Текст книги "100 великих воительниц"

Лия де Бомон: секретный агент короля

К периоду правления Людовика XV относится деятельность знаменитой «женщины» Лии де Бомон. Хоть эта героиня в конечном итоге и оказалась не женщиной, не упомянуть ее имя в нашем рассказе было бы непозволительно.

Умерла она в Англии в возрасте 82 лет в дешевых меблированных комнатах. Хозяйка дома была искренне поражена, когда оказалось, что престарелая дама, за которой она ухаживала последние 14 лет, оказалась… мужчиной.

Шевалье Шарль-Женевьев-Луи-Огюст д’Эон де Бомон был секретным агентом королевского двора Франции, а проще говоря, французским шпионом. Прославился он своим искусством перевоплощения в женский облик и совершенно заслуженно получил прозвища Кавалер-девица и Племянница.

Он родился в 1728 году в Бургундии, в городе Тоннерер, в дворянской семье. Его отец, Луи Эон де Бомон, был юристом, управляющим королевскими владениями, адвокатом при парламенте[21]21
  Парламентом назывался высший суд королевства. Адвокаты, которые практиковали при нем, образовывали особую ассоциацию, получившую название «сословия» по образцу римской адвокатуры императорского периода. Парижский парламент состоял из главной палаты, в которой разбирались наиболее важные дела (Grand-Chambre), и нескольких других для мелких дел (chambres des requetes). Кроме того, в Париже был еще низший суд (Chatelet), при котором состояли особые адвокаты.


[Закрыть] и мэром Тоннерра, а мать, Франсуаза де Шавансон, – дочерью генерального комиссара королевской армии.

В метрических записях местной церкви новорожденный был записан мальчиком. Однако, как утверждают многие биографы, ребенка с самого появления на свет стали одевать и воспитывать то как мальчика (отец желал иметь непременно сына), то как девочку (мать хотела иметь дочь). Все это выглядит весьма странно. Говорили также, что мальчик, которого наряжали в платьица и панталончики с кружевами, на самом деле и не мальчик вовсе, а девочка, которую отец, страстно хотевший иметь наследника, приказал одевать в мужские костюмы.

Эон де Бомон. Портрет XVIII в.

Существует и другая, более прозаическая версия: отец семейства, адвокат Луи Эон де Бомон, планировал заполучить выгодное наследство, которое ускользало из его рук в случае рождения дочери.

Так продолжалось до десятилетнего возраста. А потом ребенка поместили в мужской колледж Мазарини, где ему дали приличное по тем временам образование, обильно приправленное розгами.

Юноша был невысокого роста, с пухлым, почти детским лицом, и эта его внешность часто вызывала смех ровесников. Но вскоре весельчаки перестали смеяться, потому что Эон де Бомон оказался не только чертовски умен, но и прославился как один из лучших фехтовальщиков во всей Франции.

Если верить «Мемуарам» самого Эона де Бомона, он однажды шутки ради явился на придворный бал в женском костюме, и это его переодевание привлекло к себе внимание Людовика XV. Однако откуда у короля вдруг возникла шальная мысль послать его в женском платье в Россию, так и остается загадкой. По некоторым версиям, эту мысль ему подсказала его фаворитка маркиза де Помпадур. Видимо, она решила, что в женском наряде Эону де Бомону будет легче втереться в круг приближенных русской императрицы Елизаветы Петровны и нашептывать ей выгодные для Франции вещи.

В то время Англия, извечный враг Франции, вступила в союз с Россией и стала укреплять армию. Людовик XV усмотрел в этом угрозу. Но поскольку французские дипломаты были высланы из столицы России, король при всем желании не мог повлиять на эту ситуацию.

В конечном итоге в 1755 году Людовик XV послал в Петербург двух своих тайных агентов. Им было поручено убедить русскую императрицу Елизавету Петровну отказаться от союза с Англией. Одним из них был шотландский дворянин, шевалье Дуглас, который под видом английского аристократа якобы ехал в Россию по предписанию докторов, порекомендовавших ему здешний климат для поправки здоровья. Вместе с Дугласом ехала и его племянница, хорошенькая молоденькая девица по имени Лия де Бомон. На самом же деле это был Эон де Бомон, щедро снабженный роскошными женскими туалетами.

Пока Дуглас тщетно пытался установить доверительные отношения с русским двором, Лия де Бомон легко вошла в круг царедворцев, приближенных к императрице. Он настолько хорошо вжился в роль благородной девицы, что императрица назначила его своей фрейлиной. Он часто посещал придворные балы, на которые сама Елизавета Петровна частенько являлась переодевшись мужчиной. Вскоре у Лии де Бомон появились пылкие поклонники мужского пола. Никто и не заподозрил, что он мужчина, даже другие фрейлины, с которыми ему случалось спать в одной кровати (приближенные фрейлины спали по двое в постели в покоях, соседствовавших со спальней Елизаветы Петровны).

Явившись на тайное свидание с вице-канцлером М.И. Воронцовым, которого считали сторонником улучшения отношений России с Францией, новоявленная мадемуазель де Бомон была буквально нашпигована шифрами и тайными бумагами. При ней была книга Монтескье «Дух законов». В кожаный переплет этой книги, предназначавшейся для Елизаветы, были вложены секретные письма Людовика XV. В подошве ботинка «девица» носила ключ от шифрованной переписки. Наконец, в корсете было зашито полномочие на ведение переговоров.

При этом Эон де Бомон и Дуглас регулярно отсылали во Францию донесения о состоянии дел в России. Донесения эти выглядели как невинные письма купца, торгующего мехами, так чтобы не вызвать подозрений, если ими вдруг заинтересуется сыскная служба.

Прочитав письма Людовика XV, Елизавета пришла в восторг. Хотя политические отношения между двумя странами действительно были нестабильны, сам Людовик XV всегда был симпатичен императрице. Елизавета Петровна написала ему ответ с предложением прислать своего представителя к русскому двору. Письмо она отдала Эону де Бомону, который теперь, когда обнаружилась его роль в этой небольшой интриге, понравился ей еще больше. Несколько недель спустя Эон де Бомон и Дуглас отбыли во Францию, увозя с собой это ценнейшее письмо.

Эон де Бомон вернулся во Францию, блестяще исполнив возложенную на него миссию: он убедил царицу расторгнуть договор с Англией и заключить союз с Францией. На прощание русская императрица подарила ему 300 золотых монет и миниатюру с собственным изображением. Когда Людовик XV узнал, что Россия готова подписать союзнический договор, он пожаловал Эону де Бомону украшенную драгоценными каменьями табакерку и – в качестве особой награды – произвел его в чин капитана кавалерии.

После этого Эон де Бомон снова отправился в Петербург уже в качестве секретаря посольства. Если кто-то из придворных заметил его поразительное сходство с мадемуазель де Бомон, ответ уже был наготове: он ее брат. Правду узнала только царица, однако она не рассердилась за обман, а лишь посмеялась и предложила Эону де Бомону должность в правительстве и высокий чин в русской армии. Но тот отказался учтиво и изящно, настолько, что это еще более подняло его в глазах царицы.

Он продолжал некоторое время служить посредником между обоими дворами даже после того, как в 1757 году в Петербург прибыл официальный французский посол де л’Опиталь.

Именно во время своего второго пребывания в русской столице Эон де Бомон, по его словам, сумел похитить из самого секретного императорского архива в Петербурге копию «завещания» Петра I.

Рассказ об этом выглядит более чем неправдоподобно и рассчитан на большой запас легковерия у читателя. Но еще более разоблачает Эона де Бомона текст этого «завещания». Достаточно самого беглого анализа, чтобы сделать бесспорный вывод: этот документ не мог принадлежать Петру Великому. А вот Эону де Бомону – вполне…

Нет сомнения, что Эону де Бомону было чрезвычайно выгодно похвастать перед Людовиком XV якобы выкраденным в Петербурге документом.

Дальнейшая судьба Эона де Бомона сложилась не менее драматично. В 1761 году в качестве капитана драгунского полка он принимал участие в Семилетней войне, был адъютантом маршала де Брольи, был два раза ранен. Затем, в 1764 году, он сопровождал герцога де Нивернэ в Лондон, где взял на себя руководство французской шпионской сетью.

К несчастью для Эона де Бомона, у Людовика XV была влиятельная и жадная до власти фаворитка – маркиза де Помпадур. Ее всегда возмущало, что тайная служба Людовика XV находится не под ее контролем.

И Эон де Бомон оказался в числе первых, кто впал в немилость сиятельной фаворитки. Она попыталась вызвать его к себе, но он, зная, что очень рискует, не повиновался ей и остался в Англии.

Если чуть более подробно, то произошло следующее. Людовик XV назначил шевалье секретарем при французском после в Лондоне, что позволяло ему свободно перемещаться и получать все полезные для французских войск сведения. Король уточнил, что никто, кроме графа де Брольи, возглавлявшего Тайный отдел, и месье Терсье, его личного секретаря, не должен знать об этом деле – никто, даже маркиза де Помпадур.

Тем не менее уже через несколько месяцев маркиза де Помпадур, у которой повсюду были шпионы, проведала о тайной переписке короля и Эона де Бомона. Это разгневало маркизу. Ее держали в стороне от политических дел! И она решила уничтожить своего нового врага…

Министр иностранных дел, преданный друг маркизы, прислал ему письмо, которым шевалье отзывался во Францию. Но он ослушался – и оказался прав. Вечером того же дня он получил тайное письмо от короля следующего содержания:

«Версаль, 4 октября 1763 года.

Вы служили мне так же верно в женском платье, как и в том, которое носите теперь. Наденьте снова этот костюм и удалитесь в лондонское Сити. Предупреждаю вас, что я, король, сегодня подписал, но только своим штампом – а не рукою! – вашу отставку. Но я, король, приказываю вам остаться в Англии со всеми бумагами, чтобы ждать дальнейших моих распоряжений. В своей резиденции вы в опасности, а здесь (то есть во Франции) вас ждут сильные недруги».

И тут надо сказать, что у Эона де Бомона в Лондоне имелись кое-какие секретные документы, которые могли обезопасить его. Это были планы французов касательно возможного вторжения в Англию. Если бы Франция стала слишком давить на него, он мог бы переметнуться на сторону англичан и передать им эти документы. С таким компроматом на руках он мог считать себя надежно застрахованным.

А потом в Лондон явился представитель короля граф де Герши. Эон де Бомон тотчас же отправился к дипломату, и де Герши вручил ему отзывные грамоты. При этом де Герши заявил, что шевалье должен немедленно вернуть имеющиеся у него секретные документы. Более того, он сообщил, что благодаря стараниям мадам де Помпадур все ближайшие друзья Эона де Бомона уже изгнаны с тайной службы и дальнейший отказ подчиняться приказам может быть расценен как государственная измена…

Дальше – больше. Сильно разгневанная маркиза де Помпадур не оставила Эона де Бомона в покое. Сначала ему прекратили выплату жалованья, потом перешли к более грубым методам. К нему подослали некоего Трейссака де Вержи, прозябавшего в Англии, с заданием во что бы то ни стало завладеть тайными бумагами. Де Вержи сразу же приступил к «работе», подсыпав Эону де Бомону снотворное, когда он ужинал в компании знакомых. После этого он взломал дверь квартиры шевалье, но ничего там не нашел.

Затем шевалье попытались отравить. Он выздоровел. Его захотели похитить. Он избежал западни.

Однако везение не могло длиться вечно. Но, к счастью для Эона де Бомона, маркиза де Помпадур умерла 15 апреля 1764 года, и теперь он мог вздохнуть свободно.

Гроза разразилась в 1774 году, когда Людовик XV умер от оспы. В целом бессильный против интриг мадам де Помпадур, он все-таки делал хоть что-то, чтобы защитить от ее происков своего агента. Теперь же шевалье остался совсем один и без гроша в кармане. Родовое поместье приносило ему неплохой доход, но для того, чтобы добыть денег, ему необходимо было вернуться во Францию. Однако дома его ждал арест.

И тогда, припомнив свой былой успех в роли «прекрасной дамы», Эон де Бомон написал письмо новому королю, Людовику XVI. В письме говорилось, что все уверены в том, что он – офицер французской армии, но на самом-то деле он женщина и ей бы очень хотелось вернуться домой. Шевалье был уверен, что галантный король французов не причинит вреда даме.

Он не ошибся в своих расчетах. Однако в одном ему крупно не повезло: Людовик XVI пришел в ужас из-за того, что женщина носит мундир офицера французской армии. Он разрешил Эону де Бомону вернуться во Францию, но при одном условии… теперь он до конца жизни должен ходить в женском платье.

Эон де Бомон вынужден был согласиться. Но, вернувшись во Францию в 1777 году, он не выполнил своих обязательств. Когда Людовик XVI узнал о том, что Эон де Бомон по-прежнему носит военный мундир, он отрядил королевских гвардейцев с приказом арестовать его. Эон де Бомон отчаянно сопротивлялся, но его все же скрутили и увезли в тюрьму.

Позже его выпустили на свободу, но терпение Людовика XVI истощилось. В 1785 году король отправил Эона де Бомона в изгнание в Лондон и пообещал выплачивать ему ежегодное содержание, но при условии, что он будет одеваться как женщина.

Изгнанник просто бесился от ярости. Однако лондонцы просто млели от восторга. Англия тогда переживала игорный бум. Люди делали немыслимые ставки на все, что только могло прийти в голову. Вскоре уже заключались пари на то, кто же все-таки этот Эон де Бомон – мужчина или женщина. В общей сложности на кон было поставлено около 120 тысяч фунтов стерлингов (огромная по тем временам сумма).

Эон де Бомон упорно отказывался прояснить ситуацию (поговаривали, что он, разумеется, через подставных лиц, заключал крупные пари о том, к какому же полу он принадлежал). При этом он продолжал ходить в женской одежде, а официально на жизнь зарабатывал уроками фехтования. О его умении сражаться на шпаге ходили легенды. Посмотреть на поединки с его участием собирался весь свет лондонской аристократии. И он без труда побеждал претендентов, которые были намного моложе его.

Похоже, в Англии он полностью свыкся со своим шутовским костюмом.

А в 1787 году английские дворяне собрались понаблюдать за «потешным» поединком двух фехтовальщиков. На этот раз противником шевалье был знаменитый фехтовальщик Сен-Жорж, не знавший до этого поражений. И все же, несмотря на преклонный возраст (почти 60 лет), женское платье с тремя нижними юбками и дамский капор на голове, Эон де Бомон нанес сопернику несколько уколов и выиграл бой.

А в 1796 году один неловкий ученик разорвал своей шпагой сухожилие правой (боевой и кормящей!) руки Эона де Бомона. После этого он несколько месяцев провел в постели.

А умер Эон де Бомон в возрасте 82 лет, в совершенной нищете. Это случилось 21 мая 1810 года. Срочно вызванные прокурор и понятые в присутствии хирурга составили соответствующий официальный документ, где было, в частности, сказано: «И без всякой примеси иного пола».

Тем не менее сомнения остались, и по сей день то тут, то там появляются все новые и новые «компетентные» свидетельства, которые, впрочем, не доказывают ровным счетом ничего. Но факт остается фактом: «он» никогда не был близок ни с одной женщиной, а «она» – ни с одним мужчиной…

Ханна Снелл, она же офицер Джеймс Грей

А вот что произошло в Англии в середине XVIII века с женщиной по имени Ханна Снелл.

Она родилась 23 апреля 1723 года в небольшом английском городке Ворчестере. Она была дочерью Сэмюэла Снелла и Мэри Уильямс, его второй жены. В 17 лет Ханна приехала в Лондон и там вышла замуж за некоего Джеймса Саммса. Произошло это 6 января 1744 года, а в 1746 году она родила дочь, Сюзанну, но та умерла год спустя.

Видимо, уже тогда отчаянный характер и воинственность Ханны давали себя знать. Во всяком случае, муж ее счел за лучшее бежать от семейных баталий, предпочтя им настоящие бои и походы. Он поступил в армию и вскоре отправился со своим полком в одну из отдаленных английских колоний за океан.

Однако он явно недооценил свою супругу. Роль покинутой женщины была не для нее. Она переоделась в мужской наряд, явилась на вербовочный пункт и записалась в полк под именем Джеймса Грея.

«Новобранец» был занесен в список, получил полгинеи в счет жалованья и в сопровождении сержанта направился в казарму. Через пару недель полк, в который поступила Ханна, промаршировав по утренним лондонским улицам, оказался в районе порта. Здесь стояли корабли, которые должны были доставить солдат в Ост-Индию. Так началась военная карьера «рядового Джеймса Грея» в войсках ее величества.

Несколько лет Ханна Снелл безуспешно разыскивала беглеца-мужа, кочуя вместе с полком с места на место и участвуя в походах и битвах. Известно, например, что в августе 1748 года ее полк был отправлен в экспедицию, чтобы захватить французскую колонию Пондишери в Индии. Позже, в июне 1749 года, она участвовала в сражении при Девикотте. Она была несколько раз ранена. За это время она так сжилась с армией и так освоила мужскую роль, что осталась служить дальше, выйдя в отставку в офицерском звании со многими медалями и другими знаками отличия на мундире.

Ханна Снелл. Гравюра второй пол. XVIII в.

В 1750 году Ханна вернулась в Англию. По одной версии, там она раскрыла свой истинный пол своим товарищам, а потом обратилась к герцогу Кумберлендскому, главе армии, с просьбой о назначении пенсии. Кроме того, она продала свои мемуары лондонскому издателю Роберту Уокеру, который опубликовал книгу под названием «Женщина-солдат». Кроме того, она стала появляться на сцене в своей форме, показывая военные приемы и исполняя песни.

По другой версии, до самой ее смерти никто так и не признал женщину в бравом седом офицере в отставке, любителе выпить и вспомнить о былых подвигах. Военная пенсия давала «ему» достаточно досуга, а друзья-трактирщики ценили отчаянного рубаку не только за умение пить и не только за медали, которые сверкали на его красном сюртуке. Для всех отставной офицер обладал еще и всеми качествами «истинного джентльмена», как понимали это обитатели окрестных улиц. Поэтому, когда он приходил в трактир и, раскурив свою неизменную глиняную трубку, хриплым голосом требовал эля или имбирного пива, хозяин сам спешил исполнить поручение уважаемого гостя.

Кому из знавших Джеймса Грея могло прийти в голову, что это женщина?

С другой стороны, утверждается, что в 1759 году она вышла замуж за некоего Ричарда Эйлса и в этом браке у нее родилось двое детей. А потом, в 1772 году, она вновь вышла замуж – за Ричарда Хэбгуда из Велфорда.

В 1791 году психическое состояние «женщины-солдата» резко ухудшилось. Ее поместили в больницу, где она и умерла 8 февраля 1792 года в возрасте 68 лет.

Капитан женского пола Курточкин

Что касается женщин-офицеров, то в русской армии немногочисленным дамам долгое время приходилось добиваться офицерских эполет, скрываясь под мужскими именами. И так уж повелось, что первой женщиной-офицером у нас принято считать Надежду Андреевну Дурову.

Да, женщина она действительно была необычная, и, прочитав ее «Записки кавалерист-девицы», остается лишь восхищаться ее мужеством. Однако не она была первой, и до Дуровой офицерский мундир носила еще одна русская женщина, да вот только «Записок» она не оставила, недосуг было…

А отличилась она во время правления императрицы Екатерины II, когда несколько лет прослужила в армии. И звали эту донскую казачку Татьяна Мироновна Маркина.

Она родилась на Дону, в Уткинском хуторе станицы Нагавской. А потом дело было так: подошел срок идти под венец, но Татьяне этого не слишком хотелось, и вот по станице вдруг пронесся страшный слух, что Маркина утонула. На берегу реки тем июньским днем 1785 года даже нашли ее одежду. А вот тела утопленницы не обнаружили, как ни искали…

Бабы потом долго судачили по всей станице:

– И чего Танюшка руки на себя наложила, ведь и лицом, и статью пригожей вышла… Искали ее на берегу и по дну речки шарили, нету… Видно, водица в омуты утащила…

Жалели и охали, вспоминая покойную, смахивали слезы концами платков. Истошно выли родные:

– Двадцать только сравнялось девке. И чего ей не жилось?

На самом же деле девушка коротко постриглась, переоделась в мужскую одежду и, облюбовав себе фамилию Курточкин (по другой версии – Курчихин), отправилась в столицу войска Донского – в Черкасск. А вскоре в полку майора С.Ф. Балабина 2-го – будущего генерала и героя Отечественной войны 1812 года – появился молодой казак-доброволец Курточкин. Выделив его за сообразительность, командир полка взял «бойкого казачка» себе в ординарцы.

Так началась ее военная служба. Под обильно напудренными париками, буклями и косами солдаты были очень похожи друг на друга. Данные об этом периоде жизни Маркиной сохранились, но, по-видимому, ей неплохо удавалось не только скрывать свой истинный пол, но и обучатся суровому солдатскому ремеслу. Прусская военная система подразумевала широкое применение розг и шпицрутенов, и за малейшие провинности солдат подвергали телесным наказаниям. Так что остается лишь удивляться, как при подобной системе не смогли раскрыть пол Татьяны Мироновны.

После начала Семилетней войны полк Маркиной перебросили на фронт. За храбрость, проявленную в бою, ее повысили до унтер-офицерского чина урядника. В своем полку она считалась лучшей по знанию строевой подготовки и, по словам сослуживцев, обладала безграничной отвагой.

А потом эта удивительная женщина успела отличиться в Русско-турецкой войне 1787–1791 годов, была ранена и заслужила награды. Как ни трудна была служба в екатерининские времена, казачка мужественно преодолевала все ее тяготы. Волевая, энергичная, решительная, она легко оставляла позади себя мужчин и, презирая смерть, лезла в самое пекло.

Казак. Рисунок 1793 г.

За штурм Измаила в 1790 году она получила желанные офицерские погоны и уважение солдат-ветеранов.

После войны полк был переведен на границу с беспокойной панской Польшей, участвовал в подавлении восстания шляхты под руководством Тадеуша Костюшко. И там Курточкин снова отличился в боях, получил повышение по службе.

29 сентября (10 октября) 1794 года русские захватили в плен израненного Костюшко. А потом, после кровопролитного сражения, ворвались в мятежную Варшаву.

В боях с польскими повстанцами Курточкин стал капитаном.

До какого бы еще чина дослужился «он», неизвестно, но случилось так, что по жалобе сослуживца ему стал грозить суд… за «совращение» дочери одного из офицеров полка. Дело в том, что девушка та на одном из балов познакомилась с бравым капитаном. Девичье сердце дрогнуло, но о взаимности, понятное дело, не могло идти и речи. В конце концов со злости влюбленная оклеветала капитана, сказав, что он соблазнил ее и бросил, пообещав жениться.

И суд состоялся, и капитана приговорили к лишению всех прав и ссылке в Сибирь. Многочисленные жалобы во все кассационные инстанции оказались безрезультатны, и Курточкину так и не удалось доказать свою невиновность.

И тогда обреченная Татьяна обратилась лично к императрице Екатерине II с прошением, в котором, не таясь, все о себе рассказала. Изумленная императрица – случай ведь действительно был исключительный – потребовала тщательного расследования этого дела с привлечением медиков.

При этом она сказала:

– Кто из нас не без греха? И сама я скакала верхом в мужском военном мундире. Господи, да чего только не вытворяла. Сию загадку донского офицера разгадать весьма любопытно.

И началось расследование этого необычайного дела о кавалерист-девице с привлечением медиков и прочих заумных спецов. И в его ходе выяснилось, что не утопла казачка станицы Нагавской Татьяна Маркина, а стала казаком Курточкиным. А потом комиссия ее величества огласила свой вердикт: «Донской офицер Курточкин прошел медицинский осмотр, он является особой женского полу». Что же касается дела о «домогательствах», то оно всемилостивейше было прекращено. Но при этом самой Маркиной все же пришлось распрощаться со своими боевыми товарищами. Ее отправили домой. Точнее, она была уволена в отставку с сохранением чина капитана и выплатой боевой пенсии.

В результате «капитан женского полу Курточкин» прибыл в родную станицу в офицерском мундире и с орденами на груди. И молва о ней пошла по всему Донскому краю. Имя ее стало живой легендой. Впрочем, ей недолго довелось сидеть на месте. По приказу императрицы часть донских казаков (3000 семей) должны были быть переселены на новую оборонительную линию – Кубанскую. Это вызвало возмущение донцов, и на их усмирение в феврале 1794 года двинули пять полков под командованием князя Алексея Петровича Щербатова. Попавшие под переселение казаки Нагавской направили в столицу делегацию, в которую включили и Маркину. Это и понятно: кто еще мог найти защиты у всесильной государыни…

Увы, посланников перехватил князь А.П. Щербатов и щедро угостил всех плетьми. Однако разъяренную Маркину он тронуть не посмел, но зато препроводил ее в Черкасск, «на усмотрение войскового атамана». Мол, делай с ней что хочешь. А тот вернул Маркину в Нагавскую, где по случаю ее благополучного возвращения станичный атаман разрешил «выпить за счет станичных денег два ведра водки».

Потом Татьяна Мироновна еще долго жила в родной станице. Скончалась она где-то после 1820 года. На исповеди перед смертью она не раскаялась в избрании своего особого пути, хотя призналась, что выстрадать ей довелось немало. Хоронили ее в военном мундире с отдачей всех полагающихся почестей. А потом кладбище было затоплено Цимлянским морем, саму же станицу перенесли на более высокое место…