Текст книги "Звёзды героев"

Естественно, у вольнонаёмного служащего на порядок больше возможностей добывать нужную информацию, чем у заключённого или раба. За что и боролись. Служащие, конечно, бывают разного уровня доверия, но целенаправленно выстроить карьеру – дело техники.

Неограниченный доступ к информационным хранилищам Организации. Ни разу не воспользовавшись особыми способностями, заполучить его было… нелегко, мягко говоря. Но и не так чтобы невозможно.

Они искали данные, интересующие их. И попутно узнавали структуру, напористо распространявшую своё влияние на сеть миров. Где тайное, где явное, как получится. Чем больше и дальше, тем лучше. Но что самое важное, они нашли подтверждение теоретическому допущению. Непостижимое разумом, но такое желанное схождение всех проходов существует практически. По имеющимся сведениям, в «центральном перекрёстке» побывал искатель Организации, человек, но он вернулся и сразу умер. Перед смертью успел только сообщить, что оттуда действительно можно попасть куда угодно. Это случилось много лет назад, и с тех пор не удалось повторно отыскать «пиксель» космоса, самый ценный для живых разумных…

В Организации, целью которой было поступательное объединение миров, не подвергалось ни малейшему сомнению, что самый. Двое членов структуры, не так давно и не совсем по своей воле присоединившиеся к ней, также не сомневались в этом. Но – по своим личным мотивам. Для них он являлся важнейшей пересадкой в пути. Им надо было отыскать одну-единственную, зато СВОЮ ячейку безбрежной сети миров. Ту соту, которую они искали столько лет, но пока безрезультатно… Оставалось разве что вступить в корпус Искателей, непосредственно занимающихся расширением системы порталов. Двое и намеревались это сделать. Позже. Когда придёт время, ответил старший из двоих на вопрос младшей. Когда придёт время…

– Организация распространяет главное знание. Открывает для разумных всех рас и видов реальную возможность уйти. Выбраться из колыбелек родных миров. Это увеличивает шансы на выживание разума. К нам, разумным, мать наша Вселенная не очень-то благосклонно относится, как известно. Слишком уж много проблем мы создаём для её пр ироды… Но живое хочет жить, а разумное тем более не желает терять накопленную память. А запертый в одном мире человек не может никуда выйти, если что… если вдруг цивилизации угрожает кончина. С этой точки зрения Организация – наиболее ценное достижение в истории жизни разумных. Потому и организация, что организует, соединяет миры, где возникла болезнь материи, разум… Но возникает вопрос вопросов. Почему Вселенная допустила возникновение и мирится с существованием этого достижения? Искоренением войн, которые в основном и наносят вред природе, эта структура уж точно не занимается…

– Точно так! Везде война, чуть ли не по всем ячейкам. Некуда мирному человеку податься. Исключения настолько редко встречаются… сразу закрадывается мысль, что-то здесь не так.

– Тем не менее. Бороться и искать, найти и не сдаваться. Монтигомо Ястребиный Коготь.

– Ты запомнила?

– Я всё помню. Ты же не только о рейде последнего отряда рассказывал.

– Да-а… Жаль, мало было у нас времени. Я бы тебе ещё столько мог бы рассказать вживую… есть что вспомнить, начиная с самого моего детства. Ну ничего, придёт время, ты сама всё-всё вспомнишь.

– Это уж точно. Девочка моя, тебе не уйти от славы. Алиса Селезнёва. Деда, так и не скажешь, когда примерно ждать просветления? А то я уже прямо извелась от ожидания. Терпеть ненавижу, ждать и догонять…

– Разве же я знаю? Но точки бифуркации есть всегда и везде. Так или иначе. Каждое мгновение жизни мы стоим на перепутье… И никогда с гарантией не узнать заранее, к чему приведёт именно это принятое решение и куда выведёт избранная дорога. Например, начало добычи когаза, которое воспринималось землянами как чудесное спасение от надвигающегося энергетического кризиса, на деле привело к тому, что мать-природа окончательно рассердилась и…

– Это ты о чём?

– Придёт время – узнаешь. Главное, чтоб пришло…

– Точно так. Главное, найти путь домой.

– Да уж. Но для этого нам ещё много чего придётся сделать. Вставай, моя бесценная, труба зовёт.

– Слышу, слышу… Рота, подъём. Знаешь, дедушка, больше всего я ненавижу в нашем ремесле именно этот момент, побудку. Не-ет, не нравится мне быть солдатом регулярной армии! Мне больше по душе… э-э-э… задания специального назначения.

– Ещё бы. Кто на что учился!

…зачем раздеваться догола, и так видно, что здоровый бычара. Просто на фоне атлетического шкафа любое хозяйство кажется миниатюрным.

– Спорим, что этот старичок победит в два счёта!

Восславянин не ожидал такой рекламы, потому обалдел и тычет меня локтем в рёбра, гад. Делаю вид, что не замечаю, и заговорщически подмигиваю ему. Соображай, напарник!

Борец, выдержав паузу, свойственную тугодумам-качкам, начинает гоготать, как идиот, тыча сосиской пальца в Ильма:

– Кто?! Этот дедушка?

Смех мешает ему добавить что-то ещё, и я терпеливо жду, когда верзила нахохочется. Некрасивая ситуёвина.

Ильм, не прошло и года, уже смекнул, какую афёру я хочу провернуть. Он демонстративно разминается в стиле немощного пенсионера-сердечника: неторопливые приседания, наклоны, вращения. Я сам чуть не рассмеялся, наблюдая эту пародию. Уж кто-кто, а я видел доблестного ветерана в бою, знаю, какой эффективной машиной убийства он способен быть. Всё ещё способен.

А тем временем разношёрстная публика собирается вокруг нас, чего я, собственно, и добивался. Зеваки непонимающе глазеют, расспрашивают, многие из них тоже начинают смеяться, как штатный борец. Ничего-ничего, сейчас мы вам устроим веселуху!

Двухметровый спортсмен с нереальной, гипертрофированной мускулатурой, наблюдая инвалидные упражнения, уже не просто ржёт, он надрывается до слёз, его шея распухла, в точности как у разъяренного быка, а сквозь смуглую кожу толстыми шлангами проступают вены.

– Не могу понять, почему вам так смешно?! – строя из себя интеллигента с изысканным лексиконом, громогласно обращаюсь я ко всем присутствующим. – Условия конкурса гласят, что любой мужчина старше восемнадцати лет, изъявивший желание, может померяться силами с чемпионом, прошу заметить, забесплатно может, и вот за это получит приз.

Услышав о получении приза, местный чемпион буквально рушится на задницу и дрыгает ножищами, заходясь хохотом просто-таки истерически. Я поднимаю взгляд и на пьедестале в углу спортплощадки вижу: в качестве приза сегодня выступает штанга весом центнера три.

Толпа уплотняется вокруг ринга, заключив нас в кольцо. Все аплодируют. Кретины решили, что всё происходящее – отрепетированное юмористическое шоу. Предприятие усложняется.

– Подождите, – не унимаюсь я, – в чём проблема, мой товарищ хочет бороться! Обещаю, он будет соблюдать все правила. Что там у вас в правилах? Никакого членовредительства, до первой крови, при первом сигнале остановка боя… что-то ещё? Вы не верите, что он по собственной воле? Или в то, что ему уже исполнилось восемнадцать? Или сомневаетесь, что он успел стать мужчиной? Возможно, вы думаете, что перед вами киборг?.. Давайте же наконец отбросим сомнения и начнём поединок.

Соблазнённая моими речами окружающая публика прекращает смеяться, и вот уже толпа ритмично скандирует: «Бой, бой, бой!» Да уж, этим обывателям только и надо, что продолжения шоу, каким бы оно ни было.

А на арену-ринг уже взбирается Ильм. Картинно падает, споткнувшись о нижнюю перекладину, хватается за поясницу. Прекрасно себя ведёт старик, лишь бы не переиграл. С трудом поднимается, кряхтя и кашляя, торжественно сбрасывает куртку прямо мне на голову и принимается неуклюже боксировать с тенью.

Расталкивая галдящий народ, ко мне пробивается мужчинка в служебной форме Центра и, шепелявя, растолковывает, что, конечно, условия одинаковы для всех, но существуют этические нормы, и он, взывая к моей совести, просит не педалировать ситуацию, увести этого буйнопомешанного дедулю с ринга. Я громко и показательно возмущаюсь, говорю, что буду жаловаться в гильдию Досуга и больше ни ногой не ступлю в данный досуговый Центр, потому что здесь оскорбляют клиентов и не дают им развлекаться. Толпа зрителей меня горячо поддерживает, осыпая администратора гневными упрёками, и тому ничего не остаётся, как унести прочь свою цивильную шкуру.

Спортсмен наконец-то угомонился. Он грузно перемахивает через ограждение, перемещается в ринг, не спеша подходит к Ильму, выказывает своё восхищение храбростью старика и отказывается от поединка в пользу оного.

Басит великодушно:

– Бери свой приз, папаша. Пользуйся, гы-гы, вдруг смогёшь. Гордись победой, уважаю.

И протягивает свою здоровенную узловатую лапищу для олимпийского рукопожатия.

А «папаша» в ответ такое отчебучивает, что даже я охреневаю! Он отвешивает верзиле хлёсткую пощёчину, смачно плюёт ему на местный аналог кроссовок и выдаёт примерно следующее:

– Ну чё, сосунок, зассал?!

Борец от неожиданности ртом хватает воздух, слов не находит никаких, даже матерных, потому совершенно молча хватает престарелого хама за шкирку и намеревается просто вышвырнуть его за пределы ринга и собственной реальности. Но ещё одна неожиданность ломает его праведные планы.

Ильм молниеносно высвобождается от захвата, почти неуловимым глазами движением оказывается за спиной чемпиона и даёт ему пинка под зад. Ходячая гора мышц превращается в летучую и только чудом не падает на покрытие арены. Физиономия обманутого в ожиданиях борца моментально багровеет, да и всё его тело покрывается красными пятнами, будто стыд настолько нестерпим, что помидорных щёк совершенно недостаточно.

Зарычав по-звериному, яростно раздувая ноздри, чемпион восстанавливает равновесие, разворачивается и атакует обидчика, уже не думая, кто перед ним. А зря. Старый воин подныривает ему навстречу, пригнувшись, стелется под него, хватает борца за щиколотки и легко опрокидывает тяжёлую тушу. Пару секунд толпа растерянно молчит, отвесив все свои множественные челюсти, но уже на третью – публика хором взвывает от восторга.

Вот он, момент ковать монету, пока горячо. Встречаюсь глазами с Тегром, который уже готов принимать ставки…

А слаженная мы команда. Эх, только бы толк вышел из нашей слаженности! Не то растворимся бесследно, и даже некому будет поминать, как звали.

«После гибели Лёши… что-то надломилось внутри Тич. И стрелка её внутреннего компаса стала подрагивать. А может быть, это явление, которого они искали и к которому жаждали приблизиться вплотную… скажем так, сосредоточило часть своего внимания на девушке и целенаправленно сбивало её с верного курса. Отводило глаза… Так или иначе, в общем, покидало наших по разным уголкам мироздания, по войнам бесконечным. Сотни планет и станций они посетили, и везде, где обитали разумные, шла война. Где локальная, в пределах маленького княжества, а где и поглотившая не одну планету… Встретился на пути как-то даже целый фрагмент сети из нескольких соседних сот, которые люто воевали друг с другом, долго, не одно поколение. И вроде бы давно нарвались уже на… да вот, по причине, ведомой лишь самой Вселенной, ещё не настигла их заслуженная кара.

Но ни в одном из этих миров не было ни следов приближения их врага, ни его непосредственного присутствия. По крайней мере Тич совсем не ощущала близость Чёрных Звёзд. Что характерно, если раньше Алекс яростно ругал девушку по любому поводу, даже за намёк на ошибку, то сейчас молчанием реагировал на каждый её серьёзный промах и терпеливо выполнял всё, что от него требовалось.

Что не могло не порадовать – этот рейд в пекле нескончаемой вселенской войны для наших оказался не труднее уже пройденных ранее. Избранные воины действительно были настолько искусными и компетентными, что ни одна инопланетная кампания больше не сумела сократить численность отряда. Боевые навыки и умения мужчин, помноженные на суперспособности Тич, делали четвёрку идущих попросту непобедимой в любом противостоянии. Гибель двоих соратников можно было считать неизбежными, досадными, но скорее всего случайными потерями. Не по собственной вине погибших…

Разумеется, группа сталкивалась и с такими противниками, которых можно было громить не одно тысячелетие до полного их уничтожения. Бывают армии, атаковать которые в открытую – сродни акту добровольного самоубийства. Но главная задача не в том заключалась, чтобы раздавать всем встречным-поперечным увесистых тумаков, и мимо больших и враждебно настроенных армий отряд наш всегда проскакивал незамеченным. Чем, возможно, и рушил некие планы своего вожделенного врага. Противостоящая сила скорее всего специально направляла преследователей на эти… э-э-э… волноломы войны. Используя какую-нибудь из преград для того, чтобы размозжить головы с последними четырьмя мозгами… утопить в кровавой бойне последних живых разумных стёртой цивилизации. Ну, ты знаешь, как это делается, не тебе рассказывать, как она использует подручные средства…

Эта изнуряющая карусель миров закончилась в одночасье. Нечто атаковало разум Тич прямо во время очередного пространственного скачка. Как только приоткрылась дверца во внепространство и вспыхнул уже привычный свет, Тич вскрикнула и потеряла сознание. Что или кто направило отряд в тот мир, где они очутились, никто не имел понятия.

Если это был искомый враг, то почему же он не поступил проще? Взял бы да забросил четверых дерзких людишек на поверхность какой-нибудь звезды!

Мир, в который наши вдруг попали, можно было назвать кратко. Планета-тупик. Скупая растительность здесь перемежалась с древними руинами и застывшими в смертных позах ужасающими машинами, которые были сделаны из материала, с виду неподвластного разрушению временем. Тич, как только очнулась, сразу заявила, что не готова была к подобному удару в спину, но впредь такого не повторится, и она будет начеку. Осмотрев своим внутренним зрением окрестности, девушка призналась, что вовсе не сюда она отправляла отряд.

Эта планета очень напоминала те, над которыми Чёрные Звёзды уже поработали, а подобные миры на пути встречались несколько раз. Но в отличие от тех, уже полностью очищенных от разума миров, по этому ещё бродили искусственные творения. Машины сгинувшей в веках цивилизации двигались по опустошённому миру и, следуя своей последней программе, уничтожали всё, что классифицировалось как враги. И пока Тич восстанавливалась для очередного прыжка, мужчины развалили с десяток этих порождений чужого инженерного гения. Ильм, будучи старым и опытным воином, покопался в машинных внутренностях и методом научного тыка отыскал блок «свой-чужой», отвечавший за распознавание целей. После этого атаки встречных машин прекратились.

Но каково было удивление Тич и её ведомых, когда при очередной попытке совершить внепространственный переход ничего не произошло. Абсолютно ничего! Как стояли четверо, взявшись за руки, так и продолжали стоять. Ведущая быстро определила причину своей неудачи… Некое очень мощное силовое поле покрывало абсолютно всю планету. Природа его была неизвестна, возможно, жители этого мира некогда пытались защитить себя этим полем, предвидя приближение той силы, которую наши звали Чёрными Звёздами, отбирающими свет разума…

Именно это поле полностью блокировало все проходы в том мире, как локальные планетарные, так и внутрисотовые.

Но, кроме того, оно… как бы так сказать… э-э-э… полностью замкнуло всё внепространство в сферу, из которой не выбраться и в которую не зайти. В этом поле Тич оказалась, как птица в стеклянной клетке, не способная пробить невидимую преграду.

Девушка объяснила воинам, что всего запаса её сил не хватит для того, чтобы пробить этот щит, и его нужно будет отключить вручную. Делать нечего, воинам нашим воевать – не привыкать. Благо Тич без проблем засекла местоположение генератора этого планетарного щита… Но добраться до него отряд так и не смог.

Вокруг гигантского излучателя, сотворённого испуганными разумами, пытавшимися уцелеть, была отстроена огромнейшая крепость. Настоящий мегаполис, по сути. Но сейчас там обитали уже не люди, а миллионы машин, и они медленно, но уверенно воспроизводили сами себя, постепенно увеличивая свой гарнизон до умопомрачительного количества боевых единиц. И все эти орды машин исполняли лишь одну функцию. Они охраняли генератор и уничтожали всех, кто приближался к нему извне.

После десятка неудачных попыток проникнуть в крепость наш отряд отступил и отправился искать среди руин то, что способно было помочь разрушить источник поля. Но как назло, ничего подходящего не отыскалось.

Спустя несколько суток безрезультатных поисков ведомый девушкой отряд набрёл на одно сооружение, напоминавшее внепространственный межсотовый портал. Такие, или подобные таким они встречали раньше, путешествуя по мирам. Но, судя по конструкции, он потреблял такое огромное количество энергии, что, если бы это было вообще возможно, просто смог бы выплюнуть любого вошедшего за пределы нашей Вселенной. Вокруг портала обнаружились три огромных реактора, которые питали его энергией. Теперь все они бездействовали.

Тич вполне логично предположила, а мужчины согласились с ней, что этот мощнейший портал способен пробить поле и вывести их из этой ловушки. Возможно, он и был построен для того, чтобы живые разумные погибшей цивилизации могли покинуть этот мир, когда им это понадобилось бы.

Ильм лучше всех из четверых разбирался в технике. Он восстанавливал силовые магистрали портала и пытался осмыслить его устройство. Алекс с Тегром, ведомые Тич, тем временем рыскали по планете и собирали все возможные остатки реакторного топлива.

Долго, долго они мучились, но портал в конце концов ожил. Куда он их забросит, было неизвестно, но оставался лишь единственный выход из этого замкнутого мира, и наши герои им воспользовались. Если бы с ними там был погибший Сидоркин, конечно, они гораздо быстрее справились бы. Мир Локос, как ты помнишь, тоже закрылся от внешней Вселенной, чтобы хоть немного отдалить кончину света, и Виталий Иванович прекрасно знал, каким образом это удалось сделать. Кому же, как не ему, одному из ближайших соратников Верховной Правительницы, знать-то…»

 
Две яркие звезды, что ненавистны чёрным,
ночь космоса чужого озарили.
Войны изгнивший мрак зажмурится на миг.
Уставшая планета вздохнула хрипло и харкнула
навстречу слизь,
Потоки плазмы, веер молний в них.
Как листья на ветру, легко и грациозно,
подвластные законам высшим,
Не тем, что смертным знать разрешено,
Два пламени спустились вниз, сквозь высохшие когти смерти,
Срывая с мясом их и разрывая всё,
Что встало на пути преградой…
 

Сфера блокады Рабадара, казалось, конвульсивно вздрогнула от мощной и наглой атаки. Неожиданно в буквальном смысле испарились восемь осадных линкоров: четыре, покидающие свой пост, и ещё четыре, прилетевшие им на смену.

Там, где в космосе секундами раньше висели громадины бронированных корпусов кораблей, вспухали ярко-жёлтые огненные шары, покрытые щупальцами протуберанцев. Эсминцы открыли плотный огонь из всех исправных «стволов» в тот район, где, если верить радарам, появились и исчезли два маленьких корабля. И хотя некоторые особо зоркие операторы визуально наблюдали тусклые вспышки работы корабельных двигателей пришельцев, приборы наотрез отказывалась фиксировать эти корабли. Более того, в районе вторжения необъяснимым образом на большинстве осадных кораблей стало барахлить почти всё оборудование, а приборы, один через один, вместо своих обычных показаний выдавали несвязный поток хаотичных данных. Лишь разлетающиеся в адском пламени корабли и переливы густых и ярких гирлянд ответного огня обозначили тот коридор, по которому, прорвав блокаду, проникло в мир вечной войны нечто крайне смертоносное и неведомое.

 
А две звезды, не ангелы, не твари,
кружась игриво, дальше унеслись,
Вздымая волны больше, чем цунами,
Неся с собою более чем жизнь. Но дар их
встречным, ноше вопреки,
Покоем вечным укрывал следы.
И зря бесилась старая война. И зря кувалда
мирозданья била
Туда, где чуяла врага.
Врага, в котором та же сила. Но что
для сёрферов волна?..
Основа их же развлеченья…
 

Ещё не успели полностью остыть расплавленные остовы некогда могучих кораблей, как в околопланетном космосе, выйдя из внепространственных тоннелей, материализовалась огромная эскадра третьей силы. И грянула война с новой, доселе не виданной силой. Сфера блокады в считаные минуты превратилась в полусферу, уступив натиску врага. И стало светло в космосе, даже на теневой стороне планеты, от того облака огня, которым очертился фронт орбитального противостояния. Но эта волна огня даже краем не зацепила те два корабля, что первыми нарушили устоявшийся порядок вечной войны Рабадара. Пара тяжёлых истребителей-бомбардировщиков нырнула в атмосферу планеты и неслись над её поверхностью, подобно буревестникам, что не предвещают шторм, но ведут его за собой.

 
Посланца два из копоти небес спустились вниз
по лестнице торнадо.
И понеслись над городами, что оплёл
Огонь войны, как лозы винограда. Но как стихии
силу обуздать,
Если стихией самому не стать?
А потому летели над землёй в обличье фениксов
они и повсеместно
Ныряли с головой в огонь.
Туда, где было самое им место. Как здорово огню
в огне блуждать!
Коль мамой стала смерть, дитю не умирать…
 

Города, ослабленные и изнурённые за долгие годы осад, после очередной, такой привычной для них волны повсеместных взрывов сначала не поверили той тишине, что воцарилась над ними. А потом их жители в страхе ещё долго сидели в катакомбах, подвалах и убежищах, не понимая, что происходит. Тем временем эта бредовая и неестественная тишина продолжала расползаться по планете, как шлейф оседающего пепла после стены огня, что послушной собачкой бежала под двумя сверхмощными боевыми кораблями. Но даже самой гениальной инженерной мыслью их создателей нельзя было объяснить тот факт, что промахов не случилось, ни единого! Эти машины, совершив на бешеной скорости несколько кругов вокруг очередного города, все залпы, все лучи, бомбы и ракеты отправляли чётко в цели. Причём именно в те цели, без которых нельзя было продолжать не только осаду, но и вести какие-либо масштабные боевые действия.

Два корабля, стремительно пронёсшихся над позициями врага, точными ударами уничтожили практически все бункера с высшим командованием осаждающих, все замаскированные мобильные реакторы батарей осадных орудий и прочие стратегически важные объекты, точных расположений которых не мог знать никто.

Жители проклятой богами планеты успокоились лишь тогда, когда вновь услышали стрельбу. Но то уже было не громыхание тяжёлых орудий. Относительно тихо застрекотали штатные импульсные винтовки десанта, который несметными ордами прибывал на поверхность планеты и слаженными ударами штурмовых групп добивал разрознённые и деморализованные войска противника.

 
В вершину мира вгрызся старый храм,
в котором жили сумрачные тени,
И с той вершины расползалась тьма,
Что пожирала души поколений. Но что
достойнее для света и огня,
Чем ночь рассеять, внутрь погрузив себя.
Не удержали свет ни стены из кинжалов,
не задержали и потоки смол.
И псы цепные зря в огонь бежали,
Всё абсолютно он перемолол. Чем старой
гидре головы рубить,
Не лучше ль сердце ей мечом пронзить…
 

Разбушевавшаяся война захлебнулась своей же яростью и выпала на землю кровавым осадком. Император и все его генералы были уничтожены в своей же неприступной крепости. Немногочисленные выжившие свидетели рассказали потом о двух свирепых воинах, что прошли по императорскому бункеру, как по открытому полю, круша всё и всех на своём пути. Видимо, именно они стали причиной гибели всего командного состава военных сил империи. Без своих командиров казавшаяся могучей армия превратилась в одну большую желейную массу.

Но несмотря на то что сердце великолепной военной машины империи было вырвано, война продолжала пылать. Но это уже была её предсмертная агония. Многие вассалы империи предпочли капитуляции смерть, и они её приняли, в окружении таких же фанатичных солдат. Спустя годы война здесь окончательно уснула… До следующего раза.

 
И старая звезда гореть давно устала,
на новую звезду свой взор перевела,
А та под взглядом ярче запылала.
Сверхновой ярко вспыхнула она. И что учителя
великая награда,
То будущая жизнь ученика.
Настало время, преклонить колено перед трудами
многих долгих лет.
И радоваться, камни собирая,
И приподнять над миром этот свет. А птицу
в чисто небо отпуская,
Лишь помахать рукою ей вослед…
 

Конец записи.

– Ну, ты загну-у-ул, деда! В смысле, ну ты даёшь! – Девушка, до пояса забравшаяся внутрь походного спальника, захлопала в ладоши. – Оказывается, ты ещё и… э-э… рифмоплётством увлекаешься.

– Спасибо, конечно, за «рифмоплётство». – Дед «прикрутил» регулятор переносной микроволновки и на секунду выглянул наружу сквозь пустой, раздолбаный снарядами оконный проём в стене полуразрушенного здания. – Я никогда и не претендовал на какие-либо звания и регалии по этому роду занятий. Сама понимаешь, я же солдат и только вынужденно, по необходимости учился хоть как-то связывать слова в… исторические сказки. Не улыбайся, не улыбайся, критиканша, я сам знаю, что ещё учиться и учиться… Просто вдруг нашло что-то на меня, и вот решил запечатлеть… Оформить вот такую мнемозапись. Зато всё это было экспромтом выдано, и прошу заметить, не запнулся ни на одном словечке.

– Да ладно… это ж я так, любя. Ну не хвалить же тебя? От похвалы, я заметила, ты сильно расслабляешься и концентрацию теряешь. – Девушка махнула рукой и улыбнулась старику; она уже забралась в спальник, но ещё не сомкнула «молнию» изнутри. – Только вот один момент смутил меня… в твоём опусе. Что значит «помахать рукою ей вослед»? Если бы я тебя не знала, то подумала, что ты собираешься меня бросить. Что такое, рифма не удалась или мысль не в ту степь покатилась? В экспромтах подобное случается частенько.

– Отчего же. – Дед задумчиво уставился на брикет полевого рациона, который только что засунул в «печку». – Я тебя уже научил всему, что смог. Наверное, всему, чему… вообще можно было научить. Дальше всё зависит лишь от тебя, Лана. Абсолютно всё, исключительно от тебя.

– Ага, счаз, всему! – Девушка возмущённо приподнялась на локотках. – А как же свобода выбора пути? Уточняю, не скачки по пространству одного и того же мира в разные его части, а именно перемещения между мирами, хотя бы соседними в звёздной системе. Скромно умолчу о том марш-броске, на который была способна девушка-проводница из твоих историй о походе самых последних воинов… Если не ошибаюсь, ей даже искать не надо было никакую точку мира, для того чтобы переместиться куда угодно. Она, как мне помнится, преспокойно могла с одного края Вселенной прыгнуть на другой, если предположить, что Вселенная в своей бесконечности хоть какие-то края имеет. Я всё помню, ты мне ещё в детстве обещал, что расскажешь! И где?

– Один момент, я устал это повторять, потому записал. – Дед ткнул пальцем в свой итмак, на проекционное поле которого была вынесена крупная виртуальная кнопка быстрого доступа.

– «Всему своё время, Лана! Всему своё время, Лана! Всему своё время, Лана!», – принялся монотонно повторять его собственный голос, зафиксированный в памяти терминала. Лучшим носителем информации, конечно, является тренированная память живого разумного существа, пока оно живо… но иногда и неживые творения полезны в качестве напоминалок.

– Ну вот, теперь я тебя узнаю, – девушка улыбнулась и тут же скорчила гримасу, изображая из себя обиженного ребёнка, от силы восьмилетнего возраста, – а то уж было подумала, что кто-то решил подло сбежать и оставить меня одну, маленькую и беззащитную, в этом жестоком-жестоком мироздании… Вот только попробуй! – Девушка прищурилась и натянула на лицо суровую, агрессивную маску угрозы; и лишь четверть-улыбка, краешком губ, говорила о том, что она шутит. – Клянусь, что всё равно найду тебя, ты меня знаешь, и настучу по шлему так, что век помнить будешь… А ещё лучше, поймаю, привяжу к стулу и заставлю смотреть целую неделю, как я поедаю домашнюю пищу, с чесночком да поджаренную, тушёно-копчёную, в яблочках запечённую! И тебе ни кусочка не дам!

– Ха-ха-ха-ха-ха! – Дед рассмеялся от души, но всё же шумно сглотнул слюну, выделившуюся при упоминании о домашней еде; затем мужчина ехидно улыбнулся и искоса глянул на младшую спутницу. – Ладно, давай спи, я первый дежурю. Хе-ех, пользуйся случаем, пока есть кому охранять твой сон.

– Та-а-ак, ты опять за своё? – Девушка показала старшему свой маленький, но крепенький кулачок и грозно им потрясла.

– Ладно-ладно, вот и пошутить уже нельзя старику. А если серьёзно, то всё-таки постарайся хорошо выспаться. Думаю, нужно ещё один кружок вокруг планеты нарезать для закрепления пройденного материала. На этот раз, конечно, всё будет гораздо проще, потому как от армии врага остались одни разрознённые… э-э… недобитки. Но и нельзя недооценивать загнанных в угол бойцов, могут выкинуть такой фокус, до которого ни один легендарный полководец не додумается. Всё, теперь спи. Спокойных снов.

Девушка, которая первой употребила свой рацион, послушно закрыла глаза и закупорилась в спальнике изнутри.

Мужчина дождался, пока его брикет разогреется, и достал пищу. Закрыв прозрачную крышку микроволновки, он потянул свой рацион за уголок, чтобы откупорить, как вдруг застыл, подняв глаза и пристально глядя на спальный мешок, в тёплом нутре которого спряталась младшая напарница.

Прошептал едва слышно:

– Это тебе, свет мой, точку мира отыскать суждено… А ей судьбою было предназначено идти в точку войны.

Спальня – место священное. Это само собой разумеется для семейного уклада в культурах практически всех известных мне народов. В спальню нет хода случайным людям, на ложе любви – пространство и время только для супругов…

Небольшая, уютная комнатка с низким потолком, зашторенное окно. Из всей мебели только высокий комод и двухместная кровать, очень удобная и, конечно, не скрипит. Белоснежные простыни. В подушку, вперемешку с перьями, набиты специальные, для «этого дела», травы, уж не знаю какие. На стенах сплошь ковры, расшитые под местное этно, к светло-голубому потолку подвешены аромалампы, пол усеян множеством мелких подушечек.

Я думаю о Тич, вернее, о том, чувствует ли она хоть что-нибудь, подкладывая своего мужа под других женщин. Конечно, в случае нашей семьи ни о какой ревности или о супружеских правах-обязанностях речь не идёт… но есть ли у неё хотя бы элементарное уважение к супругу? Мы ведь совершенно официально, по законам Локоса, женаты. Неужели она считает, что нет никакой разницы между мной и Алексом? Он, услышав предложение Жана, спросил: