Текст книги "Иллюзия правды"
Автор книги: Саша Кот
Жанр: Современные детективы, Детективы
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)
– Вот это поворот! – первый проговорил Роман.
– Неожиданно, – вмешалась Валя.
– Ребят, давайте спать, – неожиданно предложила я. – Поздно уже.
– Даш, ты что, как можно спать! – воскликнула Аня. – Когда тут такой дурдом творится! Давайте читать!
– Нет! – твердо возразила я. – Продолжим завтра.
Все отправились спать. Хоть квартира и была как после бомбёжки, мы легко смирились с некоторыми неудобствами и свободно располагались в трех комнатах и кухне. Пока шел ремонт и у нас был период отпусков, мы весело переносили тяготы моего ремонта. Но я слышала, что после того как мы разошлись по своим спальным местам, ребята долго переговаривались между собой и обсуждали события сегодняшнего дня.
Утром мы снова взялись за работу. Мы почти не разговаривали, все были поглощены своими думами. Но как только подошел вечер, мы взяли дневник и поехали на речку, чтобы поплавать, отдохнуть на природе и – почитать продолжение захватившей все наши мысли истории.
***
Прости, дневничок, я слишком рано решила распрощаться со своими старыми привычками и с тобой. Думала, раз начала новую жизнь, надо перевернуть прошлую страничку. Наверное, я продолжила историю своей жизни, ведь какая разница, какие события делят ее на периоды, жизнь ведь одна.
Я прилетела в Москву. Перелет был не очень приятен. Чувства, эмоции и боязнь самолетов – все смешалось. И если прошлый раз я была с Никитой, то теперь возвращалась одна. Второй раз – в самолете и второй раз – место у окна рядом с крылом, даже рассмотреть ничего нельзя. Все же забавно смотреть в иллюминатор. Пролетая над городами, можно увидеть планировку каждого населенного пункта.
В самолете я, к удивлению своему, увидела несколько знакомых лиц. Мы летели с ними в первый раз, а теперь и возвращаться мне предстояло с ними. Видно было, что некоторые, глядя на меня, были несколько удивлены. Да и как иначе: вместе с Никитой мы невольно привлекали внимание к себе и казались очень счастливыми. И вот я – одна. Конечно, им хотелось спросить, что произошло и где мой спутник, но не решались этого сделать, боясь показаться бестактными.
Только один молодой человек, путешествующий, как я полагала, с родителями, явно оживился и обрадовался мне и моему одиночеству. Это был весьма приятный юноша. На вид 25–27 лет. Немного вытянутое лицо, орлиный профиль, темно-русый волос, коротко подстриженный, ясные голубые глаза, с нагловатым взглядом. Именно с таким взглядом, который всегда нравился мне. К тому же обладатель такой приятной, как мне казалось, внешности был еще и спортивного телосложения. Что и говорить, такой экземпляр невольно привлекает внимание. С другой стороны, Наташке никогда не нравились выбираемые мной экземпляры (исключением стал только Никита).
Юноша очень хотел привлечь мое внимание. Несколько раз он бесцельно проходил по моему ряду, замедляя ход рядом с моим креслом, ронял журнал, который держал в руках, пытался перехватить мой взор. Я постоянно чувствовала на себе его пристальный взгляд.
И мне почему-то захотелось поговорить с ним. Нет, это – не сексуальное влечение, не желание закадрить его. Это, скорее, поведение маленькой девочки, которая стоит посреди оживленной улицы и потерялась, не зная, куда идти дальше. Мне надо было отвлечься, иначе я могла сойти с ума, постоянно думая о последних событиях.
Теперь, когда я была одна, без Никиты, мне надо было решить, куда идти дальше. Но мысли просто разрывали мою голову. Я нервничала, рыдала, но я не знала, что предпринять и что сделать. Этот юноша, в самолете, казался мне последней связующей ниточкой с прошлым. Когда он увидел первый раз меня, я была с мужем. А теперь – он есть, я есть, а Никиты нет со мной.
С другой стороны, мне надо было отвлечься от мрачных дум и думок. И наиболее подходящей кандидатурой для этого был именно этот парень. Это – как в поезде. Изливаешь всю душу попутчику по купе и не стесняешься этого, потому что знаешь, что никогда его больше не увидишь. Мне надо было поговорить с парнем, да, впрочем, я готова была поговорить с любым человеком. Но не о нас с Никиткой, это я должна решить сама, а о себе. Кроме того, действия этого парня были такими забавными, неумелыми и какими-то неопытными, юношескими, что мне захотелось посмотреть, как он краснеет. Я почему-то была уверена, что он краснеет.
Медленно поднявшись, стараясь не смотреть на него (однако я продолжала чувствовать на себе его пристальный взгляд), я двинулась по узкому проходу именно в тот момент, когда стюардесса с тележкой развозила напитки. И встретилась с ней именно рядом с креслом моего объекта. Чтобы разминуться, кому-то надо было уступить дорогу, а следовательно, освободить проход. Но явно не стюардесса с тележкой должна была это сделать. По логике вещей надо было мне куда-то убраться с прохода. Со словами «прошу прощения за неудобство» я протиснулась прямо перед предполагаемым кавалером. Получилось, что он сидит, а я стою, вплотную прижавшись к нему, ибо кресло впередисидящего не оставляло какого-либо пространства.
– Да-да, конечно, не волнуйтесь, ничего страшного, – проговорил он и раскраснелся как красная девица.
Я про себя отметила, что у него очень красивый звонкий голос. И, наверное, можно сказать, что голос был сексуальный, такой, который заставляет женщину обернуться на случайно услышанное слово – с желанием посмотреть, кому этот голос принадлежит.
Я рассмеялась. А как же! Я достигла того, чего хотела, – увидела, как он краснеет!
Рядом сидящие родители юноши (как я правильно предположила вначале и это подтвердилось впоследствии) как-то настороженно посмотрели на меня. Скорее, не настороженно, а я бы даже сказала – неприязненно. Мне знаком был такой взгляд. Это взгляд забеспокоившихся мамочек, которые чувствуют, что у их деток другие женщины вызывают интерес, и этот интерес – совсем не детский.
Стюардесса прокатила тележку, и я сделала движение к выходу, чем вызвала явное беспокойство моего предполагаемого собеседника. Он сделал движение, перекрывающее мне выход из моего убежища, но, сообразив, как это выглядит со стороны, быстро пропустил меня.
Я вышла и двинулась дальше по направлению к туалету. На обратном пути я заметила, что юноша с нетерпением ждет моего возвращения и постоянно поглядывает в мою сторону. Когда я поравнялась вновь с его креслом, он вдруг сказал:
– Могу вновь предоставить убежище.
– Обязательно воспользуюсь вашим предложением – в другой раз! – рассмеялась я заразительным смехом.
Тут уж его родители, видно, окончательно потеряли покой.
– Леня, посмотри, какой камин в журнале! Такой, как ты хотел, – капризным голосом проворковала мамашка.
Судя по всему, она меня уже возненавидела.
– Да, конечно, – рассеянно ответил Леонид.
Видно было, что сейчас ему глубоко наплевать на этот конкретный и на все камины в мире. Мама Леонида это тоже поняла, надула губы и обижено замолчала. Леня и на это не обратил никакого внимания.
«А мальчик-то – с гонором!» – подумала я.
Я продолжала двигаться в сторону своего кресла, и Леонид, поднявшись, пошел вслед за мной.
– Как отдохнули? – спросил он.
– Великолепно, – ответила я.
– Вы возвращаетесь одна, но ведь туда летели с молодым человеком, – продолжал он.
Видно, что этот вопрос его мучил больше всего. Я не спешила разрешать его задачку, сначала надо было вызвать интерес, чтобы не отпугнуть его.
– Ой, Леонид, вы даже это запомнили. А я вот никого не помню, – ответила я.
– Ну, меня же вы запомнили, – продолжал он.
Я уже давно дошла до своего кресла и не могла сесть, потому что он-то был рядом.
– Нет, я не запомнила, ваша мама вас так только что назвала, – проговорила я.
– А я до сих пор не знаю, как вас зовут, – продолжал Леня. – Может, перейдем на «ты»?
– О-хо! «Ты» – это слишком личное, а мы друг друга первый раз видим, – заупрямилась я.
– Ну-у, не первый, а второй. К тому же мы провели с вами не один час в замкнутом пространстве, – нашелся Леонид.
– Ну, если только так, – снова рассмеялась я. – Тогда давай на «ты». Я – Ольга.
– Ты – Лена, – возразил он. – И отлично знаешь, что я это знаю. Я слышал, как тебя называл твой молодой человек, с которым ты летела за границу. Я запомнил, потому что Елена – мое любимое имя. Оно напоминает Елену Прекрасную, Елену Премудрую, Елену Искусницу.
– Марья Искусница, – снова рассмеялась я. – Я действительно Лена, и я знаю, что ты это знаешь.
– Ну, так что произошло? Где твой молодой человек? – При этих словах Леонид как-то занервничал. Видно, на самом деле он не хотел этого знать или, вернее, не хотел знать ненужного ответа.
– Остался там, – продолжала гнуть свое я.
– Не понял. Как он мог отпустить такую великолепную девушку? – продолжал Леня. – Тем более, насколько я видел, он не мог наглядеться на тебя. Будь я твоим парнем, я бы и на минуту боялся тебя отпустить, а вдруг уведут?
– Вот тут ты, Леня, не угадал, ему бояться уже нечего, – с грустью сказала я.
– Я не понял: что ты хочешь этим сказать? – и он вопросительно взглянул на меня.
– Он мне – не парень, – продолжала я.
– А-а-а, – с облегчением выдохнул из себя Леонид.
– …Он мне – муж, – закончила я.
Мои слова вызвали эффект разорвавшейся бомбы. Леонид растерялся. Он не знал, что говорить и как себя вести. Начал что-то бормотать и извиняться за назойливость. Ненавижу этого в мужчинах! Сами ни одной юбки не пропустят, и какая им разница – замужем я или нет. Если никого нет рядом, их обычно это не останавливает. А тут – на тебе! Редкий, видно, экземпляр попался. Или – еще пока молодой.
Я наслаждалась зрелищем, и когда это немного затянулось, если честно, я подумала: он сейчас развернется и уйдет! И единственный человек в этом самолете, который изъявил желание со мной поговорить, сейчас исчезнет, а я вновь останусь со своими душевными муками одна на один. Я ясно поняла, что не хочу сейчас быть одна. Мне нужна жилетка, в которую можно поплакать, или – просто собеседник, разговор с которым сможет отвлечь меня от моих же мыслей. На первую роль Леонид никак не подходил, а на второю – почему бы и нет?
– Смотрю, испугался, – пошла в атаку я.
– А чего мне пугаться-то? – возразил он, но при этом видно было, насколько сильно он смущен.
– Ну, не знаю, тебе виднее. Сразу как-то потерялся, – продолжала я.
– Просто неожиданно все как-то, – сказал он.
– А что? Я не могу быть замужем? Мы просто разговариваем, ничего плохого я не делаю, да и ты – тоже. Что страшного в том, что мы общаемся? – не унималась я.
И мне действительно было интересно: почему такая реакция – на мои слова о семейном положении?
– Ничего, – буркнул он и замолчал.
– Тебе стыдно, что я тебе понравилась? Я ведь тебе понравилась, – нападала я.
– Да, – тихо сказал он и весь покраснел.
– Леня, не мучайся. Для того чтобы поговорить с кем-то, не надо выяснять семейное положение. Это необходимо знать, если ты собираешься продолжать отношения с кем-то дальше, – сказала я.
– А я бы хотел, – робко сказал он и снова раскраснелся. – Я бы хотел увидеться еще и поговорить. Если ты не против.
– Я – не против. Только не забывай, что мы – из разных городов, и вряд ли наши пути пересекутся когда-нибудь, – сказала я.
– Как я смогу связаться с тобой? – спросил Леонид.
Я записала ему свой е-mail, мы обменялись номерами сотовых телефонов.
– Беги, а то родители уже нервничают. Да и я хочу немного поспать. Перелет долгий, мы еще успеем поговорить и – не раз, – закончила разговор я.
– Обещаешь? – с надеждой сказал он.
– Я постараюсь, – ответила я.
Леонид поспешил на свое место. Я успела заметить, как его мамаша начала тут же недовольно что-то говорить ему, а он с досадой отмахнулся от нее. Да, теперь я уверена: юноша действительно с характером.
Я села в свое кресло и отвернулась к окну. Конечно, я наврала, что мне надо отдохнуть. Спать мне совсем не хотелось. После измены Никиты я вообще не могла спать. Я только поверила, только начала привыкать – и что? Чем все закончилось?! Я сидела не шевелясь, как бы смотря в окно, и только горькие слезы текли у меня из глаз. Слезы несбывшихся надежд, горечи и разочарования. За окном открывался завораживающий вид. Мы пролетали над Европой. Я ничего этого не видела. У меня перед глазами стояла все та же картинка – Никита и… госпожа Оленева.
Поговорить с Леонидом мы так и не смогли больше. В аэропорту Москвы едва успели переброситься взглядами при получении багажа. Мамашка просто коршуном вцепилась в своего сыночка и не позволила ему приблизиться ко мне. Однако Лео оказался настойчивым молодым человеком, точно знающим, как ему надо действовать. Стоя на остановке маршрутного такси и готовясь к посадке, я почувствовала, что кто-то бежит за моей спиной, приближаясь все ближе и ближе. Крепкие руки схватили меня за плечи и развернули на сто восемьдесят градусов. Передо мной стоял запыхавшийся от бега, но сияющий от счастья Лео. Румянец на щеках и блеск глаз придавали ему невероятную красоту. Решительно обняв меня, он поцеловал прямо в губы.
– Я не мог тебя отпустить просто так, – проговорил Лео, – я найду тебя, ты только меня дождись. Ты обязательно дождись!
С этими словами Лео бросился прочь от меня. Туда, откуда он пришел.
Для меня это все было как-то нереально. Стремительность момента, моя растерянность, психологическая неготовность к такому повороту событий сказались на моем восприятии данного момента. Сердце как-то сжалось, и я разрыдалась. Мужчины появлялись и исчезали из моей жизни, оставляя неизгладимый рубец на сердце.
Я возвращалась в Тамбов. Я возвращалась в Тамбов ОДНА.
В самые ужасные моменты моей жизни мне всегда вспоминались строки из произведения Маргарет Митчелл «Унесенные ветром»: «Я подумаю об этом завтра». А я думала о своей беде уже несколько дней. И облегчения это не приносило. Я не только потеряла любимого человека, я была унижена и растоптана, мне предпочли другую. Она оказалась лучше меня, желаннее, красивее. Что может быть ужаснее для женщины?
Тамбов встречал меня пасмурным небом, накрапывающим дождем и пронизывающим холодом. То же самое у меня было в душе. На перроне меня встречали, как всегда, моя лучшая подруга Наташка и несчастно влюбленный в меня верный Андрей. Боже! Почему мы влюбляемся не в тех, в кого надо?! К чему – все эти мучения, любовные страдания, терзания и переживания?!
– Ленка!!! – Наташка с визгом бросилась мне на шею. – Какая ты красивая, элегантная, понакупила, поди, шмоток?
Андрей сдержанно чмокнул меня в щеку, хотя видно было: ему хотелось гораздо большего. Он взял у меня чемодан, мы погрузились в его машину и двинулись ко мне домой. Уже – ко мне домой, а не к нам с Никитой, как я привыкла считать.
По дороге я поняла, что не смогу там появиться одна. Тем более не смогу там жить, ложиться в холодную постель одна, и если даже у меня кто-то когда-нибудь появится, я не смогу привести его туда. Ведь это – наш с Никитой дом.
– Наташ, – сказала я, – давай заедем туда, я заберу свои вещи и вернусь к себе домой.
Наташка посмотрела на меня уже настороженно и серьезно, что для нее обычно было не свойственно.
– Теперь я поняла, – проговорили Наташа, – что это серьезно. Я надеялась, что это – просто размолвка, видно, я ошиблась.
Андрей делал вид, что не слушает, однако сосредоточенность на лице выдавала его. Ему ужасно было интересно, что же произошло между мной и мужем.
Я и Наташа поднялись в квартиру, собрали вещи, не проронив ни одного слова. Наташка пошла в спальню – собрать мои оставшиеся вещи из гардероба. Почему-то именно в спальню я не могла переступить. А я осталась в зале.
Тоска, горе и обида душили меня. Горькие слезы текли по щекам. Я ничего не могла забыть и уж тем более ничего не могла простить. На столике лежали наши свадебные фотографии. Никита, такой красивый, счастливый, смотрел на меня такими влюбленными глазами, о такой любви мечтает каждая девчонка.
Воспоминания накатили на меня и обрушились мощной волной, которой я не могла противостоять. Я разрыдалась. Это была настоящая истерика. Рыдания сотрясали все мое тело. Казалось, боль разорвет меня на миллион кусков, так велика была она. Я вспомнила все мое короткое замужество. Я вспомнила нашу встречу, как Никита смотрел на меня, как слушал мои песни, как настаивал на встречах, как трепетно он относился к каждому моему слову, к каждой моей просьбе…
Где все это? Я стою одна посреди пустой квартиры, покинутая, обманутая, несчастная. Боже, почему Я? Неужели нет мне в жизни счастья? Как мне прекратить эту боль? Я не в силах это все выносить. Лишь только я поверила человеку, пожертвовала ради другого, тогда еще даже не любимого человека, всем, поверила в его любовь и попыталась открыть ему сердце, поверила ему, а он меня предал! Неужели это не кончится никогда? Неужели нельзя верить никому и даже человеку, который меня боготворил? Даже он меня предал!
А может, это я – причина всех бед? Может, это я причиняю людям боль, и они ищут любви у других, потому что я недостаточно люблю и отдаю им себя? Наверное, так оно и есть! Это я виновата во всем. Я мучаю всех. Боже, как у меня болит все внутри. Какая боль! Как ее прекратить?! Взгляд мой упал на окно: вот он, выход!
Не осознавая, что делаю, я шагнула вперед, к окну. Открыла его и забралась на подоконник. Вот он, выход! Это прекратит сразу все: мои мученья и мученья других людей. Я перестану делать несчастными других людей. Но главное – я перестану чувствовать эту боль. Я шагнула вперед. К свободе. Там нет боли…
***
– Кошмар! – воскликнула Аня. – Как такое могло произойти?
– Сильное эмоциональное потрясение могло вызвать такую реакцию, – сказала Валя.
– Но она же была не одна, – снова проговорила Аня.
– Аня, – ответил ей Руслан, – это на самом деле минутное дело. Никто же не знает, что у нее в голове.
– Я все равно не очень понимаю, – проговорила Аня, – суицидальное действие, как я думала, это длительное обдумывание, нахождение в подавленном состоянии, депрессии и всякие сопутствующие моменты. А тут – сразу! Мысль не успела прийти, и она сразу совершила попытку суицида.
– Меня тоже немного смущает, – поддержала Аню я. – У нее были очень близкие друзья, а это ведь социальные связи, которые препятствуют совершению суицидальных действий.
– Да и, судя по дневнику, – вмешался Роман, – Елена не сходила с ума от любви к Никите. Это был достаточно неплохой повод уйти от него и попытать счастья с Сергеем.
– И друзья у нее – вменяемые, – согласилась в итоге Валя, – они заметили бы что-то неладное.
– Действительно, если эмоциональное потрясение вызвала измена Никиты, – задумался Руслан, – то это уже было отсрочено во времени, ведь она успела прилететь домой, а значит, острота реакции должна была немного притупиться. И если это было настолько сильное потрясение, то совершить подобные действия Елена должна была незамедлительно, еще в Лондоне, а не приезжать через полмира, чтобы покончить с собой тут, на родине.
– Дома и родные стены помогают, – неудачно пошутил Роман, при этом все посмотрели на него крайне осуждающе.
– Я вообще не понимаю, как люди могут решиться на самоубийство? – сказала я. – Ведь это так страшно – лишить себя жизни.
– А главное – совершенно бессмысленно, – согласилась Валя.
– Ну, тут я не могу согласиться, – сказал Руслан, – видимо, это происходит в тех ситуациях, когда человек не видит никакого иного выхода.
– А разве это – выход? – возразила Аня. – Мне кажется, если у человека есть любящая семья, верные друзья или кто-то, кто может просто поддержать в этот момент, то никакого суицида не будет ни при каких условиях.
– Бывает, что без специалистов, психологов, медиков, психиатров человек самостоятельно не может выбраться из психологической ямы, куда себя загнал, – поспорил Роман.
Обсудив суицид как явление, мы все же пришли к общему мнению, что, если человека по-настоящему любят, то он не решится на такой шаг. Понимание, поддержка, забота и любовь – это и есть настоящее лекарство для больной души. А вмешательство специалистов (психологов, медиков) способствует быстрому восстановлению. Ситуация с Леной была странная, но все же объяснимая.
***
Сегодня я выписалась из больницы. Я уже не жалею, что не умерла. У меня было много времени, лежа на больничной койке, подумать о своей жизни, и я поняла, что это – самая настоящая дурь. Миллионы людей живут в ожидании смерти от какой-нибудь неизлечимой болезни, знают о том, что скоро умрут, и продолжают бороться за жизнь, умеют радоваться каждой минутке и, главное, – умеют ценить эти драгоценные минуты. Я поняла, что слишком бездумно подходила к своей жизни. Я ее не ценила. Ведь не зря говорят: что имеем – не храним, потерявши – плачем. Но если бы мой проект удался, жалеть уже было бы некому.
Когда я очнулась в больнице, рядом сидела мама. И как после катастрофы, в которой погиб мой любимый, я опять подумала: «Мамочка, как же ты постарела за эти несколько недель!» Глаза мамы, видно, все это время не просыхали от слез и были красные, воспаленные, безжизненные. Лишь только увидев, что я пришла в себя, глаза ее снова засветились, жизнь вернулась в них. Но слезы брызнули из глаз мамы.
– Что же ты наделала, дочка, – прорыдала она. – Я уже стара для таких потрясений и в следующий раз уже не переживу этого.
– Мама, – прошептала я, хотя язык меня абсолютно не слушался, – я не знаю, что на меня нашло. Прости меня.
Больше мы никогда не возвращались к этой истории. Мама не упоминала о ней и не заводила разговор сама.
Однако как человек, побывавший на том свете, я научилась ценить жизнь. Я поняла, что я люблю жизнь, и всячески цеплялась за нее, хотя первое время даже врачи не давали гарантии, что я останусь жива. Как только кризис миновал, я быстро начала поправляться и вот сегодня выписалась из больницы.
Но самым большим чудом было то, что я оказалась беременна. Срок был еще маленький, и мой отчаянный шаг чудом не навредил ребенку. Именно поэтому процесс восстановления проходил долго, не все же лекарства можно беременным назначать.
Весть о беременности перевернула мое сознание. Я очень обрадовалась, что частичка Никиты навсегда останется со мной. Внутри меня теперь живет маленький человечек. Всю свою любовь, нежность и заботу я отдам ему.
Выйдя на улицу, я вдохнула полной грудью воздух. Солнце ярко светило, и я радовалась ему. Мне казалось, что мир вокруг меня расцвел. Он улыбался мне, а я улыбалась ему. Как будто он говорил мне: «Привет, я рад, что ты с нами». Я и сама была рада. Я продолжаю жить. Хотя больше всего меня пугала вторая часть фразы: я продолжаю жить без Никиты!
Меня встречала все та же компашка: Наташка, Ольга, Мишка, Андрей. Мама и папа наверняка ждали у меня дома. Мама теперь наготовила всяких вкусностей к моему приходу. И для них это настоящий праздник – возвращение дочери к жизни.
Мы шумной компанией завалились ко мне на старую (как я смеялась – холостяцкую) квартиру. При этом я подумала: если бы я совершила то же самое здесь, я бы размазалась по асфальту. Ведь двенадцатый этаж – это не второй, как у Никиты, из которого я вышагнула в никуда.
Как же я рада была вернуться на свою старую квартиру. Тут все было мое, родное. Все, что мне было так дорого и что я так любила.
Мы весело отметили мое возвращение. Все гости разошлись давно за полночь. Мама с папой ушли спать в одну из комнат (благо, моя квартира – трехкомнатная). Осталась только Наташка. Мы закрылись в моей комнате, улеглись на кровать, и Наташка осмелилась начать разговор – на тему, которая чуть не убила меня.
– Лен, – осторожно, подбирая слова, заговорила Наташка, – я до сих пор не знаю, что произошло у вас с Никитой. Если хочешь – мы можем поговорить. Если тебе неприятно или больно – можешь не отвечать.
– Да нет, – ответила я, – я уже могу разговаривать об этом. Я пережила это. Может быть, слишком большой ценой, но все же. Я ведь не себя пыталась убить, я думала, что так смогу убить любовь к мужу и боль от предательства. Никита изменил мне.
– Что-о-о?! – изумилась Наташка. – Этого не может быть! Он был без ума от тебя!
– Вот именно: «был», – горько усмехнулась я. – Ему это не помешало развлекаться в объятиях другой. Если хочешь, я могу рассказать, как все было. Может, в чем-то и я не права.
Я тебе рассказывала про семейку Оленевых, с которыми мы познакомились в Лондоне. И все было, на мой взгляд, великолепно: мы на чужбине встретили соотечественника (все же жену Оленева трудно назвать нашей соотечественницей), а ты знаешь, на чужой сторонке любой земляк вызывает чувства, даже не представляешь – какие! Вот мы и сошлись, но это была наша самая большая ошибка.
Я писала тебе, что мы ходили к ним в гости, описывала все в подробностях. Все. За исключением последнего вечера моего пребывания там.
Мы были в гостях у Оленевых. В этот вечер никого, кроме хозяев и нас, не было. Сначала, как всегда, был ужин. При этом Никита, что с ним редко бывало, пил вино. И, что странно, к концу ужина он выглядел пьяненьким. Глаза слипались и язык чуть заплетался. Для остальных его состояние, может, было и не заметно, но я-то его отлично знаю!
Я поняла: что-то не так!
– Никит, – наклонившись к нему, тихо спросила я, – может, поедем домой. Я могу сказать, что неважно себя чувствую.
– Мне что-то нехорошо, но будет очень некрасиво выглядеть наш быстрый и внезапный отъезд, – возразил Никита.
– Как знаешь, – пожала я плечами.
После ужина Владимир предложил сыграть в карты. Мы согласились.
– А знаете, – проговорил Владимир, – у меня великолепная оранжерея! И редчайшие цветы. Я собирал их по всему миру. Моя оранжерея – моя гордость!
– Я бы очень хотела посмотреть на это чудо, – обрадовалась я.
Ведь я действительно люблю цветы, а тут речь идет о редких экземплярах!
– Что там смотреть, – заныл Никита, – цветы – они и есть цветы. Только музыка и любовь – вечные ценности на планете.
– А я согласна с Ником, – проговорили жена Владимира, – кому интересны эти сантименты!
– Не знаю, – как-то засомневалась я, – мне кажется, человек должен быть разносторонним. Он должен уметь ценить и прекрасное, и вечное, и чувства, и явления. Да, по сути, каждый миг нашей жизни неповторим и удивителен. Надо уметь лишь ценить все, что нам дано.
– Никита, ваша жена великолепна! – восхитился Владимир. – Она не только красивая женщина, но еще и умная.
– Да, философствовать сегодня в моде, – чуть слышно проговорила жена Владимира. – Лучше бы домом занимались побольше все эти философы.
Я сделала вид, что не слышала этой реплики.
– Не хотите ли взглянуть на оранжерею? – поинтересовался Владимир.
– Почему бы и нет? – приняла приглашение я. – Никита, пойдем, посмотрим на настоящую красоту.
– Нет, нет, нет, – категорично возразил Никита, – посмотри сама, дорогая.
Муж посмотрел на меня умоляюще, и я сдалась. Хотя интуитивно чувствовала какую-то тревогу.
– Ну, хорошо. Владимир, показывайте, где это ваше сокровище! – воскликнула я.
Оранжерея находилась в глубине сада. Мы пошли по дорожке вглубь. Луна пробивалась сквозь кроны старых деревьев. Мы медленно шли и разговаривали с Владимиром.
– Лена, а как получилось, что вы с Никитой вместе? – осторожно спросил Владимир. – Мне кажется, вы – абсолютно разные. Вы такая серьезная, эффектная девушка, спокойная, уравновешенная. От вас просто исходит душевное тепло. А Никита… Я, конечно, не могу сказать ничего плохого, он ведь вам – муж, но он кажется мне не совсем тем человеком, которого я вижу рядом с вами.
В этот момент он остановился и посмотрел мне прямо в лицо. Он находился так близко, что мне стало неприятно. Он нарушил расстояние, которое должно быть между людьми, то есть вторгся в мое личное пространство. Более того, вторгся как варвар, оскорбляя и унижая моего мужа.
– Вы не можете так говорить о моем муже, – холодно сказала я. – Во-первых, потому что вы его совсем не знаете, а во-вторых, и это самое главное, потому что Никита – мой муж. И никому, кроме меня, не позволительно отзываться о нем плохо. Надеюсь, это понятно?
– Да, конечно, – смущенно сказал Владимир.
Мы молча вошли в оранжерею. Она была действительно великолепная. Цветы, которых я отродясь не видела, были свезены с разных концов мира. И, самое главное, за каждым цветком был особый уход. Как оказалось, Владимир держал целый штат садовников, ухаживающих за его редкими цветами.
Так же молча мы передвигались по оранжерее. Мне не хотелось разговаривать с Владимиром. У меня остался неприятный осадок оттого, что он недоброжелательно отозвался о моем муже. Владимир шел рука об руку со мной. Меня всегда раздражает, когда человек слишком близко приближается ко мне, раздражало меня это и сейчас. Вдруг он резко остановился, повернулся ко мне лицом, схватил за плечи и начал пылко и горячо говорить очень странные для меня вещи.
– Лена, – заговорил он, – я покажусь вам очень странным, быть может, я пугаю вас сейчас, но я не могу больше молчать. Я безумно люблю вас. Люблю с той самой минуты, как только увидел вас в первый раз. Ваш образ не отпускает меня. Я закрываю глаза и вижу вас, открываю глаза – и предо мной снова вы. В каждой женщине я вижу вас, вы – везде! Я безумно хочу вас и уже не могу жить без вас, вашего голоса, ваших бездонных глаз…
– Прекратите, – попыталась остановить его я, – я люблю мужа. Я не хочу слышать это.
– Я не знаю, что со мной. Я люблю вас. Я люблю вас так, как никого никогда не любил. Я хочу быть только с вами, я хочу заботиться о вас, прикасаться к вам, целовать.
Я пыталась вырваться из его крепких объятий, но у меня не очень-то это получилось. Я испытывала отвращение. Собрав всю свою силу, я оттолкнула его и со всей силы ударила кулаком в лицо. Казалось, Владимир пришел в себя от этого удара.
Я бросилась бегом – в дом, к Никите. Я хочу немедленно покинуть этот дом и никогда сюда не возвращаться!
Я вбежала в гостиную – и моим глазам предстала ужасающая картина: Никита целовался на диване с женой Владимира!
Как будто гром грянул среди ясного неба. Я не ожидала такого поворота событий. Кровь прилила мне к голове. Я растерялась так, что не могла понять, что происходит и что мне надо делать. Я не могла идти вперед и не могла сообразить, что можно выйти назад.
Слезы хлынули у меня из глаз. Я выскочила пулей из дома и помчалась через сад к выходу из этого проклятого поместья, вперед, к шоссе. Я слышала, что Владимир бежал за мной и что-то кричал, но я тогда не понимала, что он шумел.
Я выскочила к шоссе, махая рукой, и заорала что есть мочи: «Такси!» Рядом со мной заскрипели тормоза автомобиля и остановилось такси. Я практически впрыгнула на заднее сиденье и прохрипела название отеля. Когда такси стало набирать ход, я заметила, что Владимир выскочил на дорогу, но, поняв, что опоздал, только развел руками и махнул от досады.
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.