Текст книги "Меченые"

– Башня не сдается, – последовал надменный ответ.

– Перебейте молчунов, – подсказал Гоонский. – Дети потом разбегутся.

Два десятка дружинников выдвинулись вперед и открыли прицельную стрельбу. Молчуны падали один за другим, но никто не покинул строя, не попытался уклониться от летящей в лицо смерти.

– Красиво мрут, – похвалил молчунов Гутормский и с удовольствием осушил кубок за их веселое пребывание в аду.

Последним упал Хор, пробитый сразу пятью стрелами. Пискуны попробовали было ответить, но тетивы их арбалетов были явно слабоваты: стрелы, не долетев добрый десяток метров до дружинников, бессильно падали на землю. Владетели, наблюдавшие эту картину с безопасного расстояния, засмеялись. И тогда первая шеренга, состоящая из самых рослых пискунов, стремительно ринулась в атаку, на бегу стреляя из арбалетов. Несколько зазевавшихся дружинников слетели с коней.

– Вот змееныши! – выругался Бьерн Брандомский.

Дружинники опомнились и обрушили на пискунов град стрел. Пискуны падали, но уцелевшие продолжали бежать вперед. Последнего застрелил владетель Стриингфилдский почти у самой вершины холма. Оставшиеся на месте пискуны безучастно, казалось, наблюдали за гибелью своих товарищей, но на предложение Ульфа бросить оружие и разойтись только плотнее сомкнули строй. Самые рослые выдвинулись вперед, укрывая за спинами младших.

– Это уж слишком, – воскликнул молодой владетель Ингуальдский. – Не можем же мы истреблять детей!

Он обернулся к Гильдис, ища поддержки. Гильдис, плотно сжав губы и закрыв глаза, стояла, опираясь на руку побледневшего Ролло, и, похоже, не осознавала, что происходит вокруг.

– Неужели ты думаешь, что мне это доставляет удовольствие? – раздраженно отозвался Гоонский. – Уговори их сдаться, я буду только рад.

Ингуальдский поежился и промолчал. Умереть в конце столь блестяще удавшегося дела от руки молокососа было бы обидно и глупо. Ульф нерешительно переминался с ноги на ногу, поглядывая на притихших владетелей.

– Что же, нам здесь до утра стоять? – Ярл Мьесенский нервно теребил длинными пальцами роскошный пояс.

Выручили благородных владетелей пискуны: стройными шеренгами, четко печатая шаг, двинулись они к холму.

– Атакуют! – радостно воскликнул Гутормский.

Гоонский кивнул, Ульф стремительно ринулся с холма, на ходу отдавая приказы. Дружинники сначала неуверенно, а потом все решительнее повели стрельбу. Шеренги атакующих сломались, пискуны на бегу стреляли в ответ.

Гоонский первым направился к коню. Владетели поспешили за ним следом. Ролло, помогая Гильдис сесть в седло, прошептал побелевшими губами:

– Бог нам этого не простит.

– Молчи, старик, возьмем грех на душу, пусть наши дети будут счастливее нас.

Глава 8
МЕСТЬ

Гоонский ехал вдоль рва, прикрывая лицо рукой. Жар был нестерпимым. Непроспавшийся Бьерн Брандомский, проклиная в душе беспокойного ярла, вяло трусил следом.

– Охота тебе, благородный Эйнар, жариться в этом аду.

Гоонский обернулся:

– И такой огонь по всему рубежу?

– Я лично проверил, – подтвердил Бьерн. – Люди постарались. Никому не хочется просыпаться в лапах у вохра. Или благородный Эйнар боится кого-нибудь еще?

Гоонский промолчал, не желая, видимо, к ночи поминать меченых. Брандомский был с ним в этом солидарен.

– Завтра к вечеру можно будет распустить дружины? – полувопросительно, полуутвердительно сказал Брандомский, искоса поглядывая на задумавшегося ярла.

– Ты полагаешь, что стая уже повернула назад?

– Если там есть кому поворачивать, – усмехнулся Бьерн. – Меченые, надо полагать, дорого продали свои жизни.

Гоонский помрачнел и, глядя на огонь, перекрестился.

Владетель последовал его примеру.

Победители раскинули свои шатры на берегу ручья, на том самом месте, где не так давно праздновали удачное завершение кровавого дела. Дружины были расставлены вдоль пылающего рва на случай неожиданных прорывов, в которые мало кто верил. Поэтому многие изрядно хлебнувшие по случаю победы владетели не вняли призыву ярла Эйнара провести эту тревожную ночь рядом со своими дружинниками у рва и улеглись прямо здесь же, в общем лагере, благо, от ручья потянуло к вечеру желанной прохладой. Уставшие за день непрерывных стычек воины легли вповалку, отвернувшись от бушующего огня. И только часовые нет-нет да и бросали тревожные взгляды в сгущающуюся темноту.

– Опять дрыхнешь? – Густав ткнул в бок засопевшего Харни.

Тот приподнял голову и вяло выругался:

– А тебе все неймется.

– Как мы этих сопляков… – Густав поморщился и за мотал головой. – Теперь по ночам сниться будут.

Харни перекрестился:

– Зато Башни нет.

– Нашел чему радоваться, дурак, – огрызнулся Густав. – Теперь нам с тобой придется с вохрами драться. Ярлу Гоонскому хорошо, он соберет свою дружину и уедет домой на побережье, а нам здесь хоть пропадай.

– Тихо, – остановил его причитания Харни. – Вроде крадется кто-то.

Густав мигом вскочил на ноги:

– Кто идет?

– Меченые, – раздался из темноты насмешливый голос.

– Нашел время шутить, – рассердился последний раз в жизни Харни.

Через мгновение он мертвый валялся на земле с пробитой короткой стрелой грудью. Густав слабо вскрикнул и нырнул в кусты.

– Что там у вас? – Рослый воин поднялся на ноги у соседнего костра.

– Порядок, – навечно успокоили его из темноты.

Между шатрами замелькали тени, сонные часовые, так и не успев понять, что же случилось, мертвыми падали на землю.

Благородный Бьерн Брандомский, прикорнувший ненадолго у рва. никак не мог взять в толк поначалу, что, собственно, несет этот разбудивший его некстати воин. А когда наконец разобрался в словах Густава, сам потерял дар речи.

– Надо предупредить ярла Гоонского.

– Сам знаю. – Брандомский начал оживать.

Зато благородный Эйнар долго тер слипающиеся глаза:

– Какие меченые?

– Те самые, – вздохнул Брандомский. – Владетелей они вырезали у ручья.

Ярл вскочил словно ужаленный. Бьерн позлорадствовал про себя, глядя на его испуганное и растерянное лицо. Не в одиночку же Брандомскому умирать от ужаса.

Прибежал воин из Ожской дружины, он все видел. Меченые, человек тридцать – сорок, о главе с третьим лейтенантом.

– А сама Гильдис?

– Будем надеяться, что ее не тронут.

– Дружины предупредил?

– Гонцов послал. Только пока наши соберутся, меченых уже след простынет.

– Плохо ты их знаешь, – усмехнулся одними губами Гоонский. – С рассветом мы их найдем у ручья, если они по нам уже в эту ночь не ударят. Сколько у нас людей?

– Если тех у ручья не считать, то человек семьсот наберется.

– Можешь не считать, – поморщился ярл. – Двадцать владетелей потеряли ни за грош. Говорил же вчера: осторожность и еще раз осторожность. Отпраздновали победу.

Долго разгорался рассвет, проступая багровым пятном среди тучи висевшего в воздухе пепла. Дружинники, поднятые по тревоге еще ночью, стягивались к ручью, где люди Гоонского брали на себя заботу о воинах владетелей, погибших в эту страшную ночь. Ярл Эйнар собрал уцелевших предводителей под старым дубом, одиноким отшельником доживавшим свой век. Дуб сильно пострадал от огня во времена прежних прорывов, но устоял и даже обзавелся молодыми побегами. Ежась от утренней прохлады, владетели тихонько переговаривались между собой. От вчерашнего куража не осталось и следа. То и дело они бросали тревожные взгляды на противоположный берег ручья, где среди деревьев белели шатры погибших.

– Не могу понять, как им удалось прорваться через пылающий ров? – покачал головой Эйрик Мьесенский.

– Говорил же я вам, что Башне дьявол помогает. – Владетель Стриингфилдский перекрестился и зашептал молитву бесцветными губами беззубого рта.

– Не хотел бы я такого ленивого помощника, – усмехнулся Эйрик, кивая головой на дымящуюся Башню. – Весь вчерашний день помощник где-то проспал.

Владетели приободрились после удачной шутки Мьесенского, голоса их зазвучали увереннее, да и слуга Гоонского очень вовремя обнесли всех хмельными чарами.

– Чего мы ждем? – крикнул Фрэй Ингуальдский. – Надо атаковать меченых.

– Легки на помине, – усмехнулся Мьесенский. – Вот они, полюбуйтесь.

Владетели обернулись как по команде: четыре десятка Меченых выстроились на противоположном берегу ручья и спокойно наблюдали за перемещениями дружин. Внезапно два всадника отделились от этой группы и переправились через ручей.

– Никак меченые затеяли переговоры. – Фрэй Ингуальдский подслеповато прищурился.

– На Башню это не похоже, – с сомнением покачал головой Отранский.

– Это не меченые, – определил обладающий острым зрением Мьесенский. – По-моему, впереди женщина.

Гильдис в сопровождении Ролло быстро приближалась к дубу, где ее с нетерпением поджидали владетели. Женщина была белее мела, неловко спрыгнув с седла, она покачнулась и непременно упала бы, не будь рядом любезного Мьесенского, который бережно подхватил ее. Старый Ролло дрожащими руками развернул сверток, на траву выкатилась голова, которую опознали все.

– Бедный Хокан, – охнул Отранский.

– Они убили всех. – Ролло говорил с трудом, словно ему мешал тугой ком, застрявший в горле. – Туз велел передать, что то же самое будет со всеми владетелями, изменившими присяге.

– Боже мой, – прошептал владетель Стриингфилдский.

Ярл Гоонский с трудом овладел собой:

– Уберите, – указал он слугам на голову Гутормского. – И похороните по-христиански. Что еще велел передать нам третий лейтенант Башни? – обратился он к Ролло.

– Туз теперь не лейтенант, а капитан Башни.

– Значит, Лось погиб?

Ролло кивнул:

– Да, и новый капитан Башни предлагает вам, благородные владетели, сложить оружие, удалиться в свои замки и ждать его суда. В этом случае он гарантирует жизнь вашим близким.

Владетели зашумели – наглости меченого не было предела. Сжатые кулаки поднялись в сторону разрушенной Башни и ее чудом уцелевших обитателей.

– Он сумасшедший. – Мьесенский даже ногой притопнул в гневе. – У нас семь сотен дружинников в седлах, а у него четыре десятка.

– Пока не прикончим меченых, не будет нам покоя, – заметил мрачный с похмелья Брандомский.

Никто ему не возразил. Другого выхода действительно не было. Оставить без ответа вызов наглецов из Башни значило подписать себе смертный приговор.

– Я рад нашему единодушию. – Гоонский поднял руку, требуя внимания. – Мы должны отомстить за страшную смерть благородного Хокана и других убитых владетелей, ставших, надо честно сказать, жертвами собственной, да и нашей тоже, беспечности. Новый капитан молод и самоуверен, проучим же его, благородные соратники.

Меченые по-прежнему недвижимо сидели в седлах, словно ожидали результатов своего ультиматума. Гоонский предложил Мьесенскому и еще двум владетелям переправиться во главе сотни воинов через ручей прямо напротив меченых и навязать им рукопашный бой. Другие дружины должны были двинуться следом и поддержать усилия Мьесенского справа и слева, отрезая меченым путь к возможному отступлению. Сам Гоонский во главе своих людей вбирался переправиться ниже по ручью и под прикрытием леса ударить меченым в тыл.

Эйрик Мьесенский первым послал своего коня в ручей. За ним двинулись два молодых владетеля, и, наконец, бросая настороженные взгляды на неподвижных меченых, в воду нехотя въехали простые дружинники. Меченые начали проявлять признаки беспокойства, вид наступающей сотни их явно смутил. Стоявшие на левом фланге неожиданно подались назад, отстреливаясь на ходу из арбалетов. Слышно было, как кричит на них новый капитан Башни, но меченые, тем не менее, уже разворачивали коней. Ярл Мьесенский издал торжествующий клич и первым выскочил из воды на твердую землю. Приободрившиеся дружинники ринулись за своим предводителем. Сбившиеся в кучу меченые быстро отступали к шатрам, вяло отстреливаясь. Видя успех своих товарищей, остальные дружинники бросились в ручей, не соблюдая порядка. Победа, казалось, была совсем рядом. Внезапно прогремел взрыв, затем другой, земля закачалась под копытами коней атакующих. Ярл Мьесенский и несколько десятков окружающих его людей исчезли в огненном вихре. Уцелевшие, спасаясь от огня, кинулись в воду, сталкиваясь со своими же товарищами, спешившими им на подмогу. Началась невообразимая свалка. Выросшие словно из-под земли меченые обрушили на противника град стрел, а потом обнажили мечи. И началась безжалостная рубка обезумевших от страха дружинников. Дико ржали испуганные кони, хрипели изувеченные взрывами люди, Уцелевшие в панике бросились врассыпную. Напрасно владетели пытались остановить бегущих. Разгром был полный.

Выручил дружинников лес – меченые, опасаясь засады туда не пошли. С трудом владетели собрали разбежавшееся воинство. До сих пор меченые применяли пороховые заряды, только против стаи да при штурме непокорных замков, поэтому большинство дружинников видело действие этих зарядов впервые. Суеверный страх овладел людьми, нечего было и думать о повторении атаки.

– Надо уходить в замки, – предложил Фрэй Ингуальдский, явно напуганный всем происшедшим.

– Уйти в замки сейчас – значит подписать смертный приговор и себе, и своим близким, – хмуро заметил Брандомский. – Тогда уж лучше сдаться.

– Не понимаю вас, благородные владетели, – возмутился ярл Грольф Агмундский. – У нас под рукой более полутысячи воинов, а вы толкуете о сдаче!

– Час назад нас было семьсот, – заметил с грустью Фрэй Ингуальдский. – Вчера нас было тысяча двести.

– Потери посчитаем после победы, – отрезал Агмундский. – Мы потеряли многих, но и Башни больше нет.

– Ярл Грольф прав, – поддержал молодого соседа Гоонский. – Сил у нас достаточно для продолжения борьбы. Сегодняшнее поражение – моя вина, забыл о пороховых зарядах, непростительная глупость.

– Вокруг Башни множество подобных ловушек, – вступил в разговор Ролло с разрешения ярла Эйнара, – и уж будьте спокойны, благородные владетели, меченые используют их сполна. Кружиться вокруг Башни смертельно опасно.

Гоонский после недолгого раздумья согласился со старым воином, предложив укрыться в соседних замках и выработать план действий против меченых. Это предложение ярла Эйнара было встречено без особого энтузиазма, но ничего более разумного никто так и не предложил.

Глава 9
ВОЗМЕЗДИЕ

Мороз за окном усилился, снегопад, продолжавшийся без перерыва последние дни, наконец прекратился. Все окрест было белым-бело, сугробы намело такие, что ни конному, ни пешему не пройти. Туз не помнил на своем такой снежной и морозной зимы, словно сломалось что-то в природе. Он отошел от окна и вернулся на, ставшее уже привычным, место у очага. Глядя на полыхающий огонь, Туз лениво перебирал в памяти события последних месяцев. Осень была бурной. Мятежные вассалы, устав гоняться за мечеными, разбрелись по своим замкам зализывать полученные раны. Туз воспользовался этим обстоятельством сполна. Штурмом он взял замок владетеля Саарского, разрушив его до основания. Хозяин замка был повешен, семья его погибла в пламени пожара. Следом был взят Стриингфилдский замок. Пожилого его владетеля Туз пощадил, к неудовольствию подчиненных. Не стал он разрушать и замок, взяв с его обитателей клятву никогда не поднимать оружие против меченых.

После этого полтора десятка ближайших замков, владетели которых сбежали в Нордлэнд или погибли во время боевых действий, открыли перед Башней ворота. Так была пробита первая брешь в плотном строю противостоящих меченым сил. В осенних боях Башня потеряла пятерых меченых. Всего в распоряжении Туза осталось тридцать меченых, не считая его самого. Зато в окрестных лесах удалось разыскать около полусотни крикунов и пискунов. Израненные и отощавшие, они нуждались в продолжительном отдыхе, но это была та основа, опираясь на которую можно было возродить прежнюю мощь Башни. Кроме того, более сотни ползунов вытащили из-под обломков Башни окрестные смерды и сохранили их, несмотря на преследования владетелей. Туз не только щедро наградил крестьян, но и дал им вольную. В будущем он собирался сформировать из них вспомогательный отряд, способный защитить Башню даже в отсутствие меченых. Это было грубейшим нарушением всех законов и обычаев Башни, что не могло не вызвать недовольства, но на сторону капитана встал Сет, глава уцелевших молчунов, и конфликт был подавлен в самом зародыше.

Зимой Туз не вел боевых действий. Ближайшие замки покорно платили наложенную на них дань. Владетели дальних замков, до которых не дотянулась еще рука Башни, затаились в ожидании. И владетели, и меченые отдавали себе отчет в том, что перемирие это временное и непрочное, однако никто не спешил его нарушать первым. Меченые хоть и ворчали на капитана, но понимали, что по глубокому снегу да таким числом много не навоюешь. Безделье сказывалось на дисциплине. Меченые целыми сутками пропадали по окрестным деревням, устроив себе там временные семьи. Нечего было и думать перевозить женщин в разрушенную Башню, где жилых помещений катастрофически не хватало.

Для восстановления Башни потребуется не один год. Поэтому капитан смотрел сквозь пальцы на подобные проступки подчиненных. Туза сейчас тревожило другое: приближалась весна, а с нею и опасность новых прорывов стаи. Удержать стаю у Змеиного горла теми силами, которыми он сейчас располагал, не представлялось возможным, Пропускать же стаю в Приграничье в нынешней ситуации, когда все ближайшие замки признали власть Башни, было бы просто глупо. Это значило играть на руку мятежным ярлам с побережья и пускать по миру собственных смердов. Своих зависимых крестьян Башня освободила от податей в эту зиму. Нынешняя малая численность ее обитателей позволяла обходиться данью с ближайших замков, даже не прибегая к сокровищнице Башни, которая не пропала в нынешней передряге и поразила Туза огромностью накопленных в ней богатств. Капитан надеялся, что осознавшие надвигающуюся опасность мужики станут верными помощниками меченых в обороне Змеиного горла. И, надо сказать, эти надежды оправдались. Во вспомогательный отряд вступали не только смерды Башни, но и смерды окрестных владетелей. Всем вступившим в этот отряд капитан обещал свободу и хорошую плату.

С помощью мужиков можно было решать отдельные локальные задачи по обороне Змеиного горла, но существовала и куда более серьезная опасность, о которой не следовало забывать. Главная опасность существованию Башни грозила не с юга, а с севера. Можно было не сомневаться, что Нордлэнд вмешается в дела Приграничья уже этой весной, и вмешается на стороне мятежных ярлов. Башне нужны были новые союзники, и искать их приходилось за пределами Приграничья и Лэнда. После долгих, мучительных раздумий капитан решил отправить Чуба в зимнюю разведку. Жрец Ахай вполне мог стать той силой, вторая взялась бы помочь Башне в решении сложных проблем. Были, конечно, сомнения, а выжил ли вообще жрец после встречи с вохром, что само по себе было бы чудом, и захочет ли помочь, а главное, в силах ли? Во всяком случае, от жреца Ахая тянулась нить к иным, неведомым мирам, и эту нить Тузу обрывать не хотелось. Так или иначе, но выбора не было, и Чуб в одну из темных зимних ночей ушел в снежную круговерть по льду подмерзшего болота. Сурок неслышно, по своему обыкновению, предстал пред очи капитана. Туз вздрогнул от неожиданности.

– Ты хоть в двери бы, что ли, стучал.

Сурок улыбнулся в отросшие усы, устраиваясь в кресле напротив и с наслаждением вытягивая ноги к огню.

– Новостей целый ворох. Ярл Гоонский воспользовался непогодой и посетил Ожский замок.

– Вот как. – Капитан нахмурился. – Не пойму только, чему ты радуешься?

– Думаю, что и ты обрадуешься, узнав причину посещения. – Сурок засмеялся. – В Ожском замке праздновали рождение нового владетеля Нидрасского и Ожского, ярла Хаарского.

Туз на секунду смутился. Сурок с ехидной улыбкой на тонких губах наблюдал за товарищем, круглые серые глаза его смеялись.

– А почему владетеля Нидрасского?

– По закону Гильдис – вдова владетеля Альрика, она обвенчана с ним в церкви, и у младенца все права на Нидрасские земли.

– А что нужно было в наших краях этой крысе Гоонскому?

– Думаю, что рождение твоего сына только повод. В замке собралось несколько присягнувших нам владетелей, и ярл Эйнар приехал прощупать их настроение. Поговаривают, что он усиленно вербует наемников в Нордлэнде.

– Почему мы узнаем об этой встрече так поздно? – В голосе Туза прозвучало раздражение.

Сурок возмутился:

– Ты забыл, сколько у нас людей? Я не могу день и ночь держать меченых у ворот замков. Спроси у Сета. Хотя и у него сейчас немало сложностей. Слишком много связей оборвалось, да и молчунов под его началом всего два десятка.

Встревоженный Туз поднялся и в раздумье заходил по комнате.

– От кого ты узнал все подробности?

– От Ролло.

Туз резко обернулся:

– С каких это пор старый пес брешет на своих хозяев?

Сурок хитро улыбнулся, на мгновение обнажив неровные зубы:

– Старый пес усомнился, кто же теперь его истинный хозяин. И отец его нового владетеля показался ему ближе ярла с побережья. Ролло не дурак, он отлично понимает, каких бед может натворить стая, если Башня перестанет ее удерживать.

– Думаю, не только он сейчас со страхом ждет приближения весны, – согласился Туз. – Наверняка многие ближние к границе владетели с тоской смотрят со стен замков на Змеиное горло. Мы должны использовать эти настроения, изолировать прибрежных ярлов и разгромить их.

– От Чуба никаких известий?

Туз отрицательно покачал головой.

– Мне нужно посетить Ожский замок. Через Гильдис мы установим связь с колеблющимися владетелями.

– Конечно, конечно, – с готовностью поддержал капитана вновь расплывшийся в улыбке Сурок.

– Спрячь зубы, – посоветовал ему Туз.

Сурок в ответ расхохотался. Ситуация, похоже, забавляла его, а вот Тузу сейчас было не до смеха.

Ожский замок гостей в эту пору не ждал, однако после долгих проволочек ворота капитану Башни все-таки открыли. Ролло встретил Туза глубоким поклоном.

– А ты не меняешься, старик, – хлопнул его по плечу меченый, передавая поводья.

Ролло облегченно вздохнул. Судя по всему, новый капитан Башни пребывал в хорошем настроении. Страх перед мечеными поселился в душе Ролло с детских лет, а в последние месяцы этот страх перерос в суеверный ужас, страшная смерть застигнутых врасплох владетелей, свидетеле которой он стал, глубоко потрясла Ролло. До сих пор его мучили ночные кошмары. Ролло видел на своем веку немало крови, но и в жестокости должен же быть какой-то предел. И сейчас, глядя в улыбающееся лицо молодого капитана, старик невольно увидел другое лицо, искаженное нечеловеческой мукой.

Ожский замок настороженно встретил капитана Башни. Служанки жались по углам, бросая на меченого испуганные взгляды, мужчины опускали глаза и молча стояли так, пока он проходил мимо. Чего было больше в этих глазах – ненависти или страха? Туз решил, что и того и другого вполне достаточно. На руках этих людей была кровь Башни. Кривая усмешка появилась на губах капитана: время для мести еще не пришло, и он в душе пожалел об этом.

Гильдис мало изменилась со дня их последней встречи, держалась она гордо и независимо, но в глазах ее Туз уловил тень пережитого ужаса. Протянутая рука ее дрожала мелкой дрожью. Сердце Туза болезненно сжалось – женщина, которую он любил, испытывала перед ним страх. Он знал причину этого страха, но – что сделано, то сделано. Да и любил ли он сейчас эту явно испуганную встречей с ним женщину? Или любовь ушла в ту страшную ночь, когда он, не веря собственным глазам, стоял у холма, заваленного телами пискунов Башни? Может быть. В эту минуту Туз не мог дать себе никакого ответа – ни положительного, ни отрицательного.

Он спросил о ее здоровье, она поблагодарила. После чего воцарилось тягостное для обоих молчание.

– Я хочу увидеть ребенка, – наконец произнес Туз.

Гильдис вздрогнула и отшатнулась. Туз нахмурил брови. Женщина быстро овладела собой и, сделав знак гостю, пошла вперед быстрым нервным шагом.

Ребенок оказался крупным и крепким, с зелеными, как у Гильдис, глазами. Туз расплылся в самодовольной улыбке. Улыбаясь, он повернулся к женщине, и тут же счастливое выражение пропало с его лица. Гильдис смотрела на него со страхом и ненавистью, которые если и пыталась, то не могла скрыть. Настроение Туза окончательно испортилось, резко развернувшись на каблуках, он вышел из комнаты.

Сурок и Ара уже расположились за столом, но к ужину не приступали, ожидая выхода капитана и хозяйки замка Напротив меченых томился, терзаемый страхами, владетель Стриингфилдский, приехавший поздравить Гильдис с рождением сына и угодивший неожиданно для себя в компанию меченых. На постном морщинистом лице владетеля был написан страх, кислая улыбка дрожала на побелевших губах. Ара, делая вид, что не замечает состояния своего соседа, вел с ним непринужденную беседу о недавних событиях, во время которой старик то краснел, то бледнел, обливаясь холодным потом. Мрачный Ульф стоял в стороне, скрестив на груди длинные руки, и бросал время от времени на меченых взгляды, полные бессильной ярости. Вот с кого Сурок с удовольствием снял бы шкуру, но пока приходилось довольствоваться клочками шерсти безобидного Стриингфилдского. Сурок не сомневался, что рано или поздно черед Ульфа придет, Башня ждать умеет.

Туз подошел к столу, наполнил кубок вином и залпом его осушил. Гильдис, по-прежнему бледная, но слегка успокоившаяся, жестом пригласила всех присутствующих, вставших при ее появлении, садиться. Владетель Стриингфилдский подрагивающим от волнения голосом произнес тост в честь хозяйки замка и ее сына – владетеля Нидрасского. Меченые переглянулись, Туз помрачнел еще больше. Старый владетель торопливо отхлебнул из кубка, пытаясь скрыть смущение. Воцарилось долгое и неловкое молчание. Наконец Туз очнулся от задумчивости, поднял голову и в упор посмотрел на Гильдис:

– Я выпил за твоего сына, благородная госпожа, хочу чтобы и ты выпила за моего.

Ара засмеялся, но тут же осекся под строгим взглядом Сурка. Ульф положил ладонь на рукоять кинжала, готовый, если понадобится, убить меченого. Туз не обращал внимания ни на Ару, ни на Ульфа, не отрываясь он смотрел в глаза побледневшей Гильдис, та, собрав все свои силы, глаз не отводила.

– Разве у меченых есть сыновья? – спросила она твердым голосом, хотя грудь ее вздымалась от волнения.

Все затаили дыхание, наблюдая за поединком глаз. Туз медленно поднимался из-за стола, Ульф дернулся было, чтобы защитить хозяйку, но та решительным жестом остановила его.

– Я покажу тебе своего сына, Гильдис, – спокойно произнес Туз. – И очень скоро.

Он вышел из зала не прощаясь, оба меченых последовали за ним. Сурок в дверях остановился, хотел сказать хозяйке что-то доброе, но потом передумал и только безнадежно махнул рукой.

– Ты собираешься забрать сына? – спросил Ара, поеживаясь от холода.

– Не сегодня. – Туз прыгнул в седло прямо с порога.

Сурок указал ему глазами на слуг, державших поводья коней.

– Пусть знает, – жестко усмехнулся Туз, – сыновья меченых принадлежат Башне.

Сурок только головой покачал, но спорить с рассерженным капитаном не стал. Подкованные копыта коней мерных гулко простучали по обледенелому подъемному мосту. В замке, наконец, могли вздохнуть спокойно.

Владетель Стриингфилдский зябко передернул худыми плечами и протянул длинные костлявые руки к огню. Они подрагивали мелкой старческой дрожью, а на иссеченное морщинами лицо владетеля набежала тень. Старик долго мялся, не решаясь первым заговорить о щекотливом деле. Молчание затянулось, но Гильдис не замечала этого, погруженная в свои невеселые думы.

– Ты отдашь ему ребенка?

– Никогда!

Гильдис резко вскинула голову, словно ее внезапно ударили, в глазах ее читалась такая решимость, что Стриингфилдский невольно поежился.

– Зимой ребенка спрятать невозможно, ни один соседний замок не посмеет укрыть его у себя. Капитан Туз – человек страшный, и горе тому, кто осмелится встать ему поперек дороги. Не перечь меченому в открытую, сделай вид, что колеблешься, а сама готовь сына в дальний путь. Только в Нордлэнде он может быть в полной безопасности. Да и тебе лучше покинуть наш край. Приграничье – опасное место для одинокой женщины.

Гильдис отрицательно покачала головой:

– Благодарю тебя, владетель, но Ожскими землями род Хаарский владеет уже более ста лет, и я хочу сохранить их для сына.

– Тяжелые времена, – вздохнул Стриингфилдский. – Не знаешь, кто хуже, псы или люди. Меченый не оставит тебя в покое, знаю я их породу, у них в груди камни, а не сердца.

Гильдис молчала, Стриингфилдский поерзал в слишком просторном для ссохшегося тела кресле, бесцветные глаза его не отрываясь следили за женщиной:

– Отец мой рассказывал: я тогда еще совсем мальчишкой был, как дед мой Хенгист поссорился с капитаном Башни. Подробностей уже не упомню, но спор вышел из-за женщины. Дед мой обиду стерпел, а спустя год или полтора пригласил капитана к себе в замок. Попировали, конечно, как водится. В старину умели пить, не то что мы, грешные. А через три дня меченый умер. Крепкими напитками, видимо, потчевал мой дед того капитана.

Стриингфилдский погрустнел лицом, тяжело вздохнул, выпил разбавленного вина и стал прощаться. Гильдис проводила гостя до самого порога. У дверей он обернулся к хозяйке и, смущенно отводя глаза, пообещал:

– Я тебе пришлю рецепт того напитка, может, пригодится.

Весна пришла нежданно, а вместе с весною на Туза навалилось столько проблем, что, замотавшись вконец, он не скоро смог вторично выбраться в Ожский замок. Однако капитан всегда имел точные сведения о том, что происходит за его стенами. Гостей в замке за это время не было, за исключением ближайших соседей, которых Туз не опасался.

Капитан отлично понимал, что Гильдис не отдаст ребенка без борьбы. Можно было ей посочувствовать, но закон Башни суров на этот счет: любой ребенок мужского пола, рожденный от меченого, принадлежит Башне. И если в счастливые времена смотрели иной раз сквозь пальцы на подобные вещи, то в нынешний тяжкий период, когда речь шла о существовании Башни, игнорировать этот закон было бы безумием.

В один из весенних солнечных дней, когда чуть просохли непролазные до сих пор дороги, Туз решил наведаться в Ожский замок. Неожиданно против решения капитана выступил Сурок:

– Вовсе необязательно тащить мальчишку в Башню, достаточно просто пометить его.

Туз с гневным изумлением уставился на товарища:

– Неужели ты не понимаешь, что она просто спрячет ребенка, а потом убежит с ним в Нордлэнд.

– А ты хочешь отобрать у нее ребенка, чтобы держать под своей рукой на коротком поводке? – ехидно спросил Сурок.

Туз бросил на лейтенанта бешеный взгляд. Сурок понял, что хватил лишку, и поспешил успокоить товарища:

– Никуда она от тебя не денется. Меченого не спрячешь, особенно если этот меченый – владетель Тор Нидрасский и Ожский, ярл Хаарский.