Текст книги "Звёзды героев"

На орбите Питомника, в пространстве, вычисленном светлыми умами Организации, неподвижно висели сотни десантных кораблей, или «мясовозов», как их любили называть все без исключения вояки. Пилоты каждого из них напряжённо всматривались в черноту космоса и мозаику «радаров» в ожидании появления огромнейшего вражеского линкора. Остальные корабли Организации были построены сетью, таким образом, чтобы по возможности всё пространство простреливалось орудиями и ракетами. И хотя огневой мощи каждой отдельно взятой боевой единицы флотилии было бесконечно мало для схватки со столь могучим противником, но, отвлекая на себя огонь, крейсера, эсминцы и канонёрки могли дать шанс группам десанта, прикрываемым ими, в большем количестве долететь до линкора и взять его на абордаж.

Выйдя из внепространственного коридора, огромная масса линкора, конечно же, спровоцирует сильнейшую ударную волну «выхлопа», который в одно мгновение вытолкнет из зоны материализации все десантные челноки. И существовал, конечно, немалый шанс разрушения корпусов «мясовозов» от подобных критических нагрузок. Однако эта возможность была несущественной в сравнении со стопроцентной гарантией сразу оказаться в «мёртвой зоне» тяжёлых орудий линкора. Остальным десантным челнокам, которые будут находиться слишком далеко и пилоты которых решатся рискнуть пойти на сближение, останется лишь пожелать пламенной удачи. Шансов прорваться к линии десантирования у них практически не будет.

Но один «мясовоз» сейчас находился совсем не в том месте, в котором должен был зависнуть, по плану коменданта Питомника. Своими посадочными опорами он прочно закрепился на вершине скалы, торчащей из поверхности естественного спутника планеты. С этой точки отлично обозревалось вероятностное пространство материализации не только линкора, но и его возможного незапланированного сопровождения в виде целой вражеской эскадры.

В креслах пилотов этого челнока сидели два человека в боевых автономных скафандрах. Один из них был пожилой мужчина, второй – молоденькая девушка.

– Деда! – вдруг нарушила наряжённое молчание девушка. – Твой план хорош, конечно, и наш куратор в тебя свято верит, иначе даже не выслушал бы ту чушь, что ты ему наплёл, и втайне от командования не выделил бы нам «мясовоз», под завязку набитый атомными бомбами рюкзачного типа. Но меня смущает момент… Он же за нами следит. Даже если будут сильные помехи, он же всё равно заметит все… э-э-э… неестественные перемещения и сразу поймёт. Больше чем уверена, что после этого ты проведёшь остаток жизни с лабораторными электродами в попе, прошу прощения. А что будет со мной, боюсь даже представить.

– Лана-а, ох, – мужчина устало вздохнул, – я уже не помню, сколько миллионов раз говорил тебе, что всему своё время… Если я чего-то недоговариваю, то это не значит, что мной что-то упущено. Когда всё закончится, а возможно, и раньше, ты сама всё поймёшь. Расскажу тебе про одну вещь, в которую свято верил и продолжаю верить. Возможно, процитирую неточно, но главное не форма, а содержание. Есть одна древнейшая мудрость, она гласит: желаешь насмешить богов, расскажи им о своих планах. Перефразируя эти слова, я вывел для себя одну аксиому бытия, которой буду следовать до конца отпущенного мне времени. Звучит она так. Не произноси вслух о том, что запланировал сделать, даже в том случае, когда провальных вариантов попросту не существует.

– Да всё мне понятно, я давно за тобой приметила это суеверие, но всё же как-то очень… э-э… стрёмно производить действие, в котором не видишь смысла и логики. – Младшая из двух пилотов откинулась на спинку своего кресла.

– Давай лучше повторим. – Мужчина встал со своего пилотского кресла и принялся навешивать на себя контейнеры с портативными бомбами. – Когда всё завертится с линкором, предоставим шанс нашим, но если их план даст хоть малую трещину, то мы реализуем свой. Как только я выхожу наружу, ты сразу меня пеленгуй и удерживай канал нашего с тобой взаимовосприятия, как мы это делали уже. Буквально сразу же наше дерзкое возмущение… м-м-м… эфира запеленгуется, и последует ответная реакция. Я более чем уверен, что сюда неосознанно, ведомые самим мирозданием, пожалуют не только линкор, но и солидная часть флотилии, что осаждает осевой мир. Тогда мне придётся заходить в гости ко всем и оставлять в их реакторных отсеках гостинцы. – Старший похлопал ладонью по контейнерам с зарядами. – Максимум я на себе унесу три бомбочки, поэтому буду возвращаться много раз, и мне нужно возвращаться именно сюда, а не на поверхность спутника. Что бы ни случилось, держи канал! Так мне будет намного проще курсировать туда-сюда. Но обязательно при этом приглядывай за кораблями врага, а точнее, за их строем. Будешь мне подсказывать, кого в первую очередь испарять, чтобы наш флот меньше пострадал.

– Да всё я помню, дед! – Девушка явно нервничала, и нотки сильнейшего волнения сквозили в её голосе. – А что потом будем делать-то?!

– Вот ты неугомонная! – Дед не то сокрушённо, не то восхищённо покачал головой. – Я же сказал, скоро всё поймёшь сама, и к тому же это уже не твоя забота. Учись терпению, Лана, я не всегда… Так, внимание! – Старший резко прервал свою речь и пристально уставился в черноту космоса, усеянную мерцающими, будто иронично подмигивающими огоньками звёзд.

– Что, сейчас начнётся? – Девушка последовала примеру своего наставника и так же внимательно просканировала пространство взглядом.

Девушка «на все сто» доверяла чутью своего деда, которое и чутьём можно было звать разве что условно, после того, что она успела повидать. Не было в словарном запасе такого слова, которое адекватно отразило бы суть. Дед всегда знал наперёд, что должно произойти, ну, если и не знал всё в чётких деталях, то чувствовал общее направление потока будущих событий и умело лавировал по этому потоку. Это сверхчутьё – когда что-то, где-то, очень приблизительное, но схожее, мелькает на краю сознания. Лане это чувство было отлично знакомо, но дед – совсем другое дело. Он попросту ЗНАЛ, и это придавало ему в глазах внучки почти божественный ореол. Старший пытался и её научить различать «зов судьбы», но каждый раз тщетно. Младшей это умение пока что не давалось…

Вспышка на фоне чёрного космического занавеса, после напряжённого ожидания, ударила по нервам многотонной кувалдой. Перед глазами возникла громадина линкора в мерцании «гирлянд» собственных многочисленных источников света всевозможного происхождения и назначения. Тусклые огни вспышек вокруг него обозначили устремившиеся к кораблю абордажные челноки. Девушка и её наставник молча наблюдали за всем происходящим. Ожили передатчики, настроенные на три разных канала связи, и по кабине разлетелись непрерывные потоки приказов и команд.

Сверхтяжёлый линкор не стал раскрываться в «противотанковый ёж», он сразу открыл огонь по всему, что находилось поблизости. Рассеянная эскадра Организации начала стягиваться к «Якранати», ведя по крайним его частям энергетический и ракетный огонь. По утверждённому плану, прорыв абордажных команд должен был осуществиться в центральной части корабля, ближе к миделю, но это не спасло множество челноков от дружественного огня. По центральному каналу то и дело пролетали сообщения о гибели очередного «мясовоза». Но, несмотря на эти потери, уже более десятка абордажных команд достигли своей цели и начали «прогрызать» себе червоточины в броне этого сверхгиганта.

Несмотря на плотный заградительный огонь, две торпеды достигли своей цели, и в баковой части линкора вспухли два ярко-жёлтых огненных шара. Эти прямые попадания уменьшили огневую мощь бака, и, видимо, этот факт вынудил капитана линкора отказаться от показательного бравирования в атаке. Корабль стал раскрываться, с каждой секундой увеличивая свою огневую мощь и критически уменьшая шансы противника на победу.

– Всё, Лана, наши сейчас обделаются на полный вперёд, а для реализации моего плана нам необходимо достаточное количество выживших, – мужчина отстранился от иллюминатора, запотевшего от его дыхания, – начинаем план «Бэ». Эхе-хе, а нам ещё осевой мир отбивать!

– Чего?!! – только и успела выкрикнуть младшая перед тем, как её дед, стоящий мгновение назад прямо перед ней, вдруг бесследно исчез, даже не растворился в воздухе, а в буквальном смысле пропал.

Девушке только и оставалось, что прислушиваться к оперативным сводкам центрального канала связи и ждать.

Ждать… ох, как она ненавидела ждать. Это незамысловатое, элементарное занятие, ожидание, для неё всегда было страшнее самой изощрённой пытки.

«Плотный огонь ослаб в кормовой части! Внимание всем выжившим „мясовозам“! Заходите с кормы. Внимание всему флоту, сосредоточить огонь на баке линкора!» – надрывался командирский голос в одном из каналов связи.

Две небольшие вспышки последовали одна за другой в средней части линкора. И спустя некоторое время в эфир полетели команды совсем другого плана.

«Всем подразделениям отставить огонь! Наш десант вывел из строя центральный и аварийный реакторы „Якранати“! Враг функционален всего на десять процентов своей огневой мощи. Всем абордажным командам приступить к зачистке линкора. Захватываем его! Вперёд, ребята, с нами Организация!» – вырывался из динамиков воодушевлённый голос командующего.

Спустя несколько секунд после этого призыва в кабине челнока, стоящего на вершине скалы, материализовался напарник девушки. Трёх атомных бомб, захваченных им с собой, при нём уже не было. Его скафандр дымился на плече. След от скользящего попадания сгустка высокотемпературной плазмы.

– Бегом-бегом! Помогай!! – проорал старший, указывая на контейнеры с неиспользованными зарядами. Сквозь иллюминаторы кабины он затравленно озирался в усеянную глазками-звёздами чернь космоса, будто она собиралась ворваться в кабину вслед за ним.

Девушка кинулась помогать ему, и когда последний заряд был пристёгнут к скафандру, двое людей снова вернулись к созерцанию наружного космоса, но теперь их волновал совсем не линкор. Они ждали ответную волну, свидетельство реагирования на дерзкое использование «расширенных» возможностей человеческого разума. И, спустя несколько минут в околопланетном пространстве действительно засияли кольцеобразные вспышки внепространственных разрывов. Эскадра имперцев в добрую полсотню кораблей различных размеров прошла к миру Питомника из осевого мира соты.

– Ну, я потопал. – Старший зачем-то глубоко вздохнул, задержал дыхание, как будто собрался нырнуть под воду, и вновь исчез.

С интервалами примерно в минуту исчезли в облаке огня три имперских крейсера. И дед опять появился в кабине, схватил ещё три контейнера и опять исчез. Так повторялось непрерывно, пока оставшиеся двадцать кораблей вражеской эскадры в панике не скрылись из зоны видимости на своих маршевых двигателях. Тогда дед появился и вновь исчез, последний раз за эту битву. Теперь наставник девушки навесил на себя не три, а четыре смертоносных ранца, которые совокупным весом критически сковали его движения.

Позже все узнали, что наряду с блистательными победами случилось и одно печальное поражение. По официальным данным, планетарную защиту каким-то образом пронзили четыре, видимо, совершенно секретных, неизвестной системы вражеских боезаряда. Они не взорвались сразу на поверхности Питомника, а пробурили себе подземные каналы и полностью испепелили бункер командования с центром управления контроль-ошейниками и всеми-всеми кураторами групп испытуемых. В огне исчезли и все записи, фиксировавшие ход этой загадочной битвы. Лучшие умы Организации даже спустя десятилетия так и не смогли понять, каким образом не столичный мир развитой соты, а обычная планета-тюрьма, используя свои не особо значительные ресурсы, захватила линкор-супертяж и полностью уничтожила эскадру, пришедшую ему на помощь. Но учитывая факт, что все заключённые продолжали сражаться дальше, даже узнав, что их ошейники отключены, и вырвали в неравном бою окончательную победу, высшее командование Организации приняло беспрецедентное решение.

Полной и безоговорочной амнистии подлежали все заключённые, выжившие в этом невероятном сражении.

…током бьёт, зараза. Малоприятно быть отвлекающим раздражителем. Вначале подставляться, а став мишенью, избегать поражения разрядом. Ещё больше, судя по всему, подобная затея не нравится Алексу, крупному и громоздкому телу в плотной жидкости тяжелее, даже если оно облачено в скафандр с энергоусилителями. Наверняка нахватался он молний до россыпей звёздочек в глазах.

Трудно поверить, но факт. Ильм прилепил все три взрывкомплекта, этого более чем достаточно. Пульсирующий шар наотрез отказывался его замечать и метал смертоносные искры только в нас двоих. Отличная работа, Тич, впрочем, как обычно. Значит, уносим руки-ноги, времени в обрез, таймеры запущены. Плывём по отдельности, хаотично меняя траекторию. Видимость паршивая, чуть не напоролся на каменного ежа. Ядро, понятное дело, пускает нам вслед молнии, промахивается, мы уже далеко. Живое, чувствует свою кончину, как теленок, ведомый на заклание. А потому разряды лихорадочно частят, появляются гидравлические импульсы. Броня скафандра пока что сглаживает прямые попадания, но батареи надолго не хватит. Чепуха, прорвёмся, вот и лодка видна… Ильм приотстал, бедняга, может, застрял в липких жилах, тянущихся от ядра до самой поверхности. Э-э, нет, он уже внутри, вон его физиономия маячит в иллюминаторе! Значит, это мы отстали, неудивительно, плыли-то несусветными зигзагами, нас Тич не прикрывала экстрасенсорным «зонтиком», да и энергия на исходе или топливо, на чём бы там ни работали эти скафандры, кипяток почти всё высосал. И несмотря на то что все эти факторы ей известны, голос Тич, звучащий в коммуникаторе, призывает поторопиться… Максимум мощности микротурбинам на стопах, выпускаю из конечностей ласты и гребу к лодке что есть сил. Алекс не отстаёт.

Поэтому мы успеваем.

Экипировка – настоящее чудо! Прекрасно расчехляется за секунды, её не требуется долго и утомительно сдирать с себя по частям. Несколько телодвижений, и скафы опадают на пол. Мы оставляем их лежать в буферном отсеке и следуем прямиком в рубку.

Тич, увидев меня, улыбается своей светлой, неповторимой улыбкой. Хотя, возможно, у меня галлюцинации на почве кислородного голодания, поди пойми эту женщину, ещё и беременную. Улыбается она и даёт полный вперёд, максимально полный в условиях жидкостной среды. Скорости вполне хватает, чтобы нас припечатать к стене после резкого рывка. Ильм предусмотрительно занял место в штурманском кресле, где обычно сижу я. Какого ляда, спрашивается, если он не сечёт в навигации?

Гравитация автоматически нормализовалась, благо такая функция предусмотрена, и мы получаем возможность занять кресла. Я устраиваюсь по левую сторону от жены, таким образом, она защищена от словесных нападок Алекса, которые вполне возможны после резкого старта. Но тот, на удивление, молчалив. Укрепился в лежанке поодаль от нас, выглядит спокойным и, кажется, всем доволен. Хотя я отчётливо слышал, как он ударился затылком о пластиковую обшивку стены, очень характерный звук. По логике многих его прежних реакций Алекс сейчас должен бы закономерно, как он считает, возмущаться. Однако – молчит. Последнее время этот парень непривычно позитивен, даже начинает чем-то напоминать своего покойного брата. Права Тич, никому из нас просто так уйти в отставку не удастся при всём желании. Сколько нас было в начале, столько и останется до конца. Уменьшение количества тел, остающихся в строю, не принципиально…

А вот сейчас бабахнет, и нас по-любому зацепит. Обратно, наружу, проколоться мощности не хватит, поэтому надо отплыть как можно дальше от эпицентра. Там, на бомбах, стоит допотопный часовой механизм. Каждая секунда дорога…

БАБАХНУЛО!!!

Как почти всякий из живущих, я думал над тем, что же такое смерть. Отбрасывая религиозные толкования, старался самостоятельно прийти к ответу, что остаётся после того, как умирает физическое тело. Да, определённо, из остывающей биомассы высвобождается некая информация, это ясно. Но что с нею, душой ли, духом, не важно, как назвать, происходит дальше?

Может, она, как и тело, постепенно сгнивает? Растворяется в мироздании, как дыхание в толпе или слабое магнитное поле, оставшееся после разряженного носителя? И главный вопрос: буду ли я по-прежнему способен мыслить в том или ином смысле, потеряю ли свободу воли, останутся ли при мне прежние чувства или появятся новые?

Однозначен ли ответ, что после смерти всё кончится, выключится свет и больше не будет НИЧЕГО?

После взрыва я чуть было не получил ответ.

Но всё же – не получил. Это не было смертью, хотя сперва так показалось. Это было в сто раз больней, чем попадание пули в кость, и в тысячу раз кошмарнее, чем самый кошмарный сон. Но это была не смерть! Никто из нас просто не был готов к тому, что смерть – это ещё не ко…

«Сегодня я расскажу тебе о… совсем грустном. Буду краток, не та тема, на которую хочется говорить красиво и долго. Вообще, сама понимаешь, тяжеловато уединяться в подобных условиях…»

«Ничего, справимся, деда… Я начинаю догадываться, о чём ты хочешь рассказать, и ты прав, лучше об этом не… не разводить турусы на колёсах, я правильно вспомнила выражение?»

«Точно так, Светланка… тебе неправильно помнить никак нельзя, кому же ещё сохранять всё это, как не тебе… Так вот, наша Тич, само собой, не только ушами и глазами слушала и видела. Она вчувствовалась в океан и выяснила, что обитатели его обладают свойствами, которые… ну, скажем так, все они были телепатами и имели коллективный разум. Их цивилизация пошла по биогенному пути развития. Конфликт двух рас возник из-за тамошних аналогов китов, которых пришельцы забивали в первую очередь, ибо в них была наибольшая концентрация веществ, нужных для синтеза топлива и, конечно же, для пищи. Оголодавшие гуманоиды, как только появились на орбите планеты, тут же кинулись бездумно забивать этот подвид, тем самым нарушая сложную экосистему всего мира. Тут-то и среагировали подводные разумные обитатели и встали на защиту своего мира от вторженцев. Они экстренно вывели живые организмы, которые и использовали в качестве оружия. Самые ходовые боеприпасы – аналоги головоногих разных размеров и начинок. Один из стратегических мозгоцентров при помощи удалённых разведчиков засекал входившие в атмосферу корабли мародёров и выпускал им навстречу ракеты-кальмары, которые разгонялись под водой и поражали цели. Имелись у них и бронебойно-зажигательные осьминоги, и осколочные каракатицы, и прочие твари, в зависимости от цели, которую необходимо было поразить.

Гуманоиды пытались воевать с местными, но терпели поражение за поражением. Благодаря телепатическим способностям подводный народ узнавал, какой сейчас манёвр должен выполнить тот или иной нападающий, и бил на упреждение, по принципу: один выстрел – один труп. Подводники на контакт не выходили, потому что были уверены в своём явном преимуществе, а забой очередного крупного животного, необходимого для баланса экосистемы, лишь ужесточало её.

У наших возникла жестокая, но вполне логичная идея. Подманить на живца. Вместо того чтобы бегать за своей целью, привлечь внимание и притянуть к себе, в это место и в это время… Тич, опять же используя свои способности, незаметно подключилась к коллективному разуму и узнала, что военными операциями командуют некие огромные колонии организмов, сросшихся в мозгоцентры и соединённых в единую мозговую сеть. Выяснилось, что таких центров в планетарном океане не особенно много… Также Тич выяснила, что колонии водорослей, которые периодически появлялись на поверхности, – не что иное, как своеобразные солнечные батареи этих мозгоцентров. Без солнечной энергии они погибали, потому были вынуждены иногда выдавать своё расположение таким вот образом. Естественно, когда один из мозгов «заряжался», его охраняла целая водная армия.

Наш отряд принял решение атаковать и уничтожить один из мозговых центров. Разработали план… Мужчины, будучи опытными воинами и благодаря своим особым способностям умеющие закрываться от телепатических вторжений в свои разумы, занимали пилотские кабины в самых навороченных штурмовиках гуманоидов. Таким образом, подводные бойцы теряли своё главное преимущество, их телепатия не засекла бы наших. Всё должно было решить умение пилотировать… Дальше – больше. Тич, узнав секреты подводников, разработала шлемы для пилотов-гуманоидов, которые несколько заглушали и искажали телепатические… э-э… ну пусть будут волны. Вследствие этого воины пришлой расы уже смогли бы оставаться в живых, также используя свои навыки пилотирования.

И грянуло сражение. Лёша вёл торпедоносец с наиболее мощной боеголовкой, чтобы одним ударом грохнуть мозг. Ясное дело, подводная армия начала яростно сопротивляться. Сообразив, что ракетные кальмары уже неэффективны, они выпустили скатов-перехватчиков. Война, обоюдная стрельба, стенка на стенку, можно сказать… Волна за волной уничтожались многочисленные разновидности подводной живности, и мозг принял решение эвакуироваться поглубже, он свернул батареи и начал погружаться. Естественно, погружение прикрывала последняя яростная волна защитников. И Лёша на своём флайере с ходу занырнул в океан, чтобы выстрелить прицельно. Ну и… грохнуло так, что океан до неба вздыбился. Оказывается, этот мозг сам по себе был… э-э… взрывоопасным. Лёша вместе с ним и… Вижу по глазам, ты сразу поняла, о чём пойдёт речь сегодня. Однако война есть война. Это не детская игра в войнушку, где всё понарошку. Пусть даже и очень похоже на реальность, в воображении играющих…

Сказать, что Тич была в печали, – значит ничего не сказать. Но… хочешь не хочешь, надо продолжать поход, несмотря на потерю ещё одного бойца. Отряд и дальше разжигал войну, ожидая появления искомых сил, учуявших разумы воюющих, пустившихся во все тяжкие. Нашим необходимо было вызвать огонь на себя, встретиться с врагом лицом к лицу, чтобы сообразить, как его победить… Но вдруг оголтелая война прервалась. На связь телепатически вышел коллективный разум водного мира, и вышел он прямиком на религиозных лидеров гуманоидов. Это не военные, сама понимаешь, у них другие приоритеты, и войны они предпочитают вести иными средствами. Дипломатия, переговоры… И планы нашего отряда накрылись медным тазом. Настоящая война окончилась. Расы договорились о мирном и гармоничном сосуществовании. В конце концов, среды обитания у них ведь разные, а обмениваться нужными ресурсами – это уже торговля. Тоже война, но опять же иными методами. Не подпадающими под наказание.

Делать нечего. Тич, продолжая горько оплакивать потерю любимого мужчины, исполнила свой долг. Наши отправились дальше. Туда, куда их вёл зов судьбы…»