмуджину сразу после его разрыва с Джамухой. Вся армия была разделена на подразделения по тысячам, сотням и десяткам. Таким образом, десятичная система была принята за основу войска, причем ее комплектация производилась не только по родовым подразделениям (как это было в системах других кочевников, начиная с хуннов), а по принципу целесообразности и по решению главнокомандующего. Чингисхан делает из своих близких людей личную гвардию, которая выделена в особое подразделение из 150 человек, ставшее, по выражению Владимирцова, «эмбрио-армией и эмбрио-гвардией… своеобразной военной школой». Со временем эта «гвардия» стала одним из главных несущих элементов государства Чингисхана. А пока все это значительно сцементировало Чингисханов улус образца 1189–1203 гг.

Когда реорганизация его штаба и войска завершилась, Чингисхан был готов к битве с найманами, не только как с одним из наиболее сильных монгольских племен, но и как с одним из наиболее цивилизованных. Соседи уйгуров, они использовали, как мы ранее отмечали, их алфавит, который опирался на согдианский алфавит, а тот, в свою очередь, на сирийский. Найманский хан имел секретаря и государственную печать.

Для того чтобы предупредить нападение найманов, Чингисхан созвал курултай весной 1204 г. на берегу реки Тье-Май-Кай (в «Юань-Ши»), или Темейен-Кер (в «Сокровенном сказании»). Большинство военачальников считали, что лошади слишком исхудали и лучше отложить кампанию до осени. Молодой сводный брат Чингисхана Белгутэй и его дядя Очигин-Нойан настаивали на немедленном наступлении, чтобы застать неприятеля врасплох. Чингисхан согласился с ними и направил войска к границе страны найманов. Прежде чем приказать воинам двинуться на найманов, Чингисхан выставил свое родовое знамя и освятил его путем возлияния.

Некоторые источники указывают, что он сразу начал военные действия, другие свидетельствуют о его нападении на найманов только осенью.

Таянханские войска со всеми союзными силами двинулись навстречу монголам – из Алтая на Хангай. На полпути они встретились с монгольским авангардом; по мнению Абул-Гази, битва произошла у реки Алтай (Алтай-Су).

В «Сокровенном сказании» сообщается, что монголы накануне битвы разожгли большое количество походных костров, чтобы обмануть противника. Таян-хан, попавшись на эту уловку, заколебался и собрался отвести войска. Его сына, Кучлука, возмутило проявление подобной трусости. В первой же стычке его передовые отряды очень пострадали, и, не отважась нанести решительный удар, Таян-хан сдерживал свои кавалерийские части, рвущиеся в атаку.

Сражение было ожесточенным. В этой битве Казар, брат Чингисхана, командовавший центром монгольской армии, показал себя талантливым полководцем. К вечеру монголы одержали победу. Таян-хана, тяжело раненного, солдаты унесли на холм.

Владимирцов считает, что Джамуха, испугавшись мощи монгольской армии, бросил Таян-хана и бежал со своими чжадаранцами еще до начала битвы. В монгольском сказании говорится, что последние верные соратники напрасно спрашивали Таян-хана, что им делать, – царь уже умирал. Напрасно, пытаясь привести его в чувство, Корису-Бачи кричал ему, что его жены и его мать ждут его в шатре. Ослабевший от потери крови, Таян-хан неподвижно лежал на земле. Тогда его последние соратники во главе с Корису-Бачи снова бросились в битву, чтобы умереть. Чингисхана восхитила их отвага, и он хотел сохранить им жизнь, но они отказались сдаться и погибли в бою. Кучлук, сын Таян-хана, бежал с частью своих людей на Иртыш, однако, не чувствуя там себя в безопасности, позднее перебрался в страну каракитаев. Это была ветвь тех киданей, которые после низвержения чжурчжэнями (Цзинь) в 1125 г. империи Кидан (Ляо) в северном Китае направились на запад и преуспели в создании царства в Мавераннахре и районе Хотан Китайского Туркестана (Синьцзян). Тем временем найманы, оставшись без предводителя, подчинились власти Чингисхана. Это был 1204 г. Также Чингисхан получил заверения в покорности от ойратского вождя Кутука-Баки. Чингисхан вслед за этим напал на своих старых недругов меркитов и разгромил их. Меркитская красавица Кулан стала его четвертой женой.

В 1205 г. соперник Чингисхана Джамуха, которому удалось бежать из плена во время поражения найманов, был схвачен своим собственным вассалом и доставлен к Чингисхану. Последний приговорил его к смерти, но, помня о прежней дружбе, разрешил ему умереть, «не проливая крови». По верованию монголов, душа человека находится в его крови; убить его, не пролив крови, почиталось благом для его души. Эта милость обычно даровалась членам царских семей, виновным в предательстве, и в исключительных случаях – другим высокопоставленным преступникам. Согласно приказу Чингисхана, останки Джамухи с полагающимися почестями были помещены в специальный гроб.

Если авторы хроники приукрашивают великодушие Чингисхана и, дабы возвысить его, подчеркивают коварство Джамухи, поражает тот факт, что хан в самом деле предложил своему бывшему другу помириться. Он обещает забыть все измены человека, который много раз его обманывал, преследовал, предавал. В ответ же Джамуха просит смерти за все свои предательства. История этих людей и ее трагическая развязка могли бы вдохновить Софокла.

Последние меркитские банды уничтожил в Уйгурии монгольский генерал Субэтэй вместе с Токучаром, зятем Чингисхана. А еще раньше, в 1207 г., кыргызы Верхнего Енисея (Танну-ола и район Минусинска) без боя покорились Чингисхану.

Так, покорением меркитов и закончилась война за гегемонию в степи, победителем которой вышел Чингисхан. По иронии судьбы он начал свой путь к ней с поражения от меркитов и закончил разгромом последних. Степь была снова объединена, как во времена тюркских и уйгурских ханов.

Теперь вся Монголия была во власти Чингисхана. Его штандарт – белый флаг с девятью хвостами – стал знаменем всех тюрко-монголов.

Следует отметить, что во время поражения найманов в 1204 г. на службу к Чингисхану перешел хранитель золотой печати Таян-хана уйгур Та-Та-Тонга, которому Чингисхан приказал обучить царевичей и князей писать на своем языке уйгурскими буквами. Именно через найманского чиновника монголами было воспринято уйгурское письмо. После перехода этого почтенного уйгура в свиту Чингисхана, во всех случаях, когда издавались императорские указы, стала употребляться печать. Таким образом, при дворе завоевателя формировалась основа монгольской государственности. Поставленная Чингисханом задача «собирания воедино всей Монголии» была успешно решена. Теперь Чингисхан мог целиком сосредоточиться на государственном строительстве и начать первые шаги к внешней экспансии.

Итак, для понимания ключевых проблем истории не только Центральной Азии, но и всего мира, необходимо конкретизировать причины: 1) как и почему сложилась Монгольская империя и 2) отчего проиграли с ней войну ее кочевые соседи: найманы и кераиты, меркиты и татары.

Прежде всего, отметим, что роль в этом Джамухи не меньше, чем роль Чингисхана. Суть – в разрыве отношений побратимов, т. е. анда.

В 1182 г. Джамуха, получив известие об избрании Тэмуджина и обращении его в Чингисхана, собрал большое количество вассалов и спустя некоторое время потребовал своего избрания на племенное руководство: 16 племенных вождей на курултае избрали Джамуху гурханом.

В это время монгольское племя переживало стадию распада: крайнее обострение отношений между племенной аристократией и непокорными, стремящимися выйти из орбиты племени людьми. Этот процесс поставил перед выделившимися из племен людьми – так называемыми «людьми длинной воли» – задачу объединения, но не на основе племенного принципа. Родовые старейшины хотели создать конфедерацию племен с выборным ханом, на пост которого подходил Джамуха – опытный воин и изворотливый политик. Однако при таком раскладе «людям длинной воли» не оставалось места. Поэтому последние сгруппировались вокруг Тэмуджина, который был по существу одним из них.

В условиях обострения отношений «людей длинной воли» с племенной верхушкой разрешение могло быть только военным. И оно не замедлило себя ждать: конфликт произошел из-за убийства брата Джамухи, вздумавшего отбить табун у чингисовцев. Состоялась битва при Далан-балчжутах, где Джамуха выступил с 30 тыс. всадников против 13 тыс. чингисхановских. Джамуха разгромил войско Чингисхана, казнил пленных и отвел свои войска, не завершив уничтожение коалиции Чингисхана.

Безусловно, окружение Джамухи было очень заинтересовано в походе, но этот поход был лишь средством. Целью являлось уничтожение коалиции Чингисхана и его самого. Почему же Джамуха не захотел ставить этой заключительной точки в своем походе, который, можно сказать, был определяющим в дальнейшем ходе мировой истории? Ответа на этот вопрос, фактически, нет, поскольку все историки ограничиваются лишь пересказом источников. Анализ большого количества хроник, проведенный нами, причем касающихся именно личностной характеристики Джамухи, позволяет сделать следующий вывод: интересы Джамухи не были интересами его окружения, они совпадали только по своей направленности – к Чингисхану, но не более. Цели племенной аристократии должны были быть достигнуты победоносным завершением похода, в то время как цели Джамухи достигались самим процессом похода, разгромом армии Чингисхана и тем самым уничтожением его как полководца и личности и демонстрацией собственного превосходства. Ведь находясь на грани победы над Чингисханом, он внезапно уходит с места сражения, сказав только: «Ну, мы крепко заперли его в Ононском Цзерене!»

Возможно, в том, что Джамуха не стал завершать свой поход полным разгромом Чингисхана, сыграл и фактор их братания кровью. Как бы то ни было, Чингисхан уцелел. Война, тем не менее, стала объективно необходимой, причем для всех: для противников Чингисхана, для окрестных племен – татар, отравивших отца Чингисхана; меркитов, обесчестивших его жену; для Ванхана кераитского, стремившегося победами поднять свой престиж; для найманского хана, который оценивал политическую ситуацию как невозможную, чтобы народ имел двух государей.

Джамуха не оправдал их надежд. После чего даже самые воинственные племена Джамухи перешли на службу к Чингисхану, поскольку они стремились побеждать, в одночасье стало ясно, что с Джамухой победить нельзя.

Развернулась политическая борьба, и как результат – переход различных племен на сторону Чингисхана. Антагонизм общественных сил нарастал. Лагерь «людей длинной воли» был однородным по своему составу и своим устремлениям; аристократический же лагерь делился на два слоя: племенную аристократию, конфликтовавшую с «людьми длинной воли», и рядовых членов племен, которые потенциально были теми же «людьми длинной воли» и отличались лишь своей покорностью знати. Такое положение создавало неустойчивость в лагере племенной аристократии и возможность перехода племен в лагерь Чингисхана, несмотря на социальные противоречия. А в лагере «людей длинной воли» выдвижение военной верхушки во главе с Чингисханом трансформировало борьбу за свободу и независимость в борьбу за господство. Чингисхан из атамана превратился в государя.

В XIII в. не исчезли традиции степного единства, заложенные хуннами и развитые тюрками. Пришло время для увенчания здания кочевой культуры, и было ясно, что это сделают объединенные тюрко-монголы под предводительством Чингисхана. Полководцы и вожди родов, поддерживавшие Чингисхана, знали, что их только что созданная нация и уже опытная армия готовы к дальнейшим завоеваниям.

Великий курултай 1206 г. Яса Чингисхана

История каждого народа начинается только тогда, когда глухие, таящиеся в глубинах душ народных стремления находят какого-нибудь гениального выразителя, выдающуюся личность, героя из его среды, только тогда «племя», «род» становятся народом, только тогда, с памятью об этом герое, пробуждается в умах народа сознание о своем единстве и в пространстве, и во времени; эта память делает историю. Таким героем был Чингисхан.

К 1206 г. Чингисхан под своей властью собрал почти все тюрко-монгольские племена, как гласит «Сокровенное сказание» – всех «людей, живших в войлочных шатрах» от Алтая до Аргуни и от Сибирской тайги до Китайской стены. Он имел право считать момент назревшим для торжественного облечения себя званием императора. Посему надо было созвать курултай.

Ранее Тэмуджин был избран и назван Чингисханом частью родовых вождей; включая принцев, которые в силу своего высокого происхождения также могли претендовать на ханство. Теперь же он решил еще раз утвердиться в этом звании как хан всей нации – всех тюрко-монголов, и курултай подтвердил его титул – Чингисхан. Курултай был высшим органом власти, и только он имел право доверить функции управления определенному лицу, именуемому в дальнейшем ханом.

На курултай съезжались царевичи, дяди, двоюродные братья царевичей, царевны, зятья-гурханы, влиятельные нойоны и старшие эмиры, должностные лица, а также покорные монголам цари и правители; все они являлись в нарочитом множестве, со свитой и челядью, с большими дарами и подношениями.

Высокие гости размещались в шатрах, число которых достигало тысячи. А тем временем звездочеты выбирали благоприятный для интронизации хана день. Обычно курултай длился от нескольких дней до нескольких недель, при этом, согласно рассказу Джувейни, участники «каждый день надевали новую одежду другого цвета».

Церемония интронизации хана происходила в специально возведенном по такому случаю шатре; все присутствующие, по обычаю, обнажали головы, развязывали пояса и перекидывали их через плечо. Двое самых старших по возрасту членов ханского рода брали за руки избранника и усаживали на «престол верховной власти и подушку царствования». Все собравшиеся преклоняли колени и три раза выкрикивали имя нового хана, затем царевичи и высшая знать давали письменную присягу в верности новому суверену. По выходе из шатра совершали троекратное поклонение Солнцу. После чего все принимались за чаши и неделю-другую пировали.

Итак, весной 1206 г. на всемонгольский курултай для торжественного утверждения суверена – Чингисхана – у истоков Онона собрались все защитники девятихвостого белого знамени, и Чингисхан взошел на трон. Впоследствии его титул был дополнен следующей официальной формулой, вырезанной на государственной яшмовой печати: «Бог – на Небе, Хан – Могущество Божие на Земле. Печать Владыки Человечества».

Победой он был обязан преданности, верности и мужеству своих соратников. Двадцать параграфов «Сокровенного сказания» посвящены перечислению заслуг людей, которые помогли Тэмуджину прийти к власти, а также наград, присужденных им Чингисханом.

С большим размахом, исполнив свой долг перед соратниками, Чингисхан приступил к выполнению своей основной задачи – наведению нового порядка в жизни Великой степи, и стало ясно, что завоевать власть проще, чем ее удержать.

Следует отметить, что на этом курултае значительную роль играл шаман Кокчю, его называли Таб-Тенгри (Небеснейший).

В магическом мире монголов шаманы занимали место, не уступавшее по престижу и влиятельности предводителям племен, родов и кланов. Кочуя по стране, шаман общался с представителями различных племен. Распространяя слухи, он мог влиять на политику того или иного племени, манипулировать людьми.

По предложению шамана Кокчю, единогласно подхваченному всем курултаем, Чингисхан был провозглашен Божественным. Его подняли на войлоке над головами окружавшей его толпы, а та криками выражала свое согласие повиноваться ему.

Отцу Кокчю, старому Мунлику, безусловно, отводилось важное место в жизни Чингисхана, на матери которого он женился после смерти Есугэя. Кокчю наводил суеверный страх на людей своими магическими способностями – говорили, будто он взлетал на небо на своем сером в яблоках коне и беседовал с духами. Джувейни писал, что в лютый холод шаман путешествовал обнаженным по глухим окраинам, пустыням и горам, а по возвращении заявил: «Бог говорил со мной. Он сказал мне: Я отдал Тэмуджину и его сыновьям всю поверхность земли и дал ему имя – Чингисхан. Вели ему править справедливо!»

Шаман Кокчю помог Чингисхану заложить религиозные основы власти. Считая себя неприкосновенной личностью в силу своих магических способностей и положения отца Мунлика в императорском клане, он вел себя заносчиво и пытался руководить императором. Он поссорился с Казаром, братом Чингисхана, и, чтобы погубить его, объявил хану такое предзнаменование: «Дух поведал мне волю Вечного Неба. Сначала будет царствовать Тэмуджин, а после него Казар. Если ты не избавишься от Казара, тебе грозит опасность!» Эти слова не на шутку обеспокоили Чингисхана, он велел арестовать брата и сорвал с него шапку и пояс, знаки военной власти. Их мать Оэлун спасла Казара от гибели. Она обнажила свои груди, как описано в «Сокровенном сказании», и обратилась к императору с такими словами: «Вот груди, которые вскормили вас. Какое преступление совершил Казар, что ты хочешь убить свою собственную плоть? Ведь ты, Тэмуджин, сосал вот эту грудь, а другие твои братья, Качун и Тэмучэй, – другую. А Казар сосал обе. У Тэмуджина есть гений, у Казара – сила, и он – лучший стрелок. Всякий раз, когда племена восставали, их успокаивали его лук и его стрелы. Теперь, когда враги уничтожены, он больше тебе не нужен!» Пристыженный Чингисхан вернул Казару его знаки отличия и довольствовался тем, что отобрал у него часть личной охраны. Но шаман продолжал интриговать. Кокчю был тщеславен. «Он жаждал власти», – писал Джувейни. Теперь Кокчю взялся за самого младшего брата Чингисхана, Тэмучэя, и однажды публично оскорбил его. Мудрая Бортэ, жена Чингисхана, предупредила мужа: «Если при твоей жизни можно оскорблять твоих братьев, после твоей смерти люди поднимутся на твоих детей». На этот раз Чингисхан разрешил Тэмучэю избавиться от придворного колдуна. Когда через несколько дней Кокчю со своим отцом Мунликом пришел с визитом к Чингисхану, Тэмучэй схватил шамана за горло. Император приказал им выйти и решить вопрос на улице. Как только Кокчю вышел из императорского шатра, его схватили три охранника Тэмучэя и с молчаливого согласия Чингисхана сломали ему позвоночник «без пролития крови». Мунлик мужественно перенес смерть сына, сказав: «Я служил тебе, хан, еще до твоего восхождения на трон, и я буду продолжать служить тебе…» На должность Кокчю, которая предполагала наличие «белого коня и белой одежды», Чингисхан назначил Узуна, самого старого представителя племени бааринов, знаменитого шамана.

Так завершился в степи, под двумя войлочными шатрами, спор между духовенством и государственной властью, между колдуном и великим ханом.

Несмотря на физическое уничтожение шамана Кокчю, новая империя Чингисхана по-прежнему опиралась на религиозную основу, на древний тюрко-монгольский анимизм, проникнутый в разной степени маздейскими и китайскими элементами. Божеством, воплощением которого был великий хан, оставался Тенгри, обожествленное Небо, или Бог Неба, в чем-то сходный с китайским Тьянем, не говоря уже об иранском Хормузде. В этой связи Чингисхан не раз ссылался на древние протоколы тюркских каганов VII–VIII вв., фигурирующие в надписях в Цайдаме: «Я, который похож на Небо и который рожден Небом, Билге-каган тюрков». Все преемники Чингисхана, пока они не китаизировались окончательно на Дальнем Востоке, не исламизировались полностью в Туркестане и в Иране, считали себя представителями Тенгри на земле: их порядок был его порядком, бунт против них был бунтом против него.

Сам Чингисхан питал особое почтение к божеству, которое восседало на горе Буркан-Калдун (нынешний Кентей), в верховье Онона. Когда в самом начале своей карьеры быстроногий конь спас его от меркитов, он укрылся от погони как раз на этой горе. Поэтому, как только предоставлялась возможность, он восходил на гору, сняв по монгольскому обычаю шапку и набросив пояс себе на плечи, девять раз преклоняя колени и выпивая ритуальную чашу кумыса. Позже, перед началом большой войны с Цзиньской империей, он еще раз совершил паломничество на гору Буркан-Калдун. Затем, накануне кампании, он три дня не выходил из своего шатра, оставаясь наедине с Духом, а в это время люди вокруг громко взывали: «Тенгри! Тенгри!» На четвертый день великий хан вышел и объявил народу, что Вечный Тенгри обещал ему победу.

С этой древней анимистской религией с культом горных вершин и рек связаны следующие обычаи: взойти на вершину священной горы, чтобы быть ближе в Тенгри, и просить его о милости, сняв шапку и набросив пояс на плечи в знак покорности, прятаться, когда гремит гром, т. е. когда Тенгри гневается, не грязнить водные источники, ибо в них тоже обитают духи, не мыть в них тело и не стирать одежду, чему вначале немало удивлялись мусульмане, придерживающиеся обычая омовения.

Надо отметить, что из суеверного страха перед Небом и магическими формулами монголы старались не ссориться не только со своими шаманами, но и с другими возможными представителями божества – с несторианскими священниками, которые жили среди кераитов и онгутов, с буддийскими монахами уйгуров и киданей, с таоистскими магами Китая, тибетскими ламами, миссионерами-францисканцами, мусульманскими муллами. Чингисхан даже освободил их от всех налогов и поборов, ибо они испрашивали у Неба счастья для императора. Так всеобщее суеверное беспокойство порождало всеобщую терпимость. Потомки Чингисхана стали нетерпимыми только тогда, когда перестали быть суеверными.

После падения уйгуров в 840 г. империя степей практически ушла в небытие. Чингисхан, провозгласив себя верховным ханом «всех, кто живет в войлочных шатрах», заявил, что эта старая империя, которой поочередно владели предки тюрков (хунны), затем предки монголов (жужани и эфталиты), затем снова тюрки (уйгуры), окончательно восстановлена под властью монголов.

И тюрки, и монголы составили новую монгольскую нацию (монгольский улус), и отныне под именем монголов в историю вошли и победители, и побежденные, кераиты, найманы и борджигины, и под этим именем они прославили себя. В связи с чем в «Сокровенном сказании» написано: «Чингисхан отселе провозгласил единое имя монголов. Все предводители различных родов и племен становятся вассалами монгольского хана и приобретают имя „монгол“». Другими словами, имя «монгол» отныне распространялось на все племена, объединенные под скипетром Чингисхана. Чингисидские монголы иногда называли себя «синие монголы», так же как когда-то «синими тюрками» назывались древние тюрки. В данном случае эпитет «синий» означает Небо (Тенгри), полномочными представителями и посланниками которого на Земле считали себя каганы тюрков, затем великие ханы-чингисиды. Известно также, что монголов ошибочно называли «татарами» и что они яро протестовали по этому поводу в беседах с западными путешественниками XIII в.

Итак, у империи есть глава. Есть территория. Есть орда – народ-войско. Ей нужен свод законов, обязательных для всех.

На курултае 1206 г. обнародована Яса, точнее ее первая редакция, представляющая собой приведенные в порядок древние законы тюрко-монголов. В самом деле, на протяжении многих веков существовала деловая практика, целая система обычаев, юридических традиций, дающих правовые основы обществу кочевников. Эти неписаные законы более или менее соответствовали занятиям племен и отдельных людей: определяя иерархию, собственность, религиозные обряды, свободы, они скрепляли права рода, защищали средства к существованию скотоводов, клеймили святотатство и регулировали отношения между людьми.

Большое количество запретов, множество табу у монголов удивляли иностранцев, которые часто писали об этом в своих путевых заметках.

Идея объединить в юридический кодекс всю совокупность законов, правил и обычаев соответствует тому, что известно о характере Чингисхана: его стремление к порядку, ревнивая жажда власти сопровождаются почти всегда поисками доказательств его неоспоримой правоты, его склонность к тщательнейшей аргументации очевидна. Для хана Яса должна представлять собой всемирный закон. Монгольский порядок будет отныне применяться ко всем покоренным народам.

Яса представляла собой не просто кодификацию обычного права тюрко-монголов, а новую правовую систему, призванную создать новые нормы права в соответствии с нуждами новой империи, для постройки которой прежнее родовое государство было лишь исходным пунктом.

Яса – закон, дополненный биликом (постановлениями), – была официально продиктована уйгурским писцам и записана в «Синих тетрадях», к сожалению, утраченных и восстановленных по записям Джувейни и Рашид-ад-Дина. Эти законы, которые должны были быть понятны неграмотному большинству, сформулированы лаконично и максимально четко:

«Долг монголов немедленно явиться на мой зов, повиноваться моим приказаниям, убивать, кого велю». «Кто не повинуется, тому отрубят голову». После этого вступления, по меньшей мере безжалостного, уже не удивляет суровая строгость кодекса, соответствующая эпохе. Запрещены под страхом смерти убийство, кража скота, укрывательство имущества или беглых рабов, вмешательство третьего в спор (или борьбу) двоих, конфискация на длительный срок чужого оружия. Супружеская измена, блуд, содомский грех караются смертью. Различные преступления, считающиеся менее тяжкими (изнасилование девушки), караются отсечением руки… Менее серьезные проступки караются штрафом, выплачиваемым натуральными продуктами. Мелкие уголовные преступления наказываются палочными ударами. Чингисхан, хорошо знавший склонность своих соплеменников к пьянству – в частности, собственного сына Угэдея, – рекомендует не напиваться чаще трех раз в месяц!

Яса определяет роль женщины в лоне этого патриархального общества: она должна, прежде всего, заботиться о «хорошей репутации своего мужа». Основа ее прав и обязанностей – выполнение домашней работы и верность супругу и повелителю: «Мужчина не может, как солнце, быть одновременно всюду. Нужно, чтобы жена, когда муж на войне или на охоте, содержала хозяйство в таком порядке, что если гонец повелителя или даже какой-нибудь путник будет вынужден остановиться в ее юрте, он увидел бы ее хорошо прибранной и отведал бы вкусную еду: это сделает честь мужу, хорошие мужья узнаются по хорошим женам».

Что сказать о применении этих добродетельных принципов? Плано Карпини, относящийся к нравам кочевников без снисхождения, замечает: «Женщины в основном целомудренны. Никогда не слышал, чтобы обсуждали проступок какой-нибудь из них. Мужчины, однако, позволяют себе во время игры говорить непристойности и даже сквернословить. Столкновения между ними, должно быть, редки, если вообще имеют место. Хотя монголы много пьют, они никогда не ссорятся и не заводят драк в состоянии опьянения».

Что касается законов, действующих в военное время, они коротки и ясны.

«Невнимательный часовой подлежит смерти».

«Гонец-стрела, который напивается допьяна, подлежит смерти».

«Тот, кто прячет беглеца, подлежит смерти».

«Воин, не по праву присваивающий добычу, подлежит смерти».

«Неспособный полководец подлежит смерти».

Во все времена, как и во всех странах, военный трибунал дешево ценил человеческую жизнь.

Яса собрала воедино и закрепила вековые традиции и обычаи. Чингисхан – не новатор и не либерал. Но в своем стремлении положить конец анархии, с которой долго боролся, он сумел освятить родовую и семейную иерархию, регламентировать систему собственности и наследования, придать официальный статус обычаям и нравам, рожденным в степи. Этот кодекс, без сомнения, отражает дух общества тюрко-монголов в начале XIII в. – никто отныне не может не считаться с законом. В своих жестких рамках Яса еще теснее сплачивает народы, близкие по образу жизни, языку, традициям.

Хранителем Ясы (верховным прокурором) был назначен второй сын Чингисхана, Чагатай.

Этот кодекс со временем был дополнен и улучшен, но официально его обнародовали только по случаю курултая 1219 г., сразу же после завоевания Северного Китая и покорения Передней Азии.

Великий хан хотел отметить утверждение своей власти событием, открывающим новую эпоху. Яса, реальное воплощение его величия, подтвердила его законность: «Поставив на колени около двадцати народов во имя своего законного права, поборник справедливости захотел найти оправдание своим действиям. Об этом свидетельствует эдикт 1219 г., выгравированный на даосской стеле, который воздает должное деятельности хана и заканчивается следующими словами: „Небо поддержало меня, и я достиг высшей власти“».

Окончательное соединение в Великую Ясу собственно Ясы и подборки приказов, поучений Чингисхана произошло, скорее всего, после его смерти, уже при Угэдее.