Текст книги "Ковбой Бибоп. Предыстория Спайка и Вишеза: Реквием Красной планеты"

Глава 9. Сапфировый прием

Солнце садилось над Тарсис-Сити и, соответственно, над домом Моник Хадид. Один за другим начали прибывать гости, и каждый приезжал на машине более роскошной, чем предыдущие. Однако никто из гостей не сел бы за руль сам. У каждого из них были шоферы, которые должны были весь вечер провести на стоянке за пределами поместья, облаченные при этом в черный костюм с галстуком.

Прячась в темном кейтеринговом фургоне, Фирлес и Вишез незаметно наблюдали за тем, как водители высаживали своих пассажиров у главного входа в поместье, а затем парковали машины на подъездной дорожке возле фонтана. Затем каждый шофер выходил из автомобиля и вставал рядом с ней – в такой позе он должен был провести весь остаток вечера.

– Ты только взгляни на этих парней, – изумился Вишез, – весь день они возят этих богатых придурков, а затем еще вынуждены всю ночь стоять у своих машин, пока их боссы веселятся. Что это за работа такая?

Фирлес усмехнулся:

– Это чертовски похоже на то, что еще недавно делали мы с тобой, Вишез.

– По крайней мере, мы делали карьеру.

– Неужели?

Вишез задумался. Справедливый вопрос. До сих пор вся их карьера в «Красном драконе» ограничивалась бессонными ночами, когда они избавлялись от мертвых тел, да столкновением со смертью в лице убийцы неизвестного происхождения. Он размял шею.

– Ладно. Давай побыстрее с этим разберемся. Найди кого-нибудь своего размера. Встречаемся на антресольном этаже. Понял?

Фирлес кивнул. Он выскользнул из фургона и бесшумно направился к длинной веренице припаркованных дорогих автомобилей и несущих стражу шоферов. Он двигался вдоль пассажирской стороны машин, стараясь держаться в тени, чтобы не привлекать к себе внимания, и останавливался только затем, чтобы оценить водителей. Слишком высокий. Слишком низкий. Слишком мускулистый. Слишком худой. Наконец, он нашел подходящий размер. Водитель классического черного Rolls Royce Corniche. Он был еще совсем пацаном, примерно одного возраста с Фирлесом. Стройное телосложение, копна черных волос. Будь это любая другая ночь, подумал Фирлес, они легко могли бы встретиться в баре. Завязали бы разговор. Выпили бы по кружечке пива. А может, по три. Может, стали бы друзьями. Но только не этой ночью. Фирлес подумал, будет ли у него вообще когда-нибудь еще одна такая ночь, как эта.

Молодой водитель закурил сигарету. Он затянулся и выпустил струю дыма в марсианскую ночь. Затем внезапно…

Фирлес молча обхватил его рукой за шею, взял в захват и сдавил с такой силой, чтобы парень отрубился. Тело обмякло. Фирлес выхватил свисавшую у него изо рта сигарету. Сделал затяжку. Выдохнул струйку дыма. И потащил тело во тьму.

* * *

Стоя на верхнем полуэтаже, Фирлес и Вишез, уже одетые в более соответствующие случаю костюмы, смотрели поверх перил на большой атриум, в котором и проходил торжественный вечер. Сто пятьдесят гостей, каждый из которых был тщательно отобран советом директоров Сапфирового приема, собрались в зале, почерневшем от обилия смокингов. К залу примыкала сцена, на которой джазовый оркестр из двенадцати человек исполнял веселую мелодию, а дроны-официанты сновали сквозь толпу с подносами, на которых балансировали бокалы с шампанским и бутерброды с икрой. Друзья с высоты наблюдали за жизнью богатой части города, когда на сцену вышла элегантная молодая женщина в струящемся и мерцающем золотом бальном платье. Это была Моник Хадид, последний оставшийся в живых представитель династии, которая некогда правила половиной Земли. Музыка мягко умолкла, а толпа встретила хозяйку вечера торжественной овацией. Моник воспользовалась моментом, чтобы поприветствовать собравшихся вежливым взмахом руки, затем подошла к микрофону.

– Друзья, родные, коллеги и все уважаемые гости, которые представляют многие отрасли промышленности, продолжающие способствовать процветанию Тарсиса. От имени моей семьи я бы хотела поприветствовать вас в нашем доме на праздновании сто двадцать второго ежегодного Сапфирового приема.

Фирлес хмыкнул.

– Толстая Мо. Это прозвище не имеет никакого смысла. – Он вытянул шею, любуясь ее фигурой. – Но вот это платье имеет очень много смысла, если ты понимаешь, что я имею в виду.

Пока Мо продолжала свою речь, Вишез изучал толпу. Его взгляд остановился на стоявшем в углу мужчине в плохо сидящем костюме. Парень незаметно включил наушник в ухе. И он был не один. У стойки бара стоял еще один мужчина. И еще парочка располагалась по обе стороны от сцены. Вишез насчитал по меньшей мере дюжину охранников, рассредоточившихся по всему атриуму, затем повернулся к Фирлесу.

– По-видимому, единственная толстая вещь в Мо – это ее бумажник. У нее целая армия охранников, следящих за каждым ее движением. Я насчитал по меньшей мере двенадцать амбалов, которые находятся на постоянной связи между собой. Они ни на секунду не выпускают ее из поля зрения. Ни на секунду.

Фирлес лишь усмехнулся:

– Ну, тогда нам остается только подойти прямо к ней, разве не так?

* * *

Гости расступились, когда Моник Хадид спустилась по парадной лестнице дома. Охрана окружила ее со всех сторон. Золотое бальное платье мягко колыхалось, пока она шествовала сквозь толпу к расположенному в центре атриума бару. Когда она добралась до цели, двадцатилетний бармен разом взмок, готовясь принять заказ.

И тут раздался легкомысленный голос:

– Леди будет скотч. Старше пятидесяти лет. С Земли. Но, разумеется, не тот, что выдерживался в бочках из-под портвейна, – этот слишком сладок на ее вкус.

Голос принадлежал прислонившемуся к стойке бара Фирлесу. Моник оценивающе его оглядела, впечатленная его подходом. Она взглянула на свою охрану, которая тут же отошла, чтобы дать ей возможность провести немного времени наедине с новым собеседником. Моник повернулась к Фирлесу. Ее губы изогнулись в улыбке.

– Впечатляет. Но вы забыли одну деталь. – Она повернулась к бармену. – Положите туда один кубик льда. – Она снова обернулась к Фирлесу. – Чтобы откусить кусочек.

Фирлес выгнул бровь.

– Кубик льда? В пятидесятилетний скотч с Земли? Это преступление.

– Только в том случае, если ты его не допьешь.

Фирлес окликнул бармена:

– Сделай два.

Затем он снова повернулся к Моник. И ухмыльнулся. Ох уж эта его ухмылка! Между ними словно искра проскочила. Они взглянули друг другу в глаза. Бармен вернулся с их напитками. Фирлес взял свой стакан и отсалютовал:

– За тебя! За сегодняшний вечер.

Они чокнулись. И сделали по удовлетворенному глотку. Моник прищурилась, заинтригованная прямотой этого таинственного незнакомца.

– Я не расслышала твоего имени?

Фирлес сделал еще один глоток скотча, чтобы выиграть несколько секунд. Его взгляд метнулся к стоявшей на полке за стойкой бутылке «Джонни Уокера». Затем он снова обратился к Моник:

– Уэстон. Джон Уэстон.

Она протянула руку.

– Моник Хадид.

– Наслышан, – произнес Фирлес, нежно целуя ее запястье.

– А чем ты зарабатываешь на жизнь, Джон Уэстон?

Фирлес лихорадочно соображал.

– Я занимаюсь продажей элитного алкоголя.

Она улыбнулась.

– А! Это объясняет, как ты смог провернуть свой трюк.

– Я бы не назвал это трюком. Это, скорее, навык. Мне нравится думать, что то, что человек пьет, может многое рассказать о том, что он из себя представляет.

– И что же мой выбор напитка говорит обо мне?

– Что ты собираешься увести меня наверх.

При виде такой самоуверенности Моник изогнула бровь.

– Неужели?

Фирлес ухмыльнулся.

– Именно.

Она сделала глоток скотча, на мгновение задумалась, затем наклонилась к нему и прошептала на ухо, чтобы охрана уж точно не расслышала.

– Через пять минут. В восточном крыле. Мимо лифтов. Третья дверь справа.

Фирлес кивнул на охрану:

– А что насчет них?

– Не волнуйся. Они оставят нас в покое. Сколько бы времени нам ни понадобилось.

Моник подмигнула Фирлесу, допила скотч, затем повернулась в сторону ближайшего гостя, который собирался ее поприветствовать. Фирлес повернулся и неторопливо пошел прочь от бара. С другого конца комнаты к нему быстрым шагом подлетел Вишез.

– Ну?

Фирлес ухмыльнулся.

– Я встречаюсь с ней наверху через пять минут.

– Отличная работа. Я спрячусь в комнате. Вырубим ее, когда она потеряет бдительность.

Фирлес прочистил горло.

– Да, насчет этого. Слушай. Эта цыпа запала на меня. Реально запала. Так что я пойду один. И я дам тебе знать, когда мы, эм, закончим.

– Ты издеваешься?

– Она вроде как третий по богатству человек в Солнечной системе. И она горячая штучка. Кроме того, это ты втянул меня в эту передрягу. Меньшее, что ты можешь сделать, – это позволить мне немного повеселиться перед смертью. Потенциальной.

– Ну хорошо, – проворчал Вишез. – Я подожду внизу. Возле бара. Не заставляй меня ждать слишком долго.

– Не волнуйся, – ухмыльнулся Фирлес, направляясь к ведущей наверх лестнице. – Заставлю.

* * *

Фирлес снял пиджак и положил его на антикварную кровать с четырьмя столбиками. Он провел рукой по хрустящему, прохладному на ощупь постельному белью. Покрывала казались дорогими. Он медленно потягивал скотч, расхаживая по безупречно убранной спальне, любуясь шестиметровыми потолками и наслаждаясь плюшевым ковром под ногами. Он задумался: каково это – просыпаться в таком месте каждое утро? И наслаждаются ли такой роскошью люди вроде Моник? Или они уже настолько привыкли так жить, что все это давно превратилось в норму. Точнее, в то, что они воспринимали нормой.

– Я вижу, вы нашли спальню, мистер Уэстон, – произнесла Моник, медленно закрывая за собой дверь. Она улыбнулась и столь же медленно направилась к нему. Фирлес оценивающе прошелся по ней взглядом. По правде говоря, было в ней что-то пугающее. Возможно, ее образ жизни. А возможно, самоуверенность. Что бы это ни было, она казалась другой. А Фирлесу нравилось все другое.

– Я удивлен, что здесь меня не поджидала ваша охрана, – признался он.

– Как я уже говорила, они дают мне свободу, когда она мне требуется. Кроме того, они куда как счастливы посидеть у бара и пропустить пару стаканчиков в рабочее время. Поверь мне.

Моник схватила Фирлеса за галстук и нежно поцеловала. Затем, к его удивлению, она укусила его за нижнюю губу, так что Фирлес ощутил вкус крови на губах. Он приподнял бровь. Не такого он ожидал. Затем девушка с силой толкнула его на кровать и забралась сверху. Они начали страстно целоваться, одежда полетела во все стороны, приземляясь на плюшевый ковер. Затем что-то привлекло ее внимание. Фирлес проследил за взглядом девушки. Моник уставилась на оставленный им на кровати пиджак. Подкладка которого теперь была выставлена на всеобщее обозрение. Вместе с вышитыми на внутреннем кармане инициалами.

В.Л.О.

Моник медленно повернулась к Фирлесу:

– Мне казалось, ты сказал, что тебя зовут Джон Уэстон.

Фирлес понял, что она его раскусила. К несчастью для него, сексуальное приключение подошло к концу. Пришло время приступить к выполнению поставленной задачи. К похищению Толстой Мо.

– Так и было. Там, внизу.

Моник в один миг стянула с себя огненно-красную туфлю от Louboutin с двенадцатисантиметровой шпилькой. Она замахнулась ею, готовая нанести удар. Фирлес еле заметно пожал плечами. Конечно, будет больно. Но не смертельно же! И тут, к своему огромному удивлению, он услышал…

ЩЕЛК!

Из шпильки выскочило тонкое, но смертоносное семисантиметровое лезвие. Вот дерьмо! Фирлес едва успел среагировать, перехватив туфлю, когда кончик лезвия уже коснулся его яремной вены. Он стиснул зубы. Мо оказалась сильнее, чем он ожидал. Намного сильнее.

– Может, ты успокоишься? Я не собираюсь тебя убивать!

Мо сильнее вдавила каблук ему в шею.

– Тогда какого хрена ты здесь забыл?

– Я просто собирался тебя похитить, только и всего.

Мо прищурилась.

– Кто тебя послал?

Фирлес изо всех сил пытался вдохнуть.

– Я бы хотел тебе рассказать, но это как бы конфиденциальная информация!

– Мне кажется, что мне чертовски нужно ее узнать. Говори, иначе я залью твоей кровью это импортное постельное белье ручной работы!

Мо сильнее прижала кончик лезвия к его коже. Кровь тонкой струйкой начала сочиться из шеи Фирлеса.

Фирлес ахнул. Она не оставила ему выбора.

– Хорошо! Это была Понси! Довольна? Понси!

Одно лишь упоминание имени Понси ударило Мо словно обухом по голове. Она отпустила Фирлеса и слезла с него. Фирлес быстро скатился с кровати на пол, отполз на четвереньках и вскочил на ноги, когда оказался на безопасном от девушки расстоянии.

– Ты с ума сошла? Кто пытается зарезать кого-то туфлей?

Но Мо его, похоже, не слышала. Она просто лежала на спине, глядя в потолок. Ее глаза наполнялись слезами.

– Зачем Понси понадобилось меня похищать?

Фирлес нахмурился.

– А мне откуда знать? Работа есть работа.

– Сколько?

– В смысле сколько?

– Сколько она тебе предложила за мое похищение?

Фирлес поморщился.

– Это неважно.

Мо медленно повернула к нему голову. Ее взгляд вселил бы вселенский ужас в любого смертного.

– Говори, сколько. Иначе я начну кричать. И тогда все мои охранники ворвутся сюда и мокрого места от тебя не оставят.

Фирлес вздохнул. И сдался.

– Пятьдесят тысяч вулонгов.

Мо издала первобытный гортанный вопль. Такой вопль издает малыш посреди магазина игрушек, когда ему говорят, что ничего не купят. И такой вопль уж точно услышит любой имеющий уши человек или животное в радиусе пяти километров.

Фирлес бросился к ней. Не чтобы утешить – чтобы заткнуть рот и хоть как-то заглушить рвущийся наружу крик.

– Да заткнись ты уже, наконец, – умолял он.

Мо продолжала вопить сквозь руку Фирлеса.

– Фиффесят сысяч фулонгов? Ферьезно?

В этот момент дверь спальни распахнулась. Перед глазами Фирлеса промелькнула вся его жизнь. Нет, не изображения его семьи, друзей или любовниц, если уж на то пошло. Картинки в основном были с едой.

– Что, черт возьми, здесь происходит?

Взволнованный голос принадлежал Вишезу. Он удивленно склонил голову набок, озадаченный видом Фирлеса, прижимающего руку ко рту лежащей на кровати плачущей женщины.

Фирлес с облегчением вздохнул.

– Слава богу, это ты!

Вишез указал на Мо.

– Что ты делаешь с этой несчастной женщиной?

Фирлес в отчаянии скрестил руки на груди.

– Ничего! Честно! Потому что последние два раза, когда я действительно думал, что сейчас потрахаюсь, меня обокрали, а потом и вовсе едва не зарезали. Так что, честно говоря, я немного расстроен и начинаю сомневаться в том, что меня кто-нибудь когда-нибудь вообще полюбит.

Вишез уставился на него широко раскрытыми глазами.

– Слушай, хорошо, мы можем обсудить твои… проблемы позже. Потому что прямо сейчас мне нужно, чтобы ты объяснил мне, что, черт возьми, здесь происходит, прежде чем охрана Мо заподозрит неладное и перестреляет всех нас на месте.

Фирлес сделал глубокий вдох.

– Смотри. Я просто пытался сказать Мо, что я здесь не для того, чтобы убить ее, а для того, чтобы похитить. И следующее, что я помню, – она уже приставила мне к шее свою суперострую туфлю-убийцу и потребовала признаться, кто нас послал, поэтому я ответил, что это была Понси, а потом у нее случилась истерика.

Мо снова начала реветь. Фирлес вздохнул.

– Вот такая примерно.

Вишез подошел к ним и осторожно сел рядом с Мо на кровать.

– Мо, послушай. Очевидно, что тебя и Понси что-то связывает. Я прав?

Мо всхлипнула и кивнула.

– А что, если я скажу тебе, – продолжил Вишез, – что мы могли бы отвезти тебя к Понси, чтобы вы вдвоем могли разобраться с этим без посредников?

Мо задумалась над этим, затем вытерла сопли.

– Мне бы этого хотелось. Но дело в том, что моя охрана не позволит мне покинуть территорию поместья в одиночку.

– Но ты же можешь выскользнуть через черный ход?

Мо покачала головой.

– Этот дом усеян камерами. Не успеем мы дойти до ворот, как меня схватят, а вас пристрелят на месте. Я здесь пленница. Этого хотели мои родители. Они хотят, чтобы я осталась одна. Навсегда.

Фирлес и Вишез переглянулись. Понимающе посмотрели друг на друга, как бы говоря друг другу: «Есть еще один вариант». Вишез снова повернулся к Мо:

– Как ты думаешь, ты поместишься в холодильнике?

* * *

Незадолго до восхода солнца белый фудтрак въехал на заднюю стоянку ломбарда. Понси ждала их, скрестив руки на груди. Бернард стоял рядом с ней. На их лицах было одинаковое выражение – они не ждали от этой встречи слишком многого.

Фирлес и Вишез выбрались из фургона. Под глазами мешки, плечи поникли, колени подгибаются. Это была долгая ночь. Понси покачала головой.

– Так-так-так. Посмотрите-ка на них. Это не лица победителей, не так ли, Бернард?

Бернард медленно кивнул. Даже робот в них не верил. Пока Фирлес с Вишезом не распахнули задние двери фургона, не залезли внутрь и не вытащили оттуда большой холодильник, который поставили на асфальт. Холодильник яростно раскачивался из стороны в сторону.

Понси покосилась на холодильник.

– Я велела вам похитить Мо, а не дикое животное.

Фирлес стиснул зубы:

– Как оказалось, это одно и то же.

Он распахнул холодильник, и оттуда выскочила Мо в своем золотом бальном платье, по лицу стекала фиолетовая тушь. Она издала сердитый хриплый рык, направив всю ярость на Фирлеса с Вишезом:

– Какого хрена? Вы сказали, что я просижу в этом вонючем холодильнике, только пока мы не выйдем из дома! А не всю дорогу до… где мы, кстати, находимся?

– В Восточном Тарсисе, – услужливо подсказала Понси.

– Всю дорогу до сраного Восточного Тарсиса, – продолжила бушевать Мо. Но затем до нее дошло, кому принадлежал последний голос. – Понси?

Понси мягко улыбнулась:

– Привет, милая.

Мо подбежала к ней. Обе женщины крепко обнялись. Они гладили друг друга по волосам и плакали, прерываясь на долгие страстные поцелуи. Совершенно ошеломленный разворачивающимся зрелищем, Вишез повернулся к Фирлесу:

– Такого… я не ожидал.

Понси обернулась к ним. По ее лицу текли слезы.

– Спасибо вам за помощь! Видите ли, семья Мо никогда не одобряла наши отношения. Они сказали, что я слишком стара, слишком бедна. Словом, недостаточно хороша для их Моник. Они заперли ее в этом поместье, окруженную толпой охранников, которые должны были не защищать ее, а держать взаперти, навеки разлучая нас.

– Рад, что мы смогли помочь, – ответил совершенно ошарашенный Фирлес.

– Не хочу мешать вашему счастливому воссоединению, – прочистил горло Вишез, – но у нас, кажется, был уговор…

– Ну конечно, – улыбнулась Понси.

* * *

Фирлес и Вишез пристально наблюдали за тем, как Бернард поднес магнезийную горелку к запорному механизму титанового чемодана. Факел горел ярко-синим, а держащая его рука, не подверженная воздействию жара, двигалась нечеловечески ровно.

Вишез переключил внимание на стоящую неподалеку Понси:

– Ты уверена, что он случайно не включит этот предохранитель и не уничтожит содержимое?

Понси усмехнулась:

– Ну разумеется! Бернард – лучший взломщик сейфов. В конце концов, я же его запрограммировала. Я вложила в него все, что знаю.

– Дерьмовым роботом-барменом родился – дерьмовым роботом-барменом умрешь, – проворчал Фирлес, – если хотите мое мнение.

ЩЕЛК.

Замок открылся. Бернард отошел от кейса и объявил о выполнении поставленной задачи:

– Вот ты где! Следующий раунд за мной, ковбой!

Фирлес и Вишез переглянулись. «Твою ж мать!» Момент истины настал. Они медленно подошли к кейсу. Вишез сделал глубокий вдох. Затем медленно открыл чемодан. Друзья заглянули внутрь. И не издали ни звука.

Понси подошла к ним. Тоже заглянула внутрь, затем внимательно посмотрела на каменные лица друзей.

– Я так понимаю, это не совсем то, что вы рассчитывали найти.

Охваченный вспышкой ярости, Фирлес схватил чемоданчик и швырнул его в стену. Его содержимое разлетелось по полу. Их было несколько десятков. Абсолютно идентичных предметов. Мо наклонилась и подняла один из них, взглянула с любопытством. Карточка размером с пачку сигарет. Сверху темно-синими чернилами было написано «ВЕЛОСИПЕД». Ниже – ярко-красная пика. На жесткий диск никак не похоже.

Она с любопытством повернулась к Фирлесу и Вишезу. Лица у обоих побелели от ужаса.

– Играете в карты?

Глава 10. Предвидение

Они прозвали его Доктор Зуб. Он посещал Ямы раз в неделю, по воскресеньям, чтобы подлечить травмы или давние повреждения, полученные мальчиками по ходу боев. Он был очень высок и носил котелок, который никогда и ни при каких обстоятельствах не снимал. Мальчишки любили шутить о том, что он скрывает под шляпой. Ужасную стрижку? Отвратительный шрам? А может, еще в детстве после несчастного случая ему в голову вставили металлическую пластину, и теперь он вынужден носить шляпу, чтобы блокировать старые радиосигналы, которые его голова принимает с Земли? Какой бы ни была причина, доктор Зуб выглядел как злодей прямиком из древних фильмов о Джеймсе Бонде. К сожалению, он был кем угодно, только не злодеем, а прозвище свое заработал, потому что работал дантистом. Шалтай не смог убедить настоящих практикующих врачей проводить осмотры своих мальчишек и довольствовался тем, что имелось, – жадным до денег дантистом.

– Это не похоже на рану в бою, – заметил доктор Зуб, осматривая ножевую рану на животе Фирлеса, оставленную клинком Двадцать первого. Она была около пяти сантиметров в длину и ярко-розового цвета – начальная стадия развития инфекции. Фирлес лежал на боку на старом диване, который в настоящий момент играл роль импровизированного смотрового стола. Рядом стоял торшер со снятым абажуром, выступающий в качестве надлежащего медицинского освещения.

Фирлес пожал плечами.

– Видели бы вы ногти этого парня.

Доктор Зуб не оценил сарказма.

– Ты же знаешь, я обязан сообщать мистеру Лаки о любых подозрительных травмах.

– Единственное, что здесь подозрительно, – съязвил Фирлес, – это ваша шляпа, которую вы никогда не снимаете.

– Лежи смирно, – проворчал доктор Зуб, начиная зашивать рану.

Взгляд Фирлеса метнулся к сидящему в углу Беловолосому. Они обменялись улыбками – они двое теперь стали соучастниками преступления и наслаждались каждой секундой происходящего. До тех пор, пока Ирландец, он же номер двадцать два, не просунул голову в дверь.

– Эй, Шалтай хочет видеть вас обоих, когда вы закончите.

– Ах, черт, – проворчал Фирлес.

– Так ты уверен, что это были просто ногти? – усмехнулся доктор.

– Заткнись и продолжай шить, Зуб, – огрызнулся Фирлес, наградив медика ледяным взглядом. Затем он перевел взгляд на сидящего в углу Беловолосого и подмигнул. Беловолосый смотрел себе под ноги, стараясь не рассмеяться.

* * *

Шалтай с хмурым видом сидел за старым стальным столом. Сегодня было воскресенье, и никто по доброй воле не захотел бы встречаться с Шалтаем в воскресенье – его единственный выходной. Мальчики слышали, что он проводит все воскресенье в церкви, порой посещая мессу по три-четыре раза подряд. Иногда он оставался до вечера, чтобы поужинать со священниками или протереть скамьи и расставить книги с гимнами по местам, чтобы они были готовы к утренней мессе. Некоторые слышали, что, прежде чем взять под свой контроль Ямы, он учился в семинарии. Другие говорили, что он проводит выходные с Богом, чтобы хоть как-то очистить свою совесть. Может, и то и другое было правдой.

– Я уверен, вы двое уже слышали, что прошлой ночью кто-то напал на Двадцать первого, – прорычал Шалтай сидящим напротив Фирлесу и Беловолосому. Они ответили взглядом, в котором плескалось столько фальшивого удивления, что эту картину можно было рисовать маслом и выставлять в музее вранья.

– Ого, я и понятия не имел, это просто ужасно, сэр! – ответили оба почти хором.

– Избавьте меня от вашего вранья, парни, – поморщился Шалтай, – я не знаю, замешаны ли вы в этом лично, но готов поспорить, что вы точно знаете, кто именно замешан. Так что, если вы хотите признаться, сейчас самое время. Потому что, если я сам узнаю, что это был кто-то из вас, вам мало не покажется.

Фирлес и Беловолосый повернулись друг к другу, выразительно нахмурили брови и чересчур серьезно покачали головами.

– Нет, сэр, мы не имеем ни малейшего понятия, кто мог такое сделать, – заверил Фирлес, – но вот что я скажу: я буду держать ухо востро. Мы оба будем. И вместе привлечем этих негодяев к ответственности.

Шалтай наблюдал за представлением без особого энтузиазма.

– Я прослежу за вами обоими. Проваливайте.

Фирлес и Беловолосый поднялись на ноги и направились к двери, но уже на пороге Фирлес обернулся и спросил:

– А Двадцать первый все еще собирается сражаться со мной в эти выходные?

Шалтай кивнул:

– Он говорит, что его рука выздоравливает. Так что да, собирается.

– Что ж, – ухмыльнулся Фирлес. – Это будет настоящее шоу.

* * *

Беловолосый стоял перед тренажером, который одновременно выглядел древним и совершенно чужеродным. Это был дар от китайца, который когда-то владел школой кунг-фу в Восточном Тарсисе. Тренировочный манекен представлял собой деревянный столб, из которого на разной высоте выступали три полуметровые палки. Палки играли роль рук и ног противника, а также поз, которые они могли принимать.

– Что это, черт побери, такое? – ошеломленно выдавил из себя Беловолосый.

– Это манекен Вин Чун, – объяснил Фирлес. – Не шибко впечатляет, да? Поначалу я тоже был настроен скептически. Но китайские бойцы веками оттачивали на нем свое мастерство кунг-фу. И знаешь что? Это один из лучших противников, с которыми я когда-либо сталкивался!

Беловолосый усмехнулся.

– Я думал, ты будешь помогать мне тренироваться. Никогда не видел, чтобы этой штукой кто-либо пользовался.

– Это потому, что они понятия не имеют, как правильно тренироваться. От того, что ты будешь десять минут колотить по боксерской груше, у тебя заболят костяшки пальцев, но только и всего. Десять минут занятий на Вин Чун гарантированно улучшат твою технику. Лучшие бойцы не просто тренируются. Они эволюционируют.

Беловолосый вздохнул.

– Как это работает?

Фирлес встал перед манекеном и начал выполнять серию плавных движений. Он заблокировал одну из рук манекена правым запястьем, а потом ударил Вин Чун левой ладонью. Затем повторил движение, поставив блок левым запястьем и нанеся удар правой ладонью. Он медленно кружил вокруг всех трех рук манекена, повторяя одну и ту же последовательность: блок – удар – блок.

– Манекен играет роль твоего противника, – произнес он, продолжая двигаться. – Когда ты блокируешь его удар, у тебя появляется возможность нанести удар по области, которую он оставил открытой. Однако, когда бьешь ты, у него также есть возможность врезать в ответ тебе.

С этими словами он начал двигаться быстрее. Руки манекена реагировали на его атаки, как это сделал бы живой противник, но Фирлес ни разу не позволил Вин Чун коснуться его. Он двигался с такой плавностью и грацией, что его руки, казалось, перекатывались по палкам, словно капли воды.

Беловолосый был не очень впечатлен.

– Я думал, эта штука должна научить меня драться.

Фирлес покачал головой.

– Бой заключается в том, чтобы знать, как драться. Главное – предвидеть удар. Из того, что я увидел во время твоего первого боя, единственное, что ты предвидел, – это когда нужно бежать, чтобы спасти свою жизнь.

Беловолосый пожал плечами.

– Я был напуган.

– Ты был напуган, потому что не знал, чего ожидать от своего противника. Ты боялся не его. Ты боялся неизвестности. Этот манекен устранит фактор неизвестности.

Беловолосый сделал глубокий вдох и встал перед манекеном. Он попытался повторить серию движений Фирлеса, но вышло медленно и неуклюже.

– Еще раз! – скомандовал Фирлес.

Беловолосый начал все сначала. Во второй раз получилось чуточку лучше, но ненамного.

– Кто твой соперник завтра вечером? – поинтересовался Фирлес.

– Двадцать второй. Ирландец, – ответил Беловолосый, смущенно пожимая плечами.

– У этого парня самые быстрые руки во всех Ямах, – честно ответил Фирлес и указал на манекен. – Если ты хочешь его победить, нам придется заниматься тут всю ночь. Еще раз.

* * *

Внутри Ям царила жуткая влажность. От нее не было спасения никому. Ни бойцам, ни зрителям. Даже грязь превращалась в жижу. Обычно Ямы охлаждались кондиционерами – чтобы ставочники подольше оставались в Ямах и делали ставки. Однако вчера кондиционер сломался. И все, кто собрался сегодня в Ямах, выглядели жутко раздраженными.

С Беловолосого пот струился градом. Он то и дело протирал липкую влагу из глаз, вглядываясь в толпу в поисках одного конкретного лица – того самого человека, который и загнал его в эту жуткую ситуацию. Но его не было среди зрителей. Отчасти мальчик испытал облегчение. Но глубоко внутри чувствовал разочарование.

– Эй! Ты меня вообще слушаешь? – встряхнул его Фирлес.

Беловолосый оторвался от своих поисков и вытер пот с глаз. Он повернулся к Фирлесу, который сегодня исполнял обязанности его тренера, и кивнул. Он попытался напустить на себя уверенный вид, но внутри весь сжался от кромешного ужаса.

– Помни, что я тебе говорил. Не реагируй на удары. Предвидь их!

ДИНЬ!

Раздался единственный удар гонга, сигнализирующий бойцам, что первый раунд вот-вот начнется. Беловолосый стукнул перчатками друг о друга и побежал к центру ринга. Ирландец уже ждал его там… и едва заметно кивнул.

ДИНЬ! ДИНЬ! ДИНЬ!

Схватка началась. Фирлес оказался прав, у Ирландца действительно были невероятно быстрые руки. Он осыпал Беловолосого шквалом молниеносных точных ударов, которые мигом загнали его в угол. Он не мог сопротивляться, Ирландец был слишком быстр. Беловолосый успевал только вскинуть перчатки перед собой и изо всех сил стараться блокировать шквал ударов.

– Вылезай из угла! Беги! Спасайся! – крикнул Фирлес.

Беловолосый выдержал еще несколько ударов, затем поднырнул под Ирландца и выбрался обратно в центр ринга. Отчаянно посмотрел в сторону друга. Фирлес жестом посоветовал своему новому приятелю успокоиться. А затем одними губами произнес:

– Не дерись. Предвидь.

Беловолосый кивнул. Он танцевал в центре ринга в ожидании Ирландца. Противник не заставил себя долго ждать и нанес Беловолосому два быстрых удара… но Беловолосый каким-то образом увернулся от них!

Ирландец снова устремился в атаку. Нанес два новых быстрых удара слева, затем добавил справа… но Беловолосый увернулся от всех трех!

Немногочисленная толпа на трибунах оживилась. Казалось, что этот странный мальчик с совершенно белыми волосами, тот самый, который в буквальном смысле сбежал с ринга во время своего предыдущего боя, начинает перехватывать инициативу.

Разозленный тем, что толпа принялась поддерживать его противника, Ирландец решил добить соперника одним ударом и нанес сокрушительный хук справа…

И тут Беловолосый, словно управляя Вин Чун, вскинул правое запястье и заблокировал удар. И в точности как учил Фирлес, следом за блоком последовал незамедлительный удар в солнечное сплетение Ирландца, отбросивший парня назад.