Текст книги "Одна-одинешенька"

– Скажите правду, Шарлотта: вы, верно, не любите меня? – с усилием спросил он.

Девушка умоляюще посмотрела на него.

– А долг? Ведь долг – прежде всего! – тихо сказала она.

Этот принцип, которым он тоже всегда руководствовался в жизни, заставил молодого человека прийти в себя. Подумав, он тоже в душе согласился, что действительно нечего торопиться со свадьбой и гораздо благоразумнее будет подождать несколько месяцев.

– Хорошо, пусть будет по-вашему, Шарлотта! – сказал он вслух.

Таким образом, победа осталась на стороне Шарлотты. Самоотверженная девушка, ставившая долг выше своего личного счастья, стала еще больше нравиться Андре.

Глава 27
Последние испытания

При очень благоприятном стечении обстоятельств Гаспар, пожалуй, смог бы выдержать экзамен, так как под руководством Андре он довольно серьезно занимался два месяца; но ему не повезло, и молодой человек срезался на первом же испытании. Не все, однако, было потеряно, так как, если бы Гаспар только пожелал, то мог бы пересдать экзамен в конце года, и на этот раз, конечно, он выдержал бы его. Так, по крайней мере, уверял Андре, сопровождавший Гаспара в университет и затем вернувшийся вместе с ним домой, чтобы утешить и успокоить Шарлотту, которую это известие поразило как громом.

– Надо было ожидать этого, – сказал Андре, – так как ваш брат все-таки недостаточно был подготовлен. Но не отчаивайтесь: ручаюсь вам, что через полгода он непременно выдержит экзамен!

Как только Андре ушел, Гаспар пришел в ярость, он перестал говорить обиняками, а высказался прямо и откровенно.

– Андре Жерар может говорить, что ему угодно, но я больше не желаю заниматься математикой – с меня достаточно! Возьму да уеду куда-нибудь подальше отсюда или прямо брошусь в Сену, но только больше никогда в жизни не буду сдавать экзамен…

Шарлотта не стала ему возражать. В продолжение двух последних дней бедная девушка жила словно в каком-то полусне, совершенно не сознавая, что говорит и что делает, – отчасти от неожиданного счастья, сильно взволновавшего ее, а отчасти от невероятной физической слабости, которую она ощущала все сильнее. В присутствии Андре она еще испытывала некоторый подъем сил, но, оставшись наедине с Гаспаром, вечное недовольство которого всегда гнетущим образом действовало на нее, она чувствовала, что силы окончательно изменяют ей.

Шарлотта провела рукой по своему горячему лбу, как почти постоянно делала в последнее время, и, дрожа от волнения, сказала как можно спокойнее:

– Итак, это твое окончательное решение: ты хочешь без всякой причины и повода бросить то дело, которым занимался до сих пор, и начать новую жизнь…

– Да, я хочу уехать из Франции, – ответил брат.

– Прекрасно, – заметила Шарлотта, – но надо сначала найти себе какое-нибудь место за границей, так как ведь одного твоего желания еще недостаточно!

Гаспар молчал.

– И как же быть с детьми? – продолжала она.

– А я почем знаю! Я вовсе не намерен посвящать этим детям всю свою жизнь! – воскликнул молодой человек.

Шарлотта была вне себя от негодования и с большим трудом сдерживала себя. Широко раскрыв глаза от изумления, она хотела узнать, до какой степени может дойти бессовестность брата, и довольно спокойно сказала ему:

– Ты немножко преувеличиваешь: ты прекрасно знаешь, что тебе придется посвятить им вовсе не всю жизнь, а всего несколько лет. Что же будет с этими несчастными сиротами, если ты бросишь их?.. Конечно, ты волен поступать, как хочешь, если только совесть не мучит тебя. Тебе, значит, нет решительно никакого дела до нас, и ты с легким сердцем готов на разлуку с нами? Неужели тебя это не расстраивает, Гаспар?

– Нет, это меня нисколько не смущает! – резко ответил брат. – К тому же ты сама видишь, я не могу приносить вам решительно никакой пользы.

– Ты бросаешь на произвол судьбы и маленького Фреди, этого чудесного ребенка? Что станет с этим болезненным, слабеньким мальчиком, если за ним не будет хорошего, заботливого ухода?! Неужели эта мысль не пугает тебя?

Молодая девушка еще не говорила брату о том, что Андре сделал ей предложение, а сам Гаспар, вечно погруженный в свои собственные мрачные думы, ни о чем не догадывался. Поэтому он и не подозревал о той перемене в жизни бедных сирот, которых он хотел бросить на произвол судьбы. Но Шарлотта хотела довести испытание до конца.

– Ну, а я? – тихо спросила она. – Что же мне делать? Куда мне деться?

– Ты? – удивился Гаспар. – Ты можешь вернуться хотя бы опять в Везине, к миссис Ватсон.

При этом ни слова благодарности, ни сожаления, ни извинения! А она-то так заботилась о брате, столько перестрадала за него и так надеялась, что он, наконец, возьмется за ум! Как, оказывается, она заблуждалась! И Шарлотта содрогнулась при одной мысли, что было бы с ней, если бы счастливый случай не свел ее с Андре…

– Ты нас бросаешь на произвол судьбы, Гаспар, – сказала она, – а вот я готова все сделать для тебя, и, что бы с тобой ни случилось, знай, я всегда с удовольствием помогу тебе!.. Мне так жалко тебя, бедный мой Гаспар, так жалко…

– Ну, хорошо, хорошо! – прервал ее брат. – Мне все равно…

И с этими словами он взял шляпу и вышел из дому. Шарлотта чувствовала себя совершенно разбитой. Она, не привыкшая заботиться о своем здоровье и не обращавшая на себя никакого внимания, и теперь не придала особенного значения упадку сил, приписав это сильному нервному возбуждению последних дней. Шатаясь от слабости, она едва добрела до своей комнаты и села на стул. Глаза ее потеряли свой обычный блеск, сделались мутными и смотрели как-то безжизненно. Блуждающим взором она бессмысленно смотрела вокруг, но ничего не видела. Как ни малонаблюдательна была Жермена, но, войдя о чем-то спросить барышню, поденщица тотчас заметила страшную бледность молодой девушки и ее странный, остановившийся взгляд.

– Боже мой, что с вами, барышня? – в ужасе воскликнула Жермена. – Вы, верно, больны?.. Вам худо?..

– Нет, ничего! – придя в себя, отозвалась Шарлотта. – Я просто очень устала. Не пугайте девочек, когда они придут из школы… Как я устала! Господи, как я устала! – жалобно повторила она.

На лбу у нее выступили крупные капли пота.

– Господи, только бы дети не шумели!.. – едва внятным голосом сказала молодая девушка. – А кто же посмотрит за Фреди?.. Покормите, пожалуйста, детей. Не забудьте вскипятить молока для маленького Фреди… прежде чем уйти…

С трудом произнося слова, Шарлотта поднялась со стула и бросилась на кровать, тщетно пытаясь в то же время сделать еще кое-какие распоряжения, так как поденщица, честная и работящая женщина, не отличалась большим умом и была крайне недогадлива, из-за чего молодой хозяйке постоянно приходилось напоминать ей о всякой мелочи. Жермена беспрекословно исполняла все, что ей приказывали, но на то, чтобы самой сделать что-нибудь, не дожидаясь указаний, у нее не хватало смекалки. Поэтому бедная девушка, несмотря на то, что мозг ее отказывался работать, все-таки пыталась отдать еще кое-какие распоряжения.

Но в конце концов сознание начало мало-помалу покидать ее, мысли стали путаться у нее в голове, и пока Жермена помогала ей раздеться, Шарлотта едва внятно прошептала:

– Я… я ничего больше не понимаю… У меня в глазах какой-то туман…

Девушка обессиленно уткнулась головой в подушку и начала бредить, беспрестанно упоминая имя Фреди. Бредила она тем, что больше всего беспокоило ее в действительности, то есть разными хозяйственными заботами и тем, что ей не удастся свести концы с концами.

– Хлеб, уголь, картофель… О, Господи, мне никогда не хватит денег на все!.. А молоко ребенку… ведь надо два литра… Но, слава Богу, Гаспар скоро выдержит экзамен и получит место в школе…

Об Андре Шарлотта не упомянула ни разу: очевидно, она о нем совсем забыла. Но мало-помалу говорить ей становилось все труднее и труднее, и она произносила слова так невнятно и отрывисто, что скоро ее совершенно нельзя было понять.

Жермена совсем потеряла голову и не знала, что делать. Между тем нужно было идти за девочками в школу, да и сама Жермена должна была уходить, так как ее ждали в другом доме. Маленький Фреди, забившись в угол, горько плакал, а Гаспара не было дома. Бог знает, когда он вернется!

К счастью, поденщица вспомнила о мадам Жерар. Жермена побежала к угольщику и упросила его послать сына за этой дамой. Но, как на грех, мадам Жерар не оказалось дома. Она вернулась только в семь часов вечера и, узнав, что к ней приходили, сию же минуту поспешила к Шарлотте.

Бедная девушка по-прежнему продолжала бредить, а Жермена, совершенно потеряв голову, бесцельно ходила взад и вперед возле больной, не зная, что делать. Фреди, проплакав почти целый день, наконец уснул, а девочки, так как про них некому было вспомнить, оставались до сих пор в школе. Шарлотта была совершенно права, говоря, что ей нельзя болеть.

Немного позже появился Андре и привел доктора. Стоя у изголовья своей невесты, которую судьба хотела отнять у него, молодой человек слушал, как Шарлотта беспрестанно повторяла одни и те же цифры и фразы, умоляющим голосом звала Гаспара, и сердце юноши разрывалось на части. Время от времени больная прикладывала руку к голове, как бы стараясь что-то припомнить, и затем с отчаянием восклицала:

– А кто же позаботится о Фреди? Кто?..

А потом, обращаясь неизвестно к кому, начинала вдруг давать наставления, как обращаться ребенком:

– Фреди ведь такой слабенький… Пожалуйста, смотрите, чтобы он не простудился… а то он начнет кашлять… Главное – не заставляйте его много гулять… Он совсем не может долго ходить… Господи, и никто-то мне не поможет!.. Все-то я одна!..

– Успокойтесь, Шарлотта! Успокойтесь, ради Бога! – говорил ей на это Андре. – Я здесь и клянусь вам, что не оставлю Фреди. Положитесь на меня!

Но, увы! Шарлотта не слышала и не понимала, что ей говорили. Мало того – она как бы даже совсем забыла про существование молодого человека, которому была так дорога.

Гаспар вернулся домой только под утро. И каково же было его изумление, когда он увидел в своей квартире Андре, в волнении ходившего взад и вперед по комнате. Молодой человек не мог уйти домой, не решаясь оставить Шарлотту со своей матерью и сиделкой, которую посоветовал взять доктор.

– Ваша сестра серьезно больна, – резко обратился Андре к Гаспару. – Но при ней находится моя мать, так что вам нечего беспокоиться, и будет лучше, если вы ляжете спать.

– Тут все, кажется, с ума сошли! – пробормотал молодой человек сквозь зубы. – Разве я виноват в том, что я такой неудачник!..

Вот уже девять дней, как мадам Жерар жила в маленькой квартирке Шарлотты, отослав Андре домой, так как его присутствие здесь только дало бы повод к различным сплетням. И в продолжение всех этих девяти дней бедная девушка не переставала бредить. Холодные компрессы на голову на время прекращали лихорадочную работу мозга, которая затем возобновлялась.

По просьбе мадам Жерар директриса школы, в которую ходили Роза с Виолеттой, согласилась на время взять девочек на полный пансион. А вот Фреди девать было некуда, и его отдали на попечение Андре. Молодой человек водил его гулять и почти весь день возился с ним.

– Неужели моя дорогая мамочка все еще болеет? – с грустью спрашивал ребенок.

– Она скоро выздоровеет, малыш! – нежно отвечал Андре.

Казалось, любовь, которую питала к мальчику Шарлотта, передалась также и ее жениху.

Мадам Жерар между тем осторожно разузнала о материальном положении сирот и пришла в ужас от тех лишений, которые им приходилось переносить, но которые между тем так тщательно и с таким достоинством скрывала Шарлотта. Мать Андре, несмотря на весь свой житейский опыт, даже не могла себе представить, что их бедность доходила до такой степени.

«Господи, что было бы сейчас с этими несчастными сиротами, если бы судьба не послала им меня!» – с ужасом думала мадам Жерар. И теперь к ее сожалению примешивались еще угрызения совести от того, что она старалась удержать своего сына от брака с этой достойной девушкой. Но ведь она, как мать, думала прежде всего о своем сыне. Да и кто мог предполагать, что под внешним спокойствием Шарлотты скрывается такая ужасная драма!

В бреду девушка начинала вспоминать свое невеселое детство. Она рассказывала о страхе, который внушал ей отец, об отчаянии, в которое приводило ее равнодушие матери, об издевках, которые ей приходилось терпеть от крестного отца.

– Опять он будет смеяться надо мной и сердито смотреть на меня! – со страхом говорила больная. – Разве я виновата, что он так не любит маленьких детей!..

Затем она обращалась к брату:

– Милый Гаспар, почему ты мне не отвечаешь? Если у тебя какое-нибудь горе, поделись со мной! Поверь, никто тебя так не любит, как я!.. Но, Боже мой, он молчит и уходит от меня!.. Господи, я всегда одна, всегда, всегда…

Вспоминала Шарлотта и свою жизнь в Везине, причем беспрестанно грустно повторяла:

– Никому до меня нет дела! Мама мне ничего не пишет… Она, верно, совсем не любит меня…

Но вдруг ее глаза, бессмысленно блуждавшие до тех пор, остановились на матери Андре, и, принимая ее за свою собственную мать, молодая девушка вся просияла и, протягивая к ней руки, радостно воскликнула:

– Мама, милая, дорогая мама, наконец-то ты приехала!.. Как долго я тебя ждала!.. Ах, мамочка, как ты хорошо сделала, что пришла ко мне!..

Мадам Жерар нежно взяла Шарлотту за горячие руки.

– Прости меня, бедное дитя! – прослезившись, тихо сказала женщина. – Если ты только выздоровеешь, я буду тебе матерью, о которой ты так тоскуешь…

Наконец на десятый день Шарлотта перестала бредить, закрыла глаза и крепко заснула. Когда она проснулась, глаза у нее стали ясными и, увидев Андре, которому мать наконец разрешила войти в комнату больной, Шарлотта тихо спросила:

– Это вы, Андре? А где же Гаспар? Кто же смотрит теперь за Фреди?

– Ну, теперь, я думаю, все в порядке! – улыбнулась мадам Жерар.

Андре не мог выговорить ни слова: опустившись на колени возле Шарлотты, он плакал, и слезы одна за другой капали на руки его невесты.

Глава 28
Эпилог

Шарлотта выздоровела каким-то чудом, и, к счастью, болезнь нисколько не повлияла на ее умственные способности.

– Нашей больной теперь нужно хорошенько отдохнуть и немножко развлечься! – сказал лечивший ее доктор. – Самое лучшее, конечно, было бы куда-нибудь уехать на время, так как для нее необходимы свежий воздух и смена образа жизни.

Андре ничего не сказал на это, но в глубине души решил, что сделает для своей невесты все, что только возможно. Теперь он ни о чем другом не думал, как только о том, чтобы доставить бедной девушке покой, которого она до сих пор никогда не имела. Во время болезни Шарлотты он дал себе слово во что бы то ни стало взять на себя все заботы, под бременем которых она чуть не погибла.

Между тем Шарлотте с каждым днем становилось все лучше. Молодой, здоровый организм ее восстанавливался с поразительной быстротой. Несмотря на это, мадам Жерар ни на минуту не оставляла девушку, ухаживая за ней так же заботливо, как и во время болезни Шарлотты, стараясь ничем ее не беспокоить. Как только к больной вернулось сознание, она тотчас же смутилась при виде той заботы, которой ее окружали, и тех тонких, дорогих блюд, которыми кормила ее мадам Жерар.

– Боже мой, откуда все это? – с беспокойством спросила девушка. – И зачем вы так балуете меня?! Ведь это вам, я знаю, мы обязаны всем этим… Нет, я не могу принять этого…

Мадам Жерар ласково, но решительно остановила ее: – Пожалуйста, не рассуждайте! Вы знаете, что доктор запретил вам волноваться. Вы теперь, как маленький ребенок, должны во всем слушаться меня!

Шарлотта была не в состоянии сопротивляться и, отдав себя в полное распоряжение мадам Жерар, покорно переносила свою зависимость от нее. Молодая девушка вынуждена была даже побороть свою гордость, благодаря которой она с таким достоинством скрывала свою бедность.

В первый раз Шарлотта вышла из дому, опираясь на руку мадам Жерар и в сопровождении маленького Фреди, который теперь постоянно находился возле старшей сестры. Обе женщины за все время ни разу не говорили между собой об Андре. Шарлотта не решалась первая заговорить о нем: ей было как-то неловко. А мадам Жерар, со своей стороны, тоже молчала, избегая вообще разговаривать с выздоравливающей обо всем серьезном и стараясь, наоборот, говорить о вещах малозначимых. Но в тот день, когда девушка в первый раз вышла на воздух, мадам Жерар по возвращении с прогулки решилась поговорить с ней.

– Милое мое дитя, – начала мадам Жерар, – теперь вы совсем здоровы и можете приняться за дело, то есть снова взять на себя бразды правления. Но, как вы знаете, доктор сказал, что вам необходимо куда-нибудь уехать. И мы решили, что вы уедете вместе с Андре за границу…

Шарлотта была до такой степени удивлена этими словами, что покраснела и даже не поверила своим ушам. Ей казалось просто невероятным, что мадам Жерар так быстро переменила свое решение.

– Боже мой, что вы говорите!.. – воскликнула растроганная девушка. – Чем я заслужила такое счастье?.. Нет, это невозможно… Это несбыточные мечты, то есть до поры до времени… Вам, вероятно, известно, что у меня совершенно ничего нет… кроме этих троих детей, которых, как вам говорил, вероятно, ваш сын, я ни за что не брошу.

– Я знаю только то, что мой сын избрал вас подругой своей жизни и что отныне вы моя дочь! – возразила мадам Жерар.

На самом деле она даже гораздо лучше, чем предполагала Шарлотта, знала их материальное положение. Только после долгих колебаний мадам Жерар решилась отказаться от тех надежд, которые возлагала на сына. Прежде чем разрешить своему сыну – сыну, которым она очень гордилась, – сделать такой важный шаг, мать долго колебалась, и в этом не было, конечно, ничего удивительного. Но, видя ужасное и материальное, и нравственное положение молодой девушки, которой и без того пришлось много перенести на своем веку, мадам Жерар поступилась своей материнской гордостью.

– О, нет, для этого есть много препятствий, которые вы не в состоянии устранить, – продолжала Шарлотта. – А кроме того, ведь Андре… ваш сын, – поправилась она, – на днях уезжает. Да ведь он, наверное, уже уехал?

– Он выхлопотал себе отсрочку, – ответила мадам Жерар.

– Ну, а на кого же я оставлю детей, своего ненаглядного Фреди? – продолжала молодая девушка.

– На меня! – весело сказала мадам Жерар. – Вы знаете, что я отлично умею ладить с Розой и Виолеттой, которые так любят слушать мои сказки. Что же касается Фреди, то – поверьте – я не хуже вас сумею позаботиться о нем! Он будет моим сыном, моим маленьким Андре, и будет заменять мне моего большого Андре.

– Но я дала себе слово никогда не покидать их, – возразила Шарлотта.

– Да вы вовсе и не покидаете их, дорогая моя! Вы только на некоторое время оставляете их на мое попечение! – продолжала мадам Жерар. – Вы должны решиться на эту жертву. Хоть вы каким-то чудом и выздоровели, но все же вам надо теперь крайне беречь свое здоровье, так как болезнь может повториться. А мы приложим все усилия, чтобы этого не случилось.

– А что же будет с Гаспаром? – тихо спросила Шарлотта.

– Относительно Гаспара, – ответила мадам Жерар, – у нас тоже есть один план, план, который притом как раз совпадает с его собственным желанием. По-видимому, ваш брат в самом деле хочет уехать из Франции. Мой сын серьезно говорил с ним по этому поводу и решил помочь ему осуществить это желание. По просьбе Андре один наш знакомый, у которого есть немного земли возле Буэнос-Айреса, предложил вашему брату работу. И Гаспар, кажется, охотно принимает его предложение… Но на сегодня пора прекратить наш разговор, а то я боюсь, что вы слишком утомитесь, а вам это вредно! В другой раз мы с вами поговорим об этом подробнее! А теперь у нас так много дел – надо подумать о вашем приданом, сделать кое-какие приготовления к отъезду, и со всем этим надо торопиться!..

Растроганная Шарлотта опустилась на колени перед мадам Жерар и, устремив на нее свои полные слез глаза, могла только произнести одно слово:

– Мама…

– Это для меня лучшая награда! – воскликнула мадам Жерар и, приподняв Шарлотту, крепко, совсем по-матерински, прижала ее к своей груди.

Было решено отпраздновать свадьбу скромно, пригласив на нее только самых близких людей. Гаспар не мог присутствовать на свадьбе сестры, так как должен был вместе с владельцем ранчо, к которому поступал на службу, ехать в Америку. Иначе им пришлось бы ждать следующего парохода целых три недели, чего тот, и так проживший в Европе гораздо дольше, чем предполагал, вовсе не желал делать.

Даже в последнюю минуту Гаспар не раскаивался в своем решении. По-видимому, он ехал в Америку с самыми благими намерениями.

– Я постараюсь многому научиться там, – сказал он Андре.

На прощание Гаспар обратился к сестре:

– Мне очень жаль, что я не буду у тебя на свадьбе! Но, впрочем, едва ли я своим присутствием доставил бы тебе большое удовольствие! Ты, наверное, так будешь занята своим женихом, что, конечно, даже не заметишь моего отсутствия! До меня ли тут! – прибавил он с усмешкой.

– Напротив, я всегда буду думать о тебе, даже тогда, когда тебя не будет рядом! – тихо ответила Шарлотта.

Как ни бесчувствен и холоден был Гаспар, но этот сердечный ответ тронул его.

За несколько дней до свадьбы Шарлотта с некоторым замешательством сказала жениху:

– Андре, я хочу обратиться к вам с просьбой, но не решаюсь… помогите мне!..

– Вы не решаетесь обратиться ко мне с просьбой?! – воскликнул Андре с улыбкой. – Но ведь вы знаете, Шарлотта, что я все готов для вас сделать… если только это не будет опять какое-нибудь самопожертвование с вашей стороны! – поспешно прибавил он. – Ну, говорите же скорее, а то я буду беспокоиться!

– Напротив, это эгоистичное желание, – опустила голову Шарлотта. – Нельзя ли… нельзя ли нам взять с собой Фреди?

Услышав эту неожиданную просьбу, Андре чуть не расхохотался, но, взглянув на смущенное лицо своей невесты, которая так умоляюще на него смотрела, молодому человеку стало не до смеха. Он так любил Шарлотту, что ему было тяжело в чем-либо ей отказывать, и он только вопросительно посмотрел на мать.

– Пожалуй, – нерешительно сказал он. – Только в таком случае надо будет взять с собой няньку…

Но мадам Жерар решительно воспротивилась этому и привела несколько серьезных доводов: помимо того, что ребенок требует к себе много внимания и заботы, он к тому же такой слабенький, что легко может простудиться в дороге и заболеть и, таким образом, свяжет их по рукам и по ногам. Эти доводы были так убедительны, что Шарлотта не могла не согласиться с ними.

По совету мадам Жерар Шарлотта сообщила о своей свадьбе и послала приглашение миссис Ватсон. Последняя в ответ прислала несколько объявлений о своем учебном заведении, прося молодую девушку распространять их между своими знакомыми.

«Мой пансион, – писала англичанка, – теперь на хорошем счету, и вы или ваш муж можете смело рекомендовать его своим знакомым, которые – я уверена – останутся им вполне довольны».

Все присутствовавшие на свадьбе восхищались красотой жениха и невесты. Действительно, они очень подходили друг другу! И оба так и сияли от счастья! Роза и Виолетта были очень милы в своих новеньких, со вкусом сшитых платьицах. Маленький Фреди, одетый в чудесный костюм из черного бархата, который еще более оттенял нежный цвет его лица, с длинными белокурыми локонами и не по годам серьезным выражением лица, был необыкновенно красив! В продолжение всей церемонии он ни на минуту не спускал глаз со старшей сестры. По окончании обряда к Шарлотте подошла разодетая в пух и прах жена нотариуса и, пожимая руку новобрачной, тихо сказала ей:

– Я все думаю о вашем брате… Бедняжка, затаив свое горе, уехал на край света!..

Мадам Тупе готова была еще долго развивать эту тему, но ей волей-неволей пришлось отойти, чтобы уступить место другим, спешившим поздравить Андре и Шарлотту. Да, кроме того, и место было не особенно подходящее для таких разговоров. Тяжело вздыхая, жена нотариуса вышла из церкви. На улице ее ожидал собственный экипаж.

– Бедный молодой человек! – продолжала в карете разговаривать сама с собой жена нотариуса. – Какая огромная сила воли!.. Но странно, почему он не пришел проститься с нами? Дружеское слово так облегчило бы ему душу!..

Из-за этой свадьбы ей не удалось как следует позавтракать, поэтому она решила подкрепиться и достала из своей сумочки бутерброды и пирожки.

В тот же вечер Андре с Шарлоттой уехали из Парижа. Они должны были прожить полгода в Германии и затем, вернувшись во Францию, проехать прямо в Самуа, которое оба так любили и где их должна была ожидать мадам Жерар с детьми. А осенью Андре подыщет себе место преподавателя где-нибудь в провинции, куда тотчас и уедет вместе с женой, матерью и детьми.

Вечером мадам Жерар с детьми провожала молодых на вокзал. Фреди торжественно обещал сестре хорошо вести себя, не плакать и быть настоящим мужчиной.

– Ты тоже должна хорошо вести себя и не плакать! – тихо сказал Андре жене, сжимая ее руку.

Но вот раздался последний звонок, и поезд тронулся. Шарлотта высунулась в окно вагона, не спуская глаз с мальчика, который посылал ей воздушные поцелуи до тех пор, пока поезд совсем не скрылся из виду. И только тогда она отошла от окна и, опустившись на скамейку, тихо заплакала.

– Ну, зачем же плакать! – ласково сказал ей Андре. – Ты знаешь, что дети, даже самые ласковые и привязчивые, очень скоро забывают свое горе и быстро утешаются. К тому же моя мать обожает этого мальчика и сделает все возможное, чтобы утешить его, не давая ему в то же время забыть тебя. А сам Фреди, – прибавил Андре с улыбкой, – обещал писать тебе каждый день и посылать свои рисунки: железную дорогу и пожарных.

Шарлотта проговорила сквозь слезы:

– Да, я сама понимаю, что поступаю неблагоразумно, и ты вправе сердиться на меня. Извини, пожалуйста! Но ты знаешь, что в этом мальчике вся моя жизнь… А кроме того… кроме того… я думаю также о Гаспаре. Хорошо ли мы сделали, отпустив его так далеко? И достаточно ли я вообще сделала для него?..

– Это ты-то, Шарлотта?! – с удивлением воскликнул Андре. – Да ты сделала для него даже больше, чем могла, – ты совершенно забывала себя из-за него!.. Нельзя, конечно, надеяться, что Гаспар совсем переменится; но при тамошних суровых условиях жизни у него, наверное, появится энергия, и ты увидишь, что он когда-нибудь вернется к нам настоящим мужчиной!

Но Шарлотта и сама не сомневалась в этом.

А поезд между тем быстро уносил их вперед. Счастливая и довольная, Шарлотта доверчиво склонила голову на плечо мужа. Отныне она уже никогда не будет одна…