Текст книги "Испытания сионского мудреца"

«Друзья! – собрал всех Шнауцер в конференц-зале через неделю. – Мы здесь собрались, чтобы проводить нашего руководящего психотерапевта доктора Дегенрата, который, к сожалению, у нас проработал недолго! Даже до полугода не дотянул, и вот преждевременно нас покидает! Я ожидал большего, но не все наши надежды оправдались! Он хороший врач, самый грамотный врач в Германии, пожелаем ему успеха».

«Да, конечно, жалко», – сказал в ответной речи, побитый как ребёнок, Дегенрат. Он и ростом стал меньше и выглядел, как плохой ученик в школе! Хотя сейчас он выглядел естественнее – самим собой. Клизман явно была в восторге, но сделала озабоченное лицо и образовала опять хоботок из входного отверстия! Только бровки выдавали её притворные, лукавые чувства.

«Я строил большие планы, хотел всё изменить в клинике и жаль, что не успел. Но это не моё решение и жаль, что я ухожу. Мне здесь очень нравилось», – произнёс по себе соло-реквием Дегенрат. В этот раз «лекераев» (вкусностей) не было, но два бокала игристого дешёвого вина Клизман всё же заглотнула и вконец развеселилась, как когда-то на проводах главного врача.

«Жаль, что Дегенрат ушёл, – сказала Мина, – но мне уже всё равно – всё надоело, и я тоже ухожу, так сказала Кокиш! Приду, если сдам на Facharzt(а), спасибо за поддержку, буду позванивать!». «Конечно, придёте», – пообещал я. «Да, вы думаете? – обрадовалась Мина Барсук. – Почему вы так думаете?». – «Потому что Люлинг уйдёт». «Ой, как я хочу, чтобы она сдохла! Вы себе даже представить этого не можете!». – «Почему, очень даже». – «Да?» – «Конечно, по вас видно, хотя вам и всё равно».

«Вы не знаете, как работает русское Консульство? Мне нужно паспорт поменять», – спросил я у Мины. – «А вы приезжайте, я вас на вокзале встречу и вместе поедем. Это не проблема». – «Давайте, на следующей неделе». – «Хорошо, мы вас встретим». На вокзале нас с женой встретила Мина со своей дочерью. Простояв в очереди и в страхе часа два за воротами, что к чему-то придерутся и в чём-то откажут, паспорта мы всё же получили за 200 Ђ – всего»! А жена в придачу ещё и сильную головную боль! Так бедняга своих земляков боялась!

Мина после этого звонила каждый день. Она уже не извинялась, она сделала нам одолжение и сейчас требовала вернуть то хорошее, что для нас сделала. «Узнайте, когда Люляшка уйдёт в отпуск! – дала первое задание Мина. – Пусть Люляшка напишет, что я достойна звания Facharzt(а)! Зайдите к Кокиш! Узнайте у Кокиш, и мне сообщите!». «Вот что значит, уметь что-то продать и за это назначить цену!» – сказал я жене. – Она нам сделала одолжение и теперь вправе требовать у нас расплатиться! Вот это и есть главный признак торговца!».

«Здравствуйте, – это я Мина, – ну что, поговорили с Кокиш? Пусть пришлёт от Люляшки справку, что я достойна быть Facharzt(ом)! Пусть Шнауцер и эту справку вышибет у Люлинг. Мне неохота приходить и видеть эту “люляшкину” рожу! Ну хорошо, спасибо, жду! Я буду дома».

«Шнауцер нашёл Facharzt(а) вместо Дегенрата! – объявила Кокиш на конференции, уже двух, а не трех “руководящих кадров клиники”. – Это доктор Бомбах». «Я его знаю! – обрадовалась Клизман. – Он очень хороший, не в пример Дегенрату! Это земной человек, а не психоаналитик! Он очень хороший, хотя и не психиатр, но зачем нам два, если я психиатр! Я его введу в курс дела, он ещё молодой! Но под моим руководством будет работать!» – пообещала Клизман. «Хорошо, давай, Ивона! – одобрила её Кокиш. – Действуй!». «А ты видела, Силке, какую характеристику себе Дегенрат написал? – спросила Клизман у Кокиш. – Ой, какой ужас, какой бестактный! Только он всё делал, но он почему-то забыл, что здесь ещё была доктор Клизман!» – почему-то ко мне обратилась Клизман, причём без «бумажки перед ртом».

«К нам придёт скоро новый врач – доктор Бомбах, вместо доктора Дегенрата! – радостно сообщила на конференции Клизман. – Он очень знающий, но не психиатр, но я психиатр и под моим руководством будет работать!».

«Аллё, это я Мина, можете меня поздравить! Я уже Facharzt, экзамен сдала! Почти не спрашивали, задали только один вопрос! И хоть я растерялась с этим вопросом, но, в общем, сдала! Я теперь, поздравьте меня, “знай наших”, – Facharzt! А когда Люляшка уходит в отпуск?». «Думаю, раньше я уйду», – сказал я Мине. – «Узнайте у Кокиш, и мне позвоните! Я не ищу работу! Кокиш мне обещала, что возьмёт, и чтобы я себе ничего не искала!».

«Вот молодец Мина Барсук! – сияла от радости Кокиш. – Сдала все-таки на Facharzt! Теперь Люлинг отправим в отпуск, и она нам уже больше не нужна!».

«Может, я тоже пойду в отпуск?» – предложил я, подав Кокиш заявление, которое она охотно подписала. Мина продолжала нам звонить домой, узнав, что никуда не уехали.

«Знаете, Люляшка ушла в отпуск!» – сообщила радостная Мина. – «Ну, а вас берут?». – «Ой, не знаю! Да мне как-то всё равно, посмотрим! Чтоб этой Люляшке не вернуться!».

«Аллё, это я – Мина! – раздался от неё звонок за день до конца нашего отпуска. – Это я – Мина! – кричала Мина Барсук в трубку. – Я уже тут! Я тут!». – «Где тут?!». – «В клинике, тут! Кокиш взяла меня на работу, пока как бы временно, пока Люляшка в отпуске! Теперь надо всё сделать, чтобы она не вернулась!».

Глава 9
А Мина уже тут!

На следующий день и мы с женой оказались «тут» – вернулись из отпуска. Кокиш попалась в вестибюле, я поздоровался. «Аааа, пришли! – зло щёлкнула челюстями Кокиш. – Как провели отпуск, майстер! С вами хочет Шнауцер поговорить! Он у себя в кабинете».

«Зайдите, докторэ! – тут же появился Шнауцер из своего и Кокиш – общего кабинета. – Пейте, докторэ, минеральную воду. Вам с газом или без?». «Лучше без!» – сказал я, поняв, что газ и так от Шнауцера получу! – «Докторэ! Вы только не бойтесь, докторэ! Вы, как я вижу, как-то напряжены, как будто готовитесь какую-то гадость от меня услышать!». – «Да, немного есть». – «Ну, я вас, докторэ, понимаю. У вашего народа такая история, что вы никому не доверяете, но я честно, ничего плохого вам не желаю! Я хочу только уменьшить вам зарплату, докторэ, до минимума, а остальное – сколько заработаете. Чем больше больных пролечите, тем больше получите! Получите небольшой процент за каждого больного. Чтобы меньше вам платить, я вам количество часов уменьшу в неделю, т.е. будете не на ставку работать, а, скажем, на 75 %. Но это не означает, что вы меньше должны работать! Вы будете просто меньше получать, а работать должны будете больше, чем на полную ставку, если захотите больше заработать! Амбулаторных больных вы можете лечить, если захотите их лечить, но только в нерабочее время, и я за них вам буду немного больше платить. Кроме того, докторэ, я бы хотел, чтобы вы работали и в субботу, и в воскресенье! А, докторэ! Правда хорошая идея?! И вам, я уверен, понравится! Вы будете ничуть не меньше получать, чем теперь! А ты, Силке, подготовь новый трудовой договор, и дай докторэ подписать!». – «Хорошо, я могу договор подписать и согласен меньше получать, но тогда я буду и меньше работать! Если три четверти ставки, то буду четыре дня в неделю работать! Если полставки, то три дня в неделю работать!». «Нет, докторэ, так не пойдёт! – искренне возмутился Шнауцер. – Я, докторэ, это делаю не для того, чтобы вы меньше работали! Вы должны больше работать, а не меньше!». «Так не будет! – возмутился в свою очередь я. – Если я нужен на полную ставку, тогда не уменьшайте количество часов! А раз уменьшаете количество часов, значит, я не нужен на полную ставку, и буду работать столько времени, сколько вы мне отведёте по договору! Это уже моё дело, захочу ли я больше заработать или нет, и работать ли мне после рабочего дня, да ещё в выходные!». – «Нет, докторэ, это не ваше дело, а моё!». – «Но это несправедливо, это надувательство!». – «Может и несправедливо, но я так хочу, докторэ! Я “цkonom” (оконом – экономист), докторэ!».

«Алле, это я Мина! Как вы отдохнули? Сейчас заскочу, много новостей! Ну, что новенького? Что вас Шнауцер позвал? Я знаю – он хочет вам меньше платить, но знаете, его тоже можно понять! Я бы на его месте, вообще, всех поувольняла! Он меня тоже взял на 60 %, и я три дня в неделю только работаю! Но у вас ведь больше больных, чем у меня, поэтому он и хочет, чтобы вы каждый день работали, и его можно понять. У меня другая проблема, посоветуйте, что делать! Я как бы уже работаю, и мне трудовой договор готовят, но ведь завтра придёт эта Люляшка из отпуска! Тьфу на неё! Она ведь наглая и будет сражаться за своё место, а я её сейчас как бы замещаю! Подскажите, как её вытурить отсюда! Силке мне пообещала, что её сразу уберут, когда она вернется из отпуска! Я как бы в её кабинете работаю, и она придёт завтра в свой кабинет, а я не хочу из него уходить! Он очень удобный для работы, что делать?». «Наденьте каску на голову!» – предложил я Мине выход из создавшейся ситуации. «Это ещё почему?!» – возмутилась Мина. «Бить будут!» – пояснил я Мине. «Это кто ещё?!» – ещё больше и откровенно возмутилась Мина. – «Ну, ясно кто – Люлинг! – пояснил я Мине. – Она же должна будет попытаться вас из своего кабинета выкурить!». «Почему это я должна надеть каску?! – продолжала гневно возмущаться Мина. – Я ей так дам, что мало не покажется! Почему это я должна уйти из её кабинета?!». «Тогда возьмите в руки бейсбольную биту!» – посоветовал я альтернативу. «Это другое дело! – немного успокоилась Мина. – Хотя вы знаете, с другой стороны, зачем мне это всё надо – с Люляшкой сражаться?! Возьмёт, и ещё в Дrztekammer наябедничает и мне всё испортит! Ещё звание врача-специалиста отберут! Пусть с Люляшкой лучше Шнауцер сражается, он хорошим мужиком стал! Вот только я слышала, он хочет вам кабинет Люляшки отдать, а мне этот кабинет тоже нужен! Я ведь, когда Люляшка уйдёт, буду руководящее звено клиники! И мне надо в этом крыле сидеть! Или пусть мне дают кабинет бывшего главного врача Зауэра! Вот только кресло кожаное заберу с собой! Я как-то к нему привыкла, пока Люляшки не было! Ну ладно, спасибо за поддержку! Потом как-нибудь забегу!».

«Алле, это я Мина! Представляете, сижу я в кабинете, а Люляшка завалилась и говорит: “Ну вот, я уже здесь”, – вешает свою одежду в шкаф и садится на стул рядом со мной! Ждёт, что я ей кресло уступлю! – запыхавшись, заскочила Мина к нам в кабинет на следующий день. – Подскажите, что мне делать?! Как быть?! Силке жалко нету! Один Шнауцер в клинике, а я его как-то боюсь! Ну, ничего, всё равно пойду к нему! Пусть гонит эту Люляшку, я ведь сейчас работаю! Что она пришла и мешает! Вот дура! Оставалась бы уже дома, я ведь работаю! А два врача всё равно не нужны! Побегу к Шнауцеру!».

«Шнауцер позвал Люляшку, – заскочила Мина через 10 минут, – и обещал её отправить домой! Всё-таки хороший он мужик! Побегу посмотрю, что будет потом с Люляшкой! Займу пока её кабинет! Вот сволочь! Пришла, только настроение всем испортить! Ну ладно, потом расскажу, что было! Спасибо за поддержку!».

«Представляете, вот Шнауцер умный мужик! Отправил Люляшку домой! Она ушла, но какая-то спокойная. Забрала свои вещи и даже, сволочь, ушла и “до свидания” не сказала! Побегу, узнаю у Шнауцера, что там было?! Потом заскочу!».

«Докторэ, зайдите! – позвонил через полчаса Шнауцер. – Ну что, подумали о новом договоре? Подумайте, докторэ! Я хочу, чтобы вы работали, и вот даже решил вам кабинет Люлинг отдать! Переходите туда и работайте там! И вам будет лучше, а главное, недалеко от меня! А то вы всё в подвале работаете! Будем сейчас чаще видеться! А, докторэ? хорошая идея?». «А Люлинг что, уже не с нами? Ушла преждевременно?» – спросил я у Шнауцера. «Да вот, пришлось её уволить! – как бы с сожалением произнёс Шнауцер и объяснил, почему: – Доктор Мина стала специалистом, а мне два врача не нужны! Кроме того, докторэ, в отличие от вас, доктор Мина согласилась на 60 часов в неделю работать!». – «Но у неё два выходных дополнительных! Я тоже согласен на один-два дополнительных выходных!». «Докторэ, что вы себя сравниваете с Миной?! Вы что – Мина?! Она мне не нужна больше, чем три раза в неделю! Подумайте, докторэ, и переходите в кабинет Люлинг».

«Алле, я сейчас заскочу! Что новенького? Что Шнауцер сказал? А мне он дал кабинет бывшего главного врача Зауэра! Вот только он, не понимаю почему, против того, чтобы я на дверях написала, что я руководящий врач! Люляшка ведь была руководящим врачом, а я вместо неё! Ну ладно, посмотрим! Мне как-то, знаете, всё равно! И ещё сказал, что пока мне на конференцию руководящих кадров ходить не надо! Не понимаю, что он тянет! Да мне, знаете, как-то и не надо, не хочет и не надо! Будь, что будет! Вы пока ещё не перебирайтесь в кабинет Люляшки, пока я его не очищу от её хлама!». «Да, действительно, очистила!» – согласилась жена, когда мы вошли в пустой кабинет «убиенной Люлинг» на следующий день.

«Хорошо, закажу вам два кресла, – пообещала Силке Кокиш, – только не кожаные. А, кресло Люлинг перенесла к себе доктор Мина, ей ведь тоже оно нужно! Но и у вас будут, хотя и не кожаные, но неплохие! Подумали, когда новый договор подпишите? Подписывайте, вам же лучше будет! Петер вам только хорошее желает! Я знаю, как он вас уважает и не хочет, чтобы вы ушли!».

«Алле, Мина, заскочу на минутку! Что новенького? Что Силке говорит? Знаете, мне как-то неудобно, но моё кожаное кресло, действительно, неудобное! Если хотите, я могу с вами поменяться, когда новые получите! Я только что видела журнал, из которого для вас два новых кресла заказали! Мне бы одно из них подошло. Вы же всё равно мало сидите! Ну, посмотрим, когда получите, мы ещё поговорим! А так, что у вас слышно? Подпишете новый договор? Подписывайте, вам будет даже лучше, и мне, знаете, как-то Силке жалко! Петер её ругает за то, что вы не подписываете! Она у него во всём виновата! Хотя он тоже хороший мужик, всё-таки Люляшку выгнал, а меня взял, но Силке, вообще, прелесть!».

«Алле, Мина! Я всё знаю – вы только что получили кресла! Вам привезли их! Знаете?» – оповестила нас Мина через три дня. «Нет, не знаем», – ответила жена. «Как же, не знаете! Они с утра на складе! Стоят в упаковке, пойдёмте, возьмём! Смотри, какие тяжёлые и красивые! Правда, меньше, чем моё, но я согласна поменяться! Одно я сразу возьму, а вам сейчас привезу своё! Спасибо большое за поддержку!».

«Зачем ты согласилась?» – спросил я жену, когда Мина побежала своё кресло привезти, а наше уже увезла. «Да ладно, какая разница? – сказала жена. – Она ведь всё равно не высидит на нашем!». «Почему ты так думаешь?» – поинтересовался я у жены. «А то ты сам не знаешь? – рассмеялась жена. Как будто не видел её зада! Он больше в два раза, чем два наших кресла!» Как в воду глядела жена, хотя и на зад Мины очевидно тоже. «Алле, Мина! – раздался звонок через день. – Можно, я заскачу с вашим креслом? Не знаю, почему, но не вмещаюсь в ваше кресло! Оно какое-то непрочное и прогибается! Можно, я своё заберу?».

«Ну вот, и кресло вернулось, и Мина успокоилась!» – объяснила жена свою задумку. «А если б не дали сразу?» – наивно спросил я у жены. «Бегала бы, и гадила вокруг! – объяснила жена. – Она ведь с Силкой Кокиш – подружки! А Шнауцер делает, что Кокиш скажет! Даже Люлинг “отвёл в лес”, как мачеха Кокиш приказала!» «Ну да, – согласился я, – она ведь его правая конечность, если только что-нибудь экстраординарное не произойдёт между ними», – подумал я и сказал это вслух.

«А что будем с договором делать?» – спросила жена. «Конечно, на таких условиях не подпишу! – объяснил я ей. – Шнауцеру нельзя показывать, что легко соглашаешься, иначе он что-то ещё придумает! Он и после нового договора не успокоится! Но хотя бы на некоторое время притихнет, если ему с трудом удастся своё пропихнуть! А главное, действительно, не подпишу на его условиях, а только с одним дополнительным выходным!».

«Докторэ, мне нужно с вами серьезно поговорить!» – объявил Шнауцер через неделю. «Хорошо, зайдите ко мне!» – обнаглел я. «Хорошо», – растерялся Шнауцер. «Садитесь!» – указал я ему на жёсткий стул у двери, а сам сел в кресло. «Будете пить минеральную воду?» – предложил я ему, мельком заметив удивление на лице жены. «Как дела? – спросил у неё неуверенный Шнауцер. – Я предлагаю вашему мужу хороший договор, но он не хочет его подписать». «Я подпишу, но с условием работать столько часов, сколько будет в договоре указано!» – сказал я твёрдо. «Тогда я буду меньше денег получать!» – сказал наглый Шнауцер. «Конечно, – согласился я, – логично! Если я буду меньше часов работать, то меньше денег вам заработаю!». «Нет, это меня не устраивает! – ответил нагло Шнауцер. – Не для этого я это делаю, а для того, чтобы вы мне больше денег приносили, а я вам меньше платил, а не для того, чтобы вы меньше работали и мне меньше денег приносили!» – объяснил наглый, простой, как два цента, а не копейки – «оконом». «Так не будет!» – сказал я Шнауцеру. «Тогда мы с вами расстанемся», – сказал неуверенно Шнауцер. «Хорошо, лучше расстанемся, и я даже готов с вами, как с другом расстаться!» – улыбнулся я, решив, что терять мне уже нечего. «Так все говорят», – недоверчиво произнёс Шнауцер. «Хорошо, составьте договор! – посоветовал я ему. – Это сейчас беспредметный разговор! Составите договор, посмотрю, что там будет, какие условия!». «Нет, мы раньше договоримся, а потом я договор составлю», – ответил совсем растерянный Шнауцер. «Хорошо, составите нормальный договор с дополнительным выходным, или, если я нужен, на полную ставку, то тогда 5 рабочих дней, и я подпишу!» – объяснил я в очередной раз Шнауцеру. Ничего не ответив, Шнауцер вышел. «По-моему, ты с ним грубо разговаривал?» – сказала жена. «Нет! – успокоил я её. – Он пока не готов с нами расстаться!».

«Доктор, зайдите! – позвонила через день Кокиш. – Петер согласен на ваши условия, подписывайте договор!». «Ну что, заставил Шнауцер вас подписать договор!» – заскочила на следующий день Мина. «Не он, а я его заставил», – объяснил я разочарованной Мине. «А я вот не знаю, что делать, посоветуйте! Силке предлагает мне ещё одним специалистом стать – психотерапевтом! Просит пройти, здесь у нас, специализацию! Как вы думаете? Мне ведь, это не помешает? Пусть будет, на всякий случай! А то, я ведь ничего не понимаю на конференциях, о чём они говорят! Кстати, почему они всё время говорят, что к нам, какие-то нацисты поступают лечиться? Кто это такие?! Что, до сих пор ещё нацисты есть, и их лечат?!». Жена покатилась со смеху, я тоже, но не сразу, вначале не понял, кто это такие! Но оказалось, что так Мине слышится, когда речь идёт о нарциссах – нарциссических личностях. «Конечно, соглашайтесь! Будете тогда знать, кто такие нацисты». «Книги же Мина не читает, пусть тогда два года учится у Клизман и у нового специалиста Бомбаха – узнает поближе нацистов!» – подумал я. «Спасибо за поддержку, потом заскочу», – пообещала Мина.

Недостатка в больных не было, они всё прибывали и прибывали, а Шнауцер всё богател и богател. Чтобы не оставаться в клинике допоздна и не толстеть, решил не обедать в столовой. К тому же, голод делает энергичнее, злее и заставляет интенсивнее работать. «Хорошо выглядите! – похвалила Клизман. – Как вам удалось так похудеть?». «Немного стресса и не обедать», – поделился я хитростями похудения. «Вау, я вам завидую, но у меня как-то не получается не обедать!».

«Посоветуйтесь со Шнауцером, он поможет!» – посоветовал я Клизман. «Хорошо выглядите! – сделал мне комплимент и Шнауцер. – Похудели! Как вам это удалось?». «Вам спасибо», – поблагодарил я его. «Да, правда? – обрадовался Шнауцер. – Я же вам сказал, что будете довольны! Вот, я только не знаю, как мне похудеть?» – озабоченно показал на свой живот Шнауцер. – «Скажите Кокиш, пусть вам такой же договор составит, и вам сразу полегчает!».

«У вас хороший русский юмор, докторэ», – рассмеялся Шнауцер. «То, что хороший, согласен, а вот в том, что он русский – не уверен!». Я, действительно, становился легче с каждым днём, за месяц 5 кг сбросил! А сегодня с утра почувствовал себя совсем лёгким! И когда стал первую пациентку гипнотизировать, от лёгкости этой, даже головокружение ощутил и тяжесть в ногах! Но гипноз провёл до конца и, сев в кресло, которое вернула нам Мина, попросил жену давление померить! «80 на 40! – произнесла перепуганно жена. – Отдохни, посиди, ты устал», – посоветовала она. Проводя сеанс у следующего больного, почувствовал, что почва уходит из-под ног! Большим усилием воли довёл сеанс гипноза до конца. С трудом добрался до кресла, возвращённого Миной, и понял, что дела мои сомнительны – могу не вернуться домой. С большим трудом удерживал себя в кресле, чтобы не свалиться. «Подними первую пациентку, – сказал жене шёпотом, – займу её место на кушетке». Перепуганная жена подняла перепуганную больную и выпроводила её за дверь. С трудом добрался до кушетки и лёг. Жена убежала в сестринскую и вернулась с подмогой: медсестрой Бюльбеккер и притворной Клизман. «Вау, что случилось! – громко, театрально весело, бодро произнесла Клизман. – Никогда не думала, что у вас обмороки могут быть, и вы даже вспотели! Вау, как у вас здесь красиво! Такие красивые таблицы на стене! Хоть сейчас могу посмотреть, как у вас красиво!». Пока Клизман рассматривала таблицы по иглотерапии, жена наладила капельницу с физраствором и после струйного введения 200 мл раствора, я почувствовал себя почти бодро. «К чему этот театр! – сказала Клизман. – Что мы сами будем здесь колдовать! Надо вызвать скорую помощь, доктор просто испугал всех! Хи-хи, не думала, что вы такой слабый, и вспотели!». «Скорая приедет через пару минут, – объявила Бюльбеккер, – я попросила, чтобы поскорее». И вскоре зашли двое: один длинный с чемоданом для реанимации и еще один – покороче. Ничего у меня не спрашивая, тот что подлиннее, померил давление и наладил аппарат для снятия ЭКГ. Искоса наблюдал, что пишется на ленте электрокардиограммы, и успокоился, поняв, что не инфаркт! Но этого не поняла Клизман, тоже наблюдая за лентой электрокардиограммы. Клизман вдруг оживилась и слегка подтолкнула в бок Бюльбеккер, обращая её внимание на третье отведение, где вырисовывались: отрицательный зубец Т, слегка углублённый зубец Q, низкий зубец R, что в моём случае было связано с высоким расположением диафрагмы, а для дураков-недоучек всегда означает инфаркт. Глаза у Клизман радостно и живо засветились! «Второй друг мне – после Гитлера!» – понял я ещё раз, хотя и раньше это знал. На Клизман обратила внимание жена, она тоже следила за лентой электрокардиограммы и было видно, что электрокардиограмма не вызвала и у жены никаких подозрений. Но долговязый со скорой предложил ехать в больницу. Решил и я, что лучше в больнице разобраться, что случилось, чем рисковать, и стал собираться. На душе было, как и обычно в таких случаях, паршиво и недовольство собой: «Во что-то новое вляпался! Ещё мать говорила, что хорошо мне не будет! – взвешивал разные варианты происшедшего: – Что могло произойти? Ясно, что это не просто так, а что-то случилось!».

Вот и Кокиш Силке появилась. «Что, доктор, плохо да?». – «Да нет, ничего, думаю, обойдётся». Клизман скептически глянула на Кокиш и бровками дала той понять, что не обойдётся. «Так вы хоть останьтесь! – почти руками ухватилась Силке за жену, видя, что и она собирается почему-то со мной ехать! – Оставайтесь и лечите вы больных! Вы ведь тоже можете!». «Нет, я тоже еду», – ответила спокойно, но решительно жена, чем разочаровала и одновременно удивила Кокиш, не понимающую, причём тут жена к мужу! Тем более, если он «навернулся»! Не вся капельница прокапала, ещё миллилитров 150 оставалось в ёмкости, и я, отказавшись от каталки и носилок, как бутылку водки взяв ёмкость с раствором в правую руку за спину, быстро обогнал спасателей со скорой и пошёл к машине! По пути здоровался с больными и сотрудниками, кого сегодня ещё не видел! В машине лёг на носилки, куда-то повезли. Наконец выгрузили в приёмном отделении какой-то больницы.

Появилась дежурная врач, лет 45-ти и лениво спросила, что чувствую. Измерила давление, ещё раз электрокардиограмму сняла, анализ крови из вены. «Всё вроде бы у вас хорошо. Наверное, гриппом заболели? Можете идти домой, если хотите». Мои попытки рассказать про проблемы со здоровьем в детстве, юности и в последнее время, а также – какие лекарства принимаю, не вызвали интереса. «Давайте, – сказала она, – в таком случае ещё анализ крови полчаса подождём, и тогда всё прояснится.

«Анализ крови без особенностей, – сообщила дежурный врач, – слегка понижен гемоглобин, это бывает». «Для меня нехарактерно», – сказал я. «Бывает, – возразила она, – сейчас жарко и вы, наверное, много жидкости выпили, и капельница разбавила кровь». «Ладно», – обрадовался я тому, что необязательно оставаться в этом доме, где чувствуешь себя беспомощным дураком у безразличных дураков! «Меня и от советских больниц тошнило, не считая случаев, когда туда стремился, вместо того, чтобы ехать на уборку хлопка в студенческие годы! Но тогда я себя хорошо чувствовал и точно знал, что здоров! От больницы нужен был только кров, тепло и гостеприимство! А сейчас, чёрт его знает! Но точно что-то произошло! Только что?! Я ведь не тот, который без причины в обморок падает – не истеричка!» – всё это пронеслось в голове. Пожелав врачихе так же доблестно работать дальше, вышел в вестибюль. «Ну что? – обрадовалась жена. – Поехали домой?». «Да, наверное, – сказал неуверенно я. – Подожди-ка! Я мигом – в туалет! Проведу ещё одно исследование, как когда-то в походах в горах Таджикистана!».

Так оно и оказалось, что в голову пришло – желудочное кровотечение! Вот, что значит не расспросить больного! Чем болел раньше! И я забыл за 30 лет про язвенные кровотечения в Бердичеве! Тогда тоже было плохо, но был моложе. «Да ты что! Не может быть!» – испугалась жена. И тогда в Бердичеве, будучи учащимся машиностроительного техникума, сам себе поставил диагноз! И вот сейчас в стране победившего капитализма и демократии, где высокий уровень врачей, медицины, а главное – эта страна и врачи себя таковыми считают, у меня был выбор: или самому себе поставить диагноз, или умереть по пути домой! «У меня желудочное кровотечение», – сообщил я, вновь появившись в приёмном отделении, чем заметно расстроил дежурную, которая уже намыливалась домой и сдавала дежурство другому, который ещё больше расстроился, что я свалился на его голову. «Возьмите вот, сдайте анализ», – протянула мне медсестра, куда надо было сдать то, чтобы доказать, что я это всё не придумал! Как будто я дойная корова! И в любую минуту могу что-то сдать?! Но удалось – очень для «западенцев» постарался! «Ладно, оставайтесь», – сдались медики. «Нужно?» – спросил я риторически. «Нет! – обрадовался, пришедший на дежурство, прилизанный, похожий на представителя сексуальных меньшинств медик-педик. – В Германии больницы не тюрьмы и никого насильно не лечат!» – поучил он меня, дав понять разницу между демократической ненавязчиво-ленивой и безразличной немецкой медициной и насильственно-навязчивой авторитарной иностранной! Тем более что он оставался дежурить, и эта демократичность ему была выгодна! Всё же я решил не воспользоваться демократическими преимуществами немецкой медицины, и жене пришлось возвращаться домой одной. А я попал в палату к перепуганному старичку «местного разлива», который очень обрадовался, что хоть и русский, но главное не балканец, с которым имел дело до меня! Они ещё и по соседству с ним живут и, высыпая ежедневно на его машину мусор, помои и фекалии, отмечают краской на его машине, что они о нём думают – это он, оказывается, говно! И он их соответственно обозвал, поняв, окончательно, что я не балканец. Я приготовился к тому, что меня срочно повезут куда-нибудь в операционную или смотровую! Как в фильмах немецких сериалов: «Die Schwarzwaldklinik»! Где опытные, сердечные, любвеобильные немецкие актеры бегут за каталкой, подключив капельницу! Они тут же займутся остановкой кровотечения, которое, понятно, у людей, в особенности в возрасте, жизненно опасно! Но никто не прибежал и даже не пришёл! А лечение? Ужин не дали! Только ночью, когда я уже спал, очевидно, чтобы разбудить, медсестра включила свет в палате и, ничего не спросив, вышла! И утром ничего не произошло! Только, примерно, в час дня отвезли в процедурный кабинет, где в рот вставили пластмассовую распорку, чтобы рот не смог закрыть! И без анестезии горла вставили гастроскоп и, копаясь туда-сюда-обратно: по полчаса (так мне показалось) по пищеводу, желудку и, очевидно, в двенадцатиперстной кишке, как будто бы остановили кровотечение. Велели ничего не есть и не пить, но горсть таблеток назначили! Конечно, я пил! Я же не дурак, чтобы себе ещё почки закупорить! Приехали дети, жена каждый день приезжала!

На третий день появились Кокиш и её подруга Клизман, передав сердечный привет от Шнауцера. А на следующий день позвонил он сам – сердешный. Вновь пожурив, что слаб оказался, но обрадовался, что через пару дней приду на него вновь работать. «Нет, нет, что вы, не надо! Я просто так, хотел узнать как самочувствие!» – притворно запротестовал Шнауцер.

«Аллё, это я – Мина, что новенького? – объявилась и она. – Тут меня Силке и Шнауцер попросили узнать, когда точно придёте работать». «Наверное, дня через три, – сделав глупость, сказал я Мине и попросил никому не сообщать это. – Ведь точно ещё не знаю – контрольная гастроскопия предстоит». «Нет, я так не могу, не привыкла обманывать! – сказала честная Мина. – Меня ведь попросили!».

Лишил Мину удовольствия – продать меня от её имени – продал себя сам! Тут же позвонил Шнауцеру и сообщил, что послезавтра выйду на работу. «Нет, нет, не надо! – вновь фальшиво заголосил Шнауцер. – Лечитесь столько, сколько надо!».

«Как самочувствие?» – через полчаса звонок от Бомба-ха. – «Лучше и послезавтра приду». «Да, ну хорошо, – обрадовался Бомбах, – а то тут больные волнуются». Понял, что он позвонил из-за того, что больные требовали им сообщить: что случилось со мной и следует ли им оставаться в клинике. И в больнице не расстроились, что ухожу и, в отличие от советских больниц, не уговаривали ещё подлечиться.

На утренней конференции, как и обещал, через три дня уже сидел в рядах дружного коллектива и вкратце рассказывал о своих впечатлениях от здравоохранения в Германии. Мой рассказ не оставил глубокого следа в сердцах коллег. А Клизман, вообще, явно была расстроена, что инфаркт не подтвердился. «Было бы неплохо, если завтра подежурили бы!» – отреагировала на моё здоровье и досрочный выход на работу фрау Пусбас, которую я, дурак, спасал от дурака доктора Дегенрата: «Не разнимай дерущихся врагов!» – не выполнил я тогда, к сожалению, свою же заповедь!».