Текст книги "Ковбой Бибоп. Предыстория Спайка и Вишеза: Реквием Красной планеты"

Глава 15. Смеющийся бык

Пара карих глаз медленно распахнулась. Небо окрасилось в насыщенный розовый цвет. Фирлес ничего не слышал. Ветерок мягко щекотал его ухо. Он думал, что когда откроет глаза, то окажется посреди слухового хаоса. Люди кричат в агонии, бушует пожар из-за разлившегося топлива. Но вокруг было спокойно. Устрашающе спокойно. Он сделал глубокий вдох, затем медленный выдох. Губы его расплылись в довольной улыбке.

– Твою мать, я умер.

Внезапно над ним нависла длинная зловещая тень. Мужчина. Его силуэт вырисовывался на фоне солнца. Но Фирлес знал, кто он такой. Был уверен.

– Господь?

– Для некоторых – вполне возможно, – хмыкнул Вишез.

Его одежда была изодрана в клочья, все лицо в синяках и кровоподтеках после аварийной посадки.

– А, это ты. – Фирлес вздохнул. – Я думал, что умер. Я был так счастлив.

Вишез помог Фирлесу подняться на ноги. Примерно в десяти метрах от него лежало то, что осталось от лунного прыгуна. Корабль превратился в неузнаваемую искореженную груду металла и стекла. Они приземлились где-то на задворках – не только города, но и, похоже, всего мира. Над ними возвышались генераторы атмосферы. Они извергали пар на сотни метров в воздух, чтобы превратить эту богом забытую планету в место, где люди могли бы жить, не рискуя задохнуться.

Самой сложной частью терраформирования планеты стало регулирование атмосферы с целью сделать ее пригодной для жизни. Хотя Марс всегда считался ближайшей к Земле планетой с точки зрения обитаемости, он имел радикально иную атмосферу, которая почти полностью состояла из углекислого газа, небольшого количества азота и самой малости аргона. Кроме того, она была невероятно разреженной. Для того, чтобы начать строительство следующего великого мегаполиса во Вселенной, терраформерам было мало просто изменить состав атмосферы. Им предстояло создать совершенно новую. Так и появился атмосферный генератор – труба размером с Эйфелеву башню, которая извергала насыщенный азотом, кислородом и небольшим количеством аргона пар на сотни метров в воздух. Такие башни называли стеками. Для того, чтобы создать на Марсе земную атмосферу, требовались сотни таких устройств.

Единственной проблемой был звук. Глубокий, скрежещущий гул. Если подвергаться его воздействию слишком долго, он срывал башню даже у самого уравновешенного человека. В новостях мелькали сообщения, что около дюжины рабочих, которым было поручено строить эти стеки, необъяснимым образом разбилось насмерть. На самом деле никто не знал, сколько точно людей погибло при строительстве стеков. Хотя власти убеждали, что гул генераторов не достигает границ Тарсиса, ходили слухи, что если вы проснетесь посреди ночи, пока весь мир спит, и внимательно прислушаетесь, то вы услышите отдаленный грохот стеков.

Фирлес взглянул на обломки лунного прыгуна и поежился.

– А что насчет Скотти?

– Он умер еще до того, как мы приземлились. Забыл?

– На секунду я подумал, что он притворяется. Видимо, нет, – произнес Фирлес, оглядываясь по сторонам. – Я никогда не был так близко к стекам.

– Я тоже, – ответил Вишез. – Разве эти штуки не вызывают рак, если стоять к ним слишком близко?

Фирлес пожал плечами.

– Есть только один способ это выяснить.

Они находились за много миль от любой цивилизации. На горизонте виднелись силуэты небоскребов Тарсиса, но их окутывала густая дымка – верный признак того, что здания располагались еще дальше, чем любой из них мог представить, – и еще чуточку дальше.

– И что нам, черт побери, теперь делать? – поинтересовался Фирлес.

Вишез указал на обломки.

– Я подумал, что мы можем сделать себе укрытие из обломков корабля, а оставшаяся канистра топлива будет нас согревать, пока мы пытаемся подать сигнал проходящим мимо кораблям.

Фирлес потер глаза.

– Да, конечно, давай так и поступим. Ну, если ты точно решил умереть.

Вишез раздраженно скрестил руки на груди. Снисходительный тон Фирлеса пришелся ему не по нраву.

– И почему это?

Фирлес указал на небо, где виднелись слабые очертания парящего на орбите Марса кольца.

– Потому что астральные врата находятся вон там. А значит, именно туда направляются все взлетающие корабли. Сюда никто не летает. Разве что кто-то еще решит угнать корабль, заставит механика его пилотировать, и он тоже умрет в полете. Тогда они точно пролетят мимо нас – и разобьются где-нибудь поблизости.

– И что же ты предлагаешь нам делать, придурок?

Фирлес ухмыльнулся.

– Я рад, что ты спросил. Слушай, кто-то же должен выполнять техническое обслуживание этих стеков, разве нет? Разумеется, не каждый день, потому что мы находимся в чертовой глуши, но кто-то же должен все тут чинить, когда что-то сломается, верно?

Вишез вздохнул.

– Разумеется.

– Ну, тогда мы можем заставить этого кого-то поторопиться. Мы могли бы использовать эту канистру с топливом и несколько металлических обломков, чтобы сделать бомбу, заложить ее в один из стеков, взорвать, и вуаля! Кто-нибудь прилетит сюда, чтобы проверить, что произошло, и мы вернемся домой.

– Позволь мне уточнить? – произнес Вишез, почесывая затылок. – Ты высмеял мою идею сделать укрытие на ночь и подавать дымовые сигналы, потому что считаешь, что сделать бомбу и взорвать один из стеков – куда лучше?

– Ну да.

– Ты вообще хоть представляешь, как делать бомбы?

– Конечно же нет! Но что тут сложного? Немного топлива, немного огня, засунуть это в металлическую фигню в форме бомбы и привести ее в действие. Вуаля, бам-бум, быщ-бах!

Фирлес, как ребенок, изобразил звуки взрыва, а руки раскинул в стороны, чтобы показать его радиус.

Вишез не ответил. Он просто стоял, скрестив руки на груди. Молча.

– Я так понимаю, идея с бомбой тебе не понравилась, – заметил Фирлес после тридцати секунд гробовой тишины – точнее, того подобия тишины, которое вообще возможно по соседству с гудящими стеками.

– Нет, – ответил Вишез. – Давай просто пойдем к городу. Мы в любом случае умрем. И чем дольше будем здесь ждать, тем быстрее это произойдет. Так что с тем же успехом мы можем просто рискнуть и пойти пешком.

Фирлес хлопнул в ладоши.

– Меня устраивает.

* * *

Было даже жарче, чем они могли себе представить. Непрекращающийся гул стеков давил на мозги, но вырабатываемое генераторами тепло оказалось еще хуже. Дневное солнечное излучение на Марсе в принципе изнуряюще, но прогулка днем мимо стеков – это все равно что оказаться посреди пустыни в запертой машине без кондиционера, зато с включенным на полную мощь обогревателем. Фирлес промокну́л лоб рукавом рубашки, но ткани нечего было впитывать. Он давно уже перестал потеть. Вишез чувствовал себя не лучше. Пулевое отверстие в плече почернело. Рана все еще кровоточила, но кровь засыхала сразу, как вытекала наружу.

Фирлес повернулся к приятелю.

– Как думаешь, сколько мы уже идем?

– Не знаю. Часов пять-шесть, – ответил Вишез.

– Это невозможно, – возразил Фирлес, указывая на солнце. Диск уже начинал опускаться за горизонт. Небо из дневного розового медленно обретало темно-пурпурный оттенок. – Солнце садится. Уже почти ночь.

Вишез окинул взглядом расстилающийся перед ним горизонт. Увидев заходящее солнце, он удивился. Лихорадочно потер уши.

– Может… прошло больше времени, чем мы думали. Я не знаю. Этот гул. От стеков. Он начинает дурить мне голову. Честно говоря, сейчас я ни в чем не уверен.

– Погоди-ка, – воскликнул Фирлес, схватив друга за руку, и указал на неглубокий кратер впереди. – Ты это видишь?

Вишез уставился туда, куда указывал его друг. Края кратера, казалось, мерцали. Сперва свет, потом тьма. Потом снова свет. Никакой механической последовательности в этом не было. Свет мерцал, как живой.

– Костер, – прошептал он.

Они повернулись и двинулись в сторону кратера – сначала медленно, но с каждым шагом набирая темп. Они словно превратились в детей, сбегающих вниз по лестнице рождественским утром: полных радостного ожидания, но не имеющих ни малейшего понятия, что они найдут, когда завернут за угол в гостиную. Фирлес и Вишез добрались до края кратера. Заглянули вниз и увидели…

Ревущий огонь. Подвешенный над пламенем котелок, в котором булькало пьянящее варево. Рядом грелась стопка свежевыстиранных тканых одеял. Несколько тушек мелких животных, освежеванных и насаженных на шампуры, ждало, когда их приготовят. Внезапно друзей окликнул дружелюбный голос:

– Спускайтесь сюда, присоединяйтесь ко мне!

Голос принадлежал пожилому индейскому кочевнику. Его волосы были заплетены в длинные традиционные косы, сам он кутался в синюю узорчатую шаль, а вокруг шеи был обмотан мех какого-то животного. Он прошаркал к костру и помешал варево в котелке.

Друзья переглянулись. «Этого же не может быть взаправду, не так ли?»

– Не сомневайтесь в своей реальности. Доверьтесь своему разуму, – посоветовал им кочевник, махая рукой. – А теперь, прошу, присоединяйтесь ко мне.

* * *

На Марс опустилась ночь. Фирлес и Вишез сидели у костра рядом с кочевником, закутавшись в тканые одеяла, и пировали свежеприготовленным мясом животных. Ночью в марсианской пустыне было жутко холодно, температура опускалась ниже нуля. Но в обществе кочевника и его костра им было тепло. Без него они бы наверняка погибли.

– Что это? Синтетический кролик? Очень вкусно, – проговорил Фирлес с полным ртом мяса неизвестного происхождения. Он ел с жадностью. Ему казалось, что они плутали по пустыне несколько дней. А может, так оно и было. В этот момент он ни в чем не был уверен.

– Животное – это Земля. Он здесь, чтобы мы его съели. Такова его роль. Точно так же и у каждого из нас есть своя роль. Но животное предназначено для того, чтобы мы больше не испытывали голода. И за это я ему благодарен, – ответил кочевник.

Фирлес пожал плечами.

– Как скажешь.

Кочевник достал половник и зачерпнул из булькающего на костре котелка коричневой жидкости, которую разлил в пару керамических мисок ручной работы. Он вручил одну Фирлесу, а вторую Вишезу.

Фирлес принюхался.

– Пахнет просто… невероятно. Что это? Бульон на кости? Какой-нибудь ферментированный самогон? Боже, как вкусно пахнет!

– Ты задаешь слишком много вопросов. – Кочевник улыбнулся, а затем обратился к Вишезу: – А ты – слишком мало.

Вишез потихоньку хлебал коричневую жидкость.

– Как долго ты здесь живешь?

– Много лет, – ответил кочевник, продолжая помешивать в котелке. – Я не помню, как я сюда приехал. Или пришел. Я просто нахожусь здесь. Моя цель – помочь заблудившимся путникам обрести свой путь.

– Подождите, вы что, живете здесь все это время просто на случай, если кто-то пройдет мимо? – уточнил Вишез.

– Нет никакого случая, – возразил кочевник. – Есть только судьба. Люди, которые бродят по этой пустыне, оказались в ней не просто так.

Вишез усмехнулся от абсурдности слов кочевника.

– Да ну? И по какой же причине судьба забросила меня на борт корабля, который потерпел крушение посреди пустыни?

– Чтобы я залатал дырку в твоем плече, – как ни в чем не бывало ответил индеец. – После того, как ты поговоришь со своей матерью, разумеется.

Вишез напрягся.

– Что, черт возьми, вы имеете в виду?

– Сам посмотри. – Кочевник указал на землю слева от Вишеза.

Вишез медленно повернул голову… и обнаружил сидящую рядом с ним мать в простом свитере и джинсах, с поседевшими волосами. Она была такой простой и теплой. Так непохожей на своего мужа. На ее лице отражался свет от костра.

Она улыбнулась Вишезу.

– Привет, милый.

Вишез глазам своим не верил. На мгновение ему показалось, что у него галлюцинации. А может, он уже умер. Любой из этих вариантов имел больше смысла, чем его мать, неожиданно материализовавшаяся из воздуха посреди пустыни.

– Мама?

– Знаю, много лет прошло, – сказала она.

У Вишеза на глазах навернулись слезы. Его губы задрожали.

– Но это невозможно. Ты же…

– Мертва? – Она закончила за него фразу и пожала плечами. – В каком-то смысле да. А в каком-то – нет. К сожалению, я узнала, что это возможно, только после того, как для меня все уже закончилось. Хотела бы я знать это до того, как сделала свой выбор. Тогда я задержалась бы здесь еще немного. Ради тебя.

– Я так скучаю по тебе, мама, – произнес Вишез. По его лицу ручьем текли слезы.

– Я знаю, милый. Ну и в передрягу ты попал, да?

Вишез пристыженно кивнул.

– Ну да.

– Это не твоя вина, – заверила его мать. – Ну да, ты заходишь слишком далеко. И ты делаешь ошибки. Но в том, кем ты стал, отчасти виновата я. Я никогда не должна была отпускать тебя в то место. Но твой отец настаивал, а я была слишком слаба. Я сражалась с собственными демонами, которых не могла победить. Но мне следовало бороться, сын мой. Я должна была бороться за тебя. Хотела бы я загладить свою вину перед тобой.

Вишез впитывал ее слова. Он так долго хотел их услышать! Но потом ему пришло в голову кое-что еще.

– Пожалуй, ты можешь это сделать. Могу я задать тебе вопрос?

– Все что угодно, милый.

Вишез взял ее за руку.

– Меня пытался убить один человек. Он сказал, что все из-за того, кто я такой. Ты знаешь, что это значит?

Его мать сделала глубокий вдох.

– К сожалению, я не могу ответить на этот вопрос. Он касается только тебя и твоего отца.

Вишез крепко сжал ее руку.

– Меня и папы? Что это значит? Мама, пожалуйста! Мне нужно знать! От этого зависит моя жизнь.

Она уставилась в огонь. Ее глаза наполнились слезами.

– Жаль, что меня не было на той фотографии. В тот день я единственный раз видела его улыбку. Там должны были стоять четыре человека. Не три.

– Что за фотография? Какие три человека? – отчаянно спрашивал Вишез.

Она нежно погладила его по щеке.

– Я люблю тебя, милый. Хотела бы я сделать для тебя что-то еще.

И с этими словами она исчезла, растворилась в пустынном воздухе. Вишез глазам своим не верил. Или разуму. Он медленно повернулся к Фирлесу и кочевнику, которые продолжали как ни в чем ни бывало сидеть вокруг костра.

– Что это? Синтетический кролик? Очень вкусно, – проговорил Фирлес с полным ртом мяса неизвестного происхождения.

Вишез склонил голову набок. Фирлес уже задавал этот вопрос. И он точно знал, что сейчас ответит кочевник. Он беззвучно повторил ответ вместе с ним.

– Животное – это Земля. Он здесь, чтобы мы его съели. Такова его роль. Точно так же и у каждого из нас есть своя роль. Но животное предназначено для того, чтобы мы больше не испытывали голода. И за это я ему благодарен.

Всерьез испугавшись, Вишез перебил их:

– Ребята, вы это видели?

Фирлес продолжал жадно есть.

– Видели что?

– Моя мама, она прямо… – Вишез указал на пустое место рядом с собой. – В смысле она была прямо здесь, рядом со мной.

– Твоя мама была… где? – переспросил Фирлес, прищурившись. Он начинал немного беспокоиться за друга.

Вишез указал на пустое место, где она только что сидела.

– Вот. Прямо здесь. Клянусь.

Фирлес переглянулся с кочевником.

– Мне кажется, ты сегодня слишком долго был на солнце, приятель. Возможно, тебе следует немного отдохнуть. Завтра нам предстоит долгий путь.

Вишез медленно кивнул.

– Знаешь, может, ты и прав. Я просто прилягу здесь. Всего на несколько минут.

Вишез медленно откинулся назад. Поплотнее завернулся в плетеное одеяло и посмотрел на небо. И прямо в этот момент на нем ярко вспыхнули падающие звезды. Вишез мягко улыбнулся.

– Здравствуй, мама…

И провалился в сон.

* * *

– Эй, приятель! Приятель, просыпайся! Приятель… – раздался чей-то голос.

Глаза Вишеза распахнулись. Он прикрыл их рукой, щурясь от утреннего пустынного солнца. Над ним стоял мужчина. Его голос, как и кожа, был грубым и обезвоженным. Рядом с ним парило похожее на тележку из супермаркета транспортное средство на воздушной подушке, до краев набитое обломками металла и выброшенной электроникой. Это был старьевщик, мусорщик, который бродил по пустыне в поисках любого подвернувшегося хлама.

– Где… ух… где это я? – поинтересовался Вишез.

– Ваш корабль потерпел крушение, – объяснил мусорщик, указывая на лунного прыгуна. – Тебе повезло, что ты вообще жив. Никогда не видел, чтобы в такой катастрофе кто-нибудь выжил.

Вишез лихорадочно сел. Лунный прыгун все еще дымился и истекал топливом. Примерно в тридцати метрах от него на земле лежал Фирлес. Точно в таком же состоянии, как он его нашел.

– Невозможно, – прошептал Вишез.

– Я видел, как твой корабль разбился. Пролетел прямо надо мной. Я всю ночь сюда добирался. Не возражаешь, если я загляну внутрь, посмотрю, не осталось ли там чего ценного?

– Нет. Я, э… не возражаю. Валяй, – ответил Вишез, поднимаясь на ноги. Он подбежал к Фирлесу, который тоже начал просыпаться. Он встал над ним, отбросив тень на его лицо.

– Твою мать, я умер, – произнес Фирлес с кривой усмешкой.

– Нет, нет, – в замешательстве пробормотал Вишез, – ты это уже говорил вчера.

Фирлес покосился на него.

– Что ты имеешь в виду, вчера? Вчера мы были в том корабле. Он разбился. Но ты жив. А значит, и я тоже жив, и это колоссальный облом.

Вишез попытался растормошить его память:

– А что насчет кочевника? Ты ведь помнишь его, верно? Он приготовил нам еду. И чай!

Фирлес уставился на него, обеспокоенный психическим состоянием своего друга.

– Ты хоть представляешь, как безумно сейчас звучишь? Сколько крови ты потерял из-за этого гребаного ранения?

Вишез коснулся раны. Его лицо исказилось от удивления. Он быстро расстегнул рубашку, обнажил плечо… и обнаружил, что рана промыта и зашита. Он уставился на Фирлеса широко раскрытыми глазами.

Фирлес ответил ему столь же испуганным взглядом.

– Так, хорошо, как, черт возьми, такое вообще возможно?

– Я же тебе говорил, это был кочевник, – ответил Вишез и окликнул мусорщика. – Эй, дед! Ты сможешь нас подвезти?

Мусорщик высунул голову из того, что осталось от корпуса корабля. В руке он держал рацию.

– Конечно. Но только в том случае, если это радио останется у меня.

Вишез раздраженно пожал плечами.

– Да пожалуйста.

Мусорщик ухмыльнулся совершенно беззубой ухмылкой.

– Куда едем?

Вишез взглянул на Фирлеса. Затем перевел взгляд обратно на мусорщика.

– В Восточный Тарсис.

* * *

Пикап старьевщика со скрипом затормозил перед старой химчисткой. Фирлес и Вишез спрыгнули на разбитый асфальт. Они хлопнули по бамперу, и мусорщик уехал, обдав их облаком выхлопных газов.

Фирлес оглядел химчистку. Окна были разбиты и наполовину заколочены досками. Судя по всему, прошли уже годы с тех пор, как внутрь кто-то заходил – чтобы погладить рубашку или посмотреть бой в Ямах.

– Ненавижу Восточный Тарсис, – прошептал Фирлес. – Не хочешь еще раз объяснить мне, какого черта мы здесь делаем?

– Я просто чувствую, что нам надо сюда. Не могу объяснить почему. Идем. – Вишез направился ко входу в химчистку и жестом пригласил Фирлеса последовать за ним.

– О, отлично. Ты просто чувствуешь. Что же ты сразу не сказал! – пробурчал Фирлес, неохотно следуя за ним.

Вишез шел через химчистку. Внутри было темно и пахло сыростью. Все, что осталось от местного оборудования, завесили тряпками, чтобы уберечь от паутины. Он подошел к двери хранилища и сдул с клавиатуры пыль. Медленно ввел код. 1-2-3-4.

ЩЕЛК.

Дверь открылась.

– 1-2-3-4. – Фирлес усмехнулся и покачал головой. – Шалтай неисправим.

Вишез щелкнул выключателем, осветившим лестницу вниз.

– Ты готов? – поинтересовался он у спутника.

– Нет, – признался Фирлес. – Но у меня такое чувство, что выбора у меня нет.

Вишез начал спускаться, Фирлес последовал за ним. Они медленно шли по длинному туннелю. Его стены были покрыты граффити – дело рук подростков, которые смогли сюда пробраться. И когда они достигли конца туннеля, то увидели их – боевые ямы. Они были завалены мусором и пустыми пивными бутылками. Окружавшие их трибуны, те самые, где когда-то восседала и требовала крови богатая элита Тарсиса, были разломаны. Казалось, все, что они пережили в детстве, было дурным сном. А все, что от него осталось, – это место, куда теперешние подростки приходили выпить пива и опустошить баллончик с краской.

– Раньше это место казалось таким большим, – заметил Фирлес с ноткой ностальгии в голосе. – Мне казалось, что каждый бой был самым важным боем в моей жизни.

– Потому что так оно и было, – ответил Вишез. – Идем.

Он шел по темным коридорам, мимо раздевалок и спальных помещений, пока не нашел то, что искал, – зеленую дверь с одним из тех матовых окон, которые вечно встречались у частных детективов в старых фильмах. На стекле золотыми буквами было выгравировано слово «Частный».

Фирлес покосился на Вишеза.

– Мы проделали весь этот путь, чтобы проникнуть в кабинет Шалтая?

Вишез кивнул и повернул ручку. Дверь не поддалась. Заперто. Он налег плечом, пытаясь поскорее попасть внутрь.

– Давай. Ну давай же!

Фирлес вздохнул.

– Подвинься уже.

Вишез отступил назад. Фирлес шагнул вперед. Он отошел, а затем нанес мощный удар ногой… и дверь слетела с петель.

Они на цыпочках вошли в кабинет Шалтая. Несмотря на то что оба покинули это место много лет назад, им все равно казалось, что они делают что-то неправильное. Фирлес обошел старый стальной стол Шалтая. Открыл один из ящиков. Внутри лежала пара четок. Фирлес достал их. С них свесился крест.

– Нашел, – произнес Вишез с другой стороны кабинета.

Фирлес сунул четки в карман и подошел к другу. Вишез стоял перед стеной, увешанной фотографиями бойцов прошлого. На каждой из них Шалтай стоял рядом с мальчишкой, который в том году стал чемпионом.

В самом центре висела фотография Вишеза. Его белые волосы были коротко острижены, лицо было разбито и распухло. С одной стороны от мальчика стоял его отец Калибан, с другой – Лаки. Все трое улыбались.

– Ты пришел сюда, чтобы показать мне эту фотографию? – поинтересовался Фирлес.

– Нет. – Вишез снял со стены фотографию и протянул ее другу. – Я пришел сюда, чтобы показать тебе это.

Фирлес присмотрелся к снимку, но не понял, куда надо смотреть. Он растерялся.

– Кольцо моего отца на мизинце, – подсказал Вишез. – Узнаешь его?

Фирлес в шоке отпрянул, увидев маленькое, почти незаметное украшение.

– Но это невозможно! Это же гелиотроп… А это значит…

Вишез глубоко вздохнул. С его плеч словно гора свалилась, и в то же время еще больший вес придавил к земле. Наконец-то кусочки мозаики сложились в одну картину. Таинственные дела его отца. Деньги. Одежда. Лимузин, который мог пережить и ядерный взрыв.

Вишез выдохнул. И впервые произнес правду о своем отце:

– Калибан – старейшина «Красного дракона».