Текст книги "Бастард рода Неллеров. Книга 2"

Глава 7

Вот с чем у меня всегда были проблемы, так это с бухгалтерией. В том смысле, что профессионально заниматься ей мне не приходилась ни разу, а домашнюю у нас в семье вела Дарья. Моим делом было лишь деньги добывать, к планированию трат допускался только в качестве консультанта, и то крайне редко. Поэтому в принесённые управителем и секретарём документы посмотрел с умным видом, ну, постарался так выглядеть, но почти ничего не понял.

– Позже посмотрю внимательней, – отложил бумаги в сторону. – Ты иди, – сказал Сергию. – Брат Георг, а ты объясни мне, как происходит учёт урожаев и определение количества оброка с наших крестьян. Нет, то, что половину на правах феодального владетеля забираем, это я знаю, меня интересует, кто и по каким признакам решает, сколько это будет конкретно бушелей, бочек, штук и прочее. Пересядь ко мне поближе. Чего нам через весь стол-то перекрикиваться.

Взял очередной лист бумаги, новое перо, выбросив то, которым записывал свои магические планы, в мусорный ящик у стола, и удобнее разместил чернильницу. Прям настоящий средневековый бюрократ. Хотя нет, на ученика больше смахиваю.

Вопреки моим опасением администрирование продовольственного и вещевого – тут у крепостных забирали и долю от домашних тканей – налогов оказалось вовсе не биномом Ньютона. Подавляющая часть средневекового населения рождалась и проживала в сельской местности, так что как по плотности колосьев и овощной ботвы на полях или количеству плодов на деревьях в садах, оливковых рощах и виноградниках определять размер будущего урожая, знали почти все монахи. Любого посылай с объездом, он привезёт более-менее правильную картину ожидаемых доходов.

Мне интересно, первый мой агрономический опыт хозяйствования, поэтому выспрашивал достаточно подробно. Брат Георг такому любопытству молодого настоятеля не удивился и старательно объяснил как можно более доходчиво, иногда даже помогая себе пальцем, которым выписывал загогулины по поверхности стола.

Спину прикрывала спинка кресла, а вот шею и затылок приятно обдувал свежий ветерок из распахнутых позади окон. В прежней жизни, на последней её четверти, их пришлось бы закрыть, иначе час-два такого удовольствия – и я бы потом пару дней голову с трудом поворачивал. А сейчас чувствую себя уверенно даже без намерения воспользоваться магией для лечения. И так ничего болеть не будет. Не сомневаюсь.

– В целом всё понял, спасибо, – поблагодарил. У меня не заржавеет, а человеку приятно. – Вот, забери, – вернул ему переданные мне вчера бумаги. – Подписал и поставил печать. Сделал это в таком виде первый и последний раз. Отныне все денежные, продовольственные и имущественные, нет, пожалуй, все документы, требующие моей росписи и монастырской печати, должны выполняться в двух экземплярах. – Я, конечно, в бухгалтерии лопух, но, как правильно организовывать учёт, представление имею, спасибо книгам и фильмам. – На вторых указывайте фамилию исполнителя, и пусть он ставит роспись. У кого-нибудь ещё свои печати есть?

– Н-нет.

Глаза у управителя по пятаку, сумел я его ошарашить. Ага, то ли ещё будет!

– Значит, достаточно росписи. Копии всех бумаг должны храниться у моего секретаря. Если что, концы всегда можно будет найти. У меня всё. Есть какие-то вопросы ещё, из срочных?

Собеседник ответил не сразу, некоторое время пребывая в прострации от озвученного мной требования. Понимаю, странно, так ваш аббат сам по себе непростой.

– С Зеленодольского поля вчера корова пропала. Вечером обнаружили, когда стадо назад пригнали. Пастуха ужа выпороли, думаем дознание провести, не участвовал ли он сам в краже.

Отлично, я ещё и поиском скота должен заниматься? Круг моих задач растёт буквально на глазах.

– От меня-то что требуется, брат Георг? – спросил. – Тёлка – это то, что обязательно надо обсудить со мной? Я должен отправиться на её поиски?

– Что вы, милорд. Нет. Её уже пытались найти. Следы в речке обрываются. Останков её тоже нет, то есть волки ни при чём…

– А кто при чём? Кто-нибудь из соседей?

– Нет, конечно. Зачем им это? Да и далеко до чужих владений. В том-то и дело, думаем, где-то поблизости банда разбойников обретается или мятежники, впрочем, это одно и то же. Наши разъезды от дорог в глубь леса не заезжают. Сами понимаете, это ненужный риск. Братьев много от работ не оторвёшь, спасибо вашим гвардейцам, согласились участвовать в патрулях.

– Так от меня что нужно? Отправиться в объезд по владениям? Но я пока никаких боевых заклинаний, кроме стрелки, не освоил.

– Ваше преподобие. – Управитель даже поморщился от моей недогадливости. – Напишите письмо в Готлин. Пусть граф организует прочёсывание лесов. Уже год этого не делали. Выделит свою дружину, соберёт баронов, мы тоже сколько-нибудь братьев пошлём, брат Макс подскажет количество. А?

Наконец-то стало понятно, при чём здесь корова. Ура. Есть шанс приучить своих помощников говорить кратко и ясно, не растекаясь мыслями по древу? Да пёс его знает. Надо будет пробовать, может, что и получится.

– Напишу, – согласился. Бумага всё стерпит. – Ты сам отвезёшь? Кого вообще из братьев допустят к самому графу или надо через его чиновников передавать? – Типа, на деревню дедушке.

– Любого из братьев допустят, но этого не потребуется. Графиня сама сюда часто приезжает совершить омовение из нашего источника, с ней и передадим. А ещё лучше, если вы с ней поговорите лично. Она же ваша троюродная тётка?

Ничего себе. Да тут отслеживают, смотрю, генеалогию. Может, ещё знают, как я её младшего сыночка, милого кузена Виталия, в грубой форме послал по нехорошему адресу? Не, вряд ли такие подробности дворцовой жизни проникают сквозь монастырские стены далеко расположенной от Неллера обители.

– И поговорю, чего уж. Только договоримся, текст послания с тебя, я лишь прочитаю своё обращение. Более не задерживаю, брат Георг.

Управляющий поднялся очень медленно, будто бы не хотел уходить. Понравилось со мной беседовать? А что, такое вполне может быть. Юный настоятель очень вежлив и задаёт несложные вопросы. Многим нравится поучать, тем более своё начальство.

Взгляд Георга задержался на стопке книг. Ждёт, что и про магию начну его спрашивать? Начну, он очень хорошие обереги от стрел делает, значит, имеет у источника жгутики оттенков синего и голубого цветов. Да и сами методы изготовления амулетов хотелось бы послушать. Но всё это будет позже. Прежде чем задавать вопросы, хочу подготовиться.

Спокойно уйти ему не дали. Сначала заглянул Сергий, доложивший, что прибежал слуга, надзиравший за карцерными комнатами, а следом и сам мужчина, доложивший об очередном приступе бешенства у милорда Монского.

– В этот раз он того, это, ваше преподобие, совсем уж в буйство впал. Прямо головой на дверь и стены кидался. Разбил сильно.

Надзирающий слуга замолчал, переминался с ноги на ногу и не знал, куда девать свои руки.

– Что разбил-то? – Опять невнятный доклад. Ох, доберусь я до вас. – Стены, дверь или голову?

– Так голову, господин, ваше преподобие, милорд. Даже лицо. Он когда успокоился, упал без чувств, мы с Нюрой еле кровь ему из носа и рассечённой брови остановили. К нему бы лекаря вызвать.

– Осёл! – вырвалось помимо моей воли.

– Пощадите, ваше преподобие, – бухнулся на колени мужичок.

– Да при чём здесь ты? – досадливо поморщился. Отругал-то я сам себя. Умный сильно, потому что. Громадьё планов строю, а об элементарном не подумал. – Сергий, лети в лечебницу, скажи, чтобы поторопились. Брат Георг, найди нужное количество соломенных тюфяков, пусть карцер, где милорд содержится, ими изнутри выложат – пол, дверь и стены на высоту его роста. Как закрепить к прибитым брусьям, сообразят?

– Разберутся, думаю.

– Замечательно. Только попрошу не затягивать, мало ли когда у него следующий приступ будет.

За дверью, когда открылась для выхода моих посетителей, увидел – маячила Юлька. Уши грела, любопытная особа. При её виде какая-то мысль занозой засвербела в мозгу, и мысль-то не новая, только, гадство, неуловимая. Что не так? Мелочь непонятная, но не вписывающаяся в сложившуюся в моей голове картину мира Паргеи. Что за чёрт?

В прошлой жизни такая же ерунда случалась и здесь достала – не могу успокоиться, пока не разберусь, в чём дело. Эврика! Понял наконец, в чём дело.

– Юль, зайди-ка сюда, – сказал громко. Та тут же оказалась прямо передо мной и изобразила поклон как умеет, старается соответствовать занимаемой должности. – Слушай, только сейчас вдруг дошло. Этот, тот, который к тебе приставал…

– Степик.

– Да, точно, почти тёзка, помню. Как вообще сей наглый раб осмелился пялиться на тебя, вольную девицу, да ещё и драться с гвардейцем, славным новиком Николасом?

– Кто раб? Степик? Он не раб.

– Как? Ты же говорила, он на кухне служит. А там…

Не договорил. Может, я не так понял управителя и там есть и свободные? Хотя нет, никого без ошейников не наблюдал за оба своих посещения.

– Его туда в качестве наказания господин казначей сослал, помогать истопникам. На неделю, – пояснила девчонка, чем-то очень довольная. – Провинился. А так-то он писарем при брате Алексе. Только никакого толка от него на поварской нет, девчонки рассказывали. Вы его руки бы видели, как у благородной госпожи, белые и мягкие. Его там трогать все боялись. Вернётся к казначею, наушничать станет. А здорово его Ник поколотил! А нечего обзываться. Милорд, а отправьте его после порки в подземелье к крысам.

– У нас что, много крыс?

Я понимаю, что эти мерзкие грызуны тут часто встречаются, но надеялся, что хотя бы не в главных зданиях. Свинарники или хлев, понятно, но не у меня же под боком?

– Жирные! Сама видела парочку, когда в кладовую за вином для вас в подвал спускалась. Так посадите?

– А ты злопамятная, Юлька, да?

– Так чего он Ника мелким хорьком обзывал? И мне грозился, что отомстит.

– Посмотрим. Ладно, узнала про ту девицу-то? Да? Тогда по дороге расскажешь. Переоденусь только.

– На одержимого смотреть?! – пришла в восторг Юлька.

– Он тебе что, зверь в цирке или скоморох? Ты не забывайся, подруга, милорд Карл благородный дворянин, будь к нему почтительна. Нет, мы не к нему. Обойдём мастерские.

Поначалу действительно хотел побежать к карцерам, да вовремя остановился. Чем я сейчас могу там помочь, помимо того, что сделает брат Симон? Ничем. Да, исцеляющих возможностей у меня несопоставимо больше, чем у монастырского мага-целителя, но пока опыт и умения у него несравнимо выше. Просто так смотреть, как захотелось моей девчонке? А самому мне было бы приятно бездельное разглядывание? Нет. Вот и не стану Карла Монского смущать. Парню и так плохо по жизни.

В средневековых ремёслах мне ещё только предстоит разобраться, но проявлять к ним внимание необходимо сразу. Пусть братия видит, что новый аббат готов за всем следить лично и спуску никому не даст. Прилежных станет поощрять, нерадивых наказывать.

Обитель по сути являлась государством в государстве, обеспечивая всем необходимым себя сама, в смысле, трудом своих монахов, работников – вольных или невольников – и прикреплённых крестьян. Практически всё необходимое производилось в монастырском хозяйстве, за исключением из значимого соли, но и ту добывали совсем рядом, в Готлинском графстве на юге, черпая её из солёных озёр вблизи Солегорска, небольшого городка, подвластного напрямую герцогу, минуя здешнего графа Антона, мужа моей троюродной тётки и отца несостоявшегося настоятеля монастыря виконта Виталия. Да-да, того самого.

Моя Юлька особо загружена работой не была, хотя бегать ей приходилось много и часто. Для приготовления мне пищи, стирки, глажки, мытья полов, доставки воды для помывки и прочего имелась прислуга в избытке. Девчонке требовалось лишь следить, чтобы всё необходимое её господин получал вовремя.

Ригер поначалу попытался выставить у дверей в мои покои одиночный пост, чтобы круглосуточно кто-то из гвардейцев меня охранял или сопровождал, но я посчитал, что буду выглядеть параноиком, если стану разгуливать по своему собственному монастырю под охраной. Для передачи каких-либо поручений хватит и служанки. Той самой интересно ходить со мной.

До начала тренировки с наставником Максом почти полтора часа, так что можно не торопиться. Из-за предстоящих занятий надел на себя не сутану, а повседневный костюм из лёгких летних штанов, рубахи и камзола. На ноги – полусапоги из телячьей кожи, на голову – берет, скрывший почти полностью мои коротко постриженные волосы.

– Ну как? – спросил у Юльки, смотря на своё отражение в зеркале.

В отличие от дворцовых зеркал, здешние больше напоминали то, которое висело в доме у нас с опекуном, мутные и кривые. Даже для аббата нормального не нашлось. Сергий, правда, донёс, что у преднастоятеля имеется хорошее, но, во-первых, это ещё надо проверить, а во-вторых, баронет Михаил получил его не от управителя монастыря, а привёз с собой из родительского замка. Не поленился ведь, добрый человек.

– Вы очень красивый, – закивала служанка. – Вы и раньше всем нашим девчонкам на районе нравились. Только нос задирали, вот вас и сторонились. Мне кажется, вы сейчас даже проще стали, чем прежде. Ой, простите, милорд.

– Да ничего. Кстати, когда что-то кажется, надо Создателю молиться.

– Я, я не знала об этом, – растерялась бывшая маленькая рабыня. – Мне никто не говорил о таком.

– Ладно, пошли.

Обход мы начали с кузни, там – вчера уже видел – доделывали латный доспех. Очень, скажу, долгий и сложный процесс. Понятно, почему полный комплект лат так нечасто встречается у вояк и так дорого стоит.

– Эта Люсильда. – Юлька начала свой доклад, едва мы вышли в коридор. Говорила негромко, пристроившись чуть сзади меня, чтобы встречавшиеся братья, работники и слуги ничего не могли из её слов разобрать. – Она родилась рабыней, её мать была рабыней. Зато отцом – местный брат-ключарь. Он и выпросил у тогдашнего настоятеля для неё вольную сразу при рождении. Потом она была, ну, этой, стелила постель позапрошлому аббату. А когда тот умер, её к себе господин Леопольд на подворье в Готлин забрал. Но она часто тут появляется. Ни с кем из слуг не ссорится, но её все побаиваются. Хитрая очень. Люська, говорят, многим из ваших помощников свою ласку дарит. А баронету Михаилу очень-очень часто. Каждый свой приезд. А своего парня у неё нет. Может, в городе имеется, только никто про это не слышал.

– Занятная особа, – сделал вывод. – И всё же узнай, кто её покровитель. Точно ли преднастоятель?

– Говорят, брат Леопольд. Не зря ведь она в Готлине в основном проживает. Я ещё поспрашиваю аккуратно.

Сердце мне подсказывало, что с девицей Люсильдой что-то совсем не так. Своему чутью привык доверять, дважды мне жизнь спасало, а уж от неприятностей уберегало столько – не сосчитать.

В кузнице стоял такой грохот, что уши закладывало. Долго я там не выдержал, хотя неожиданно зрелище работы молотобойцев и кузнеца увлекло. Следующим пунктом моей программы являлось посещение портняжной мастерской, путь туда лежал через тренировочный плац, на котором в этот момент два десятка братьев, свободных от работ, усиленно махали тупыми тяжёлыми тренировочными мечами. Причём делали это с таким усердием, что ненароком могли и синяков себе понаставить, а то и вовсе кости сломать. Молодцы, прямо рад за них. Тяжело в учении – легко в бою. А это у нас что за статуя с краю площадки? Да это же наш герой Николас. Потеет в полном доспехе и при вооружении под ярким солнцем. Поставить его в тенёк, чтоб никто не уволок, дядька Ригер не озаботился. Надо подойти, поддержать парнишку.

– Привет, Ник, – сказал, хлопнув новика по плечу.

– Здравствуйте, милорд, – важно ответил тот, хотя видно, что стоять оловянным солдатиком он уже утомился.

– Пить хочешь? Сейчас Юльку пошлю.

– Хочу, но мне нельзя. Да ерунда. – Он посмотрел на куранты главного здания. – Меньше четверти осталось. Жалею только, что с нашими в патрулирование не поехал.

– Это да. Я бы тоже съездил, – слукавил. Никуда мне сегодня не хочется. Чего я там забыл? И здесь дела есть. Успею и по окрестностям всё облазить, и в Готлин часто стану наведываться. – Но не жалеешь, что за неё вступился-то?

– Ты чего, Степ?! Ой, ваше преподобие! Конечно нет.

– И правильно, – похвалил. – Мы одна команда и должны быть друг за друга горой. Так ведь?

– Ага.

– Может, мне тебя своей властью освободить от копья? – проверил, как говорится, на вшивость.

– Не нужно, милорд. Провинился – умри человеком. Так старший сержант говорит.

– А он у нас мудр, – не смог сдержать смешок. – Ну тогда до вечера. Вечером в разведку по ходам в стенах пойдём.

– Юлька сказала, – кивнул Ник, улыбнувшись светло и радостно.

До тренировки мы с Юлькой обошли кроме пошивочной ещё и ткацкую мастерскую, сыродельню, маслобойню и прядильню. Не погнушался я в этот раз наведаться в птичник, хлев, свинарник и на конюшню. В долгие разговоры не вступал, поэтому к наставнику на задний двор общежития, отпустив девчонку, пришёл вовремя.

Свой меч с наложенным мачехой заклинанием разрыва я держал в кабинете, с собой не таскал, да он на занятиях бы и не пригодился. Разве что рубить всё вокруг в капусту. Лейтенант Макс сидел на скамье, зажмурившись на солнышке, два тренировочных клинка лежали рядом. Умудрился подойти почти неслышно, подошва на полусапожках мягкая, без каблуков. А может, наставник и приметил меня, просто вида не подал. Открыл глаза, только когда я взял меч.

– Ваше преподобие? – Он поднялся и поклонился. – Готовы? – тоже взял в руки клинок.

– Лучше, чем обычно, – ответил.

В самом деле, с каждым разом чувствую себя всё увереннее. Многому научился. Чтобы стать настоящим мечником, мне ещё предстоит пройти долгий путь, и дело не только в умениях – силёнки пока не хватает моему четырнадцатилетнему телу, зато ловкости через край.

– Разминку уже делали?

– С самого утра. – Я вышел в центр нашей площадки и принял стойку, которой меня научил ещё милорд Ричард Ванский. – Что сегодня отрабатываем?

Глава 8

Сидим на скамье в тенёчке и отдыхаем. Всё, на сегодня тренировка закончена. Сейчас в баньку, и пора уже будет пообедать.

Смотрю вверх на белогривые редкие облака, медленно плывущие по яркому синему небу, и краем глаза наблюдаю за своим наставником. А ведь он устал не меньше меня, хотя и легко побеждает в наших учебных схватках. Укатал я его на этот раз. И что, радоваться мне или печалиться по данному поводу? Наверное, первое.

Так, глядишь, лет через сколько-то стану настоящим мастером. Раз уж магия тут не даёт мгновенного преимущества над врагом, надо осваивать и все иные методы защиты и нападения. Учиться военному делу настоящим образом. Ленин? Ну да, кажется, его фразочка. Но ведь военное дело – это не только про то, чтобы мечом махать, копьём тыкать или метко болты и стрелы пускать.

– Брат Макс. – Голову к нему не поворачиваю, продолжаю щуриться на летнее небо. – Почему мы наших крестьян не учим обращению с оружием? Раз при нападении на обитель для них есть места на стенах, так пусть умеют их защищать.

Дюжина десятков хорошо обученных бойцов – а именно столько у меня братьев-монахов – внушительная сила в средневековые времена. Точнее, была бы внушительной, если бы все мои бойцы находились в расцвете сил, а тут вон даже такой умелый и сильный воин, как лейтенант Макс, после часа тренировки дышит, словно паровоз пыхтит.

Монахи занимаются с оружием почти ежедневно, однако для серьёзного сражения пригодны – я уже приметил – едва ли две трети от их общего количества. Одни, вроде моего секретаря брата Сергия, слишком юны ещё, другие уже старые, как брат Валерий, библиотекарь, кто-то разъелся до таких величин, что никакой доспех не налезет. В общем, реально могу рассчитывать человек на восемьдесят. Правда, одарённые нашей обители, все четверо, включая меня, могут плести боевые заклинания. Ну и то хлеб.

Конечно, монастырь в деле его защиты не предоставлен сам себе. Случись серьёзная война с недружелюбными соседями, есть королевские полки и герцогское войско, это их задача – отражать нападение главных сил врага.

Для борьбы с более мелким противником – разбойными бандами, мятежниками или отдельными отрядами регулярной армии чужеземцев – существует договорённость между монастырём и местными феодалами об оказании взаимной помощи.

Вот только это именно что договорённость, а не обязанность графа Готлинского. Я не его вассал, а значит, поддержку могу просить, но не требовать. То же самое касается и взаимоотношений с соседями-баронами.

Только и в этом мире своя рубашка ближе к телу. Не факт, далеко не факт, что мои просьбы будут приняты во внимание. Графу свой город, а баронам свои замки оборонять надо, какое им дело, если обитель разорят? Прецептория же ордена далеко, от моего непосредственного начальства подмоги не дождёшься или она придёт слишком поздно.

Вывод прост: как у того чучхе, опора на собственные силы. Лишь так, а не иначе. Надо что-то придумать по увеличению численности моего войска.

– Учить крестьян бою?! – Наставник сильно удивился.

– А что такого? Хотя бы на копьях потренировать.

– Вы бы, милорд, не думали о таком. Выучите их, а они потом нас же на копья и поднимут. Как будто не знаете, что вокруг происходит.

– Не, но им ведь даётся оружие, когда стены нужно защищать.

Чего ты смотришь на меня, лейтенант, как на слабоумного? Разве в поставленном мною вопросе отсутствует здравый смысл?

– Они тогда не стены оборонять будут, ваше преподобие, – ответил он с мелькнувшей на миг полуулыбкой, – а свои семьи, которые за ними будут прятаться. Тати, если, не дай Создатель, возьмут обитель, не станут разбираться, кто есть кто. Чтобы бить копьями лезущих по лестницам, кидать вниз камни или лить смолу с кипятком, много ума не надо. Всегда справлялись и без тренировок. Быть же воинами крестьянам вовсе не нужно. Нам не нужно. Даже граф Олег в своё ополчение не каждого горожанина зачисляет. Только тех, у кого месячный доход больше пяти драхм, они за это графский налог вдвое меньше платят. А городских голодранцев к оружию и близко не подпускают. Хотят стать воинами – пусть в рекруты идут.

Молчу, обдумываю услышанное. В принципе, логика понятна, и с нею можно согласиться. Но, гадство, как же не хочется совсем отказываться от своей идеи.

– А челядь? – Я встал с лавки, пора идти мыться. – Сколько у нас здесь обслуги, не задействованной в ремёслах? Всякие помощники конюха, разносчики, мойщики, дворовые и прочие, а? Ты подумай, брат Макс. Я считаю, три-четыре десятка ополченцев, знающих хотя бы, с какой стороны арбалет заряжать, лишними не будут. Давай, три дня тебе дам, а потом ты мне доложишь свои предложения на этот счёт.

Отмахнулся, когда лейтенант вознамерился меня сопровождать – что я, маленький, сам дорогу не найду? На плацу уже никого нет, только редкие прохожие-пробегающие, братья тренировку закончили, а срок наказания Николаса давно истёк. Увидел его на крыльце одного из гостевых домов, один этаж которого переоборудован под казарму гвардейцев. Рядом с новиком сидела моя служанка и, кажется, утешала. Во всяком случае, по плечу его поглаживала.

Так увлеклись беседой, что барина-то и не заметили, как он приблизился. Я подошёл.

– Милорд! – Оба вскочили.

– Чего грустишь, Ник? Успеешь ещё наездиться в патрулирование до тошноты. Будешь проситься на службу поспокойней. Вот увидишь.

– Он не из-за этого, – шмыгнув носом, ответила за него Юлька. – Расстроен, что дядька Ригер думает, вы по его просьбе, переданной через меня, ему наказание снизили. Не хочет, чтобы боевые товарищи считали его жалобщиком.

– Ага, – тоже хлюпнул носом юный воин.

Простыли, что ли, оба? Так мне теперь не трудно их обоих вылечить. Или не стоит по мелочам исцеляющую магию накладывать, пусть организм закаляется и сам с мелкими болячками борется? Да, в самом деле, интересно, нигде пока не прочитал, влияют ли заклинания на иммунитет? Меня в своё время так лекарствами некоторыми пичкали, что без каких-то уже и жить бы не смог. Надо будет и этот вопрос как-то пробить для общей образованности.

– Ерунда полная, – успокоил. – Даже в голову не бери. Сегодня же, край завтра, переговорю со старшим сержантом по этому поводу. Он меня знает и поймёт, что никакого наушничества с твоей стороны не было. Лучше составь мне компанию в бане, от тебя на том конце плаца потом несёт.

– Так я не в речке прохлаждался, Степ, милорд, – повеселел парнишка, у Николаса вообще переходы от депрессии к радости были почти мгновенными. – А честно под копьём на солнце выстаивал. А можно с вами-то в мыльню?

– Нужно, – кивнул. – Юлька, ты пока об обеде мне позаботься, сладкого побольше попроси, – порадовал её.

Боюсь лишь, однажды у девчонки одно место всё-таки слипнется. Сам-то я на медовую сдобу и местный аналог пахлавы не налегаю, всё моим дружкам достанется.

В монастыре две бани, – это я так называю, какая баня без парной? – одна для братии, другая для настоятеля, то бишь меня, всеми любимого и уважаемого, и моих ближайших помощников. Где моется челядь, ещё не выяснил, в обе мыльни их не пускают. Может, и нигде, судя по запаху от некоторых.

Данную ситуацию с чистотой тела обслуги тоже надо исправлять. Эх, головушка моя, бедная головушка, столько на тебя всего навалилось, хоть на части разрывайся. Радует, что особо торопиться мне пока некуда.

В господской бане всем заправляла Валя, молодая по моим представлениям тётка лет сорока – сорока пяти, в единственных помощниках у которой старый хромой раб, как зовут, не знаю, неинтересно.

Муж Вали, один из монастырских кузнецов, недавно перебрался сюда из Готлина с женой и двумя сыновьями. Крепкий мужик и хороший мастер. Последнее его и сгубило. Оказался слишком умным, но не предусмотрительным, нарушил цеховые правила и был изгнан из города решением гильдии. Хорошо, что имущества не лишили, разрешили продать. Для него хорошо и, думаю, для моей обители тоже.

Кстати, вчера наблюдал, как он зуб парню из гончарной мастерской рвал. На Земле, насколько помню, средневековой стоматологией занимались парикмахеры, то бишь цирюльники, а здесь вот кузнецы. Как по мне, так паргейские порядки в этом плане логичнее. Силушки у мастеров по металлу больше, да и с клещами они дело постоянно имеют.

Брату Симону с помощью магического плетения несложно отрастить новый или исцелить больной зуб, но не для каждого он станет это делать. Я же – подсмотрел тут в одной из книг заклинание с использованием тёмно-зелёного жгутика – и вовсе могу целиком челюсти восстанавливать за день-два.

Мыльня, одноэтажное строение из трёх комнат – предбанник, мойка с двумя рядом расположенными полатями и бассейн с тёплой водой три на два метра – расположена между общежитием и прачечной. В бане есть ещё истопницкая, но у неё отдельный вход.

– Конечно, конечно, – с доброжелательной улыбкой засуетилась банщица. – Ваша девчонка предупредила. У меня всё натоплено. Только она не сказала, что вас двое будет, но это неважно. Проходите, проходите.

Предбанник используется и как раздевалка, тут стоят три шкафчика для одежды и большой сундук с отрезами тканей размерами с простыни. У нас в армии они тоже вместо полотенец использовались. Славное было времечко. Или нет? Сложно сказать. Свойство человеческой памяти таково, что всё плохое она старается в себе вымарать.

– А получше-то мыла нет? – посмотрел на грязного цвета брусок, во дворце меня избаловали более качественным. – Могли бы для настоятеля постараться достать душистое.

– Было, ваше преподобие, да месяц как закончилось. – Валя протянула одновременно двумя руками мне и Нику отрезы. – Говорят, заказали. Как в Готлин завезут, так и у нас появится. Как-то особо про душистое мыло никто не спрашивал. Это вы каждый день сюда приходите. Остальные-то братья редко какую неделю заглядывают. – Она лукаво улыбнулась и понизила голос. – Девушек, Ангелину, Люсильду или ещё кого, не нужно позвать? Помогут вам омыться.

Ох, Валюха, хорошая же ты вроде бы тётка, весёлая, расторопная, а туда же. Статья по тебе плачет, даже две – за сводничество и совращение малолетних. Впрочем, чего это я? Нет тут таких законов.

– Обойдёмся, – вздохнул и, заметив разочарование на лице Николаса, толкнул его в сторону комнаты с бассейном, уже нагретой. – Иди вперёд, чего рот раскрыл, воин?

Через полчаса мы, посвежевшие, покинули баню и разошлись. Я направился к себе, а мой приятель в казарму. Он, оказывается, ещё и дежурным там на сегодня-завтра был назначен. Прямо наряд вне очереди, наказание из времён моей первой молодости.

Когда шёл мимо помоста, там вокруг уже собирались зеваки. Моего почти тёзку, полностью раздетого, привязывали руками к верхней перекладине столба для порки. Степик реально разъелся, этакий упитанный поросёнок, и даже розовый цвет кожи в тон свинье. К тому же он оказался слабаком в плане характера. Заранее скулил как щенок, чем лишь веселил зрителей.

– Брат Никита, – высмотрел я на своём пути главного тюремщика. – После порки возьми этого драчуна к себе в гости. Найди ему отдельную камеру из тех, что похуже. Пусть там до вечера посидит, подумает над своим поведением.

– А с этими что?

– С какими?

Как же мне начинает надоедать постоянная невнятица моих братьев-монахов. Когда-нибудь научатся говорить так, чтобы мне не приходилось переспрашивать?

– Так с разбойниками, которых графский суд подозревает и в ереси, – пояснил Никита. – Допрашивать сегодня будете?

Шевельнулось у меня желание переложить неприятную обязанность на кого-нибудь из своих помощников, на того же баронета Михаила, его мёдом не корми, дай поиздеваться над тем, кто не может дать отпор. Знаю уже эту его поганую черту, не единственную. Однако решил больше не отлынивать, иначе так недолго всякий авторитет потерять.

– На завтра готовься. Во второй половине дня к тебе загляну.

Поднимаясь на крыльцо общежития, главного нашего здания, услышал свист плети и тонкий, отчаянный крик наказуемого. Будто бы его не порют, а режут. Почему-то нисколько не жаль избалованного паренька. Хороший урок получает, наверняка в жизни пригодится. Непедагогично? Ничего, мы в казарме пойманного на воровстве у своих товарищей гораздо серьёзнее проучили.

В покоях меня встретил мой Сергий с бумагой в руке.

– Вот, ваше преподобие, брат Георг уже приготовил от вашего имени письмо на имя графа Олега Готлинского. – Он протянул лист с текстом. – Сейчас почитаете?

– Угу, – согласился и направился в свой кабинет. – Иди за мной, – скомандовал.

Что ж, вполне толково написано. Уважительно, но без подобострастия. Граф – шишка в здешней иерархии немалая, но аббат монастыря рангом считается не ниже, не зря ведь Олег так хотел на моё теперь место своего сынка пристроить. И действовать нам нужно сообща, если хотим в наших краях жить спокойно.