Текст книги "Империя тюрков. Великая цивилизация"

Нашли человека, потомка «несокрушимого императора», скрывавшегося в монастыре под видом дервиша. Собравшиеся надели на этого наивного и боязливого человека ханский халат, посадили на трон, и каждый из участников прошел перед ним с кубком в руке, девять раз преклоняя колено, согласно монгольскому обычаю приветствовать властителя.

Вечером Темур устроил роскошный праздник для эмиров и одарил их богатыми подарками. «Обязанность хозяина дома – проявлять щедрость к гостям», – сказал он. Такая заявка на право хозяина Самарканда явно не понравилась его шурину и соратнику Хусейну, и он молча ушел в знак протеста.

Собрание присвоило Темуру титул «Сахиб-Киран», т. е. «повелитель созвездий», который избранно получали восточные владыки и который намекал на его провидческий дар и успех во всех предприятиях. После того как деликатный вопрос назначения суверена был решен к удовлетворению эмиров, они разъехались по своим владениям на зиму.

С приходом весны возобновилась агрессивность Ильяс-ходжи. Темур и Хусейн спешно собрали войска и двинулись навстречу захватчикам.

Сражение произошло на берегах реки, но на этот раз удача отвернулась от мавераннахрцев. Очевидно, причиной были разногласия между сторонниками Темура и Хусейна.

В связи с этим напомним любопытную историю о буре, будто бы вызванной монгольским колдуном при помощи магического камня яда.

Предупрежденные солдаты Ильяса оделись в непромокаемые плащи и вырыли укрытия в своем лагере, а мавераннахрцы промокли до костей и всю ночь не могли сомкнуть глаз. Утром они были измученные, усталые и промокшие, а от дождя тетива луков ослабла.

Схватка, вошедшая в историю под названием «грязевая битва», произошла между Чиназом и Ташкентом. В момент сражения начался сильный ливень. Образовалась липкая, скользкая грязь, лошади теряли устойчивость и падали. Темур и Хусейн проиграли сражение. Историки темуридов возлагали вину на Хусейна, и это стало причиной первой серьезной стычки между ним и Темуром.

Они покинули поле боя с остатками войска, и ушли сначала в сторону Самарканда, а потом, признав дальнейшее сопротивление бессмысленным, направились к Амударье, которую перешли, скрывшись в Балхской области.

Такое поведение обоих правителей открывало врагу свободную дорогу на Самарканд. Самарканд в то время не имел ни укрепленных стен, ни цитаделей, где можно было бы укрепиться на случай осады города. Более того, Хусейн не оставил в нем ни гарнизонов, ни военачальников. Таким образом, население древнего города было оставлено на произвол судьбы, на волю победителя – Ильясходжи. К счастью для Самарканда и его многочисленных жителей, в городе в это время находилась значительная группа сарбадаров. Сарбадар значит висельник. Лучше погибнуть на виселице, говорили сарбадары, чем гнуть спину перед монголами. Среди сарбадаров имелись левые группировки, которые мечтали об улучшении положения народа. В ту эпоху сарбадарство широко было распространено в северо-восточном Иране, главным образом, Хорасане и в 1365 г. охватило Самарканд. Это было весьма прогрессивное течение, ставившее своей основной задачей освобождение родной страны от монгольского ига. Сарбадарство широко поддерживалось демократически настроенными жителями городов, прежде всего, ремесленниками и учащейся молодежью, лавочниками, за пределами городов – крестьянством и средними землевладельцами.

Только феодальная аристократия, высшее мусульманское духовенство да крупное купечество были довольны монгольскими порядками и враждебно относились к сарбадарской пропаганде. Однако и в сфере феодальной аристократии, особенно среди патриотически настроенной молодежи, были и сочувствовавшие сарбадарам.

Когда весть о приближении тюрко-монголов Ильяс-ходжи дошла до жителей Самарканда, начались большие волнения. Сарбадары призывали народ оказать сопротивление тюрко-монгольскому войску. Среди самаркандских сарбадаров особенно выделились Мавлан-заде Самарканди – учащийся самаркандского медресе, Абу Бакр Калави, согласно Шами – трепальщик хлопка, а у других авторов – староста квартала трепальщиков хлопка, и Хордак Бухари – хороший стрелок из лука. Когда в соборной мечети собралось около 10 тыс. человек из знати и простого народа, Мавлан-заде, опоясанный мечом, выступил с горячей речью. Он говорил о том, что правитель, взимавший незаконную подушную подать под видом пошлин и хараджа, в часы опасности бросил население города на произвол судьбы, что жители города не спасутся, если дадут за себя даже самый большой выкуп, что спасение только в сопротивлении и борьбе. Мавлан-заде обратился с вопросом: кто возьмет на себя защиту ислама, но знать безмолвствовала. Тогда Мавлан-заде спросил простой народ, окажут ли они ему содействие, если он примет на себя ответственность. И те поддержали Мавлан-заде.

Получив полномочия народа, сарбадары под руководством Мавлан-заде и Абу Бакра, который имел большие связи в среде самаркандских ремесленников, начали энергичную подготовку к обороне родного города. Задача была очень трудной: Мавлан-заде составил списки годных к военной службе людей и привлек к работам по укреплению города самые широкие слои населения. Сарбадары использовали узкие улицы города для возведения на них баррикад. Свободной была оставлена, по-видимому, только главная улица города. В наиболее важных и выгодных для обороны пунктах были расставлены лучники. Все было рассчитано на то, чтобы впустить конных тюрко-монголов в свободный проход, а с флангов, со стороны забаррикадированных узких улиц, нанести им тяжелый удар. Тюрко-монголы не подозревали, что их ожидает в Самарканде, и предполагали легко овладеть городом. Однако они ошиблись: когда передовые отряды прошли засаду, Мавлан-заде дал сигнал, и на врага посыпались стрелы, камни и палки.

Тюрко-монголы не смогли взять город и окружили его тесным кольцом. Осажденные начали испытывать голод, и тут чудо спасло Самарканд: страшная эпидемия уничтожила всех лошадей армии противника. Тюрко-монголы спешно сняли осаду, потеряв, по одним данным, тысячу, а по другим – две тысячи человек.

Это был конец Ильяс-ходжи. Он хотел уйти в Моголистан, но на границе его убил эмир Камар ад-Дин, предводитель клана дуглатов, и захватил власть.

Весть о победе сарбадаров над Ильяс-ходжой дошла до эмира Хусейна и Темура. Зиму последний проводил в Кеше, а Хусейн – на берегу Амударьи. Весной они сошлись и направились к Самарканду. Остановились они у самого города, в местности Канигиль. Они дали знать сарбадарам, что одобряют их поведение и хотят их видеть. Сарбадары поверили «добрым» намерениям эмиров, и действительно, на приеме им были оказаны знаки внимания. Однако, когда на следующий день они вновь появились в ставке Хусейна и Темура, их вероломно схватили, связали и казнили всех, за исключением Мавлан-заде, которого своим заступничеством перед Хусейном спас Темур. Что в этой ситуации руководило Темуром? По-видимому, между Хусейном и Темуром существовало разногласие по вопросу о сарбадарах. Есть основания полагать, что Темур имел с некоторыми из них старые связи, особенно с сарбадарами из знатной среды.

Покончив с сарбадарами, особенно с таким выдающимся из них, как Абу Бакр, Хусейн и Темур вновь подчинили себе Самарканд. Произошло это в конце весны 1366 г. Совместное пребывание в лагере Конигиль было в известной мере испытанием дружбы Хусейна и Темура. Между обоими эмирами усугубились недоразумения, которые трудно было преодолеть.

Темур предпринял неожиданную кампанию против авторитарных устремлений своего шурина. Тот добивался признания его в качестве фактического правителя Мавераннахра, напоминая о своем родстве с Казганом. Опираясь на чисто номинальную власть хана, недавно избранного в Самарканде, Хусейн решил наложить налог на эмиров для создания государственной казны, причем особо большие налоги налагались на эмиров и военачальников, близких Темуру. Тем самым он хотел одновременно унизить оппозицию.

Это была грубая ошибка с его стороны, так как эмиры, потерявшие большую часть состояния во время «грязевой битвы», обеднели и вынуждены были обратиться за помощью к вождю барласов, которому пришлось опустошить свои сундуки, чтобы помочь им. Он даже отдал драгоценности своей жены, сестры Хусейна.

Теперь стало ясно для всех, что эмир Хусейн – жадный тиран, а Темур – щедрый и надежный господин. Впрочем, от последнего именно таких действий и ждали. Этим актом щедрости он приобрел в среде своих военных помощников большую популярность. Хусейн же, напротив, нажил немало недругов среди влиятельных людей. Уже в лагере под Самаркандом оба понимали, что каждый из них является помехой другому. Расхождения между ними с каждым годом усиливались, и волей-неволей оба эмира втягивали в круг своих единомышленников мавераннахрских владетелей. Феодальная анархия в стране не могла продолжаться бесконечно. Наряду с феодальными сепаратистскими силами, в самом обществе того времени накапливались силы, заинтересованные в феодальном объединении, в сложении прочной государственности. Объединения хотели купцы, ремесленники и мусульманское духовенство, а также земледельческое население. Хотя между Темуром и Хусейном не было столь резких противоречий, какие в свое время имелись между Кебекханом и чагатайскими кочевыми беками, однако Темур лучше, чем Хусейн, понимал требования настоящего периода и, не теряя времени, подготавливал в среде духовенства и городского населения сочувствующие ему группы.

Этот тандем с самого начала был обречен. Хусейн был могущественнее: кроме Мавераннахра, у него было собственное царство в Афганистане с городами Балх, Кундуз, Хулм и Кабул. Темур же прочно держал власть в своих землях – Кеше и Карши, на самых подступах к Самарканду, и был более сильной и яркой личностью.

Смерть жены Темура еще больше разделила их. Сначала Хусейн выдворил Темура из Карши. Затем Темур силой вернул себе этот город и, кроме того, захватил Бухару. В ответ Хусейн с большой армией вышел из своей резиденции в Сал-и Сарае, к северу от Кундуза, чтобы снова захватить Мавераннахр. Он отобрал Бухару и Самарканд, а Темур ретировался в Хорасан. Однако воинская отвага Темура была вне всяких сомнений: он мог сражаться рядом с солдатами, когда это было необходимо, но в политическом смысле проявлял осторожность, коварство и умел выжидать удобного момента. Темур не погнушался заключить договор с илийскими тюрко-монголами и тем самым спровоцировать их на вторжение, которое предполагалось на следующую весну. Таким образом, очистив Мавераннахр от чагатайских тюрко-монголов Или, он был готов отобрать страну у Хусейна с их же помощью. Здесь следует отметить, что Темур не осуществил этот план, потому как, опасаясь нового тюрко-монгольского нашествия, Хусейн предложил Темуру мир, ссылаясь на мусульманскую веру, которая связывала их друг с другом, на необходимость объединиться, дабы не допустить, чтобы полуязычники Или и Юлдуза разграбили священные земли Мавераннахра.

Темур того и добивался. Он сделал вид, будто его глубоко тронули слова соперника, и даже сказал, что давно мечтает действовать сообща во благо родины. Мир был восстановлен, так же, как и статус кво: он вернул свою область Кеш.

Этот случай представляет собой яркий образчик восточной хитрости. Внешне Темур исправно играл роль союзника Хусейна: он помог ему подавить мятеж в крепости Кабула, затем усмирить воинственных горцев Бадахшана. Но теперь в его помощи сквозила настороженность, принуждение и даже угроза. Хусейн понимал, что Мавераннахр будет находиться в руках соперника, поэтому все больше замыкался в Афганистане; он спешно отстроил заново крепость Балх, что весьма не понравилось Темуру.

«Когда Бог чего-то хочет, – говорится в „Зафарнаме“, – он представляет причины, на основании которых можно исполнить Божий замысел. Темуру и его потомкам он предназначил азиатскую империю, предвидя мягкость его правления, которое в конечном счете сделало его подданных счастливыми». Такой высокопарный тон в этой ситуации вполне уместен. Шараф ад-Дин морализирует на тему жадности Хусейна, его упрямства, которое отдаляло от него других феодальных правителей, его неразумного, с точки зрения политики, поведения. В стране распускались слухи, представляющие Хусейна, естественно, в негативном свете и обвиняющего его в заговоре против Темура. Однако сам Темур без предупреждения, неожиданно напал на Хусейна. Он вышел из Кеша, переправился через Амударью недалеко от Термеза и вторгся в Бактрию – владение соперника. Застигнутый врасплох, гарнизон Кундуза сдался, затем сдался правитель Бадахшана, а Темур неожиданно появился под Балхом и осадил его. Находившийся в городе Хусейн оказался в ловушке, без надежды на спасение, посему он вынужден был капитулировать.

Итак, Темур и Хусейн отвоевали у врагов добрую часть Мавераннахра. Но их отношения к тому времени были исчерпаны. И мы предполагаем, почему. Вклад Хусейна в их союз был более значителен: его войска – могущественнее, казна – богаче, и он сам занимал более высокое положение. Напротив, авторитет Темура среди воинов, его отвага и воинский талант намного превосходили личные качества Хусейна. И тот оказался побежденным. Согласно хроникам, Темур хотел сохранить ему жизнь, но его сподвижники убили Хусейна. Скорее всего, Хусейн не питал особых иллюзий относительно своей участи: после поражения он пытался скрыться в развалинах и стал жертвой предательства. Однако есть основания полагать, что Темур не хотел отдавать приказ о казни противника. Он сказал: «Предоставь того, кто оскорбил тебя, Времени и Судьбе: они отмстят лучше, чем ты сможешь сделать это сам».

Как только стало известно о смерти Хусейна, все знатные люди Мавераннахра поспешили в Балх, чтобы засвидетельствовать почтение победителю. Темур объявил им о своем желании стать властителем Мавераннахра в соответствии с обычаем, установленным Чингисханом.

10 апреля 1370 г. Темур занял место на квадратном куске из белого войлока, надел на голову золотую корону и подпоясался царским поясом. Присутствующие девятикратно преклонили колени, вручили почетный кубок, затем осыпали его золотыми монетами и драгоценными каменьями. По окончании церемонии новый властелин объявил подданным, что титул его будет не хан, а Великий эмир и что религия, которой он верен, – ислам. В это время ему исполнилось 34 года.

Темур начал с того, что распорядился вернуть в казну деньги и драгоценности, отобранные покойным Хусейном, затем приказал казнить часть жителей Балха, которые поддерживали его соперника. Этим жестоким актом Великий эмир не имел в виду мщение: он установил власть, основанную на терроре, который должен был предостеречь население от следования примеру тех, кто проявил сочувствие его противникам. Постепенное расширение империи и одновременно резкое увеличение численности подданных вынуждали его и в дальнейшем вести жесткую политику по отношению к своему народу, поскольку мятежи, как правило, начинались в то время, когда он находился в походе.

Вначале Темур пожелал сделать своей столицей Кеш, но удаленное положение города, труднодоступность, особенно в зимнее время, и невозможность расширения его границ заставили Темура отказаться от своего первоначального замысла.

Он отправился в Самарканд, который больше подходил для столицы благодаря своему богатому прошлому и географическому положению. Просторный, богатый и удачно расположенный Самарканд пользовался тысячелетним приоритетом, о котором не забывали ни тюрки, ни иранцы. Помнили и о расцвете греко-римской цивилизации с ее восхитительной культурой, сформировавшейся в результате симбиоза греческого и согдийского гениев и развившейся в рамках Кушанского государства, которое уничтожили иранские сасаниды. Тюрки или родственные им народы (известные как эфталиты) пришли туда в 420 г. Согдийский язык иранских корней в ту пору имел статус межнационального языка всей Центральной Азии, а Шелковый путь сделал Самарканд одним из главных перевалочных пунктов. Виноград, золотая и серебряная посуда, льняные ткани, ароматические масла, изделия городских ремесленников, а также танцовщицы были хорошо известны и пользовались спросом даже в Китае. С появлением здесь арабов пришел и ислам. Самарканд стал для них, как и для их предшественников, воротами Востока. Именно в эту эпоху впервые была изготовлена бумага, заменившая собой папирусы и пергамент.

Самарканд был сверх всего прочего чем-то вроде святилища, местом почти священным. Задолго до Александра Македонского, там жил Афрасиаб, которого воспел в «Шах-наме» Фирдоуси и коего тюрки впоследствии сделали одним из главных своих героев. По прошествии некоторого времени там преставился двоюродный брат Пророка Мухаммеда Аббас.

Объединение Мавераннахра

В 1370 г. Темур из Кеша переехал в столицу своей империи Самарканд, где прежде всего начал строить крепкие стены, цитадель и дворец. Хорошо укрепленный Самарканд был необходим Темуру как надежный оплот против возможных выступлений его врагов, противников объединения Мавераннахра.

Первым его шагом был созыв всех знатных людей страны на курултай, или «великое собрание», на просторную равнину, окружавшую город. Это было предпринято в знак уважения обычаев монгольских властителей, которые таким образом производили смотр своих вассалов перед военными походами. Почти все эмиры откликнулись на приглашение и получили за это вознаграждение, а отсутствовавшие были объявлены бунтовщиками.

Темур хорошо понимал, что стране необходима твердая власть, которая могла бы прибрать к рукам непокорных и беспокойных владетелей, особенно кочевых – тюрко-монгольских эмиров среди джалаиров, барласов, сульдусов и др. В этом стремлении его активно поддерживали жители городов и крестьянство, а также представители влиятельного мусульманского духовенства. Вместе с тем Темур проникался настроением большинства владетелей Мавераннахра. Свою среду он знал очень хорошо, поэтому не только учитывал, как крепко сидит у мавераннахрских владетелей желание провести удачный поход и сорвать большую добычу, но и сам имел к этому вкус. Большой государственный ум сочетался у Темура с привычками феодала-владетеля, который не упустит случая захватить у соседа добро, если для этого есть у него достаточная сила.

Поэтому Темуру оказалось труднее удержать власть в улусе, чем взять ее. Он скоро почувствовал, что опасность угрожает как со стороны тех, кто помог ему прийти к власти, так и со стороны тех, кого он покорил силой.

План Темура превратить Мавереннахр в основу паназиатской империи с самого начала натолкнулся на препятствия, казавшиеся непреодолимыми.

Пропасть, разделявшая жителей городов, приобщившихся к персидской культуре, и грубых полукочевников, существовала всегда. Первые боялись и презирали жестоких и суровых всадников, которые разговаривали на вульгарном тюркском языке, последние с высокомерием относились к «изнеженным» горожанам, которые пользовались изысканным языком, понятным лишь немногим. Эта ситуация отразилась в иронической пословице: «Даже тюркская собака, входя в город, должна лаять по-персидски». Принадлежность к разным этническим группам и верованиям разделяла население.

Чтобы выглядеть безусловным и мудрым правителем в глазах всех жителей, Темур должен был, прежде всего, примирить обе группы, составлявшие большинство населения страны.

С одной стороны, это были мусульмане, жившие в городах и служившие в армии, а с другой – тюрки и монголы, сохранившие верность монгольским обычаям и верованиям и составлявшие многочисленные кланы, участие которых было необходимо для формирования армии и защиты границ государства.

Чтобы успокоить мусульман, Темур, отдавая дань уважения членам семьи Пророка, «садатам», взял под защиту улемов и дервишей, часто советуясь с ними, подавая пример набожности, строя мечети, медресе и приюты для бедных. Он даже приказал построить деревянную разборную мечеть, чтобы возить ее с собой во время походов. Наконец, он объявил, что мусульмане будут жить по законам шариата.

Для тех, кто тосковал по монгольским временам, он оставил в армии Ясу, сборник правил, составленный Чингисханом. Темур не принуждал приверженцев Тенгри к переходу в ислам и не притеснял шаманов. Сам он публично принял некоторые монгольские обычаи, которые практиковали ханы: почтительное отношение к вассалам, коленопреклонение в момент подачи хану кумыса – как знак поклонения Тенгри, поскольку только суверен находился на вершине горы и мог благодарить Синее Небо за победы.

Он посадил на трон принца, потомка Чингисхана – Суюргатмыша, объявив, что сам он – всего лишь его генерал. В действительности же этот хан во всем подчинялся ему, Темуру, сопровождая его в походах, и не имел никакой власти, кроме командования элитным отрядом. С такими разными людьми Темур создавал ядро непобедимой армии, с которой он завоюет полмира.

По мере укрепления власти Темура сила применялась все чаще, и все больше случалось казней. Очень немногие племенные эмиры были казнены или отстранены от правления до тех пор, пока они не восставали открыто и неоднократно. Когда Темур приказывал казнить кого-нибудь, он следовал практике прежних властителей и отдавал обвиняемого в руки того, кому тот навредил. Жестокость проявлялась по соображениям безопасности и по возможности обращалась во благо подданных. Если Темур был мягок к вождям племен, еще мягче он вел себя по отношению к племенам. Из многих племен, которые сопротивлялись ему, ни одно не было уничтожено, и только над одним был поставлен эмир, совершенно чуждый этому племени.

Первыми предали Темура бывшие союзники его противника. Среди них самым активным был Муса Тайчиут, который, в сущности, дезертировал еще до решающей битвы Темура с Хусейном. Его хотели схватить, но он бежал сначала на север, затем, узнав, что там небезопасно, – в Шабуркан к Зинде Хашаму Аларди. Когда Темур созвал эмиров улуса на курултай, Зинда Хашам и Муса не приехали туда. Затем они выступили более решительно. Они поднялись и убили двух арлатских эмиров, которые были настроены враждебно к Хусейну и намеревались поздравить Темура с победой. Тогда Темур обратился к родственнику Зинды Хашама, Олджейту Аларди, чтобы тот призвал его к порядку. Олджейт оказался неспособен сделать соответствующие внушения Зинде Хашаму. Темур, не желая вмешиваться во внутренние дела племени, послал к Зинде Хашаму сына Олджейта, Хаджи Юсуфа, но тот пленил его. Тогда Темур, не стерпев оскорбления, собрал войско и пошел на Шабуркан. Зинда Хашам капитулировал, предал Мусу и отдал Темуру в заложники своего младшего брата. Темур не мог позволить себе сурово обойтись с двумя такими влиятельными эмирами, как Муса и Зинда Хашам, поэтому он вынужден был простить обоих и вернуть им власть.