Текст книги "Испытания сионского мудреца"

Глава 22
«Никогда не знаешь, откуда беда придет и куда уйдет»!

 
Идет война народная…
Не смеют крылья черные над Родиной летать!
Поля её просторные не смеет враг топтать!
Загоним пулю в лоб!
…сколотим крепкий гроб!
 

В. Лебедев-Кумач

«Больных давай! – повторил я. – Воевать начнём завтра!». Следующий день предвещал войну! «Пойдёшь сегодня на конференцию?» – спросила жена. «Пошли они к чёрту! Чего это мне нюхать эту Вонибергер! Пусть без меня воняет!» – решил я. «Правильно! – поддержала жена. – Лучше двух лишних больных принять!». «Нет, лучше два лишних бутерброда съем!» – разозлился я, но не успел и одного съесть…

«Только что – такое произошло…!» – взволновано затараторила, ворвавшись к нам, принятая месяц назад на работу сорокапятилетняя русскоязычная Лариса Матвеевна. Посоветовал Кокиш её взять, и теперь она считала своим долгом нас посвящать в острые сюжеты клиники. Голосом Шуры Балаганова: «Паниковского бьют!» – Лариса Матвеевна сообщила: «Только что, когда несчастная Вонибергер приготовила для больного капельницу, в сестринскую ворвалась Кокиш и велела Вонибергер прервать свою деятельность и следовать за ней! Через минут 10 Вонибергер вернулась в сестринскую красная от злости с уведомлением о немедленном увольнении! Схватила свои вещи, отпуская на ходу ругательства в адрес клиники и Кокиш, и ускакала в неизвестном направлении! – Вот вы – молодец! – восхищалась Лариса Матвеевна. – Такую гадину, в один момент вышвырнуть! Какая она вонючая, путом так и прёт – ужасно противная! И в ваш адрес всё время гадости отпускала, хотела вам сообщить, но сейчас видать уже не надо. Она даже уже свой план работы на месяц составила: у всех акупунктуру будет делать и капельницы ставить! Капельницы, сказала, много денег приносят!».

«Действительно, подстрелена на лету!» – согласился я, переглянувшись с женой. Не стали разочаровывать Ларису Матвеевну, что, к сожалению, не мы вытолкали Вонибергер. «Ладно, побегу, если что узнаю, приду к вам», – пообещала Лариса Матвеевна.

«Кокиш к нам, – сообщила жена, – хочет с тобой поговорить». – «Доктор, вы оказались правы! Ну и дрянь – эта Вонибергер! И ещё вонючая, к тому же! Вы разнюхали, как потом от неё прёт?! Как от обезьяны!». – «Разнюхал, но вы ведь убеждали меня, что она прекрасно пахнет». – «Нет, нет, воняет, и ещё как! Но самое главное, эта дрянь решила Петера увести! Я их застукала сегодня утром, обнимающихся у него в кабинете! Она его обнимала, а он не сопротивлялся! Вот подлец! Вот почему, оказывается, он её привёл! Не для вас, оказывается, он её привел, а для меня!». – «А вы думали, что для меня?». – «Ну да, он мне так и объяснил: чтобы вы не зазнавались, чтобы монополией не владели! Вот, подлец, что задумал: меня на неё заменить! Ну ничего, я и с ним рассчитаюсь! Я собираюсь в Арабские Эмираты через две недели, и кто его знает…..! Там богатые арабы есть! А эту дрянь я уже уволила и ему сообщила, а он, подлец, смеётся, сказал, что вы будете довольны. Я это и для вас тоже, доктор, сделала! Ещё, знаете, надо угробить эту Фресснапф! Вы мне, думаю, поможете! Мы победим, доктор!».

«Никогда не знаешь, откуда беда придёт и куда уйдёт!» – философски заметила жена.

«Заводи больных!» – согласился я.

«Кудра!» – назвалась долговязая сорокадвухлетняя блондинка с заплаканными глазами: выступающие скулы, сухое лицо – хороший череп для студентов мединститута. Поступила в клинику два дня назад: депрессия, угроза самоубийства. Неделю назад партнер покончил жизнь самоубийством: у неё в квартире повесился. «Пришла с работы и нашла его висящим в дверном проёме. Я виновата, я его убила!» – причитала фрау Кудра. – «Почему вы? Он сам себя убил!». – «Нет, мы поругались накануне, и я его прогнала!». – «Значит, была причина?». – «Моя мать мне до сих пор говорит, что я никчемная и ничего в жизни хорошего не достигну! И он то же самое мне сказал!». – «А с первым мужем, что случилось?». – «Я его тоже выгнала». – «Почему?». – «Потому что он никчемный был, как ребёнок, а я всё за него делала!». – «Значит, это не вы никчемная, а никчемных мужчин себе выбираете!». – «Но зачем он повесился у меня в квартире?!». – «Чтобы вас наказать!». – «Как наказать?!». – «Чтобы вы мучились!». – «Но он же сам себя наказал!». – «Некоторые люди таким образом наказывают близких! Он хотел, чтобы вы всю жизнь мучились – он эгоист! Самоубийцы одновременно и убийцы: убивают себя, когда других не могут и агрессию направляют против себя! Мог бы, убил бы вас!». – «Ах, вот оно что! А я как-то об этом и не думала!». – «А что вам говорит ваш психотерапевт?». – «Советует поскорее забыть это и начать жить сначала: ходить на танцы, гулять и не общаться с мамой. Мама ведь виновата!». – «Почему?». – «Она меня такой воспитала, а он похож на мою маму! Но то, что вы мне сказали, это для меня полная неожиданность! Он, действительно, был эгоистом и хотел меня наказать! Но зачем он это сделал у меня дома?! И мои дети от первого мужа его первыми обнаружили, это ведь так ужасно!». – «Ладно, сейчас ничего не изменишь! Каждый сам распоряжается своей жизнью!». – «Но я могла бы его уберечь!». – «Нет, если человек решил, то он это и в клинике сделает!». – «Значит, вы думаете, что я не могла его уберечь?». – «Нет». – «Но всё равно, это ужасно!». – «А как вы себя физически чувствуете?». – «Голова болит». – «Ложитесь, после акупунктуры и гипноза будет легче!». Проспав около часа, фрау Кудра, выглядела повеселевшей и спокойной. «Я всё время думала над вашими словами и согласна с вами: он меня хотел наказать – он эгоист!».

«Зачем ты это сделал?» – засомневалась жена в правильности моей тактики. – «Я, как ты знаешь, всегда на стороне пациента, как адвокат, каким бы негодяем он не был! Я обязан его воспринимать таким, каким он является, не осуждая, давать ему возможность самооправдания, совершить сделку со своей совестью. Каждый этого хочет, и надо ему в этом помочь. У неё далеко ещё не всё завершилось! Она ещё не раз будет плакать – каждый раз при очередной неудачной попытке новых связей будет плакать, потому что его поступок будет для неё доказательством его истиной любви и её потери!». – «Зачем же ты его в плохом свете выставляешь?». – «Конечно, я могу и её довести до самоубийства, сказав: “Вы виноваты! Вы убили человека!” Но свою задачу, как психолога, я вижу не изменить человека, а помочь ему в кризисной ситуации! Конечно, её мама виновата, но не в воспитании, а в том, что родила её такой! Пусть себе такой и гуляет! А, кавалеры, – берегитесь вдов! Они уже одного убили!».

«Доктор, я того бегуна – джоггера всё-таки догнала!» – сообщила Кокиш на следующий день после «изгнания из рая» Вонибергер. – «Когда?». – «Вчера вечером! Я, помните, вам рассказывала, что когда вечером, совершаю пробежки в парке, ещё одного бегущего старичка, довольно бодрого, встречаю! Всегда здоровались, а вчера разговорились! Он вдовец, заведует похоронным бюро, неплохо зарабатывает! И я ему, оказывается, к тому же понравилась! И что теперь с Петером делать, как вы думаете?». – «Пока не вышли замуж за похоронщика-гробовщика, водитесь и с Петером!». – «А, если он узнает?!». – «Старайтесь, чтобы не узнал». – «А если узнает – выгонит? Как думаете, уйти к джоггеру или остаться с Петером?». – «Пока бегайте за джоггером, но не убегайте далеко от Петера – “экзистенции” своей, хотя джоггер может и неплохим женихом оказаться!». – «А Петер уйдёт ко мне, как думаете?». – «Думаю, нет». – «А что мне делать, чтобы ушёл?». «Познакомьте сестру Шнауцера с джоггером, он знает, как это делать!». – «Что делать?». – «Ну, отправлять людей на тот свет! Во-первых, жену свою отправил! А во-вторых, профессионал – “похоронных дел мастер”! Вот, когда он это сделает для сестры Шнауцера – “приберёт” её, тогда Шнауцер, возможно, к вам и переберётся!». – «Нет, нет, доктор, его сестра меня переживёт!». – «Не водите пока, джоггера к себе домой, не давайте ему свой адрес, а сами ходите к нему! А Шнауцера и дальше принимайте у себя дома, но разделите их пути, чтобы не пересекались!». – «Да, я больше этой ошибки не повторю, как с Иоганнесом! Вы правы, еле избавилась тогда от него! Завтра расскажу, как с джоггером было. Да, по-моему, я вам говорила, что Клизман предложила Пусбас сделать Oberдrztin (старшим врачом). Думаю, будет лучше работать, чем Клизман».

«В России говорят: “Хочешь узнать, кто я? Посмотри на моего товарища!”» – «подтвердил» я мнение Кокиш о «хорошей» подруге Пусбас. – «Так мы же её знаем, она очень хорошо себя проявила! Ну ладно, может сегодня ещё забегу к вам к вечеру!».

В 12 часов все собрались на конференцию, все кроме Клизман и обещанной её заместительницы! Через 10 минут появились и они! Пусбас как подменили, из недобитой Дегенратом безграмотной недоучки она превратилась в «грамотного специалиста» – гадкая утка превратилась в важную безобразную гусыню! «Познакомьтесь: наша старо-новая Oberдrztin – мой заместитель фрау Пусбас!» – объявила Клизман. Пусбас при этом уже не как гусыня, а как старая индюшка важно надулась! «Вот, что значит: «Зробы з Ивана пана (сделай из Ивана господина)! – как говорят хохлы, – подумал я. – А я, дурак, её зарезать Дегенрату не дал!». – «Мы с ней вместе работали и дальше будем работать. А, Гудрун, я права?» – задала риторический вопрос ей Клизман. «Да, конечно», – согласилась коренастая мужиковатая Гудрун, глянув на помятую, пережёванную, выпущенную не известно откуда в белом платье «саване» Ивону, как мне показалось презрительно и без особой благодарности. «Воздвигла на пьедестал свою могильщицу? Ещё и Шнауцер того и гляди влюбится назло Кокиш! В любом случае, будет любить больше, чем Клизман», – пронеслось у меня в голове.

«Какая противная! – прибежала к нам взволнованная Лариса Матвеевна после конференции. – И, по-моему, большая антисемитка!». «Да, хотя ростом и меньше Клизман, но толще и антисемитка не меньше!» – уточнил я. «Пусть только попробует! – отважно заверила Лариса Матвеевна. – Я, вообще, ничего не пойму! Здесь одни шизофреники лежат, а они с ними ещё и разговаривают!». «Здесь нет никого с психозами, а только с неврозами», – осторожно поправил я Ларису Матвеевну. – «Я два года работала психиатром в Туркестане и у нас таких не видела! Не забудьте, завтра шеф всех собирает к себе с Рождеством поздравить!». – «А раввин тоже будет?». – «Да нет, это же Рождество!».

«Они её выпрут, – подвела черту жена после ухода Ларисы Матвеевны, – она ещё, нахалка, тебя не слушает! Спросила бы, что такое психиатрия, психотерапия и какие книги почитать! Как ты тому горскому еврею написал и рассказал, какие существуют теории психического развития личности, какие здесь вкусы по глубинно-психологической психотерапии! А он тебе: “Это всё ерунда! Вот у меня книга психотерапевта Карвасарского, в 1980 году в Советском Союзе издана, здесь всё написано!” И вскоре пришёл у нас коробку от игл просить – вещи упаковывать, когда погнали!». «Да, жалко было “горскую птичку”, – согласился я, – не туда залетела, не использовала шанс!». «Тебе никто не помогал ни устроиться, ни работать», – вспомнила жена. «Почему же? Помогли – “хохляцко-еврейская” пара, не взять меня на бесплатную практику», – вспомнил и я.

«Вот и Кокиш привалила!» – объявила жена, увидев Силку через окно. «Ну что, объявила Клизман о новой должности Пусбас? Как сотрудники отнеслись?» – поинтересовалась Кокиш. – «Восторга не видел!». – «Серьёзно?! Что не обрадовались?!». – «Нет, а Шнауцер может её даже против вас использовать – изобразить влюбленность! Вы рискуете! Я бы её не повысил в должности! Зачем нужны две “Клизман”? Первая, хотя бы нелюбимая уродка! А эта вполне может во вкусе Шнауцера оказаться, с учетом его престарелого возраста, а главное вам насолить! Если бы со мной посоветовались, сказал бы: “Нет!”». «У неё нет никаких шансов с шефом! – заверила Кокиш. – Во-первых, она не имеет докторского титула и старая». – «А ему для постели необязательно и даже вредно! Вы тоже не имеете титулов и, тем не менее…! В любом случае, шеф может играть на вашей ревности, а эта очень даже непростая: она злобная, интриганка, притворная и всё делает из-за спины, при этом изображая приветливость на лице!». – «Ну, если что, поможете мне её выгнать! Во-вторых, доктор, у меня есть про запас джоггер. – «Если Шнауцер вас поймает, то имея “старо-новую” Пусбас, легче вас вышвырнет, а не имея замены, мог бы и стерпеть, и побегать за вами! – объяснил я Кокиш старческую психосексуальную ориентацию Шнауцера. – Клизман, возможно, не себе замену приобрела, а о вас “позаботилась”»! – «Вот дура, эта Ивона!». – «Не только дура, она еще и подлая!». – «А я её тоже выгоню, если надо будет!». – «Не выгоните». – «Почему?». – «Она вас устраивает, она несчастная, и её “мальчики” не любят». – «Какие мальчики?». – «Ну Петер, например, а эту Гудрун Пусбас остерегайтесь!». – «Спасибо, доктор, приходите завтра к шефу! Будет всех поздравлять с Рождеством!». – «А раввин там будет?». – «Нет, это же Рождество». – «А, жаль!».

«Что пристаёшь к дуракам! – возмутилась жена. – Они же шуток не понимают!». – «Хороши были бы мои дела, если б шутил ради них! Это у меня автоматически срабатывает».

Действительно, у Шнауцера состоялось действо! Все тут были: и уборщицы, и главные лица, и секретарши, и прокуры, и игристое вино, и пирожные, и лёгкая закуска, Imbiss, по-немецки, по-русски звучало бы перекусить, а по «шнауцерски» – «дать по зубам»! Матвеевна расположилась впереди Гуд-рун, или, вернее, Гудрун пристроилась за ней! Силке впереди всех – рядом с Петером, Ивона за Силкой и мы с женой недалеко! Все, как в известной сказке: дедка за репку, бабка за дедку….

«Конечно, у нас нет водки для русских!» – швырнул первую шутку в мою сторону Шнауцер. «Ничего, допью дома», – как всегда, сыграл я с ним в «пинг-понг». «Мы хорошо проработали, – в своем стиле “а-ля Брежнев” продолжил Петер, – все получат премию! Но в разном размере!» – подчеркнул он. В это время Матвеевна отчего-то дёрнулась и отскочила от Пусбас. «Да, у нас старо-новая сотрудница! – как можно радостнее объявил Шнауцер. – Нет, не Кокиш, – притворно поморщился он, указав на Силке, – а Гудрун Пусбас – Oberдrztin! Я рад такой старо-новой сотруднице! Чего спрятались и стоите около двери?! Всегда держитесь поближе к шефу!». Гудрун тут же, как бывшая девочка-бройлер, задвигала, чем могла, и с игривостью носорога подбежала к Пете, оказавшись наравне с Силкой! Петя, полупокровительски, полу-эротически, не сумев от слабости прижать к себе «бегемота», сам прислонился к нему, перекосив, таким образом, лицо Силки и порадовал одновременно Ивону Клизман.

«Ты была сегодня настоящей принцесхен (маленькой принцессой)!» – нарочито громко, чтобы Кокиш услышала, произнесла Клизман в коридоре после сходки у Шнауцера. «Ты, как в воду глядел, точно предвидел!» – похвалила меня жена.

«Представляете, что эта сволочь – Пусбас себе позволила! – ворвалась Матвеевна к нам. – Она подкралась сзади и в спину мне сказала: – А почему вы здесь?! Вы же еврейка, а это христианский праздник! – А я ей: – Нет, нет, я не еврейка! – Ну, я же вижу! – мне эта сволочь ответила. – Расскажу шефу, что это за сволочь!». – «Если вы думаете, что шефа это очень расстроит или возмутит – ошибаетесь! Всё равно, что лису попросить: кур рассудить! Какого немца волнует антисемитизм! А вот вы совершили ошибку!». – «Какую?!». – «Вам следовало не отказываться от своего еврейства, а громко озвучить, что Пусбас вам сказала! Например, следовало так сказать: – Слышите, что мне только что наша коллега заявила: “Почему вы здесь?! Что евреи здесь делают на христианском празднике?! Здесь вход только для немцев!” – По крайней мере, шеф должен был бы как-то возмутиться и остальные как-то отреагировать, а Пусбас обделалась бы!». «Да, не подумала», – согласилась Матвеевна.

«Опять ты должен заступаться! – возмутилась жена после ухода Матвеевны. – Что они все к тебе бегут!». «Не волнуйся, в этот раз не буду! Я могу за еврея заступиться, но только не за того, кто им не хочет быть, скрывает своё еврейство и ещё больше из-за этого вляпывается!». – «Но эта сволочь Пусбас, не успели её повысить, как она тут же нагадила! Ты её точно вычислил, но не вовремя, сделал ошибку – спас её от её естественного врага – Дегенрата: спас бегемота от крокодила! – моим языком, но, немного спутав животную принадлежность медработников, справедливо высказала свою критику в мой адрес жена, добавив: – Завтра у нас три дня отпуска, что будем делать, поедем к детям?». – «Нет, будем спать».

В 10 часов утра разбудил звонок, беспокоила Матвеевна: «Всё, конец! Вы ещё ничего не знаете?! Шеф выгнал Кокиш! Она только что собрала свои вещи и со слезами покинула клинику! Шеф злой, как собака!». Мы с женой переглянулись! «Ладно, приду, разберусь», – пообещал я Матвеевне. «Ну, ты молодец, и здесь оказался прав!» – смеялась жена. «Кокиш, конечно, дерьмо, но момент неудачный – нельзя, чтобы Пусбас захватила власть! – понял я. – А это теперь возможно! Я думаю, теперь Шнауцер выгонит и Клизман как подружку Кокиш, и у Пусбас открыт “Путь к Олимпу”! Шнауцер может её сделать главным врачом! А Кокиш, видать, всё-таки вляпалась, попалась! Давай-ка ей позвоним домой».

«Спасибо, что позвонили, я хотела сама вам позвонить, но неудобно было беспокоить». – «Что случилось?». – «Петер, меня застукал с джоггером! Я вас не послушала и пригласила джоггера к себе! Уже было поздно – 11 вечера, как эта сволочь завалилась и застукала нас, вернее, меня, а джоггер успел в туалет заскочить! Петер, успел заметить, что кто-то прошмыгнул в туалет и закрылся там! Он спросил у меня: – Кто там?! А джоггер ему из туалета: “Besetzt” (занято) промямлил. Посмотрели бы вы на Шнауцера, на его глаза! Я думала, он убьёт меня и джоггера вытащит из туалета! Но он ушёл, хлопнув дверьми, а сегодня утром меня выгнал из моего кабинета: – Пошла вон! – сказал и вдобавок некрасивым словом обозвал! – Условия увольнения, – сказал, – потом уладим, а пока пошла вон! – И что теперь мне делать?!». – «Ждать пока шеф сам не объявится!». – «А он объявится?!». – «Конечно!». – «Почему?». – «Потому что он – ревнивый дурак и будет стараться изо всех сил вас вернуть, но потом будет вас “немножко вешать”!». – «Вот мерзкая, злая сволочь, вечно припрётся, когда не надо! Спасибо вам, вы меня, доктор, всегда успокаиваете. А деньги, как думаете, заплатит?». – «За что?». – «Так он ведь меня письменно еще не уволил, только на словах и никакого письменного сообщения не отправил!». – «Значит, придётся заплатить! Я ведь сказал, что он ещё объявится, пока он отреагировал, а потом будет разбираться!». – «С кем?». – «С вами». – «А с джоггером?». – «Нет, он не боец, иначе сразу бы джоггера “очень удобно” в унитазе утопил!». «А что мне с джоггером теперь делать?». – «Теперь крепко уцепитесь за него и не дайте убежать! Он единственная поддержка у вас и, кроме того, стимулятор для Шнауцера!». – «Какой стимулятор?». – «Не половой, конечно, но для возбуждения ревности годится! Шнауцер теперь будет стараться вас отбить у джоггера – вернуть! До сих пор джоггер был помощником у Шнауцера, а теперь – наоборот, Шнауцер запасной игрок и будет помогать джоггеру». – «Почему?». – «Ну, джоггер – он теперь, как в футболе – основной игрок, забивает в ворота, а запасной игрок – Шнауцер сидит на скамье и ждет своей очереди! При умелом вашем поведении можно даже кое-что и наварить на этом!». – «А как себя вести? Я буду теперь с вами постоянно, доктор, советоваться! А что делать, если шеф придёт?». «Джоггера сразу в туалет! А сама с Петером на улицу, и гулять, гулять, гулять….! И там – на улице, договариваться о содержании, увольнении и т.д. Но лучше джоггера не подпускать, пока со Шнауцером не разберётесь, проблему с деньгами не решите! Скажите ему, что любите его превыше всего, как фюрер Германию! А с джоггером у вас только платонические отношения!». – «Я, действительно, шефа люблю превыше всего, доктор!». – «Ну вот, я же так и сказал! А раз любите, то он тоже должен вас любить, ценить вашу любовь! Пусть один год платит зарплату, а вы за это время найдёте себе работу! И джоггер пусть тоже платит!». – «Вы такой юморист, доктор, но советы даёте хорошие! Шефа я действительно люблю, даже очень, но джоггер тоже милый человек и думаю, что он меня тоже любит! Спасибо, доктор, вы единственный, кто мне позвонил! Все неблагодарные, а я им ведь столько помогала! Буду вам теперь звонить! Надо как-нибудь увидеться, приду к вам, при случае, в гости! Чу, чу, чу!» – вместо: чус, чус, чус (пока, пока, пока) произнесла Кокиш, что означает расположение к собеседнику.

«Вот этого ещё не хватало! – возмутилась жена. – В гости захотела проститутка!». «Конечно, не допустим, – согласился я. – У нас же есть автоответчик в телефоне, не поднимем трубку!». «Как, думаешь, поведёт себя Шнауцер?» – поинтересовалась жена. – «С Кокиш? Я ей уже объяснил». «Да при чём здесь эта проститутка! – вновь возмутилась жена. – С тобой, как он себя поведет?». – «Возможны два варианта: или тоже вытеснит, но постепенно, не сразу, чтобы я не перешёл на сторону Кокиш и, кроме того, чтобы клинику сохранить, не разрушить, и Кокиш показать, что за ней никто не ушёл! Второй вариант: “превратится” в Кокиш, т.е. будет со мной, как она советоваться». «Не думаю», – усомнилась жена. – «Я тоже так думаю, как ты “не думаешь”, но ему доложили, я уверен, что Кокиш к нам в кабинет приходила, и она ему говорила, что советуется со мной по вопросам ведения клиники! Может, и он захочет и одновременно секреты выведать! Увидим это завтра или послезавтра!».

Первой встретила нас в клинике Матвеевна: «Ну, как вам это нравится! Как у нас люди вылетают! И что он себе думает! Такого человека выгнать! Она же душа клиники! К кому теперь мне обращаться, сама не знаю! Эти две: Пусбас и Клизман на меня сообща окрысились: мои письма не подписывают, заставляют переписывать все – просто издеваются!».

«Аааа, доктор! Хорошо, что у вас отпуск уже кончился! Или, что у вас там было? Зайдите ко мне на пять минут! – пригласил мрачный Шнауцер, выйдя из бывшего кабинета Кокиш. – Вот так, доктор! Такие дела! Уже знаете?». – «Да, у нас быстро разносится!». – «А, доктор, скажите, ну как она могла так поступить!». – «Как поступить? Я знаю только, что фрау Кокиш у нас больше не работает! – назвал я Силку по фамилии, чтобы не подчёркивать свою т.н. дружбу с ней, что сейчас было бы неуместно. – Но, что произошло, не знаю!». – «Ах, не знаете! Я сейчас объясню! Кстати, доктор, давайте друг к другу на “ты” обращаться! Мы давно знаем друг друга, и мне не с кем больше посоветоваться! Я знаю, что и Кокиш с вами советовалась!». – «Да, фрау Кокиш, часто советовалась по вопросам ведения клиники». – «На “ты” будем обращаться, когда одни или при всех?» – на всякий случай, уточнил я. «Нет, нет, всегда и при всех! Меня звать Петер, как вашего царя!» – захотел Шнауцер Россией править. «По-русски Петя», – опустил я Петера на землю. «Ja, Ja – Петьия, – кисло по-немецки оскалился Шнауцер, – можно и Петьия! Так вот, Алекс! – обратился ко мне, наконец, по-свойски “Петьия”. – Кокиш меня второй раз обманула!». «В пятый!» – пронеслось у меня в голове. – «Я её застукал с другим, и этот серун спрятался в туалете! Полные штаны наложил засранец, а то я бы его убил! Но зачем мне из-за Силке сражаться! Я её вышвырнул и мне, честно, стало как-то легче», – почти плача произнёс “Петьия”. – Как думаешь, Алекс, – обратился ко мне Петя, – правильно я сделал?». «Так поступил бы любой настоящий мужчина!» – заверил я Петю. – «И я так думаю! Знаешь Алекс, я сейчас здесь наведу железный порядок! Вышвырну, в первую очередь, эту вонючую Клизман! О! Как я её ненавижу, эту старую бездельницу! Как думаешь, правильно сделаю?». – «Очень правильно, давно её гнать поганой метлой надо!». – «А как тебе нравится Пусбас? По-моему, она то, что надо! Сделаю её главным врачом вместо Клизман, а? К тому же её Кокиш не любила, а мне она говорила, что и ты её не любишь!». – «Дело не в любви, Петя! Пусбас врач общего профиля и к психотерапии не имеет прямого отношения, и мы ещё не знаем её качества, как руководителя, чтобы её сразу главным врачом сделать!» – попытался я затормозить пыл Пети. – «Так узнаем! Если что – выгоню!». – «Давай, Петя, пусть лучше она будет пока исполняющей обязанности главного врача! Если справится – хорошо, а если нет, тогда легче будет её вышвырнуть! Кроме того, в должности претендентки, будет больше стараться! А настоящего главного врача советую, Петя, искать!». – «Молодец, Алекс, ты умный человек! – согласился Петя. – Зачем нам одни бабы нужны! Я лучше хорошего мужчину найду!». – «Правильно! – обрадовался я. – Кроме того, не забывай, Петя, что Пусбас подружка Клизман и всё будет ей докладывать, и советоваться! И выгнав Клизман, ты как бы оставишь её дух в клинике!». – «Вот, умница! Об этом я и не подумал! Но она мне, чем-то всё-таки нравится – эта Пусбас!». – «Ну, так и имей её как женщину, но не как главного врача! Зачем смешивать “мух с котлетами”, как говорит русский президент». – «Точно, правильно! Но, знаешь, мне женщина как-то и не нужна, вот мне и с тобой говорить приятнее даже, чем с Кокиш». «Ну, ни хера себе!» – ошалел я, но по виду Пети понял, что мне ничего не угрожает! Он имел в виду, видать, чисто мужскую – платоническую дружбу.

«Больные тебя уже заждались. Был, наверное, у Шнауцера?» – поняла жена. – «Да, у Петьии». – «У какого Петьии?» – рассмеялась жена. – «Да, да, у Петьии – у херра Пети Шнауцера! Сейчас он для нас Петьия, а по-русски просто Петя, по крайней мере, для меня! Зови эту Кудру, потом расскажу!».

«Спасибо, доктор! – объявила повеселевшая фрау Кудра. – Уже после первой вашей акупунктуры мне стало легче!». «Не только акупунктуры», – уточнил, я. «Конечно, и от беседы с вами! – вяло согласилась Кудра. – Хотя и настоящая психотерапия мне тоже нужна!». – «Мои беседы и есть настоящая психотерапия». – «Но фрау Пусбас считает, что моя мама виновата, а вы – что бывший друг!». – «Нет, я считаю, что нет виноватых в нашем поведении! Нужно себя разумно вести и не искать виноватых!». «Я уже стала это делать! – лукаво призналась Кудра. – Вчера ходила на танцы и познакомилась с очень симпатичным мужчиной, даже моложе меня на пять лет! Я уже, доктор, “свежо и по уши” влюблена! Я вся так и порхаю, и бабочки у меня в животе порхают! Он хочет ко мне переехать жить, а свою квартиру сдать! Он всё равно безработный, и ему нечем платить за квартиру!». – «Не советую!». – «Почему?». – «Скоро поймёте!». – «А что делать?». – «Ну, делайте, как хотите!». – «Но мой же бывший оказался не прав, как и моя мама, что я себе никого не найду, что я никчемная! А я вот взяла и нашла, и очень даже хорошего! И вы мне помогли избавиться от вины! Сейчас я даже совсем не чувствую себя виноватой! Это он был эгоистом и даже обо мне не подумал, устроив такое безобразие у меня в квартире – взял и повесился! И еще на виду у моих детей – это просто свинство!». – «Я имел в виду другое!». – «А что?». – «Не чувствовать себя во всём виноватой, не означает не иметь совести, но когда вы поймёте, что этот очередной не для вас, вам станет стыдно, и тогда, действительно, мама окажется права!». – «А что делать?!». – «Не кушайте, потому что кушать надо!». – «Нет у меня аппетита, я и не хочу кушать, на 2 кг за это время похудела». – «Я не ”эту еду” имею в виду». – «А какую?». – «Сексуальную». – «А, ну с этим у меня уже всё в порядке! Это мне всегда хочется!». – «Ну, тогда действуйте».

«Что ты хочешь от дуры?!» – возмутилась жена. – «Уже ничего, но вначале поверил нашим коллегам, что она может покончить с собой! В этом случае лучше перестараться, чем недоглядеть! Лучше переоценить человека, его качества, чем их недооценить! Теперь ясно, самое простое – это нас уговорить: не мы сволочи!».

«Мина к нам хочет», – объявила жена. – «Будет выпытывать, о чём я разговаривал с Петей. Впусти, всё равно прорвётся!».

«Как отпуск, что новенького? – испытывающе рассматривая нас с женой, выпытывала Мина – наша старая русскоязычная коллега в этой клинике. Мы с женой часто жалели, что и её, как и Матвеевну, допустили в клинику работать. – О чём вы с хером Шнауцером разговаривали?». – «Интересовался, как отпуск провели». – «А ещё о чём…?». – «Больше ни о чём, особенном». – «Ну, понятно, я случайно прошла мимо двери кабинета Кокиш, и мне показалось – послышалось, что господин Шнауцер к вам на “ты” обращался…?! А вы его Петей, даже обозвали…?!». – «Да, он предложил на “ты” перейти». – «Почему…?!». – «Решил, раз мы давно вместе работаем, наверное, поэтому?». «Эх, жаль, что он и ко мне на “ты” не обращается: – Ты – Мина! – не называет», – грустно произнесла Мина. – «Ещё всё впереди». – «Думаете? Кстати, вы уже, наверное, знаете, что он Силку уволил!». – «Да, слышал». – «А я считаю, что она сама виновата! Такого мужчину не оценить! С ним бы любая баба согласилась! А как вам нравится Лариса Матвеевна…? Объявила себя психиатром…». «Но она и работала в Союзе психиатром!» – возмутилась жена. – «Да какая она, к чёрту, извините за выражение, психиатр! Что мы там могли!». – «Вы же тоже оттуда», – осторожно напомнила жена. – «Но я здесь уже давно и сюда раньше её пришла!». «Счастье, что не раньше нас», – не совсем осторожно добавил я. – «Это почему же!». – «Потому что мы бы здесь не работали! Вы бы этого не допустили – трупом, костьми бы легли! Всю свою энергию приложили бы, чтобы нас не допустить, или ещё кого-либо русскоязычного, в особенности, лиц известной национальности!». – «Ой, как вы так можете! – запричитала Мина. – Конечно, я вам благодарна, что за меня тогда слово замолвили, – прослезилась Мина. – Я не против Ларисы Матвеевны, она очень неплохим специалистом оказалась, но напрасно она с Клизман и Пусбас сражается. Они очень симпатичные люди и ко мне хорошо относятся. А Гудрун Пусбас, вообще, прелесть!». «Знаете, что она сказала Ларисе Матвеевне в кабинете у Шнауцера?» – решил я чуть-чуть Минины глаза открыть. «Да, она мне сказала. Я ей даже велела, чтобы она вам пожаловалась. Но она действительно же еврейка!». – «А вы?». – «Я как бы немка! У меня уже два года гражданство!». – «Тогда Лариса Матвеевна ещё больше немка, чем вы! Она вас переплюнула, у неё муж русский немец, и фамилия у неё лучше вашей – Дрисслер по мужу! К тому же, его еще и Клаусом зовут!». – «В общем, всё ясно! Ладно, побегу!» – утерев выкатившуюся слезу, побежала Мина.

«Вот, сволочь!» – поддержала меня жена. «Пойду, и других сволочей на конференции посмотрю!» – решил я. «Смотри, смотри, Мина с Матвеевной уже вместе пошли на конференцию!» – выглянув в окно, сообщила мне жена. «Ну и хорошо, народ надо сплачивать», – решил я.