Текст книги "Одна-одинешенька"

Глава 20
На даче в Самуа

Дача в Самуа была действительно хорошей во всех отношениях. Часть комнат выходила на большую дорогу, а другие – на огороды, за которыми виднелись холмы, заросшие деревьями. Буквально в двух шагах от дома находился чудесный лес; неподалеку протекала широкая, красивая река, берега которой были тоже покрыты лесом, а на поверхности воды плавало множество белых кувшинок.

«Как здесь хорошо, как красиво! Как много можно будет гулять!.. Сюда, на берег реки, я часто буду приходить с шитьем или с книжкой!» – думала Шарлотта, с жадностью вдыхая свежий, немного смолистый, деревенский воздух и наслаждаясь царившей здесь тишиной и простором.

Мечты мечтами, но надо было распаковать вещи, устроиться на новом месте, привести все в порядок, накормить детей и, наконец, сходить в деревню за необходимыми продуктами, так как, будучи хорошей хозяйкой, Шарлотта все всегда покупала сама.

Возвращаясь из деревни, вполне довольная тем, что, оказалось, там можно достать все необходимое, молодая девушка, не чувствовавшая под собой ног от усталости и от всех хлопот с переездом, с радостью думала о том, что теперь можно будет немножко отдохнуть. Но, увы! Подходя к дому, она услышала страшный крик и тотчас узнала голос Розы.

– Господи, сколько же эта девочка доставляет мне неприятностей! – с грустью произнесла Шарлотта и, тяжело вздохнув, почти бегом пустилась домой.

А дома между тем случилось целое происшествие. Гаспару, который в отсутствие сестры обещал присмотреть за детьми, скоро это надоело, и он, оставив их одних, отправился кататься на велосипеде. Прислуга же, которая обычно сторонилась детей, потому что с ними было очень трудно справиться, была занята приготовлением обеда.

– Я, право, боюсь этой маленькой Розы! – говорила обычно в свое оправдание Жермена и предпочитала оставаться в кухне.

Таким образом, дети, предоставленные самим себе, играли в саду. Вдруг Роза, у которой на уме были постоянно какие-нибудь глупости, радостно воскликнула:

– Знаешь что, Фреди? Я придумала новую игру: мы будем тебя крестить! Ты увидишь, как это весело!

И она тотчас же принялась приводить свою затею в исполнение. Надев на ребенка поверх его платья ночную рубашку и украсив ему головку диким плющом, обвивавшим стену дома, Роза поставила мальчика в лоханку для стирки белья, стоявшую под краном, и затем открыла кран.

– Крестится раб Божий… – начала было провозглашать Роза.

Но в эту минуту раздался отчаянный вопль мальчика. Сначала новая игра очень забавляла его, но когда сильная струя холодной воды вдруг окатила его с головы до ног, ребенок от неожиданности, страха и холода начал орать.

Заслышав крик, поденщица Жермена бросилась во двор и, схватив метлу, стала бить ею Розу по рукам, чтобы та отпустила кран. Девочка, в свою очередь, тоже подняла крик, а Виолетта, не желавшая отставать от брата и сестры, последовала их примеру.

К счастью, тут подоспела Шарлотта. Схватив Фреди на руки, она тотчас унесла его в комнату, быстро раздела, хорошенько растерла полотенцем и уложила малыша в постель, укутав одеялом. Ребенок долго не мог успокоиться и все плакал, дрожа от страха. В это время вернулся домой Гаспар.

– Что случилось? – удивленно спросил он. – Почему такая суматоха?

Шарлотта, едва державшаяся на ногах от усталости, вся дрожа от волнения, резко ответила ему:

– А случилось то, чего и следовало ожидать! Ты должен был присматривать за детьми, а сам не выполнил своего обещания. Я тебе сто раз говорила, что Розу совершенно нельзя оставлять одну, так как она вечно что-нибудь выдумает. Вот и теперь, воспользовавшись тем, что старших нет, она принялась за свое.

Вместо того чтобы выразить сожаление (это чувство, впрочем, было совершенно незнакомо Гаспару), молодой человек грубо возразил сестре:

– Да что я им, нянька, что ли? Если за этой девчонкой нужен постоянный надзор, так сиди дома и смотри за ней сама, вместо того чтобы таскаться неизвестно куда.

– Как тебе не стыдно говорить такие вещи?! – с негодованием воскликнула Шарлотта. – Будто ты не знаешь, что я ходила по делу! Не могу же я успеть везде и всюду!

– Так и пеняй сама на себя, если не успеваешь! – грубо возразил брат.

– Господи, Гаспар, как у тебя поворачивается язык говорить подобные вещи?! – только и могла сказать ему на это Шарлотта.

Этот незаслуженный упрек показался ей до такой степени обидным, что она даже заплакала.

– Ну, вот, только слез твоих и не хватало! Приятная дачная жизнь – нечего сказать! Хорош отдых! – насмешливо воскликнул Гаспар. – Ты заварила всю эту кашу, так теперь сама и расхлебывай ее, а я возьму да и уеду обратно в Париж – оставайтесь здесь одни и живите, как хотите!

Он действительно мог привести эту угрозу в исполнение: на хорошее у него не было энергии, но когда надо было уклониться от чего-нибудь, на это у него всегда хватало решимости. Поэтому Шарлотта поспешно вытерла слезы и дрожащим от волнения голосом сказала:

– Ну, не сердись, Гаспар! Я не буду больше плакать! Правда, все это такие пустяки, из-за которых не стоит раздражаться, – у меня просто не выдержали нервы! Извини меня, пожалуйста!

– Женщины вечно носятся со своими нервами! – воскликнул Гаспар, пожав плечами и подняв глаза к небу. – Что было бы, если бы мужчины так же себя вели?!

И с этими словами молодой человек вышел из комнаты, а Шарлотта, успевшая уже успокоиться и совершенно прийти в себя, отправилась в кухню распорядиться насчет обеда.

Собираясь на дачу, молодая девушка планировала так распределять время, чтобы не терять даром ни одной минуты. Помимо обычных хлопот, ей предстояло сделать заказанный перевод и окончить свой детский рассказ.

Благие намерения, однако, нелегко было осуществить. Но Шарлотта по личному опыту знала, что настойчивым, регулярным трудом можно достичь многого.

Встав чуть свет, молодая девушка поспешно одевалась и убирала свою комнату, стараясь делать это как можно тише и осторожнее, чтобы не разбудить детей, и тотчас же принималась за английский перевод. За работой время проходило незаметно, и не успевала Шарлотта опомниться, как уже просыпались дети.

Поднимался страшный шум: Роза с Виолеттой начинали шалить или ссориться между собой и босиком, в одних рубашках, принимались бегать по комнатам, догоняя друг друга. Скоро к девочкам присоединялся и Фреди.

Шарлотта тем временем готовила детям бульон к завтраку. Заставить их скушать бульон было чистым наказанием, так как дети капризничали и не хотели есть.

Роза и Виолетта говорили, что он слишком горячий или совсем холодный, соленый или, наоборот, пресный, и уверяли, что их от супа тошнит. Чтобы заставить девочек позавтракать, приходилось обещать им горячего шоколада. Но и тут они норовили обмануть старшую сестру и, только она отворачивалась, поспешно выливали суп за окно. Затем как ни в чем не бывало садились перед пустыми тарелками и требовали обещанного шоколада.

Маленький Фреди, подражая сестрам, тоже отказывался кушать бульон, топал ногами, кричал и капризничал. Суп приходилось по ложке вливать ему в рот, насильно или обманом. Шарлотта обычно начинала рассказывать ребенку какую-нибудь интересную сказку и в это время незаметно давала мальчику ложку-другую супу. Иногда Фреди, заметив этот маневр, вдруг толкал тарелку, которая летела прямо в Шарлотту, обливая ей платье, а иногда даже и лицо супом.

После завтрака они обычно собирались на прогулку. Приблизительно часов в десять Шарлотта отправлялась с детьми в лес. Фреди везли в прогулочной коляске, так как он быстро уставал.

За обедом повторялась та же история, что и утром, так как мальчик упорно отказывался от молока, которого не любил. Затем с трудом удавалось уложить его спать, терпя бесконечные капризы с одеванием и раздеванием, и так до самого вечера.

Все это отнимало у старшей сестры много времени и сил. Но и вечером, уложив детей спать, Шарлотта не могла приняться за свой рассказ, потому что надо было чинить детское белье, которое на даче снашивалось гораздо быстрее, чем в городе. Роза и Виолетта, лазая всюду, по заборам и по деревьям, редкий день не рвали себе платьев; про чулки же и говорить нечего – они на детях просто горели. И, глядя на возвышавшуюся перед ней кипу чулок, которые надо было штопать, Шарлотта с ужасом видела, что ей придется посвящать этому занятию гораздо больше времени, чем она предполага ла.

Поэтому молодая девушка, отправляясь гулять, брала с собой бумагу, перо и карманную чернильницу и, расположившись где-нибудь в тени под деревом, принималась за перевод или сочинительство. Девочек с книгами или с куклами она усаживала подальше одну от другой, чтобы они не могли ссориться и драться. А маленький Фреди между тем копался где-нибудь неподалеку в песке. Но и в таких условиях Роза с Виолеттой находили возможность озорничать и ссориться между собой.

Шарлотте в особенности нравилось одно место, куда она и ходила гулять чаще всего. Это был довольно высокий пригорок недалеко от реки, склоны которого до самой Сены были покрыты виноградниками. На вершине этого холма была небольшая лужайка, на которой рос орешник. Отсюда открывался прелестный вид на реку и на окрестности. От полевых цветов исходил чудный аромат.

И вот, усевшись в тени под раскидистым деревом, Шарлотта, окруженная детьми, принималась за работу, изредка отрывая глаза от бумаги, чтобы полюбоваться красивым пейзажем.

По утрам все окрестности были окутаны легким туманом, который затем мало-помалу редел и, наконец, совсем исчезал, точно завеса, упавшая с картины. Кругом была полная тишина, нарушаемая только стрекотанием кузнечиков и временами колокольным звоном где-то вдали. Местечко это действительно было прелестное. И так как сюда никто не ходил, то Шарлотте казалось, что она находится в каком-то волшебном царстве.

Однако вскоре ей пришлось отказаться от посещения своего излюбленного местечка. Дело в том, что непослушные девочки, не имевшие никакого понятия о том, что такое чужая собственность, пользуясь тем, что старшая сестра, занятая работой, не обращала на них внимания, забрались в виноградник и с жадностью набросились на уже спелый виноград. Когда же настало время возвращаться домой, хитрые девочки как ни в чем не бывало уселись неподалеку от сестры. Но их выпачканные, раскрасневшиеся лица и заляпанные белые передники тотчас выдали их.

– Как вам не стыдно воровать чужой виноград! – воскликнула Шарлотта вне себя от гнева. – Простые деревенские дети и те не трогают его! Брали хотя бы пример со своего маленького брата – видите, как он смирно играет!.. Теперь нам нельзя будет больше приходить сюда…

Но Роза и Виолетта только хитро переглядывались между собой и улыбались: словами и наставлениями их вообще пронять было невозможно. Таким образом, Шарлотта вынуждена была отказаться от мысли работать на воздухе и на время оставить свой детский рассказ, который рассчитывала окончить на даче.

Глава 21
Скучное воскресенье

Гаспар скоро уехал из Самуа и поселился один в их городской квартире в Париже под тем предлогом, что, во-первых, поездки в Шампрозе, где он должен был бывать четыре раза в неделю, слишком утомительны, а во-вторых, потому что для его занятий нужны были абсолютная тишина и спокойствие. Гаспару всегда казалось, что лучше всего там, где его не было; точно так же он всегда полагал, что может иметь наибольший успех именно в том, чего делать не пробовал.

Как ни грустно было Шарлотте от того, что брат уезжает от них, она все-таки не стала удерживать его. В последнее время Гаспар становился все более мрачным, и ладить с ним было все труднее. Сестра только взяла с Гаспара слово, что он будет приезжать в Самуа каждое воскресенье и каждую неделю будет непременно писать ей хоть несколько строк. Дать обещание Гаспару ничего не стоило, и он охотно дал его. Но прошла целая неделя после его отъезда, а он и не подумал написать сестре. Поэтому она с нетерпением ждала воскресенья.

В воскресенье утром Шарлотта так волновалась, что с трудом сдерживала себя, чтобы не кричать на детей. А дети, как нарочно, были особенно непослушны. Роза почему-то ни за что не хотела надевать чистые чулки и вместо этого в одной рубашонке босиком бегала по комнате. Виолетта, хныкая, уверяла, что новые башмаки ужасно жмут ей ноги. Фреди, на которого жара действовала нелучшим образом, тоже капризничал. «Молока! Хочу молока!» – кричал он, а когда ему принесли молока, он начал просить воды, заявляя, что он не любит молоко. Жермена тоже была не в духе, хлопала дверями и сердито швыряла кастрюли.

Шарлотта заставляла Розу надеть платье, когда на крыльце вдруг раздался громкий мужской голос:

– Почтальон. Письмо мадемаузель Шарлотте Жербье!

Дети моментально присмирели: почтальон казался им чем-то необыкновенно страшным, они путали его с полицейским и думали, что он может делать все, что хочет. Шарлотта нередко, когда Роза не слушалась, пугала им девочку, а почтальон, со своей стороны, охотно помогал ей в этом.

– Какие непослушные дети! – нередко говорил он, стараясь придать своему охрипшему голосу как можно большую строгость. – Молчать сию же минуту!.. Смотрите, достанется вам от меня!

Поэтому теперь, услышав голос почтальона, Шарлотта погрозила детям пальцем и шепотом сказала им:

– Тише, тише, дети! Вы знаете, что почтальон не любит, когда вы кричите… Если ты, Роза, не перестанешь шуметь, он уведет тебя с собой и посадит в тюрьму!

И с этими словами девушка побежала за письмом. Каково же было ее удивление, когда она узнала почерк брата. С бьющимся сердцем, она дрожащими от волнения руками разорвала конверт.

«Милая Шарлотта! – писал Гаспар. – У меня на этой неделе было так много работы, что я никак не мог найти времени, чтобы написать тебе. Да к тому же не о чем было и писать. В это воскресенье я не приеду в Самуа, потому что один мой товарищ пригласил меня к себе обедать, и мы проведем вместе весь день. До свидания! Целую вас всех!»

Эта коротенькая сухая записка, написанная небрежным почерком и, очевидно, наскоро, в высшей степени взволновала Шарлотту. Не в состоянии более сдерживаться, она убежала в свою комнату и, уткнувшись головой в подушки, залилась слезами – ею овладело просто отчаяние.

– Господи, всегда-то я одна-одинешенька! – шептала она. – И никто-то не поможет мне!.. Не с кем мне и словом перекинуться, не с кем поделиться своим горем! Как это тяжело!.. Неужели Гаспар этого не понимает?! Что мне делать, как повлиять на этого черствого человека?.. Одна-одинешенька!.. Вечно одна и одна…

Дверь тихо приотворилась, и на пороге показалась маленькая фигурка Фреди.

– Мамочка, почему ты плачешь? – робко спросил ребенок. – Кто тебя обидел?.. Отчего ты не одеваешь своего Фреди?

– Иди к себе, малыш! – сквозь слезы проговорила Шарлотта, указывая ему рукой на дверь. – Я приду потом, а теперь ступай и оставь меня одну!..

– Может быть, я рассердил тебя тем, что сначала просил молока, а потом – воды? – продолжал допытываться ребенок.

Роза и Виолетта, все еще неодетые, тоже последовали за маленьким братом и, приблизившись к старшей сестре, бросились целовать ее. Но Шарлотта оттолкнула их и сердито закричала:

– Да оставите вы меня в покое?.. Это, наконец, невыносимо!.. Я вам говорю, чтобы вы уходили отсюда, – убирайтесь! Если вы сейчас же не исчезнете с моих глаз, я сама уйду от вас, и вы больше никогда не увидите меня, слышите – никогда…

Испуганные непривычно строгим и резким тоном сестры, дети залились слезами. Фреди громко всхлипывал, а Роза и Виолетта жалобно повторяли сквозь слезы:

– Шарлотта, милая, хорошая, не уходи от нас…

– Пожалуйста, не уходи!.. Мы будем хорошо вести себя!..

Их неподдельное детское горе успокоило Шарлотту; она вытерла свои красные, опухшие от слез глаза и улыбнулась детям.

– Не бойтесь, успокойтесь, дорогие мои! – ласково сказала она им. – Мне вдруг стало нехорошо. Теперь все прошло… Пойдемте, я помогу вам одеться. Только, пожалуйста, слушайтесь меня, а то я рассержусь…

Маленький Фреди схватил ее руку и начал целовать; потом стал ласкаться к старшей сестре так нежно и мило, что за одно это можно было все простить ему.

– Мамочка, ты теперь здорова?.. Ты поведешь нас сегодня на карусели, ведь сегодня ярмарка? – спрашивал ребенок.

– Хорошо, малыш, я вас поведу на карусели! – улыбнулась Шарлотта.

– А ты не будешь больше плакать, скажи? – приставал мальчик.

– Я никогда не буду плакать, если только вы будете хорошо себя вести!

Приступ отчаяния прошел. Теперь она снова была готова храбро переносить все невзгоды.

Однако день казался ей бесконечно длинным. Крайне взволнованная, Шарлотта охотнее пошла бы в лес, тишина которого всегда благотворно действовала на нее. Но дети, держа ее за платье, ни за что не хотели уходить с ярмарки. Балаганы и карусели, с их шумом и гамом, несмотря на духоту и пыль, стоявшую столбом, нравились детям гораздо больше, чем прогулки в лесу или по берегу реки. Но на то они и дети, и Шарлотта это прекрасно понимала. Они с таким наслаждением катались на каруселях, что, казалось, готовы были никогда не слезать с этих деревянных лошадок! Всякий раз, проезжая мимо старшей сестры, дети с таким радостным, торжествующим видом смотрели на нее, что она, глядя на их раскрасневшиеся от восторга личики с развевающимися по ветру волосами, не могла налюбоваться своими малютками. Но мысли ее в это время были далеко: она думала о старшем брате: где он, что делает?

Вечером, уложив детей спать, Шарлотта принялась за письмо брату. Она напомнила ему, что он старший в семье и должен исполнять принятые на себя обязанности. Окончив письмо, она перечитала его и тотчас же разорвала на клочки. Нет, не так надо было писать Гаспару! После подобного письма он не приедет и в следующее воскресенье. После долгих размышлений Шарлотта наконец написала следующее:

«Милый Гаспар! Ты не можешь себе представить, как нам было грустно, когда мы узнали, что ты не приедешь! Я специально для тебя заказала твой любимый завтрак. А дети так мечтали пойти со старшим братом на карусели! Очень досадно, что из-за твоего товарища мы лишены были удовольствия видеть тебя! Конечно, ты и сам, вероятно, тоже не особенно-то охотно принял его приглашение, из-за которого не смог провести сегодняшний день на даче. А погода, как нарочно, была такая чудесная, так что мы могли бы славно погулять вместе! Но ты ничего не пишешь, что это за товарищ, ради которого ты остался в городе. Может быть, ты с ним недавно познакомился в университете? Пожалуйста, напиши мне что-нибудь о нем, ты ведь знаешь, что меня интересует все, что касается тебя! Наверняка, это какой-нибудь молодой человек из хорошей семьи и достойный твоей дружбы. Мы с тобой так молоды и так одиноки, что нам надо быть осмотрительными в выборе знакомых. Но ты, пожалуй, знаешь это лучше меня – ведь ты глава семьи.

До свидания, дорогой мой! Мы с нетерпением ждем тебя в следующее воскресенье! Крепко целую тебя. Не забывай малюток и свою старшую сестру!.. Но я опять начинаю делать тебе совершенно неуместные наставления… Извини, пожалуйста!»

Прошло четыре дня, а от Гаспара не было никаких вестей. В четверг Шарлотта послала брату телеграмму, которая тоже осталась без ответа. Девушка не на шутку встревожилась и не знала, как быть. Несомненно, Гаспар был или болен, или наделал глупостей. Вместо того чтобы, пользуясь тем, что ему никто не мешает, готовиться к экзамену, который состоится в ноябре, Гаспар, наверное, ничего не делает, таскается по ресторанам или разгуливает с папироской в зубах.

Что делать? К кому обратиться за помощью? Бедной девушке не к кому было обратиться даже за советом. И она начала упрекать себя в том, что оставила Гаспара одного. Бесхарактерный и поддающийся дурному влиянию, Гаспар, несомненно, больше всех нуждался в помощи, и ей не следовало оставлять его. Но она была нужна не только старшему брату, но и младшему: доктор настоятельно советовал увезти малютку на дачу. Шарлотта не знала, что ей делать.

Наконец она решила ехать в Париж. Наскоро собравшись, она уже давала в сенях различные приказания Жермене, крайне недовольной тем, что детей оставляли на ее попечение, как вдруг наружная дверь отворилась и на пороге появился Гаспар в велосипедном костюме.

– Боже мой, это ты, Гаспар! – с изумлением вскрикнула Шарлотта. – Отчего же ты ничего не писал мне?.. Я уже собралась ехать за тобой в Париж…

Последняя фраза больно задела Гаспара.

– Ах, вот как! – сердито воскликнул он. – За мной собирались ехать! Значит, я не могу поступать так, как хочу!.. Со мной обращаются как с мальчишкой! Ну, так лучше я снова уеду в город…

– Гаспар, голубчик, успокойся, пожалуйста!.. Я так рада тебя видеть!.. – взмолилась Шарлотта.

И, взяв брата за руки, она пристально посмотрела на него: вид у него был крайне нездоровый.

– Ты, наверное, был болен и поэтому не приезжал сюда, не правда ли? – спросила она.

Да, он действительно был нездоров: дешевые обеды в одном из самых плохоньких ресторанов совсем расстроили ему желудок. К тому же все это время в Париже стояла страшная духота, да и постоянные поездки в Шампрозе при сорокаградусной жаре по железной дороге вконец измотали его! О многом брат еще недоговаривал, но Шарлотта и так решила во что бы то ни стало удержать его на даче. У него есть велосипед, на котором он мог бы ездить на уроки в Шампрозе. Положим, на подобные поездки у Гаспара будет уходить больше времени и он будет больше уставать, но все-таки жить ему здесь будет гораздо лучше, чем оставаться одному в Париже.

– Но тебе хоть удалось готовиться к экзамену? – робко спросила она брата.

– Совсем нет! Лекции в университете давно уже закончились, а одному заниматься очень трудно.

Бедный Гаспар никак не мог понять того, что все в жизни нелегко дается!

– В таком случае почему бы тебе не пожить здесь, в Самуа, вместе с нами? – заметила Шарлотта. – Ничего не может быть тяжелее одиночества!

– Ну, положим, вовсе нет! – ответил Гаспар. – По крайней мере, никто тебе не надоедает! А, кроме того, кто тебе сказал, что я всегда бывал один? У меня есть товарищи…

Так, значит, товарищи! Этого больше всего опасалась Шарлотта: завсегдатаи ресторанов и пивных, праздные молодые люди, с которых Гаспар, наверное, стал бы брать пример. Но, конечно, этих опасений нельзя было высказать брату.

– Знаешь, твое присутствие здесь для меня очень важно! – покраснев, солгала она, придумывая какой-нибудь предлог, чтобы удержать брата. – Ты знаешь, какие дети непослушные! Тебя они все-таки больше слушаются, да и вообще вдвоем нам легче будет с ними управиться.

– Если я тебе так нужен, тогда, конечно, другое дело! – благосклонно согласился Гаспар.

В сущности, он был очень рад этому предлогу, так как в глубине души сознавал, что в Париже он не делал ничего путного: вечера, которые он рассчитывал посвящать занятиям, проводил самым глупым образом и в гораздо худшей компании, чем предполагала Шарлотта. Кроме того, жить врозь было вдвое дороже, он от такого времяпрепровождения действительно заболел. Но особенно грустное воспоминание осталось у него от того воскресенья, когда он не поехал в Самуа и которое провел с приятелями, таскавшими его из одного ресторана в другой. В сущности, Гаспар хотел жить один в Париже только для того, чтобы показать свою самостоятельность и независимость. После городской жары и душной атмосферы ресторанов жизнь на даче ему показалась настоящим раем.

«Какие здесь можно будет совершать чудесные прогулки на велосипеде!» – подумал он про себя. Вслух же сказал сестре:

– Хорошо, я, так и быть, останусь, чтобы доставить тебе удовольствие!

Впрочем, как и в Париже, на даче он совсем не собирался готовиться к экзамену.