Текст книги "Одна-одинешенька"

Глава 14
Птицы привратницы

Квартира, в которой жила Шарлотта со своим семейством, кроме достоинств, имела и некоторые неудобства. Пол и потолки, например, были такими тонкими, что было слышно, что происходит наверху, во втором этаже. Кроме того, дом был оборудован паровым отоплением, и трубы, по которым проходил пар, служили отличным проводником звука. Поэтому Гаспару с Шарлоттой было слышно сверху буквально каждое слово.

Как назло, жильцы второго этажа с утра до вечера и, что еще удивительнее, с вечера до самого утра вели нескончаемые разговоры и непрерывно ходили, не останавливаясь буквально ни на минуту. Можно только удивляться их физической выносливости, так как, очевидно, эти люди никогда не спали. В довершение ко всему они постоянно ходили в толстых, скрипучих сапогах, сшитых, вероятно, из необыкновенно грубой кожи; туфель же у них, очевидно, не было вовсе.

Благодаря такому милому соседству Гаспар с Шарлоттой совершенно не могли спать по ночам. Напрасно они ложились в постель и затыкали себе уши – постоянный скрип сапог и громкие голоса не давали им заснуть. Заканчивалось тем, что брат с сестрой вставали с кроватей и в отчаянии начинали ходить по комнатам, пока, наконец, окончательно измучившись, не засыпали под утро где-нибудь на диване или в кресле.

К счастью, жильцы с верхнего этажа вскоре уехали, иначе наши бедные молодые люди, наверняка сошли бы с ума.

Также массу неудобств им доставляли две привратницы, жившие по соседству. Эти особы целыми днями только и знали, что громко переговаривались друг с другом как раз под окнами первого этажа. Шарлотта постоянно становилась невольной слушательницей их сплетен и пересудов, что было не особенно приятно. Обе привратницы, стараясь перещеголять одна другую, выдумывали про своих жильцов самые невероятные вещи.

– Ну, уж и жильцы, прости Господи! Я таких еще и не видывала! – кричала мадам Ронде.

– Ой, матушка, мои еще, пожалуй, похуже будут! – возражала мадам Прево.

– Если бы вы только знали, что натворила одна квартирантка с третьего этажа!

– А вы даже представить себе не можете, в каком состоянии оставила квартиру одна дама, жившая у нас на пятом этаже, когда уезжала! Во всех комнатах была такая грязь, пыль, беспорядок, везде валялись разбитые бутылки, кучи углей, что просто срам, да и только! Ну, я – не будь дурой – взяла да и послала ей открытое письмо, в котором и расписала все это! Воображаю, как ей было приятно это получить!

– Правильно сделали, голубушка!

– Я ей написала, что не собираюсь прибирать за ней всю грязь и что она могла бы нанять кого-нибудь, чтобы убрать весь свой мусор…

– Ах, уж лучше и не говорите!

– Да, уж правда, не стоит и говорить!

И так целый день!

Но это бы еще ничего. Оказалось, что обе женщины имеют пагубное пристрастие к птицам. У обеих на крошечных двориках висело по четыре клетки с чижами и дроздами. Но, кроме того, у привратницы соседнего дома, мадам Ронде, была еще и сойка, пренеприятная птица, которая целыми днями громко, пронзительно свистела, начиная свой концерт с восходом солнца и продолжая до самого вечера. Ее резкий, оглушительный крик постоянно будил по утрам маленького Фреди и не давал ему заснуть и днем. Из-за этого мальчик капризничал и целыми днями хныкал и плакал.

Сначала Шарлотта надеялась, что дети в конце концов привыкнут к крику всех этих чижей, дроздов и соек и птицы не будут мешать им спать. Но, к сожалению, маленький Фреди привыкнуть к этому не мог и из-за того, что мало спал, заметно худел и бледнел. Роза и Виолетта, которых несносная птица просто выводила из себя, начинали обычно передразнивать ее. Надо заметить, что это выходило у них довольно забавно. А сойка, видя, что на нее обращают внимание, и желая поэтому превзойти самое себя, принималась кричать еще громче. Все это сопровождалось громким плачем Фреди.

– Мамочка, прогони, пожалуйста, эту противную птицу! – умолял ребенок.

Кроме страсти к птицам, мадам Ронде питала также большую любовь к цветам, уходу за которыми она посвящала все свое свободное время, остававшееся у нее после сплетен. Кажется, что может быть спокойнее и приятнее садоводства? Но привратница и это занятие сумела сделать шумным и беспокойным. Чуть свет она принималась за поливку своих цветов, поднимая при этом страшную суматоху и крича для чего-то во все горло:

– Эй, берегитесь! Я сейчас буду поливать цветы!

Привратнице казалось, что раз она встала, то и все должны быть на ногах. В первый раз, когда она подняла эту тревогу, дети, проснувшись, испуганно соскочили с кроватей, думая, что случился пожар. Шарлотте с трудом удалось их успокоить. Окончив поливку цветов, привратница обычно подходила к своей сойке и вступала с ней в разговор, отчего птица начинала свистеть еще громче.

– Голубушка моя! Хорошая моя птичка! Поздоровайся со своей мамой! – приговаривала привратница, перекрикивая сойку.

Наконец Шарлотта решила, что этому надо положить конец, и стала просить Гаспара пойти объясниться с крикливой женщиной, так как замечание мужчины должно подействовать гораздо быстрее. Кроме того, девушка немного побаивалась начинать разговор с этой грубой особой: маленькие глазки мадам Ронде будто насквозь пронизывали всех, а резкий голос, такой же пронзительный, как и у ее птицы, наводил на Шарлотту страх. И при одной мысли, что ей придется разговаривать с неприятной особой, у молодой девушки по телу пробегала дрожь. Но Гаспар наотрез отказался от всякого вмешательства в конфликт, уверяя, по своему обыкновению, что из этого ничего не выйдет. Он предпочитал сносить многие неприятности, чем пробовать что-нибудь предпринять для их устранения.

Лишний раз убедившись, что от брата не следует ждать помощи, Шарлотта решила сама отправиться к мадам Ронде. Быстро одевшись, молодая девушка уже натягивала перчатки, как вдруг брат, тоже собиравшийся уходить из дому, спросил ее:

– Куда это ты идешь, Шарлотта?

– К привратнице! Пусть дети немного побудут одни, я скоро вернусь.

С минуту длилось молчание. Шарлотта поспешно застегивала перчатки. Но вдруг Гаспар сказал своим обычным кислым тоном:

– Ну, уж так и быть, я пойду туда, а ты оставайся дома.

Очевидно, ему стало немного стыдно за себя. С ним это иногда случалось, хотя и очень редко. Шарлотта, всегда снисходительная к брату, очень обрадовалась и, пожав в знак признательности Гаспару руку, воскликнула:

– Это очень мило с твоей стороны! Большое спасибо тебе, голубчик!

– Ну, уж, пожалуйста, без этих нежностей! Это совершенно лишнее! – грубо остановил ее брат.

Обладая довольно изящными манерами и будучи очень робким от природы, Гаспар с посторонними людьми был крайне застенчив, так что производил на многих впечатление человека в высшей степени вежливого и деликатного. Грубым он был только с Шарлоттой, потому что нисколько не стеснялся ее.

И теперь, войдя в помещение привратницы, он вежливо снял шляпу и робко начал излагать ей цель своего посещения. Мадам Ронде и ее муж сидели за столом друг против друга и собирались обедать. Пока Гаспар говорил, женщина с удивлением смотрела на него широко раскрытыми глазами.

– К сожалению, я не могу исполнить вашей просьбы! – решительно заявила она. – Неужели вы думаете, что я ради вас расстанусь со своей птицей?!

Мадам Ронде презрительно фыркнула, а затем фамильярно прибавила:

– Или, может быть, вы пришли просто для того, чтобы посмеяться надо мной?

Но муж привратницы, очевидно, считал, что она неправа, и стал делать ей за спиной Гаспара отчаянные знаки. Месье Ронде был человек крайне тихий, спокойный и мягкий, так что на примере этой семейной пары лишний раз можно было убедиться, что противоположности сходятся.

– Все, что я могу, пожалуй, сделать для вас, – снисходительно сказала привратница, пристально глядя на молодого человека, – это не выпускать во двор сойку раньше семи часов утра. Я буду выносить клетку ровно в семь часов, и ни минутой позже! Ни ми-ну-той позже! – несколько раз по слогам повторила она, очевидно, для того, чтобы эти слова быстрее дошли до сознания ее собеседника.

Она кивнула слегка головой, показывая, что разговор между ними окончен, передала своему мужу тарелку с супом и спросила:

– Кстати, ты не забыл пригласить к нам Марти сегодня вечером? Знаешь, я купила зайца…

Почему сойку нужно было выносить во двор непременно ровно в семь часов утра?! Мадам Ронде не пожелала дать по этому поводу никаких объяснений, да, впрочем, Гаспару и в голову не приходило спрашивать ее об этом. Он поблагодарил, поклонился и смущенно вышел из комнаты, недоумевая, как это он решился на такой поступок.

Результат, которого достиг брат, совершенно не удовлетворил Шарлотту. Но она ничего не сказала Гаспару, боясь рассердить его, а главное, опасаясь, как бы эта неудача совершенно не обескуражила его, так как он и без того часто падал духом.

На следующий день, около семи часов утра, под окнами раздался громкий, пронзительный голос мадам Ронде:

– Бедная, несчастная птичка! Тебя пришлось держать взаперти из-за этих людей, которые не хотят рано вставать! Как им не жалко птичку, я не понимаю!

И, бросив этот упрек в адрес жильцов первого этажа, упрек, от которого они, по ее мнению, должны бы были сгореть со стыда, привратница начала свой обычный разговор с птицей:

– Здравствуй, моя голубушка! Здравствуй, бедная моя птичка! Поздоровайся хорошенько со своей мамой!

Увы! Эта несносная птица опять была на дворе, правда, немного позже, чем обычно, но зато и кричала она теперь еще громче и пронзительнее, чем всегда, желая, вероятно, наверстать потерянное время.

Вскоре после этого случилось так, что маленький Фреди сильно простудился и заболел. Целыми ночами Шарлотта возилась с ним, так как мальчик от кашля не мог спать и только под утро забывался беспокойным сном. Но как раз в это время под окном раздавался оглушительный крик сойки. Несчастный ребенок в испуге вскакивал с кровати и начинал плакать.

Тогда Шарлотта сама отправилась к привратнице. Будучи крайне впечатлительной, деликатной и мягкой, Шарлотта просто не выносила брани и ссор. Но, пересилив себя, молодая девушка твердо и решительно потребовала, чтобы та убрала куда-нибудь несносную птицу.

– Мой маленький брат очень болен. Не выносите, пожалуйста, свою птицу во двор, пока мальчик не выздоровеет!

– Если ваш брат болен, то надо хорошенько ухаживать за ним! – наставительно посоветовала привратница.

– Если вы будете так разговаривать со мной, мадам, я буду вынуждена обратиться к управляющему! – заметила ей Шарлотта.

– К управляющему?! Вот так испугали – нечего сказать! Да знаете ли вы, что никто его у нас ни в грош не ставит: всякий вертит им, как хочет!

По счастливому стечению обстоятельств, что случается очень редко, как раз в ту минуту на лестнице показался сам управляющий.

– В чем дело, мадемуазель? – вежливо обратился он к Шарлотте. – Я к вашим услугам!

Привратница так и опешила. Шарлотта рассказала управляющему, зачем она пришла сюда.

– Да это очень легко устроить, мадемуазель! – воскликнул управляющий и обратился к привратнице: – Давно ли у вас эта птица?

– Да вот уж шесть месяцев, – с плохо скрываемой злостью отозвалась мадам Ронде, – и никто из жильцов первого этажа еще не жаловался на нее. Вот только этой барышне она помешала!

– В этом нет ничего удивительного, – возразил управляющий, – так как у нас на первом этаже никто и не живет: вот уже год, как квартира стоит пустая. А птицы вашей чтобы сегодня же и духу не было!

Вынужденная повиноваться, мадам Ронде решила хоть чем-нибудь отомстить жильцам первого этажа. С пяти часов утра она начинала подымать у себя на дворе страшную суматоху: с особенным усердием и шумом принималась за поливку цветов, громко беседовала с чижами и даже вздумала сама свистеть. Эта последняя остроумная выдумка, вероятно, должна была заменить ей крик сойки. При этом разгневанная женщина громко призывала само небо в свидетели того, какие на свете бывают злые люди, но что это им так не пройдет и что они за это поплатятся!

Впрочем, вскоре ей это надоело, и привратница успокоилась. На дворе стало сравнительно тихо, и маленький Фреди мог спокойно спать по утрам. Только вечная, нескончаемая болтовня и пересуды обеих привратниц, к великой досаде Шарлотты, никогда не прекращались:

– Знаете, что я вам скажу, голубушка…

– Ну, это еще что! А вот послушайте-ка…

Глава 15
Безуспешные поиски

По вечерам, когда дети спали, а Гаспар, сидя за письменным столом, под предлогом занятий математикой курил без перерыва сигару за сигарой, старшая сестра, устроившись около спящего Фреди, начинала обычно записывать расходы и сводить счета. Но как девушка ни считала, как ни высчитывала, как ни старалась экономить, она все-таки видела, что тех денег, которые она имеет в своем распоряжении, ей не хватает и что, несмотря на все усилия, ей никак не удается свести концы с концами!

А между тем Шарлотта работала как вол и творила просто чудеса. Начать с того, что она сама шила на всех детей, и шила – надо заметить – очень недурно. Кроме того, на ней же лежала и починка белья на всю семью, а это было дело нешуточное.

Роза и Виолетта, например, вели себя как настоящие дикарки и нередко, бывало, чтобы обшить кружевами платья своих кукол, они недолго думая отпарывали кружева от своих собственных передничков и юбочек, разрезая и разрывая зачастую при этом и само белье.

Немало времени отнимало у молодой хозяйки и приведение в порядок гардероба Гаспара. Правда, он, конечно, не рвал своего белья нарочно, но из-за его небрежности и неаккуратности за ним одним починки бывало столько же, сколько за всеми тремя детьми вместе взятыми. Белье и платье словно горели на нем, и поэтому, хотя он тратил на свой гардероб не меньше, чем другие молодые люди, однако всегда казался плохо одетым. Чтобы привести его костюмы в более или менее приличный вид и вместе с тем, чтобы не тратить на это денег, которых и без того было у них очень мало, сестре приходилось самой перелицовывать его сюртуки, пальто и жилетки, переменять в них подкладку и тому подобное.

После Анжель Клери Шарлотта уже не пыталась больше нанимать себе прислугу: одного опыта было вполне достаточно. Вместо прислуги молодая девушка стала брать себе поденщицу, которая приходила ежедневно на несколько часов и исполняла самую грязную работу. Готовила Шарлотта сама, стараясь при этом, чтобы дети как можно лучше питались и вместе с тем чтобы это обходилось как можно дешевле. Часто она даже не спала по ночам, ломая себе голову, как бы соединить вместе эти два условия: хорошую пищу с дешевизной. У молодой девушки не пропадала даром ни одна корка хлеба. Будь Шарлотта кухаркой, на нее не могла бы пожаловаться самая требовательная и экономная хозяйка.

Что же касается расходов на себя лично, то бедная девушка уже давно привыкла обходиться малым, что при ее молодости и красоте было особенно удивительно и что надо было поставить ей в особенную заслугу. Правда, Шарлотта не раз тяжело вздыхала, в сотый раз чиня свое единственное черное шерстяное платье или осторожно чистя свою простенькую, без всякой отделки, черную касторовую[7]7
  Касто́р – здесь: шерстяная ткань.


[Закрыть] шляпку. Но при этом девушке даже в голову не приходило купить себе другую одежду.

Несмотря на все усилия, средств не хватало. Достаточно было взглянуть в расходную книжку, чтобы убедиться в этом. Шарлотте казалось, что, для того чтобы свести концы с концами, Гаспару нужен еще один лишний урок. И этого было бы достаточно! К сожалению, частные уроки представляют собой заработок крайне ненадежный: сегодня они есть, завтра – нет, иной месяц заработаешь больше, а на следующий из-за праздников или болезни учеников получишь гораздо меньше. Не говоря уже про то, что некоторые родители имеют дурную привычку не платить аккуратно в срок, а задерживать плату и иногда даже отдавать деньги задним числом сразу за несколько месяцев. Шарлотта часто думала о том, как было бы хорошо, если бы Гаспару удалось устроиться в какое-нибудь учебное заведение: тогда у него был бы, по крайней мере, хоть какой-то стабильный заработок!

Но что же, однако, делать? Обратиться к Гаспару и с цифрами в руках изложить ему положение дел? Но от брата не приходилось ждать ни совета, ни помощи. Он не очень-то загружал себя работой, и, если бы даже на его глазах дети умирали с голоду, он и тогда, вероятно, едва ли согласился бы работать больше.

– Что же мне делать, если я не могу зарабатывать больше? – ответит наверняка брат.

Ах, это вечное «я не могу», ответ, которого Гаспар, по-видимому, нисколько не стыдился, а, наоборот, считал вполне естественным!

Зная, что к брату обращаться бесполезно, Шарлотта решила поискать какой-нибудь заработок для себя. Конечно, найти работу было очень нелегко, в особенности теперь, когда у нее была целая семья на руках и, будучи поглощена разными хозяйственными заботами и воспитанием детей, она не могла уходить из дому на весь день, чтобы, как прежде, за тридцать франков в месяц давать ежедневно по двенадцать уроков музыки в каком-нибудь пансионе.

Но где и как искать себе работу? Музыке она училась не в консерватории, и, кроме того, у молодой девушки в Париже не было никаких знакомых. Несмотря на это, Шарлотта все-таки решилась попытать счастья.

От волнения она не могла спать всю ночь, и, как только начинала забываться, у нее перед глазами тотчас же вставали цифры из расходной книжки. Встав утром раньше обычного, девушка тщательно принялась за свой туалет: гладко причесала густые непослушные волосы, осторожно вычистила единственное черное платье, которое было уже до того изношено, что при малейшем неосторожном движении так и расползалось. Одевшись, с сильно бьющимся от волнения сердцем, она вышла из дому, заранее решив не останавливаться ни перед какими препятствиями и приложить все усилия к тому, чтобы найти возможность так или иначе что-нибудь заработать.

Бедная Шарлотта! Как мужественно переносила она все полученные ею в этот день отказы и все-таки не прекращала своих попыток, хотя после каждой неудачи у нее сердце обливалось кровью и она готова была плакать от горя! Во многих учреждениях с ней даже разговаривать не стали. Вежливо приняли Шарлотту только в одном учебном заведении, которое содержали монахини. Настоятельница любезно поговорила с ней и обещала сообщить, если у них появится вакансия учительницы музыки. Но при этом прибавила, что уроки музыки у них дает бывшая их питомица, которой они очень довольны, и что маловероятно, чтобы она скоро ушла от них. Все это было очень неутешительно!

Всюду Шарлотте приходилось выслушивать одно и то же: или что ее совсем не знают, или что им не нужны учительницы, или же, наконец, что не могут взять ее потому, что у нее нет консерваторского образования. Сколько раз и раньше ей приходилось слышать то же самое, когда она, бывало, в поисках уроков бегала по различным конторам! Ведь она была вынуждена думать о куске хлеба уже с юных лет!

Скоро Шарлотта убедилась, что все ее усилия бесплодны: без знакомств и без протекции рассчитывать было не на что. Надо искать в другом направлении. В детстве она долго жила в Англии, куда родители отправили ее якобы для того, чтобы она выучилась английскому языку. И действительно, Шарлотта изучила его в совершенстве и даже сдала выпускные экзамены при среднем учебном заведении. И вот теперь молодая девушка решила извлечь хоть какую-нибудь пользу из своих знаний.

И она снова принялась за поиски. На этот раз Шарлотта решила пойти к издателям, рассчитывая, по своей наивности, получить от них заказ на какой-нибудь перевод. Но оказалось, что она и тут ошиблась. А кроме того, она убедилась, что с хозяйками различных бюро для найма гувернанток и с начальницами учебных заведений иметь дело гораздо приятнее, чем с этими разжиревшими господами, которые с высоты своего величия окидывали ее холодным, пренебрежительным взглядом и даже не предлагали присесть.

Красота Шарлотты не только не помогала, но даже, как оказалось, мешала ей, так как заставляла многих из издателей относиться к молодой девушке подозрительно, предполагая в ней искательницу приключений. Ведь она являлась одна и без всяких рекомендаций. Но, к счастью, изящные манеры и гордый, даже немного как бы надменный вид хранили ее от неуместных шуточек и замечаний. Но все эти неудачи, от которых другая на ее месте давно бы упала духом, не обескуражили Шарлотту.

– Вы что же принесли мне, мадемуазель? Какую-нибудь детскую книжку? – рассеянно спросил Шарлотту последний издатель, к которому она заглянула в этот день.

Он и не подозревал, что своим вопросом оказал молодой девушке некоторую услугу. В самом деле – почему бы ей не попробовать написать что-нибудь для детей? Когда она училась в пансионе, ей говорили, что она владеет даром слова. К тому же она так любит детей – отчего бы ей и вправду не попытаться сочинить что-нибудь для них? Пока маленький Фреди спит, а шаловливые девочки в школе, она, управившись с домашними делами, примется за работу. Кроме того, она может посвящать этому занятию и часть ночи, когда в доме царит полная тишина. И если у нее получится, с какой энергией примется она опять ходить по издателям, начиная с того, который подарил ей эту счастливую мысль!

Однажды, читая газету, девушка совершенно случайно увидела такое объявление: «Требуется переписчица с красивым почерком, брать работу на дом». Почерк у Шарлотты был прекрасный, и потому она тотчас же, не теряя ни минуты, отправилась по указанному адресу, мало надеясь, впрочем, что ей удастся получить эту работу: несомненно, от желающих не будет отбоя.

Действительно, народу по этому объявлению пришло довольно много. Но каково же было удивление Шарлотты, когда ее почерк понравился больше всех, потому что, как сказал ей впоследствии месье, сделавший эту публикацию, он был до того разборчив и ясен, что буквы, по его выражению, «сами так и бросались в глаза». Оказалось, это был очень образованный человек, написавший громадный, капитальный труд по всемирной истории, над которым работал всю жизнь.

Используя для переписки каждую свободную минуту, Шарлотта могла зарабатывать этим два франка в день. Ежедневно после двенадцати часов дня она усаживалась за переписку, а маленький Фреди спокойно рассматривал картинки или тихо играл со своими дешевенькими игрушками где-нибудь возле нее. Изредка ребенок подходил к столу и внимательно наблюдал, как сестра старательно исписывает страницу за страницей, затем тихо, жалобно спрашивал:

– Мамочка, почему ты теперь со мной больше никогда не играешь ни в лошадки, ни в домино? Мне так скучно играть одному!

– Мне нужно работать, малыш! – отвечала Шарлотта. – Не мешай мне, милый, а то у нас не будет денег, чтобы купить тебе башмачки, молочко и игрушку.

Ребенок смотрел на нее своими чудесными голубыми глазами так долго и пристально, что Шарлотте от одного этого взгляда иногда делалось даже не по себе.

– Знаешь что, мамочка? – заявил наконец мальчик. – Когда я вырасту, ты никогда не будешь работать: Фреди сам будет зарабатывать для тебя деньги!

Неожиданно подвернувшаяся подработка однако не заставила Шарлотту отказаться от попытки написать детскую книжку. Молодая девушка решила заниматься этим по вечерам и даже ночью.