Текст книги "Одна-одинешенька"

Глава 8
Крестный отец Шарлотты

Месье Теобальд, крестный отец Шарлотты, был старый холостяк и человек крайне несимпатичный: вечно недовольный, угрюмый и ворчливый, он почти никогда не бывал в хорошем расположении духа. В довершение ко всему, характер у него был крайне неровный. Шарлотта всегда испытывала к нему неприязнь и даже страх. Наружностью судьба тоже обидела его: месье Теобальд был некрасив собой. В особенности неприятны были его маленькие, то неподвижные, то быстро бегавшие глазки и громадный, весь в морщинах лоб. Но ведь случается же, что человек с крайне неприятной наружностью обладает между тем высокими душевными качествами. Так что внешности нельзя придавать столь большого значения. Но в данном случае внутренние качества крестного отца Шарлотты вполне соответствовали его внешности: трудно было найти более неприятного человека, чем он. Детей и молодых людей он просто не выносил; даже слово «молодежь» этот старый холостяк произносил с каким-то особенным отвращением. На самом же деле, вероятно, он просто завидовал молодым людям, совершенно забывая, что и сам когда-то был таким же и что те, кому он теперь завидует, тоже, в свою очередь, станут стариками.

– Детей надо держать в руках! – говорил он обычно всем и каждому. – Боже избавь баловать и распускать их!

Это были два его любимых слова. А иногда он еще прибавлял:

– Дети – это те же ослы, от которых побоями только и можно чего-нибудь добиться!

Таковы были взгляды месье Теобальда на воспитание.

Прежде, в детстве, Шарлотта при одном появлении своего крестного отца приходила в ужас, а те дни, когда он обедал у ее родителей, были для нее настоящей пыткой. Заслышав, бывало, его звонок, девочка не знала, куда деваться от страха. За столом, сидя напротив, крестный не спускал с нее глаз, и этот пристальный, злой взгляд так смущал девочку, что она сидела ни жива ни мертва, боясь пошевельнуться.

Как бы она ни вела себя, крестный всегда был ею недоволен. Если, поборов свой страх, она начинала что-нибудь говорить, месье Теобальд тотчас с усмешкой замечал, что ему нисколько не интересна ее болтовня, так как дети всегда говорят глупости. Если она, наоборот, сидела молча, ему это тоже не нравилось, так как это, по его мнению, доказывало или что девочка дуется, или что она так глупа, что неспособна ни о чем говорить. Этими безосновательными упреками, повторяемыми к тому же всякий раз, когда он бывал у родителей Шарлотты, крестный приводил девочку в отчаяние. И, не зная, как ей быть, она сидела как истукан. Тогда старый холостяк просто выходил из себя, возмущаясь отсутствием в ней детской живости и непринужденности. Месье Теобальд не мог понять, почему крестница его не любит и даже как будто боится. Он не понимал той простой вещи, что, для того чтобы быть любимым детьми, надо прежде всего самому любить их.

На отца Шарлотты, как это ни странно, он имел большое влияние, но, вместо того чтобы сдерживать этого болезненного, вспыльчивого человека, месье Теобальд, наоборот, поощрял его дикие выходки, советуя ему быть еще требовательнее и строже. В сущности, крестный отец Шарлотты был вовсе не злой, а скорее очень недалекий человек и, будучи при этом большим эгоистом, по всей вероятности, даже не отдавал себе отчета в том дурном влиянии, какое имел на родителей своей крестницы, и не сознавал, сколько горя причинял ей самой. Но поразительнее всего было то, что он воображал, что любил Шарлотту. Может быть, правда, он и любил ее по-своему, только, во всяком случае, очень странной любовью и иногда, уж не зная, в чем упрекнуть ее, начинал обвинять девочку в неблагодарности.

– Вот после этого и привязывайся к детям! – говорил месье Теобальд насмешливым тоном, от которого Шарлотту бросало в холод. – Уж на что я, кажется, стараюсь баловать тебя: приношу тебе игрушки, книги, а ты стоишь передо мной как истукан и никогда ни одним словом не выразишь своей благодарности. Вот так характер – нечего сказать! Вот так доброе сердце!

Он и вправду приносил своей крестнице много игрушек и книг. Но разве одним этим можно заставить ребенка полюбить себя? Что оставалось бедной Шарлотте делать? Запуганная своим родным отцом и крестным и не находя защиты у матери, которая не обращала на все это никакого внимания, девочка молчала и украдкой утирала слезы. Только вечером, лежа в своей кроватке и закрывшись с головой одеялом, чтобы ее никто не видел и не слышал, она давала полную волю слезам.

– Господи, я бы так хотела любить крестного, но что же мне делать, если я не могу его любить! – говорила бедняжка сама с собой, заливаясь слезами. – Он вечно ворчит и насмехается надо мной! Разве возможно полюбить такого неприятного человека, который никогда ничем не бывает доволен?!

И она плакала до тех пор, пока сон не овладевал ею и она не засыпала.

Вскоре после смерти отца Шарлотты месье Теобальд уехал из Парижа. Время от времени он изредка посылал своей крестнице письма, полные разных непонятных для нее намеков, упреков и мрачных размышлений о бренности всего земного. Иногда, впрочем, он в эти послания вкладывал чек на получение пятидесяти франков. Но девушка была настолько горда, что не могла принять эти деньги, помня, сколько ей пришлось терпеть от крестного. Кроме того, отвечать на письма было для Шарлотты сущей пыткой: правдивой натуре молодой девушки были противны всякое притворство и лесть. И вскоре переписка прекратилась.

После всего того, что Шарлотта перенесла от своего крестного отца, можно себе представить, с какой неохотой она приняла его приглашение. Но так как в данном случае дело касалось не ее одной, а трех сирот, средства которых были так ничтожны, что приходилось беречь каждое су[5]5
  Су – разменная денежная единица.


[Закрыть], то она не считала себя вправе отказываться от этого предложения. Что же касается крестного отца, то он наверняка будет злиться, и если она откажется от его приглашения, и если воспользуется им. Она наперед знала, что месье Теобальд, несомненно, будет ворчать и сердиться на то, что дети слишком шумят и беспокоят его.

Квартира месье Теобальда в Париже служила ему только временным пристанищем, когда он ненадолго приезжал сюда по делам, а в остальное время в ней жила только прислуга, такая же неприветливая и сварливая, как и ее хозяин. Квартира содержалась крайне неопрятно, комнаты убирались кое-как, и в них царил полный хаос.

Живя в Париже, месье Теобальд не обедал дома. Имея хорошее состояние, этот холостяк страшно боялся стать в один прекрасный день нищим, хотя для этого у него не было никаких оснований, так как он был крайне рассудителен и осторожен, и дела у него всегда шли прекрасно. Но, несмотря на это, боязнь разориться иногда до такой степени овладевала им, что старый холостяк вдруг начинал экономить на всем. Но экономия выходила у него очень странная. Так, например, он отправлялся завтракать в самый плохой ресторан, на окраине города, за двадцать пять су. Но, чтобы добраться туда и потом возвратиться домой, месье Теобальд нанимал экипаж, что обходилось недешево.

Справедливости ради следует, однако, заметить, что временами этого чудака вдруг охватывала неслыханная щедрость, и он при случае даже помогал некоторым своим друзьям, хотя после почти всегда раскаивался в содеянном. Вообще месье Теобальд был большой чудак, но чудак не из приятных.

Глава 9
У месье Теобальда

Сердце у Шарлотты сильно билось, когда она в сопровождении троих детей позвонила в квартиру своего крестного. Оказалось, его самого в эту минуту не было дома, чему Шарлотта очень обрадовалась. Приказав внести в квартиру свои вещи – а таковых оказалось очень немного, – она принялась устраиваться в двух комнатах, которые крестный предоставил в ее распоряжение.

Месье Теобальд вернулся домой, когда она уже почти совсем устроилась.

– Здравствуй, Шарлотта! – сказал он. – Давненько же мы с тобой не виделись! Ну, да ты, наверное, не очень-то и скучала по мне!.. А куда же ты девала своих оболтусов?

– Они в вашем кабинете, крестный, – ответила молодая девушка, поняв, что под этим милым прозвищем старый холостяк разумел детей.

– Надеюсь, что они не очень будут шуметь, – продолжил месье Теобальд, нахмурив брови, – и будут настолько тактичны, что не станут лезть мне на глаза и надоедать!

Такта он, кажется, готов был требовать даже от грудных младенцев.

– Не беспокойтесь, крестный, я им уже говорила об этом и со своей стороны приложу все усилия, чтобы дети не мешали вам! – с некоторой горечью проговорила девушка.

– Вот и прекрасно! – воскликнул месье Теобальд и при этом даже крякнул в знак одобрения. – Ну что ж, надеюсь, что из прежней легкомысленной особы ты превратилась в благоразумную и рассудительную девушку. Да, матушка, нужда и необходимость всему научат в жизни!..

И старый холостяк, волнуясь и жестикулируя, начал говорить о недостатках нынешней молодежи, не обращая на свою собеседницу почти никакого внимания. Шарлотта не прерывала его, зная, что нужно выждать, пока поток его красноречия не иссякнет сам собой. Когда же ей показалось, что месье Теобальд закончил, она спросила как ни в чем не бывало:

– Не хотите ли взглянуть на детей, крестный? Я пойду позову их. Вы себе представить не можете, какой чудесный ребенок мой младший братишка!

– Позови, позови! – кивнул месье Теобальд, продолжая философствовать и, за неимением слушателя, разговаривал сам с собой, что, впрочем, с ним случалось нередко.

Шарлотта не рискнула привести всех троих детей сразу, а решила, что лучше сначала показать крестному маленького Фреди. Очутившись в новой обстановке, ребенок, застенчивый от природы, при виде чужого человека сконфузился и, опустив головку, надул губы.

Развалившись в кресле, старый холостяк стал разглядывать ребенка с таким любопытством, точно перед ним стоял не мальчик, а какое-нибудь заморское чудовище. Внешность же малютки, по-видимому, не произвела на этого странного человека никакого впечатления.

– Ну-с, молодой человек, как ваше здоровье? – строгим тоном спросил он ребенка, протянув ему свою огромную руку.

Но мальчик, испугавшись такого приветствия, попятился назад и, прижавшись к сестре, старался спрятать свое личико в складках ее платья.

– Вот так чудесный ребенок – нечего сказать! – воскликнул месье Теобальд, насмешливо улыбаясь. – И какой приветливый! Какой воспитанный! Как он мило поздоровался со мной!

И, видя, что Шарлотта, обняв малютку, ласково шептала ему: «Чего же ты испугался, глупенький? Не бойся, голубчик, поздоровайся с моим крестным папой!» – месье Теобальд с чувством оскорбленного достоинства сказал ей:

– Ах, пожалуйста, не настаивай!.. Неужели ты воображаешь, что я так нуждаюсь в поклоне этого господина? К счастью, я не придаю этому никакого значения… У него, однако, прелестный характер!.. Да, меня возмущает грубость нынешней молодежи!..

– Но, крестный, зачем же вы маленького мальчика называете «молодым человеком» и так неприветливо разговариваете с ним? – заметила наконец Шарлотта, выведенная из терпения. – Ничего удивительного, что вы испугали его!

– А скажи, пожалуйста, как же я должен, по-твоему, называть его? – лукаво спросил старый холостяк.

– Да хотя бы по имени, или «голубчик», «миленький»… Господи, мало ли как! – пожала плечами Шарлотта. – Неужели трудно подыскать для ребенка какое-нибудь ласковое слово?!

– Конечно, конечно!.. В самом деле, я в восторге от этого чудесного ребенка! Но – что ж поделаешь – я человек старой закалки и нахожу, что детей не следует баловать, а надо держать в ежовых рукавицах.

При этих словах дверь вдруг распахнулась, и из соседней комнаты выскочили Роза с Виолеттой. Будучи неробкого десятка, девочки, нисколько не смущаясь, подошли к месье Теобальду и начали внимательно смотреть на него. Словом, теперь вышло наоборот: не он изучал их, а они бесцеремонно разглядывали его, точно какое-то заморское чудовище, на которое он, впрочем, надо сознаться, немного и походил.

– Так вы и есть крестный отец нашей старшей сестры? – спросила Виолетта, нимало не смутившись суровым видом и нахмуренными бровями месье Теобальда.

– Ты могла бы подождать, пока я сам спрошу тебя о чем-нибудь! – сухо заметил ей старый холостяк. – Детям вообще не следует первыми начинать разговор!.. Ну, что ж, тебе нравится тут у меня?

Но Виолетта отрицательно покачала головой и, не обращая внимания на знаки, которые делала ей старшая сестра, ответила:

– Нет, совсем не нравится! Мне гораздо больше нравилось в меблированных комнатах, где мы раньше жили; там у нас было лучше и чище. К тому же у вашей прислуги усы, а у вас такой сердитый, недовольный вид!..

Эти слова совершенно озадачили старого холостяка: оказалось, эта девчонка не только не боялась его, но осмелилась даже дерзко ответить ему! А он-то еще гордился тем, что умел всем внушать страх! В ответе Виолетты, который указывал только на ее дурное воспитание, месье Теобальд увидел вызов и пришел в такую ярость, что на него просто смешно было смотреть. Но Шарлотте, которая предвидела все последствия, было не до смеха.

– Умоляю вас, крестный, не сердитесь на этих детей! – воскликнула она. – Они еще совсем не умеют держать себя в обществе, так как до сих пор почти не видели людей. Виолетта говорит глупости просто так, не подумав, но, уверяю вас, без всякого злого умысла. Кроме того, она еще так мала, что не в состоянии оценить вашего гостеприимства, как мы с Гаспаром.

Кто-то другой на месте месье Теобальда, наверное, не придал бы такого большого значения словам невоспитанного ребенка и не обиделся бы на него. Но в том-то и беда, что крестный Шарлотты, несмотря на разводимую им философию, сам был как ребенок.

– Никакого такта! Впрочем, я так и знал это заранее! – воскликнул он, всплеснув руками. – В нынешнее время у детей вообще поразительное отсутствие деликатности, так что нечего удивляться отсутствию ее и у твоих сестер… И какая неблагодарность! Нет, нынешнее поколение – это что-то небывалое! По-моему, вас следовало бы хорошенько высечь розгами!..

Какими бы бойкими и смелыми ни были девочки, но, услышав о розгах, они немножко струсили и прижались к старшей сестре – от этого старого злого господина, который говорил с ними так сердито, всего можно было ожидать! Но Шарлотта, зная привычку своего крестного запугивать людей и понимая, что на самом он деле ничего не может им сделать, улыбнулась и поспешила успокоить детей. Затем, приложив палец к губам, она знаком велела им следовать за собой, и все четверо осторожно, на цыпочках вышли из комнаты.

Шарлотта прекрасно понимала, что им надо как можно скорее уехать отсюда, так как иначе они с крестным поссорятся навсегда. Из двух зол надо было выбирать меньшее. И вот однажды, несмотря на протест усатой прислуги крестного, она оставила всех троих детей на ее попечение, чтобы самой потратить целый день на поиски квартиры, обойдя по порядку все улицы Люксембургского квартала и заходя во все дома, где были вывешены объявления о сдаче помещения.

Она бродила уже три часа, не заходя только в те дома, которые казались ей уж слишком шикарными, но ничего хоть сколько-нибудь подходящего не подыскала. Вдруг она увидела одно объявление, которого раньше не заметила: на углу двух довольно узеньких улиц сдавалась маленькая квартирка на первом этаже. По-видимому, это как раз то, что ей надо! Но, войдя в дом, Шарлотта упала духом: лестница была устлана ковром, а громадный, чудесный вестибюль скорее походил на приемную. На такую роскошь молодая девушка со своими скромными средствами, конечно, не претендовала и потому не без некоторой робости попросила привратницу показать помещение. Однако, к ее удивлению, оказалось, что квартирка, впрочем, очень маленькая, но чистенькая, стоила не дороже того, что Шарлотта могла заплатить. Для нее это было такой неожиданной находкой, что, ни минуты не колеблясь, она тотчас сняла ее.

В тот же день Шарлотта объявила крестному, что они уезжают от него. Это было весьма кстати, потому что месье Теобальд как раз закончил все свои дела и торопился уехать из Парижа в свою берлогу. Молодая девушка искренне и горячо поблагодарила его за услугу, которую он оказал ей. Но, дружески прощаясь со своей крестницей, месье Теобальд и тут не мог удержаться, чтобы лишний раз не оскорбить детей.

– Ну, знаешь, если бы мне пришлось дольше жить с твоими ребятами, я, наверное, сошел бы с ума! – сказал он своим обычным неприветливым тоном. – Я, конечно, вовсе не для того это говорю, чтобы прогнать тебя, а просто высказываю свое мнение.

И так как Шарлотта молчала, то он прибавил:

– Какое наказание эти дети! Как я хорошо сделал, что не женился!

– Я тоже так думаю, крестный! – сухо заметила молодая девушка.

Глава 10
Своим хозяйством

Квартирка, нанятая Шарлоттой, состояла из четырех комнат: две из них, которые привратница важно называла залой и столовой, выходили на улицу, а остальные – во двор. Несмотря на первый этаж, в квартире было сухо и, кроме того, довольно светло. Как счастлива была Шарлотта очутиться наконец в своем собственном доме! С каким удовольствием она отправилась вместе с братом покупать мебель, конечно, только самую необходимую и притом самую простую, какую обычно покупает себе рабочий люд! Одно только омрачало ее радость: сердитый, недовольный вид Гаспара. Что бы она, кажется, не сделала, чтобы развеселить его! Даже хорошее настроение сестры не действовало на него. Он по-прежнему относился ко всему совершенно безучастно, не отвечал на вопросы, с которыми она к нему обращалась, и не давал ей никаких советов, как будто все это нисколько его не касалось.

– Неужели ты не испытываешь никакой радости при мысли, что у тебя есть свой угол? – приставала к нему сестра. – Неужели тебе никогда не хотелось иметь свою собственную квартиру, домашний обед – словом, жить по-семейному?

– Нет, все это меня нисколько не прельщает! – так жалобно и с такой грустью ответил брат, что Шарлотта не могла удержаться от смеха.

– Дорого́й, – весело сказала она, – неужели уж тебе до такой степени неприятно быть главой семьи и хозяином квартиры? Ты, верно, скучаешь по жизни у двоюродного брата и по своим ученикам, которых прежде тебе так хотелось оттаскать за уши?.. Ну, улыбнись же, развеселись немножко! Обещаю тебе, что я приложу все усилия, чтобы как можно меньше стеснять тебя…

И так как брат все-таки продолжал сидеть насупившись, девушка продолжала:

– Вот я никогда не буду жалеть, что уехала из Везине, что вырвалась из этой тюрьмы, где ко мне так скверно относились и где я так мерзла, что зимой, бывало, ложилась спать, не раздеваясь!

– Не зарекайся: еще неизвестно, что тебя ожидает в будущем! – Гаспар не преминул воспользоваться любимой отговоркой всех нерешительных людей.

– Если бы ты попробовал пожить в комнате, в которой стояло три рояля, ты бы не сказал этого! – возразила с улыбкой сестра.

До сих пор Шарлотта всегда старалась недовольство Гаспара обращать в шутку. Но на самом деле ей было вовсе не до шуток, так как вечно плохое настроение брата серьезно беспокоило ее и предвещало в будущем много неприятностей. Девушка чувствовала, что на самом деле ей одной придется все делать и отвечать за всех, не рассчитывая ни на чью помощь, так как на старшего брата надеяться нечего. И как ни энергична была Шарлотта, все же это заставило ее немножко призадуматься.

Расставив мебель и закончив обустраиваться, молодая девушка стала думать о том, как ей теперь распределить время, чтобы дети могли вести правильный образ жизни. Кроме того, надо было подумать о том, как увеличить те до смешного скудные средства, которые они с братом получали на детей. Прежде всего Шарлотта убедила Гаспара пойти к знакомым их покойного отца, из которых один – профессор в Политехнической школе, а другой – директор Агрономического института. Они могли помочь молодому человеку в поисках частных уроков. Трудно себе представить, каких усилий стоило Шарлотте заставить брата пойти к этим знакомым! Гаспар послушался сестру и вернулся домой в приподнятом настроении.

– Эти знакомые отца чрезвычайно симпатичные люди и приняли меня очень любезно! – радостно заявил он. – Но они ничего не могли мне обещать.

– То есть это значит, что они не могут предложить тебе частные уроки – так, что ли? – спокойно спросила Шарлотта. – Тогда нечему и радоваться!

К счастью, их выручил нотариус, который был до глубины души тронут тем, как самоотверженно поступила Шарлотта. Для начала он пригласил Гаспара заниматься со своими тремя сыновьями, маленькими мальчиками, которым очень трудно давалась арифметика.

Затем нотариус стал расхваливать молодого человека всем своим знакомым, рассказывая о том, что он согласился стать опекуном своих братьев и сестер, несмотря на все трудности и на недостаток средств. Благодаря этим похвалам Гаспар получил еще несколько уроков и сумел расположить к себе многих родителей. Этому способствовали благородная внешность и задумчивый взгляд юноши. Последнее, по мнению многих не особенно далеких людей, указывало на серьезность молодого человека. Таким образом, неразговорчивость и мрачный вид сослужили ему хорошую службу: возможно ли быть в веселом расположении духа, имея на руках такую большую семью?!

– Гаспар, правда, крайне молчалив, но это лишний раз доказывает, что он человек серьезный, – говорила про него жена нотариуса, толстая, очень романтическая особа, на которую черные глаза и меланхолический вид молодого человека произвели большое впечатление.

Все знакомые жены нотариуса согласились с этим мнением. Многие из них предполагали, что у их молодого учителя, очевидно, было в жизни какое-нибудь разочарование или сердечное горе. Но так как никто не знал этого наверняка, то эта таинственность делала Гаспара еще более привлекательным в их глазах.

Но никому и в голову не приходило восхищаться его сестрой, красивой, молодой девушкой, работавшей не покладая рук: на ней лежали все хозяйственные заботы. И в самом деле, надо было иметь большую силу воли, чтобы сводить концы с концами, ободрять старшего брата, который постоянно приходил в отчаяние, поддерживать в доме порядок, думать об образовании девочек, следить за здоровьем маленького Фреди – и все это одной, ни от кого не ожидая помощи и не рассчитывая ни на что, кроме своих собственных сил.

Несмотря на это, девушка была всегда в хорошем расположении духа, что, вероятно, не понравилось бы жене нотариуса, которая сочла бы это признаком безответственности. Но Шарлотте было решительно все равно, что о ней думают.

Таким образом, материальное положение молодых людей на первое время было кое-как обеспечено, хотя – правду сказать – далеко не прочно. И Шарлотта прекрасно понимала, что не сегодня-завтра все может измениться, но утешала себя надеждой, что это только временные трудности. Надо подождать, пока Гаспар, выдержав экзамен, получит университетский диплом, а вместе с ним и постоянное казенное место в Париже или где-нибудь в провинции.

Как ни энергична была молодая девушка, она все же чувствовала, что не в состоянии одна управиться с хозяйством и что ей необходимо, чтобы кто-нибудь хоть немного помогал ей, исполняя самую грубую, черную работу. В особенности много времени отнимал у нее маленький Фреди, который, будучи очень тихим и послушным, из-за слабого здоровья часто капризничал и требовал к себе повышенного внимания. Поэтому Шарлотта решила нанять прислугу.

Лучше всего, по ее мнению, было взять простую деревенскую девушку и понемногу приучить ее ко всему. Она, конечно, будет очень благодарна, привяжется к ним, и таким образом Шарлотта приобретет в ее лице преданную помощницу. По своей молодости и неопытности Шарлотта думала, что сможет легко найти прислугу, которая была бы всей душой предана своим хозяевам!