Текст книги "Время новой погоды"

27. Так поступают Мечтатели

Депеша 11/06

От: Эдди Финклестайна

Кому: Всем членам ООАМ

НАЦИОНАЛЬНЫЙ ДЕНЬ ПОКУПАТЕЛЕЙ ЗАМЕНИТ ДЕНЬ БЛАГОДАРЕНИЯ:[30]30
  День благодарения – официальный праздник в США в память первых колонистов Массачусетса, отмечается в последний четверг ноября.


[Закрыть]

НОВЫЙ ПРАЗДНИК УСТАНАВЛИВАЕТСЯ УКАЗОМ ПРАВИТЕЛЬСТВА КА

В целях стимулирования экономического роста чиновники КА объявили об упразднении Дня благодарения: «Это весьма устаревшая концепция, уходящая корнями на многие сотни лет назад, так что этот праздник вряд ли актуален сегодня», – заявил ГИД КА Рэнсом Стоунфеллоу-второй и приказал заменить его новым праздником – Национальным Днем Покупателей.

«Именно таковым днем и стала главным образом эта дата, – заметил Стоунфеллоу. – Она кладет начало великолепному сезону Рождественских покупок».

С телевизионного экрана доносились негромкие звуки государственного гимна. Он звучал за кадром.

– А теперь снова наступило время для «Шоу-Америка», которое подготовили для вас ваши друзья в студии «Звездный Петролеум»[31]31
  Название студии (Star-Spangled Petroleum) – аллюзия на «Звездное знамя», название государственного гимна США, и на «звездный флаг», государственный флаг США.


[Закрыть] США-ТВ – вашей Тотальной Информационной Сети.

В студии появился ведущий, демонстрируя хиппово-стильные заказные кроссовки, джинсы, гавайскую рубашку, а на голове – цилиндр из звездно-полосатого флага.

– Привет всем счастливым зрителям! Вы ведь все счастливы, не правда ли? Ибо разве мы все не живем в Америке, в самой великой стране на Земле, в единственной стране, где право на Жизнь, Свободу и Погоню за Счастьем дано нам от рождения? – Ведущий широко раскинул руки, словно желая обнять всех зрителей сразу. Аплодисменты и крики одобрения от студийной аудитории. – Добрый вечер и добро пожаловать на новый выпуск «Шоу-Америка». Америка, мы отличные ребята! – Крики «ура!». – Я ваш ведущий, ваш Большой Братец, я – сам мистер Америка: Мундо Мефисто! Да, мои счастливые зрители, вот они мы, вполне готовые провести еще один день, глядя на самых обыкновенных американцев, точно таких же, как вы, действующих по-американски! Мы будем смотреть, что они едят, будем смотреть, что они пьют, прошел слух, что мы даже можем узнать, что они думают. И – кто знает? – в следующий раз этими обыкновенными американцами можете оказаться вы!

Камера подкатила к Мефисто, и он указал пальцем прямо в объектив. Звездно-полосатый цилиндр покачнулся у него на голове, а он произнес девиз программы:

– Америка: мы с вас глаз не спускаем!

– Разве можно в это поверить? – под конец программы Висенте откинулся на спинку потертого кресла, не сводя ошеломленного взгляда с телевизионного экрана.

– Земля свободных, родина смелых, – фыркнул Родриго.

– Ага, – сказал Эдди. – Только уже ничего свободного или бесплатного тут не найти.

– И смелых они уже столько поубивали, сколько раздобыть смогли, – добавила Ронда.

– Во всяком случае, – сказал Родриго, обожавший провоцировать других, – цирк определенно обречен. Кому он нужен теперь, когда невероятных размеров уродцы из «Шоу-Америка» каждый вечер являются с экрана прямо к вам в гостиную?

Он громко фыркнул от смеха, вызвав яростный взгляд Луиджи, который как раз присоединился к ним после вечерних упражнений, но остальные либо заснули, либо слишком устали, чтобы ответить на это.

После долгого рабочего дня Бадди вместе с горсткой Уродцев и несколькими Мечтателями сидел в вагоне-кабинете Ронды, отдыхая и наверстывая пропущенное из текущих событий – в данном случае знакомясь с новым вариантом программы «Шоу-Америка». Последнее время эта передача, после того как ее приобрела «Корпорация Америка», успела превзойти «Завтрашнее Шоу» Дэна Атмоста и стать самой популярной программой в стране. В эти дни на территории лагеря Мечтателей было не так уж много возможностей для отдыха – по причине новых проектов, которые они готовили после успешной акции «Гиблый Новый Мир» в ночь на Халлоуин. Не говоря уже о репетициях к дебюту нового Политически Корректного Цирка Уродцев.

По правде говоря, возникло такое множество проблем с окружающим их миром и требовалось сделать так много, что трудно было понять, где следует остановиться.

Но они все же останавливались, хотя бы время от времени. По вечерам они собирались вместе, то официально, то неофициально; звучала музыка, чаще всего – песни Алефа, посвященные освобождению овощей (слишком уж часто, считал Бадди, у которого возникла особая неприязнь к песне «О Баклажан, Мой Баклажан»).

Или же проводились нескончаемые обсуждения политических и социальных проблем: их особенно любил устраивать Родриго.

– Я пытаюсь увидеть все в долгосрочной перспективе. – Родриго откинулся на спинку кресла и отпил глоток крепкого пива из длинношеей бутылки. – Миры все время рождаются и разрушаются. О да, стоит попытаться предотвратить разрушение, но если мы потерпим неудачу… что ж, у природы своя собственная программа.

– Да ты просто предлагаешь уйти в кусты! – возразил Висенте. – Мы здесь для того, чтобы работать, страдать, возможно, мы и потерпим неудачу, как свойственно людям; но мы должны продолжать, потому что знаем: наше дело – справедливое.

– Мы этого вовсе и не знаем, – отвечал Родриго. – Откуда нам знать, может быть, права другая сторона? Откуда нам знать, может, «Корпорация Америка» выполняет план самой природы – уничтожить род человеческий и еще на шаг продвинуться в ходе эволюции?

– Другой стороны просто не существует, – вмешалась Ронда. – Мы все вместе замешаны в этом, независимо от того, понимаем мы это или нет. И не будет никакого «еще одного шага в ходе эволюции», если не будет времени и тяготения, чтобы эта эволюция продолжалась.

– А я думаю… – начал Бадди.

– Что ты можешь думать, ЛеБланк? – Последнее время Родриго приобрел неприятную привычку называть Бадди по фамилии – иронии ради. – Или ты просто хочешь предложить нам… пустой бланк? – Родриго расхохотался.

– Оставь его в покое, Родриго, – сказала Ронда. – Бадди очень много дал нашему делу, тебе следовало бы его уважать.

– Согласен, любовь моя, – протянул Родриго. – Так и быть, оставлю твоего маленького дружка в покое. Ты права, он оказал нам великую услугу, превратив наше движение в шоу уродцев.

Когда дело касалось Родриго, Бадди всегда терпел неудачу. Единственной реакцией, какая возникала у Бадди, было неутолимое желание нанести Родриго удар, как можно более сильный и в как можно более чувствительное место. Однако, как проходящий обучение пацифист, он не был уверен, что ему следует испытывать такие желания.

Несмотря на то что Родриго представлял собою мощную силу в движении Мечтателей, неоспоримым лидером организации оставалась Ронда, и было вполне очевидно – во всяком случае, это видел Бадди, – что Родриго завидует статусу своей возлюбленной. В их группе, разумеется, бывали неизбежные конфликты. Но когда кто-нибудь жаловался на кого-либо из членов организации – к примеру, на то, что Алеф на заре встречает солнце барабанным боем («это свобода вероисповедания, дружище, – настаивал Алеф, – она гарантирована Конституцией»), или на то, что бездомные устраивают себе жилье рядом с железнодорожными путями, или что тигры в полнолуние всю ночь рычат, – Ронда отвечала:

– Вы не понимаете. Мы здесь ВСЕХ принимаем.

И все же сознание общей цели рождало в их среде чувство близости и дружеские связи. Бадди особенно подружился с Висенте, который, хотя и был братственным близнецом Родриго, вряд ли мог бы сильнее отличаться от него характером. Висенте всегда считал, что Родриго первым протолкнулся через родильный канал, оставив Висенте переносить муки затянувшихся родов, во время которых вокруг его шеи обмоталась пуповина, едва не задушив его и оставив впечатление, что жизнь – вещь неопределенная и на нее нельзя полагаться.

– Быть счастливым нелегко, – утверждал Висенте. – Почему-то мне никогда это полностью не удавалось.

– Слишком много думаешь, слишком мало живешь. – Таков был единственный комментарий Родриго. – Ты когда-нибудь встречал счастливого интеллектуала?

После того как дневная работа бывала закончена, Бадди и Висенте часто усаживались в потертые, но очень удобные кресла в захламленном вагоне Висенте и рассуждали о политике, о науке, об обществе. В отличие от Родриго, который, если уж и снисходил до разговора с Бадди, то в основном для того, чтобы похвастать своими разнообразными, но малоправдоподобными подвигами, не исключая и смущавших Бадди историй о прошлых сексуальных победах, Висенте был и остроумен, и умен. Они с Бадди порой проводили вместе долгие ночные часы, обсуждая проблемы, стоящие перед сегодняшним миром.

– Оглядывая злодеяния истории, – говорил Висенте, – я не могу не испытывать презрения к человеческому роду. Но к большинству отдельных людей, которые встречаются на моем пути, я питаю самые добрые чувства. Как такое возможно?

– Мне кажется, – отвечал ему Бадди, – что недостатки одного человека умножаются десятикратно, когда люди объединяются в сообщество.

Висенте кивнул в знак согласия.

Но тут Бадди умолк, потому что в голову ему пришла ужасная мысль:

– Я не думаю, – сказал он, – что это означает, будто то же самое может относиться и к нам?

– Ты видел последнюю депешу? – спросила Ронда у Бадди, когда они собирались начать очередную еженедельную Встречу в Верхах, как они называли собрания узкого «правящего» кружка организации, на которые приглашали и Бадди. Весь лагерь в то утро был охвачен возбуждением: пришла весть о новейшем плане «Корпорации Америка» стимулировать застойную экономику – указом правительства заменить День благодарения новоизобретенным Национальным Днем Покупателей.

– Да, видел, – ответил Бадди. – Это заставило меня задуматься. Акцией в Халлоуин мы добились огромного успеха, а следующим праздником должен был быть… или предполагалось, что должен быть…

– День благодарения, – закончила за него Ронда. Она казалась задумчивой, темные волны волос падали на коричневую лётную куртку. Ронда сидела во главе стола в помещении, которое Мечтатели иронически называли своим «конференц-залом» – в старой конторе начальника станции в конце платформы. Ронда взяла карандаш и задумчиво поднесла его к губам. Бадди, сам того не желая, следил за каждым ее движением. Но тут он почувствовал на себе взгляд Родриго.

– Наш Вундермальчик говорит дело, – сказал Родриго. – Представляется прекрасная возможность продемонстрировать всю эту бен-франклиновскую чушь.

– Бен-франклиновскую чушь? – спросил Висенте.

– Ты имеешь в виду тот случай, когда Бен Франклин запустил змея в грозу и открыл электричество? – Глаза Эдди ярко сияли под его новой утренней прической, напоминавшей инопланетный космолет, заходящий на посадку.

– Это ты о чем? – сверкнул зубами Родриго.

– А ты о чем? – переспросил Чучело.

– Я думала, мы говорим о Дне благодарения, – сказала Баттерфляй в некотором замешательстве.

– Я говорю об этой чепухе с пилигримами, с этими ва-ажными персонами, – объяснил Родриго. – Об этом дерьме про «Мейфлауэр».[32]32
  «Мейфлауэр» – английское судно, на котором в 1620 г. пересекли Атлантический океан 102 пилигрима из Старого Света – первые поселенцы Новой Англии.


[Закрыть] Вот шанс повыбить пыль из этого старья.

– Но Бен Франклин не был пилигримом, Родриго, – начал Висенте.

– Ох, да заткнись ты, Винc, – сказал Родриго.

– Не понимаю, из-за чего ты так расстраиваешься, – вставил Эдди. – Ты же сам все это затеял.

– Мне нравится идея акции в День благодарения, – сказала Ронда, пытаясь вернуть беседу в нужную колею. Остальные Мечтатели согласно закивали. – Но что все-таки мы могли бы сделать?

– А что если сделать что-нибудь с индейками?[33]33
  На День благодарения готовят индейку: существует легенда, что к изголодавшимся первым поселенцам вышла незнавшая людей индейка, которая и спасла их от голода.


[Закрыть] – предложил Бадди.

– С индейками? – Лицо Эдди снова просияло.

– Америкой в наши дни совершенно точно управляет кучка индюков, – заметил Висенте.

– Вот именно! – сказала Ронда, послав в сторону Бадди улыбку, от которой его сердце дало сбой.

– И эта кучка определенно ведет грязную индюшачью игру, – не удержался Эдди.

– Но… вы ведь не станете причинять какой-нибудь вред птицам, правда? – взволнованно спросила Баттерфляй.

– Может быть, ты скажешь мне, что ты находишь в этом человеке? – спросил Бадди у Ронды в тот же вечер, поскольку его боль и гнев уже достигли предела. – И чего не находишь в ком-то другом… вроде меня, например?

– Ох, Бадди, – сказала Ронда. – Совершенно по-особому… по-братски… ты – мой самый задушевный друг… – Она взглянула ему в лицо. – Ладно, – проговорила она, – я запуталась, я это признаю. Но я уже дала обещание Родриго. И кроме того, я его люблю.

– Но ведь Родриго – лгун, – возразил Бадди, вспомнив байки, которыми Родриго последние недели угощал публику и газетчиков. – Он никогда не был ведущим гитаристом в техасско-мексиканской группе «Армадиллос». Он никогда не поднимался до чина контр-адмирала морского флота и не отказывался от этого чина, чтобы взяться за работу ради мира на Земле. И уж точно он не вырос в семействе волков.

– Я вот что обо всем этом думаю, – сказала Ронда, а ее темные локоны рассыпались по плечам. – У Родриго очень пластичное представление о том, что такое правда. Он просто не связан теми правилами, которым подчиняются другие люди. Меня трогает не столько правильность его утверждений, сколько то, нахожу ли я их интересными. И кроме всего прочего, – она пожала плечами и посмотрела в окно на тоненький белый серп луны, восходящей на небо, – он сводит меня с ума.

Внутри у Бадди творилось что-то странное, будто там в клубок свилось целое гнездо змей.

«Меня он тоже сводит с ума, – подумал он. – Ромул, Рем и… Родриго?»

– Любовь слепа, – сказал Эдди, когда Бадди поведал ему о своих волнениях.

– Да, – ответил Бадди. – А еще глуха и нема.

28. Прочищение мозгов

С каждым днем на Колпачное Ранчо притекало все больше и больше подмостных соратников Биби. «Странное сборище», – думал Хьюберт П. МакМиллан. Не думать так он не мог, но предпочитал держать эти мысли про себя.

Для начала явилась Дестини, с головы до ног покрытая шрамами: это ее Биби представил МакМиллану как свою праворучную женщину в тот день, когда Хьюберт наконец его отыскал – достижение, которое по-прежнему вызывало краску гордости на его лице, стоило ему вспомнить об этом. Среди них появился седобородый старик с растущими из ушей пучками седых волос, все называли его Отшельник: он мог починить все на свете, включая генератор, холодильник и колодезный насос, теперь приводившийся в действие двигателем от «Бьюика» 58-го года. И малорослая, довольно хилая женщина по имени Бинго, которая не могла переносить яркий свет и постоянно ходила в темных очках, и на улице, и в помещении. А еще – человек по прозвищу Гравитатор: он, казалось, наслаждался любыми кратковременными гравитационными расстройствами и почти все свое время проводил на крыше. Ну и, разумеется, главным в этом странном сборище был их лидер, Биби Браун: этот выглядел так, будто сам не был уверен, что вообще хочет быть лидером. Потому что, когда бы он ни заговаривал о прежней беззаботной жизни под мостом или о проблемах, вставших перед Америкой, он сразу же начинал мерцать и становиться прозрачным – как будто, думал Хьюберт, Биби вот-вот постепенно угаснет или исчезнет совсем. Это было необычное, разношерстное сборище, но – Хьюберт не мог не отдать им должное – все они работали ужасно много и никогда ни на что не жаловались.

– Что это такое с вами? Что вы за люди? – однажды спросил у них Хьюберт. – Вы все кажетесь такими… спокойными. И энергичными.

– Это все упражнения по прочищению мозгов, – коротко пояснила Бинго и снова принялась начищать колпаки.

– Это все прочищение мозгов, – пробурчал Отшельник из внутренностей «Плимута Кранбрука» 47-го года.

– Это – прочищение мозгов, – подтвердил Гравитатор, покачиваясь на верхушке ветряной мельницы, где он чинил сломанное крыло.

– Прочищение мозгов человека, – объяснил Биби, когда Хьюберт наконец-то собрал в кулак все свое мужество и обратился к нему с вопросом, – ни на йоту не менее важно, чем очищение его пищеварительного тракта. В противном случае вам грозит переполнение самыми разными мыслями, забивающими вам голову так, что, когда вы открываете рот, чтобы что-то сказать…

– Я понимаю, что вы имеете в виду, – перебил его Хьюберт. Приходилось признать, что он и ранее замечал подобный феномен, однако метафора показалась ему столь грубо-наглядной, что он почувствовал легкую тошноту. – Вы имеете в виду то состояние, когда все в голове крутится, и крутится, и крутится, пока не превращается в мешанину хаоса и неразберихи и ни в чем не остается больше ни капли смысла?

– Да, таковы симптомы, – согласился Биби. – Выглядит, как характерный случай ментального запора.

Хьюберт задумался над этим. У него сложилось весьма слабое представление о том, что говорил Биби. Но он не мог не признать, что чувствует себя несколько подавленным и разочарованным, с тех пор как они с Президентом потеряли свои должности в Столице. И в самом деле, стоило Хьюберту по-настоящему задуматься над этим, он начинал понимать, что чувствует себя подавленным и разочарованным почти всю свою взрослую жизнь. И он не мог припомнить, чувствовал ли он себя спокойным хоть раз за много-много лет.

И Хьюберт решил попробовать.

К концу первой недели и он, и Спад уже участвовали в ежедневных упражнениях Биби по прочищению мозгов. Хьюберт даже начал обучаться медленному кикбоксингу, которому Биби научился у своего дяди, первооснователя Колпачного Ранчо, а дядя – если верить всему, что говорил о нем Биби, – воспринял эту систему, когда путешествовал по Монголии. Хьюберт не смог бы найти Монголию на карте, но представлял ее себе как очень спокойное, тихое и безоблачное место, где все и каждый полностью переваривают свои мысли.

Во всяком случае, к концу второй недели Хьюберт готов был признать, что чувствует себя гораздо лучше.

Между тем Бывший Президент Спад Томпсон казался очень задумчивым с самого Халлоуина. Халлоуин пришел и прошел, оставшись для всех на ранчо как бы несобытием. По мнению Хьюберта, в сущности, не было никакой нужды кому-то из них наряжаться в костюмы: ведь эта компания и так представляла собой собрание самых странных на вид людей, каких он когда-либо встречал. Тем не менее на Спада, видимо, произвела большое впечатление передача об акции протеста, устроенной в праздничный вечер организацией «Очнитесь От Американской Мечты».

– Ох, и показали же они этим из Научно-исследовательского объекта «Запасные Чаны Времени»! – повторял он.

– Эти ребята из ООАМ не промах, – задумчиво говорил Спад Хьюберту несколько дней спустя. – Вот что я вам скажу: они нашли верную идею. – Спад нахмурил похожий на картофелину лоб, как бы пытаясь сосредоточиться, и почесал лысеющую макушку.

– А знаете что, Хьюберт? – сказал он. – Кажется, у меня есть для вас еще одно небольшое задание.

На это Хьюберт только тяжело вздохнул.

29. Птицы одного полета

Депеша 11/15

От: Эдци Финклестайна

Кому: Всем членам ООАМ

МИНИСТЕРСТВО ОБОРОНЫ КА РАЗРАБАТЫВАЕТ ВИДЕОИГРЫ ДЛЯ ОБУЧЕНИЯ ДЕТЕЙ ОСНОВАМ ВОЕННОГО ДЕЛА

«Почему бы им не начинать с самого детства?» – сказал вчера Директор Департамента Обороны КА Дуоденум Бастер, представляя серию видеоигр, разработанных Департаментом Защиты Родины для обучения детей основным проблемам вооруженных конфликтов. «К тому времени, как они вырастут, они будут уже так хорошо подготовлены, что не станут уклоняться от настоящих боевых действий. И, кроме того, мы хотим показать детям, что воевать – это интересно и весело!» Новые игры включают: «Диверсант-подводник», «Базука Земля-Воздух», «Фугас», и «Атом-Конг».

Это было время новой энергии. События в лагере Мечтателей быстро сменяли друг друга после успешной акции «Гиблый Новый Мир», проведенной в Халлоуин. Акция эта принесла группе значительно больше скандальной славы, чем все предыдущие, и Бадди едва удавалось поспевать за происходящим.

Порожденное акцией внимание – вещь хорошая, с этим соглашались все до единого: ведь оно не только усиливает влияние организации, но улучшает перспективы возможной и столь необходимой финансовой поддержки. Родриго, в частности, весьма скептически относился к тому, что Политически Корректный Цирк Уродцев сможет собрать достаточно денег, чтобы возместить утраченное правительственное спонсирование. А ведь это был один из главных аргументов в пользу слияния двух организаций. Ронда, Баттерфляй и многие другие считали, однако, что именно участие Уродцев привлекло всеобщее внимание. Тем не менее Родриго никогда не упускал возможности фыркнуть и покачать головой, стоило Бадди заговорить о планах циркачей.

Некоторые перемены казались Бадди, мягко говоря, огорчительными. Лагерь переполняли добровольцы, с каждым днем их прибывало все больше; их было так много, что Бадди не мог удержать в памяти лица людей, появлявшихся в вагонах-кабинетах, не говоря уже о тех функциях, которые они выполняли. И он начал подозревать – так же, как Эдди, – что среди Мечтателей завелся по крайней мере один «крот», потому что секретная информация о действиях Мечтателей постоянно каким-то образом просачивалась в прессу.

Помимо всего прочего, виадук, идущий над сортировочной станцией, с укрепленным на нем видеощитом, продолжавшим сверкать разнообразными сообщениями, вопреки неоднократным попыткам его испортить, обрел новую неприятную функцию. Он стал прибежищем «Наблюдателей» – людей в темных костюмах с видеокамерами и биноклями, которые, стоя на виадуке, изучали и записывали на пленку все происходящее в лагере.

И, словно эхом откликаясь на тревоги, мучившие Бадди, в это же самое время пришел красный туман – характерное проявление Новой Погоды: он окутывал город по утрам и вечерам, обливая все вокруг жутким розоватым мерцанием. И вот в такое закутанное в розовый покров утро на улицах соседнего с Мечтателями латиноамериканского квартала была замечена странная фигура, одна из самых странных фигур, когда-либо приближавшихся к лагерю. Она – если бы кому-то пришло в голову ее описать – сильно походила на баварскую крестьянку. Голова ее была окутана черным платком, длинная домотканая коричневая юбка моталась по ногам, обутым в черные туфли на несколько размеров меньше, чем нужно, так что бедняга с трудом волочила ноги. Несчастное создание то и дело останавливалось, чтобы потянуть за складки юбки где-то пониже пояса, словно бы под юбкой что-то сильно перекосилось или съехало на сторону. Так эта женщина и ковыляла по улицам квартала, пока не добралась наконец до сортировочной станции.

«Баварка» ступила на территорию лагеря Мечтателей в один из самых странных моментов его современной истории, ибо в лагере царил полный хаос: он был наполнен громким кулдыканьем, хлопаньем крыльев сотен живых индеек. И еще более странным могло показаться то, что за индейками гоняются самые разнообразные карлики, великанши, люди в клоунских костюмах. Высокий стройный молодой человек со странно напряженным взглядом стоял в самом центре лагеря, разговаривая с водителем автофургона, доставившего птиц, а у задней дверцы машины кружилось облако птичьих перьев.

Надпись на боку фургона гласила:

Говорящие Индейки Самая Прекрасная Дичь в Стране

– Я же совершенно определенно заказывал резиновых индеек, – говорил молодой человек, явно продолжая разговор. – А эти, вполне очевидно…

Водитель протянул ему планшет с прикрепленным к нему бланком и решительно ткнул в бумагу толстым пальцем.

– Резиновые индейки – это продукт номер И-588, – сказал он. – Мороженые индейки – это продукт номер И-587. А здесь совершенно ясно говорится, что вы заказали продукт номер И-583. – Перепуганный кулдыкающий индюк промчался, хлопая крыльями, мимо его головы. – Под этим номером идет живой вариант.

Первоначальное озарение Бадди по поводу акции Мечтателей приняло совсем не тот оборот – оно пало жертвой любовного тумана, в который с каждым днем все глубже и глубже погружался его мозг. Идея была предельно проста: выразить протест против предлагаемой «Корпорацией Америка» отмены Дня благодарения, послав резиновую индейку – размером с натуральную – каждому члену корпоративного правительства. Планировалось вложить в каждый пакет записку со словами:

Индейка для Индюка!

Желаем Счастливо Провести День Благодарения!

Организация «Очнитесь От Американской Мечты»

Алеф, который был принципиально против даже того, чтобы печь корнеплоды, полагал, что отмена Дня благодарения может оказаться благим делом, и решил бойкотировать операцию в целом. Но все остальные (включая и Баттерфляй, чье разлетающееся одеяние из множества прозрачных тканей теперь было покрыто птичьими перьями, так что она сама стала похожа на какую-то новую форму жизни пернатых) носились по сортировочной станции в бесплодных попытках остановить кулдыкающих птиц, в то время как закутанная в платок крестьянка ковыляла по направлению к эпицентру этого хаоса. Добравшись туда, она прохромала к автофургону и постучала пальцем по плечу второго человека, стоявшего рядом с водителем, – крупного неуклюжего мужчины с прической, казавшейся точной копией Великой египетской пирамиды.

– Будьте добры, – заговорила незнакомка странным пискливым голосом, – не могли бы вы мне сказать, где я могу найти местонахождение Ронды Джефферсон?

– Мэм, если вы хотите помогать нашей организации в ее деятельности, вам следует поговорить с координатором приема добровольцев, Гермафро… гм-гм, то есть с Лесли. – Эдди указал на кого-то, кто был похож на гибрид рабочего детройтского автозавода и балерины и держал под мышками по бешено машущему крыльями индюку.

– Я здесь для того, чтобы поговорить с Рондой Джефферсон, – настаивала посетительница хныкающим йодлем.[34]34
  Йодль – манера пения альпийских горцев (в Австрии, Швейцарии, Южной Баварии), для которой характерны переходы от грудного низкого регистра голоса к высокому фальцетному.


[Закрыть] – Мне необходимо поговорить с Рондой Джефферсон.

– Мисс Джефферсон не может сейчас вас принять, – сказал другой человек в запачканной птичьим пометом обуви (кажется, это были туфли для боулинга) и с татуировкой на руке, изображающей ползущую к плечу змею. – И если вы не против, бабуля, я должен вам сказать, что вы представляетесь мне… дамой чуть слишком продвинутого возраста для той напряженной работы, которая нам здесь требуется…

– Мисс Джефферсон! – заверещала незнакомка из-под платка. – Мне необходимо поговорить с мисс Джефферсон!

Бадди, в надежде хоть отчасти утихомирить сутолоку на территории лагеря, в конце концов оставил Эдди-Чучело разбираться с путаницей в доставке индеек. Он сопроводил гостью к руководительнице Мечтателей, которая в данный момент вынуждена была прижаться спиной к товарному вагону, чтобы успешнее отражать атаки – как ей довольно часто приходилось делать – трех агрессивных существ мужского пола. Только на этот раз они были в более буквальном смысле индюками, чем те, с которыми ей до сих пор приходилось иметь дело.

– Вы не такая уж легкодоступная женщина, – Хьюберт П. МакМиллан сбросил темный платок, открыв взглядам неровную полосу обезобразившей его рот оранжевой губной помады, значительная часть которой переползла ему на зубы. Он с яростным отчаянием поправил нижнюю часть одежды, окончательно запутавшуюся вокруг колготок, которыми он счел необходимым довершить свою маскировку.

Они втроем – Хьюберт, Бадди и Ронда – отошли в конец одного из пустых товарных вагонов, где можно было поговорить без помех, в то же время продолжая сквозь открытую заднюю дверь наблюдать за странным зрелищем, разворачивающимся на сортировочной станции.

– Ах-х-х! – произнес Хьюберт, снимая черные лодочки и со стоном распрямляя скрючившиеся пальцы ног. – Вы уверены, что в этом месте можно разговаривать, ничего не опасаясь?

– Здесь примерно с сотню таких вагонов. – Бадди не сводил глаз с огромных ступней Хьюберта: их извлечение из крохотных туфелек казалось величайшим чудом из всех, что ему пришлось видеть за последнее время. – Они никак не могут быть все снабжены подслушкой.

Хьюберт посмотрел на Бадди, потом снова на Ронду.

– У меня инструкция от Бывшего Президента Спада Томпсона передать персональное сообщение мисс Ронде Джефферсон…

– Все в порядке, – сказала Рон-да. – Это – Бадди ЛеБланк. Он наш… – она поколебалась лишь тысячную долю секунды, – заведующий операциями. Третье лицо в руководстве организации «Очнитесь От Американской Мечты».

Бадди постарался скрыть удивление.

– Все, что вы должны сообщить мне, – пояснила Ронда, – он тоже имеет право слышать.

Хьюберт поддернул юбку, поглядел несколько раз то на одного, то на другую и пожал плечами.

– Я уполномочен передать вам приветствия от Бывшего Президента Спада Томпсона, который, как вы знаете, восхищается вашей деятельностью и весьма coжалеет, что не может более обеспечить вам правительственную финансовую поддержку… и даже не может более слушать ваши митинги со своего поста у окна Продолговатого Кабинета. Ему всегда нравилась сопровождающая музыка. Он также предупреждает, что мы, скорее всего, находимся под надзором. Вот почему я так хитроумно замаскировался.

– Впечатляюще! – улыбнулся Бадди, но Ронда довольно резко ткнула его локтем в бок.

– Бывший Президент, – продолжал Хьюберт, – послал меня к вам с информацией высшей степени секретности, которая должна оставаться строго конфиденциальной. Нам известно, что вы знаете о проводимых в настоящее время исследованиях, касающихся Максимального ускорителя временной нестабильности – Временной Бомбы. Но есть и то, чего вы пока не знаете, это…

Когда они через некоторое время вышли из товарного вагона, Бадди заметил в центре лагеря Родриго, все еще окруженного индюками, возбужденно хлопающими крыльями; тот замер и резко выпрямился, пристально глядя на них троих.

Однако таинственная посетительница, снова закутавшая голову темным платком, то и дело поддергивающая юбку и еще сильнее хромающая, уже направлялась к выходу. Через минуту она доковыляла до соседнего латиноамериканского квартала и исчезла из виду.

– Мы не станем пока никому говорить об этом, – сказала Ронда, когда они с Бадди смотрели, как Хьюберт – Баварская Крестьянка покидает лагерь. – Ни одному человеку. Согласен?

– Конечно, – ответил Бадди. – Да, кстати… Благодарю за повышение.

В ответ он получил одну из замечательных улыбок Ронды. «Ее улыбка – ярче солнца», – решил он. А еще дружеский («слишком уж дружеский», – подумал Бадди) поцелуй в щеку.

– Та старуха? – Ронда пожала плечами, когда Родриго спросил ее об этом. – Она просто сделала небольшой анонимный вклад. Она, похоже, страдает легкой формой паранойи, если у нее вообще крыша не поехала. Но она дала нам пятьсот долларов.

Вдобавок к которым – об этом Ронда не сочла нужным упомянуть – она сообщила намеченные «Корпорацией Америка» дату, время и место приближающегося высокосекретного испытания Временной Бомбы.