Текст книги "100 великих воительниц"

Даша Севастопольская

Не обошлась без активного участия женщин и Крымская война 1853–1856 годов между Россией и коалицией Турции, Англии, Франции и Сардинии, возникшая в результате столкновения политических и экономических интересов этих стран на Ближнем Востоке. Война эта развернулась преимущественно в Крыму и на Черном море.

После уничтожения русской черноморской эскадрой под командованием адмирала П.С.Нахимова турецкого флота при Синопе в сентябре 1854 года союзники по коалиции высадили свои войска в Крыму и начали осаду Севастополя.

Осажденный Севастополь держался 349 дней и ночей, и только в конце августа 1855 года ценой огромных потерь врагу удалось овладеть южной стороной города и оттеснить русские войска на север.

Отличилась под Севастополем Даша Севастопольская, она же Дарья Лаврентьевна Михайлова (по мужу Хворостова). Родилась она в 1836 году в селе Ключищи, что под Казанью, в семье матроса Лаврентия Михайлова. Он погиб в том самом Синопском сражении.

Дарья осталась круглой сиротой, без опоры и всяких средств к существованию.

Когда англо-французский корпус высадился в районе Евпатории, Даша сказала своим соседям:

– Скоро прольется солдатская кровь. Не могу я сидеть дома. Продам все что есть, куплю лошадь и поеду за войском. Кому Господь приведет, тому и помогу.

Даша Севастопольская принесла воду на передовые позиции. Фрагмент панорамы «Оборона Севастополя» Ф.А. Рубо. 1904 г.

Соседи удивились:

– Да неужели тебе не страшно?

– Чего же бояться, – отвечала она. – Ведь не дурное дело задумала. А убьют меня, добрым словом люди помянут.

Висевшая на стене отцовская бескозырка дала ей мысль переодеться юнгой, каких много было на флоте. Потом она перешила на свой рост широкую отцовскую матроску и шаровары, спрятала под бескозыркой свою золотистую косу и ушла из дома.

Добро у Дарьи было незавидное. Она продала все и получила за это 20 рублей. На эти деньги она купила коня и отправилась в расположение русской армии. Устроившись в кустах дубняка, жадными глазами следила она за передвижениями батальонов, за разрывами неприятельских снарядов, за всем, что могла разглядеть издали в сплошном почти дыму.

8 сентября 1854 года началось кровавое дело на реке Альма. Дарья привязала своего скакуна в лесу и, несмотря на неприятельский огонь, учредила свой перевязочный пункт для раненых: как умела, перевязывала раны офицеров и солдат.

Кончилось сражение. Потери русских были очень велики. Много было покалеченных и раненых. И Дарья не покинула их. В то время еще не было сестер милосердия, а посему страдальцы, благословляя «бесстрашного юнгу», завещали ему кто часы, кто деньги.

А она носила на бастионы воду и пищу, дневала и ночевала на перевязочных пунктах, без устали опекая раненых. Ей никогда не приходилось бинтовать раны раньше, но она очень старалась, а солдаты сами показывали ей, как надо обрабатывать руку, ногу, шею, голову.

Когда у Даши из-под бескозырки выбилась коса, один из раненых удивленно спросил:

– Да ты же никак девка?

После этого, не зная ее фамилии, все стали называть ее Дашей Севастопольской. А она не ограничивалась только оказанием помощи раненым, что само по себе уже было подвигом. Она участвовала в боях, ходила в разведку. А в октябре 1854 года дом, в котором жила Даша на Корабельной слободке, разнесло снарядом. В ноябре ее перевели добровольной сестрой милосердия на Главный перевязочный пункт, который располагался в здании Дворянского собрания.

Царь Николай I, когда узнал о ее подвиге, 7 ноября 1854 года пожаловал ей золотую медаль на Владимирской ленте с надписью «За усердие» и 500 рублей серебром, а также велел передать, что «по выходе в замужество пожалует еще 1000 рублей на обзаведение». Приказ о награждении во исполнение воли Его Величества был объявлен по всему Черноморскому флоту.

В начале декабря хирург Н.И. Пирогов, объезжая госпитали и перевязочные пункты Севастополя, приехал на «главный перевязочный». Он был наслышан о подвигах Даши, но до этого еще не виделся с ней. Заметив девушку с медалью на белом переднике, он сразу догадался, кто перед ним.

– Даша? – спросил он. – Слушай, Даша Севастопольская, скоро сюда приедет целая община сестер милосердия, чтобы одной тебе не было жутко.

Известно, что позже Даша приходила к Н.И. Пирогову с просьбой о вступлении в общину сестер милосердия, но по каким-то причинам в нее не вступила. Впрочем, это не мешало ей продолжать работать на перевязочных пунктах в Севастополе на протяжении всей войны.

А после войны, летом 1855 года, она вышла замуж за матроса Максима Хворостова и получила 1000 рублей серебром на обустройство быта, обещанные императором. Плюс ей выдали ветеранскую медаль «За защиту Севастополя».

После свадьбы семья купила трактир в поселке Бельбек. Но вскоре, продав имущество, она поселилась с мужем в Николаеве, вблизи моря.

А потом они расстались (по одной из версий, по причине пьянства мужа), и Дарья вернулась в Севастополь. На Корабельной стороне города она прожила до конца дней.

По воспоминаниям старожилов, Дарья Лаврентьевна Хворостова умерла примерно в 1910 году, и похоронена она была на кладбище в Доковом овраге, чуть юго-западнее знаменитого Малахова кургана. Со временем могила была утрачена, а в настоящее время на этом месте расположен сквер. По другим данным, в 1892 году она вернулась в родное село, где никого из родных уже не осталось. Пожертвовав местному храму икону Николая Чудотворца, которая была с ней в Севастополе, она уехала в село Шеланга и через полгода скончалась. Ее могила на местном кладбище не сохранилась.

Но зато имя Даши Севастопольской носит 3-я городская больница города Севастополя, а рядом с ней воздвигнут памятник героине.

Сестра милосердия Екатерина Хитрово

Когда началась Крымская война, в Севастополь для оказания помощи раненым прибыли первые сестры милосердия из Крестовоздвиженской общины.

Ее создательницей была великая княгиня Елена Павловна, бывшая вюртембергская принцесса Фредерика-Шарлотта, воспитывавшаяся в одном из парижских пансионов, вдова Михаила Павловича Романова, младшего брата Николая I. В 1854 году она сумела убедить императора в необходимости призвать женщин на помощь страждущим воинам, защитникам Отечества, о печальной судьбе которых из Севастополя приходили тревожные вести. Кстати, это именно она добилась разрешения направить к месту боевых действий в Крым известного русского хирурга Н.И. Пирогова.

Женщины работали в госпиталях и ранее, но посылать особ женского пола туда, где идет война, – такого еще нигде и никогда не было.

Н.И. Пирогов писал:

«Доказано уже опытом, что никто лучше женщин не может сочувствовать страданиям больного и окружить его попечениями, не известными и, так сказать, не свойственными мужчинам».

Утром 6 ноября 1854 года первая группа сестер общины выехала на фронт. Эта группа прибыла в Симферополь 1 декабря 1854 года. Она называлась 1-е отделение и состояла из 28 сестер под управлением главной начальницы Александры Петровны Стахович. Но уже к 20 декабря сестры заболели и были сменены «сердобольными вдовами», прибывшими к тому времени из Одессы. В результате четыре сестры умерли от тифозной горячки.

23 декабря несколько сестер отправились в Бахчисарай для служения при тамошнем военном госпитале, но и там все они переболели тифозной горячкой, и одна сестра умерла.

22 ноября, после краткосрочного обучения, в Крым отправилась вторая группа сестер милосердия. Это 2-е отделение прибыло в Севастополь 13 января 1855 года, и оно находилось под управлением старшей сестры Марии Меркуровой.

Эти сестры дежурили днем и ночью на главном перевязочном пункте, находившемся сначала в Дворянском собрании, а потом – в Инженерном доме (с конца января до 4 марта). Работали сестры и в Николаевской батарее, и в нескольких частных домах, где находились госпитали. При этом они делились на перевязывающих, аптекарей и сестер-хозяек. Первые помогали докторам при перевязках, приготовляя бинты и другие перевязочные средства. Вторые надзирали за правильным отпуском лекарств и получали в свое распоряжение медикаменты, изготовление которых не терпело отлагательства. Третьи наблюдали за бельем и за содержанием больных.

Екатерина Хитрово. Гравюра XIX в.

17 января 1855 года в Севастополь прибыло 3-е отделение сестер под управлением старшей сестры Екатерины Бакуниной, внучатой племянницы фельдмаршала М.И. Кутузова. Оно занималось уходом за больными на Северной стороне, а потом его переправили на Южную сторону, где оно соединилось с сестрами 2-го отделения.

К 10 февраля заболели почти все сестры, служившие в Севастополе, и две из них умерли от тифозной горячки.

21 февраля прибыло из Симферополя 1-е отделение во главе со Стахович, и оно разместилось в Северных бараках, считаясь по времени приезда 4-м отделением. А 28 марта прибыли сестры 5-го отделения под надзором баронессы Екатерины Будберг, сестры А.С. Грибоедова.

Всего же из Крестовоздвиженской общины на фронт были направлены более 200 сестер милосердия.

Вот как писал об их работе Н.И. Пирогов:

«Они день и ночь попеременно бывают в госпиталях, помогают при перевязке, бывают и при операциях, раздают больным чай и вино и наблюдают за служителями и за смотрителями и даже за врачами. Присутствие женщины, опрятно одетой и с участием помогающей, оживляет плачевную юдоль страданий и бедствий».

Работать сестрам приходилось в ужасных условиях. Изо дня в день, по свидетельству Пирогова, выполнялось от 150 до 200 ампутаций и других тяжелых операций.

Во многих своих письмах и отчетах Пирогов описывал высокие человеческие и профессиональные качества своих сестер милосердия. Одной из них была Екатерина Александровна Хитрово.

Точная дата ее рождения неизвестна, а происходила она из древнейшего дворянского рода, но из обедневшей его линии. Одно время она служила воспитательницей в доме князя Василия Николаевича Репнина в Одессе. А в 1852 году она поступила на службу в Одесскую общину сердобольных сестер и вскоре стала ее настоятельницей.

Во время обстрела Одессы Екатерина Александровна организовала эвакуацию из больницы неподвижных больных вместе с сестрами в безопасное место. Сама же она вместе с еще одной сестрой и священником осталась на страже обители.

В течение 1855 года в больнице общины лечились 20 раненых, средства на содержание и лечение которых прислала сама императрица. А потом по предложению великой княгини Елены Павловны Екатерина Александровна стала главной начальницей сестер милосердия. Она заменила на посту настоятельницы Крестовоздвиженской общины сестер милосердия А.П. Стахович, которая, по словам Н.И. Пирогова, «требовала, чтобы сестры величали ее генеральшей <…> хотя была вдовой капитана».

Лучшего выбора нельзя было и придумать. Н.И. Пирогов в связи с этим писал:

«Хитрово не Стахович, она сама ходит на дежурства, не стыдится скатывать бинты и перевязывать больных и не величает себя превосходительством».

Екатерина Александровна приступила в Симферополе к выполнению обязанностей настоятельницы Крестовоздвиженской общины 20 октября 1855 года. При ней сестры, следуя ее личному примеру, активно участвовали в хирургических операциях, ампутациях, перевязках, познавали азы врачебного дела. Но не только эти функции выполняли сестры. Они также призваны были вести нравственный контроль администрации госпиталя, пресекать хищения медикаментов, продуктов и другого имущества интендантами, следить за сохранностью личных вещей и денег раненых.

А вот отрывок из «Воспоминаний» Екатерины Михайловны Бакуниной, возглавившей после Хитрово Крестовоздвиженскую общину:

«В эти же первые дни сентября в общине было целое событие – это приезд Екатерины Александровны Хитрово, начальницы сердобольных сестер в Одессе. Все мелкие неурядицы, глупые дрязги, нелепые сплетни, которые доходили до великой княгини через переднюю и всеми задними лестницами, очень ее беспокоили, и она просила сестру Екатерину Александровну Хитрово поехать в Крым и управлять общиной. Она приехала с одной молодой сестрой их общины, сама оставалась в платье и золотом кресте одесских сестер, и держала себя очень скромно, любезно со всеми, никак не давая чувствовать, что она облечена полной властью от великой княгини <…> Она мне с первой минуты очень понравилась – сейчас было видно, что хорошо воспитанная; говорили, что она очень умна, очень религиозна. Но я долго боялась поддаться этому впечатлению, чтобы не обмануться, как это со мной случалось уже несколько раз. Но чем я больше узнавала Екатерину Александровну, тем больше я ее любила и уважала, и мы с ней так сошлись, что я и теперь, хотя этому так давно, с глубоким чувством вспоминаю о ней. Несмотря на то что ей было сказано, или, может быть, даже написано против меня, это не помешало нашему сближению <…> Я знаю, что у меня было много недостатков, что во многом я не была тем, чем должна быть сестра милосердия <…> Знаю, что я далеко не подхожу к тому идеалу сестры милосердия, который имею в уме. Я знала много сестер милосердия, и только одна для меня олицетворяла этот идеал – это Е.А. Хитрово. Бывало, поговоришь с этой истинной сестрой милосердия, и чувствуешь, что ее разговор и приятен и полезен, с ней отведешь душу».

К сожалению, недолгим оказалось подвижничество Екатерины Александровны Хитрово. Конечно, она не бегала под огнем и не поила солдат водой, как это делала та же Даша Севастопольская. Но для того, чем занималась Екатерина Александровна, тоже требовалось немалое мужество. И она погибла на этой ужасной бойне: выполняя свои профессиональные обязанности, ухаживая за ранеными, она заразилась тифом и скончалась в Симферополе 2 февраля 1856 года, совсем немного не дожив до окончания войны. Ее тело на военном корабле было перевезено в Одессу и предано земле там, где начиналась ее милосердная деятельность.

Следует отметить, что в период военных действий в Крыму погибло 17 сестер милосердия. При этом все сестры милосердия, работавшие в Крыму во время войны, получили серебряные медали с надписью «Крым – 1854–1855—1856», а Даша Севастопольская была награждена не серебряной, а золотой медалью.

Мисс Флоренс Найтингейл

Крымская война показала эффективность женского ухода за ранеными и больными, который, надо сказать, осуществлялся обеими воюющими сторонами.

В частности, 5 ноября 1854 года в расположение войск союзных армий в Константинополь прибыли из Англии 38 сиделок во главе с мисс Флоренс Найтингейл.

Эта удивительная женщина родилась 12 мая 1820 года во Флоренции в семье богатых аристократов-англичан, и имя ее – это была память об этом прекрасном городе.

Она получила великолепное образование, какое тогда получали лишь мужчины: прекрасно знала литературу, владела пятью иностранными языками, изучала математику, историю, философию, занималась живописью и музыкой.

В 1847 году ее руки попросил поэт и подающий надежды политик Ричард Монктон Милнс, но Флоренс отвергла его предложение. Вскоре она познакомилась с Сидни Гербертом – аристократом, политиком и просто выдающимся человеком. Герберт и Найтингейл сразу же понравились друг другу и на всю жизнь стали близкими друзьями. Но дальше дружбы дело пойти не могло, поскольку он уже был женат.

Однажды Флоренс посетила один из приютов для заболевших бедняков на окраине Лондона, и увиденное впечатлило ее на всю оставшуюся жизнь. Смердящие тела на тюфяках из грязной соломы, заразные и незаразные – все вместе. Пьяные сиделки, без всякой пользы просиживавшие у кровати больного. Врачи, использовавшие пациентов в качестве подопытных животных для медицинской практики. Не было ничего страшнее для бедняка, чем попасть сюда, потому что из такой «больницы» имелся только один выход – на кладбище.

Потрясенная до глубины души, Флоренс объявила родителям, что собирается пойти сиделкой в больницу для неимущих. У матери Флоренс случился сердечный приступ, а ее отец Уильям Эдвард Найтигейл не разговаривал с ней два дня, но Флоренс настояла на своем и проработала четыре недели в больнице. Аристократическое общество Лондона отшатнулось от нее. Ее перестали приглашать в гости, и больше к ней никто не сватался. Но Флоренс уже не волновали светские условности. Похоже, теперь она нашла свой жизненный путь, и ничто не могло помешать ей идти по нему.

В 1849 году она посетила Германию, побывала в монастыре протестантских монахинь в Кайзерсверте, работала в госпиталях, но ее рекомендации по уходу за больными монахини приняли в штыки и не позволили ей ничего изменить. Разочарованная Флоренс перебралась во Францию, в Париж, где поселилась в общине католических сестер имени Винсента де Поля. Там ей позволили претворить в жизнь ее идеи ухода, и благодаря ее реформам за полтора месяца смертность больных в тамошнем госпитале уменьшилась в два раза.

Об ее успехе узнали в Лондоне и предложили отважной леди почетный пост главной смотрительницы столичного Лечебного заведения для обедневших дворянок, находившегося под личным патронатом ее величества британской королевы Виктории.

А в 1854 году началась Крымская война, и Англия приняла в ней участие. В октябре того же года Флоренс отправилась в полевые госпитали сначала в Скутари (Турция), а затем непосредственно в Крым, на место военных действий, в Балаклаву.

В то время в английских госпиталях, по разным сведениям, находилось до 3000 раненых. Военные госпитали пребывали в удручающем состоянии, раненые солдаты, лишенные элементарного ухода, гибли сотнями в день.

Флоренс Найтингейл ухаживает за ранеными. Рисунок XIX в.

Мисс Найтингейл тщательно отобрала 38 сиделок. Их разместили в бараке, и они выполняли различную работу в зависимости от необходимости и умения: одни из них помогали хирургам, другие – работали кухарками, прачками, швеями, третьи – занимались приготовлением подушек и тюфяков.

Сначала деятельность Флоренс встретила недоверие со стороны хирургов, но занимаемый ею официальный пост предоставлял необходимую свободу, благодаря чему она смогла проявить свой замечательный организаторский талант. Главное преимущество Флоренс заключалось в том, что она, в отличие от находящихся рядом врачей-мужчин, понимала: раненые нуждаются в постоянном уходе и после медицинских вмешательств. По ночам она лично обходила раненых со светильником в руке, за что была прозвана «Леди с лампой».

Флоренс была убеждена, что дело сестер милосердия – спасать раненых не только физически, но и духовно: заботиться об их досуге, организовывать читальни, помогать наладить переписку с родными. В результате она не только пожертвовала свои сбережения на устройство кофейни в Инкермане, но и писала письма за солдат, заботилась о том, чтобы их денежные переводы отправлялись на родину, занималась устройством бань, прачечных и больничных кухонь. Она последовательно проводила в жизнь принципы санитарии и ухода за ранеными. В итоге менее чем за шесть месяцев смертность в госпиталях снизилась в 20 раз.

Перед отъездом из Крыма в Англию Флоренс на свои деньги поставила на высокой горе над Балаклавой большой крест из белого мрамора. Этим она хотела почтить память о солдатах, врачах и медсестрах, погибших в Крымской войне.

В конце 1855 года Флоренс Найтингейл вернулась в Англию и организовала сбор пожертвований с целью создания школы для подготовки сестер милосердия. 26 июня 1860 года она открыла в Лондоне в госпитале Сент-Томас первую в мире школу для подготовки сестер милосердия.

До 1872 года она была экспертом английской армии по вопросам медицинского обслуживания больных и раненых, написала множество работ о системе ухода за больными и ранеными. Вскоре о ее движении стало известно во всем мире. В 1883 году ее наградили Королевским Красным крестом, а в 1907 году – одним из высших британских орденов «За заслуги».

Умерла мисс Найтингейл в Лондоне 13 августа 1910 года, а через два года Лига Международного Красного Креста учредила медаль ее имени как высшую награду для сестер милосердия во всем мире. В центре Лондона ей установлен памятник.

Джеймс Бэрри: инспектор медицинской службы

В Англии в 1864 году вышел в отставку и вернулся в Лондон военный врач Джеймс Бэрри, прослуживший в армии в различных чинах более 50 лет. По слухам, он оставил службу против своей воли, и это послужило одной из главных причин его смерти 25 июля 1865 года. Но самым удивительным оказалось то, что служащие, приглашенные подготовить тело покойного в последний путь, обнаружили, что он… женщина! Понятно, что после такого сенсационного открытия многие бывшие знакомые и сослуживцы Джеймса Бэрри стали божиться, что всегда догадывались об этом. Нашлись и такие, которые утверждали, что усопший был гермафродитом.

О жизни и семье Джеймса Бэрри известно очень немного, и сведения эти в значительной степени надуманы и искажены. Она родилась в 1789 году. Или в 1792 году… Или в 1799 году… По одной версии, ее настоящее имя было Миранда Стюарт, и она была внучкой одного шотландского герцога. А некоторые историки уверены, что Джеймс Бэрри на самом деле был дочерью зеленщика из Корка и племянницей ирландского поэта Джеймса Бэрри…

Ее мечтой было получить образование и стать врачом. Но имелась одна проблема: в те времена девушки не могли получить нормальное образование. К счастью, ей повезло с родителями, которые помогли ей поступить на медицинскую кафедру Эдинбургского университета под видом молодого человека Джеймса Бэрри.

В 1813 году она, окончив Эдинбургский университет в степени доктора медицины, получила назначение помощником хирурга в военный госпиталь британской армии. А потом служебные обязанности помотали «Джеймса» по свету: «он» побывал в Индии, в Южной Африке, на островах Маврикий, Тринидад и Тобаго, Мальте, на Святой Елене и Корфу, служил на Ямайке и в Канаде (в Монреале).

Граф де Лас-Каз, секретарь Наполеона на острове Святой Елены, в записи от 20 января 1817 года сообщал, что к его заболевшему сыну приходил «мальчик лет восемнадцати, видом, манерами и голосом похожий на женщину». Про этого доктора графу сказали, «что он невероятный феномен. Якобы он получил диплом в тринадцать лет, после строжайших экзаменов, и в Кейптауне прославился как превосходный лекарь». Это был Бэрри. Принимал «он» участие и в Крымской войне 1854–1856 годов.

Джеймс Бэрри. Портрет XIX в.

Бэрри достиг поста генерального инспектора по армейским госпиталям. Ни один из военных врачей не мог достичь более высокой позиции. Он был рыжеволос и носил трехдюймовые подметки на своих ботинках. Его плечи казались подбитыми ватой, и люди прозвали его «Доктором на вате».

При этом Джеймс Бэрри был отличным хирургом и хорошим организатором, подчас весьма неудобным начальству. Несмотря на хрупкое телосложение и малый рост, он не всегда показывал себя человеком, с которым приятно находится рядом. Часто он бывал вспыльчивым, упрямым и самоуверенным. Он даже несколько раз дрался на дуэли, когда кто-то позволял себе комментарии по поводу его нежного безусого лица, высокого голоса и пристрастия к вегетарианству и трезвости. Например, он участвовал в дуэли на пистолетах с неким Джозиасом Клоэтом. Причина дуэли спорна, но никто не пострадал. Наказание за дуэль тем не менее понес только Клоэт.

Во время Крымской войны Бэрри позволял себе спорить даже со знаменитой Флоренс Найтингейл! Зато с пациентами он был неизменно терпелив и всегда старался всеми силами облегчить их страдания.

О скверном характере Бэрри говорит такой факт: однажды, со всеми рассорившись, он самовольно покинул место службы в колониях и вернулся в Лондон, а когда в министерстве пригрозили трибуналом, заявил, что приехал подстричься. Более того, однажды он за один из подобных фокусов был разжалован из генеральных инспекторов в обычные штаб-лекари, но службу не оставил и, что удивительно, взобрался по карьерной лестнице на самую вершину во второй раз.

Отмечается также и такой момент: эксцентричного доктора во всех странствиях сопровождали чернокожий слуга Джон и собака. За многие годы собаки, естественно, много раз менялись, но звали их всегда одинаково – Psyche.

О том, что Джеймс Бэрри – женщина, не знал никто. В Англии начала XIX века женщине было невозможно не только работать доктором, тем более в армии, но и даже получить соответствующее образование. Как бы то ни было, она стала первой в истории Англии женщиной, получившей медицинское образование, служившей в действующей армии и даже, в конце концов, получившей звание генерального инспектора медицинской службы. Ее личное дело до сих пор засекречено в архивах министерства обороны, но считается, что именно она сделала первую в Африке операцию по кесареву сечению. А еще Джеймс Бэрри был инициатором реформ военных госпиталей, создателем больниц для коренных жителей колоний и активным борцом с эпидемиями – значение этого сложно переоценить, ведь все это происходило в XIX веке.

Английская писательница Патрисия Данкер посвятила ей роман. А в начале XXI века врач-уролог Майкл дю Приз из Кейптауна, заинтересовавшись историей Джеймса Бэрри, занялся поисками более серьезных свидетельств. И ему удалось найти письма Бэрри. Часть этих писем была подписана именем Маргарет Энн Балкли, а часть – как Джеймс Бэрри. Проведенная почерковедческая экспертиза сумела установить полную идентичность почерков и стиля написания писем. Эти письма были опубликованы в журнале «New Scientist».

Как бы то ни было, Джеймс Бэрри похоронен на лондонском кладбище Кенсал-Грин, и на его могиле написано то единственное имя, которое было известно современникам: Джеймс Бэрри, доктор медицины, генеральный инспектор армии ее величества.