Текст книги "Империя тюрков. Великая цивилизация"

Трудно увязываются с нашими представлениями о кочевой рати как о сборище иррегулярных банд тот строжайший порядок и даже внешний лоск, которые господствовали в армии Чингисхана.

В армии имелись хирурги из китайцев. Тюрко-монголы, когда выступали на войну, надевали шелковое белье (китайская чесуча), ввиду его свойства не пробиваться стрелой, а втягиваться в рану вместе с наконечником, задерживая его проникновение. Благодаря этому свойству шелка стрела извлекалась из тела вместе с шелковой тканью. Так просто и легко совершали монголы операции по извлечению из раны стрел.

В статьях Ясы содержались строжайшие требования в отношении постоянной боевой готовности армии, четкости в исполнении приказаний.

Папский посланник при монгольском дворе Плано Карпини отмечал, что «…их победы зависят исключительно от их превосходной тактики, которая рекомендуется европейцам как образец, достойный подражания. Нашими армиями следовало бы управлять по образцу татар (тюрко-монголов) на основании столь же суровых военный законов».

Военное искусство в высших своих достижениях в ХIII в. было на стороне тюрко-монголов, поэтому в их победоносном шествии по Азии и Европе ни один народ не сумел остановить их, противостоять им.

Новорожденная империя возникла из-за войн и только для войн, поводов для коих было предостаточно.

Внешняя экспансия. Завоевание Чингисханом Северного Китая

После достижения Чингисханом установления власти в степи под своим началом, его политика постепенно переключилась на организацию и проведение военных компаний. Соединение интересов по расширению кочевых ресурсов (пастбищ) и по получению военной добычи в ходе грабежа оседлых народов с потребностями внутренней политики в итоге породило для державы Чингисхана стимулы к внешней экспансии. Но все это было бы не столь важным, если бы в руках Чингисхана не имелось средства для исполнения данных стремлений – его государства с его аппаратом, имевшим в своей основе мощные военные силы.

Объединив тюрко-монгольские и прочие народности, населявшие плоскогорье Центральной Азии, в единое государство – Монголию, Чингисхан обратил свои взоры на восток: богатый, цивилизованный Китай всегда представлял для кочевников лакомый кусок.

Земли собственно Китая делились на два государства – Северное Цзинь («Золотое царство») и Южное Сун. Первым государством правила чужеземная династия завоевателей Чжурчжэней, вторым – национальная династия.

Естественно, начальным объектом действий Чингисхана являлся ближайший сосед – Цзиньская держава, с которой у него, как наследника монгольских ханов XI и XII вв., были давние счеты: цзиньский император своей коварной политикой разрушил еще при ханах Кабуле и Кутуле государство монголов – один из монгольских ханов был предан мучительной смерти, поэтому в сердцах монголов таилась жажда мести.

Однако Чингисхан понимал, что к войне с Китаем необходимо тщательно и всесторонне готовиться. Напомним, что первым шагом в этом направлении было слияние кочевых племен Центральной Азии в одну державу с прочной военной и гражданской организацией. Кроме того, в период накапливания сил Чингисхан не отказывался от признания себя данником цзиньского императора.

Цзиньская империя была мощным противником: она имела армию во много раз численно превосходящую те силы, которые мог выставить Чингисхан; армию, хорошо вышколенную и великолепно оснащенную технически; армию, опирающуюся на десятки крепких городов и предводимую профессиональными, образованными военачальниками.

Начиная войну с таким противником, Чингисхану необходимо было обеспечить свой тыл в широком понимании этого слова. С этой целью Чингисхан предпринял ряд военных действий, которые послужили подготовкой к китайскому походу.

Главной операцией во «второстепенных» кампаниях явился поход в Тангутское государство (Западное Ся, или Си-Ся), занимавшее обширные земли в верхнем и среднем течении Хуанхэ, приобщившееся к китайской культуре, разбогатевшее и прочно организованное.

Западное Ся – государство тангутов, создано в конце Х в. на территории современной китайской провинции Ганьсу и части провинции Шэньси. В 20-х гг. XI в. Си-Ся превратилось в процветающую державу. Его правитель Юань-Хао принял в 1038 г. титул императора. Китайская империя Сун с 1043 г. выплачивала тангутам значительную дань.

В 1207 г. тюрко-монгольская армия произвела набег на Западное Ся, но когда оказалось, что этого мало для полного подчинения, на него повторился в 1209 г. поход, но более масштабный.

Война с Си-Ся была первым столкновением монголов с оседлым и цивилизованным народом. Таким образом Чингисхан проверял мощь своей армии на относительно слабом из трех государств, расположенных на земле Древнего Китая. Кроме того, став властителем земель Си-Ся, он мог контролировать путь из Китая в Туркестан. Одновременно его войска окружали с запада Цзиньское царство со столицей в нынешнем Пекине – традиционного противника монголов. Однако если монголы были способны уничтожать врага в чистом поле, взятие крепостей было для них делом новым. Это стало очевидным во время экспедиций против Си-Ся, когда Чингисхан несколько раз (1205–1207 гг., 1209 г.) разорял страну, но так и не смог уничтожить тангутские столицы Нин-Хья и Ланьчжоу. Тем не менее то была хорошая школа перед походом на Китай.

Царь Ся Ли-Нань-Цьянь (1206–1211 гг.) на какое-то время сохранил свой трон, признав себя данником, но в 1209 г. Чингисхан вернулся и осадил Нин-Хья, пытаясь взять его, изменив русло реки Хуанхэ. Но такие работы оказались не под силу тюрко-монголам, и наводнение произошло не в нужном направлении. Царь Ли-Нань-Цьянь, однако, сумел заполучить мир, отдав Чингисхану в жены одну из своих дочерей (1209 г.).

Когда Си-Ся стало его вассалом, Чингисхан приступил к захвату чжурчжэньской империи Цзинь. Это государство включало в себя Маньчжурию и Северный Китай, главной столицей был Пекин, второстепенными столицами – Датун в Хэбэе, Лоян, Татон в Шаньси и Кайфын в Хэнане.

Напомним, что еще в молодые годы Чингисхан вместе с кераитами воевал на стороне пекинского двора против татар. Таким образом, формально он был союзником-вассалом Цзиней, которые платили за его услуги наемника и даже наградили его, правда скромным китайским титулом. Но цзиньский царь Ма-Та-Ку (1189–1208 гг.), который мог напомнить ему о его вассальном положении, тем временем умер. Чингисхан воспользовался этим случаем и, когда на трон взошел новый царь Вэй (1209–1213 гг.), разорвал с ним отношения. Цзиньский посланник потребовал, чтобы Чингисхан на коленях испросил аудиенции у своего господина, в ответ же тот возмутился: «Неужели такой недоумок, как Вэй, достоин трона и разве должен я унижаться перед ним?» Действительно, Вэй был посредственной, непопулярной личностью, игрушкой в руках собственных генералов. Чингисхан знал, что имеет перед собой слабого, недостойного противника, поэтому вел себя соответственно.

Весной 1211 г. монгольская рать выступила в поход со своего сборного пункта у реки Керулен. До Великой Китайской стены ей предстояло пройти путь длиною около 800 км, в основном пролегающий через восточную часть пустыни Гоби, которая, впрочем, в это время года была не лишена воды и подножного корма. В качестве провианта за армией гнались многочисленные стада.

Северные подходы к Великой стене со стороны Монголии, в северной части провинции Шаньси, охраняли тюрки-федераты, онгуты, исповедовавшие несторианское христианство. Мы знаем, что в период междоусобных войн в Монголии онгутский вождь Алакуч-тегин в 1204 г. перешел на сторону Чингисхана. Союз с домом Алакуча мог значительно облегчить войну против Цзиней, открывая ему границы. За это Чингисхану пришлось отдать одну из своих дочерей, Алагай-беки, сыну Алакуча. Кстати, после смерти мужа энергичная Алагай-беки управляла племенем.

Чингисхан превратил войну тюрко-монголов против цзиней в войну национальную и даже придал ей в глазах соплеменников религиозный характер. Перед походом он обратился к Тенгри, вспомнив, как чжурчжэни распяли когда-то монгольских ханов на деревянных ослах: «О, Вечное Небо! Я не настолько силен, чтобы отомстить за кровь моих родичей, которых Цзини предали позорной смерти! Протяни мне свою руку помощи!» Одновременно Чингисхан выставлял себя в качество мстителя за бывших властителей Пекина, сброшенных с трона Цзинями.

Напомним, что кидане кочевали на территории современной Монголии и части Китая. В Х в. кидани образовали государство Ляо, уничтоженное в 1125 г. чжурчжэнями, племенами, родственными тунгусам и заселявшими Восточную Маньчжурию, где было создано в XII в. государство Цзинь (1115–1234 гг.), включавшее северные и северо-восточные районы Китая.

Часть киданей ушла в Центральную Азию. Здесь в районе оз. Иссык-Куль возникло Западное Ляо, или государство Каракитаев, которым правили гурханы.

Кидани с радостью примкнули к Чингисхану. Один из их принцев, Елюй Лико, представитель древнего царского клана Елюй, поднял восстание в стране киданей Ляо в 1212 г. Известно, что кидани говорили на монгольском языке. Они были солидарны с Чингисханом в борьбе против чжурчжэней Пекина. Елюй Лико дал клятву верности Чингисхану, и тот послал ему войско под командованием нойона Джэбэ. В январе 1213 г. Джэбэ помог Лико отвоевать Лоян у цзиней и укрепиться на старой земле своих предков под именем «царь Ляо», хотя под монгольским протекторатом. До самой смерти (1220 г.) этот потомок старых киданьских царей оставался самым верным вассалом монгольского императора. Таким образом, граница Цзиней оказалась открытой и на северо-востоке и на северо-западе – со стороны киданей и со стороны онгутов.

Война Чингисхана против Цзиней началась в 1211 г. и продолжалась, с короткими перемириями, до самой его смерти (1227 г.), и войну завершил его преемник в 1234 г.

В положении Чингисхана в китайском походе усматривается сходство с положением Ганнибала в Италии. Такую аналогию можно действительно видеть в том, что обоим полководцам приходилось действовать вдали от источников своего пополнения в богатой ресурсами неприятельской стране, против превосходных сил, которые могли быстро пополнять свои потери и были предводимы мастерами своего дела, так как военное искусство Цзиней стояло, как и в Риме в эпоху Пунических войн, на большой высоте.

Обстановка обязывала Чингисхана к осторожности: понесенное в Китае поражение могло развязать руки западным и южным врагам Монгольской империи. Даже решительный успех надо было стараться одержать с возможно малой потерей в людях и лошадях. Огромным плюсом монгольской армии являлась ее отличная осведомленность о неприятельской армии и о стране, достигнутая благодаря предварительной разведке.

Кавалерия, мобилизованная Чингисханом, объединяла немногим более 100 тыс. человек. Хан лично взял на себя командование центром. Вместе с Джэбэ, Субэтэем и принцами Толуем и Казаром Мухали возглавил левое крыло. Чагатай, Угэдей, Богурчи также возглавляли поход.

Поначалу Чингисхан чуть было не отчаялся: города в Северном Китае были мощно укреплены, практиковать же осады ему до сих пор не приходилось. Тюрко-монголы воевали в Китае так же, как в своих степях, посредством повторяющихся набегов, после которых уходили, забрав добычу, а цзини тем временем снова занимали разоренные города, поднимали их из руин, заделывали бреши в стенах. Иногда китайским генералам приходилось по два-три раза отвоевывать одни и те же районы. И еще: монголы привыкли расправляться с покоренными народами в своих степях посредством либо массового истребления, либо массовой депортации, либо путем массового призыва под свое белое знамя. В странах оседлых народов, особенно в этом китайском «муравейнике», не было смысла прибегать к истреблению, так как всегда оставалось достаточное количество жителей, будто мертвые оживали. К этому надо добавить, что цзини сделались оседлыми всего лишь столетие назад и сохранили в своих жилах сильную тунгусскую кровь, так что монголам, осаждавшим города, приходилось иметь дело не только с мастерством китайских инженеров, но и с мужеством тунгусских воинов. Впрочем, постепенно армия Чингисхана адаптировалась, и они стали брать один город за другим.

В первом же крупном сражении после перехода Великой стены Джэбэ нанес цзиньцам, разбросавшим свои силы, тяжелое поражение, зайдя им в тыл. В этом бою оказалось, что монголы с местностью знакомы гораздо лучше своего противника. Тем временем старшие царевичи, получившие от отца приказ овладеть округами и городами, лежащими на севере провинции Шаньси, в большой излучине Хуанхэ, с успехом выполнили его. После еще одной победы, одержанной в поле, главные силы монгольской армии подступили к столице Цзиньского государства – Пекину, в котором пребывал двор.

Таким образом, с поразительной быстротой, в течение нескольких месяцев, было сломлено сопротивление цзиньской полевой армии и захвачена обширная территория с десятком укрепленных городов. Успех этот вызывает тем большее удивление, что противник нападением Чингисхана вовсе не был захвачен врасплох. Осведомленные о намерениях монгольского хана, цзиньцы к весне 1211 г. успели приготовиться к отпору. Тем не менее несколько месяцев спустя вся надежда их покоилась только на неприступности стен Пекина.

В самом деле, Чингисхан не рассчитывал одолеть эту твердыню своими довольно примитивными орудиями, к тому же, чтобы идти на штурм, он не имел информации об упаднических настроениях ее защитников, поэтому осенью 1211 г. он отводит свою армию за Великую стену.

В следующем, 1212 г. он снова подступает с главными силами к столице, справедливо рассматривая ее как приманку для полевых армий неприятеля, которые он, при таком раскладе, планировал бить по частям. Расчет этот оправдался, и цзиньские армии понесли от Чингисхана новые поражения. Через несколько месяцев в его руках оказались почти все земли, лежащие к северу от нижнего течения Хуанхэ.

В одном из боевых столкновений под стенами Пекина осенью 1212 г. Чингисхан был ранен. Армия сняла блокаду столицы и снова отошла за Великую стену. Такие перерывы в военных кампаниях были совершенно неизбежны для проведения ремонта техники и восстановления изнуренного конного состава армии. Определенную роль в этом отношении играли и политические соображения – держать в страхе соседей государства.

В 1212 г. на юге Маньчжурии большого успеха добился Джэбэ, один из лучших военачальников Чингисхана: благодаря хитрости он взял Лоян, между тем как сам Чингисхан не смог сломить сопротивление Татона в Шаньси.

В 1213 г. Чингисхан завладел Сихуа и разделил армию на три корпуса. Первый, под командованием Джучи, Чагатая и Угэдея, вошел в центральные районы Шаньси и овладел городами Тайюань и Пинъян, хотя скоро оставил их и ушел с добычей на север. Во главе центральной армии Чингисхан вместе с младшим сыном Толуем спустился к Хэбэю и взял Хо-Кьень-Фу, затем дошел до Шаньдуна, где взял город Цзинань. Непокоренными, помимо Пекина, остались несколько крепостей, в том числе Чентин и Тамин в Хэбэе. Монголы дошли до южной границы Шаньдуна. Наконец, Казар, брат Чингисхана, и самый младший брат, Тэмучэй, повели третий корпус в Юбэйпин и Ляоси.

После этой комплексной экспедиции Чингисхан перегруппировал свои силы, перед тем как вновь начать блокаду Пекина (1214 г.), где незадолго до того случилась драма в Цзиньском дворе. Царя Вэя убил один из его офицеров и посадил на трон племянника погибшего – Ву-Ту-Пу. К сожалению, новый царь (1213–1223 гг.) оказался еще более посредственной личностью, чем его предшественник.

В течение кампании 1214 г. армии Чингисхана пришлось встретиться с новым, страшным врагом – моровой язвой, которая стала косить ее ряды. Император предложил Чингисхану перемирие на условии уплаты ему богатого выкупа и отдачи ему в жены принцессы императорского дома. На это последовало согласие, и, по выполнении условий перемирия, монгольская рать, нагруженная несметными богатствами, потянулась в родные края.

Одной из причин проявленного в данном случае миролюбия Чингисхана было полученное им сведение, что непримиримый враг его, Кучлук, завладел Каракитайской империей, в которой он нашел приют после своего бегства. Одним словом, Чингисхан с полным основанием усмотрел угрозу для безопасности своей империи со стороны ее юго-западной границы.

Однако на полпути домой Чингисхану передали донесение, где говорилось о том, что оставшиеся в покоренных областях монгольские гарнизоны уничтожаются с повеления Цзиней. С целью восстановления порядка Чингисхан направляет несколько мобильных отрядов, – один на юг, остальные – на север.

На севере Субэтэй не только восстанавливает прежнее положение, но, продолжая свое победоносное наступление, «мимоходом» завоевывает Корею. Мухали и царь Ляо бьют неприятеля и подступают к Пекину, где недавний энтузиазм войск и населения сменяются полнейшей деморализацией. Эта сильнейшая крепость, которую в течение трех кампаний не решился атаковать открытой силой сам верховный вождь тюрко-монголов, и теперь еще обороняемая многочисленным гарнизоном, сдается под угрозой штурма Мухали. Это произошло летом 1215 г. Тюрко-монголы взяли город, истребили жителей, разграбили дома и подожгли их. Уничтожение продолжалось целый месяц. Кочевники не знали, что им делать с таким большим городом, и не понимали, как он мог стать оплотом расширения их владычества. Здесь мы встречаемся с одним из самых любопытных фактов, с точки зрения специалистов по географии человечества, – замешательством степняков, когда случай делает их властителями страны с древней городской цивилизацией. Они жгут и убивают, причем не из кровожадности, а потому что оказались в растерянности перед новым для них образом жизни. Надо отметить, что монгольские предводители, во всяком случае те, кто придерживались Ясы, грабили «бескорыстно». Например, генерал Шиги-Кутуку отказался от своей доли цзиньских сокровищ.

Восстановив свою власть в завоеванной части Цзиньской империи, с огромной добычей, взятой в Пекине во время последнего похода, Чингисхан вернулся в Каракорум, оставив Мухали своим наместником в покоренных областях и поручив ему закончить покорение царства Цзинь силами оставленного в его распоряжении небольшого войска.

Теперь Цзиньское царство с новой столицей Кайфын включало в себя только Хэнань и часть Шеньси. В 1216 г. монгольский генерал Самуха-баатур отрезал Шеньси от Хэнаня, захватив крепость Доньгуан, которая контролировала в этом месте долину Хуанхэ, хотя через некоторое время цзини снова отбили ее.

Чингисхан был занят своими делами в Туркестане и мало обращал внимания на войну в Китае, так что цзини воспользовались этим и вернули некоторые провинции, но Пекин оставался в руках монголов.

У Мухали было небольшое войско – 23 тыс. тюрко-монголов и примерно столько же вспомогательных сил из числа местных народов. Тем не менее Мухали добился больших успехов и за семь лет (1217–1223 гг.) снова загнал цзиней на территорию Хэнаня. В 1217 г. он захватил Та-Минг на юге Хэбэя (в 1220 г. монголам пришлось заново штурмовать крепость). В 1218 г. он отобрал у цзиней столицы Шаньси – Тайюань и Пинъян, а в 1220 г. – столицу Шаньдуна Цзинань. К северу от Хуанхэ монголы взяли Чаньду. В 1221 г. Мухали отобрал у цзиней несколько городов в Северном Шеньси, а в 1222 г. в его руках оказалась Чанъань, старая столица Шеньси. В 1223 г. он умер, взяв перед этим важный город Хочан в юго-западной части Шаньси, в излучине Хуанхэ. После его смерти цзини снова отвоевали Хочан. Таким образом, в этой густонаселенной стране велась непрерывная война, которая сводилась к взятию крепостей то одной, то другой стороной. При этом надо отметить, что монголы приспособились к новому театру военных действий и осуществляли массовый набор в свою армию киданей, чжурчжэней и китайских инженеров.

Иванин писал: «Ни многолюдность, ни китайские стены, ни отчаянная оборона крепостей, ни крутые горы – ничто не спасло империю Цзиней от меча монголов. Цзиньцы не потеряли еще воинственности и упорно отстаивали свою независимость более 20 лет».

Следует отметить, что тюрко-монголы Чингисхана, какими они выглядят в исторических текстах и в личных заметках, – это совсем не злодеи: они просто подчиняются Ясе, служившей для них кодексом чести и славы. К сожалению, они отличались от предыдущих орд, в частности от киданей Х в. и даже от чжурчжэней XII в., – по крайней мере, те гораздо меньше разрушали и уничтожали то, что становилось их собственностью, и сразу брали на себя функцию продолжателей прежних династий.

Парадокс в истории чингисидов заключается именно в контрасте между мудростью, умеренностью и своеобразной моралью власти того же Чингисхана, который определял свои поступки и поведение своего окружения принципами самого здравого смысла строгим законом и брутальной реакцией народа, который стремился подчинять противника только всеобщим террором, для которого человеческая жизнь не имела ценности и который, состоящий в основном из кочевников, не имел никакого понятия об образе жизни оседлых народов, о городах, о культуре земледелия, т. е. о том, чего не существовало в его родной степи. Удивление современного историка, в сущности, сродни удивлению Рашид-ад-Дина или составителей «Юань-Ши» перед таким, впрочем, естественным смешением мудрости и воздержанности правителя и его жестокости, порожденной воспитанием, наследственностью и нравами его окружения.

Среди пленников, взятых в Пекине, Чингисхан выделил киданьского принца Елюй Чуцая, который произвел на него впечатление «высоким ростом, красивой бородой, умом и проникновенным голосом». И он сделал его своим советником. Это был удачный выбор, поскольку Елюй Чуцай имел хорошее китайское воспитание и талант государственного деятеля. Именно такой советник был нужен новому властелину Азии. В то время чингисиды были еще неспособны усвоить уроки китайской культуры непосредственно от китайцев. А Елюй Чуцай был китаизированный тюрко-монгол, и он смог приобщить Чингисхана, а затем его преемника Угэдея к основам управления и политики, которые практиковали оседлые цивилизованные народы.

Елюй Чуцай убеждал Чингисхана в необходимости иметь в государственном аппарате профессиональных управленцев и использовать китайский опыт государственности: «Хотя Вы получили Поднебесную, сидя на коне, но нельзя управлять ею, сидя на коне!»

Вторжение в империю Цзинь, подобно взрывной волне, ударило по Китаю с ужасающей силой. Однако этот мощный удар волны, захлестнувшей Китай, дал толчок к робкой эволюции кочевников. Эти люди степей, ставшие на время военными людьми, открыли для себя китайскую цивилизацию. Зрелище густонаселенной страны, столь отличное от безлюдных просторов, к которым они привыкли, картины возделанных полей и кипучей жизни городов не могли не поразить этих людей степей.

Высший командный состав кочевников использовал сотрудничество местных жителей, сообщавших им волей-неволей множество сведений из области географии или техники кустарных промыслов, а также имел дело с переводчиками, от которых они узнавали новые слова, новые понятия. Тюрко-монгольские воины поддерживали постоянную связь с киданями, тюрками и прочими народами – по происхождению кочевниками, но уже на протяжении нескольких поколений изменившими образ жизни под влиянием Китая. С ними были связаны многие представители военной и гражданской власти. Кажется маловероятным, чтобы на монгольских вождей зрелище императорского Китая не произвело никакого впечатления. Китай, бесспорно, привлекал северных кочевников: стремление преодолеть Великую стену, чтобы вырвать у Китая его богатства, – не означало ли это признание превосходства его цивилизации?

Мы не можем однозначно сказать, как кочевники воспринимали эту страну древней культуры – удивила ли она их принцев или нойонов, вызвала ли любопытство у их товарищей по оружию? – об этом нет достоверных сведений. Но отношения, возникшие между двумя людьми, представителями различных культур, стали достоянием истории: это были аристократ Елюй Чуцай и великий завоеватель Чингисхан.

Итак, пятилетние усилия в конце концов привели к тому, что Чингисхан завоевал империю Цзинь вплоть до Великой стены, после чего тремя армиями ударил в самое ее сердце – между Великой стеной и рекой Хуанхэ. Он наголову разгромил цзиньскую армию, огнем и мечом покорил Северный Китай, захватил множество городов, осадил, взял и сжег Пекин. Надо сказать, что киданьское и китайское местное население зачастую оказывало монголам активную поддержку. Цзиньский император вынужден был признать сюзеренитет Чингисхана.

Однако проблема абсолютного покорения Северного Китая не была решена и ко времени смерти Чингисхана (1227 г.). Для покорения же Южного Китая – империи Сун – при жизни Чингисхана военные действия не разворачивались.