Текст книги "Империя тюрков. Великая цивилизация"

Несмотря на всю эту смену главных действующих лиц, чагатаиды, которым Дува вернул всю полноту суверенной власти, начали оказывать влияние на внешние дела.

Поскольку любая экспансия в сторону Китая была для них невозможна, так же, как и в арало-каспийские степи, и в Иран, где прочно закрепились хубилаиды, джучиды и хулагуиды, они двинулись в Афганистан и Индию. Персидские ханы, двор которых находился на другом конце Ирана, в Азербайджане, почти не обращали внимания на афганские события. Чагатаиды воспользовались этим, чтобы закрепиться в Бадахшане, Кабуле и Газне. На западе Афганистана образовалось сильное и гибкое государство афгано-гуридской династии Кертов, которое было почти независимым, несмотря на протекторат персидских ханов. Так что чагатаидам движение в ту сторону не сулило ничего хорошего, поэтому они двинулись в Восточный Афганистан, а оттуда вели успешные набеги в северо-западные районы Индии. В 1297 г. Дува разорил Пенджаб, но скоро был изгнан. Делийская империя, где правил султан Ала-ад-Дин Килджи (1295–1315 гг.), представляла собой мощную военную державу, о которую в конечном счете разбились все атаки чагатаидов. Но в какой-то момент они действительно были опасны, и потребовались вся воля и энергия султана и его наемников, чтобы отразить их. Даже создалось впечатление, что Индия после отставания длиной в три четверти столетия станет добычей чагатаидов.

Один из сыновей Дувы, Кутлук-Ходжа, закрепился в Восточном Афганистане. И сразу после вступления во владение своим наделом он организовал новый разбойный набег и дошел до ворот Дели (1299–1300 гг.?). В 1303 г. 120 тыс. воинов чагатайской армии во главе с принцем Тургаем совершили новый поход. Монголы встали лагерем под стенами Дели и в течение двух месяцев вели осаду; затем, разграбив окрестности, огромная армия отступила и вернулась в Афганистан: возможно, это случилось из-за отсутствия у тюрко-монголов осадных орудий. В 1304 г. новый рейд: 40 тыс. тюрко-монгольских всадников разграбили Пенджаб, к северу от Лахора, и дошли до Амрохи, к востоку от Дели, где их разгромил Туглуп, военачальник султана Ала-ад-Дина: 9 тыс. тюрко-монгольских пленников были раздавлены слонами. Чтобы отомстить за их гибель, чагатайский принц Кебек огнем и мечом прошел через Мултан, но на обратном пути его настиг на берегах Инда Туглуп и устроил побоище (1305–1306 гг.). На этот раз пленных монголов отправили в Дели, где их бросили под ноги слонов.

Между тем персидские ханы считали бедствием появление чагатайской колонии в Восточном Афганистане, которой правил Кутлук-Ходжа.

Преемником его стал сын Давуд-Ходжа. В 1313 г. персидский хан Олджайту послал туда армию, которая заставила Давуд-Ходжу уйти в Мавераннахр. Давуд-Ходжа пришел к своему дяде и сюзерену, чагатаидскому хану Есен-Буке, молить о помощи. Есен-Бука направил против персидского ханства войско под командованием Кебека и Давуд-Ходжи. Они перешли через Амударью, разгромили противника на Мургабе и разграбили Хорасан до самого Герата (1315 г.). Но им пришлось покинуть захваченную территорию, когда на Чагатайское ханство напали с тыла тюрко-монголы Китая. Есен-Бука был вынужден вступить в другую войну с Пекином и потерпел поражение от императорских войск в предгорьях Тенгри, между Кучей и Иссык-Кулем. В отместку он перебил посланников великого хана, которые возвращались из Ирана в Пекин. После этого Тогачи во главе императорской армии вторгся в Чагатайское ханство и разгромил зимнюю резиденцию Есен-Буки на Иссык-Куле, а также летнюю ставку на Таласе.

В довершение этих бед один из чагатаидских принцев, Яссавур, поссорился с Есен-Букой и Кебеком, переправился через Амударью и вместе со своими союзниками-вассалами, в числе которых было много жителей Бухары и Самарканда, пришел на поклон к персидскому хану. Тот принял и устроил прибывших на территории Восточного Афганистана, впрочем уже завоеванной чагатаидами: Балх, Бадахшан, Кабул и Кандагар (1316 г.). Вскоре после этого Яссавур поднял бунт против персидского хана и стал хозяином части Хорасана (1318 г.). Но правитель Чагатайского ханства Кебек, унаследовавший трон своего брата Есен-Буки, личный враг Яссавура, предложил помощь персидскому хану. В то время как персидская армия наступала на Яссавура с тыла, чагатайское войско перешло через Амударью и атаковало его с фронта. Брошенный своими солдатами, Яссавур погиб во время отступления (1320 г.).

Судя по монетам, Кебек царствовал до 1326 г. По замечанию Бартольда, значение его правления заключается в том, что в отличие от своих предшественников он проявлял интерес к старой цивилизованной стране Мавераннахр и к городской жизни. В окрестностях Нахшеба или Насефа (к юго-западу от Самарканда) он построил дворец, который дал имя нынешнему городу Карши (по-монгольски – дворец). Именно он ввел в обращение монеты из серебра, которые позже стали называть «кебеки» – первые официальные деньги Чагатайского ханства. Прежде здесь не было других монет, кроме тех, что чеканили некоторые города или местные династии. Тем не менее несмотря на ситуацию в Мавераннахре, Кебек не принял мусульманство.

У Кебека были три брата-наследника: Элджигидай, Дува-Тимур и Тармаширин. Двое первых процарствовали по нескольку месяцев.

Царствование Тармаширина продолжалось долго: 1326–1333 гг. (?). В 1327 г. он возродил традицию крупных экспансий в Индию, дошел до ворот Дели и, по некоторым источникам, ушел оттуда, только получив огромный выкуп. По другим источникам, султан Дели Мохаммед-ибн-Туглук отбросил и преследовал его армию до Пенджаба. Впрочем, Тармаширин, несмотря на свое буддийское имя, взятое из санскрита, принял ислам и стал султаном под именем Ала-ад-Дин.

Но если это обращение было благожелательно принято жителями Мавераннахра, то оно вызвало неодобрение со стороны кочевников Иссык-Куля и Или, которые увидели в нем измену чингисидской Ясе. В этой связи против правления Тармаширина началось восстание (1333–1334 гг.), которое привело к восхождению на трон хана Джинкши, внука Дувы (он царствовал в долине Или с 1334 по 1338 г.).

Антимусульманская реакция, характеризующая это царствование, была на руку несторианцам, пребывающим в большом количестве среди жителей Алмалыка и Пишпека, и католическим миссионерам, которые в течение нескольких месяцев снова могли проповедовать и строить церкви. Один из сыновей хана Джинкши (в возрасте семи лет) получил с согласия отца крещение под именем Жан.

В 1338 г. папа Бенуа ХII назначил в Алмалык епископа, францисканца Ришара Бургундского. Но почти сразу, в 1339–1340 гг., Ришар принял мученическую смерть от рук илийских мусульман вместе со своими соратниками: Франсуа из Александрии, Паскалем из Испании, Лораном Анконским, братом Пьером, индусом, служившим переводчиком, и торговцем Джилотто. В следующем году в долину Или все-таки прибыл другой папский легат, Кан де Мариньолли. Он ехал с официальной миссией к великому хану Пекина через Каффу, Кыпчакское ханство и Чагатайское ханство. Он остановился в Алмалыке, проповедовал, построил или перестроил церковь, крестил многих жителей. Его роль посла при великом хане заслуживает уважения, тем более что его предшественников просто убили. Однако после его отъезда христианская община Алмалыка быстро исчезла. А то, что оставалось от старого несторианского центра на берегах Или, не пережило преследований темуридов.

Итак, Чагатайское ханство разделилось на два ханства во главе с двумя разными ветвями ханской семьи: Мавераннахр, с одной стороны, а с другой – Моголистан: Иссык-Куль, Талас, Или, верховье Чу, Эбинор.

В Мавераннахре (ханская резиденция в Карши) правил Казан (1343–1346 гг.), сын Яссавура, которого «Зафарнаме» изображает как тирана. Возможно, это связано с тем, что он пытался подавить непослушную тюркскую знать Мавераннахра, которая посадила его на трон. Вождем этой знати был в то время эмир Казган, надел которого находился на северном берегу Амударьи, севернее Кундуза. Он поднял бунт против Казана, но тот разгромил его в первом сражении между Термезом и Карши и, как говорится в источниках, выбил стрелой глаз Казгану. Но вместо того, чтобы развить свой успех, Казан перезимовал в Карши, где часть его войск бросила предводителя. И Казган снова напал на него, разбил его войско, а сам Казан погиб (1346–1347 гг.).

Став хозяином Мавераннахра, Казган разорвал отношения с чагатаидами и посадил на мавераннахрский трон марионетку, потомка Угэдея по имени Данишмендиа (1346–1347 гг.), после чего умертвил своего ставленника и, вернувшись к чагатаидам, сделал ханом Буян-Кули, внука Дувы (1348–1358 гг.). Похвалы «Зафарнаме» в адрес Буян-Кули говорят о том, что в руках Казгана он был послушным исполнителем.

В сущности, чагатаиды Мавераннахра уже были не более чем ханами-марионетками, а вся власть перешла в руки местной тюркской знати – сегодня Казган, завтра Амир Темур. Так называемое монгольское ханство превратилось в тюркское царство.

Правление Казгана (1347–1357 гг.) не было бесславным. Он начал с того, что показал силу мавераннахрцев в Иране. Иранский царь Герата, Хоссейн Керт, разграбил районы Андхоя и Шебургана, зависимые от Мавераннахра, хотя находились они на южном берегу Амударьи. Казган привел с собой марионеточного хана Буян-Кули, заблокировал Герат (1351 г.), и заставил Керта признать себя его вассалом и в этом качестве нанести визит в Самарканд. Таким образом, когда исчезновение тюрко-монгольского ханства в Иране вызвало в Восточном Иране неожиданную иранскую реставрацию (керты в Герате, сарбедарийцы в Себзеваре, мозаффериды в Ширазе), Казган, истинный прототип Амира Темура, решил поставить во главе мавераннахрской знати тюркский элемент взамен иранского.

После убийства Казгана (1357 г.) его сын Мирза Абдаллах оказался неспособен продолжить дело отца. Он возжелал жену хана Буян-Кули и, чтобы заполучить ее, велел убить этого принца в Самарканде (1358 г.), чем вызвал недовольство мавераннахрских феодалов, в частности враждебное отношение Байана Сельдуза и особенно Хаджи Барласа, дяди будущего Амира Темура, правителя Кеша. Они вдвоем изгнали Абдаллаха в Андереб, в северной части Гиндукуша, где он умер. Распри между мавераннахрскими феодалами ослабляли их и в конце концов спровоцировали неожиданную чингисидскую реакцию.

Итак, пока чагатайская ветвь Мавераннахра превращалась в семью ханов-марионеток при местных тюркских феодалах, кочевники Моголистана после недолгого периода анархии восстановили ханскую власть чагатаидов. Главным монгольским кланом этого региона были дуглаты, владевшие очень большими территориями как в Моголистане, вокруг Иссык-Куля, так и в Кашгарии, которая тогда называлась Алты-Шахр. В середине ХIV в. клан дуглатов возглавляли три брата – Тулик, Буладжи и Камар-ад-Дин, которые были фактическими хозяевами страны. Как сказано в «Тарихи-Рашиди», в 1345 г. Буладжи правил от Иссык-Куля до Кучи, а также в Бугуре и вдоль границы Ферганы с Лобнором, его ставка находилась в Ак-Су. Именно он предложил отыскать выходца из семьи чагатаидов, не связанного с феодалами Мавераннахра, и восстановить в его лице Илийское ханство, или, как тогда называли эту территорию, Моголистан.

Оказалось, что в восточной части Моголистана живет некий Туглук-Тимур, никому почти не известный, хотя его считали сыном Есен-Буки. Этого настоящего – или ненастоящего – чагатаида Буладжи велел привезти в Ак-Су. Там он устроил ему пышный прием и провозгласил ханом. Старший брат Буладжи, Тулик, стал первым эмиром империи.

Если дуглаты хотели только назначить номинального хана, чтобы придать видимость чагатайской законности, их постигло разочарование. Туглук-Тимур оказался сильной личностью во всех отношениях. Его царствование (1347–1363 гг.) стало важным эпизодом в истории Мавераннахра и Моголистана, и прежде всего, в смысле религии. Если тюрко-таджики Мавераннахра, жители Бухары и Самарканда, были фанатичными мусульманами, то тюрко-монголы Моголистана, полукочевники Или и Ак-Су, в своем большинстве оставались язычниками, буддистами и шаманистами. Но исламская пропаганда начинала действовать и на них. Старший из дуглатов, эмир Тулик, находившийся в Кашгаре, обратился в новую веру. Три года спустя Туглук-Тимур сделал то же самое, выполнив, как говорится в «Тарихи-Рашиди», обет, данный в трудную для себя минуту: «Он сделал себе обрезание, и в тот же день 160 тыс. его соплеменников побрили себе головы и приняли ислам».

Туглук-Тимур, каким он описан в воспоминаниях Мохаммеда Хайдар-Дуглата, был ловкий и энергичный правитель. Помимо духовного притяжения ислама, он, конечно, понимал важность самого факта его обращения в эту религию для будущего завоевания Мавераннахра: Бухара и Самарканд стоили почитания Корана…

Во всяком случае, укрепив свои позиции в Моголистане, Туглук-Тимур планировал распространить всю власть на западную часть Чагатайской страны. Момент был самый благоприятный. После ссылки эмира Абдаллах-ибн-Казгана Мавераннахр погрузился в анархию и оказался на грани распада. Оба эмира, Байан Сельдуз и Хаджи Барлас, одержавшие победу над Абдаллахом, не сумели установить прочную власть. Байан Сельдуз, которого «Зафарнаме» изображает «добрым и милосердным», был горький пьяница. Хаджи Барлас, несмотря на сильные позиции в своем уделе, Кеше, впоследствии показал себя слабой личностью. За исключением земель этих принцев, остальная часть Мавераннахра была разделена на множество удельных княжеств, управляемых местными тюркскими феодалами. Туглук-Тимур решил воспользоваться этой ситуацией. В марте 1366 г. он вторгся в Мавераннахр и двинулся прямо из Ташкента на Шахризябс. Хаджи Барлас, имея в распоряжении шахризябские и каршийские войска, сначала оказал сопротивление, а потом, перед лицом превосходства неприятеля, переправился через Амударью и ушел в Хорасан.

Победа Туглук-Тимура была настолько полной, что племянник Хаджи Барласа, будущий Амир Темур, которому тогда было 26 лет, предусмотрительно примкнул к победителю. «Зафарнаме», панегирик Темуридов, пытается доказать, что будущий великий Амир Темур подчинился агрессору для того, чтобы успешнее противостоять вторжению, что он сделал это по совету своего дяди, добровольно удалившегося в ссылку и т. д. Несостоятельность этих оправданий очевидна из самого контекста событий. Ценой своего подчинения Туглук-Тимуру Амир Темур получил Шахризябс, ранее принадлежавший Хаджи Барласу, Правда и то, что когда вскоре после этого Туглук-Тимур возвратился в Моголистан, Хаджи Барлас пришел из Хорасана в Мавераннахр, разгромил Темура и вынудил его не только вернуть Шахризябс, но и сделаться его вассалом. Однако Туглук-Тимур не замедлил снова направиться из Моголистана в Мавераннахр. После его появления в Ходженте мавераннахрская знать безоговорочно приняла его как сюзерена. Байан Сельдуз сопровождал его в Самарканд, и на этот раз Хаджи Барлас склонил перед ним голову; но через некоторое время хан приказал убить ходжентского эмира, и Хаджи Барлас, испугавшись, бежал в Хорасан, где его зарезали разбойники около Себзевара. В итоге этих драматических событий Темур стал предводителем барласского клана и одновременно полновластным хозяином Шахризябса, хотя и в качестве добровольного вассала хана Туглук-Тимура. Внук Казгана, эмир Хусейн, получил для себя надел на северо-востоке Афганистана, с Балхом, Кундузом, Бадахшаном и Кабулом по обе стороны Гиндукуша. Туглук-Тимур лично двинулся против него, нанес ему поражение на реке Вахш, вступил в Кундуз, продвинулся до Гиндукуша и по примеру своего предка Чингисхана провел весну и лето в этой стране. Вернувшись в Самарканд после этой кампании, он казнил Байан Сельдуза и, уходя в Моголистан, оставил правителем Мавераннахра своего сына Ильяс-Ходжу, а наставником сына сделал Темура. Тогда никто не мог предположить, что молодой человек, приставленный ментором к сыну Туглук-Тимура, несколько лет спустя положит конец чагатайской реставрации и построит на этом месте новую империю, империю Амира Темура.

В правление Туглук-Тимура, этого энергичного и сильного хана, было полностью восстановлено единство старого Чагатайского ханства.

Золотая Орда. Становление

Мы уже упоминали о том, что Чингисхан дал своему сыну Джучи, умершему за шесть месяцев до смерти отца, в феврале 1227 г., равнины к западу от Иртыша: Семипалатинск, Акмолинск, Тургай, Уральск, Адаж и Хорезм (Хива). Умирая, Чингисхан оставил эти земли сыновьям Джучи, но большую часть второму сыну – Бату.

Один из братьев Бату по имени Орда-Ичен, старший в семье, но остававшийся в тени, получил земли в нынешнем Казахстане. На юге его территория включала в себя правый берег Сырдарьи, от города Сыгнака у гор Кара-Тау до дельты реки на берегу Арала, в том числе полосу на левом берегу дельты, которая тянулась до дельты Амударьи, т. е. почти все восточное побережье Аральского моря. На севере это был бассейн Сары-Су и массив Улу-Тау, отделявший бассейн от Тургая. Ханство Орда-Ичена в дальнейшем вошло в историю под названием Белая Орда (Ак-Орда).

Другой брат Бату, Шейбан, который проявил себя в венгерской кампании 1241 г., получил при разделе территории к северу от владений Орды: к востоку и юго-востоку от Южного Урала, значительную часть нынешней Актюбинской области и Тургая. Летом его лагерь находился между Уральскими горами, рекой Илек (приток Урала к югу от Оренбурга) и рекой Иргиз; зимой он перебирался ближе к улусу Орды-Ичена. Впоследствии шейбаниды расширили свои владения за счет части Западной Сибири.

Бату после победоносных кампаний 1236–1240 гг. прибавил к своим владениям всю древнюю кыпчакскую страну и всю древнюю булгарскую территорию, не говоря уже о протекторате над русскими княжествами.

В результате тюрко-монгольских походов на огромной территории Дешт-и-Кыпчак и ряда смежных с ним областей образовалось большое государство, именуемое в восточных источниках улусом Джучи.

Основы Золотой Орды как автономного государства внутри Монгольской империи заложил хан Бату после своего возвращения из венгерского похода в 1242 г.

Самое раннее упоминание термина «Золотая Орда» встречается в персидских источниках. Очевидно, этот термин первоначально применялся к Орде самого Чингисхана, а у того он возник, надо полагать, под влиянием Цзиньского царства, императора которого Рашид-ад-Дин именует Алтын-ханом, т. е. Золотым ханом.

Одним словом, Золотой Орде принадлежали огромные пространства, даже учитывая только европейскую часть ханства: прежде всего, продольная степная полоса на северном берегу Черного моря, бассейн реки Урал, нижнее течение Дона, Донца, Днепра и Буга, устье Днестра и нижнее течение Прута. Эти степи продолжались на Северном Кавказе через бассейны Кубани, Кума и Терека. Таким образом, речь идет обо всей европейской части древней Скифии, а в стране булгар – о зоне лесов и культурного земледелия, которые омывают среднее течение Волги и ее приток Кама. Как описывает древнюю Скифию Геродот, это были «пустынные, безграничные степи», такую же картину «Европейской Монголии» дает Рубрук: «Мы все время двигались на восток, перед нами не было ничего, кроме неба и земли, иногда справа показывалось море и еще, то здесь, то там, команские (кыпчакские) курганы». В этих пустынных местах кочевали монгольские орды или, скорее, тюркские войска, включавшие в себя монгольские элементы, потому что по завещанию Чингисхана для Бату было выделено только 4 тыс. истинных монголов, а вся остальная его армия состояла из тюрков-союзников: кыпчаков, булгар, огузов и т. д. Этот факт, в частности, объясняет процесс быстрой тюркизации улуса Джучи.

Нет сомнения, что в улус Джучи ушло немалое количество монголов с семьями. Однако передвижение это, тесно связанное с завоеванием, ни в коей мере не могло рассматриваться как переселение. Основная масса монголов осталась у себя на родине, в Монголии. Естественно, что в такой обстановке не могло быть речи о монголизации завоеванных стран, в частности Кыпчакии. Аль-Омари писал: «В древности это государство было страной кыпчаков, но когда ими завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом татары смешались и породнились с кыпчаками, и земля одержала верх над природными и расовыми качествами татар, и все они стали точно кыпчаки, как будто они одного с ними рода, оттого что татары поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кыпчаков)».

Насколько процесс тюркизации был скор и значителен, видно из того факта, что уже в ХIV в. в улусе Джучи сложился литературный язык – не монгольский, а тюркский, причем с признаками кыпчакских и огузских элементов.

Итак, Дешт-и-Кыпчак – кыпчакская степь – Кыпчакское ханство представляло собой сердцевину ханства Бату. Его западной оконечностью была Булгария, а восточной – Хорезм. На севере сопротивление Руси было сломлено, но еще следовало установить механизм оккупации и контроля. На юге владычество Бату простиралось до Крыма и Северного Кавказа. Заказказье, оккупированное тюрко-монголами во время царствования Угэдея, и Сельджукский султанат в Малой Азии формально не находились под юрисдикцией Бату. Однако тюрко-монгольскими войсками в этих регионах командовали армейские военачальники (нойоны), а не кто-либо из ханов-чингисидов. Таким образом, из всех чингисидов ближе всех к арене событий располагался Бату. Можно было ожидать, что он проявит интерес к недавно завоеванным землям, поэтому правители этих земель спешили установить с ним контакты. К примеру, сельджукский султан Кай Хосров II направил три посольства к Бату. Грузинский царь Давид прожил некоторое время при дворе Бату как заложник.

Первый хан Золотой Орды – Бату – понимал особую важность Нижнего Поволжья, которое он сделал ханской ставкой: здесь пролегала магистраль караванной торговли; отсюда было ближе к другим монгольским государствам; культурная полоса по Нижней Волге была так близка от степи, что здесь легко было сочетать оседлое и кочевое хозяйство. С именем основателя Золотоордынского государства связано строительство крупного города Сарая, в отличие от другого Сарая, основанного братом Бату, Берке-ханом. В исторической литературе эти города были известны под названием Старый Сарай и Новый Сарай.

Бату оказывал большое влияние на монгольскую политику в качестве главы (разумеется, с согласия своего брата Орды-Ичена) старшей ветви чингисидов. Между тем он никогда не претендовал на титул верховного хана. Даже в самом начале он уважал решения своего предка, который оставил империю дому Угэдея. Такая почтительность, вероятно, объясняется сомнением насчет происхождения Джучи. Очевидно, поэтому Чингисхан не питал особой любви к Джучи, и тот провел последние пять лет жизни в своем уделе, не принимая участия в походах Чингисхана, ну, а в конце охлаждение между отцом и сыном стало совершенно очевидным. Все это с самого начала повлияло на роль джучидов, роль второго плана. Бату взял реванш в 1250–1251 гг., вызвав крах дома Угэдея и восхождение дома Толуя. Он решительно вмешался в этот спор в Алмалыке в 1250 г., а в 1251 г. послал своего брата Берке в Монголию, чтобы посадить на трон Мункэ, сына Толуя, в противовес угэдеидам. С тех пор Мункэ оставался должником Бату. В 1254 г. Мункэ заявил Рубруку, что его могущество и мощь Бату распространяются на земле подобно лучам солнца, и эти слова намекают на некое единство империи. Впрочем, Рубрук отмечает, что на землях Мункэ проявляли больше уважения к людям Бату, чем во владениях Бату к представителям Мункэ.

По мнению Бартольда, в период между 1251 и 1255 гг. тюрко-монгольский мир был практически поделен между великим ханом Мункэ и старейшиной Бату, а граница между двумя владениями проходила по Чуйским и Таласским степям. Среди других членов чингисидской семьи Бату выполнял функции верховного арбитра и «делателя императоров». О его личности бытуют два противоположных мнения, что совершенно естественно. Тюрко-монголы называли его «добрый принц» и восхваляли его щедрость. Напротив, для христиан он был вдохновителем беспримерных жестокостей, которые имели место во время кампаний 1237–1241 гг. в России, Польше и Венгрии.

Европейский поход 1237–1241 гг. через славянскую Русь, Польшу, Силезию, Моравию, Венгрию и Румынию, в котором участвовали представители всех ветвей чингисидов, был организован по инициативе Бату. Он был предводителем, по крайней мере номинальным (стратегическое командование находилось в руках Субэтэя). Бату получил все возможные выгоды от этого похода. Тюрко-монголы не только подавили кыпчаков, но и покорили русские княжества – Рязанское, Суздальское, Тверское, Киевское и Галицкое, которые более двух столетий оставались вассалами Золотой Орды. До ХV в. они находились в прямом подчинении у хана, который по своей воле выдавал ярлыки, назначал и снимал русских князей, а те должны были являться в его ставку на Нижней Волге и «бить ему челом». Эта политика унизительной зависимости ведет начало от великого князя Владимирского, князя Ярослава, который в 1243 г. пришел с поклоном к Бату и получил от него звание «старейшины русских князей». (Кстати, в 1246 г. он участвовал в избрании великого хана Гуюка, а мать-императрица Торагана «кормила его из своей руки», как писал Карпини, в результате чего он заболел и через семь дней умер, причем его лицо было покрыто подозрительными пятнами.)

В 1250 г. князь Даниил Галицкий также приехал выразить свое повиновение и просить посвящения в князья. Великий князь Александр Невский (1252–1263 гг.), сын и преемник Ярослава, извлек всю возможную пользу от тюрко-монгольского протектората, чтобы отразить натиск врагов России на Балтике. Таким образом, рабство было единственным условием, позволившим стране пережить те тяжелые времена. Московия оставалась в рабстве до освобождения ее Иваном III в конце XV в.

История Золотой Орды коренным образом отличается от истории других чингисидских ханств. Если в остальных покоренных странах тюрко-монголы более или менее приспосабливались к новой среде и в той или иной мере воспринимали уроки покоренных народов, если в Китае Хубилай и его потомки становились китайцами, потомки Хулагу в Иране становились ильханами, то их родичи, ханы Южной Руси, отторгали славяно-византийскую цивилизацию и не приемлели русификации. Как показывает географическая номенклатура, они оставались «золотоордынскими ханами», т. е. наследниками тюрко-монгольской орды.

Исламизация монгольских ханов поверхностная, с точки зрения культуры, и изолированная, с европейской точки зрения, изменила эту ситуацию в том смысле, что она, не приобщив их к старой цивилизации Ирана и Египта, окончательно отрезала монгольских ханов от западного мира и сделала их, как позже случилось с османами, чужаками, зацепившимися за европейский континент, не ассимилировавшимися и не поддавшимися ассимиляции.

В течение всего существования Золотой Орды Азия начиналась у южного порога Киева. Плано-Карпини и Рубрук отмечали, что люди с запада, прибывавшие в ханство Бату, словно попадали в совершенно другой мир. Без сомнения, у тюрков-хазар Х века было больше «западного», чем у наследников Джучи. Хотя и в Золотой Орде можно обнаружить признаки влияния исламской и русской культур.

Между тем надо признать, что судьба могла повернуться по-другому. Что бы ни писал Рубрук, который за невежеством и пьянством несторианского духовенства не увидел политического несторианства для Тюрко-монгольской империи, христианство пустило корни в самом доме Бату. Сын Бату, Сартак, вопреки утверждениям путешественника-францисканца, был несторианцем. Армянские (Киракос), сирийские (Бар-Хебраеус) и мусульманские (Джузджани и Джувейни) источники согласны в этом вопросе. Потребовалась череда непредвиденных событий, чтобы принц-несторианец не стал преемником своего отца. Когда Бату умер в возрасте 48 лет (1256 г.) в своей ставке на Нижней Волге, Сартак находился в Монголии при дворе великого хана Мункэ. Мункэ даровал ему власть над Кыпчакским ханством, но Сартак умер на обратном пути или вскоре по прибытии на Волгу. Тогда Мункэ назначил ханом Кыпчакии молодого принца Улагчи, которого Джувейни считает сыном, а Решид-ад-Дин – братом Сартака. Регентство доверили вдове Бату. Но Улагчи также умер (1297 г.), и кыпчакским ханом стал Берке, брат Бату.

Итак, сделаем некоторые выводы.

Хотя Золотая Орда и называлась улусом Джучи, однако сам Джучи в судьбе Золотоордынского государства не сыграл фактически никакой роли. Первым ханом был завоеватель Восточной Европы и основатель Золотой Орды – Бату. Время его царствования правильнее было бы считать с 1236 (т. е. с года покорения всего Дешт-и-Кыпчака) по 1256 гг.

Кочевой феодал, шаманист по своим воззрениям, Бату не растерялся в сложной обстановке молодого государства, выросшего из тюрко-монгольского завоевания Юго-Восточной Европы. Бату сразу же взял жесткий курс, главной целью которого являлось получение максимальных доходов путем жесточайших форм феодальной эксплуатации. Он наладил взимание дани с покоренных русских княжеств, создал аппарат для выполнения разных феодальных повинностей и податей с земледельческого и кочевого населения, а также с ремесленников и купцов в городах Крыма, Булгара, Поволжья, Хорезма и Северного Кавказа. Наконец, он много сделал, чтобы вернуть всем завоеванным областям былую торговую жизнь, которая так резко оборвалась в связи с опустошением в результате тюрко-монгольского завоевания.

Бату пришлось действовать в наиболее ответственные годы после смерти Чингисхана (1227 г.). Он был активным лицом в жизни империи при великом хане Угэдее и принимал деятельное участие в выдвижении дома Толуя, когда на престоле оказался Мункэ – сын Толуя. Тогда два дома – Джучи и Толуя – объединились против двух домов Угэдея и Чагатая.

Бату принимал участие во всех главных военных предприятиях тюрко-монголов, отправляя свои отряды на помощь основному войску и рассчитывая, конечно, получить свою долю добычи. В этой связи Джузджани писал: «В каждой иранской области, подпавшей под власть монголов, Бату принадлежала определенная ее часть, и над тем округом, который составлял его удел, были поставлены его управители». Впоследствии, это дало повод джучидам предъявить свои претензии на Азербайджан.

При Бату сношения Золотой Орды с центром Тюрко-монгольской империи были вполне налажены. Начиная со времени правления Угэдея, по всей тюрко-монгольской империи хорошо работала общеимперская почта. Согласно «Сокровенному сказанию», «…повсюду от тысяч выделяются смотрители почтовых станций – ямчины и верховые почтари – ямы, и послы впредь обязуются за исключением чрезвычайных обстоятельств следовать непременно по станциям, а не разъезжать по улусу».