Текст книги "Лудингирра"

Хлеб и тухлая вода теперь казались Лудингирре самым лучшим лакомством на свете. Наверно от недостатка и того и другого… А недостаток чувствовался постоянно.

Как-то во время паузы пока нагружалась арба, Лудингирре удалось перекинуться парой слов с Эннамом:

– Что за порода такая?

– Впервые вижу… – сплюнул Эннам. – На диорит уж точно не похож… Амореи называют его Черным солнцем.

– Для чего он им?

– Они его продают, мой господин.

– Откуда знаешь? – удивился Лудингирра.

– Охранники рассказывали…

– Охрана? Ты с ними говорил?! Это ж дикари! Им бы только кнутом по спине…

– С ними можно говорить, – прокашлялся Эннам. – Особенно, если работаешь исправно. Черное солнце добывают здесь с незапамятных времен. Добывают для богов. Они за него хорошо платят.

– Кто? Боги?

– Так сказал охранник. – подтвердил Эннам.

– Бред, не иначе. Они просто посмеялись над тобой…

– Не думаю, мой господин. И еще сказали: скоро боги придут за рудой. И те, кто лучше других справляется получат возможность работать на свежем воздухе на погрузке и увидят богов.

Глава девятая

То утро началось для Дамгулы самым обычным образом – возле чаши для омовения она расчесывала густые локоны. Это занятие сильно ее раздражало и когда служанка с виноватым лицом предстала перед своей госпожой – отреагировала бесцеремонно:

– Пойди прочь, Нинда, не до тебя сейчас…

– Госпожа…

Дамгула поморщилась и с силой попыталась провести гребнем по непослушным всклокоченным волосам.

– Уйди, тебе говорю!

– Госпожа, приходил машким[16]16
  Машким – судебный исполнитель.


[Закрыть] он требовал, чтобы ты, госпожа, к полудню была у судьи.

– Я? У судьи? А ты ничего не напутала? Вечно ты что-то напридумываешь!

Лицо служанки стало еще более виноватым. Ее губы задрожали, и она едва смогла выдавить:

– Нет, моя госпожа… Так сказал машким…

– Гляди… если что не так – накажу!

Дамгула в полной уверенности что сейчас услышит нечто явно нестоящее ее внимания, предстала перед судьей почтенным Акаллой.

– Известно ли тебе, Дамгула дочь Элути, что муж твой совершил кражу? – судья сразу перешел к делу.

Каменный зал, где проходят заседания был пуст и сперва она подумала, что эхо искажает слова судьи, и до ее ушей доходит совсем не тот смысл.

– Кражу? – переспросила Дамгула. – Мой муж – честный человек, уважаемый Акалла. И здесь явная ошибка…

Судья с абсолютным спокойствием продолжил:

– Что ты знаешь о делах своего мужа?

– Я знаю только то, что он никогда не совершал ничего дурного. Он истинный сын Эреду и честно служит своему царю.

– Значит, он не говорил о том, что получил триста мин серебра из казны?

– Нет, почтенный Акалла. – решительно ответила Дамгула. – Такого он не говорил.

– Триста мин – это плата за товар. Он взял ее и исчез… Твой муж должен был вернуться до полной луны, но его нет до сих пор.

– Дорога в земли амореев не близкая, – разумно настаивала Дамгула. – Но боги не оставят его – он вернется. И его возвращение будет лучшим доказательством его невиновности.

Судья подошел к ней и стал рядом.

– Обладая суммой в триста мин можно навсегда уехать из Киэнгира, купить землю, дом, рабов… Завести другую жену…

Она повернулась к оконному проему так, чтобы свет не падал на ее лицо.

– Я знаю только одно: мой муж ни в чем не виноват. – тихо произнесла она. Судье такой ответ пришелся не по нраву, но он старался сохранять беспристрастность.

– Я тебя не тороплю, еще есть время… Позволь я тебя провожу.

Почтенный Акалла повел женщину в небольшой внутренний двор.

– Тебе должно быть известно – говорил на ходу судья. – что казнокрадство приравнивается к измене царю. А ты знаешь какая кара ждет изменников?

И тут Дамгула остановилась.

– О, боги… – прошептала она едва слышно.

Здесь во дворе среди высоких глухих стен стояли колья, а на них насажены тела. Дамгула тут же отвернулась, и дабы не чувствовать истошный запах, прикрыла нос субату.

– Смотри же, смотри! – настаивал судья. – Так поступают с изменниками. Подумай о себе и своем сыне. Подумай – может тебе стоит лично поговорить с царским казначеем. Уверен, он проявит к тебе снисхождение…

– Ах, вон оно что! – открыла лицо Дамгула. – Мне не о чем с ним говорить!

– Тогда знай – если к следующей полной луне твой муж не объявиться – будет суд и все его имущество: и слуги и земля отойдет в казну, а ты сама станешь рабыней и твой сын тоже…

Как она выбралась из этого злополучного места сама не помнила. Ей казалось, что она спит. Спит и не может никак очнуться. В горле все еще стоял тошнотворный запах. Она влетела к себе в дом, сбросила субату – кажется он тоже пропитался смрадом и устремилась в сад, чтобы благоуханье цветов искоренило вонь.

В саду ее ждала женщина с ребенком, одетая в лохмотья. Она стояла спиной в пол-оборота, грязные распущенные волосы закрывали ей лицо. Как могла Нинда впустить ее в дом? Если бы это было во сне, Дамгула решила, что перед ней – призраки один в виде нищенки другой в виде – маленького ребенка. Две мающиеся души. Но поскольку дело обстояло наяву, Дамгула хотела было позвать служанку, чтоб отчитать ее за это безобразие, но женщина обернулась и Дамгула чуть не вскрикнула – в саду была ее сестра.

– Барна! Ты ли? Что с тобой?

Барнамтарра попыталась улыбнуться, но не смогла. Дамгула обняла сестру.

– Да ты откуда здесь? Это твой сын?

Женщина кивнула в ответ.

– Я его только крохой помню… Почему ты так одета? Ты совсем исхудала, побледнела! Где твой муж? Присядь, сюда… вот на скамью.

– У меня больше нет никого… – выдавила женщина. – Никого, кроме тебя и его. – она кивнула на малыша. – Я не ела уже два дня…

– О, боги… Нинда!

– Я здесь, моя госпожа…

– Где ты вечно ходишь?! Принеси скорей еды и вина! Да быстрее, тебе говорю!

– Мой муж… – пробормотала Барна ослабевшим голосом. – Его обвинили в измене царю. Отняли все… Его и меня – в рабство… Мы с сыном сбежали… Я теперь не знаю куда идти…

– Ты правильно сделала, что ко мне пришла. – Дамгула хотела снова обнять сестру, но та ее остановила.

– Мы не можем у тебя долго… Если нас найдут – лишат зрения и вернут хозяину. Накажут и тебя.

– О, боги, да что ж это делается!? – воскликнула Дамгула. – Здесь тебя никто не станет искать.

Служанка быстро накрыла стол в саду. Дамгула протянула племяннику миску с бараньей похлебкой.

– Спасибо, но я уже ел.

– Когда же ты успел?

– Вчера. Мне мама давала… – тихо молвил ребенок.

Барнамтарра хлебнула из миски.

– Ешь, Барна! Что ты? – удивлялась Дамгула.

– Я… Мне что-то нехорошо… я потом. – сестра схватилась за живот.

– Может позвать лекаря?

– Нет. Прошу, не надо,… знаешь, – сказала Барнамтарра и прислушалась к звукам на улице. – У нас в Умме творится что-то страшное: многих знатных людей осудили на смерть… И никто толком не знает за что. Говорят, за неповиновение царю. А еще, говорят, и у вас в городе тоже самое творится. Поэтому, я… – Барнамтарра снова прислушалась. – Я хотела тебя предупредить: надо бежать. А куда бежать – сама про то не ведаю…

Дамгула обняла сестру, и та разрыдалась.

– Я не знаю, что делать, сестренка… Понимаешь, просто не знаю!

– Успокойся, все как-нибудь решится. – утешала Дамгула, – Скоро вернется мой муж, ты ведь помнишь его? Ну вот, он пойдет к царю обо всем расскажет и все наладится. К тому же, имею я право выкупить свою родную сестру из рабства или нет?

Барнамтарра с надеждой посмотрела на сестру.

– Ну, конечно же, имею! – ответила на свой же вопрос Дамгула. – Так что не переживай, поживешь у меня и…

– Спасибо тебе, но мне кажется… это все не спроста: уважаемых людей судят и отбирают имущество, на кол сажают. Их место занимают люди Ургулы. Этот смотритель казны очень дурной человек. Остерегайся его, сестренка! Слышишь?

– Да… да… – растерянно обронила Дамгула. – Сейчас, сейчас я принесу переодеться. Я не хочу, чтобы моя сестра с племянником были в лохмотьях.

– Знаешь, Дамли, я очень – очень тебя люблю. Правда. – вздохнула Барнамтарра. – И хочу, чтобы ты избежала моей участи…

– Я тоже тебя люблю… – суетливо бросила Дамгула. – Я сейчас… выберу тебе платье… Самое лучшее!

Дамгула ушла в дом и стала рыться в сундуке и вдруг поняла: сестра с ней попрощалась. Навсегда.

Откуда взялись силы Дамгула не ведала: бросив платье, она кинулась в сад – ни сестры, ни племянника не было. Пробежав всю улицу в обе стороны, Дамгула вернулась в дом. И в голове ее крутилось: «Уж не видение ли это? Все как-то быстро и неожиданно… А может и вправду Барни живет себе в Умме со своей семьей и все в порядке?…»

В ясном небе висела луна. В пруду мирно плавали золотые рыбки, на столе все так же лежала еда и вино. Исчез только хлеб.

– Нинда! Где моя сестра?

Служанка, виновато глядя на госпожу развела руками:

– Я… я не знаю… была где-то здесь…

******

Лудингирра почувствовал во рту пыль, сплюнул, прокашлялся и уточнил:

– Говоришь: кто хорошо работает увидит богов, так? Интересно, а кто плохо работает?…

Вместо Эннама ответил темнокожий верзила.

– А кто плохо работает, вроде тебя – с теми поступят как обычно…

– Закрой пасть! Тебя никто не спрашивал! – осадил Лудингирра.

– Кем ты тут себя считаешь?

– Тебе какое дело?

– А такое – здесь ты никто. Раб, как и все…

– Если ты считаешь себя рабом, – ответил Лудингирра. – Иди и работай, только пасть закрой, а то пыли наглотаешься.

– Э-э-э, баран, да ты что?! – возмутился Верзила и набросился на Лудингирру.

Эннам, как и прежде хотел разнять, но ему помешали остальные рабы, что соскучились по яркому зрелищу.

– Честный поединок! Честный бой! – кричали они.

– Давай, давай его!

– На землю, ногами его! Ты смотри, а!

Кто-то уже начал делать ставки на победителя – закладывал свой паек, в надежде к ужину получить двойной.

Из дальней штольни прискакал хромой дед. И пытался пробиться сквозь толпу зевак, чтобы своими глазами посмотреть драку.

– Да пустите же меня! Ну чего встал?! Дайте же и мне посмотреть! – кричал он громче всех. – Давай, давай, ломай ему руку!.. Ну! А ты пальцами, пальцами в глаза ему… Э-эх! Не умеют нынче бороться!

Пришло время спохватиться аморейской охране – вся работа на руднике остановилась.

– Э, бараны черноголовые! – крикнул издалека Джарлагаб. – За работу, бараны!

Он и его подручные виртуозно одаривали кнутами рабов направо и налево, пока не разогнали всю толпу. Для Лудингирры это было спасением, поскольку Верзила уже схватил его за голову и пытался сломать шею.

– А вам двоим особо сказать надо? – рычал начальник стражи, хлыща кнутом и Лудингирру и его противника.

Верзиле, правда, досталось больше кнутов. Он встал, тяжело дыша, сплюнул и бросил:

– Мне просто помешали тебя убить. Ну, ничего, я все равно сверну тебе шею. Так что спи с открытыми глазами!

Джарлагаб взял Лудингирру, Эннама и еще того хромого старика, что последним приковылял к зрелищу и отправил их в штольню, подальше от Верзилы. Лудингирра поставил тележку под загрузку, Эннам заработал киркой, а хромой старик – лопатой. Когда тележка была нагружена до отказа, Эннам присел отдохнуть. К нему присоединился старик.

– Да… – вздохнул он. – Ушли те времена, когда амореи устраивали поединки среди рабов.

– Я вижу, ты тут давно… – поддержал разговор Эннам.

– Да, я уже и не помню сколько… – подтвердил старик, втянув худые щеки. – Многое здесь повидал… Раньше лучше было: народу было больше – драки интереснее. Кому-то глаза вырывали, челюсть выламывали… А один, помню, своему сопернику глотку разорвал зубами… Тогда победителям амореи давали мясо. Не самое лучшее, конечно, но все же мясо… Доброе время было! Сейчас такого уже нет!

– А тебе самому часто доводилось мясо есть у амореев? – полюбопытствовал Лудингирра.

– Нет, не часто… но было дело… – прихвастнул Хромой.

– Угостили, наверное? – ухмыльнулся Эннам.

– А хоть бы и угостили! – старик был уязвлен, но виду не показал.

– Не этот ли верзила?

– Нет, другой. Тот здоровее был… гораздо здоровее. – и взгляд старика вновь погрузился в прошлое.

– И где же он теперь?

– Известно где – помер. Здесь долго не живут. Эта порода, что добывается здесь, в нутро человеческое проникает, а проникнув – убивает…

– Ты, я вижу, многое здесь понял. – подольстил Лудингирра. – Вот скажи мне, ты когда-нибудь видел богов?

Старик принял важный вид и изрек:

– А то! Я завсегда, когда ихний корабль приходит, завсегда на погрузке старшим работаю.

– А зачем богам это Черное солнце?

– Про это – не ведаю, но, сказывают, что боги за него хорошо платят.

Лудингирра обдумывал как бы аккуратнее порасспросить насчет возможности вырваться отсюда, но пока он подбирал нужные слова, издалека уже донеслось рычание Джарлагаба:

– Э, почему породу не возим, э, бараны ленивые?!

Лудингирра, впрягся в тележку и покатил…

Рабочий день закончился, в загон стали бросать еду. Лудингирре вспомнилось как стоял он в саду возле пруда и кормил свежим хрустящим хлебом рыб. Вот бы сейчас этого хлеба, не говоря уже о рыбах…

Наутро Лудингирру ждала радостная весть – его с тележкой отправляют работать на погрузку корабля богов.

******

Свежий воздух! Лудингирра вдыхал его и никак не мог надышаться. Даже мысль о возвращении в рудники не омрачала его. Да, это будет, но потом, а сейчас – я с упоением вдыхаю прохладный чистый воздух гор!

– Слушайте ушами, бараны! – перед рабами явился Джарлагаб. – Как только увидите посланника богов – всем на колени и лбом в землю. Если кто замешкается – глотку резать буду! Колченогий!

– Я здесь, почтенный Джарлагаб! – подпрыгнул хромой старик, что давеча рассказывал о старых добрых временах.

– Ты старший, как всегда… Объяснишь остальным баранам, куда и как складывать породу.

– Будет исполнено, почтенный Джарлагаб.

Корабль, на который предстояло грузить Черное солнце был не из Киэнгира. На пирсе судно встречал Эбех собственной персоной со всею свитой. Корабля Лудингирры уже не было. Вполне возможно амореи успели его продать.

И вот с палубы на причал спускается тот, кого называли посланником богов. Он был одет в белые одежды – это единственное, что успел рассмотреть на нем Лудингирра, ибо все рабы, как и было сказано, попадали ниц и не смели даже дышать. Более того, сам Эбех, а с ним и вся его свита приклонила колени перед высоким гостем.

После такого приветствия посланника усадили на ковер, который был заранее заставлен всякими винами и блюдами. Импровизированная трапеза располагалась здесь же у причала, наверное, для того, чтобы гость мог контролировать процесс загрузки. С корабля амореи спустили несколько корзин зерна и небольшой ящик с серебром, который тут же был предъявлен Эбеху. Вождь амореев кивнул и дал едва уловимый знак, чтоб драгоценности унесли.

– За работу, живо! – нынче Джарлагаб был сам не свой – сек рабов лично. Бил от всего сердца. И неизвестно кто более выматывался: рабы, что возили камень или главный надсмотрщик.

В голове Лудингирры вертелось: «Еще пару ударов и я отправлюсь в страну предков». Он каждый раз таская свою тележку мимо Эбеха и посланника богов, тайком за ними наблюдал. Складывалось ощущение, что посланник молчал, а Эбех наоборот, постоянно ему что-то говорил. По крайней мере Лудингирра ни разу не заметил, чтобы посланник открыл рот. Почетный гость сидел с каменным лицом, ел мало, в основном следил за погрузкой.

До Лудингирры ветер доносил лишь обрывки беседы:

– … мне нужны стрелы богов. – говорил Эбех посланнику. – … хотя бы несколько штук. У меня не так много воинов, а ваши стрелы помогают в битве… я надеюсь, каждый из нас будет верен своему слову…

Лудингирра довольно быстро сообразил, что корабль прибыл из Мелуххи. В детстве Лудингирре не раз доводилось побывать вместе с отцом в этой стране. Местные жители называли свою родину Кемет, а себя соответственно кемитами. Язык кемитов был знаком бывшему купцу нельзя сказать, что он знал его в совершенстве, но в целом – понимал.

Самое привлекательное в этом корабле было то, что на нем не было амореев. И если попытать счастье и прыгнуть с борта в воду… Лишь бы Колченогий не позвал на помощь. А он позовет, как пить дать позовет…

И тем не менее, Лудингирра решился. Вот он нагружает последнюю тележку, везет ее к причалу, но тут его план дает сбой. Какой-то аморей, которому Лудингирра случайно проехался по ноге колесом, хватил дубиной бывшему царскому купцу по почкам со словами: «Смотри, баран, э!» И от невыносимой боли Лудингирра опрокидывает телегу прямо под ноги Эбеху и сидящему с ним посланнику богов. От этого Эбех вскочил как ужаленный и заорал:

– Кто этого барана поставил сюда? Телем, отрежь ему горло!

Здоровенный аморей с переломанными ушами и головой похожей на кувалду не спеша встал, вытащил из-за пояса нож и направился к Лудингирре, чтобы исполнить приказ.

Лудингирра, почувствовав, что его хотят лишить жизни, кинулся в ноги посланнику богов:

– Господин, не погуби, я готов стать твоим рабом, только сохрани мне жизнь!

Причем Лудингирра даже не знал, понимает ли его чужеземец или нет.

Обращение к высокому гостю еще больше взбесило Эбеха.

– Как смеешь, ты, баран, разевать свой рот? Телем, отрежь ему язык!

Телем, поставил Лудингирру на колени, схватил беднягу мощной лапой за волосы запрокинул ему голову назад и переспросил:

– Так что резать: горло или язык?

Эбех дошел до точки кипения и громко объявил:

– В честь нашего высокого гостя, я лично казню этого нечестивца!

Потом подошел к Телему и добавил в полголоса:

– Иди распоряжайся на корабле… не позорь меня перед…

Потом во всеуслышание огласил:

– Смотрите овцы черноголовые, так с каждым будет кто посмеет плохо работать!

Эбех уже занес руку с ножом, но посланник богов его остановил.

Правда, Лудингирра не услышал от чужестранца ни единого слова.

– Посланнику угодно сохранить этому барану жизнь? – переспросил Эбех. – От него все равно толку никакого, работать не приучен… это ж видно!

Высокий гость едва заметно кивнул.

– Повезло тебе, баран! – Эбех пнул Лудингирру в спину. – Благодари бога за то, что шкуру твою спас. Ну!

Лудингирра еще не осознав, что произошло, залепетал:

– Благодарю, господин, благодарю…

Но Эбех продолжал захлебываться собственным гневом. Он подошел к одному зазевавшемуся рабу, схватил его и произнес:

– Что стоишь? Работать разучился?

И отрезал ему голову.

– Э-э-э-э-э! Смотрите, овцы! – орал Эбех, демонстрируя рабам отрезанную голову. – Так с каждым будет!

Глава десятая

В порту Эреду творилось нечто невообразимое. Такого количества рабов, и вольных ремесленников не было здесь никогда. На пирсе стояли восемь кораблей. Семь из них уже были забиты людьми до отказу. На восьмой еще грузили людей. Хозяин последнего спорил с военным:

– Не могу! Ты что ослеп?! Уже нет места!

– Э, я сейчас лично поднимусь на борт и еще голов пятьдесят поместится, вот увидишь!

Но хозяин судна преградил ему дорогу.

– Уйди, Энлилем клянусь, уйди, говорю, по-хорошему!

Но военный оттолкнул хозяина, поднялся на палубу и стал кнутом сечь людей направо и налево.

– Теснитесь, кому сказал, чего встали, овцы!

Мужчины и женщины, старики и дети стали прижиматься к бортам, освобождая середину палубы.

– Ну вот, а ты говорил: не влезет! – радостно крикнул военный хозяину корабля. – Еще сотня поместиться, да с половиною!

Хозяин поднялся на палубу:

– Я тебе такие слова скажу: если начнем ко дну идти – ты у меня первый захлебнёшься! Энлиль тому свидетель!

– Эй! – скомандовал он своим солдатам, – Запускай еще две сотни!

Хозяин посмотрел насколько проседает его судно, и, сплюнув сказал:

– Да чтоб тебя!

Суда отплыли ранним утром из порта Эреду к Черным вратам – месту строительства нового храма. Утро было настолько раннее, что Нинмар еще не успел проснуться и понять в чем, собственно дело. Он толкался в трюме корабля возле матери среди остальных рабов с немым вопросом на устах: «Куда мы едем?» И в его голове всплывали мутными обрывками воспоминания минувшей ночи. Какие-то военные пришли к нему домой… Мать плакала навзрыд и кричала: «Я никуда с вами не пойду! Оставьте меня! Уйдите прочь!» Один из них стал копаться в вещах, взял потрескавшийся от времени документ и мамины драгоценности.

Помнил Нинмар ужас в глазах служанки Нинды и то, как ее первой уволокли на улицу. Потом настала очередь мамы… Самого Нинмара взяли за руку и потащили следом в деревянное сооружение возле пристани. В этом помещении уже было много разного люда, царил полумрак и отвратительно пахло…

Лишь только корабли взяли курс на Черные врата, поднялся ветер. Волны Идиглата били в борта и качали переполненные суда. Дамгула сидела на деревянном настиле, облокотившись на узкую переборку, прижав сына к себе; голову запрокинула назад – ей казалось так легче переносить качку. И тем не менее время от времени ее подташнивало.

Она пыталась заснуть, но лишь только закрывала глаза – перед ней возникал образ судьи:

– Дамгула дочь Элути! – звучал голос Акаллы. – Признаешь ли ты, что знала о том, что муж твой – Лудингирра сын Тимахты взял из казны деньги и навсегда покинул Киэнгир?

– Это все ложь – отвечал голос Дамгулы. – Если мой муж и взял казенные деньги – он вернется с товаром.

– Куда же отправился твой муж?

– В земли амореев.

– А известно ли тебе, что прошло уже три полные луны, а путь в земли амореев занимает вдвое меньше времени?

Дамгула очнулась – Нинмар тихонечко взял ее за руку и спросил:

– Мам, а когда мы уже приедем?

– Скоро, наверно скоро… – неопределенно сказала она.

– Мам, а здесь будут кормить?… Я уже есть хочу…

– Будут, обязательно будут… потерпи, малыш…

Нинмар положил голову ей на колени и заснул. Дамгула вновь почувствовала приступ тошноты и стала глубже дышать, чтобы хоть как-то его погасить. Вроде полегчало, но голова продолжает кружиться и останавливаться не собирается.

– Дамгула, дочь Элути, – звенел голос судьи. – Говорил тебе муж твой, кто его направил в земли амореев и зачем?

– Да, почтенный судья. Его отправил смотритель казны.

– Хорошо. – ответил судья. – Пригласите свидетеля…

В зал вошел Ургула. Он подошел к сидящему на высоком стуле судье, поклонился ему и тайком взглянул на Дамгулу.

– Ургула сын Исимуда, знаешь ли ты Лудингирру сына Тимахты, что является мужем этой женщины?

– Да, почтенный судья.

– Хорошо. Ургула, подтверждаешь ли слова этой женщины о том, что ты посылал Лудингирру за камнем для нового храма к амореям?

– Да, почтенный судья. Все так и было. Лудингирра запросил большую цену за доставку – триста мин серебра.

– И ты заплатил ему?

– Да, почтенный судья. Все до единой монеты.

– А почему ты заплатил Лудингирре сразу всю сумму, а не по частям?

– У меня нет… – тут Ургула осекся. – Не было тогда причин сомневаться в благородстве Лудингирры. Это был очень уважаемый человек из древнего рода. Его лично знал Великий царь.

Дамгуле казалось, что судья и Ургула заранее выучили то, что будут говорить.

– Что ж, – объявил судья. – Поскольку Лудингирра бесследно исчез вместе с казенным серебром, все его имущество: земля, дом, ценные вещи – будет взято в казну. Жена его Дамгула и сын Нинмар отныне становятся рабами, пока не возместят казне убытки. Дитилла![17]17
  Дитилла – решенное дело.


[Закрыть] Хвала Энлилю!

Что было дальше Дамгула не помнила. Весь долгий путь до Черных врат превратился у нее в один нескончаемый день. Но и этот день подошел к концу – корабли причалили к новому пирсу. Доски были свежеструганными с запахом смолы. Дамгулу в числе других женщин сходу определили на работу. Ее с сыном поставили месить глину для кирпичей под начало аморейского надсмотрщика. Тот взглянул на Нинмара и сказал:

– Ты, а ну бери вон там ведро и беги за водой!

Когда Нинмар ушел, надсмотрщик повернулся к Дамгуле и спросил:

– А ты чего стоишь? Иди, присоединяйся к остальным!

Дамгула стояла и смотрела как женщины месили ногами глину с водой и песком в большой яме, а потом ведрами поднимали смесь наверх, чтобы уложить в специальные формы.

– Смелее! – надсмотрщик толкнул Дамгулу в яму, и она плюхнулась в самую жижу.

Некоторое время она лежала на животе, размазывая на лице грязь; озиралась вокруг, словно пыталась понять наяву все это или в сновидении.

– Ну, так и будешь лежать? – деловито спросила женщина. Эта особа отличалась от остальных девиц бойким взглядом и далеко не худеньким телосложением.

Дамгула медленно встала и тоже стала топтаться на месте.

– Ты что, первый день?

Дамгула едва заметно кивнула.

– Тогда понятно! Давай, да, вот так вот… – женщина краем своей туники вытерла Дамгуле щеку. – Лицо твое слишком благородное, сестрица, для такой-то работы. Ну это ничего… Кстати, меня зовут Гешти. Я тебе сейчас все объясню. Вот смотри: здесь ничего сложного – просто месишь эту грязь и смотришь, чтоб она была не слишком густой и не слишком жидкой. Вот так… Молодец! И всего делов-то! Поняла? Тебя как звать-то?

Дамгула назвала свое имя и поникла головой.

– А этого… ну который наверху… ты его не бойся. Он тут никто. – сплюнула Гешти.

– Эй, что там за разговоры такие!? – возмутился надсмотрщик.

– Захлопни пасть! – гаркнула ему в лицо Гешти. – Лучше скажи, чтоб песка больше принесли! Видишь – грязь жирная? Я что ли за тебя пойду? Стоит он – слушает чужие речи!

Для Дамгулы было очень странно, что надсмотрщик под напором Гешти стушевался.

– Он аморей? – спросила Дамгула, провожая его взглядом.

– Он козлопас! Мы его здесь так и прозвали. На самом деле я тут старшая, поняла? И от меня зависит будет каменщикам сырец али нет. Так что ты не бойся, тебя здесь никто не убьет, да и с глупостями не полезет.

– Это к тебе с глупостями уже никто не лезет! – ввернула одна из женщин. – Причем давно!

– Надо же! – воскликнула Гешти. – Аморейская подстилка, рот разинула! Видно жрать глину разучилась? Тебе как: с песочком, али без? С песочком-то оно посытнее будет! А?

Аморейская подстилка скандалить не решилась. Меж тем Гешти взяла под руку Дамгулу и предложила:

– Пойдем со мной – покажу где живу, да и на твое жилище поглядим…

– А работа? – испугалась Дамгула.

– А чё – работа? Без песка грязь месить – как разжигать костер лунным светом. Если и будет хороший просев – нашему козлопасу достанется в последнюю очередь: к вечеру, не раньше.

– Это почему?

– Да потому что козлопас!

******

Частично осознанность вернулась к Лудингирре, когда он оказался на кемитском корабле. Он стоял посреди палубы, не зная куда себя деть. Одни работники были заняты погрузкой провианта, другие смотрели на Лудингирру с интересом и о чем-то меж собой толковали. Причем, Лудингирре казалось, что разговоры шли именно о нем.

Он заметил одну странность: ни один человек из корабельной команды не был вооружен, но мысль прыгнуть в воду, добраться до другого берега и стать свободным пропала начисто.

В конце погрузки к Лудингирре подошел корабельный надсмотрщик надел на него кандалы и сказал:

– Господина, что купил тебя зовут Раусер. Теперь ты его раб и будешь выполнять все, что он тебе прикажет. Если ты откажешься ему подчиняться, он вправе лишить тебя жизни.

Хотелось порасспросить, кто этот Раусер и почему его называют посланником богов, но Лудингирра не посмел.

А когда корабль был готов отчалить от пристани, Раусер лично подошел к новенькому и спросил:

– Как твое имя?

Лудингирра назвал себя при этом чувствуя, как взгляд чужестранца пронзает его до костей.

– Откуда ты?

– Мой город – Эреду.

– Эреду… – повторил Раусер неопределенно.

Этот Раусер обладал незаурядным ростом, светлой кожей и мускулистым телом, в каждом движении которого чувствовалось непостижимая уверенность и достоинство. Его одежда – простая кемитская белая туника без всяких складок и узоров. Голову Раусер брил наголо и бороды не носил.

Какое-то время он молча изучал Лудингирру, потом кивнул надсмотрщику судна и тот распорядился чтоб нового раба накормили.

Еда! Настоящая еда! Лудингирра и не помнил, когда последний раз обедал как человек. Поев, он рассчитывал, что его посадят грести веслом, или поручат другую работу, но вопреки ожиданиям, внимания на него никто не обращал. И чем дальше – тем сильнее стала нарастать в нем тревога.

Ну хоть бы кто-нибудь обмолвился с ним единым словом. Так ведь нет – все занимаются своими делами, будто его вообще не существует. Знать бы куда плывем! Последний вопрос так долго и настойчиво свербил в голове, что Лудингирра набрался храбрости и задал его судовому надсмотрщику. Но тот, промолчав, отвернулся.

Тогда Лудингирра решил попытать счастье у своего нового господина. Раусер сидел в трюме и разбирал какие-то свитки.

– Господин, – нерешительно начал Лудингирра. – Я хотел спросить… куда мы плывем?

На что Раусер весьма странно посмотрел на него и ответил вопросом на вопрос:

– А тебе куда надо?

Лудингирра сначала было подумал, что господин насмехается над ним. Но у Раусера было такое серьезное лицо, что стало жутковато. Бывший купец покрылся мурашками, и совсем потерялся…

«Интересно – думал он – если я скажу, что мне надо домой, он лично мне горло отрежет, или поручит это дело кому-нибудь из рабов? А если я скажу, что готов следовать за тобой, господин, куда бы ты ни пожелал – будет ли это клятвой верности? Да и нужна ли она ему, если я уже его собственность?»

Поэтому лучшего ответа Лудингирра придумать не мог, чем озвучить и без того известный факт:

– Я в твоей власти, господин…

На эти слова Раусер абсолютно никак не отреагировал и продолжил возиться со свитками.

«Наверно он хочет, чтобы я не докучал ему своим присутствием» – подумалось Лудингирре, и он оставил посланника богов.

Ночью бывшему купцу не спалось и от нечего делать он рассматривал свои кандалы – они были старыми, основательно проржавевшими и когда он, пытаясь улечься поудобнее, натянул цепь, она взяла и лопнула!

И тут Лудингирру обуял самый настоящий ужас! Лишь бы никто не заметил, что у него теперь развязаны руки! Потому как ежели заметят, считай – пропало! Тут аморейским кнутом не отделаешься. Амореи – просто дикари, а так называемый посланник богов… Этот себе на уме. От него можно ждать чего угодно в любое время и в любом количестве. Не даром сам Эбех преклоняется перед ним.

Потихонечку Лудингирра вставил рваное звено обратно, сомкнул его насколько это было возможно и сделал вид будто ничего и не произошло.

Вот интересно: зачем это Раусер спросил куда мне надо? Что он имел ввиду? Может он хотел меня проверить? Скоро будем проплывать мимо Черных врат. Там, наверное, уже вовсю идет строительство. А дальше – родной Эреду.

Через несколько дней, как и предполагал Лудингирра, прямо по курсу стали маячить Черные врата.

– Эй! – позвал судовой надсмотрщик. – А ну иди сюда.

– Я? – отозвался Лудингирра.

– А кто же еще… иди, ну…

Лудингирра подошел, надсмотрщик снял с него кандалы, зашвырнул их подальше и вернулся к своим прямым обязанностям. А Лудингирра некоторое время стоял в ожидании других оков попрочнее старых, но его надежды не оправдались.