Текст книги "Полигон призрак"

Перед закатом Коготь нашел небольшой островок, поросший соснами. Это означало, что в этом месте земля твердая, и он может, постелив сосновые лапки, лечь, вытянуться и хорошенько отдохнуть. В данной ситуации отдых для майора был просто необходим. Во-первых, его организм был обезвожен, а во-вторых, отчаянная борьба с болотом за свою жизнь отняла у него много физических и душевных сил.

К счастью, среди молодых сосен было сухо. Коготь изготовил для себя шикарную постель из сосновых лапок, но прежде чем лечь спать, почистил пистолет, ибо это было единственное огнестрельное оружие, которое у него осталось. Затем Коготь лег и вытянулся на импровизированной постели. Каждая мышца его тела наслаждалась отдыхом. Срывая руками сосновые иголки, он тщательно их жевал, а затем проглатывал. «Все-таки в сосновых иголках немало витаминов, – здраво рассудил Коготь, – а силенки мне еще пригодятся».

Продолжая срывать иголки, майор вспомнил сон, когда ему явились мать и жена. «Мама всегда предупреждает меня об опасности. А это была смертельная опасность. Я выжил, чтобы сполна отомстить фашистам за Андрея», – засыпая, подумал майор.

Проснувшись на заре, Коготь снова подкрепился влажными сосновыми иголками. Хорошо выспавшись и немного поев, он чувствовал себя гораздо лучше.

Вскоре враги, как обычно, немного посовещавшись, двинулись в путь. «Теперь они – мой единственный компас», – зло усмехнулся Коготь и пошел за группой Майне, держась, однако, от фашистов на приличном расстоянии.

Приблизительно через два часа пути небо заволокли громады темных туч. «Только бы ветер не разогнал их, только бы не разогнал», – пересохшими губами, посматривая на небо, шептал майор. И вскоре к огромной радости майора пошел плотный, теплый, летний дождь.

Коготь наполнил дождевой водой флягу и выпил воду из нее до дна. Никогда еще вода не казалась ему столь вкусной, как здесь на болоте. Затем он набрал еще одну флягу. Вода придала майору новые силы.

К обеду дождь прекратился, и снова выглянуло чистое, летнее солнце. На болоте опять стало влажно и душно.

Вечером, устроившись под одиноким кустом, майор попил воды и крепко заснул.

Глава 21

Андронов мерил шагами комнату. На столе стояла рация, а вокруг стола сидели хмурые Анютин, Егоров и Абазов. Было около полуночи. В комнату к смершевцам вошел полковник Веригин.

– Выходил на связь, майор? – взглянув на Андронова, спросил начальник полигона.

– Нет, Семен Петрович, сегодня не выходил, – покачал головой капитан.

– Я буду у себя в кабинете, сообщи мне, Степан Иванович, когда Коготь даст о себе знать.

– С большой радостью сообщу, Семен Петрович, – остановившись посреди комнаты, произнес Андронов.

– Ладно, я пойду, – сказал Веригин и, посмотрев на хмурых смершевцев, вышел из комнаты.

Несколько минут все молчали, и только шаги Андронова методично нарушали тишину. Первым заговорил Егоров:

– Может, это со старенькой радиостанцией проблемы? Это же болото, сырость кругом, да и споткнуться можно. Скорее всего, дело в том, что рация вышла из строя, – младший лейтенант с надеждой посмотрел на своих товарищей, словно искал у них поддержки.

– Ты у нас радист-профессионал, тебе виднее, – пожал плечами Анютин.

– Хорошо бы братцы, коли так. Но мы же на войне… – остановившись напротив стола и сложив руки на груди, произнес Андронов. – Не дай Бог, конечно, но вдруг фашисты обнаружили майора? Хоть он и сообщал, что их уже осталось двенадцать, но все равно в одиночку с двенадцатью диверсантами не навоюешь много.

– Могло и другое произойти, – задумчиво произнес Абазов. – Болото – это опасное место. В одиночку там запросто можно погибнуть.

– Ладно, не будем каркать раньше времени, – нервно махнул рукой, словно шашкой, Андронов. – Мы просто предполагаем. Будем считать, раз майор не вышел на связь, значит, у него что-то с рацией не в порядке. – Капитан сел к столу и разложил перед собой карту. – Последний раз командир выходил на связь вчера вечером. Вот на карте я отметил координаты его местонахождения, – ткнул капитан пальцем в обведенный красным карандашом кружок. – Если проследить маршрут выходов на связь майора, а также учесть расположение полигона и то, что у фашистов есть его карта, можно с большой долей вероятности предположить, что фрицы выйдут в этом районе, – Андронов указал место на карте.

– Скорее всего, так и будет, – внимательно посмотрев на карту, согласился Анютин. – Ведь для немецких диверсантов это кратчайший путь до полигона, всего шесть-семь километров. Если идти другими маршрутами, то это займет еще как минимум день ходьбы по болотам. Целый день, а они ведь и так уже выбились из сил. К тому же фрицы, будем надеяться, не знают, что их преследуют.

– Я тоже согласен с тем, что фашисты выйдут в районе Черного ручья, – сказал Егоров.

– Ия так считаю, – кивнул Абазов.

Андронов внимательно рассматривал карту, напряженно размышляя. Наконец, после затянувшейся паузы, он сказал:

– Думаю, что завтра к вечеру фашистская диверсионная группа выйдет к Черному ручью.

– На данный момент нас на полигоне четверо. Фашистов, если по каким-то причинам их не стало меньше – двенадцать, – начал размышлять вслух Анютин.

– Ты это говоришь к тому, лейтенант, чтобы решить, брать ли нам с собой фронтовиков с полигона? – взглянув на Анютина, спросил Андронов.

– Да, надо определиться, – пожал плечами лейтенант.

– Как заместитель группы, считаю, что мы обойдемся своими силами, – твердо сказал капитан. – Немцев, конечно, в три раза больше, но если им устроить хорошо продуманную засаду, то силы как минимум уравняются.

– Майор Коготь ставил задачу взять командира диверсантов Карла Майне в плен, – напомнил Егоров.

– Да, я этого не забыл, и все же считаю, что на первый план выходит уничтожение немецкой разведгруппы, – парировал капитан, – ну, конечно, если получится, то Майне мы захватим, как-никак важная птица залетела в наши края. Так что подрезать крылья ей не помешает. Поэтому попробуем захватить Майне, но, повторяю, главная наша задача – уничтожить фашистов, – заключил Андронов. Немного помолчав, он кивнул в сторону рации и сказал Егорову: – Попробуем сами выйти с майором на связь.

– С удовольствием, – подсаживаясь ближе к рации, сказал младший лейтенант.

Но все попытки связаться с Когтем оказались безрезультатными.

Под утро Андронов приказал:

– Отдыхаем три часа, затем собираемся и выдвигаемся в район Черного ручья.

Глава 22

На следующее утро светило яркое солнце. День обещал быть жарким. Идти по болоту стало гораздо проще, потому что, куда ни глянь, везде виднелась сосновая поросль. Небольшие «окна» воды попадались все реже и реже. Немцы ускорили шаг. Полковник Майне то и дело оборачивался и что-то говорил, видимо, подгоняя своих подчиненных.

В обед фашисты устроили привал и вытащили из ранцев мясные консервы. Коготь, еда которого осталась в рюкзаке, спрятался за сосной и изредка поглядывал на жующих немцев. «Набираются сил перед решающим броском, – подумал майор. – Судя по всему, болото скоро закончится».

Подкрепившись, фашисты отдохнули около получаса, а затем, по команде полковника, поднялись и двинулись дальше. Это означало, что и у Когтя закончился отдых. Отхлебнув из фляги воды, он поднялся и, опираясь на шест, пошел за фрицами.

Через пару часов быстрой ходьбы Коготь увидел справа стену леса. Немцы повернули туда. «Наконец-то это проклятое болото заканчивается, остается каких-нибудь пару километров, а потом начнется тайга», – радостно подумал майор.

Когда немцы вошли в лес, Коготь опустился на землю и пополз от куста к кусту, чтобы его случайно не заметили. Благо, на краю болота в это время года было довольно сухо, и повсюду рос кустарник и небольшие сосны.

Майор прополз чуть дальше того места, где в тайгу вошли немцы. Оказавшись в лесу, он заметил в бинокль примерно в двухстах метрах от себя рассевшихся возле деревьев фашистских диверсантов. Они пили из фляг воду и о чем-то тихо переговаривались.

«Полигон должен быть где-то недалеко, – лежа за деревом и наблюдая за фашистами, размышлял Коготь. – Они наверняка дождутся, пока стемнеет, а затем, под покровом ночи, начнут действовать. Майне прекрасно осведомлен о системе охраны полигона и днем, конечно же, туда не сунется, а вот когда стемнеет, тогда-то он, скорее всего, и рискнет пробраться со своей группой на полигон. Но до наступления темноты еще несколько часов. Что же делать мне? – размышлял Коготь. – Сторожить фрицев было бы резонно, если бы у меня была рация. Тогда бы задача становилась предельно ясной. А так, нужно побыстрее добраться до полигона и привести свою группу поближе к фашистам, а уж затем решать задачу. Да, это оптимальный вариант в данной ситуации», – решил Коготь.

Он отполз в сторону от ничего не подозревавших, спокойно отдыхавших немецких диверсантов, поднялся и, пригнувшись, метнулся к стоявшему поодаль дереву. И вдруг Коготь услышал позади себя:

– Товарищ майор, – из-за кустов выглянула голова Анютина. – Слава богу, вы живы, – выдохнул лейтенант.

– Здорово, Анютин, ты не представляешь, как я рад тебя видеть. А где наши?

– Пройдите метров сто вперед, они там, за небольшим холмом, который огибает ручей.

– Значит, я вышел к Черному ручью, а отсюда километров шесть до полигона?

– Так точно, товарищ майор.

– Ладно, наблюдай, Анютин. Немцев двенадцать, как я и сообщал. Сейчас они отдыхают. Видимо, ждут сумерек, – заметил Коготь.

– Жаль, что их не стало еще меньше, – тихо произнес Анютин и скрылся в кустах.

Коготь добрался до холма, возле которого, извиваясь в густой траве, струился ручей. Дно его было покрыто темным песком. «Отсюда, видимо, и произошло название – Черный ручей», – заключил майор.

Обогнув холм, Коготь едва не налетел на стоявшего возле дерева с пулеметом в руках Егорова.

– Здравствуйте, товарищ майор, – сказал Егоров, радостно улыбаясь.

К командиру подбежали и Андронов с Абазовым. Капитан, не скрывая радости, сильно пожал руку майору.

– Слава богу, Владимир Николаевич, ты вернулся. Мы уже, по правде говоря, не знали, что и думать. Ты же не вышел на связь.

– Так получилось, провалился я в трясину, еле выбрался. Так что рацией пришлось пожертвовать, зато фрицев привел, – широко улыбнулся Коготь, – правда, не в целости и сохранности. Двое утонули в трясине, а одного, больного, свои же прирезали. А вы как тут оказались?

– Мы сопоставили все факты, учли твои, майор, координаты, которые ты передавал по рации, и смекнули, что немцы выйдут где-то неподалеку от Черного ручья, – ответил Андронов и добавил: – Мы с утра тут. Курортное местечко, прохладный ручеек журчит, птички поют…

– И фрицы идут прямо к нам в руки, – вставил Егоров, и все тихо засмеялись.

– Мы знаем, что ребятки Майне уже здесь, – взглянув на майора, сказал Андронов.

– Да, я их буквально полчаса назад видел своими глазами. Отдыхают, – сказал Коготь.

– Владимир Николаевич, так ты же совсем голодный, – спохватился капитан. – Еда и рация ведь в рюкзаке были. Садись, у нас с собой есть сало и хлеб, – предложил Андронов.

Они устроились за холмом в тени деревьев. Андронов достал из рюкзака завернутые в газету сало и хлеб и положил их перед майором.

– Налегай, Владимир Николаевич, крепче будешь, а заодно и поговорим, что нам делать с этим фашистским выводком, – усмехнулся капитан.

Коготь, увидев еду, чуть не набросился на нее. Однако, совладав с собой, он положил на ломоть хлеба шмат сала и, откусив кусочек, стал медленно жевать.

– Одно мы знаем точно, – взглянув на своих бойцов, произнес Коготь и хитровато улыбнулся. Вся группа с нетерпением ждала ответа. – Мы должны их всех уничтожить, кроме Майне.

– Это понятно, – развел руками Андронов и тут же сказал: – А может, Владимир Николаевич, пропустим их на полигон, а там и будем отстреливать фрицев по одному.

– Я думал об этом варианте. Не пойдет, Степан Иванович, – произнес майор.

– Это почему? – спросил Андронов.

– Во-первых, немцы могут убить часовых. Они же диверсанты и умеют делать это быстро и с ужасающей эффективностью. Мы не можем рисковать жизнями наших людей на полигоне. Ну, и во-вторых, – Коготь посмотрел на Андронова, – стоит там прогреметь выстрелу, поднимется шум, начнут лупить пулеметчики из дзотов, танки стрелять… Такое поднимется… А оно нам надо? В неразберихе и хаосе свои могут перестрелять своих же.

Андронов задумался.

– Конечно, можно было бы договорится по рации о том-другом с начальником полигона, но больно уж велик фактор случайности. Ты прав, Владимир Николаевич, – выдохнул он. – Валить фашистов надо здесь.

– Однозначно, – кивнул головой майор и добавил: – Майне выставляет часовых, и, я думаю, этим шансом нам обязательно нужно воспользоваться. Действовать будем так…

Коготь рассказал в деталях о своей задумке.

– Хорошо придумано, товарищ майор, – кивнул Анютин.

– Согласен, – усмехнулся Андронов. – Ты, наверное, Владимир Николаевич, вынашивал этот план на болоте.

– Лишившись рации и автомата, я и правда стал придумывать всякие пакости для фашистов. А чем мне было больше заняться? – смершевцы заулыбались, поняв шутку командира. – А если говорить серьезно, – продолжил Коготь, – то этот план пришел мне в голову недавно. Вот поем, и примемся за дело, пока фашисты наслаждаются отдыхом после долгого перехода по болоту.

Лес был наполнен щебетанием и пением птиц, однако немецкому часовому из группы Майне, залегшему с пулеметом за деревом в пятидесяти метрах от основной группы, было не до красот природы. Он знал, что русские уничтожили две предыдущие группы Абвера. Спастись удалось немногим, а потому он был предельно собран и внимателен.

Вдруг где-то над собой, вверху, немец услышал какой-то странный шум. «Может, это медведь карабкается по дереву?» – подумал фашист и поднял голову вверх. Едва он отвлекся, как подкравшийся Анютин вырвал пулемет из рук немца и коротким ударом приклада в лицо вырубил фашиста. Лейтенант нагнулся над врагом и, выхватив нож, вонзил его под левую лопатку фрица. Анютин поднял голову вверх и махнул рукой спрятавшемуся среди сосновых веток Абазову. Затем лейтенант снял с убитого фашиста одежду и облачился в нее. Форма будто специально была сшита для Анютина. Надвинув каску пониже на глаза, лейтенант взял пулемет и пошел к лагерю фашистов.

Некоторые немецкие диверсанты дремали, лежа возле деревьев. Другие просто сидели, прислонившись спинами к могучим стволам, и отдыхали. Полковник Карл Майне, скрестив ноги по-турецки, склонился над лежавшей перед ним на ранце карте и что-то обдумывал.

Внезапно Майне услышал шорох и, подняв голову, увидел часового, подходившего к лагерю. «Кто ему позволил самовольно покинуть свой пост? – возмущенно подумал полковник. – Это же возмутительно! А если враг рядом? – Майне поднялся, поджидая, пока подойдет часовой, чтобы устроить ему взбучку. – Надо же, опытные диверсанты, а ведут себя как дети», – негодовал он.

Вдруг часовой приподнял опущенную голову, вскинул пулемет и открыл огонь. Майне молниеносно прыгнул за дерево. Некоторые пули с хрустом теребили кору деревьев, но большая их часть попадала в отдыхавших фашистов.

Выпустив несколько очередей и уничтожив семь диверсантов, Анютин скользнул в сторону, за дерево. Это было сделано вовремя, поскольку один из выживших фрицев уже стрелял из автомата в сторону Анютина.

Наступила гнетущая тишина, которая могла взорваться ожесточенной стрельбой в любую секунду. Майне, перекатившись по земле и спрятавшись за убитым диверсантом, схватил его пулемет, а потом прыжком рванулся к дереву. Вереница пуль тут же впилась в ствол, за которым только что укрылся полковник. Сколько было убито его людей, он точно не знал, но когда брал пулемет, по крайней мере, видел четыре трупа. Майне посмотрел по сторонам. «Черт бы побрал этих русских! Откуда они взялись? Вот почему две группы не выходили на связь. Они просто-напросто уничтожены. Где свои? Где враги? Нападения можно ждать откуда угодно. За каждым деревом таится смертельная опасность, – пульсировало в голове у немецкого полковника. – Но живым я им не дамся», – Майне вспомнил о капсуле с ядом, вшитой в одежду, и ему стало спокойнее. Где-то рядом он услышал шорох и едва не пристрелил своего человека, в последний момент узнав офицера из своей группы.

– Где русские? Что происходит? – спросил полковник у подчиненного.

– Несколько наших убито, может, пять человек, а может, и восемь, – тяжело дыша, ответил немецкий офицер.

Чуть в стороне разгорелся ожесточенный бой. Фашисты, выжившие после внезапной атаки, отстреливались от Анютина, Андронова и Егорова. Прислушиваясь к стрельбе, Майне сказал:

– Как минимум еще двое наших живы.

Абазов, устроившись высоко на дереве, поймал в прицел одного из фашистов и, когда перестрелка возобновилась, выстрелил. Пуля пробила фрицу каску и вошла в мозг. «Есть!» – увидев, как немец уткнулся в землю, подумал Абазов и тут же поймал в прицел второго немца. Выстрел – и еще один диверсант из группы Майне был ликвидирован. Снова наступила тягостная тишина.

– Вернемся в болото, – сказал Майне. – Наши, видимо, все погибли. По крайней мере, у нас есть шанс уйти.

Они развернулись и стали отползать. Когда фашистский диверсант привстал на колено, оглядываясь и прикрывая отход полковника, Абазов поймал его в перекрестье оптического прицела и, задержав дыхание, плавно нажал на спусковую скобу. Немец дернулся и повалился на землю, раскинув руки.

Майне оглянулся: «Проклятье! Здесь повсюду русские. Похоже, я остался один». Полковник вскочил и дал очередь из пулемета. Но никто не стрелял ему в ответ. Майне, пробежав несколько метров, упал за дерево. И снова никто не стрелял в него. Немецкий полковник, как загнанный в угол зверь, водил налившимися кровью глазами из стороны в сторону. «Они хотят взять меня в плен, – совершенно четко понял задумку противника Майне. – Что ж, попробуйте. Пока у меня есть патроны, я повоюю, а потом…» – полковник зло усмехнулся.

Тишину разорвала пулеметная очередь. Фонтаны земли запрыгали возле полковника. Он выстрелил в ответ и перекатился на бок, меняя позицию. Снова пули прошли где-то рядом над головой Майне. Он дал очередь в ответ и вскочил, собираясь сменить позицию для стрельбы. На какую-то долю секунды немецкий командир оказался возле огромной ели. И этого времени хватило Абазову, который уже подкрадывался к фашисту, чтобы метнуть нож.

Майне вскрикнул от резкой, внезапной боли. Острый кинжал пробил ему правое плечо, пригвоздив к ели. От неожиданности и резкой боли командир немецких диверсантов выпустил пулемет, который упал возле его ног. Сквозь нестерпимую боль Майне вспомнил о единственном своем выходе. Он глубоко вдохнул и только наклонил голову, чтобы прокусить капсулу с ядом, как Коготь в прыжке ударил фашиста кулаком в челюсть снизу. Голова Майне дернулась вверх, и майор нанес свой фирменный боковой слева. Голова полковника ударилась о дерево и безвольно упала на грудь.

Коготь нащупал в воротнике одежды Майне капсулу. К майору подбежал Абазов.

– Пока фашист без сознания, вынь у него из плеча нож, – приказал майор младшему лейтенанту и добавил: – Неплохой аттракцион ты сегодня устроил, Рамиль.

– Я всегда много тренировался, – ответил Абазов и резким рывком вытащил из плеча Майне нож.

Немецкого полковника положили на землю. Из-за деревьев появились Андронов, Егоров и Анютин.

– Прикончили фрица? – взглянув на окровавленное плечо Майне, спросил Андронов.

– Нет, он только ранен. Помогите его перевязать, но прежде я его раздену по пояс, пусть закаляется, – улыбнулся Коготь.

– Не успел он, значит, раздавить капсулу с ядом, – произнес Анютин.

– Пытался, только мы не позволили ему это сделать, – ответил майор.

Коготь раздел Майне по пояс, после чего на плечо немецкого полковника была наложена бинтовая повязка. Майне открыл глаза и застонал.

– С возвращением на русскую землю, – со злорадством сказал фашисту Абазов по-немецки.

Через полчаса пришли четверо солдат, вызванных заранее с полигона. С ними прибыл и военный врач, стройный, высокий капитан с густыми черными усами. Майне положили на носилки, которые принесли с собой солдаты, и накрыли его шерстяным одеялом. Глаза немца бегали из стороны в сторону. Майне никак не мог понять, как он очутился в русском плену и почему не успел прокусить капсулу с быстродействующим ядом.

Военный доктор осмотрел фашиста, достал из сумки шприц и пару пузырьков с лекарствами, сделал в левую руку полковника укол.

– Как он? – спросил Коготь.

– Жить будет. Повязку наложили грамотно. Вот только кто-то ему, – капитан кивнул на стонавшего от боли фрица, – неплохо врезал по физиономии. У него челюсть сломана в двух местах.

– Ну вы, товарищ майор, на совесть постарались, – усмехнулся Абазов, – мгновенно вырубили фрица. У него башка так и мотнулась из стороны в сторону.

– Слишком уж легкий, гад. Хорошо, что голова вообще в кусты не улетела, – хмыкнул майор.

Солдаты взялись за рукояти носилок и понесли Майне. Абазов, по распоряжению Когтя, неотступно следовал за ними, на всякий случай. Оружие убитых диверсантов собрали, трупы стащили в одно место, решив, что их позже закопают солдаты с полигона.

– Ваш план выполнен, товарищ майор, – сказал Анютин, когда они медленно шли к полигону.

– Выполнен, лейтенант, потому что исполнители у меня подобрались высококлассные, а Абазов – вообще виртуоз.

Все рассмеялись. Коготь был рад удачному завершению операции и тому факту, что ему удалось захватить в плен высокопоставленного офицера Абвера, который многое знает. Но рана от потери друга все никак не заживала. «Видимо, сколько я буду жить, столько она и будет саднить в моей душе», – тяжело вздохнул Коготь.

Неподалеку от полигона майор придержал за локоть капитана Андронова:

– Я рад, Степан Иванович, что твоя система дурных предчувствий дала сбой. Так что ты сам отправишь письмо своей жене.

Лицо Андронова помрачнело:

– Если бы не лейтенант Самойлов, царствие ему небесное, сбылись бы мои предчувствия. Он накрыл собой вражескую гранату и тем самым спас и мою жизнь.