Текст книги "Неодолимое желание"

И в конце спрыгнуть со скалы.

Вирджиния вскрикнула. И вскрикнула еще раз, когда рухнула в океан, омывший ее волнами удовольствия. Казалось, они накатывали на нее бесконечно долго, пока наконец не ослабли и Гейб не оторвался от нее.

Она лежала, задыхаясь от восторга.

– Думаю, мы нашли, – гортанным голосом сказал он, целуя ее бедро.

– Я тоже так думаю, – выдохнула она.

Она не знала точно, что она нашла, но ей хотелось находить это снова и снова. И было ясно, что Гейбриел хотел помогать ей искать это. В его взгляде было такое откровенное восхищение. Он лег рядом с ней, подперев голову рукой.

– Это не имело никакого отношения к медальону, – произнес он, проведя пальцем по ее нижней губе.

– Нет, – поцеловала его палец Вирджиния.

– Ты просто хотела увидеть меня в полуобнаженном виде.

– А ты слишком задираешь нос, – обиженно проговорила Вирджиния.

– Но я рад, что ты пришла. – Он снизил голос до шепота. – Иначе мне кажется, мы бы здесь не оказались. И потом, мысль о том, что ты наблюдаешь за мной, сильно взволновала меня.

– Правда?

– Посмотри сама. – Гейбриел поймал руку Вирджинии и положил ее себе на бриджи. – Вместе с тем, чем мы сейчас занимались…

Гейбриел задохнулся, когда ее рука легла на его выступающую плоть. Она потрогала ее, он чертыхнулся в ответ, чем доставил ей огромное удовольствие. Сейчас он уже не казался таким самоуверенным.

– Ты что-то сказал? – переспросила Вирджиния. Теперь настала ее очередь проявить самодовольство.

– Ты – маленькая негодница, которая любит дразнить… О Боже! – Гейбриел прикрыл глаза, со стоном прижимая к себе ее руку. – Да, дорогая, прикоснись ко мне… Вот так… Господи, помоги мне…

– Шарп! – послышался голос с улицы.

С таким же успехом это мог быть голос самого Господа, но только он шел не для того, чтобы спасать кого-то.

– Это Поппи! – в панике отдернула руку Вирджиния. – Нельзя, чтобы он застал нас в таком виде.

Долю секунды Гейбриел смотрел на нее непонимающими глазами.

– Если он найдет тебя здесь со мной, – встряхнула его Вирджиния, – не будет ни свадьбы, ни дуэли, не будет ничего, потому что в твое красивое тело вонзятся вот те вилы.

– Ты считаешь меня красивым? – Гейбриел лениво улыбнулся.

– Гейбриел!

– Ну ладно, ладно. – Он встал и отряхнул прилипшую к волосам и к бриджам солому.

– Шарп! – снова раздался голос генерала, но на этот раз он звучал ближе.

Вирджиния торопливо застегивала платье.

– Нам надо прекратить встречаться там, где нас могут найти, дорогая, – протяжно сказал Гейбриел, набрасывая ей на шею кружево. – Это портит настроение.

Вирджиния сердито посмотрела на него.

Внизу с грохотом распахнулась дверь.

– Лежи здесь, – пробормотал Гейбриел и подошел к вилам, которые всегда стояли на сеновале.

Не прошло и секунды, как в конюшню вошел Поппи. Вирджиния нырнула в солому, молясь, чтобы он ее не заметил. Тут помогло то, что Гейбриел умудрился бросить на нее клок сена, когда поворачивался к краю сеновала.

– Да, генерал, – отозвался он. – Вы что-то хотели?

На короткое время повисла тишина, за время которой Вирджиния пережила сотню смертей, уверенная, что Поппи догадался, что она – наверху.

– Какого черта ты там делаешь?

– Я делаю то, о чем вы меня просили. – Гейб несколько раз вилами отбросил в сторону сено.

– Ты что, не слышал, как я тебя звал?

– Простите, не слышал. Здесь наверху плохо слышно.

– Ладно. Мне нужна твоя помощь. Лорд Дэнвилл только что привел свою кобылу. Говорил, что появится только завтра, и на тебе, появился со своей лошадью, ожидая, что я все брошу и займусь ею. Грумы заняты с Призраком, а больше никого нет. Поэтому давай спускайся. И оденься, черт возьми. Не хочу, чтобы моя внучка увидела тебя в таком виде.

– Уже слишком поздно, – пробормотал себе под нос Гейбриел, проходя мимо Вирджинии, чтобы поставить вилы к стене, потом спустился по лестнице вниз.

Вирджиния затаила дыхание, ожидая, когда они уйдут.

– Что тебе известно об арабских скакунах? – спросил Поппи.

Вирджиния слышала, как Гейбриел ходил по конюшне, вероятно, собирая свою одежду.

– Я слышал, что они могут быть неуравновешенными и импульсивными.

– Только если с ними плохо обращались. По своей природе они спокойные. Роджер, бывало, говорил, что арабский скакун неуравновешен ровно настолько, насколько неуравновешен его владелец, но такое можно сказать о большинстве лошадей.

Разговор продолжался, когда они вышли из конюшни, но Вирджиния лежала еще довольно долго, застыв, когда услышала, что Поппи вспомнил ее брата.

Она-то совершенно о нем забыла. Попав в ловушку своих глупых желаний и сладких слов Гейбриела, она даже не вспомнила о брате.

– Роджер, прости, – усевшись на сене, прошептала она, но это нисколько не успокоило ее совесть, и чувство вины не покидало ее.

Она встала, привела в порядок одежду. Мысленно защищая Гейбриела, но при этом упрекая себя за то, что предала память брата, она вдруг поняла одну вещь.

Для нее настало время точно узнать, что произошло ночью накануне той судьбоносной гонки и утром, когда это уже произошло. Ей никогда не будет легко с Гейбриелом, пока она не узнает правду.

И существует только один способ сделать это. Она должна спросить об этом у Гейбриела. И не важно, насколько неловко будет ему или ей, она должна узнать правду. Пока она не узнает ее, она не сможет двигаться вперед.

Глава 13

Поздним вечером на следующий день Вирджиния с глиняным кувшином эля направилась в конюшню, надеясь застать Гейбриела, пока он не уехал в Холстед-Холл. После их встречи на сеновале у нее не было шанса встретиться с ним наедине; Поппи или кто-то из грумов всегда были рядом.

Когда она вошла в конюшню, Поппи с остальными работниками сидел на скамейке и чистил башмаки, пока Гейбриел убирал сбрую. Он поднял глаза, когда она вошла, и теплая улыбка, которой он одарил ее, вызвала у Вирджинии дрожь во всем теле.

Всю прошедшую ночь она снова и снова переживала каждое мгновение их встречи на сеновале, поэтому сейчас изо всех сил пыталась не покраснеть под его пристальным взглядом, которым он окинул ее фигуру сверху донизу. Как будто он может видеть сквозь одежду.

Теперь она понимала, что имел в виду Поппи, когда произнес эти слова. Теперь она легко могла представить, как это – быть замужем за Гейбриелом и делать то, что они делали вчера, всякий раз, когда им этого захочется.

Именно поэтому она должна поговорить с ним. Ее самозащита с каждым днем, который она проводит с ним рядом, становится все слабее и слабее.

Она подошла, чтобы передать ему кувшин с элем, и он, забирая кувшин, коснулся рукой ее пальцев. Понимающий взгляд его глаз дал ей понять, что он сделал это преднамеренно. На этот раз Вирджиния не удержалась и покраснела. Когда Гейбриел подмигнул ей в ответ, она затаила дыхание. Вирджиния услышала, как гулко застучало ее сердце, а пульс на запястье немилосердно зачастил. По всему телу разлилась сладкая истома, в желудке словно крохотные бабочки порхали своими крылышками, и это напрочь лишило ее способности соображать. Если она не проявит осторожность, Поппи заметит ее состояние.

– Этот эль очень вкусный. – Гейбриел пил с медленной чувственностью, и у Вирджинии заныло все тело. – Вы варили его здесь, в Уэверли-Фарм?

– Боюсь, что нет. – Вирджиния быстро взглянула на Поппи, но, к счастью, он не обратил внимания на то, как на нее смотрел Гейбриел. – Я пыталась заняться пивоварением, но мои попытки оказались не совсем успешными.

– По вкусу это напоминало пойло, – сказал Хоб, один из грумов.

Вирджиния сердито посмотрела в его сторону, хотя он был прав.

– Может быть, жена моего брата может тебе в этом помочь, – сказал Гейбриел. – Ты же знаешь, она пивовар.

– Если она даст мне несложные инструкции, которым я смогу следовать, буду очень ей благодарна, – призналась Вирджиния.

– И мы тоже, – добавил Хоб.

– Ну конечно, – язвительно посмотрел на грума Гейбриел, – вам же мало, что мисс Уэверли следит, чтобы вас хорошо кормили и лечили. Она еще должна и пиво хорошее варить, чтобы угодить вам?

Хоб угрюмо пожал плечами, а Вирджиния тепло улыбнулась Гейбриелу. Его неожиданная защита тронула ее.

Но его слова не остались без внимания Поппи. Он, прищурившись, оглянулся на нее и на Гейбриела.

– Итак, Шарп, ты сможешь прийти завтра раньше обычного?

– Зачем? – замер Гейб.

– Завтра – ярмарка в Лангфорде. Я везу на рынок несколько годовалых жеребят, поэтому будет полно работы. Раньше девяти мы не отправимся, но чтобы все приготовить, мне понадобится помощь, поэтому надо приехать раньше.

– Жаль, но я не могу.

– Мне следовало это знать. – Поппи с самодовольным видом откинулся на спинку скамейки. – Все твои дружки вечерами по пятницам веселятся в городе, играют и пьют. Встать рано в субботу утром тяжело.

Вирджиния, взглянув на дедушку, подошла, чтобы налить эля двум грумам.

– Дело не в этом, – с недовольными нотками в голосе сказал Гейбриел. – На самом деле я вообще не планировал приезжать завтра.

– Наконец-то ты устал от этой тяжелой работы, а? Хочешь положить конец своему маленькому приключению?

– Ни в коей мере. – Гейбриел с сердитым видом допил свой эль. – У меня важная встреча.

– Тогда приезжай сюда на короткое время пораньше.

– Поппи, – проворчала Вирджиния, – его светлость – не слуга тебе, чтобы приказывать.

– Я бы приехал, если бы мог, но моя встреча назначена на довольно ранний час.

– Ранним утром у мужчины может быть только одна встреча, – подозрительно посмотрел на него генерал. – И это – встреча с женщиной.

– Так случилось, что я встречаюсь с джентльменом, – сердито ответил Гейбриел. – Мы должны уладить пари.

Когда до Вирджинии дошло, о каком пари идет речь, она резко повернулась к Гейбриелу.

– Ты участвуешь в гонке, – обвинила она его.

– А если и так? – с безразличным выражением лица спросил он, держа в руках пустой кувшин.

Их взгляды пересеклись на мгновение, и Вирджиния забрала у него кувшин. Судя по его лицу, мнение Вирджинии по данному вопросу его совершенно не интересовало. Он мог без конца говорить лестные слова о ее работе на ферме, но это не меняло его характер. Он по-прежнему был Ангелом Смерти, таким же безрассудным, как и прежде.

Ну что ж, с нее достаточно. Настало время раз и навсегда определиться, что он за человек на самом деле. Ей надо знать, что точно произошло между Гейбриелом и Роджером в тот день.

– Ты говорил, что если лорд Гейбриел проработает здесь неделю, – повернулась она к дедушке, – а он проработал эту неделю, ты позволишь нам прокатиться вдвоем. Я хочу сделать это прямо сейчас.

– Еще я говорил, что поеду с вами. – Генерал пыхтел, как лошадь, у которой колики. – Но я не могу покинуть ферму прямо сейчас, когда сюда едет лорд Дэнвилл со своей кобылой.

– Я возьму с собой Хоба. Думаю, его в качестве компаньона будет достаточно.

– Послушай, ягненочек…

– Ты обещал, Поппи, – пристально посмотрела на него Вирджиния. – Я проявила терпение, но все-таки имею право провести время со своим поклонником. И самое меньшее, что ты можешь сделать после всей той работы, которую он выполнил за эту неделю, так это разрешить нам эту прогулку.

Генерал сердито посмотрел на внучку, потом – на Гейбриела. Он вынужден был признать, что немилосердно эксплуатировал Гейбриела и что тот воспринимал это с поразительным терпением.

– Ладно! – проворчал он наконец. – Только не слишком долго там на прогулке. До заката не более часа, и ты не должна быть с ним, когда начнут сгущаться сумерки. – Генерал посмотрел на Хоба. – А ты ни на минуту не упускай их из виду, слышишь?

– Да, сэр.

Спустя короткое время Гейб уже помогал Вирджинии садиться в двухколесный экипаж, а Хоб занял место грума на запятках. Вирджиния по привычке, поскольку это был ее экипаж, взяла в руки поводья, и Гейбриел промолчал.

И хотя между ними и грумом был козырек экипажа, Вирджинии хотелось большего уединения, чем мог обеспечить экипаж.

– Мы поедем в такое место, где можно поговорить.

У Гейбриела потемнели глаза, и он с болезненной медлительностью окинул взглядом ее фигуру. Вирджиния тут же пожалела о своих словах. Ей не хотелось, чтобы он неправильно истолковал их. Она умирала от желания затеряться в его объятиях, но не могла. Пока они не прояснят между собой кое-что.

Они проехали половину мили, потом Вирджиния свернула с дороги на грязную тропинку, которая очень скоро привела их на небольшую поляну. Гейбриел спрыгнул, не дожидаясь, пока экипаж полностью остановится. Помогая ей спуститься, он обхватил Вирджинию за талию, и внутри у нее все всколыхнулось от восторга, который она мгновенно безжалостно подавила. Она с укоризной посмотрела на него и направилась к задней части экипажа.

– Хоб, я буду очень благодарна тебе, если ты немного погуляешь с лошадями по дорожке.

Хоб спрыгнул с запяток и с упрямым видом перевел взгляд с нее на Гейбриела.

– Хозяин сказал, чтобы я не выпускал вас из виду. Хозяин сказал…

– Может, мне сказать экономке, что вы с Молли тайком встречаетесь в конюшне вечером?

У Вирджинии была своя причина, чтобы просить именно Хоба сопровождать их, и не только потому, что из двух грумов он был наиболее легкомысленным.

– Пожалуйста, мисс, – вся бравада Хоба пропала, – экономка уволит Молли и…

– Значит, ты погуляешь с лошадями, скажем, ближайшие полчаса?

Хоб вздохнул, коротко кивнул Вирджинии и прыгнул на место кучера в экипаже.

– Это был чистой воды шантаж, – протянул Гейбриел, когда Хоб уехал. – Откуда ты узнала о них с Молли?

– Девушка приходит ко мне разжечь камин вечером с сеном в волосах, – фыркнула Вирджиния. – И поскольку у второго грума подружка в городе, остается только Хоб. Знаешь, я не такая наивная, какой меня считают мои работники.

– Мне это очень хорошо известно, – хрипло произнес Гейбриел и потянулся к ней, но Вирджиния отодвинулась от него подальше.

– Нет-нет. Эти хлопоты я затеяла не для того, чтобы ты затуманил мне голову поцелуями. Я хочу узнать насчет гонки, в которой ты завтра участвуешь.

Гейбриел негромко выругался, и Вирджиния на секунду испугалась, что он ничего ей не расскажет. Но Гейбриел сунул руки в карманы в своей беззаботной манере, которая ее восхищала и одновременно раздражала, и заявил:

– Если тебе так надо знать, то парень по имени Уитон бросил мне вызов. Он предложил мне пари на сто фунтов, поэтому я согласился.

– Ну конечно, ты согласился, – с горечью в голосе подтвердила Вирджиния. – Деньги для тебя всегда самое важное.

– Для тебя это тоже должно быть важно, – гневно обрушился на нее Гейбриел. – Если Селия проявит упрямство и откажется выходить замуж, тогда мы будем жить на деньги, которые я буду выигрывать на гонках. Если завтра я выиграю, сто фунтов хватит, чтобы нанять жокея и заплатить вступительный взнос, чтобы Летящая Джейн могла участвовать в скачках Сент-Леджер. А если я выиграю тот приз…

– Если, если, если! Слишком много «если»!

– А что ты предлагаешь? Чтобы я занял место грума в конюшне твоего дедушки?

– Ну, конечно, нет. Разве твоя бабушка не поможет тебе с Летящей Джейн?

Гейбриел холодно рассмеялся и принялся мерить шагами поляну.

– Она не одобряет эти скачки породистых лошадей. Опасается, что я пойду по стопам своего бестолкового деда, старого маркиза, который, пытаясь участвовать в них, терял тысячи и тысячи фунтов. Я знаю, что могу добиться успеха, но она мне не верит.

Вирджиния видела, какие страдания ему доставляет это. Ей даже в голову не приходило, что у Гейбриела могут быть другие планы на жизнь, помимо получения наследства. Он как-то упоминал, что хочет построить конюшню для скаковых лошадей, но тогда она не восприняла это всерьез. Теперь, когда она понимала, что он говорит серьезно, когда она лучше узнала его, все стало понятно.

– Твоя бабушка ведет себя глупо.

Гейбриел остановился и внимательно посмотрел на Вирджинию.

– Я видела, как ты это делаешь, – покраснела Вирджиния. – У тебя есть необыкновенный дар распознавать особые достоинства лошади. Даже Поппи отметил это, хотя тебе никогда ничего такого не скажет.

Гейбриел не спускал с нее потемневшего, но осторожного взгляда.

– Бабушка будет спорить, что успех в скачках чистопородных лошадей требует намного большего, чем способность выбрать лошадь.

– И она будет абсолютно права. Тренировка тоже важна. Но у тебя и это хорошо получается. Если ты начнешь серьезно заниматься скачками, думаю, ты сможешь составить конкуренцию большинству серьезных владельцев чистокровных лошадей, – с едва заметной улыбкой сказала Вирджиния. – Я не шучу.

– Спасибо, – с решительным лицом ответил Гейбриел. – Значит, ты понимаешь, почему я должен участвовать завтра в гонке. Пари, которые я выиграю на частных гонках, пойдут на плату за участие в скачках. А скачки породистых лошадей – это настоящие деньги. Я знаю, что начинаю с малого – с Летящей Джейн, – добавил Гейбриел, видя, что Вирджиния молчит, – но если все пойдет как задумано, то в один прекрасный день у меня будет целая конюшня породистых лошадей для участия в таких скачках. Может, у меня появится собственный конный завод. – Гейбриел оглянулся. – Во всяком случае, я надеюсь на это.

Вирджиния видела, сколь много значит для него претворение в жизнь этого замысла. Но в нем скрывались опасности, которые Гейбриел должен был предвидеть.

– Тогда тебе нужно участвовать в большом количестве частных гонок и заключать много пари. Пари с высокими ставками. А это очень опасные гонки.

– Чем опаснее гонка, – с осторожностью посмотрел на нее Гейбриел, – тем выше ставка. Ты же это знаешь.

У Вирджинии упало сердце.

– Так на какой опасной дорожке вы завтра состязаетесь с мистером Уитоном?

– С лордом Уитоном. И, клянусь, это не опасно. Это даже не гонка на экипажах. Обычная гонка, лошадь против лошади.

– Ты прекрасно знаешь, что это так же опасно, как гонка на экипажах, а может, еще опаснее. На какой дорожке вы состязаетесь?

– Ты, наверное, о ней даже не слышала.

– На какой дорожке? – настаивала Вирджиния.

У Гейбриела дернулась мышца на щеке.

– На той, что проходит рядом с рекой в имении Лайонса в Исткоте.

– Это та дорожка с резкими подъемами? – тревожно уточнила Вирджиния.

Гейбриел отвел глаза, явно удивленный, что ей известна эта дорожка.

– Там всего два подъема, и они не такие опасные.

– Не такие опасные! Я помню, Поппи говорил о ней. Разве не на одном из таких подъемов Лайонс сломал себе ногу?

– Только лишь потому, что его езда верхом и фартинга не стоит, – высокомерно заявил Гейбриел.

– О, вот как, – пробормотала Вирджиния, испугавшись, что он поставит ее в тупик. – Ты просто сумасшедший.

– Я такой же сумасшедший, как и ты, – разозлился Гейбриел, – ты состязалась с Летти Лейд, а потом бросила вызов мне. С каких это пор ты осуждаешь гонки?

– С тех пор как увидела, как ты это делаешь! – отрезала она. – С тех пор как собственными глазами увидела, как ты идешь на риск, на который ни один человек в здравом уме не пойдет.

– Ты собираешься прочесть мне наставления о здравом смысле? – обрушился на нее Гейбриел. – Ты, которая хотела состязаться со мной на дорожке в Тернем-Грин, рискуя собственным будущим?

– Да, потому что я устала наблюдать, как за счет моего мертвого брата ты создаешь себе репутацию безрассудного человека!

На лице Гейбриела отразился шок, который сменился болью. Но Вирджиния уже не могла забрать свои слова обратно. Теперь, когда они сорвались с ее губ, она уже не могла не думать об этом. К горлу подступили слезы, и она начала всхлипывать, борясь с ними.

– Ты красишь свой фаэтон в черный цвет, ходишь с важным видом по городу в черной одежде и…

– Я нигде не хожу с важным видом, дорогая, – глухо возразил Гейбриел.

– Не надо превращать все это в шутку! Ты говоришь о том, чтобы заработать денег от этих опасных гонок, когда мы оба знаем, что ни один человек не стал бы ставить против тебя, если бы не гибель моего брата! – Голос Вирджинии превратился в шепот. – Если бы не Роджер, Ангела Смерти не было бы!

– Я не собирался становиться Ангелом Смерти, черт возьми! – буквально выплевывал слова Гейбриел. Вирджиния моргала глазами, застигнутая врасплох его горячностью. – Это была чья-то дурацкая шутка, – добавил он.

Вирджиния, не в состоянии сказать ни слова, пристально смотрела на него. Шутка? Смерть ее брата породила чью-то шутку?!

– После несчастного случая с Роджером я оделся в черное в знак траура по нему, – видя ее реакцию, тихо проговорил Гейбриел. – Роджер не был членом моей семьи, поэтому Четуин объяснил это по-своему. Он высказал свое мнение, что я оделся в черное, потому что Смерть – мой постоянный спутник. Он подчеркнул, что все, к кому я прикасаюсь, умирают. Мои родители, мой лучший друг… все. – Гейбриел беспокойно ходил по поляне, его лицо исказилось от боли. – Четуин, конечно, был прав. Смерть действительно была моим постоянным спутником. Поэтому неудивительно, что очень скоро и другие люди стали называть меня Ангелом Смерти. В конце концов, сама судьба предназначила мне эту роль, – еще глуше добавил он.

И в это мгновение Вирджиния осознала, что все поняла неправильно. Ангел Смерти – это не способ хвастовства для Гейбриела. Это – проклятие, возложенное на него людьми, которым было наплевать на его страдания.

– Ох, Гейбриел, – прошептала Вирджиния.

Но он, казалось, не слышал ее, погрузившись в прошлое.

– Они не оставили мне выбора. Я не мог позволить этим ослам запугать меня и извести своими насмешками. Поэтому я должен был показать им, что я не боюсь ни их, ни смерти. – Гейбриел повернулся к ней, у него был такой яростный взгляд, что у Вирджинии сжалось сердце. – Я покрасил свой фаэтон в черный цвет, сам оделся во все черное и позволил им называть меня так, как им заблагорассудится, при условии, что они оставят меня в покое. – Гейбриел зло усмехнулся. – Но они, конечно, не сделали этого. Каждый дурак, который хоть однажды ездил в экипаже, хотел бросить мне вызов поучаствовать в гонке. Поначалу я отказывался. Почти год я говорил «нет» на каждый вызов, пока ставки не стали столь высоки, что я уже больше не захотел их игнорировать.

Гейбриел провел рукой по волосам и вновь стал ходить по поляне.

– До меня наконец дошло, что деньги могут стать моим спасением. Если я смогу заработать столько, чтобы мне хватило сделать то, что я действительно хочу и чего бабушка никогда не позволит мне сделать, в будущем я смогу освободиться от общества этих болванов, с которыми не хочу иметь ничего общего.

Так чего же он хотел? Заработать денег, чтобы исчезнуть?

– Я никогда не хотел быть Ангелом Смерти, – резко сказал Гейбриел. – Но если уж я им стал, то заработаю на этом деньги, чтобы осуществить свою мечту.

Он прикипел к ней взглядом, полным душевных страданий, и понизил голос до шепота:

– Я свято чту память Роджера. Всякий раз, когда я выигрываю, я делаю это ради Роджера, чтобы хоть как-то возместить то, что он больше никогда не сможет участвовать в гонках, которые так любил. Но я думаю, что ты воспринимала это как предлог делать то, что нравится делать мне.

– Роджер обожал участвовать в гонках, – тихо сказала Вирджиния. – И это не самый плохой способ чтить его память.

– Но на самом деле ты так не думаешь, – с болью в голосе, смешанной с гневом, сказал Гейбриел.

– Я поняла, что его смерть измучила тебя гораздо больше, чем я себе представляла. – Теперь ей было понятно, что страдали не только она и Поппи. – Прошло семь лет, Гейбриел. Пора уже забыть об этом. Но прежде чем ты сможешь сделать это, прежде чем это сможем сделать мы все, ты должен сказать мне правду.

Гейбриел замер.

– Я слышала версию случившегося от Поппи, – Вирджиния собрала все свое мужество, – до меня доходили самые разные слухи, но я ни разу не слышала правду от тебя. Почему бы тебе не рассказать, что произошло в ту ночь, когда вы заключили пари, и в день смерти Роджера?

Его взгляд стал унылым и безнадежным.

Вирджинии хотелось выдернуть его из этого состояния, но это было невозможно.

Этот Гейбриел, который стоял сейчас перед ней с равнодушным видом, был Ангелом Смерти. И она не позволит ему запугать себя.

– Скажи мне правду. Кто бросил вызов: ты или Роджер?

– Тебе не нужна правда, – глухо сказал Гейбриел. – Просто ты ищешь повод отказаться от моих ухаживаний.

– Повод мне нужен не для этого. Мне нужен повод, чтобы принять твои ухаживания.

– У меня нет того ответа, который сделает тебя счастливой, – сощурил глаза Гейбриел. – Если скажу, что вызов бросил я, ты будешь сердиться на меня. Если скажу, что это сделал твой брат, ты станешь сердиться на него и обижаться на меня за то, что я разрушил его безупречный образ.

– Это неверно, – спокойно возразила Вирджиния.

– В душе ты знаешь, что это так. Я не могу выиграть. – Гейбриел приблизился к ней и понизил голос. – Если мы хотим, чтобы это ухаживание увенчалось успехом, наш единственный выбор – оставить прошлое позади. Нам надо перестать обсуждать, что произошло в ту ночь, кто был виноват и что можно было бы сделать по-другому.

– Это не единственный наш выбор, – покачала головой Вирджиния.

– Но я приму только его.

– Гейбриел!

– Я не буду говорить о той ночи! – выдавил из себя Гейбриел. – Ни сейчас, ни потом. И если ты не можешь это принять, тогда у меня нет другого выбора, как отказаться от ухаживаний за тобой.

Неделю назад она бы согласилась с этим и попросила прекратить свои ухаживания. Но неделю назад она его еще не знала.

Да, он может быть безрассудным, но он при этом может быть ответственным. Он усердно работал, он органично вписывался в жизнь фермы, когда Поппи поручал ему работу, и ее он заставил думать о будущем. О ее реальном будущем, которое пойдет ей во благо, исключит вмешательство Пирса или расчеты Поппи.

Но самое главное, он понимает ее так, как не понимает никто другой. И хотя разум подсказывает ей, что это еще не повод принимать его ухаживания, сердце влечет ее к нему.

Он доказал, что вовсе не является тем несносным и холодным человеком, каким она его представляла себе раньше. На ферме он работал без устали, не обращая внимания на свои успехи. Он шутил с грумами и добродушно смеялся над придирками Поппи, но теперь Вирджиния понимала, что его веселость в отношениях с окружающими – лишь способ скрыть постоянно терзавшую его затаенную боль в душе.

Она теперь понимала: он чувствует себя несчастным, и это может отравить их дальнейшие отношения.

– Не знаю, смогу ли я принять твой отказ рассказать о той гонке, – сказала Вирджиния. – Я даже не знаю, надо ли.

– Прекрасно. – Гейбриел расправил плечи, словно сопротивляясь порыву ветра. – При сем заявляю, что ты выполнила условия нашего пари. У тебя больше нет необходимости продолжать это.

– Дай мне хотя бы время, чтобы подумать об этом, – сказала ему в спину Вирджиния, когда он собрался покинуть поляну.

– Я не изменю своего решения! – остановившись, отрезал Гейбриел.

Может, не сейчас. Но если бы он доверился ей, если бы пустил ее в свое сердце…

В свое сердце?

Неужели она хочет этого? Ей нужно сердце Гейбриела?

Если это так, то она сумасшедшая. Его сердце наглухо заперто в прошлом. Для перемещения его в будущее могут потребоваться гигантские усилия. Это может надорвать ее собственное сердце.

Но возможно, ради шанса заполучить Гейбриела для себя стоит рискнуть. Если бы она могла выдержать, заглянув в его секреты. Но, не зная, что у него за секреты, она не знала, возможно ли это.

– Возвращайся в понедельник, – положила ему руку на плечо Вирджиния, подойдя сзади. – Это даст мне шанс подумать, что я хочу сделать. Хорошо?

Гейбриел посмотрел на ее руку, потом перевел взгляд на ее лицо. В его глазах надежда боролась с осторожностью.

– Ты очень упрямая женщина, – рискнул он сказать.

– Довольно странные слова для человека, который свое собственное упрямство довел до совершенства, – в отместку ответила Вирджиния.

– Верно, – смягчился Гейбриел.

Вирджиния посмотрела на небо.

– Нам лучше вернуться, или Поппи навсегда выгонит тебя с фермы.

Когда Вирджиния собралась уходить, Гейбриел обхватил ее за талию и притянул к себе для пьянящего поцелуя, заслонив своим торсом закат солнца. На мгновение она просто подчинилась Гейбриелу. Так чудесно было снова оказаться в его объятиях, так легко поверить, что его желание близких отношений не выходит за рамки физических.

– Вот, – сказал он, не спуская с Вирджинии горящих глаз, – это должно дать тебе пищу для размышлений, пока ты обдумываешь, принимать ли мои ухаживания.

Потом он неторопливой походкой, как ни в чем не бывало, направился к дороге, как будто и не целовал ее до беспамятства только что.

Господи, помоги ей, у нее куча проблем. Этот мужчина уже так пленил ее, что она не знала, что предпринять. Единственный способ выбраться из этого с целым и невредимым сердцем – укрепить свою оборону. И Вирджиния боялась, что делать это уже слишком поздно.