Текст книги "Испытания сионского мудреца"

«Молодец Мина, учиться надо у неё!» – восхищалась жена. «Да, у подлецов можно многому поучиться!» – согласился я. «Да нет, этому не научишься!» – заключила жена. «И это правильно», – согласился я.

«Все указатели к Фу сняли! – порадовала жена. – Но портреты его ещё остались, дух Фу ещё витает! Всё же, больные стали просить у нас уже три сеанса в неделю, как и до Фу, а не два, как при нем! Завтра один день выходной, отдохнём!».

Глава 29
Китайская игла и утка!

«Вас вчера не было – в Donnerstag (четверг)! – заскочила утром Мина. – А я вчера вытащила свою Писару! Ой, извините – свою Песару, извините никак не привыкну – своего Песару, и затащила его к себе в кабинет! А то он, бедный, слонялся без дела в фойе, как и больные! Ему ещё и кабинет даже не дали! А я в свой кабинет его, ведь, не впустила! Я решила ему экзамен по рецептам устроить, по процентам! Он, как оказалось, в этом плавает! Как раствор, отвар, настойку приготовить, в какой посуде, на каком огне, на какой воде, и как хранить! Сколько грамм взять и сколько это процентов составит? Как мы в Оше в 70-х годах это делали! Мы в Оше это от нищеты делали! Это здесь все лекарства готовые, а мы, ну не я, а аптеки в Оше сами все делали! Ну, он и поплыл! Я ему тогда и всыпала, говорю: “Что вы за врач такой! А ну-ка, подсчитайте мне быстренько и пропорцию составьте, как процент настойки, отвара вычислить!” И что вы думаете?! Он стал возмущаться: “Что это за экзамен такой по арифметике – это что, второй класс?! Я окончил и гимназию, и университет! Я буду жаловаться руководству! Вы не даёте мне возможности работать!” – и выскочил из кабинета, убежал жаловаться к Шнауцеру в филиал! Шнауцер сейчас там сидит и мне звонит: “Мина, что ты обижаешь моего португизу (португальца)! Почему не даёшь ему работать?!” Я ему всё и рассказала! А он мне: “Ладно, сейчас приеду, поговорю с тобой!” Короче, сегодня в 12 часов приедет. Что ему сказать, посоветуйте?! Я Песаре ничего не сделала, не обидела, а он сразу жаловаться на меня! И как теперь после этого я должна с ним работать?!».

«Может, дать ему всё-таки возможность работать, как мы китайцу?» – предположила, жена. «С какой это бухты-барахты?! Я раньше его сюда пришла, я его не звала! Он должен мне ноги целовать, что сюда, вообще, попал!». – «За что?» – риторически повесила жена вопрос в пространство.

«Ах, вот и Шнауцер прикатил! – через окно увидела Мина. – Пожелайте мне ни пуха, ни пера!». – «К чёрту, к чёрту!» – дружно – наперебой, пожелали мы с женой.

«Петя очень возбуждён, – отметила жена, – раньше сунулся было в туалет, но передумал – и сразу к Мине в кабинет! В коридоре слышно, как Мина орёт, а Петю что-то не слышно». – «Ну ясно, раз в туалет не сходил раньше, то тужится у Мины! Конечно, он всё сделает у неё и она, возможно, но всё равно молодец Мина! – восхитился я. – Она как скала! Всё о неё разбивается – настоящий утёс!».

«Петя уже укатил», – через полчаса увидела через окно жена.

«А вот и Мина звонит!» – «У вас что, больные уже зашли? Да? Жалко, тогда зайдите ко мне». – «Ой, ребята, что вам сказать! За что мне всё это?! Такое горе! Он на меня как зверь набросился! Дай, говорит, юноше моему – португизе поработать, моему Junge (юноше)! А я ему про рецептуру, про настойки и отвары рассказала. Он мне: “Залей себе в жопу эти настойки и отвары!” Хам, пошляк! Я ему: “Не хочу за португизе отвечать!” А он мне: “Он лучше тебя, больше тебя знает и умеет, а ты своими отварами всем больным жопы отварила!” Я ему сказала: “Этими отварами и жопами я вам больше денег приношу, чем другие!” Тут он немного успокоился и, в общем, сказал: “Не беспокойся, Мина, я тебя ни на кого не променяю, он мне там – в филиале нужен. Я его просто дёшево купил!” И даже похлопал меня по щёчкам на прощание!». – «Ах, да! Я видел, он до этого в туалет заходил!» – почему-то, глупо вырвалось у меня. «Ну да ладно, это нестрашно, – задумчиво ответила Мина, – посоветуйте лучше, что ещё я могу сделать? Да, вот! Вы ещё не знаете?!». – «Пока, нет». – «Пусть этот – Шнауцер не радуется! Вчера Кокиш позвонила, она вышла за Иоганнеса замуж!».

«Вот, она тебе уже звонит!» – первой услышала звонок жена, как только мы в свой кабинет вернулись.

«Приветствую вас, Алекс, это я – Краускопф, можете меня поздравить! Запустил клинику, нашёл главного врача, штат укомплектован! Есть и для вас предложения, я завтра к вам домой подъеду! Знаете, у меня ведь теперь фамилия изменилась, я на датчанке женился! Копенхаген – моя фамилия сейчас! Пока, до завтра, Алекс!».

«Что вдруг он фамилию изменил?!» – изумилась жена. «Скорее всего он свою жену любит больше, чем немецкую полицию! Для нас пока было бы лучше, если б он потерялся! Мы ещё не готовы идти к нему, в его воздушные замки. Позвоню ему вечером, скажу, что мы завтра утром на месяц в отпуск уезжаем, а когда приедем – сами ему позвоним!». – «Правильно! – обрадовалась жена. – А я уже думала, чем его – паразита завтра кормить!». – «Ну, и что пришло на ум?». – «Только беляши пришли на ум». – «У тебя хороший ум – для меня их и приготовишь! Мне надоели эти Мины, я за беляшами соскучился».

«Пока тебя “накормлю” двумя твоими любимыми пациентами!». – «Ах, это те сволочи-хулиганы, укладывай их! Давай раньше длинного!». – «Он отказался лечь на спину, лёг на живот!» – сообщила жена. «А как же он – старый педераст – должен лежать?! Ждёт удовольствия!».

«Как самочувствие, херр Кёниг?». – «Как всегда – хорошо», – недовольно пробурчал Кёниг. «Что болит у вас?». – «Ничего». – «Ладно, закройте глаза, проведём гипноз!». Кёниг в ответ ещё шире растопырил левый глаз. «Херр Кёниг, я думаю, что вам не нужен ни гипноз, ни акупунктура, вы и так здоровы!». Левый глаз Кёнига удивлённо покосился! «Хорошо, херр Кёниг, можете идти! Придёте, если боли возобновятся». – «Какие боли?!» – перепугался Кёниг. «Ну, бывает же такое, конечно, лучше, если нет, или если просто появится желание лечиться». Кёниг размышлял, левый глаз задумался. «Всё, tschьs – до свидания!» – отвернулся я, не тронув Кёнига.

«Теперь давай второго – маленького, но не менее вонючего!». Вонючий чиновник из медицинской страховки пришёл не лечиться, а в страхового агента поиграть. Всё проверяет время лечения, на часы смотрит в конце сеанса – не обманули ли его с продолжительностью сеанса. Гипноз, сказал, в прошлый раз, ненастоящий – не уснул навеки! Длился только 10 минут, по ощущению, но обалдел, когда на часы посмотрел – 45 минут дрыхнул, а значит, был в глубоком трансе! Но всё равно, противно иметь дело с таким! И ради чего?! Для Шнауцера стараться ещё минимум 80 евро заработать! А этот страховщик и так считает, что врачи только о деньгах заботятся! «Как самочувствие, херр Пешке?». – «Прекрасно!». – «Хотел спросить вас: “Что же вы в таком случае делаете в клинике?!” Ложитесь, херр Пешке, на спину! – предупредил я Пешке, чтобы не как Кёниг на живот плюхнулся. Ага, лёг! – Ну, как сейчас, после сеанса?». – «Без изменений – хорошо!» – съехидничал Пешке. «Ну вот и хорошо, херр Пешке! Я думаю, сделаем паузу в лечении!». – «Почему?». – «Вы ведь, как работник страховой компании, знаете, что за акупунктуру платят только тогда, когда боли есть, и то только боли в спине или коленях! За голову уже не платят, хотя, на мой взгляд, тоже нужный орган! Такие законы в Германии!». – «Вы правы», – нехотя согласился Пешке, вытянул у него изо рта «конфетку»! Хотелось ему и лечиться, и бузить, и разносить по клинике: «гипноз ненастоящий!», и спать при этом, и энергию иглами выравнивать, и свои знания медицинского страховщика проявлять! «Придёте, херр Пешке, когда боли появятся!» – «успокоил» я Пешке. «Правильно сделал, – поддержала жена, – у нас и без них больных хватает – не знаю, как время для терминов найти!».

«Поедем домой, пока третья больная – Мина, не завалила!». – «Вы что, уже уходите?! – словила Мина уже у дверей. – Я вам такое сейчас сообщу! Что-то с чем-то!». – «Что, Израиль бомбит Иран?» – «Да причём здесь Израиль! Тухеля убрали! Господин Шнауцер, Тухеля “кундиговал” (уволил)»! – «Да вы что!». – «Как жалко!» – причитала Мина. «А что он для вас хорошего сделал, или не успел сделать?». – «А я к нему уже как-то приноровилась, и он мне еще деньги обещал добавить». – «Ничего, другие надбавят!». – «А кто?!». – «Советую обратить внимание на господина Цаплика», – кивнул я в сторону его кабинета». – «Вы думаете?» – задумалась Мина. «Уверен! Главное, хорошо приноровитесь!».

«Интересный денёк!» – уже в машине произнесла жена. «Да, троих хулиганов убрали! – согласился я. – Двух здоровых “больных”, и третий – Тухель». – «А Тухеля тоже мы убрали?!» – то ли возразила, то ли спросила жена. – «Как ты, наверное, заметила, Шнауцер меня не слушает, но прислушивается! Мне иногда удаётся ему аппетит испортить. Кому я даю плохую характеристику, например: Дегенколбу, Клизман, Бомбаху и другим, исчезают раньше или немножко позже!». – «Думаешь, Хина Фу тоже исчезнет?!» – с надеждой спросила жена. «Отсюда он уже исчез, хотя Шнауцер планировал меня вытеснить! А дальше я вполне допускаю, что китайская “Prinzesschen” (принцесса), для которой 9-миллионный дворец построен, сам бросит Петю, получив статус порнозвезды в Германии, как и Кокиш это сделала, но без всякого статуса! Дурак-Петя его раскрутил, и он скоро не будет в Пете нуждаться – откроет свой кабинет или китайский ресторан, и как я всегда говорил: “Китайские специалисты утром накалывают иглами, а вечером – жареными утками!”». – «Думаешь, Петя, из-за твоей характеристики Тухеля уволил?». – «Конечно нет, может, я только ускорил, но это тоже немало! Я не настолько самоуверен, чтобы так думать. И Тухеля, и Бомбаха, и Дегенколпа он убрал, как несправившихся с обязанностями Кокиш!». – «Какими?». – «Он их всех принял назло Кокиш и даже на её место в её кабинете, посадил на её стул-кресло! Не были б они дураками – отказались бы от этого места! Ну хорошо – Дегенколб не видел Кокиш на этом месте, но Тухель ведь хорошо знал этот кабинет! Кокиш его часто вызывала к себе в этот кабинет, и он там дрожал, как импотент в публичном доме! И, наконец, этот педераст захотел занять это место – проститутки, чтобы перед ним дрожали!». – «Потому что Тухель, действительно, проститутка! – подытожила жена. – А почему ты думаешь, что Фу бросит Петю, а не наоборот?!». – «По тому же принципу! В тот клоповник, Петя планировал заточить Кокиш! Но она, благодаря моей помощи, выбыла, сбежала из его борделя! Её функцию перенял Фу – “китайская Prinzesschen”. Обрати внимание: не её место, как Тухель и Дегенколп, а её функцию! Т.е. он для Пети теперь Силке Кокиш – его любовь! А, если тех, кто занял место Кокиш, выжил Петя, то тот, кто её функцию выполняет, как и Кокиш, бросит Петю! Фу бросит Петю, а не наоборот!». – «Интересная у тебя психология. Это аналитическая или глубинно-психологическая?». – «Нет, это сионскомудрецовская психология, а проще – моя!». – «Ну что ж, посмотрим!». – «Да, если будем до этого момента ещё работать. Не посмотрим – так услышим! Главное, нам хорошо видеть и слышать – быть здоровыми! Мы не цепляемся за это место!».

«Давай, наконец, работать! – предложил я жене на следующий день утром. – Зови больных!».

«Пусбас что-то рвётся к нам!» – тут же пришла жена с сообщением, вместо того, чтобы больного завести. «Что случилось?! Пусбас не частый гость у нас! Пусть зайдёт, может, скажет: “Петя уволился?!”». – «Вы уже знаете?» – спросила вошедшая Гудрун. – «Нет ещё, а что?». – «Господин Шнауцер Тухеля уволил: “ab sofort frei gestellt, mit Haus verbot” (немедленное увольнение с запретом войти в это учреждение)!. Вспомнил я такую же практику первого работодателя Боскугеля: “Все немцы одинаковы, если мёд, то ложкой, если уничтожить, то дотла – дух выжечь!”».

«Спасибо за хорошую новость!» – откровенно порадовался я не как немец: «es tut mir leid (мне искренне жаль)». – «Да, я тоже так считаю, что это хорошо», – поддержала Гудрун. «Хотя вместо Тухеля придёт Штифел (сапог)!» – огорчил тут же я её. «Почему Штифел? – не поняла Гудрун. – Какой Штифел?». – «Ах да, извините», – сообразил я, что для Гудрун слово Тухель не ассоциируется с русским туфель и Stiefel (Штифел) – сапог тут ни при чём.

«Ну, а теперь заводи Раечку», – предложил жене. «Какую Раечку?!». – «Ну, ту – с которой учились в одной группе в мединституте!». Жена недоумённо посмотрела. «Ты ведь знаешь, что я всем даю конкретные клички и имена, чтобы лучше их запомнить! Ну, что даёт мне, например, фамилия Мюллер? Какие ассоциации? Никаких, а если я сделаю пометку, что он глиста, червяк, то сразу всплывёт он: длинный, бледный, высокомерный!». – «Ну, хорошо, – согласилась жена, – завожу Раечку, хотя она больше на корову похожа». – «Хорошо, добавлю для тебя пометку: “blцde Kuh” (дурацкая корова)». – «Как здоровье?». – «Ничего хорошо, – сообщила взволнованно «Раечка-корова», – главный врач назначил антидепрессанты, третий день принимаю, и с тех пор голова “пьяная”. Не знаю, что делать? Я не люблю лекарства!». – «Ну, поговорите с главврачом через пару дней, скажите, что не переносите лекарства». – «Да надо будет, спасибо, и знаете, что я заметила». – «Что?». – «Мне медсестра дала на выходные домой две половинки таблеток. Я в субботу приняла меньшую половинку, т.к. медсестра не смогла на равные части таблетку поделить, а в воскресенье приняла большую половинку таблетки. И вот что я заметила: после маленькой половинки я себя хорошо чувствовала, а после большой в воскресенье – плохо». – «Так берите всегда маленькую половинку!» – предложил я “blцde Kuh” (дурацкой корове)». – «Как?! – не поняла «blцde Kuh Раечка». – Половинки же разные! Если я возьму один раз маленькую, то второй раз придётся большую принять!». – «А вы всегда берите только маленькую!» – настойчиво предложил я «Раечке» и улыбнулся. «Раечка» отказывалась меня понимать, только лобик слегка напрягала. Я ещё раз повторил и при этом уж очень озорно улыбнулся. «А-а-а-а, поняла! – и хитро по-чукотски улыбнулась Раечка. – Отщипнуть кусочек, да?». Не мог же я дуре сказать, что можно вообще выбросить вторую половинку, или лучше две сразу! «Спасибо за совет!» – обрадовалась «Раечка». «Это не мой совет! Это вы так решили!» – подстраховал я себя от её глупости. «Да! – охотно и гордо согласилась «на медаль» «Раечка» и добавила, сделав из глупости положительное качество: – Это великолепно, что я воспитана в честности!». – «И рождена в глупости, притворстве и отсутствии чувства юмора!» – пронеслось у меня в голове.

«Будь осторожен, не советуй им то, что их врачи не советуют! Ты же знаешь, что это нельзя с ними делать!» – сказала жена после ухода Раечки. «Знаю, согласен! Давай следующую больную!».

«Следующая – “черепашка” по твоей номенклатуре!» – объявила жена и завела «ткачика». «Это “ткачик”!» – объявил я, когда «ткачик» скукожилась, окоченела и уснула в гипнозе. «А, правильно! – согласилась жена, вспомнив, что «черепашка» – это фрау Канн. – Хотя они похожи?!» – предположила тут же жена. «Нет, вот как выглядит “черепашка”!» – показал я жене черепашку, оттопырив нижнюю губу. «А у этой?» – задумалась жена. «А эта ткачик – семейство птиц, отряд воробьинообразных! А главное – маленькая головка, втянутая в плечи, и ручки складывает в гипнозе – как бы окоченела на морозе! Я не настаиваю на полном соответствии, но в работе помогает запомнить и не забыть, если через 5–10 лет опять поступит на лечение! Рад, что и ты подключилась к творческому процессу, проявила интерес к моему методу! Если ты, к примеру, мне сообщишь: “Черепашка, которая у нас лечилась 7 лет назад, опять поступает на лечение!” – Мне сразу будет ясно, кто это, а если б ты сказала: “Помнишь фрау Мюллер, она опять приходит”. – Это всё равно, что по жопе птичку узнать! – как в том школьном анекдоте». – «Их просто много и они часто меняются, поэтому трудно запомнить!» – успокоила жена, что с памятью у меня ещё всё в порядке. «С китайцами была бы еще большая проблема! Хорошо, что пока только один в «клоповнике»!» – добавил я. «Хорошо, что мы здесь одни, и другие не слышат…!» – сказала жена. «Ты имеешь в виду – насмешки над пациентами? – понял я. – Во-первых, все врачи на свой лад это делают! Во-вторых, это у меня автоматически получается! Я всех людей классифицирую. Я могу промолчать, но это не значит, что не подумаю! Это и есть способность разбираться в людях, как в животном мире – в породах! Я и над собой часто смеюсь! Тот, кто говорит: “я люблю всех людей!”, на самом деле никого не любит! Нельзя всех любить! А самое главное, как я тебе уже говорил: “Больные, которых мы даже не очень любим, ходят к нам уже семь – десять лет подряд, и по два раза в неделю! И даже страховки за них платят – знают, что пользу приносим!” Различать больных, не значит их ненавидеть! Больного не обманешь! Он, как никто другой, чувствует отношение врача. Уверен, что и меня больные как-то между собой называют, как и школьники учителей, другое дело – вслух побаиваются сказать и очень разумно делают!».

«По-моему, туалетная муха жужжит?» – сообщила жена, прервав мои физиогномические и психологические выкладки-рассуждения. «Что новенького? – влетела Мина. – А у меня, – сейчас расскажу! Была у господина Цаплика! И знаете, он не такой уж плохой! Пусбас тоже не мёд, и тоже неправа! А, что ему бедному делать?! Он скоро станет Geschдftsfьhrer (экономистом), я это узнала! Он будет иметь право деньги распределять, в обход господина Шнауцера! Кстати, сегодня у нас первый раз будет дежурить Песара! Пойду, Карла-Хайнца Эссера подготовлю!».

«Надо же, как она зауважала “доктора Тухеса”», – заметила жена. «Ну а как же, Корней Чуковский о нём бы сказал: “Туалетов он начальник, унитазов командир!” Даже римский император Веспасиан сказал: “Деньги не пахнут!” – и с римским императором Веспасианом я согласен. Это для Мины он доктор Карл-Хайнц Эссер, а для нас просто “доктор Тухес” (“доктор-задница” на идиш), в особенности для меня! Конечно, правильный перевод его фамилии – “едок-обжора”, но одна особенность только дополняет другую! Я же всегда боюсь после него в туалет попасть! Когда не зайдёшь, будешь всегда – после него, его след навечно остается и не выветривается! Даже когда дежурит, то предпочитает безобразить не в туалете дежурного врача, а в общем туалете! Или, скорее, его хватает и для того, и для этого туалета! Но, зато, сколько уважения к туалету! Всегда крышку закроет, и все двери после себя плотно прикроет! Но мне этот “интим” с ним не нужен! Двери настежь открываю! Пусть поскорее выветрится, по всему “вагону” пройдёт, а не только в “купе” останется! Вот какие большие возможности даёт классификации людей, даже по отношению к туалету! И это самая большая проблема – что взять за основу классификации: пестики, тычинки, зады или головы? Даже Абуали ибн Сино, в отличие от Сатурна, эту проблему он не познал недурно!».

«А вот и он приехал!» – увидела через окно жена машину Эссера. «Пойду спрошу, что он думает о Песаре!» – решил я. «Ага, разбежался! Мина его уже встретила у машины!» – остановила меня жена. «Карл-Хайнц, я к тебе на пару минут!» – донеслось из коридора. «А ты опереди его в туалете, – посоветовала жена, – пока Мина его задержала! Видел его живот?! Представляешь, сколько он привёз с собой…!». – «Да, ты права, иногда и Мина бывает полезной! Всё сделал, как Карл-Хайнц Эссер: и крышку закрыл, и дверь закупорил, и как он приветливо ему предложил: “bitte, treten Sie ein” (пожалуйста, заходите – милости просим, покорнейше прошу, добро пожаловать)!».

«Сейчас Мина залетит!» – объявила жена. «Ну всё, Карла-Хайнца проработала! Он тоже этого Песару терпеть уже не может! Посоветуйте, что мне ещё такое сделать? Подожду Песару, когда на дежурство придёт, и дам ему ряд указаний, я же руководящая! Как вы думаете? А вот и господин Цаплик приехал! Побегу к нему – пусть денег за Песару надбавит!». – «Может, ты его приободришь? – предложила жена. – Мина в четыре часа уйдёт, а он один останется дежурить!». – «Думаешь, стоит?!». – «А почему нет?! Пусть работает, китаец же работает! Пусть и на её “задницу мастер будет”!» – «Правильно! – согласился я. – Ты способная ученица, а главное – прошла школу “сионского мудреца”!»

«Можно к вам?» – открыл я дверь, предварительно постучав. «Да», – перепугано промямлил Песара. Чтобы его как-то успокоить, назвал свою фамилию и объяснил, чем занимаюсь в клинике. Песара ещё больше испугался. «Ну ясно, Хина Фу поработал – меня обрисовал! – понял я, но всё же дружелюбно спросил, не зная о чем с Писарой говорить: – Всё у вас в порядке, работа ладится? – Его реакция не предрасполагала к откровенности, Песара совсем побледнел. – Если будут проблемы – заходите!» – тупо, по-русски, закончил я, не спровоцировав Песару на откровенность. «Ну что?» – удивилась жена моему быстрому возвращению. «Нет, нет, он не жилец!» – сделал вывод я. «Почему?». – «Мина зашибла, Фу насплетничал, да и сам просто дурак!». – «Сам виноват!» – подвела черту жена. «Поехали домой, я устал от этих “писар”! Хорошо, что неделя отпуска впереди – отдохнём!».

«Ну, что новенького, как отдыхаете? – позвонила Мина через два дня в отпускное утро. – А у нас новости – господин Шнауцер Песару уволил! Мог бы, дурак, работать! Мне его даже как-то жаль – молодой ещё! А вы мне теперь лучше посоветуйте: как деньги – надбавку от господина Шнауцера получить?!». – «Конечно, он ведь вам обязан, вы столько хорошего для него сделали!» – согласился я. «И я так думаю! – охотно согласилась и Мина. – «Ну ладно, отдыхайте, потом мне посоветуете, как деньги получить!». – «Вот наглая! – всё ещё удивлялась жена. – Что ты ей посоветуешь?». – «Попробую ей так посоветовать, чтобы получила, наконец, по заслугам! А пока у нас ещё три дня отпуска».

«Ну, как отдохнули?» – встретила нас на парковке Мина. «Я раньше схожу на утреннюю конференцию, – притормозил я Мину, – а потом поговорим».

«Вы читали в прессе?!» – вдруг ни с того ни с сего спросила медсестра Бюльбеккер, испытующе глядя на меня. Здесь, в сестринской, уже все были в сборе: психологи, терапевты, а главное – Пусбас на председательском месте. «Зачем ей понадобилось, чтобы я что-то читал во время отпуска?!» – пронеслось у меня, и посмотрел на Пусбас Гудрун, и она тоже, было видно, ничего не поняла, что хочет сказать или узнать Бюльбеккер. Наконец, и сама Бюльбеккер поняла, что все её не поняли! Тут Бюльбеккер и начала мрачное для всех, кроме меня, повествование: «В последнем номере журнала… опубликован список лучших врачей Германии по результатам опроса медицинских специалистов! Их спросили: “К кому из врачей вы обратитесь за медпомощью, если сами заболеете, и к кому направите лечиться, если заболеют ваши родные? Кому вы доверяете?” И там стоит ваше имя – вам доверяют! – И Бюльбеккер ещё внимательнее посмотрела на меня и недоверчиво переспросила: – А вы что, не знаете ничего об этом?!». – «Нет, можете принести этот журнал?» – попросил я. «Хорошо, принесу, если не выкинула», – безучастно ответила Бюльбеккер, и я сразу понял, что если не выкинула, то выкинет «ненавистный журнал». «Действительно, интересно, принесите», – мрачно, но заинтересованно попросила и Гудрун её.

Вся и всё вокруг вдруг стало мрачным, молчаливым! Как будто солнышко за облаками скрылось, или солнечное затмение случилось?! И Бюльбеккер чернее тучи стала!

Она только сейчас поняла, что я действительно ничего не читал и не знаю! И зачем тогда она сама выдала то, о чём бы никто никогда так и не узнал! «Вот дура!» – было на ней написано.

«Вот дура, Бюльбеккер! – сообщил я жене. – Чёрт её дёрнул за язык! Пойдём после работы в газетный киоск, может, найдём еще этот журнал!». – «Да, это действительно интересно! Конечно, пойдём и закупимся – штук 10 возьмём!» – обрадовалась жена неожиданному подарку, узнав о лучших врачах Германии! «А я “боюсь” за Мину и Петю – они это не перенесут! Допрыгался, докаркался Петя, зря называл меня, с его немецкой иронией, лучшим врачом Германии! И Пусбас совсем плохая – лица на ней нет!».

«Знаете, послезавтра господин Шнауцер всем Feier (праздник) устраивает!». – «Какой фрайер?!». – «Ну, Feier – торжество! – наконец, прорвалась к нам Мина. – Торжество в его новом дворце, где сейчас доктор хина Фу работает!». – «И где Песары уже нет!» – добавила жена.

«А вот, и первые больные уже у кабинета!» – объявила мне жена через полчаса. «Кто?». – «В вестибюле недалеко от туалета Петя с Цапликом болтают!». – «Ага, пойду “помочусь” на них, всё-таки первые “деревья” после отпуска! – решил я. – Интересно, сказала им главная медсестра, и знает ли Мина про этот журнал, где меня отметили?».

«Как отдохнул?» – деланно-приветливо поинтересовался Шнауцер. «Хорошо, но мало!» – ответил я стандартно. «Так ты же всё время отдыхаешь! – как бы пошутил Петя. – А я тебе денег решил надбавить». «Согласен, давно надо было», – поддержал я Петю. «Только не я, а он, – указал Петя на Цаплика и притворно добавил: – Он сейчас распоряжается деньгами – у него деньги, у меня их нет. Но раньше ей добавлю!» – указал Петя на дверь Мины.

«Шнауцер шутит», – поделился с женой Петиным юмором. «Что вам сказал господин Шнауцер?» – тут же заскочила Мина. «Денег вам добавит, больше получите!». – «Да вы что?!» – обрадовалась Мина. «Только надо к нему поприставать!» – натравил я Мину. «Так я уже не один раз к нему приставала!». – «В этот раз точно получите, больше даст! Он сам пообещал!» – заверил я Мину. «Ну, попробую», – как-то недоверчиво поглядывала Мина и впервые, видать, задумавшись. «Что, думаешь, получит она, наконец, по заслугам?!» – после ухода Мины с надеждой спросила жена. – «Надеюсь!».

Ну вот, и настоящий пациент – херр Маске из далёкой Баварии припёрся! 37 лет, длинный очкарик, голова – среднеазиатская дыня средних размеров. С первого раза до трусов разделся без спроса, значит, гордится фигурой. Только перед кем? Скорее по привычке, проблема с подругой: на пять лет его старше и он ей не даёт ощущения надёжности, опоры. Она, видать, к старости готовится, а он такой ветреный, но её очень любит. «Вы меня настройте в гипнозе! На выходные дни поеду домой к подруге, состоится окончательный разговор: или вместе, или нет!» – сходу определил Маске свою лечебную цель. «А у вас… – как бы мягче для немца спросил я. – Будет у вас Geschlechtsverkehr (половой акт)?». – «Да вы что! – изумился и возмутился одновременно херр Маске. – Я ведь еду серьезные отношения выяснять и не до этого будет! Да и секс для меня не главное – главное чувства!». – «Правильно, но я думал вас подготовить, укрепить в сексуальном отношении, потенцию усилить! – в оправдание своей распущенности пояснил я Маске, выкрутился из некрасивой ситуации, как бы «больше так не буду» и предложил «праведное»: – Хорошо, тогда укреплю вас психологически, чтобы были: ruhig (спокойны), selbstbewust (себя уважали), Selbstvertrauen (себе доверяли), Selbstsicherheit (уверены в себе), Entscheidungsfдhigkeit (легче принимали решения), sich respektieren (себя уважали), in der Lage sein Ihre Bedьrfnisse, Wunsche artikulieren (были в состоянии выражать свои потребности, желания), sich durchsetzen (бороться за свои интересы!». – «Nein, durchsetzen – nein (свои интересы отстаивать – не надо), Wunsche sagen – ja (желания высказывать – да)», – поправил меня и обрадовался Маске. «Ложитесь! Ну, что видели в гипнозе? Мысли, картины с подругой представили себя, разговор с ней?». – «Нет, нет, я о ней даже ни разу почему-то, не подумал! Я думал, как после клиники поеду в отпуск и буду решать, что с работой делать». – «Очень хорошо, – подытожил я, – это и есть ваши истинные проблемы и заботы. Ваши проблемы не связаны с подругой. Гипноз тем и хорош, что истинные цели, мысли распознаются! Вас волнует ваша профессия, будущее положение и меньше всего ваши отношения с подругой! Это она и почувствовала. Она для вас Ersatz (заменитель истинных желаний)!». – «Das stimmt (это верно)», – согласился херр Маске. Не решился ему сказать, что ему «подруг» нужен, а не подруга. «Das stimmt, – согласилась и жена, когда Маске, наконец, ушел, и объявила без радости: – А вот и Мина звонит».

«Я к вам на пару минут, не заводите пока больных. Всё! Спасибо вам за совет! Только что была у господина Цаплика, он согласился мне денег добавить к зарплате, конечно, это жалкие крохи! И я не скажу вам сколько, но поверьте, это совсем немного! Я, конечно, заслужила больше, но всё же всё равно как-то хорошо. Думаю, вам тоже надбавят, меня не интересует сколько, но хотелось бы всё-таки, потом узнать: больше или меньше, чем мне?! Но, вообще, мне как-то всё равно, – подытожила Мина и решилась: – Ладно, побегу!». – «Вот твой юмор и “сработал”, она вышибла себе надбавку», – развеселилась жена. «Она рождена, чтобы сказку сделать былью! – оправдывался я. – Ладно, поехали покупать журнал!».

«Да, не обманула Бюльбеккер! На фоне известных профессоров и моё имя засветилось. Приятно видеть – читать знакомую фамилию и имя!» – признался я жене.

«Ой, как интересно! – аж подскочила регистраторша фрау Кудра, работающая в клинике со дня её открытия. – Вот господин Шнауцер порадуется-то! Вот радости-то сколько будет! Это ж ему повезло-то как, а! Реклама-то какая у него теперь, а! Больные так и повалят к нам толпой! А вот и фрау Пусбас! Фрау Пусбас, а ну-ка поживее к нам сюда! Смотрите, что написано в журнале. Наш доктор! В Германии он лучший! Вот радость-то, какая!».

«Где?! – нетерпеливо и почему-то зло вырвала Гудрун у неё из рук журнал. – Подумать только!» – вырвалось у неё перед тем, как она быстро ускакала.

«А вот и главная медсестра Бюльбеккерша – фрау наша! Смотрите, что о докторе пишут-то – в Германии он лучший!» – не унималась фрау Кудра. «Да, я знаю, – мрачно, как будто Гитлер наш сражение под Сталинградом проиграл, ответила Бюльбеккер. – Что и журнал купили даже?!». «Сразу 10 штук!» – порадовал Бюльбеккер я. «А я где читала – потеряла!» – Бюльбеккерша в ответ. – «Да и не надо, спасибо вам! У нас уже десяток есть!».

Ушла от нас Бюдьбеккер быстро, так и не подпрыгнув от радости ни разу…!

«Сделаю копию и положу Шнауцеру в ящик! Вот радости-то будет!» – никак не хотела или не могла уняться Кудра – фрау.

«Вы уверены?» – не удержался я. «В чём?!» – не поняла Кудра». – «Что много радости-то будет….». – «А как же! – удивилась Кудра. – Это ж его клиника! И даже адрес клиники написан и телефон указан! Это ж бесплатные почести клинике его, и не реклама, а событие! Уж он-то это разнесёт! И в прессе, и в Интернете донесет! Ну, а главное, – заслужили ж вы! Это ж признание труда какого!».