Текст книги "Лудингирра"

Азибо тут же стал кротким и покорным:

– Я понял! Нас уже нет! Совсем нет. Мы ушли… ушли и не вернемся.

И когда они покинули обитель аппетитных благоуханий, Азибо на ухо шепнул:

– Не переживай, это она всегда так перед важной трапезой – боится не угодить! А после ухода гостей она и сама нас накормит вот увидишь!

Этой ночью перед сном Лудингирру посетила великая скорбь. Он чувствовал себя абсолютно беспомощным и никчемным существом. «Вот любопытно: сколько Раусер заплатил за меня амореям?» – думалось ему – «Наверняка отдал больше, чем я того заслуживаю… Я вообще ничего не заслуживаю… Уж лучше бы я сгнил на аморейских шахтах, чем знать все это… А теперь… теперь и жить тяжко и умереть – позорно.»

Ночью Лудингирру поднял Азибо:

– Тетушка Мези просит тебя помочь трапезу готовить.

Лудингирра еще не осознал где, кто и зачем:

– А… да… А ты?

– Ну, брат… – развел руками Азибо. – Она меня к кухне близко не допустит – сам знаешь!

Пока в доме Раусера шло приготовление к пышному приему, гость ради которого все это и затевалось сошел с корабля на берег, и наступив серебряной сандалией на спину одного из рабов, чинно уселся на носилки в высокое золотое кресло. Честь перемещать важного человека выпала шестнадцати рослым нубийцам. Остальные воины числом не меньше ста бежали за носилками при полном вооружении.

На голове гостя покоилась двойная корона Верхнего и Нижнего Кемета. В руках он держал золотой посох с навершием в виде крюка. Все люди, что встречались на пути процессии падали ниц кто в песок, кто в камни. А гость взирал на это с лицом торжественным и печальным. Он был весьма почтенного возраста. Возле дома Раусера его сняли с носилок, и помогли ему преклонить колено пред хозяином, громко объявив:

– Царь Верхнего и Нижнего Кемета Семерхет.

– Это лишнее… – сказал Раусер, помогая гостю встать. – Рад тебя видеть.

Гость дал знак своим людям, что желает говорить с Раусером наедине. Хозяин отвел старика во внутренний двор. Здесь был накрыт обильный стол на две персоны.

– Я специально оставил для тебя твое любимое вино. – сказал Раусер протягивая гостю чашу.

Семерхет снял головной убор, отставил посох, тяжело вздохнул, и отпил.

– Да… Этот божественный вкус… его невозможно забыть. Это вкус моей юности… Я прибыл сюда сказать об истинном. Знаю, дни моей жизни угасают. Твой отец был Великим Учителем. И нет слов, чтобы выразить мою благодарность ему и всем Великим Учителям, когда-либо посетившим наши земли. Я в долгу за те знания, что принесли они нам. И долг этот вряд ли смогу вернуть. Все эти годы я живу с тяжелым сердцем. Помнишь ли ты о начальнике стражи по имени Сефу? Он был сослан вместе с моей дочерью Хекат.

– Я помню это.

– Хекат ушла в иной мир. Как это случилось – не знает никто; говорят, она приняла яд… Но, когда ее не стало, Сефу отказался возвращаться. Я думал его, как и меня терзает вина за твоего отца. Но нет. Мой человек сказал мне, что он готовится взять власть. Он собирает верных людей, зная, что мне осталось недолго. Сефу желает обладать не только властью над Кеметом, но и над другими землями, а для этого он хочет взять Черное солнце. Если ему удастся овладеть им, он провозгласит себя наследником богов, и никто не осмелится помешать ему.

– Моя жизнь в моих руках. – ответил Раусер. – Я помню свое прошлое и знаю свое будущее.

– Если так, ответь, что предначертано мне? Скоро ли я отправлюсь в страну мертвых?

– Зачем ты задаешь вопрос, на который боишься получить ответ? – строго ответил Раусер.

– Хуже всего то, что многие поддерживают Сефу. – вздохнул царь, отводя взгляд.

– Так и есть. – согласился Раусер.

– А я не желаю, чтобы он занял мой престол.

– Знаешь ли ты иного человека, способного править Кеметом?

Семерхет замолчал и посмотрел на Раусера с надеждой получить готовое решение… Но тот лишь покачал головой и сказал:

– Вот именно… За долгие годы, что мой народ был здесь, ты настолько привык к нашим советам, что теперь и шагу ступить не можешь, не спросив. Все указы и законы – это все не от твоего сердца. И вот сейчас, стоя перед вратами загробного мира, ты тоже, как и всегда хочешь получить от меня совет, чтоб с истинно царским спокойствием покинуть этот мир. Не так ли?

– Твои слова слишком тяжелы для меня. Годы берут свое… – оправдывался царь. – Сефу не сможет овладеть Черным солнцем без тебя.

– Он его и не получит.

– Может тебе стоит бежать?

– Бежать? – недоумевал Раусер. – А камень – тоже побежит за мной?

– Да… Это Черное солнце – самое прекрасное и самое ужасное из всего, что создал твой народ… Я могу дать тебе самых лучших воинов.

– Ты и сам не доверяешь им. – отметил Раусер и замолчал. Он сжимал в руках чашу с вином и смотрел на восход.

– В первый раз я попробовал это вино с твоим отцом. – отступил Семерхет. – Раяндари был мне как старший брат. И я до сих пор не могу пустить в свое сердце что его больше нет. Он ушел в страну мертвых и в этом есть моя вина.

– Это был выбор моего отца. – сухо отозвался Раусер, не отрывая взгляд от небосвода.

– Что ты хочешь этим сказать? Твой отец знал о своей гибели?

– Предполагал.

– И ничего не сделал, чтоб избежать ее? Но почему?

– Трудно сказать… думаю, его терзало чувство вины. – ответил Раусер. – Но не стоит упрекать себя за поступки других. Поэтому… живи свободно с легким сердцем!

– С легким сердцем! – повторил Семерхет. – Да, ты говоришь его словами. Но мои глаза всегда видели иное: человек ничтожен в этом мире. Будь ты царь иль раб – никто не в силах вернуть день минувший. Вот посох твоего отца. Он обладает силой Черного солнца, но даже он не способен поворачивать время вспять и возвращать из царства мертвых. Его подарил мне Раяндари перед тем как покинул нас… – Семерхет взял в руки посох оглядел его и провел по нему рукой. – Это память о нем, и я хочу, чтобы она осталась с тобой. Таково мое слово. Мне больше нечего тебе сказать.

Царь встал и направился к выходу. Раусер вздохнул и про себя отметил: «Семерхет знал моего отца долгое время, не раз бывал на „Земле богов“, но даже он склонен поступать, как и все туземцы: говорить одно, делать другое, думать третье, подразумевать четвертое, и тайком от себя самого надеяться на пятое… Традиция у них такая, что ли?»

Глава тринадцатая

«Повернуть время вспять… И что бы это изменило?» – спросил себя Раусер…

Когда он был совсем юн отец его вместе с остальными «богами» жил в царском дворце. Предоставлять иное жилище для «богов» Семерхет считал неподобающим. Царь видел в Раяндари и его соплеменниках Великих Учителей, приносящих на землю Кемета процветание, а потому ценил их больше самого себя.

В свободное от основной работы время Раяндари обучал кемитов целительству, и туземцы почитали за честь посещать уроки в Храме Жизни. Постигал науку и Раусер. Только приходилось ему в разы труднее – отец торопился. Сильно. Порой срывался на сына – боялся, что не успеет передать свои знания… После занятий ученики не спешили расходиться по домам – просили рассказать о жизни на «Земле богов». Многие вещи им казались магией.

В тот день Раусер остался в Храме Жизни вместе с остальными учениками. Чувствовал он себя не самым лучшим образом – получил очередной нагоняй от отца. А тут еще Хекат заявилась…

Раусеру не нравилась эта женщина. У нее было красивое лицо и очень колючий взгляд. Она вошла, и все ученики преклонили перед ней колени. Все, кроме Раусера.

– Принцесса желает постигать науку? – спросил Раяндари в полной тишине.

Вместо принцессы ответил Раусер. Он выпалил с горяча на едином дыхании:

– Нет. Этой женщине нравится твой медальон. За него она готова разделить с тобой ложе.

Раяндари был очень недоволен своим сыном. Он вывел его из храма и раздраженно сказал:

– Здесь так вести себя не принято. Это другой народ, другая культура.

– Но именно это лежало у нее на сердце! Я ведь сказал правду, отец! – изумился Раусер.

– Тебе давно пора знать, что любой народ лишь с годами может стать мудрее.

– И сколько должно пройти лет, чтобы они стали как мы?

Раусер посмотрел в глаза своему отцу и понял: он не знает ответа на этот вопрос. И тогда он предложил:

– Почему бы тебе просто не отдать ей свой медальон, если он ей так нужен?

– Она все равно будет ходить за мной, потому что знает: у меня есть и более ценные вещи. К тому же она хочет убедиться, что мы такие же люди, как и они.

«Да, – подумалось Раусеру. – Мы такие же как они. Только… совсем другие».

– Сочувствую Семерхету… – сказал Раяндари вскользь.

Тогда Раусер не мог понять, что имел ввиду отец, говоря о сочувствии царю. Все произошло несколько позднее.

Покой «богов» охраняли лучшие воины. Как-то ночью Хекат пришла к опочивальне, где спал Раяндари и попыталась попасть внутрь. Охранники поинтересовались зачем она хочет попасть туда, где отдыхают боги.

– Я хочу войти. – настаивала Хекат.

– Никто не может нарушать покой богов. – ответил начальник охраны Сефу. – Даже ты, принцесса. Такова воля царя.

– А разве боги не нуждаются в женщинах как простые смертные? – вкрадчиво молвила Хекат.

Но Сефу был непреклонен:

– Боги – не простые смертные.

Принцесса подошла к нему вплотную.

– Неужели боги должны сообщать смертным свои тайные желания? Подумай, кто станет говорить о таком?

И тут Сефу усомнился и подумал, что не будет ничего плохого если он позволит принцессе войти в опочивальню и отступил.

Утром Сефу решил у воинов узнать давно ли принцесса покинула покои богов.

– Отсюда никто не выходил.

– Давно сменилась стража?

– Солнце еще не покинуло небосвод.

Подождав еще немного, он все же решился войти. Так он узнал о гибели Раяндари.

Искать принцессу долго не пришлось – Хекат сама предстала перед царем и заявила, что именно она и совершила убийство. Ее трясло как в лихорадке:

– Да, это я его… Они не боги, а такие же смертные, как и все. – рычала она. – Вы преклоняетесь перед ними, а кровь у них такая же, как и у нас. Они забрали мою мать и правят нашей страной. Они пришли на нашу землю не с пустыми руками. У них есть оружие, против которого мы бессильны. Настанет день и нас всех предадут смерти. А они будут жить на нашей земле. Вот посмотри! – сказала она, показывая медальон. – У них много золота. Отец, прикажи убить тех, кого ты называешь богами возьми все то, чем владеют они, и ты сам станешь богом!

Повисла грозная тишина – все ждали что же скажет Семерхет.

– Я царь Кемета говорил и говорю: каждого кто подымет руку на богов ждет смерть. Но ты мое дитя… Я такого никак не ждал… удар в спину… от тебя не ждал. И смерть слишком легкое наказание тебе. За решетку ее до конца дней. У меня нет больше дочери…

– Это моя вина, великий царь, – сказал Сефу, преклонив колено и украдкой взглянул на Семерхета. – Я ослушался вашего слова.

– Ты отправишься с Хекат, – объявил царь. – Будешь ей служить, пока она не покинет этот мир.

Не успел царь сказать последние слова – разыгралась страшная буря. Песок поднялся гигантской стеной и солнце померкло. Настала тьма и на Кемет с небес обрушился огненный град. Пеплом завалило дома по самые крыши. А море, называемое Уадж-Ур вышло из берегов. Многие, не исключая знатных вельмож тогда полагали – так Великие Учителя отомстили за смерть одного из собратьев.

Семерхет в полной мере ощутил свою беспомощность. А когда узнал, что бедствие было вестником гибели Земли богов, впал в настоящее отчаяние. Потом в Кемете наступил голод. Кто-то надеялся на царя, а кто-то на Великих Учителей. Но и те, и другие обманулись в своих ожиданиях… Помогать кемитам было некому.

******

«Тяжело это – остаться одному на закате жизни.» – думал царь, сидя в лодке, что плыла по каналу.

Было и еще одно, что тревожило теперь Семерхета. Среди его слуг и вельмож был преданный Сефу человек, а может и не один. Царь это почувствовал, вскоре после известия о внезапной смерти принцессы. «Как можно жить с легким сердцем, когда такие дела творятся? И те нубийцы, что охраняют меня не вонзят ли нож мне в спину этой ночью? Об этом знает только Раусер. Знает и молчит… Наверно думает, что ожидание смерти хуже самой смерти. Если бы можно было все вернуть…»

А ведь так хорошо все начиналось! Любимая жена, крошка Хекат и Великие Учителя. В доме – радость в стране – процветание.

Кроха любила играть с военными, и всегда бегала встречать небесные колесницы. Они часто прилетали: привозили диковинные устройства в основном для строительства каналов. Она ловко прыгала от одного механизма к другому, словно обезьянка. Ее Великие Учителя так и прозвали – Веселая Обезьянка.

А потом заболела супруга Семерхета. Боги сказали: надо ее отправить к нам – есть шанс спасти. И они забрали ее с собой. Но до Земли богов она не дожила – умерла прямо на борту небесной колесницы.

Может сразу надо было сказать Хекат, что мамы больше нет? Но царь тогда на это не решился. Слишком все это было… тяжело.

Обезьянка продолжала встречать небесные колесницы и днем, и ночью, еще долго встречала… Но мамы так и не дождалась. Потом, видно, почувствовала… замкнулась в себе.

И все дела, дела государственные… Когда Обезьянка спрашивала:

– Где мой отец?

Ей отвечали:

– Он занят. Он разговаривает с богами.

– Почему мне нельзя быть с ним?

– Этот разговор не для ушей маленькой принцессы.

Конечно, государственные дела – правда. Но на самом дне этой правды скрывалось то, в чем царь не хотел признаваться даже себе, даже теперь, когда Хекат больше нет и скоро не станет его самого. Он не желал видеть дочь – она слишком походила на свою мать.

Шло время и Хекат допытывалась у своих слуг кто такие эти боги и почему отец все время с ними, а не с ней.

– Они из другого мира. – отвечали слуги. – Они могут то, что нам не под силу. Они летают по воздуху, превращают горы в песок и поворачивают реки. Они знают то, чего не знаем мы.

– Я тоже хочу знать то, что знают они! – заявила Хекат.

– Для этого нужно родиться богом. – сказал один из военных. – Но быть принцессой тоже не плохо, правда?

– Неправда! – крикнула она – Я хочу быть как они…

******

Такой огромной луны как этим вечером Семерхет давно не видел. Он застыл на балконе своего дворца и глядел на черный бархат звездного неба…

– Твое время вышло, старик! – мрачным голосом обозначил свое присутствие Сефу. – Корона теперь моя!

– Ты поклялся мне в верности! – возразил Семерхет.

– Да. И я служил тебе, пока принцесса не решилась на убийство. Но кто в этом виноват? Разве я? Загляни в свое сердце – разве принцесса не твоя дочь? Ты наказал меня вместо себя.

– Убирайся прочь! Эй, стража!

– Стража? Теперь у тебя нет стражи. – торжествовал Сефу. – И все равно ты зовешь на помощь… Неужели так страшно уходить в мир иной? Страшнее, чем полжизни быть в изгнании?

Царь попятился к краю балкона – внизу зияла черная бездна.

– И ты надеешься обрести вечный покой? Но нет. Этому не бывать…

Последнее, что увидел царь – две огромные черные собаки с острыми как лезвие зубами накинулись на него. Одна свалила его с ног, другая налету вцепилась в плечо и стала яростно терзать плоть. Семерхет закричал от боли и… проснулся.

– Что-то случилось? – поинтересовался один из охранников.

Семерхет встал с кресла, прошелся по палубе корабля и стал разминать затекшее плечо.

– Удвойте охрану. Сефу где-то рядом.

Глава четырнадцатая

– Я, брат, все по памяти знаю. – суетился Азибо с какими-то порошками. – По запаху могу отличить любое вещество. Так-то!

Храм Жизни еще был пуст, Лудингирра находился рядом, вдыхал целебное зловоние и смотрел на то, как ловко работает Азибо.

– Здесь всегда так пахнет?

Азибо улыбнулся:

– Да! Вот сейчас я эти порошки смешаю, добавлю воды и получиться та самая вонища, что стоит здесь с незапамятных времен.

Лудингирра про себя отметил, что Ненасытной Утробе нравятся два занятия на свете: обедать и составлять растворы. И тому и другому делу он отдавался без остатка.

– Ты видел у царя Кемета золотой посох? – Лудингирра от скуки решил завести беседу.

– А то! Мы его называли посох молний. Многие думают, раз царь с посохом ходит – значит ноги болят. Ничего подобного! На самом деле царь подражает Великим Учителям. Каждый из них ходил с таким.

– Зачем?

– Э, брат! – оживился Азибо. – Чтобы дикарей, вроде тебя, успокаивать!

– Сам-то откуда знаешь?

Азибо смущенно откашлялся:

– Ну… Мне тоже перепало разок.

– По голове что ли хватили? – уколол Лудингирра.

– Тебе бы так! – огрызнулся Азибо.

– Ладно! Расскажи…

– А чего рассказывать… Маленький я был тогда и несмышлёный. Жили мы с матерью бедно, да и все в нашем селении бедно жили. А неподалеку Великие Учителя стройку затеяли. И небесные колесницы часто прилетали… Ну там… еду возили… своим. Ну и мы решили, что возьмем себе немного…

– Получается, ты с юных лет еду воровал? – вставил Лудингирра.

– Не знаю, как тебе, – раздражался Азибо. – А мне в юные годы тоже есть хотелось! И вот прилетает колесница и оттуда выгружают большие корзины с фруктами. И мы с братьями договорились пока они отвлекают Великих Учителей, я потихоньку возьму столько, сколько унести смогу. Ну и вот, я подкрался к корзинам и стал брать все съестное подряд. И никак у меня не получалось из старой туники торбу сделать – узел развязывался и все вываливалось. Пришлось в руки складывать. И все бы ничего, но тут меня заметили. Один из Великих Учителей стоял передо мной с таким же точно посохом как у нашего царя и что-то орал на своем языке. А язык у них – это, брат, нечто – словно дубиной по ушам! Я стою… в руках эти фрукты и с места сдвинуться не могу… Стыдно было, что поймали… Ну раз так, думаю, съем хотя бы один плод. Помню, только надкусил, и вдруг из посоха молнии сверкнули. Я аж подлетел и больше ничего не помню. Вот так, брат. Потом, когда очухался – увидел, что лежу я дома. Рядом с мамой был один из этих Учителей, только не тот, что посохом меня – другой. Он тогда маму долго успокаивал, а нам целую корзину этих плодов принес. Желтые какие-то они были. Я попробовал – кислятина, чуть глаза из черепа не повылазили. Знал бы не полез бы за ними никогда… О, уже ученики хозяина идут.

Все ученики были солидными мужами и видно не из бедных. Первым вошел ученик по имени Неби, бросил на Лудингирру высокомерный взор, чуть наморщил нос и спросил:

– Это еще что такое… здесь?

Азибо смутился, будто почувствовал себя виноватым за присутствие незнакомого человека и попытался оправдаться:

– Уважаемый Неби, это новый раб господина Раусера. Вот… да… его Лудингирра зовут.

Тут ловко проскользнул меж всеми присутствующими один тип, заглянул Лудингирре в лицо и, прищурившись, высказал свое мнение:

– А он не похож на раба! Интересно, кто это, а?

Азибо сперва растерялся, а потом заискивающе хихикнул:

– Как… непохож… Почему?

Еще один ученик, здоровенный, словно буйвол, громыхнул самоуверенным басом:

– Погоди, Амун. Сейчас выясним! – и подойдя к нубийцу угрожающе посмотрел ему в глаза: – Азибо, а ну, отвечай: кто это и зачем он тут?!

Азибо еще больше засуетился:

– Э… почтеннейший Табит. Я… то есть господин Раусер велел ему дать… э… работу…

– Ты, я вижу, начал своевольничать? – нахмурился Табит.

Азибо попятился назад:

– Нет, я и не думал… – начал он. Но тут вмешался Кнеф. Этот Кнеф имел высокий лоб и большие грустные глаза, он встал между Азибо и Табитом и рассудительно отметил:

– Если наш Учитель купил себе раба. Значит так нужно. Тебе что с этого?

– Не люблю, когда в храме Жизни посторонние. – резанул Табит.

– Слышали? – хихикнул Септах – самый молодой из всех учеников. – Посторонних не любит! Особенно хворающих! Гнать их надо, верно, Табит?!

– Да я просто хотел… – начал Табит, но его прервал Кнеф.

– Азибо, начинай омовение! – спокойно сказал он. – Придет Учитель и все встанет на свои места.

Азибо каждого поливал с ног до головы специальным раствором. После чего выдал им простые белого цвета безо всяких украшательств юбки. И в таком наряде все пять учеников прошли в святая святых. Последним уходил Табит и перед тем как закрыть двери, сказал:

– Ты… как там тебя!

– Кто? Я? – робко уточнил Лудингирра.

– Да ты! Охраняй наши одеяния! Если что пропадет…

– Не пропадет, уважаемый Табит! – поспешил заверить Азибо. – Никогда не пропадало и теперь не пропадет!

И уже из святая святых донесся голос Септаха:

– Табит! Купи себе раба и ему приказывай!

– У него уже есть рабы, правда Табит! – заступился Амун.

– Есть, – не унимался Септах. – Только он им не господин – отец не позволяет!

– Прикуси свой язык! – мрачно пробасил Табит.

– Братья! Давайте приготовимся к приходу Учителя. – слова Кнефа поставили точку в этой болтовне.

В святая святых Азибо запретил входить Лудингирре. Правда, наблюдать издалека – не возбранялось. Более того, Ненасытная Утроба сам стал комментировать что будет там происходить.

– Сегодня для них, брат, тяжелое испытание. Они должны показать, чему научились у Раусера. А спрашивает он строго. Уж ты мне поверь.

– А почему ты сам не стал его учеником?

– Я-то? – горько усмехнулся Азибо. – Нет, это не для меня… Ты знаешь сколько они платят нашему хозяину за обучение?!

– И сколько? – полюбопытствовал Лудингирра.

– Да кто ж их знает сколько! Думаю – немало и даже больше… А потом – мне и так неплохо. По крайней мере, не нужно копаться в человеческих потрохах. Да и вообще… скоро Мерит придет за своей мазью, а я тут с тобой все о пустом толкую… – засуетился Азибо.

Он взял сосуд налил туда вонючей жижи и закрыл деревяшкой.

– Да, вот это для нее… Я давно хотел спросить, а почему ты о себе ничего не рассказываешь? Ты только сказал, что жил в Эреду… а каким ремеслом владеешь – не говорил, а?

– Ну… я… я служил одному знатному господину… – пробормотал Лудингирра и смутился.

– Правда?

– Ложь! Он сам был знатным господином! – слова Мерит были такой же неожиданностью, как и само ее появление. – Странно, что ты, Азибо, этого не замечал.

Нубиец сначала воспринял это как дурной розыгрыш, но глядя на потускневшее лицо Лудингирры, призадумался:

– Что… в самом деле?

Бывший купец сохранял молчание.

– Вот твоя мазь… – Азибо небрежно вручил сосуд. – Мерит, не до тебя сейчас… тем более Раусер должен прийти…

Но Мерит уходить не спешила, она смотрела на Лудингирру в упор – выжидала… А он хоть и почернел как сажа, по-прежнему не издал ни единого звука.

– Нелегко, наверное, бывшему господину быть рабом? – заметила она, разыгрывая сочувствие. – Да, это так тяжко есть грубую пищу, если привык к роскошным пирам. Так неудобно ютиться в тесноте, если с малых лет жил в просторном доме! А каково это – общаться с простолюдинами наравных, когда приучился гордо отдавать приказы? Ах! Твои руки!.. Смотри, они скоро отвалятся от непосильной работы!

Лудингирра изо всех сил сжал кулаки – аж ногти впились в ладони.

– Довольно! – крикнул он.

Но Мерит уже вошла в раж. Она подошла к нему, томно провела рукой по вспотевшей щетине и сладострастным голосом молвила:

– Конечно же довольно! Довольно страдать! Ты совсем притомился, а в наших краях так знойно! Азибо, презренный ты раб, разве не видишь нашему высокочтимому господину нужна прохлада! Иди и принеси опахало! Ну, чего стоишь?!

– Мерит, – заметил Азибо. – Ступай себе по своим делам! Тошнит уже!

– Тошнит… Азибо! Тебя тошнит? А-а-а! Это от голода! – завыла Мерит. – В тебе проснулось божество твоей утробы! Я слышу его голос, и он требует жертвенного быка. А лучше двух. Целиком. А еще – ячменного пива и хлеба! Да побольше, побольше! Беги же, беги немедля к тетушке Мези, проси двойную порцию всего, что есть на кухне, иначе божество твоей утробы прогневается, силы покинут тебя, и ты снизойдешь в страну мертвых!

– Пошла вон! – хором рявкнули Азибо с Лудингиррой.

Мерит ухмыльнулась и удалилась, забрав с собой вонючую мазь и хорошее настроение.

– Вот змея! – сплюнул Лудингирра.

– Да не обращай внимания, брат.

– В ней яду больше, чем во всех змеях разом!

– Она всегда такая. – успокоил Азибо. – Ну, почти всегда. Сегодня почему-то особенно ядовитая… И что это… все правда, ну… что она тут про тебя?…

– И ты туда же! – вскипел Лудингирра. – Правда! Чистая правда! Что? Легче стало??

– Да-а-а! Угораздило же тебя, брат!

В отсутствии Раусера ученики извлекли из деревянного ящика продолговатый сверток, положили его на стол и распеленали – оказалось, в нем хранится высохшее тело человека. Странное дело, но это зрелище, увиденное сквозь приоткрытую дверь не отталкивало Лудингирру, а скорее наоборот – затягивало. Ему страшно хотелось присоединиться к ученикам и узнать, что находится «там» – по ту сторону жизни. И как «там» все устроено.

– Созерцаешь? – Лудингирра настолько увлекся, что и не заметил, как Раусер оказался за спиной.

– Да, я просто… пока нет работы…

– Не возражаешь?

– Что? А… да. – Лудингирра пропустил Раусера. Тот вошел в зал и объявил:

– Начнем!

Ученики замялись, переглянулись и притихли.

– Кто первый? – спросил Учитель.

Тишина стала еще гуще. «Прямо как у нас в эдуббе!» – улыбнулся про себя Лудингирра.

– Что такое? Никак сомнения появились?! – недоумевал Раусер.

Амун и Неби взяли инструменты и подошли к телу. Первый стал сверлить череп мертвецу. Сделав три дырки, он просунул в одну из них что-то вроде тонкого гибкого стержня и вытащил через другую. А второй – потихоньку начал водить этот стержень вверх – вниз, будто пилил.

– Видал? – шепнул Лудингирра.

– Ничего особенного. – Азибо тоже решил составить компанию Лудингирре и полюбопытствовать через дверь. – Так вскрывают череп.

– Зачем это они?

– Ну ты брат, дикарь! Да чтобы потом живого человека спасти!

Внезапно Лудингирра отлип от этого представления и лицо его приобрело напряженно-озабоченный вид.

– Что с тобой? – спросил Азибо. – Все из-за Мерит переживаешь?

Но тот и сам не понимал… Будто внутри в нем что-то проснулось и изо всех сил рвется наружу.

Лудингирра уже обдумывал, как и что будет говорить. Только бы Азибо со своей болтовней не мешал…

******

Лудингирра все ждал подходящего момента и ходил из угла в угол, как тигр в клетке. Ненасытная Утроба, составляя очередные мази и притирки, взвешивал порошки, но благодаря перемещениям Лудингирры столь же стремительным сколь и бессознательным, весь труд рассыпался по полу.

– Проклятье! – не вытерпел Азибо. – Сядь, куда-нибудь, а! Что за напасть такая сегодня: сначала Мерит, потом ты… Что у тебя на сердце?

Лудингирра был занят своими мыслями и не воспринимал, о чем спрашивают.

– Да… – ответил он, усаживаясь в уголок. – Да… так…

– Скажи, а ты очень богато жил? – осторожно подступал Азибо. – Много рабов держал?

– Что? А да… были… – рассеяно бросил Лудингирра.

– А рабыни? – вкрадчиво улыбнулся Азибо.

– Тоже…

– Хорошенькие, наверное? А сколько?

Никто не ответил. Но его это не обеспокоило.

– Знаешь, – завел мечтательную беседу Азибо, не отрываясь от работы. – Самые красивые рабыни из Нубии. Их частенько к нам привозят и продают здесь на базаре. Дорого продают! Но такие красавицы! Особенно одна там есть, ну прям… Эх! М-да! Если бы у меня было побольше монет, я бы себе купил ее, а может и не только ее. Нет, ну сначала, кончено, ее, а вот потом можно и другую, ей на подмогу… Но… Кто родился в нищете, так в нищете и…

Тут Азибо осознал, что его не слушают. Обернулся – действительно в комнате не было никого.

Лудингирра удобно расположился на каменном фундаменте храма на теневой стороне. Он сидел, обняв колени; ждал, перетирая песок в ладонях.

Из храма вышли ученики, но расходиться не спешили, позже всех вышел Раусер. Лудингирра подошел к своему господину и чужим сдавленным голосом изрек:

– Господин, могу ли я стать твоим учеником?

Слова были произнесены довольно громко, и ученики до того момента занятые своими разговорами отвлеклись и с нескрываемым любопытством подошли поближе.

– Знаешь ли ты цену своего обучения? – поинтересовался Раусер.

Лудингирра в мгновенье ока сник и стал похож на бродягу, которому отказали в подаянии у последнего порога, чем вызывал злорадные ухмылки Табита и Неби.

– Я отработаю, господин… – сказал Лудингирра и сам не поверил своим словам.

Раусер молча оглядел будущих целителей тяжелым взглядом и злорадство их сошло на нет. Поняли они, что дальнейшее их присутствие весьма не к месту.

– Я… у меня сейчас нет… – начал оправдываться Лудингирра.

– Хочешь сказать, у тебя нет золота? Но разве это сейчас важно? Знания могут оказаться для тебя тяжелее гор. Сможешь ли ты их вынести? Не раздавит ли тебя? Еще совсем недавно ты думал, что всею жизнью управляют боги. Тебя так учили твои предки. А сейчас… готов ли ты сам стать господином своей жизни?

Лудингирра молчал, но в глазах уже светилась надежда.

– Знаю, тебе многое довелось пережить и еще многое доведется. Кого ты будешь винишь в своих испытаниях?

– Никого…

Кажется, Раусера такой ответ устроил. Он молча сделал несколько шагов в сторону и обернувшись произнес:

– Тогда приходи завтра вместе со всеми.

У Лудингирры словно крылья выросли за спиной. На радостях он вихрем влетел в подсобку к Азибо, где тот настраивал весы и тут же получил нагоняй:

– Ты где бродишь? На вот – перемешивай!

Он вручил Лудингирре сосуд с густой массой. И бывший купец принялся за работу, да так, словно всю жизнь только о ней и мечтал. От этого Азибо разозлился еще сильнее и пытаясь отогнуть рычаг у весов, сломал его.

– Проклятье! – рявкнул он. – Давно говорил хозяину чтоб купил новые! Как я теперь отмерять буду?! У, проклятье! – Азибо хватил инструмент об стену.

Лудингирра перемешивал массу и глядя на негодующего Азибо улыбался.

– Чего? – накинулся со злобой Ненасытная Утроба. – Чего ты скалишься, словно золото нашел?

– Меня наш хозяин в ученики взял.

– Эй! Мне сейчас не до шуток!

– Я серьезно!

– С чего это вдруг наш господин станет тебя обучать? Тебе ж не расплатиться будет до конца твоей земной жизни!

– Там поглядим! – парировал Лудингирра, и чтоб не обострять ситуацию, предложил: – Может наведаемся во владения тетушки Мези, а после весы починим?

При мысли о еде Азибо сразу подобрел.

– А что… хорошая мысль, брат!

– И все-таки Мерит была права! – подытожил Лудингирра. – По крайней мере, насчет тебя!

Азибо улыбнулся, похлопывая себя по брюху, и миролюбивым тоном согласился:

– Это да… это есть немного…

Ароматная баранина в исполнении тетушки Мези, хорошее вино и отсутствие главной угрозы – самой тетушки Мези подняли настроение Ненасытной Утробы до небес.

– Хорошее дело, брат – быть целителем! – смакуя баранину заметил Азибо. – У целителей всегда в доме водится сочный кусок мяса и приличное вино. Да, это очень уважаемые люди! – говорил он, облизывая пальцы. – Там, где я жил тоже был целитель. И его уважали. Люди часто к нему обращались и приносили разные дары. А он изгонял злых духов молитвой и злопахучей жижей.