Текст книги "Бастард рода Неллеров. Книга 2"

Глава 10

Стены общежития толщиной не менее полутора метров. Точно не измерял, но где-то так примерно. К здешней системе мер длины больше подходят английские, так что правильнее было бы сказать – около двух ярдов. Зачем такие толстые? Ну, с этим всё понятно – главное здание, наряду с гостиным домом, использующимся в качестве казармы для охраны именитых паломников, служит очередным, не хочу из суеверия говорить последним, рубежом обороны.

Не зря и здесь, и в гостинице такие узкие окна, ребёнок – и тот в них не пролезет, даже если поснимать бронзовые решётки. В моих окнах, как и в большинстве проёмов третьего этажа, они отсутствуют.

Благодаря такой толщине стен оказалось возможным устроить чёрные ходы прямо внутри них, а не отгораживать за счёт жилого пространства. Правда, ширина прохода такая, что даже такие субтильные существа, как мы, то есть аббат и его друзья детства, еле протискивались. Сомневаюсь, что, к примеру, дядюшка Ригер здесь смог бы пройти, не ободрав одежду на плечах.

Сразу за дубовой, опять же арочной дверцей, в которую, чтобы войти, приходится нагибаться, начиналась каменная потёртая лестница, ведущая до межэтажного яруса.

– Степ, милорд, разрешите, я первый, – храбро заглянул в темноту Николас.

– Перебьёшься, – оттёр его в сторону. – Пойдёшь замыкающим. Юлька, готова свой артефакт применять? Давай активируй его и вставай сразу за мной.

Едва вступил в лестничный сумрак, как позади разгорелся огонёк магического фонарика. Обернулся, чтобы похвалить девчонку за быстро освоенный навык активации артефакта, и увидел, что ошибся – светляка два, а не один. Более ярко, чем магический кулон, светится от счастья лицо Юльки. Похвала, чую, будет лишней, и так всё нормально. Ограничился командой на начало движения.

Прошли десяток пологих, маленьких ступенек вниз, потом примерно столько же шагов по параллельному земле коридору, затем вновь лестница, точь-в-точь такая же, только нам по ней вверх. И снова дубовая арочная дверь. Толкаю – заперто изнутри комнаты.

– Там ваша столовая, – пояснила служанка.

– Спасибо, Юль, без твоей подсказки я бы не сообразил, – сказал серьёзным тоном, пусть сама догадывается, насколько я серьёзен. – Ладно, идём дальше.

Едва не оглох от неожиданного девичьего визга. Увидел причину. Мышь. Детский сад. Вот почему этих милых мелких грызунов женщины так боятся? Сейчас вот выяснил, что это общая черта и землянок, и паргеек. Нет, ну понимаю – не любить мышек, всё же вредители, зёрнышки в амбарах едят, еду иногда портят, но страх-то к ним из-за чего? Не монстры ведь, в самом-то деле.

– Ты не бойся, я с тобой, – успокоил подругу Николас.

Он, видишь ли, с ней, а я, получается, никто и звать меня никак? Ох, приятель, учить тебя ещё политесу и учить. Хорошо, тебе я в покровители достался, другой мог бы и обиду затаить.

– Успокоилась? – повернулся к пугливой вороне. – Подарок мой не потеряй.

– Не потеряю, милорд. Вот, крепко держу, – показала она мне сильно зажатую до побледнения кулачка цепь с амулетом.

Что ж, раз так, продолжим наш путь. Представляю, что с бедолажкой моей станет, если вдруг крысу увидит. Интересная прогулка обернулась для девушки своей тёмной стороной. Бросил на Юльку взгляд – ага, как же, испуга как не бывало. Кремень у меня, а не служанка.

В чёрные коридоры неллерского дворца я лишь пару раз мельком заглядывал. По сравнению с моими нынешними – небо и земля. Там царит относительный порядок, сами проходы раза в три шире, а здесь пыль, сказал бы многовековая, но это будет перебором, и затхлый запах. Явно чёрными ходами очень давно никто не пользовался, а главное, не пойму, какого чёрта их вообще делали?

Единственная мысль, которая пришла в голову: пользуясь ими, можно тайком в гости ходить. Но зачем? Ладно бы монастырь был смешанным – в одних кельях мальчики, в других девочки. В общем, чушь всякая в мысли лезет.

Так мы втроём и обошли по периметру всё здание, толкаясь по пути в каждую дверь, но открылись только три – в чью-то скудную келью, в короткий коридор между кладовой и умывальной комнатами левого крыла и на лестничную площадку.

Вернулись к моим покоям спустя три четверти местного часа в неоднородном настроении. Я досадовал на впустую потраченное время, а мои приятели радовались, будто бы их в кунсткамеру сводили.

– Снимайте одежду, ваше преподобие, – глядя на меня, смеялась девчонка, ей сейчас хоть палец покажи. – Вы весь в пыли и паутине.

– На себя посмотри и на нашего гвардейца, – пробурчал, но начал скидывать на рабочий стол свою походную одежду.

– Я знаю. Сейчас тоже переоденусь. И отнесу всё в прачечную. К утру постирают и погладят. Заберу ещё до того, как вы проснётесь. Может, вам сутану подать или какой-то другой костюм?

– Неси сутану, – решил не раздумывая.

Монашеское облачение вполне может заменить домашний халат. Если не выходить в нём из покоев, я себя чувствую так же удобно, как в купленной Дарьей и Лесей больничной пижаме – то, что мне выдали в онкоотделении, мои любимые женщины посчитали неподходящим.

– Я пойду? Мне ещё дежурить. – Ник не придумал ничего лучшего, чем стряхивать с себя пыль прямо в кабинете настоятеля. Дать бы ему подзатыльник, да парень и так сегодня наказан. – Старший сержант сказал не задерживаться.

– Иди, конечно. Кстати, если он уже дожидается в приёмной, скажи, пусть заходит. Только, Ник, вот ещё что. Зайди по дороге – всё равно будешь мимо идти – к мужу нашей банщицы Вали, не помню, как зовут, его цеховики из Готлина прогнали. Пусть он завтра принесёт мне все свои замки, которые есть. Хочу их повесить на двери из чёрных ходов, а ключи положу подальше. Так надёжней будет. Всё, беги.

Бросил взгляд в окно и увидел спешно направляющегося к выходу из монастыря брата Симона, нашего целителя. Куда это он на ночь глядя? Ещё час-полтора, и ворота обители закроются.

Юлька принесла сутану и забрала перепачканный походный костюм. Уходя, едва не налетела на появившегося на пороге Ригера.

– Ты чего такая пыльная? – удивился он. – Как будто к матери вернулась. Извините, милорд. – Дядька вспомнил, кто здесь хозяин и имеет право задавать вопросы. – Прибыл на ваш вызов.

– Садись, дядюшка, садись, – показал ему на боковой диван. – Что там у нас случилось? Лекарь словно на пожар умчался.

Ригер очень аккуратно сел на указанное место.

– Раненых восемь человек привезли, – пояснил он. – Дружинники наших соседей, баронов. Брат Макс говорит, они часто что-то поделить не могут. Вот и везут сюда на лечение своих увечных после каждой стычки.

– Они дерутся, а мы лечи? – Я уже накинул на себя сутану, сшитую по росту. – Хорошо устроились, соседушки.

– Так они платят вроде неплохо.

– Да? – Хм, а чего я удивляюсь? У нас монастырь, а не богадельня. Любой труд должен быть оплачен. Тем более в свете намеченных мною трат в увеличенном размере. – Это меняет дело. Так, дядя, знаешь, зачем я тебя вызвал? Омолаживать буду.

А опекун-то мой, готов поклясться, испугался. Боится, что вместо омоложения отращу ему хвост? Что-то вроде того. Придётся успокаивать. Опасности для него действительно никакой нет.

– Степ, ты того, ты чего? Вы уверены, милорд? Не надо. Зачем?

– Надо, надо, дорогой мой опекун и наставник. – Я положил перед собой раскрытый на нужной странице манускрипт. – Оставь переживания, хуже не сделаю. Вычитал вчера главный закон целителей: не навреди. Сиди ровно и не шевелись.

Уверен ли я? Пожалуй, что да. Благодаря конспекту кузины руку, что называется, в плетении заклинаний уже набил. Знаю, что пока не замкну последним белым жгутиком завершающее соединение нитей, любое энергетическое воздействие невозможно, и отменить наложение плетений могу хоть в самом конце без всяких последствий.

Другой вопрос, насколько эффективным окажется то заклинание, которое я отобрал для первого применения на своём, Степином, дяде. Вроде десять-пятнадцать скинутых с объекта воздействия лет – это общий возможный результат за всё время использования данной чудесной магической практики. А на сколько происходит омоложение при каждом конкретном случае? Датчиков скинутых годов-то нет. Как определить? Только на глаз.

Из книг, прочитанных ещё во дворце, узнал, что каждое последующее воздействие слабее предыдущего, как принцип затухания волн при сопротивлении среды, но тем сильнее, чем больше был перерыв между применениями. Так что каждый день омолаживать Ригера не стану, иначе уже через неделю его организм перестанет хоть как-то реагировать на любые омолаживающие плетения, даже если каждый раз использовать совершенно разные из них. Одно время меня так много пичкали антибиотиками, что ничто уже не брало. Вот и тут примерно то же самое.

Мысли мешали сосредоточиться. Тяжёлая это работа, из болота тащить бегемота, то есть смотреть одновременно обоими имеющимися теперь у меня зрениями, создавать вязь омоложения и при этом философствовать на отвлечённые темы. Да ещё и дядька смешит, пучит глаза, будто бы у него запор. Так, всё, хватит.

Посмотрел на рисунок и оторвал следующий жгутик. Казалось бы, при чём здесь энергия земли? А вот коричневая нить данной стихии в этом варианте плетения является центральной. Да уж, жаль, что у магии нет никакой внятной теории. Может, мне однажды что-нибудь в голову придёт, как тому Менделееву представилась во сне его таблица. Всё же у меня мозги немного по-другому работают, чем у здешних аборигенов, и знаний там много, неизвестных в Паргее. Что-нибудь из них пригодится, к гадалке не ходи.

Прямо перед своей кончиной только узнал, что, оказывается, великий химик был тестем нашего замечательного поэта Александра Блока. Чёрт, о чём я думаю? Наверное, всё-таки волнуюсь немного. Так, теперь пошли зелёные жгутики, оторвал их поочерёдно с белыми, связующими, и присоединил к остальным – коричневой, двум оттенкам синего и ярко-оранжевой.

Размер плетения не важен, просто если делать его слишком маленьким, то сложно правильно расположить и связать нити, а если чересчур большим – затратишь много лишней энергии с тем же результатом. Выбрал средний масштаб – примерно величиной с голову, тем более что и по форме этот вариант омоложения напоминал эту часть тела, правда, как у Чиполлино в мультфильме, с такой же ботвой сверху. Место наложения тоже роли не играет. Выбрал грудь дядюшки из-за удобства.

Заглянувший в операционную палату, в которую временно превратился мой кабинет, секретарь едва не сорвал ход процесса уже по его завершению, но брат Сергий вовремя сообразил, что не нужно мне мешать, и быстро исчез.

Итак? Ну, помолясь Создателю, замыкаем контур, и вуаля, готово!

– Ох ты ж, – выдохнул Ригер. – Я…

– Не говори ничего, – сел рядом и прижался к опекуну, заменившему Степу родителей. Продемонстрировал дядьке свою признательность за всё, что он для меня сделал. Мне бы на его месте было приятно, если бы воспитанник оказался благодарным и достойным затраченных на него трудов, заботы и воспитания. Пусть порадуется, он реально заслужил моё к нему хорошее отношение. – Это лишь малая толика того, чем я готов тебе отплатить за твою доброту, дядя.

Мужик-то расчувствовался, чуть носом не всхлипнул. А вот это уже лишнее. Несолидно для старшего сержанта гвардии так себя вести.

Конечно же, понять его можно. Любое омолаживающее заклинание естественным образом ещё и немного исцеляет, как целебное чуть-чуть молодит. Так что и без зеркала Ригер почувствовал произошедшее с ним изменение – обретение свежих сил и здоровья.

Я же постарался хоть приблизительно понять, сколько лет он скинул. Пять? Нет, пожалуй, больше. Годков семь, память Степа мне немного помогает.

Морщины на лице разгладились, волосы потемнели, и вообще, орёл, хоть сейчас в небеса пусть воспарит.

Он мои мысли читает? Вытер глаза рукавом, встал и поклонился, будто перед ним статуя Создателя. Это лишнее. Хотя чего уж перед собой-то лукавить, приятно чувствовать себя немного волшебником.

– Степ, милорд, мог ли я когда-нибудь надеяться…

– Как раз ты-то и мог, – поднялся я следом. – Хотя шансов, что меня признают, было совсем мало. Ведь так? Ну, что случилось, то случилось. Тебя твои бойцы ждут, – напомнил с улыбкой. – Ты заходи, если что. Не нужно ждать моего вызова.

Проводив бывшего опекуна и с опасением – не лопнула бы девочка – посмотрев на Юльку, поедающую всухомятку булочку на диване в углу приёмной, спросил Сергия:

– Что за срочность была?

– Ничего, милорд. Доложить хотел. Приходил брат Евлампий…

– А это у нас кто?

– Помощник управляющего по ремесленным делам. Сообщил, что ваше распоряжение по карцеру для милорда Монского выполнено. И книги ему принесли. Пойдёте смотреть, как там всё сделано?

– Обязательно, но уже не сегодня. Как у тебя с художеством идут дела? – кивнул на его стол, где в беспорядке лежали манускрипт, листы бумаги, перья, кисточки, разноцветные чернила и краски. – Долго ещё плетение блокировки будешь рожать, в смысле копировать?

– Я бы уже сделал, – смутился секретарь. – Да двух оттенков не было. Самому пришлось смешивать и подбирать. Чернила-то только чёрные и красные, а всё остальное – красками. Глянете?

Дураку полработы не показывают, но милорд Неллерский далеко не глуп, а во-вторых, не собираюсь всем подряд премудростям учить. Кое-что должно оставаться лишь в моём личном распоряжении.

– Что ж, показывай.

Подошёл к столу и посмотрел на неоконченный где-то на треть рисунок, сравнивая его с книжным оригиналом.

– Видите, вот тут серый жгутик. С ним намучился тон подбирать. Надо же, чтобы ещё и свойство краска сохранила не меняться со временем. – Да, вот в чём монастырские библиотекари преуспели, так это в создании устойчивости красок. – А у вас есть такой оттенок?

– Что у меня есть, чего нет, то тебя не касается. Запомнишь или запишешь?

Юлька в углу фыркнула. Что она здесь трётся? Заняться, что ли, нечем? Так у неё дружок сейчас скучает на посту возле крыльца гостиницы, могла бы пойти, развлечь его разговором, благо здешние армейские порядки не запрещают караульным болтать языком на посту. Я бы исправил такое вопиющее положение, да не моего ума это дело. Вот стал бы маршалом, быстро научил бы всех правильным подходам к дисциплине и караульной службе.

– А ты чего уши развесила? – вежливо поинтересовался у служанки. – И брату Сергию работать мешаешь.

– Она мне нисколько не мешает, ваше преподобие, – тут же влез секретарь.

– Я тебя разве о чём-то спрашивал, дорогой друг? – удивился и с укором посмотрел на девчонку. У тебя же друг сердечный есть, подарки вон какие дарит – кулончик на заработанные потом и кровью деньги купил, а ты? Девочка входит в возраст, когда хочется попробовать свои силы в обольщении. Понимаю. Непостоянство – имя твоё, женщина. Ладно, надеюсь, и вполне обоснованно, что этот лёгкий флирт с братом Сергием у тебя не всерьёз. Иначе смотри у меня. – Юль?

Та, видимо, учится мои мысли читать. Получается с каждым разом лучше и лучше. Смутилась, словно услышала всё, что я сейчас подумал, и, посмотрев на жалкий остаток пирога с вишней в своей руке, пробормотала:

– Сбегаю во двор, если позволите. Новик гвардии у меня огниво забыл, ну, то, которое выронил, а я подобрала. Помните?

– Беги, только ненадолго. – Нечего ей в темноте по двору шляться, ещё испортит себе репутацию, и вновь обратился к секретарю: – Сколько тебе по времени ещё рисовать конкретно это плетение?

– Самое сложное уже сделал, – ответил он, проводив взглядом девчонку. – Часа за два управлюсь, если разрешите восковые свечи получить, надо три, с подсвечником. При свете фонаря, боюсь, цвета спутаю.

– Ого, получается, утром уже меня будет ждать готовая копия? – Отлично, можно не затягивая приступить к испытаниям моей задумки по исцелению одержимого. Как раз собирался посетить милорда Карла до завтрака. – Молодец, Сергий, в правильном направлении движешься. Ценю.

За дверями услышал топот ног. Явились братья Карл и Симон. Поняли, что мне интересны подробности насчёт привезённых в обитель на лечение дружинников, да и другие моменты требуется обсудить.

Глава 11

Я лежал с закрытыми глазами и чуть морщился от подающих точно на моё лицо солнечных лучей, будто бы специально так кровать поставили, чтобы полоска света через одно из узких окошек ранним утром падала мне на глаза. Но я тоже хорош, свежего воздуха мне захотелось, приказал не задёргивать шторы поздно вернувшейся с улицы Юльке.

Кстати, надо запретить ей допоздна шляться, и так росла как репей во дворе. Надо будет заняться не только обучением её грамоте вместе с Николасом, а и воспитанием каким-никаким. Помощники мне нужны не только грамотные и умные, но при этом ещё и умеющие себя вести подобающим образом.

Я пришёл к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало, что оно чем-то там где-то – затрепетало? Заиграло? Чёрт, не помню уже. И чьи это строки? Тютчев или Фет? Может, вообще ни один из них? Плохо, что не могу ни процитировать до конца, ни автора назвать. Очень плохо. Не хочется забывать свою прошлую жизнь и всё, что с ней связано.

Петухи давно уже пропели и не по разу – сквозь сон слышал. Ни свет ни заря рабы погнали на выпас коров, коз, свиней и овец, которых ночами держат внутри монастырских стен. Мычание, блеяние и хрюканье хорошо были слышны в едва только начинавшей просыпаться обители.

Как же хорошо, когда в теле ничего не то что не болит, а даже за ночь не затекает. Зато опять летал во сне. Этой ночью с недостроенного элеватора, куда мы детьми часто бегали, падал и падал. Разумеется, не расшибся, всё ведь не по-настоящему.

Мог бы ещё валяться, но не хочу. Молодая энергия бьёт во мне через край, да и солнце что тот будильник, не отвяжется.

В зеркале у платяного шкафа увидел своё юное лицо. Раньше ещё бы и копну взъерошенных волос наблюдал, но велел себя коротко остричь. Что сказать? Красавчик. Только опять прыщи, сразу два – один под правой ноздрёй, другой чуть ниже подбородка. Перегонку что нефти, что спиртосодержащих жидкостей в Паргее давно освоили. Первое мне сейчас не интересно, а вот из получаемого спирта или крепкого самогона вполне можно делать лосьоны для протирки лица, да и других участков тела. Надо будет у брата Симона попросить, в лечебнице используют при операциях то, что называют креплёным вином. Правда, зачем-то туда кроме мха ещё и куриный помёт добавляют, придурки, но для меня, надеюсь, найдётся чистый первач.

Свою молоденькую служанку-подружку будить не стал, в дополнение к нательному комплекту белья натянул штаны, обулся в лёгкие полусапоги и отправился на нашу с лейтенантом Максом тренировочную площадку. Она и для утренней разминки хороша.

Братья встают рано, в чём я убедился, проходя по коридорам и лестницам. Чинопочитание и подхалимство – ну, так мне показалось – здесь гораздо более востребованы, чем на моей прежней родине. Что в герцогском замке, что здесь, в обители, чрезмерное на мой скромный взгляд количество людей буквально готово меня облизывать. Фу такими быть.

Нет, я понимаю, что являюсь для окружающих как возможным источником благ, так и неприятностей. Аббат, да ещё и бастард славного и могущественного рода Неллеров – весьма влиятельная особа. Только стоит ли это того, чтобы каждодневно передо мной унижаться, кланяясь, словно последний раб, льстиво улыбаться, будто лучший друг, и пытаться навязаться на доверительную беседу, чтобы превознести свои качества и очернить других? Как по мне, так гнусно это, но увы, среди монахов большинство такие взгляды точно не разделяет.

– Доброе утро, ваше преподобие, – поклонился древний как мамонт монах, встретившийся на улице в проходе к площадке.

И чего старику не спится? Хотя понятно, с возрастом доходишь до такого состояния, что не можешь, даже если захочешь, и на работу проспать. По себе знаю.

– Приветствую, брат…

– Василий.

– Да, Василий. Пусть будет с тобой благословение Создателя, – провёл перед его лицом ладонью сверху вниз и пошёл дальше.

Слуги не имеют права без особой необходимости первыми обращаться к господам. На монахов это правило не распространяется, но вступать в разговор с вышестоящими самим не принято. Старик позволил себе лишнего, видимо, полагая, что возраст ему это позволяет. Ладно, пёс с ним.

Разминка заняла у меня менее получаса. Хватит. Что называется, хорошего помаленьку. Двое сорванцов, стащивших из какой-то помойки отварные мослы с остатками мяса и искавших укромное местечко, чтобы позавтракать, разделив добычу на троих (с ними был ещё пёс породы русская дворовая), при виде оказавшегося на их пути настоятеля кинулись прятаться между сараем и малым птичником. Первым дорогу показала собака, если не самая сообразительная из троицы, то обладавшая более быстрой реакцией. Интересно, четвероногое создание-то откуда догадалась, что увидело перед собой хозяина здешних мест? Чутьё или ей меня успели издалека показать? Ха-ха, смешно очень.

– Вот я вам ужо! – крикнул вдогонку.

Нет, я не злой и помойную добычу мне для ребятишек и их друга – подруги? – мне не жалко. Просто не хочу, чтобы они больше бродили по местам моей боевой славы. Начнут подглядывать, а я им не клоун в цирке. И не акробат. Тренируюсь, а не представление показываю.

В мыльне застал только хромого помощника Вали. Банщица появится здесь только во второй половине дня. Это я не с упрёком. Просто констатирую факт.

Спину раздетого по пояс раба, таскавшего воду в бассейн – использованную уже вычерпал, – густо покрывали свежие следы от плети.

– За что так? – толкнул его в плечо.

Не видевший приближения аббата мужик вздрогнул от неожиданности, развернулся чуть ли не в прыжке и поклонился в пол.

– Госпожа Валя не смогла вчера кувшин вина найти, который после господ преднастоятеля и казначея оставался недопитым. Вернее, сам кувшин был, а вина в нём не было.

– И от тебя, поди, как из бочки, свежачком пахло. Не?

– Пощадите, господин.

– Да ладно. Какое моё дело? У тебя своя хозяйка. Вода есть тёплая?

Нашлась. Если не разбавлять холодной, то вполне в самый раз.

С удовольствием ополоснулся с ног до головы. Обошёлся без помощи хромого, сам вытерся и вернулся к себе.

Юлька уже проснулась, накрыла завтрак. Порадовал и Сергий. Как и обещал, секретарь завершил вчера копирование плетения блокировки. Похвалил обоих, заслужили расторопностью и прилежанием.

Как уже стало обычным, медовые сладости оставил целиком на волю Юльки, знаю, девчонка поделится, и теперь не только с Николасом, но и с Сергием, успевшим мне вчера доложить (правильнее было бы сказать – настучать), что моя служанка подкармливает немного и других сверстников, проживающих в монастыре. Что могу сказать? Пока излишне не наглеет, отдаёт из своей доли, ладно, пусть так и будет. Сделаю вид, что ничего не замечаю. А секретарь молодец, уяснил – от настоятеля он ничего скрывать не должен, если не хочет лишиться моего почти дружеского расположения.

Как бы ни хотелось мне сразу же пойти к милорду Монскому, но одержимому придётся чуть-чуть подождать. Сегодня мне нужно провести утреннюю молитву. Поэтому парадная сутана, тяжёлая золотая копия жезла Создателя на толстой, как у наших братков из девяностых, цепи; кепи, похожее одновременно и на папскую тиару, и на кепи католического падре. В зеркале – одетый по-взрослому прыщавый юнец. Больше не стану выводить магией чирьи. И без магии тоже. Помню, как у Андрея Плотникова половину лица разнесло, любитель был выдавливать гнойные пятнышки перед зеркалом. Нет уж, пусть природа сама разбирается, а я помогу гигиеной и санитарией.

Для меня отдельный вход в церковь, служебный. Когда вышел на кафедру, внутреннее помещение храма было забито под завязку. Прямо передо мной четыре ряда скамей, на которых разместились администрация монастыря, наиболее старые из монахов и несколько почётных – то есть из благородного сословия или богатых – паломников со своими семьями, даже несколькими детьми. Все остальные ждут молитву стоя.

Робею? Ничуть. Мой высокий статус сейчас ни при чём. Просто имею опыт публичных выступлений. Самое запомнившееся из них, когда пришлось клеймить позором своего товарища, единственное его отличие от нас в тех обстоятельствах заключалось в том, что остальные сумели убежать от патруля, а он попался. В данный момент мне не нужно выдавливать из себя какие-то свои слова и мысли. Достаточно произнести уже давным-давно сказанное Создателем, слова, которые – спасибо наставнику Михаилу – у меня от зубов отскакивали. Даже в раскрытую на кафедре книгу заглядывать не пришлось. Надеюсь, оценили.

– Ваше преподобие, вы придёте, как обещали? – догнал меня во внутренних помещениях церкви брат Никита.

От главного тюремщика пахло спёртым воздухом подземелий. Никакие ароматические масла и частая стирка одежд не помогали. Запах человеческих мук, похоже, впитался в его кожу намертво.

– Я успел дать повод, что не держу своего слова? – обернулся и поднял в удивлении брови. На юношеском лице это смотрится не очень грозно, и всё же злую иронию, надеюсь, мне изобразить удалось. – Брат, если бы мне что-нибудь помешало, то нашел бы способ тебя оповестить.

– Нет, мне хотелось лишь уточнить, какой инструмент готовить.

– Готовь что есть, а там разберёмся, – отмахнулся пренебрежительно.

Вот ещё очередная неприятная сторона моего нового бытия – и сколько таких ещё будет? Совсем нет желания руководить пытками или просто присутствовать при них. А ведь придётся. Да уж, не всё коту Масленица.

Так, морщась, и отправился переодеваться. Не являться же к бедняге одержимому в великолепном облачении аббата. Милорд Карл нуждается в лекаре, а не в пастыре.

– Мне с вами идти? – поинтересовался секретарь, заметив, что я забрал сделанную им копию.

– Нет, ты мне там не нужен. Займись следующими рисунками, если с почтой и документами разобрался. Кстати, там что-нибудь важное есть?

Серёга зарылся в бумагах, извлёк одну из них, откровенно плохого качества, и развернул.

– Разве что вот. Одному нашему брату, Игорю, его сестра из Осмара, ну, городок рядом с Лос-Аратором, на севере. Это где…

– Я знаю где. Мы читаем чужие письма?

– Конечно, ваше преподобие, – удивился он моему вопросу. – Те, которые не через знакомых переданы из рук в руки, а на адрес монастыря, мы обязательно просматриваем.

– Мы?

– Ну, или я, или брат Валерий. Но наш библиотекарь не хочет этим заниматься. Говорит, плохо видит, хотя брат Симон, я знаю, часто его исцеляет. Просто, ну, как сказать…

– Так и скажи: увиливает. И о чём же сестра брата Игоря пишет?

– Вот. – Он наморщился, разбирая каракули. – Здоровье их тётки, выросшие цены на продукты, привет от… А, вот оно! Все там ждут скорого вторжения виргийцев!

– Тоже мне новость, – досадливо поморщился. Только время теряю. – Они по три-четыре раза каждый год нападают, как и наши славные воины на земли этих негодяев.

– Да нет же, ваше преподобие. Она тут пишет, что слухи идут, северяне большое войско собрали, не как обычно.

Вздохнул. Раз уж простая тётка-торговка о приготовлениях виргийцев слышала, значит, и командование королевской армии Кранца давно в курсе. Это их хлеб, пусть генералы и думают. У настоятеля готлинского монастыря своих забот хватает. Что отнюдь не отменяет моих намерений повысить боеготовность вверенной мне обители.

– Сообщи лейтенанту Максу. Да, и скажи, что я прошу, не требую – понял? – а прошу, если у него нет важных дел, перенести нашу с ним тренировку на десять, перед обедом. Потому что после в подземелье пойду с еретиками разбираться. Ты, кстати, со мной отправишься. Больше ничего нового, тревожащего?

– Срочного или важного нет.

– И ладно. Юлька! – проревел белугой, потому что служанка сейчас в трёх комнатах от приёмной, чистит серебро.

– Да, ваше преподобие. – Она появилась быстро и с улыбкой.

Хорошо, что не влюбчивая, не хватало ещё мне её воздыханий. От благодарности до любви всего-то полшажочка. Спасает, полагаю, осознание девчонкой огромной разницы в наших социальных статусах.

– Кувшин воды из нашего святого источника принесла? – посмотрел на неё, Юлька кивнула. – Тогда бери его, и пошли за мной.

Я выбрал самое сложное из всех обнаруженных плетений блокировки. Зато это заклинание продержится не менее девяти часов, местных часов, когда сутки делятся не на двадцать четыре части, а на двадцать, что означает: если сейчас наложу блокировку, а потом вечером, то следующее обновление завтра утром. Успеваю и повседневные дела выполнить, и поспать спокойно.

Вспышки агрессии у одержимых случаются не реже одного раза в сутки. Вот и посмотрим пару дней, работает ли моя задумка или нет. Понятно, вечно я не стану караулить при милорде Монском. Главная надежда, что пойдёт процесс исправления дефекта источника.

Когда пришли к карцерам, забрал у девчонки кувшин и отослал её обратно.

– Ты тоже иди отсюда, – сказал дежурному слуге. – Вон в конце коридора погуляй. Не люблю, когда у меня за спиной топчутся. Милорд? – заглянул в окошко. – Как дела?

Карл слышал мои разговоры и стоял уже возле двери. Синяков и ссадин на нём не увидел, хотя кто знает, что у него на скрытых под одеждой частях тела?

– Милорд? – отзеркалил он моё к нему обращение. На губах одержимого появилась улыбка. – Всё очень хорошо. Давно я себя не чувствовал так замечательно. Симон исцелил вчера, а ночной припадок прошёл почти без последствий. – Он демонстративно оглядел камеру, кругом покрытую тюфяками, набитыми сеном и тряпками. – Даже не знаю, как тебя благодарить.

– Благодарить будешь, когда исцелишься. Извини, но тебе нужно отойти от двери. Поставлю кувшин в комнату.

О мерах безопасности забывать не следует, Карла в любой момент может накрыть безумием.

– Знаешь, – одержимый опять вернулся к двери, едва я её закрыл, – мне не хочется обольщать себя надеждой. Уверен, у нас наверняка ничего не получится. Но я всё равно никогда не забуду, что ты для меня делаешь. А если же вдруг действительно случится чудо вроде тех, которыми всех удивлял Создатель, то у тебя не будет более верного друга, чем я. Клянусь в этом.

О дворянской чести, о клятвах благородного сословия, о незыблемой верности этим обещаниям читал в разных книгах, да только уверен, что в реальной жизни всё гораздо сложнее и не так пафосно, как любили преподносить авторы в моём родном мире. Хочется тебе верить, Карл, но посмотрим, что дальше будет. Для начала надо тебя исцелить. Ну? Приступим?

– Разве услуга, которая уже оказана, чего-нибудь стоит? – Я изучил ещё раз рисунок плетения и прочитал пояснительную записку к нему.

– Степ, ты странно рассуждаешь. Поверь, мне действительно…

– Так я вырос в подворотне. Ну, почти в подворотне. Не знал? Сейчас расскажу. Ты пока святой водичкой вымой шею, прежде чем на неё плетение блокировки ляжет.