Текст книги "Тени творцов"

38

Порывы холодного ветра гнали по небу очередные снеговые тучи, напоминая о том, что зима ещё не закончилась. Снега уже начали таять, и кое-где начали появляться первые ручьи, но зима так просто никогда не спешила уходить, уступая место весне.

Князь отстранился от княгини и прикоснулся губами к её лбу.

– Жаль, что ты не можешь поехать с нами, – прошептал он, глядя ей в лицо.

– Радомиру я сейчас нужна больше, – ответила Аглея. – А на освящении нового храма будет достаточно присутствия одного князя.

– Я постараюсь быстро вернуться.

Славомир ещё раз поцеловал жену на прощание и спустился во двор, где уже ждала дружина во главе с воеводой Деяном. Конюх подвёл белого жеребца с густой гривой и придержал, пока князь садился на него верхом. Воевода отдал приказ, и небольшой отряд двинулся в путь.

Большой храм в честь Бога Воинов Фараджа наконец был достроен, для его торжественного открытия и освящения ожидали прихода самого Нового Бога, поэтому князь и его дружина были обязаны присутствовать там. Омрачало это светлое событие невозможность присутствия там княгини, которая решила остаться во дворце с приболевшим ребёнком. Лекари уверяли её, что с маленьким княжичем всё хорошо, и причина его недомогания лишь в том, что начали расти зубки. Но Аглея не решилась оставить ребёнка и отказалась от долгой поездки. Увидеться с Фараджем она всегда успеет.

При мысли о жене и ребёнке Славомир улыбнулся. Это заметил воевода Деян и со смехом сказал:

– Когда вижу тебя таким – возношу себе хвалу, что вовремя вытащил из той ямы, в которую ты себя едва не загнал.

– Да, – протянул князь, вторя его смеху, но воспоминания о прошлом заставило его стать серьёзным. – Знаешь, мне иногда снится один и тот же сон: как будто спускаюсь я в тот тёмный туннель, ищу её, а не могу найти. И понимаю – я опоздал, её больше нет.

Деян нахмурился и зябко дёрнул плечами.

– Это просто сон. Хоть и страшный.

– Вот и я себе то же самое говорю.

Чтобы разогнать мрачные мысли, Деян принялся рассказывать байки и смешные случаи о дружине. За весёлым смехом долгий путь в новые земли прошёл незаметно, и к ночи они добрались к возведённому поселению. Для князя и воеводы подготовили отдельный дом, где они расположились на отдых.

Едва поднялся рассвет, немногочисленные жители поселения принялись готовиться к встрече почётного гостя: развешивать на избах скромные украшения, готовить кушанья для пира. Славомир не спеша передвигался сквозь всю эту суматоху, разглядывая новые деревянные дома, и удивлялся: как быстро изменилось это место. Больше ничего не напоминало о тех кровавых боях, которые здесь прошли, и о том диком, жестоком племени, что обитало в этих краях. Только голое, безжизненное поле, где возвышались каменные стены храма, оставалось таким же. Но придёт время, и ростки новой жизни пробьют себе дорогу к свету сквозь утоптанную твердь.

Деревню возле бывшей границы решено было снести: заселить её вновь никто не решился. Начали появляться слухи о странных белых тенях, которые ночью бродили между домов. Тогда, дома со всеми пожитками подожгли, придав очищающему огню, и разговоры о духах медленно умолкли.

Когда все приготовления были закончены, люди собрались у ворот храма в ожидании появления Бога Воинов. Никто не решался войти внутрь первым.

– Жреца нашли? – поинтересовался Деян, заняв своё место возле князя.

– Нет ещё. Почему спрашиваешь? Решил в жрецы податься?

– Хорошая мысль, – задумался воевода.

– Не получится. Жрец не может иметь жены и детей, а у тебя их целый выводок. И жена не отпустит, – усмехнулся Славомир.

– Жаль. Я бы пошёл в жрецы.

Солнце скатилось к закату, когда со стороны гор появились две фигуры: Бога Воинов Фараджа и сопровождающего его Молодого Бога Даниля. Князь приветствовал их поклоном, мельком отмечая безразлично отстранённое выражение лица Даниля.

– Благодарю тебя, князь Славомир, и твой народ за столь щедрый подарок. Для меня это – великая честь, – торжественно произнёс Фарадж.

– Тогда – уважь нас, – ответил князь. – Войди в него первым и оставь на его алтаре свой символ.

Два дружинника распахнули массивные двери храма, и Фарадж шагнул первым. Даниль держался чуть поодаль: за всё время он не проронил ни слова. Славомир ступил следом вместе с собравшимися. В тёмном помещении легко угадывались черты каменного алтаря в полукруглой зале башни, над ним возвышалась колокольня, а её толстые канаты свисали до пола. Фарадж подошёл к алтарю и вытащил из ножен свой двуручный меч. Держа его над алтарём на вытянутой руке за лезвие, он громко произнёс:

– Символ мой – меч. Меч, защищающий, карающий. Меч, который поднимают во имя справедливости. Пусть же свет его хранится на этом алтаре.

Холодный металл вспыхнул ярким жемчужным светом. Медленно отделяясь от меча, свет опустился и вонзился в камень, сохраняя очертания меча. В храмовом зале стало светло, как ясным днём. Даже тёмных закутков не осталось.

– Осталось выбрать достойного жреца, – заключил Фарадж.

– Воевода Деян хотел предложить себя, – князь покосился на стоящего рядом мужчину. Фарадж нахмурился и смерил его суровым взглядом.

– Ни в коем случае, – заключил он. – Не хочу, чтобы его дети меня потом проклинали за то, что он их бросил.

Деян разочарованно поджал губы, а Славомир со смехом похлопал его по плечу. Выйдя из храма, Бог Воинов огляделся: впереди, на возвышении виднелись огни небольшого поселения.

– Как же здесь всё изменилось, – заметил он. – Покажешь свои новые владения?

– Давай отложим на завтра, – ответил князь. – Нас ещё ждёт пир.

– Пиры я люблю, – улыбаясь, проговорил Фарадж и посмотрел на безразличного Даниля. Его поведение настораживало: он сам напросился в сопровождение, и Фарадж поддался на уговоры. Но правильно ли он поступил?

В предвкушении пира собравшийся народ поспешил обратно в посёлок, выбирая короткий, но не самый удобный путь подъёма на гору, и обогнал князя и его гостей. Расстроенный Деян не спеша следовал за их спинами, изредка поглядывая на Молодого Бога, который отставал всё больше, и кутал руки в полах просторного чёрного плаща. Приближаясь к короткому подъёму в гору, они решили не сокращать путь, а двинулись по утоптанной дороге в обход, прилично отставая от основной массы людей. И скоро остались вчетвером.

Деян обернулся на отстающего Даниля и замедлил от неожиданности шаг. В вечерних сумерках он заметил отблеск полной луны на узком лезвии в его руках. Растерянный воевода поднял взгляд и посмотрел в бледное лицо мужчины, на котором лихорадочно блестели глаза. Взгляд, полный ненависти и злости, был обращён в спину князя Славомира. Воинская интуиция сработала быстрее головы: когда Даниль ускорил шаг и поравнялся с ним, Данияр схватил его за плечо и закричал:

– Берегись!

Даниль, не оборачиваясь, перехватил оружие другой рукой, замахнулся и вонзил лезвие кинжала в грудь воеводы. Мужчина удивлённо ахнул от неожиданного удара и начал оседать, заваливаясь набок.

Первым отреагировал Фарадж и резко повернулся на крик за спиной. В сумерках он увидел, как Даниль склонился над телом и уверенным движением выдернул своё оружие. Резко подняв голову, он повернул на князя перекошенное от ненависти лицо и метнулся в его сторону. Славомир потянулся к поясу, где обычно висел меч, и разочарованно выругался – его там не было. Тогда Фарадж заслонил князя собой и в последний момент успел перехватить занесённую для удара руку Даниля. Чтобы полностью обезоружить его, он вывернул до хруста запястье и отбросил кинжал в сторону. Даниль отчаянно закричал, хватаясь за раненую руку, и отступил назад, наступая на собственный плащ, спотыкаясь и падая на колени.

– Что ты делаешь?! – закричал Фарадж. – Что с тобой происходит, Даниль? Зачем ты его убил?

Славомир подбежал к Деяну, но тот был уже мёртв. Открытые глаза всё так же удивлённо смотрели в небо.

– Сам виноват, – сквозь зубы процедил Даниль. – Не надо было лезть под руку.

– Что ты несёшь? – Фарадж скривился от отвращения, глядя в бледное озлобленное лицо Молодого Бога.

– Мне не нужна его жизнь, я хотел убить его, – он махнул головой в сторону подошедшего к ним князя.

– За что? – удивился Фарадж, переводя взгляд с князя обратно на Даниля.

– За то, что он сделал с Богиней Аглеей! – выкрикнул Даниль, поднимаясь на ноги. – Я должен освободить её от этого мерзкого смертного! Как смеет он прикасаться к ней своими грязными руками? Принуждать нарушать запреты ради своих прихотей?!

– Ты убил невинного человека, – потрясённо проговорил Фарадж.

– Он сам виноват, но ради её свободы я готов убить ещё десяток жалких людишек.

Лицо Нового Бога вытянулось, приобретая испуганное выражение. Неожиданная догадка потрясла его и напугала. Фарадж схватил Даниля за ворот и с силой встряхнул.

– Ты даже не представляешь, Что ты натворил!

Он обернулся к потрясённому князю и приказал:

– Немедленно возвращайся во дворец. Мы пойдём вслед за тобой.

Перед Славомиром появилась тропа Пути. Не задавая лишних вопросов, он шагнул на неё и скрылся за туманом.

39

Словно холодная рука проникла в грудь Отца Богов и сжала пальцы в кулак. Старик замер и закрыл глаза в ожидании дальнейших действий. Рука резко вырвалась, унося с собой нечто важное в сжатых пальцах, оставляя пульсирующую пустоту. Издав тихий болезненный стон, он устремился за ней, покидая пределы Миров, погружаясь в холодную темноту, пока путь не преградила стена Тьмы. Рядом с ней Отче увидел то, что заставило закричать от ужаса:

– Нет! – он устремился к белой тени, внутри которой едва теплился жемчужный свет. Хватаясь за неё руками, Отче чувствовал, как она проскальзывает сквозь пальцы, оставляя после себя лёгкое тепло, подлетая всё ближе к Тьме. Понимая, что не сможет так удержать Дух от падения во Тьму, Отче встал между ними и умоляюще произнёс:

– Отпусти.

– Не могу, – отозвался бесстрастный, ни мужской, ни женский голос Тьмы. – Из-за неё погиб невинный. Ты знаешь, какое за это наказание.

– Я не могу тебе позволить это сделать, – не уступал старик. – Она моя дочь – я создал её самой чистой, самой светлой. Не позволил другим Богам запятнать своими исковерканными Душами.

– Это ничего не меняет, – ответила Тьма. – Лишь сделает слаще моё наслаждение её Душой.

Белая тень с очертаниями женской фигуры дрогнула в последней попытке сопротивляться, приближаясь к чёрной стене, касаясь её холодного естества.

– Стой! – отчаянно закричал Отец Богов. – Я знаю, ты любишь заключать сделки. Скажи, что ты хочешь в обмен на её жизнь?

Тьма вздрогнула и остановила своё движение. Послышался удовлетворённый вздох, и повисла тишина. Отче напряжённо всматривался в густую черноту, ожидая и боясь ответа одновременно. Соглашаясь на обмен, Тьма никогда не брала что-то просто так – расплата была порой хуже самого наказания.

– Отдай мне её Божественный свет, – наконец произнесла Тьма.

– Что? – возмутился Отче. – Если я это сделаю – она всё равно умрёт. Она создана Божественным началом.

– Нет, не умрёт. Лишь уснёт, пока этот Свет не вернётся к ней. А, зная тебя, мой Господарь, я не сомневаюсь – ты найдёшь способ вернуть его. Да, это займёт какое-то время, пока ты разгадаешь загадку, но это лучше, чем смерть окончательная.

Отче слушал Тьму, закрыв глаза, чтобы попытаться уловить обман или скрытую ловушку. Но будь там хоть сотни этих ловушек, он понимал, что иного выхода нет.

– Я согласен, – ответил Отец Богов.

Из черноты вытянулась тонкая струя и пронзила белую фигуру насквозь, та забилась в судорогах и опала, лишаясь жемчужного света, который поддерживал её и дарил жизнь. Когда Тьма отпустила её, она стремительно понеслась назад, скрываясь в глубинах холодной темноты.

– Обмен выполнен, – произнесла Тьма и скрылась в своих глубинах, унося с собой и то ценное, что хранил в себе каждый Новый Бог.

Славомир шагнул в пустой коридор дворца и осмотрелся. Впереди слышался громкий надрывный крик ребёнка. Он побежал туда и распахнул дверь покоев. Перед ним оказалась заплаканная нянька с ребёнком на руках, которого она укачивала, пытаясь успокоить.

– Где княгиня? – спросил Славомир. Нянька посмотрела в его хмурое лицо и разразилась рыданием, прижимая к себе ребёнка.

– Ответь же! – прикрикнул он.

Утирая слёзы, она махнула на соседнюю дверь, за которой скрывалась их общая спальня. Князь решительно толкнул её и замер. В полумраке комнаты, освещённой одним масляным светильником, на кровати лежала княгиня Аглея, а рядом, в углу тихо плакала Ярина. Славомир медленно подошёл к ней и присел рядом. Её лицо было бледным и умиротворённым, как у спящего человека. Он взял её за руку и поднёс к лицу, чувствуя холод. Только этот холод отличался от холода мёртвого.

– Расскажи, что с ней случилось? – от чего-то шёпотом спросил князь, не отрывая взгляда от княгини.

– Не знаю, князь, – Ярина всхлипнула. – Княгиня играла с ребёнком, а потом вдруг закрыла глаза и упала. Мы думали обморок случился – будили, будили – не реагирует. Ребёнок начал громко кричать, а она не просыпается.

Новый поток слёз прервал рассказ. В этот момент в комнату вошёл Фарадж, волоча за собой Даниля. Увиденное заставило его замереть и выпустить мужчину. От кома в горле перехватило дыхание. Славомир обернулся к нему. Выражение лица Нового Бога пугало его, но он всё-таки решился спросить:

– Что с ней? Ведь ты что-то понял?

Не в силах заговорить, Фарадж кивнул головой. Он не мог поверить в то, что именно она, Матерь Богов, самая чистая из них, светлая, сражающаяся за жизнь каждого существа во всех Мирах, уйдёт первой из них. Глаза защипало, и Фарадж закрыл их.

– Почему ты молчишь? – тихо, почти шёпотом спросил Славомир.

– Мне жаль, – одними губами произнёс мужчина.

Сбоку раздался шорох плаща Даниля, когда тот осел на колени и закрыл лицо руками, осознав, что на самом деле произошло по его вине.

– Ты ошибаешься, – упрямо ответил князь, глядя в лицо Аглеи, касаясь её лица. – Она не мертва. Я это чувствую.

Фарадж смотрел на него с сочувствием и болью, понимая, как ему тяжело будет смириться с её потерей.

– Мне жаль, – повторил он, не решаясь посмотреть на лицо мёртвой Богини.

В комнате раздался тяжёлый вздох, который эхом прокатился от стен и смолк под сводами потолка. Тяжёлая рука опустилась на плечо Фараджа, и он увидел рядом с собой Отца Богов.

– Она не мертва, – сказал он. – Это называется Успение. Она просто спит. Единственное, что мне удалось для неё сделать.

В глазах князя, обращённых к Отче зажглась надежда. Он спросил:

– Скажи, как её разбудить? Я на всё готов ради неё.

– В этом я не сомневаюсь, – ответил Отче. – Но я ещё не знаю – как это сделать. Пройдёт много времени прежде, чем я пойму, но я готов на эту жертву.

Славомир посмотрел на спящую Аглею. Прижимая к губам её холодные пальцы, он закрыл глаза. Плечи предательски затряслись от беззвучного рыдания. Отче подошёл к нему и коснулся в знак поддержки.

– Я доверяю её тебе, – проговорил он. – Охраняй её сон. Стань защитником, убереги от зла. Впереди нас ждут непростые времена. Но главное – не забывай о сыне. Ты для него остался единственной опорой.

Сказав это, Отец Богов заметил застывшего на коленях Даниля и подошёл к нему. Молодой мужчина поднял голову и встретился с его ледяным взглядом, от которого он сжался и задрожал.

– Ты не послушал меня, – голос старика был твёрд и холоден. – Отныне – ты проклят и изгнан, и зваться ты будешь Никто. Лишь Матерь Богов сможет даровать тебе прощение. Если посчитает тебя достойным его.

– Отче, – обратился к нему Фарадж. – Как тебе удалось сохранить ей жизнь? Ведь за смерть невинного по вине Нового Бога нет прощения.

Старик посмотрел на лицо спящей Аглеи, на склонившегося над ней Славомира и ласково улыбнулся.

– Настоящий отец ради своего дитя готов на всё, – тихо произнёс он. – Мне пришлось пожертвовать большим, ради сохранения важного – жизни.

***

Лучи заходящего солнца несмело пробивались в маленькие окна бойницы башни и освещали деревянные ступени лестницы, ведущей наверх. Славомир брезгливо скривился, когда одна из ступеней противно заскрипела под его ногой. Следовало вызвать мастера для её починки, но теперь это не имело смысла – князь знал, что в последний раз поднимается сюда. Тяжёлая кованая дверь легко открылась, не издав ни звука, – петли на ней всегда смазывала старая Ярина. Яркий свет заходящего солнца ненадолго ослепил его. Когда глаза привыкли к нему, Славомир вошёл в небольшую округлую комнату и направился к каменному постаменту, на котором стояла усыпальница с княжной Аглеей.

Всё то же умиротворение спящего сохранилось на её лице, как в тот памятный день. Одетая в платье синих с серебром – княжеских цветов, она лежала в ней со сложенными на животе руками. Длинные тёмные волосы украшали маленькие бутоны живых цветов – это Ярина приносила их своей княгине каждое утро. При мысли о старой верной служанке князь поморщился – жаль её, но рассказать всего он не мог. Привычным за многие годы движением, Славомир склонился и коснулся губами холодного лба Аглеи.

– Я пришёл попрощаться, – тихо произнёс он. – это необходимая мера, чтобы спасти тебя. События, которые предсказывал Отец Богов начинают сбываться.

Славомир закрыл глаза. Память услужливо вернула его в недавнее прошлое, прокручивая картинки произошедшего. И лицо сына: с высокомерной ухмылкой и блеском светлых, почти жёлтых глаз. От кого он мог унаследовать такой странный цвет глаз? Или причина в его особенном происхождении?

– Я не справился, – проговорил князь, сжимая руку жены. – Без тебя у меня ничего не вышло.

Угасающий луч солнца напоследок осветил башенную комнату, ухватив блеск княжеского венца, который лежал на подушке рядом с головой спящей. Славомир взял его в руки и засмотрелся на игру света в гранях драгоценных камней. Металл обруча был тёплым и чистым. Наверное, Ярина протирает его каждый день.

Времени осталось совсем немного, а он не мог заставить себя уйти. Опускаясь на пол, князь опёрся спиной о каменный постамент, продолжая сжимать в руках серебряный обруч, который когда-то сделал сам специально для неё.

– Иногда я думаю: что было бы, если бы я тогда отпустил тебя, не запирал в том проклятом подземелье, но не могу придумать. У меня нет жизни без тебя. Сейчас я живу только надеждой, что однажды мы вновь будем вместе. Благодаря ей я не сошёл с ума.

За дверью послышался скрип ступеньки под чужими ногами. Солнце скрылось за горизонтом, окрасив небо в красный цвет. Время вышло…