Текст книги "Империя тюрков. Великая цивилизация"

Напряженность между Крымом и Москвой между тем не перерастала в явную вражду. И Василий III получил «шертную грамоту» с подтверждением прежнего союза. Несмотря на это, крымские тюрки периодически совершали набеги на русские земли, словно проверяя боеготовность своих соседей.

Позиция крымских ханов демонстрировала характерную черту политики Крыма как тогда, так и на протяжении последующих веков: несмотря даже на заключенные сторонами «братские» договоренности, крымский хан якобы не мог повлиять на своих мурз и, следовательно, в набегах не виноват, а раз так, то и претензии к нему Москвы безосновательны, а за обиды надо и подарков побольше.

Как видим, ожидать от Крыма соблюдения договоренностей в полном объеме не приходилось, и нужно было приноравливаться к складывающимся непростым дипломатическим и специфическим военным особенностям московско-крымских отношений. В сущности, большая половина XVI в. и ушла на поиски их приемлемой концепции. Каждая посольская миссия Москвы в Крым, каждое столкновение с Крымской Ордой были своеобразными шагами в этом направлении.

Хан Мехмет-Гирей, как и его отец, явно готовил себе роль наследника Золотой Орды и в этом стремлении хотел максимально использовать соседнее Московское государство. Хан добивался не только Мещерских земель, которые считал своими, но и помощи Василия III в деле укоренения своей власти в Казани. России, только что освободившейся от ордынского ига, совсем ни к чему было усиление наглеющего на глазах Крыма. И поэтому Москва в вопросе о Казани подыграла астраханскому царевичу, противнику крымских мурз. На этот, по сути, прямой вызов Мехмет-Гирей ответил весной 1521 г. со всей своей прямотой: Казань отобрал и сел там сам, московского воеводу ограбил и выслал из города, многих из его слуг перебил, а всех крымцев, ногаев и литовские отряды, принявшие участие в набеге, направил к берегам Оки. Перейдя Оку, орды рассыпались для грабежа от Коломны до Москвы. Впервые крымские отряды продвинулись так далеко на север: бунчук ханской ставки был водружен в 15 верстах от столицы.

Набеги продолжались каждый год и волнами накатывали с завидной постоянностью: весной, после таяния снегов, и осенью, перед снегами. Причем эта нехитрые действия южных соседей Руси продолжались вплоть до времени присоединения Крыма к России. Российский чиновник XVIII в. И. Цебриков, наблюдая за жизнью крымских тюрко-монголов, отмечал, что, как только наступала весна, «крымцы к бунту по теплоте свободу имели», т. е. по весне всегда готовы были «саблями махать да полон брать». Самыми крупными можно считать набеги Сахиб-Гиреевских войск на Оку в 1535 и 1541 гг. В 1542 г. его сын Имин-Гирей напал на Северскую область, но был разбит московскими воеводами. Через два года он же разорил Белевские и Одоевские места. В таких условиях Москве необходимо было изменить стратегию постоянного удовлетворения возраставших аппетитов Крыма, тем более что крымские тюрки «слова не держали».

Иногда крымские войны являлись не весной, во время пахоты, а летом, во время уборки хлебов. Иногда, используя удачную для себя внешнеполитическую обстановку, орда, возглавляемая ханом, вторгалась далеко в глубь территорий русской оседлости и зимой. От этих нападений небезопасно было даже в самой Москве. Именно поэтому в XVI и XVII вв. ее укрепляли каменными и деревянными стенами и земляными валами. Внешнеполитическая активность Сахиб-Гирея в 30-е гг. XVI в. привела к тому, что река Ока и стоящие на ней города – Муром, Касимов, Переяславль Рязанский, Коломна, Кашира, Серпухов, Алексин, Калуга, Перемышль, Белев, Одоев, Тула, Мценск, Козельск – становятся первой линией обороны Московского государства с южной стороны.

В течение первой половины XVI в. шла активная дипломатическая война, сводившаяся к тому, чтобы сколотить блок Крымского, Астраханского, Казанского ханств под покровительством Турции против России. Еще в 1519 г. московский посол А. Голохвастов присылал из Азова сведения о том, что турки решили приступить к завоеванию черкесской земли, для чего хотят построить город в устье Кубани. Султан приказал крымскому хану отправить туда 8 тыс. человек. Одновременно турки предприняли попытки воспрепятствовать утверждению на Дону русских сил, стремясь захватить в свои руки донскую торговлю вплоть до Переволоки и Воронежа.

Опасность завоевания Турцией, подкрепленная постоянными набегами на Северный Кавказ крымских ханов, сильно встревожила черкасских князей, вплоть до обращения их в 1552 г. к московскому царю, чтобы «взял себе в холопи и от крымского хана оборонил». При этом «крест государю целовали на том, что им всею землею черкасскою служить государю до своего живота: куда их государь пошлет на службу, туда им и ходить».

Активизация Османской империи не могла не вызвать адекватных действий со стороны России. Решительно взяв Казань и впоследствии Астрахань, Иван Грозный обозначил свои интересы в этом регионе. Но действия турок от этого менее навязчивыми не стали.

В 1571–1572 гг. удары крымского хана Девлет-Гирея на Москву – Москва должна была стать турецкой провинцией. Но действовал против нее только один крымский хан, поскольку в 70-х гг. внимание Турции было отвлечено на восток борьбой с Ираном. Турецкому султану Девлет-Гирей обещал завоевать Россию в течение года, а Ивана Грозного пленником привести в Крым.

Военное поражение Девлет-Гирея в августе 1572 г. было сокрушительным. Но более важным оказалось геополитическое значение этого события: победа русского оружия при Молодях не позволила совместным силам Османской империи и Крымского ханства распространить господство в Поволжье, ослабить Московское государство и продолжить экспансию в Европу с востока.

После этого разгрома «скромные набеги» южных соседей продолжались, но не в завоевательных и амбициозных целях, а скорее для поддержания прожиточного минимума ханства.

Когда в 1577 г. Девлет-Гирей умер, его сын и преемник Махмет-Гирей поспешил заверить русского царя в своей дружбе и в знак подтверждения искренности своих слов совершил набег на владения польской короны. Намек в Москве поняли, и благодарность не замедлила прийти в Крым в виде старой и доброй дани от московского государя.

Если с Махмет-Гиреем можно было договориться путем увеличения расходов московской казны, то сменивший его брат Ислам и впоследствии Кызы-Гирей свои амбиции пытался подтвердить военными набегами. Точно рассчитанный набег хана на Москву в 1591 г. потерпел фиаско вследствие умелых действий по обороне города. Неприятель был рассредоточен, затем побит, сам хан бежал и вынужден был впоследствии оправдываться перед Борисом Годуновым за набег, ссылаясь на злые намерения «турского султана» поссорить их.

Сила Крымского ханства постепенно сходила на нет, поэтому южных «приходов», аналогичных налетам времен Девлет-Гирея, в XVII в. уже не случалось. Слабость Крыма была обусловлена еще и тем, что ханство все больше втягивалось в орбиту турецкой политики и в качестве турецкого вассала должно было принимать деятельное участие в войнах с Россией. Для турок Крым служил поставщиком и резервом конницы, которую можно было задействовать и своих наступательных операциях. Чтобы держать в боеготовности данную войсковую единицу, необходимо было иметь постоянного врага, одним из которых всегда считалась Россия. Возможно, такая профессиональная ориентация ханства в общеосманской сфере влияния и привела к отсутствию стремления крымских тюрко-монголов к мирной трудовой жизни, они были приучены жить за счет добычи от набегов.

Вместе с тем иногда и в Крыму выражали недовольство властью Турции. В 1623 г. Мухаммед-Гирей и Шагин-Гирей взбунтовались против турецкого владычества, требуя вывести гарнизоны с южного побережья полуострова. Бунт братьев был подавлен турками через четыре года. В союзники против турок крымские ханы чаще всего брали запорожских казаков, их взаимодействие позволяло довольно эффективно противостоять османским отрядам. Союз казаков и крымских тюрко-монголов закреплен в 1624 г., предопределив противоречивые отношения Богдана Хмельницкого и крымского хана, которые то «по-братски говорили», то считали друг друга врагами.

В 1635 г. крымский хан Инайет-Гирей ослушался султана и не дал своих войск для похода в Иран, за что впоследствии поплатился головой. В 1644 г. Ислам-Гирей, совершив удачный набег в московские пределы и получив большой выкуп от русских за «полон», посчитал возможным сбросить и вассальную зависимость от Порты, но не сумел использовать ни момент, ни возможного союзника в лице Хмельницкого. Несмотря на желание независимости от Порты, Крымское ханство кроме нее, видимо, больше ни на кого и ни на что и не могло рассчитывать. Турция же при всяком удобном случае не только подчеркивала свою власть в Крыму, но и демонстрировала ее военную поддержку. Сложившийся в конце XV в. вынужденный симбиоз двух мусульманских государств так и продолжал свое существование вплоть до присоединения Крыма к Российской империи в 1783 г. Впрочем, в периоды внешнеполитической загруженности Османского государства крымские ханы не упускали возможности «отойти» от своего южного «покровителя».

Итак, между 1550 и 1900 гг., за немногим исключением, все территории на северном побережье Черного моря до Урала и Камы, которые более тысячи лет принадлежали тюркам и тюркоязычным племенам, стали славянскими.

Государство Шейбани-хана

К середине XIV в. по мере того, как уходили в тень чингисиды в Иране, Китае, Мавераннахре и Южной Руси, на смену им шли и заявляли права на свою долю в исторических империях представители ветви семейства Джучи. Речь идет о Шейбанидах – династии узбекских ханов. Но прежде наполним, какими землями владели эти наследники рода Чингисхана.

Старший сын Чингисхана – Джучи (? – ок. 1227 г.) – получил в удел от отца земли с населявшими их племенами, простиравшиеся от Иртыша до западных границ Монгольской империи. Сын Джучи Бату (1208–1255 гг.) своими завоеваниями в Восточной Европе расширил пределы улуса далеко на запад, обеспечив тем самым себе обладание тюркскими племенами половецких степей. Остальная часть улуса Джучи была поделена между братьями Бату – Ордой и Шейбаном.

Орда получил земли правого берега Сырдарьи, от города Сыгнака, у гор Кара-Тау, до дельты реки на берегу Арала, в том числе полосу на левом берегу дельты, которая тянулась до Амударьи, т. е. почти все восточное побережье Аральского моря, а также бассейн Сары-Су и массив Улу-Тау, который отделяет этот бассейн от Тургая. В дальнейшем ханство Орды вошло в историю под названием Белая Орда (Ак-Орда).

Шейбан получил при разделе территории к востоку и юго-востоку от Южного Урала, значительную часть Актюбинской области и Тургая. Он управлял степями к северу от Сырдарьи, известными как Дешт-и-Кыпчак (Кыпчакские степи). Что касается его ратных подвигов, то Шейбан отличился в 1241 г. в ходе тюрко-монгольской кампании в Венгрии. По мнению Рашид-ад-Дина, если бы тюрко-монголы удержали в своих руках эту страну, Шейбан стал бы ее правителем.

Во владениях Шейбана были тюркские и монгольские племена и роды, пришедшие с сыновьями и внуками Чингисхана на Запад, а потом ассимилировавшие с местными кочевниками тюркского происхождения. Шейбан кочевал между Уральскими горами и реками Илек и Иргиз, а зимой уходил в области, орошенные Сырдарьей, Чу и Сары-Су. Границы удела Шейбана достаточно долго оставались именно такими, хотя при крайней подвижности кочевников стабильность каких-либо границ вообще немыслима. Улус Шейбана не оставался неизменным и в своем этическом составе: на протяжении длительного периода его существования в нем происходили миграции кочевников с отливом одних и с приливом других из разных мест, тем более что смуты в Золотой Орде, начавшиеся уже со второй половины XIII в. и на востоке Кыпчакских степей, в Белой Орде, нередко вынуждали подданных тюрко-монгольского происхождения покидать пределы своего кочевого государства и целыми племенами откочевывать на юго-запад или на восток от Сарая и на север и северо-восток от Белой Орды. Примером того может служить история золотоордынского хана Ногая из нецарствовавшей ветви дома Джучи.

В борьбе золотоордынского хана Берке со своим двоюродным братом, персидским ильханом Хулагу, Ногай принял деятельное участие в качестве командующего золотоордынскими войсками. После смерти Берке Ногай становится всесильным временщиком в Золотой Орде (о чем говорилось выше). В связи с обширностью сферы его политического влияния, распространявшегося от Дуная до Урала, и с его неограниченной властью на этой территории русские летописи и некоторые восточные авторы называют Ногая царем. Его авторитарная власть в Золотой Орде начала в конце концов тяготить хана Тохту, и тот вступил в борьбу с Ногаем, которая закончилась тем, что Ногай был разбит и погиб в бою (1300 г.) в Дешт-и-Кыпчаке. Победители же забрали множество пленных, которых распродали едва ли не во все части света, особенно много их было продано в Египет. Племя Ногая мангкыты и некоторые союзные тюрко-монгольские роды, получившие общее название «ногаи», вследствие почти непрестанных передвижений за своим вождем к Дунаю, Крыму и Дешт-и-Кыпчаку, в конце концов оказались рассеянными по равнинам Юго-Восточной Европы и по степным просторам к северу и северо-востоку от Сырдарьи. Исследователь истории Сибири Фишер, упоминая Ногая, «основавшего собственное государство», замечает, что хотя оно «с сыном его Джикою пропало, но имя названных по нему ногайцев велось после него еще несколько лет, и весьма вероятно, что сей народ распространился от Волги до Яика, а оттуда – до Иртыша». В русских летописях XVI в. эти земли назывались Шибанскими.

В 1360 г., когда правитель Белой Орды, хан Тохтамыш, покорил Золотую Орду, большая часть Белой Орды ушла в Европу, а старый удел Орды, к северу от низовья Сырдарьи, постепенно заняли шейбаны.

Весь регион Сары-су и Улу-Тау, а также Тургай были заселены представителями рода Шейбана. Впрочем, орды или племена, подчиненные шейбанам, в середине XIV в. взяли себе имя «озбеки» или «узбеки», именно под этим именем они вошли в историю. К вопросу о происхождении самого названия «узбеки» до сих пор нет единой точки зрения.

Узбеки, как народ в целом, не был однообразен по своему составу, как бы ни пытались объяснить название этого народа от имени ли золотоордынского хана Узбека или как самодовлеющее название, взятое само по себе. Во всяком случае, интересным обстоятельством является то, что ни арабские авторы, современные Узбек-хану и последующие, вплоть до XV столетия, ни ближайшие по времени к нам персидские источники ни разу не упоминают об узбеках в составе племен Золотой Орды.

Регулярные сношения Золотой Орды с Египтом, естественно, давали арабским историкам того времени богатый материал по быту и этнографическому составу владений Узбек-хана, который они черпали не только от бывавших в Золотой Орде египетских послов, но и от тюрко-монгольских, с которыми приезжали мусульманские ученые. Труды этих историков вместе с описанием Золотой Орды знаменитого арабского путешественника Ибн-Баттуты, прожившего относительно долго в царстве Узбек-хана, лично общавшегося с последним и его двором и оставившего нам массу интереснейших сведений бытового и экономического характера о Золотой Орде, дают нам достаточное представление об основных народностях владения Узбек-хана. Арабские сведения XIV в. не называют никаких других золотоордынских народностей, кроме монголов и тюрков, реже кыпчаков. Даже в преамбулах посланий, адресованных султаном Узбек-хану, писанных золотом и чернилами на большом листе багдадской бумаги, Узбек-хан именовался «султаном монголов, кыпчаков и тюрков».

Помимо этого, мы не находим никаких указаний у современных Узбек-хану арабских летописцев, чтобы «расположенные к нему племена, как к справедливому монарху и просветившему их светом истинной веры», стали бы называть себя в честь него «узбеками». Авторы, естественно, должны были упомянуть об узбеках как о господствующем, скажем, племени или, если это соответствовало фактическим данным, о том, что именем Узбек-хана стало называться, допустим, ближайшее к его ставке или к Сараю то или иное племя, потому что его заслуги в деле насаждения ислама и действия как государя в духе идеального мусульманского правителя были бесспорны. По-видимому, при жизни Узбек-хана ни одно «благородное племя» его улуса не называло себя его именем.

Несомненно одно, что при Узбек-хане происходил бурный процесс тюркизации живших в его улусе монголов. Аль-Омари писал об этом совершенно определенно: «В древности это государство (т. е. хана Узбека) было страною кыпчаков, но когда овладели ею монголы, то кыпчаки стали их подданными, затем монголы смешались с ними и породнились. Земля одержала верх над всеми природными качествами и расовыми особенностями монголов, и все они стали совершенно как кыпчаки, как будто они одного с ними рода, ибо монголы поселились на земле кыпчаков, вступили в браки с их женщинами и остались жить у них на их земле. Таким образом, долгое пребывание во всякой стране и земле заставляет человеческую природу уподобляться ей и изменять свои прирожденные черты согласно природе этой страны. Лишь иногда замечается большая или меньшая разница в цвете кожи по другой причине, чем влияние страны». Этого же рода соображения высказал в XIII в. Фишер, который, говоря о монголах «как о многолюднейшем народе между всеми тюркскими поколениями», отмечает, «что по времени имя тюрк смешалось с монголами и верх одержало; это, может быть, произошло от того, что тюрки, по приведении Чингисханом всех их поколений под одну власть, в войсках его и наследников его служили в гораздо большем числе, нежели самые монголы. Сие можно заключить из того, что во всех тех завоеванных землях, которые прежде имели собственный свой язык и не знали ни монгольского, ни тюркского, вошел в употребление только тюркский язык с выключением монгольского, что не могло бы учиниться, когда б тюрки гораздо числом не превосходили монголов. Таким образом, для несравненно большого числа тюрок пропало монгольское имя в западных землях». Академик В. Владимирцов, также подчеркивал, что «ушедшие на запад монголы довольно скоро подверглись тюркизации, вообще растворились в окружающей этнографической среде более или менее им близкой».

Таким образом, в Дешт-и-Кыпчаке основную массу населения составляли тюркские племена. Монголы практически не внесли коренных изменений в этнический состав кыпчаков, напротив, монголы сами подверглись тюркизации.

Итак, современные Узбек-хану и более поздние восточные источники, арабские и персидские, ничего не говорят о том, что народы его улуса стали называться в честь него общим именем «узбеки», как не говорят об этом и русские летописи. Сведения о том, что народ удела Узбек-хана стал называться «узбековым народом» или «узбеками», появляются у немногих авторов Ирана и Средней Азии, писавших значительно позже эпохи Узбек-хана, когда образ насадителя ислама в Золотой Орде был уже овеян легендами.

Так, например, анонимный автор таджикского сочинения «Генеалогическое древо тюрков», составленного не ранее середины XV в., весьма неопределенно говоря об этническом составе населения Узбек-хана, указывает причины, в силу которых народ этого золотоордынского хана стал называться в честь него «узбеками». Приведем выдержку из этого труда: «Узбек-хан по восшествии на престол в течение восьми лет проводил свою жизнь в северной части Дешт-и-Кыпчака вместе со своим племенем и народом, потому что ему нравился климат этой страны и обилие охоты. Когда с начала его правления прошло восемь лет, то Узбек-хан удостоился чести принять ислам. И оттого, что народ его племени и удела, бывший в той стране, в большей своей части сподобился счастья принять ислам, то по не подлежащему сомнению указанию из потустороннего мира святейший Сейид-ата всех их привел в страны Мавераннахра. Когда Узбек-хан приходил куда-либо, то каждый, которого спрашивали: «Кто эти пришельцы?» – принимал имя своего военачальника и государя, которым был Узбек-хан. По этой причине пришедший в Мавераннахр народ стал называтья узбеками».

Следует отметить, что и после смерти Узбек-хана улус Джучи сохранил свое название, во всяком случае, никто из персидских историков не называет его Узбековым улусом, по крайней мере, области на восток и северо-восток от низовьев Сырдарьи, составлявшие исконное владение дома Шейбана, называются у всех историков улусом Джучи.

Термин «узбеки», как обозначение народа в широком смысле слова, встречался у восточных авторов за несколько десятилетий до того, как узбеки Шейбани-хана начали свое движение на юг, к амударьинским оазисам. Кого же понимали эти авторы под узбеками, какой народ был известен им как узбеки в собственном смысле?

У Ибн Арабшаха мы не встречаем никаких данных о том, что золотоордынские народности назывались узбеками.

Едва ли не впервые упоминающим узбеков автором является составитель официальной истории Амира Темура, написанной в 1425 г., – Шераф-ад-Дин Йезди. К примеру, описывая подробности похода Амира Темура против Тохтамыша, когда разбитый Темуром Тохтамыш бежал к Волге, Йезди пишет следующее: «Темур, взявши войско и отдав приказ выступить налегке в поход, пустился преследовать Тохтамыш-хана. Он гнался за ним с наивозможной быстротой день и ночь. Когда достиг переправы через Атиль, каковую переправу называют Туратур, он присоединил к сыну Урус-хана, Куйричак-оглану, бывшему из тех, что находились при счастливом монархе, отряд бахадуров-узбеков, которые входили в ряды августейших мулазимов. Приготовив царские инсингнии, Темур удостоил Куйричак-оглана пожалованием шитого золотом халата и золотого пояса и переправил его через Атиль, препоручив ханствование в Джучиевом улусе».

Из истории Темура, написанной предшественником Шераф-ад-Дина Йезди Низамутдином Шами при жизни Темура, мы узнаем, что в Мавераннахре владения Урус-хана в XIV в. называли областью узбеков, а сам Урус-хан именовался узбекским ханом. В последующих исторических сочинениях XV в., к примеру в трудах Абдураззака Самарканди, Мирхонда, Хондемира и др., уже совершенно определенно назывались узбеками все те тюрко-монгольские племена, которые кочевали к северу от Сырдарьи или к северу, северо-западу и северо-востоку от владений, составляющих территорию улуса Джучи. Представители правящего класса улуса Чагатая то враждовали с узбеками, то втягивали их в свои династические распри, то вступали с ними в родственные отношения. Едва ли не последним фактом близких отношений чагатайцев с узбеками было появление в ставке Абулхайр-хана Султан-Хусейн-мирзы незадолго до захвата им престола Герата, в надежде опереться в этом предприятии на помощь узбеков. Историк того времени оставил нам любопытную информацию о приеме узбеками этого темурида и о длительных переговорах узбеков с Султан-Хусейном, не желавшим затем подчиниться унизительной церемонии, с точки зрения чагатайцев, исполнению чисто узбекского обычая «табуг», т. е. представления узбекским ханам чужеземных послов и владетельных особ, и следовавшей далее грандиозной попойке в ставке главы узбеков.

Ну, а кто же такие были узбеки в XV в. и в начале XVI столетия, которые во главе с Шейбани-ханом (1451–1510 гг.) покорили владения темуридов и прочно осели в оазисах Средней Азии, что они собой представляли в этническом отношении? В значительной мере мы находим ответы на эти вопросы в тех немногих исторических памятниках, которые были написаны при Шейбани-хане, его ближайших преемниках и сохранились в очень редких рукописях. Среди них наиболее примечательна «Книга о бухарском госте», составленная Рузбеханом Исфагани.

По поводу состава узбекского народа, соседствовавшего с владениями темуридов в эпоху Шейбани-хана, и границ его расселения Рузбехан пишет следующее: «Три народа относятся к узбекам, кои суть славнейшие во владениях Чингисхана. На сегодняшний день один из них – все племена, относящиеся к Шейбану, второй народ – казахи, которые славны во всем мире силою и неустрашимостью, и третий народ – мангкыты, кои суть цари астраханские. Одна граница области узбеков оканчивается у океана, другая доходит до Туркестана, третья – до Дербента, четвертая – до Хорезма и пятая – до Астрабада. Все эти земли целиком составляют летовки и зимовки узбеков. Ханы всех этих трех народов находятся между собой в постоянной вражде, и каждый из них посягает на другого. И когда побеждают, то один другого продает в рабство, забирает в плен; скот и людей противника в своей среде считают дозволенной военной добычей и никогда от этого правила не отступают. Если кто-либо прекословит им в этом, говоря: „Зачем же ты продаешь в рабство свой собственный народ?“ – они удивляются и говорят: „Да этот человек сумасшедший! Он не признает военной добычи“. Кто же дерзнет сказать им: „Это мои люди“ – после такого утверждения, что это есть их военная добыча? У них широко распространена продажа победителями побежденных, без запрета со стороны того, кто мог бы это воспретить, и без всякого противодействия того, кто воспрепятствовал бы этому. У всех узбекских племен очень много уважаемых ханов; каждое племя великих и именитых потомков Чингисхана называют султанами, а того, кто больше их всех, именуют ханом, то есть великим из государей и правителей их, в повиновении которому они были бы непоколебимы».

Едва ли могут быть сомнения в том, что в приводимое Рузбеханом столь точное определение главнейших этнических групп, называемых в начале XVI в. общим именем «узбеки», входят тюрко-монгольские племена бывшего улуса Шейбана, простиравшегося от Урала до рек Ишима и Сары-Су и севернее, в направлении к Ледовитому океану (нельзя забывать, что из дома Шейбана вышли сибирские ханы, подчинившие себе значительную часть Сибири), племена Дешт-и-Кыпчака, или улуса Орды, и низовья Эмбы, Урала и Волги до Кавказа, занятые мангкытами или ногайцами. Последние, впрочем, в начале XVI в. в значительном количестве прочно расположились на сырдарьинских равнинах, по соседству с казахами, и значительно севернее их. Даже если несколько скептически отнестись к границам территории страны узбеков, которые приводит Рузбехан со слов самих вождей этого народа, то все же приводимые им пограничные вехи оказываются довольно точными. Действительно, в описываемое время граница узбекской территории доходила до восточных районов Туркестана включительно. Хорезм не был исконным узбекским владением, а степные просторы до Астрабада были заняты преимущественно этими мобильными кочевниками, потому как еще при преемнике Амира Темура, Шахрухе (1405–1447 гг.), по словам Самарканди, ставшие казахами узбеки совершали набеги даже на Мазандаран, проникая туда через Астрабад.

Согласно Полю Пелио, имя «узбек» значит «хозяин себя», т. е. «свободный человек». В таком случае, «узбек» в качестве названия нации значило бы тогда – «нация свободных людей».

Дабы у читателя не возникло путаницы в связи с термином «узбеки», следует понять, что узбеки-кочевники, жившие в северо-восточных областях улуса Джучи в XIV–XVI вв., и узбеки современные – не одно и то же. В состав узбекского народа входили в основном следующие этнические части: тюркское население Мавераннахра, которое уже с XI в. начало тюркизировать в языковом отношении; жившее здесь с глубокой древности таджикское земледельческое население; тюркизированное в ряде городов ираноязычное население, которое утеряло свой родной язык; кочевники-узбеки, переселившиеся в конце XV – начале XVI в. в большом количестве со стороны низовьев Амударьи и Сырдарьи на территорию современного нам Узбекистана. Белоордынские узбеки составляют одно из главных слагаемых в этногенезе современного узбекского народа.

Из каких же племен состояли народы, называвшие себя общим именем «узбеки», – ответ на этот вопрос мы находим в обстоятельствах вступления на престол внука хана Шейбана, Абулхайра (1412–1468 гг.).