Текст книги "Милицейская сага"

Еще раз крутнувшись у зеркала и найдя себя привлекательной, она направилась к выходу, ни мало не заботясь о переданной в чужие руки сумочке.

На алеее, ведущей к трамвайной линии, остановилась, пригнула ветку дикой яблони.

– Чувствуете, как пахнет?

Повернулась к спутнику, фыркнула:

– Хотя нашла кого спросить… До остановки проводите?

– Могу и дальше, – выпалил Виталий. Получилось чересчур откровенно.

– Я не женатый, – объяснился он. – Так что торопиться не к кому.

– А я как раз замужем. Ну да вы в курсе.

Они шли через неосвещенный парк, и в полутьме он ощутил, как она вздрагивает. Жалость и нежность заполнили его.

– Мариночка! – голос Виталия дрогнул. – Знаешь ли, как я тебя?..

– Стоп! – перебила она поспешно. – Никаких исповедей и воспоминаний. Что ты там себе навоображал? Я заметила! Ты мечтательный. А я стерва. Живу по принципу: хочется – получу. Хочешь, тебя захочу?…Что отмалчиваешься? Хочешь – знаю! Все вы… Тальвинский твой тоже хотел. Кстати, насчет Тальвинского…

– Я же просил…

– Плевать мне, что ты там просил! Но я говорила, что ему воздастся. Вот и воздалось!

– Что хочешь сказать?

– А то! Другим рога наставлял. Вот и донаставлялся. Теперь ему наставляют!

– Кто?!

– Хозяин завода нашего. Молоденький, вроде тебя. Очень они меж собой с его женой схлестнулись.

– Врешь?!

– Привычки такой не имею! Да все заводоуправление знает. Он чуть не каждый день ее к себе в кабинет таскает.

– Погоди! Так если мой ровесник, она старше его лет на десять?

– Ну и что? Я тоже старше тебя. А ты вон как подрагиваешь! А потом, может, когда он ее раком ставит, так всю советскую милицию в ее лице представляет? – Заткнись!

– Что?! Пошел ты!..

Садовая оттолкнула Виталия. Шагнула в темноту. Но он с силой поймал ее за локоть так, что их по инерции их прижало друг к другу.

– Хватит дурить! До дома по ночи доведу, а там…

– Как угодно, – она сделалась вялой.

Медленно, в отчужденном молчании прошли они вдоль городского пляжа, незаметно вывернули вверх, на мостовую. – Хочешь расскажу, как я на самом деле сифон этот злосчастный подхватила? – произнесла вдруг Марина.

Встречная парочка заинтересованно обернулась.

– Мне просто стыдно сказать было. Потому что – от собственного мужа, – выдохнула она. – Я ведь его поначалу очень даже… И – все положила, чтоб продвинуть. Задалась целью генерала из него сделать. А тут как-то чувствую что-то не то. Набралась смелости, пошла в диспансер. И – нате вам! Муж потом плакал. Говорит, случайно. А что случайно? Штаны сами спали? Хотела уйти. Умолил. Грозил застрелиться. Да и дочка. Но все разом умерло. Как – струна. Пела вроде, пела. Бззык – и нету.

– А как же – Слободян?

– И про это настучали? Все правда. Причем далеко не вся правда. Только это потом было. А чего? Ему можно, а мне? Гулять так гулять. Господи! Если б кто знал, как мне в диспансере стыдно было! Из меня тогда, должно быть, стыд, на всю жизнь отпущенный, разом выпарило.

– И как же вы теперь с мужем?

– Сосуществуем. Такой вот сюжетец. Садовую перетряхнуло. На противоположной стороне, в глубине меж домами, светлячком в ночи теплилась вывеска «Шашлычная».

– Давай зайдем. Выпьем по рюмке коньяку. Знобит что-то, – заискивающе попросила Марина. – Ну, пожалуйста.

Она потормошила за рукав провожатого и неожиданно, будто решившись, привстала на носки и припала губами к уху:

– Дурачок! Ладно, не злись: оговорила твоего благодетеля. Черт занес и – брякнула. Позлить захотелось. А злюсь – потому что, похоже, ты мне немножко нравишься.

С деланным безразличием пожав плечами, Виталий повернул к шашлычной, на которой только теперь разглядел зазывающее название «У Зиночки».

– Быть не может! – пробормотал он.

Зия Магомедов – Зиночка – появился одновременно с могучим Добряковым. Вместе отслужив армию, оба решили осесть в полюбившемся городе. И – осели. Оба были включены в сборную области по боксу. Но если задатки Вальки Добрыни вырасти в классного боксера были очевидны, то легковес Магомедов отличался двумя качествами: редкостным умением держать удары и отработанным крюком с правой. На улице крюк этот действовал безотказно, на ринге – порой проходил. Поэтому бои Магомедова протекали по одной схеме: он терпеливо сносил бесконечный град ударов, изыскивая возможность провести свой коронный прием. Иногда – попадал. И тогда, бывало, выигрывал.

Впрочем, как раз на улице надо было очень постараться, чтоб вывести из себя Зиночку. Вопреки расхожему мнению о чеченцах, был он бесконечно добр и особенно – к своим собратьям-боксерам. Чем, к слову, последние пользовались беззастенчиво.

Еще до того как Мороза забрали в армию, в помещении запущенной, засиженной голубями мусульманской мечети открыли шашлычную. И Зия Магомедов был приглашен шеф-поваром. Слава о магомедовских шашлычках моментально облетела город, так что попасть сюда стало посложнее, чем в мотель «Турист», где за валюту обслуживали иностранцев. Среди немногих блатников без всяких очередей проникала боксерская братия. Всегда голодные и безденежные, они в несметном количестве пожирали шашлыки, которые хлебосольный Зия подавал им на стол, щедро делясь уворованными запасами. И больше всех доставалось, конечно, лучшим его друзья – Добрыне и Морозу.

Мечтой Зиночки – экзотической и даже крамольной в те, прежние времена, – было иметь свою шашлычную. «Свое дело – понимаешь, да?»

И вот мечта его осуществилась.

Узкое пространство у крыльца было занято заехавшим прямо на бордюр могучим внедорожником, подле которого – справа и слева – притулились две одинаковые «девятки». Рядом со скучающими лицами прогуливались двое «качков» с вошедшими в моду золотыми цепями на крутых загривках, – очевидно, охранники хозяина иномарки.

Они бесцеремонно окинули взглядами подошедших.

– Ничего телка, – поделился наблюдением с товарищем один из них, совершенно не думая стесняться присутствия и самой «телки», и ее кавалера.

Мороз в эту минуту открывал дверь шашлычной. Пропустил спутницу, пальцем подманил «качка». – А уж как я хорош, когда бью с левой, – интимно поделился он. И зашел в фойе, оставив «качка» с приоткрытой челюстью – «переваривать» услышанное.

Дела у Зиночки, похоже, шли хорошо. Во всяком случае обшитая мореной доской шашлычная с уютными столиками, на которых стояли инкрустированные металлом настольные лампы, была заполнена. Лишь благодаря удаче Мороз успел перехватить освободившийся столик.

– Девушка, – остановил он пробегавшую мимо измученную официантку. – Это заведение Магомедова?..Если он здесь, попросите подойти.

Невнимательно кивнув, та проскочила дальше. Новая, куда более объемная тень наползла на Мороза и его спутницу, – над столиком нависли те самые «качки», с которыми Мороз перекинулся парой фраз на входе.

Вид их не был миролюбив.

– Похоже, до жирафов дошло, – отметил грубиян Мороз, беспечно погружаясь в меню.

– А ты, похоже, борзой! Может, выйдем? – предложили ему.

– Что, охота клыки поточить? – как всегда, в предвкушении драки, Мороз повеселел, успокоительно положил руку на ладонь встревоженной спутницы..

– Ты б, остряк, встал по-хорошему. Чтоб не в заведении.

– Так это мы завсегда. Только сначала поем. А вы пока монетку бросьте – кого из вас первым положить.

Ближайшие столики давно прислушивались к назревавшей ссоре. При последней фразе кто-то осторожно хихикнул. Непривычные к насмешкам «качки» дружно принялись пунцоветь.

– Ребята! Вы бы, в самом деле, шли своей дорогой, – попыталась унять конфликт Марина. – Он из милиции!

Но это не произвело впечатления.

– Да хавал я ментов на ужин! – громко объявили ей, – в видеотеках города с огромным успехом крутили «Командос» с Шварценнегером.

Ответ произвел впечатление на благодушного перед тем Мороза. Глаза сузились, скулы обострились.

– Ну, тогда пошли! Только, когда в челюстно-лицевом будут спрашивать, откуда переломы, отвечайте честно – сами напросились!

Он начал подниматься.

– Эй, эй! – послышался сзади недовольный голос с кавказским акцентом. Акцент проявлялся у Зии Магомедова в минуты волнения. – Вы что тут удумали в моем заведении? Если разборки, идите на улицу…Так это ты!

На глазах у всех Зиночка издал гортанное восточное восклицание, подбежал к Морозу, подпрыгнул и повис у него на руках – как когда-то, после победных боев на ринге.

– Виташка, брат! – ласково бормотал он. – Что ж пропал совсем?

– Здравствуй, Зиночка, – растроганный Мороз аккуратно опустил маленького чечена на пол, стыдясь, что за столько лет не нашел времени найти самого доброго из старых друзей.

– А вы! – напустился Зия на «качков». – Совсем, слушай, дурные стали. Вас для чего поставили? Чтоб вы на родственника хозяина кидались? Это ж шурин Добрыни!

С «качками» произошла разительная перемена. Оба как-то посерели и, бормоча невразумительные извинения, ретировались на улицу.

– Заматерел, слушай, – все не мог успокоиться впечатлительный Зия.

Разглядывая радостно суетящегося низенького чечена, Виталик никак не мог избавиться от улыбки.

– Халявщиков-то отвадил?

– Да нет уж их, – расстроился Зия. – Разбежались. Некоторые и вовсе спились. Так упиваются, что их на улицах бьют. Стыдно это!

– Добрыня заглядывает? Или – тоже разбежались?

– Зачем разбежались?! А ну пошли!

Он подманил пальцем официантку, крутнул рукой возле сидящей Марины:

– Накрыть все лучшее.

И повлек за собой Мороза.

– Я на пару минут, – едва успел тот извиниться перед глядящей во все глаза Садовой.

Не переставая любовно охлопывать Виталия, Зиночка подвел его к припрятанному в глубине кабинетику.

– Сюрприз! – объявил он, распахивая дверь. Сидящие за столом мужчина и женщина разом издали удивленные восклицания.

– Виталий! – сестра Алена промокнула салфеткой пунцовые губы и, поднявшись навстречу брату, приложилась к его щеке. В то время как ее муж, Валентин Добряков, в миру – Добрыня, с обычной усмешкой разглядывал вошедшего.

– Ну, садись, Мороз, – он развернул к столу еще одно кресло. – Где бы еще увидеть близкого родича.

– В самом деле, Виталик, ты свинья, – убежденно объявила Аленка. – Даже на годовщину нашей свадьбы не явился. Ты что, может, стесняешься? Так нам, имей в виду, совершенно все равно, сколько у тебя денег.

Мороз поморщился. Теперь он понял причину смущения, овладевшего им при виде сестры: глаза ее, прежде озаренные огоньком любопытства, сделались снисходительно-пресыщенными.

– Не стесняется – брезгует, – подправил жену более проницательный Добрыня.

– Это с чего бы? – Алена насупилась. – Слава Богу, не хуже прочих. Вообще-то мы никому не навязываемся. Это другие за нами бегают. Верно, Валечка?

– Да будет вам. Просто все как-то недосуг, – неловко извинился Мороз. Он кашлянул. – Ты извини, Лена, но раз уж встретились, нам бы с Добрыней переговорить. Один на один. Не сердись.

– Было б из-за чего! – фыркнула сестра. Посмотрела на мужа. – Я подожду в машине. Только чтоб недолго.

Остановилась возле брата:

– Не дури, Виталик. Валя тебе плохого не предложит. Подтягивайся к нам, – хоть оденешься поприличней. И видеться станем чаще. А то и впрямь будто чужие стали.

Чмокнув его еще раз в щечку, она вышла через заднюю дверь.

– Так что хотел? Может, в самом деле надумал ко мне подгрести? – Добрыня поднялся, потянулся, отчего мощное тело хрустнуло. – Как в былые времена. Отличная бы связка получилась. Весь город под себя положим.

– Да ты и без меня, наслышан, крушишь направо и налево. Нет, Валентин, у меня свое дело.

– Тоже мне дело – ментовка. Да открой глаза: твои сослуживцы сутками у моего крыльца пасутся, деньжат канючат.

– А ты их потчуешь из тех, что самому отстегивает Панина, – отомстил Мороз.

Добрыня побагровел:

Стало быть, разговора опять не получилось. Тогда что хотел?

– Хочу, чтоб мой старый друг Валентин Добряков сказал мне, где документы, которые когда-то были похищены у погибшего полковника Котовцева.

– Чего?! – Добрыня так изумился, что не сразу, казалось, понял вопрос. – Да ты о чем, вообще?

– Помнишь, ты мне когда-то рассказывал, что знаешь об этих документах.

– Рассказывал – не рассказывал. Мало ли кому я чего рассказывал? Может, что и знаю. Только с чего ты решил, что я с тобой этим поделиться должен?

– Потому что хочу посадить Панину.

– Ты хочешь?.. – не поверил Добрыня. – Виталий, у тебя неточная фамилия. Ты не Мороз, а отморозок. Люди живут, делают деньги. Дают жить другим. Это нормальный принцип – жить и давать жить другим. Что ж тебе-то неймется?

– По моим сведениям, она причастна к убийству Котовцева. А два года назад из-за неё чудный парень – Коля Лисицкий – погиб. Добрыня с прищуром вгляделся в набычившегося Мороза:

– Твое счастье, что всю эту туфту никто не слышал. И впредь на меня со своими закидонами не рассчитывай. Будь!

Коротко кивнув, он вышел из кабинета.

…Прошло меньше часа. Марина глядела во все глаза – было ей весело, но и чуть беспокойно. Весело – потому что любила редкие в ее жизни авантюры, а публичное признание в любви посреди переполненного кафе выглядело несомненным приключением. А беспокойно, потому что ухажер – Виталий Мороз, – как-то очень сноровисто надрался, и страстный монолог, что обрушил он на нее поначалу, все больше сбивался на невнятные выкрики, тревожашие соседние столики.

– Нам пора, – не в первый раз повторила Марина, зябко оглядываясь.

– Нет вопросов. Только вот допьем коньячишко и –хоть до Ламанша.

– Тогда я пойду одна.

– Ты не можешь меня бросить.

– Вот новости. Почему же?

– Во-первых, я тебя люблю.

– Это уже все кафе знает.

– Да? – Мороз подозрительно огляделся, заставляя соседей суетливо отвести глаза. – Ну, и черт с ними. Я не скрываюсь. Хочешь, сейчас встану на стол и так вот?…Погоди, только обувь сниму. Не почистил с утра.

– Прекрати. Давай лучше, что у тебя во-вторых?

– Во-вторых? Каких?..А! Ты меня сюда заманила. Ты хитрая.

– А ты пьян. И я до сих пор не пойму, чего вообще с тобой валандаюсь.

– Пьян? Я?!..Да. Я тобой пьян. Вот веришь, двадцать пять лет прожил. А такого не было у меня.

– Да и у меня тоже, – Марина столкнулась с беспокойным взглядом официантки. Искательно улыбнувшись, жестом попросила рассчитать. – В общем, есть предложение: давай вызовем такси и тебя отправим.

– Давай, – неожиданно легко согласился Мороз.

– Не-не-не, солнышко – это сюда, – он заметил счет, что держала официантка. Перехватил его. Напрягся, пытаясь вчитаться. Но остатков трезвости хватило единственно, чтоб осознать безнадежность этой затеи. Осознав, вытащил из кармана смятую пачку денег и протянул официантке, глаза которой зажглись предвкушением. Увы, надежды сменяются разочарованиями, – Марина, не стесняясь, перехватила руку и забрала себе и деньги, и счет.

– Вы нам такси не закажете? – попросила она.

– За углом сколь угодно, – обиженная официантка отошла к более перспективному столику.

– Куда тебя? – поинтересовалась Марина, с трудом затолкав сделавшегося громоздким Мороза на заднее сидение такси.

– То есть? Дурацкий вопрос. К тебе, конечно, – он положил голову на ее плечо и мирно засопел.

Марина – младшая подбежала к двери. Торопясь, откинула цепочку.

– Ну, где ты ходишь? Ведь обещала к восьми быть, – обрушилась она на мать. Но, обескураженная, притихла. Зрелище ей открылось поразительное. Взмокшая Марина – старшая с трудом удерживала у стены норовящего осесть мужчину.

– Лифт опять не работает, – задыхаясь, пробормотала она.

– А это что еще за алкоголик?

– Ну, не бросать же было, Марюсечка, – мать искательно улыбнулась. – Заберут в вытрезвитель. А он все-таки из уголовного розыска.

– Этот?! – Марина – младшая презрительно оттопырила нижнюю губу. – И куда катится страна?.. Ладно, Бонька на даче. Положим у двери на его попоне.

– Вот и славно. Помоги. А то я сама сейчас на попону рухну.

7.

Виталий проснулся от того, что солнечный луч пробуравил слипшиеся ресницы. И сразу в нем возникло ощущение безотчетной тревоги. Что-то непоправимое произошло вчера. Он осторожно осмотрелся и обнаружил себя раздетым до трусов, на чужой, застланной тахте, в совершенно незнакомой комнате с приоткрытой дверью в другую, внутреннюю, в которой, было слышно, кто-то дышал во сне. Да, давно он так не надирался. Проклятый недосып сыграл злую шутку. Но что-то было и хорошее. Он похолодел – Марина! Конечно же!.. Все, что было до шашлычной, он вспомнил разом. А вот что было там? Там… точно, они заказали бутылку коньяка. И что это мы потом понесли? Ой-е-ей! Боясь заскулить, он уткнул лицо в подушку. Подушка пахла знакомыми духами. Прелестно! Не хватало еще оказаться в ее квартире – в горизонтали. Дышит-то, надеюсь, не муж. Нет, муж храпит. Или похрапывает. Но никто не храпел и не похрапывал. Будем логичны: мужа быть не должно. Случайного знакомого тащат на глаза мужу только, если знакомый этот вовсе до фени. Но тогда чего тащить? Стало быть, мужа нет. И это единственный лучик во мраке беспамятства.

От небывалого умственного напряжения Мороз почувствовал приближение головной боли. А главное – при мысли, что скоро Марина появится и надо будет посмотреть ей в глаза, ему стало не по себе. Он поднялся, проклиная скрипнувшую тахту, натянул разбросанную по полу одежду. Глянул в зеркало и сморщился: то, что там отразилось, симпатии не вызывало. Теперь надо двинуться в прихожую. Нет, не надо. Во-первых, сил уйти, не повидав ее, тоже нет. И потом, как бы плохо ни было, но, если он уйдет, не повидавшись, хуже уже не станет, потому что будет никак. А если повидаться, то наверняка станет хуже. Но потом есть шанс, что будет иначе. Стало быть, во имя «иначе» надо перетерпеть «хуже».

Здорово «слепил». Не зря любит повторять главный райотдельский шкодник Ханя, что Мороз, мол, умеет подвести безупречную базу под любую мерзопакость.

Он тихонько прошел на кухонку, включил чайник.

Обернулся на почудившееся движение. Прислонившись к косяку, стояла девочка лет двенадцати, в пижаме, тоненькая, словно зубочистка, и, не пряча любопытства, его разглядывала.

Виталий вздохнул.

– Похмелиться хочешь? – догадалась она.

– Нет, – в голосе его прозвучала неуместная гордость.

– Странно. Этот всегда хочет.

– Этот – это кто?

– Отец.

– А он где?

– На учениях, – и – без перехода. – Меня Мариной зовут. Для своих – Марюська. А ты, выходит, на маманьку запал? Мороз собрался возмутиться. Но тут же осел: потрепанный алкоголем организм к вранью оказался не готов.

– Выходит, так, – обхватив раскалывающуюся голову, признался он.

– Да ты не стесняйся. К ней многие липнут. У кого, конечно, вкус есть.

– А она?

Девочка с сомнением поковыряла пластину на зубах, что-то прикинула:

– Да так. Вообще-то ты первый, кого она сюда притащила. Я тебя тоже волокла. Чуть не надорвалась.

– Благодарствую. И чем обязан?

– Мороженое. И еще одно – за информацию.

– Так, вымогательница уже вовсю трудится, – сзади в коротком халате стояла Марина – старшая. У Виталия свело зубы.

– Да вот, ввожу товарища в курс дела, – хихикнула Марюська.

– Топай-ка лучше в ванную, маленькая разбойница, пока я не заняла, – она развернула дочь за плечи и легким тычком придала направление.

– За правду страдаю, – исчезая, поплакалась та.

Они остались вдвоем. Виталий покаянно склонил голову.

– Ты хоть помнишь, что вчера нес? – поинтересовалась Садовая.

– Нет, – признался он. – Но все несомненная правда…Маринк, ты не прогоняй меня сразу. Назначь какое-нибудь испытание. Я ведь не всегда пью.

– Да? – Марина с сомнением поморщилась. – И какого ж испытания ты хочешь?

– Любого! Самого жестокого, – бесстрашно замотал головой Мороз. – Давай, например, пойдем вечером в ресторан.

Со стороны коридора донесся тонкий смех – Марина-младшая подслушивала.

– Марш, говорю, в ванную! – прикрикнула мать. Дождалась звука защелки. – Ладно, давай поговорим всерьез. Тем более вижу, по-хорошему ты не понимаешь. Я тебе нравлюсь. Так?

– Так.

– Самое неприятное, что и ты мне немножко нравишься, – она уклонилась от попытки ее обнять. – Только ничего хорошего отсюда не вытекает. Ты ведь еще во дворе, пацаном, на меня пялился.

– Так ты помнишь?!

– Весь ресторан вчера об этом узнал. Да и какая разница? К тому же я старше тебя лет на пять – шесть.

– Пять лет не так много.

– До того как я подхватила сифилис, может, это и было немного. А теперь – пропасть.

– Не понял.

– Я ведь из семьи староверов. Где преданность мужу – это основа основ. Но если уж это поломано, тогда – все! Как прорвавшаяся плотина. Море разливанное –и без границ. Потому и по рукам пошла. И сама мужиков коллекционирую. И остановиться, Виталий, не могу и не хочу. Я б не говорила этого, да вижу тебя. Мучиться ведь станешь.

– А почему бы не поверить, что и ты в меня можешь влюбиться?

– Да потому и говорю, что запросто. Только для меня это ничего не изменит. А тебе надо, чтоб… ты не один был? Так что, держись подальше. Девочек и без меня хватает. И вообще я, наверное, скоро уеду. Мужа на новое место службы переводят.

– Это после всего-то?!

– Муж все-таки, – она поднялась, давая понять, что разговор затянулся. Всмотрелась в подрагивающее лицо. – Хотя, если совсем невмоготу, приходи. Только чтоб потом без претензий.

– Ну, и стерва же ты! – не сдержался Мороз.

– Наконец-то поверил.

Он выскочил в коридор, где возле ванной наткнулся на затаившуюся Марюську.

– Прощай, маленькая разбойница, – Виталий потрепал девчонку по плечу, разглядел слезы на ее глазах и, склонившись, нежно поцеловал на прощание в щечку.

– Ты заходи. Мало ли что, – пробормотали ему вслед.

Мороз через две ступени устремился вниз. Хватит с него сомнительной лирики. Лучшее средство выхаживаться после похмелья и незадавшихся романов – работа, работа и работа. Пора взять Воронкова за вымя!