Текст книги "Марьяж"

26

Я послал Марте письмо по электронной почте. С известием, что это была не шутка. Что между нами всегда будет особая связь, но сейчас я нахожусь в новой ситуации. И надеюсь, что она меня поймет.

Она не может поверить. Просит меня выйти через десять минут в коридор нашего офиса, устланный коврами. Когда я вижу ее вдалеке, у меня начинает биться сердце. Сейчас я спрашиваю себя, кто заставил меня сделать то, что я сделал. Она задала мне тот же вопрос, добавив, что мы могли бы жить в свое удовольствие. У нее было разочарованное лицо. Но в то же время на нем было написано неожиданное любопытство, казалось, ей была интересна эта новая игра типа: давай посмотрим, что получится. И как скоро ты поймешь, что наломал дров и не можешь без меня жить!

Я говорю ей, что счастлив, но, наверное, глаза меня выдают, в них-то читается прямо противоположное. Марта непривычно мила. Как будто со мной что-то стряслось. Ее постоянная сосредоточенность на своем эго заставила ее искать в моем поступке свою вину, мол, это она толкнула меня на такой шаг. Порой она начинала сомневаться в себе, думала, не лучше ли мне с другой. Было кое-что, что я рассказал ей о Марине в самом начале: я очень ценю, что Марина внимательна ко мне. Ей важно, чтобы мне было хорошо. Это моя маленькая месть за безразличие Марты. Она все время отвлекалась, я никогда не оставался надолго в центре ее внимания.

Когда я возвращался в свой кабинет, меня не покидало ощущение неуверенности. Казалось, я свел наконец с ней счеты. Теперь и у меня есть своя сумасшедшая история. Походило, что я даже вырос в ее глазах. Конечно, чтобы вот так вот взять и жениться, требуется немалая смелость. За какие-то несколько месяцев я перевернул свою жизнь с ног на голову. И это произвело на Марту впечатление. Она сама была решительной и не могла не оценить мой поступок. Теперь я казался ей более интересным, менее банальным и незрелым. Я даже решил, что и от Марины есть какая-то польза. Это было похоже на фильм, в котором я и Марта были главными героями, а все остальные – второстепенными.

То было утро неожиданных встреч и открытий. Совсем не ожидал увидеть у себя Риккардо, но судьба распорядилась так, чтобы мы стали друзьями.

Я не знал, что помимо журналистики он работает наблюдателем на выборах в совет Европы. Он был в списке тех, кто должен ехать в Албанию. Поэтому он и оказался в нашем офисе – том месте, которое нельзя миновать людям, занимающимся международными отношениями.

Он постучался в мою дверь. Я предложил ему быстро пообедать вместе в небольшом ресторанчике в клубе. Он доволен: я для него – важные связи.

И мы выходим на жару, которой веет от Тибра, в душный августовский день, на который я смотрю глазами человека тридцати пяти лет, переживающего экзистенциальный кризис.

За разговором я узнаю, что он тоже единственный ребенок в семье и его родителям примерно столько же лет, сколько и моим. Но на этом сходство наших историй кончается. Его родители никогда не работали, поэтому его считают трудоголиком: ведь в 11 он уже встает, чтобы рассказывать сицилийцам, что происходит в Парламенте в Риме.

Но ему этого было мало. Он хотел ездить по миру.

– Я много путешествовал, но мне наскучило быть туристом, я хочу видеть настоящую жизнь, и поэтому я решил стать наблюдателем на выборах… хотя бы ненадолго, знаешь, мой дедушка в пятидесятых с водителем объехал всю Европу, ездил и фотографировал, мне кажется, что я унаследовал от него эту страсть, – говорит он мне увлеченно.

Он уже знал о свадьбе и сказал мне недоверчиво:

– Вы просто ненормальные, – у него небольшой дефект речи, но иногда я про него забываю. – Ну, от Марины я этого ожидал. Габри, когда узнала, не могла в это поверить. Мы живем вместе уже пять лет и до сих пор не можем решиться… в любом случае, я думаю, что вы поступили правильно, потому что все эти истории о том, что если все хорошо, тогда ладно, а если все плохо, то плохо и будет… остается надеяться, что вам это пойдет на пользу… и потом – вам нечем рисковать, речь ведь не идет о деньгах… даже если все будет плохо…

Я озадаченно смотрел на него. Ему удалось выдать все возможные варианты за пять секунд. Иногда мне кажется, что ему даже не нужен собеседник. Он говорит очень быстро, и его не слишком интересуют мои реплики. Кроме того, мне показалось, что у него есть потребность поговорить о браке. Он рассказывает мне о Марине, о том, что она за человек. Что ей нужна была такая история, чтобы выйти из депрессии после истории с Алессандро. Того самого, который так и не бросил ради нее свою гражданскую жену.

– А она так надеялась… очень. А потом произошел тот несчастный случай.

– Какой случай?

– Боже мой, она тебе не рассказала? Наверное, стесняется. Говорит, что у нее грудь стала меньше и не любит об этом вспоминать.

– Но мне кажется, что грудь-то на месте…

– Да, но она гордилась, что у нее лучшая грудь в университете, говорила, что у нее четвертый размер, а после несчастного случая стал третий.

– Боже, что за бред, Риккардо, ты ерунду какую-то городишь!

– Честно говоря, правда, абсурд. Очередной комикс с Мариной в главной роли…

Даже ему она кажется похожей на персонаж комиксов…

Риккардо продолжал:

– Мы пошли на вечеринку в ресторан на Корсо Триесте. Марина еще не пришла, а было уже 11 вечера. Все ее ждали, потому что, ну, понимаешь, на вечеринках, она всегда что-то устраивает… и, в общем…

– И что?

– Слушай, прости, она твоя жена, а я смеюсь над трагической историей…

– Ладно, рассказывай.

– Короче, она входит со своей подругой, такой, немного сонной…

– Валерией?

– Да, точно. На Марине шляпа с огромными полями и солнечные очки. Она оглядывается по сторонам с видом: ну и чем мне заняться на этом празднике жизни, шествует, как примадонна, не глядя под ноги, и не замечает люк, про который все знали, потому что мы уже были там какое-то время… и…

– И?

– И ничего, она смотрит по сторонам… Боже, какой ужас, меня смех разбирает, хотя я себя чувствую подлецом… в общем, она исчезает в люке. А мы слышим звук падающего тела. И потом ни одного звука, ни стона, невероятно! Звучит, конечно, уморительно, но на самом деле это история не сильно веселая.

Валерия заорала, заглянув в люк и увидев, что Марина не двигается после того, как пролетела три с половиной метра. Рядом валялась шляпа и разбитые очки, а она не шевелилась. Приехала «скорая», ее вытащили, но она не могла говорить.

– Сотрясение мозга?

– Нет, у нее был перелом позвоночника. Пять месяцев в госпитале с загипсованным туловищем.

– Какой ужас!

– А теперь история с грудью. Она рассказывала мне, что целых два месяца она, боялась, что у нее вообще не будет груди. Что лечилась, как могла, чтобы восстановить грудную мускулатуру. Габри однажды пошутила, что, может, было бы легче сделать новую грудь из силикона… не знаю.

– Черт возьми, выходит, я еще много чего о ней не знаю.

– Может, это и к лучшему… тебе все равно, а для женщины такое… мне это говорил дедушка… тот самый – путешественник… Я его понимаю. После трех лет брака, он жену на дух не выносил, вот и начал путешествовать. Чтобы посмотреть мир… на самом деле, я сейчас в очень похожей ситуации.

– Но разве с Габриэллой…

– Знаешь, Андреа, я тебе как-то интуитивно доверяю. Я знаю, что если расскажу тебе, ты никому не скажешь. Если честно, то я без памяти влюблен а мою горничную-румынку.

– Что?

– Да, она великолепна. У нее потрясающее тело, она на десять лет младше меня, к тому же у нее диплом лингвиста. Короче, я не могу без нее жить. Я еду в Албанию, потому что боюсь окончательно потопить свой брак. Может, за месяц я смогу понять, чего хочу от жизни. К тому же, мы с Габриэллой уже три года не занимались любовью. Мы пробовали три раза. В Тайланде на Новый год было лучше всего, и все равно не то. В общем, Тамара кажется мне глотком жизни и свободы. Почему я должен от нее отказываться?

У него отсутствующий, но возбужденный взгляд, пока он ест свой салат с креветками. Я смотрю на него с чувством мужского понимания и спрашиваю, какова она в постели.

– Нет, что ты, я влюблен в нее, но мы не спим вместе.

– Нет?

– Нет. Я, конечно, хочу этого, но пока мне и так хорошо.

– Но чем вы занимаетесь?

– Болтаем, делаем вместе работу по дому, ходим по магазинам…

– Вместе убираетесь в твоем собственном доме?

– Да, убираемся, и у нас остается еще полдня на то, чтобы пойти погулять. Мы обедаем в центре. Однажды я водил ее в «Хайнц Бэк» в Хилтон. Ты бы видел ее восхищение всей этой прислугой. Представляешь, она посылает четыреста тысяч лир в месяц матери… А мы столько на обед потратили.

– Ну, ты даешь. А что же твоя жена?

– Тамара – девушка тонкая, ранимая. С ней я чувствую себя как никогда в своей жизни. Габриэлла кажется мне символом всего злого, бесчувственного, враждебного, недовольного. Может, она что-то и подозревает, но ничего не говорит. Наши отношения развалились. Представь, мне тридцать четыре года, и три из них я не сплю с женой. Ну, разве не ужас?

– Да, но почему бы вам с ней это не обсудить?

– Понимаешь, мне кажется, что я ей противен. У нее проблема с сексом из-за отца, которого она всегда ненавидела, причем ее мать тоже его ненавидела. И потом, у нее вообще полно странностей. Мы с самого начала живем в этом доме в центре, и до сих пор она нервно реагирует на уличный шум и свет. Она задраивает все окна, говорит, что иначе не может спать. Если я ворочаюсь во сне, она говорит, что я эгоист, потому что не думаю о том, что она может проснуться, а ей, в отличие от меня, рано утром вставать на работу. Слушай, извини, что гружу тебя, но мне не с кем об этом поговорить, а мне это необходимо. И еще, знаешь, Тамара такая красивая.

– А ты ей действительно нравишься?

– Ну вот, ты тоже думаешь, что эта румынка меня просто использует, ей выгодно разрушить мой брак.

– Нет, я этого не имел в виду…

– Андреа, понимаешь, если мой брак катится к чертям, это не из-за Тамары. Она появилась потом. К тому же, она живет с парнем, который ее эксплуатирует, бьет, мне это очень тяжело. Я сказал ей, что она может на меня рассчитывать, что если у нее есть ко мне чувства, я готов на серьезные отношения. Но она пока уходит от ответа.

– Странно, правда?

– Знаешь, она запуталась. Она же не в своей стране. Андреа, она молода. Ей кажется, что я слишком старый для нее, и вообще я не нравлюсь ей так, как она нравится мне.

– Да, но может, стоит притормозить, подумать обо всем еще раз…

– Слушай, только не говори мне, что я разрушаю брак с особенной женщиной…

– Нет, я просто говорю, что ты должен решить, сохранять ли брак независимо от этой румынки… и потом, смотри, ты не должен бояться остаться один. Я понимаю этот страх, но не стоит жить в браке только ради того, чтобы не быть одному… только для…

– Да, все верно. Когда я был на выборах в Чили несколько месяцев назад, я познакомился с одной немкой. Она из Берлина, очень интересная женщина. Сумасшедшая энергетика, умная, независимая… в общем, я в жизни так классно не трахался. Она хотела, чтобы мы не потеряли друг друга, а я испугался. Я не был готов. Мы через пару дней увидимся в Тиране,[49]49
  Тирана – столица Албании.


[Закрыть] она тоже там будет…

Глядя на Риккардо, я думал о том, что и предположить не мог, что у него такая интенсивная личная жизнь. Надо сказать, что оба раза, когда я видел его с женой на ужине, мне казалось, что у них за плечами двадцать лет совместной жизни. Никакого взаимопонимания, полное отсутствие контакта. Габриэлла казалась приклеенной к Риккардо, как прицеп, но это был ее собственный выбор, потому что муж должен быть на первом месте.

А вот постельный сценарий я даже не мог себе представить. Понятно, что после семи лет совместной жизни устаешь друг от друга, это нормально, но тут вообще ничего не было. А еще эта румынка. Не хватает только, чтобы он подарил ей чулки, как дарил в кино Карло Вердоне[50]50
  Герой популярного фильма «Белый, красный, зеленый» Карло Вердоне был показан с большой долей юмора и сатиры. Вердоне – типичный итальянец с юга, недалекий и примитивный, путешествовал по Польше и попутно дарил польским женщинам «ценные», с его точки зрения, подарки – простые чулки.


[Закрыть] своим полькам – такие жутко красивые чулки.

– Слушай, я должен бежать в Парламент, но, если ты не против, я тебе еще позвоню. После разговора с тобой мне стало намного легче. Знаешь, конечно, за один обед другом не станешь, но если мы найдем общий язык, будет прекрасно. А если нет, ладно, и так хорошо поболтали. А то мы сами себе усложняем жизнь…

– Риккардо, все о’кей, мы славно посидели. Надоест быть друзьями – разбежимся. Позвони мне, ладно?

– Хорошо, позвоню.

27

Сегодня Марина разбиралась в шкафу. Все мои вещи она переложила по-другому. Я искал галстук, а нашел носки. И это мой шкаф. Часть шкафа, находящаяся в моем распоряжении, стоит во второй микро-комнате этой квартиры. Большой шкаф в спальне полностью занят ее вещами. Я не против. Но почему она лезет в мою одежду? В мои рубашки?

– Милый, – говорит она, присаживаясь на один из дорогущих диванов «Морозо», листая Elle decor, – я все тебе разложила, видишь, как я о тебе забочусь.

Я спрашиваю себя, почему вместо того, чтобы раскладывать вещи, она не ищет работу. Может, она решила стать домохозяйкой? Вчера опять жаловалась на то, что ей не нравится руководить пресс-службой телекоммуникационной компании.

– Да, Андреа, я хотела бы вернуться к работе на улице.

– Это в каком смысле?

– Вечно ты со своими шуточками! Я хочу заниматься новостями, работать на телевидении, я не могу работать в офисе за письменным столом. Мне душно. Я хочу работать среди людей. Не хочу сидеть в четырех стенах. Представляешь, вчера мне даже не позволили сделать ксерокопию. Охранник сказал, что сам сделает. Я чувствую себя как в тюрьме.

– Ну, это не самая большая проблемы, я бы, например, не отказался, если бы кто-то делал ксерокопии за меня.

– Конечно, дело не в этом. В общем, я хочу вернуться в настоящую журналистику. Я взяла отпуск за свой счет и завтра встречаюсь с Джино, моей бывшей начальницей на телевидении. Она делает дневную передачу, и им нужны журналисты.

– Ты взяла отпуск за свой счет?

– Да, это старая история, я уже давно не работала, сначала по состоянию здоровья, потом чтобы сидеть с тетей. Но теперь я не могу себе этого позволить, потому что дядя больше не член административного совета, и они хотели меня уволить, поэтому я сижу в офисе и ничего не делаю.

– Марина, подумай, ведь это стабильная работа.

– Знаю, но мне нет смысла за нее держаться, мама мне помогает. Ты не волнуйся. И потом я и так почти не думаю о карьере.

– Да?

– Конечно, потому что главное – не моя, а твоя карьера. Поэтому я хожу на работу через силу, все равно скоро, максимум через пару лет, мы уедем за границу. Тогда мне в любом случае придется уволиться.

– Ну, это еще неизвестно. У многих моих коллег жены работают.

– Да, но я и не собираюсь сидеть сложа руки, и потом, подумай, благодаря маминым квартирам я и так независима, но ведь карьера – это совсем другое, разве не так?

– Да, то есть ладно, просто это немного скороспелое решение, мы только месяц, как поженились.

– А чего мне ждать? И вообще, если мне придется работать, я хочу делать то, что мне нравится.

Теперь ее голос звучит совсем неуверенно:

– В любом случае, я всего лишь иду на собеседование.

Внезапно я почувствовал всю юридическую тяжесть брака. Пока что это только зародыш мысли. Я прогнал ее из головы. Но в то же время я начинаю рассуждать. Стоя под душем утром, я понимаю основное различие между мной и Мариной.

Я выхожу из дома в девять утра, чтобы пойти на работу, а она спит глубоким сном до одиннадцати. Так вот, мне кажется, что это удобно – выйти замуж и потом ни хрена не делать. Потом я понял, что это как-то с ней не сочетается, ведь она всегда твердила мне о своей независимости.

Те м временем мы открываем в банке общий счет, на который я перечисляю всю свою зарплату, а она чуть меньшую сумму – то, что ее мать получает за аренду одной квартиры. На самом деле это ее счет, но я имею право подписи. Потом я обнаружил, что живет она на эти деньги. Потому что зарплату ей пока что не платят. Это Марина попросила меня так сделать. Сказала, что с этого счета будет удобно платить за квартиру. Разумно. Я не должен был сомневаться, но на душе было неспокойно. Я это сделал, не будучи полностью уверенным. Будь моя воля, я бы не стал это делать. Но я позволил на себя надавить. Умеренное и изящное, но все же давление. Я не говорил этого вслух. Избегал этого. Но, стоя под душем, я вдруг это почувствовал. Не понимаю, как я мог допустить, что так случилось. Как это так, что не только я могу контролировать свои ограниченные, но все же только мои, средства?

Под душем я также думал о времени, проведенном вместе. Я с ней и я на работе – это два разных человека. Когда я нахожусь дома с ней, я не могу отрицать очевидного факта, что женат. А в офисе нет. Там все, как раньше. Я не говорю об этом. Может, потому что не хочу, чтобы мои рассказы дошли до Марты. В общем, я об этом не говорю. По-своему держу дистанцию.

Раздвоение личности. Это опасно.

Когда я возвращаюсь домой, она идеальна. На антикварном индийском столе горят свечи и благовония. Суперсовременные дизайнерские тарелки. Они из «Косо Комо, 10», первого миланского концептуального магазина. Красивые. Все идеально. Марина каждый вечер спрашивает меня: Милый, как прошел день? Но я молчу, потому что меня разбирает смех, и я не могу быть на высоте в этом спектакле. Но я не смеюсь. Я стараюсь соответствовать. Я не снимаю ботинки. Не следует. Это испортило бы картину из Elle. Как можно?

Я вписываюсь в эту картину, а она выглядит счастливой. Она рассказывает, что Джина сделала ей предложение. Говорит, что думала над моими словами. Можно быть в отпуске и работать на телевидении. Она говорит, что хочет испытать себя, вернуться к прежней жизни. Может, на телевидении она сможет работать за рубежом. Деньги – не проблема. Она должна зарегистрироваться в налоговой. Зарабатывать буду немного, – говорит она, но у нее же есть доходы матери. Почему бы и нет? Она же, в принципе, хочет работать. Не хочет быть домохозяйкой. Не хочет повиснуть у меня на шее. Нет-нет.

28

«Андреа, я влюбился. Я без ума от счастья. Позвони, как сможешь. Мой телефон ловит в Тиране. Риккардо».

Неожиданная SMS. Я спрашиваю, не сошел ли он с ума.

– Тамара? – шлю в ответ SMS.

– Нет, это Джитте, немка… позвони мне.

Ни хрена не слышно в этой Тиране.

– Как дела?

– Божественно. Это женщина моей жизни.

– Ты говоришь по-немецки?

– Нет, а что?

– Она говорит по-итальянски?

– Нет, мы говорим по-английски, к тому же мы мало говорим. Андреа, я о таком сексе и не мечтал. Это самая умная женщина из всех, что я знал. Ты не представляешь, каким я был десять лет назад. Совершенно не таким, каким стал со своей женой. Эта напряженная атмосфера у нас дома. Порядок. Мы с ней уже три дня в этом отеле и вокруг нас ужасный бардак.

– Какая она?

– Потрясающая. Мы живем в ужасных условиях. Но самое замечательное в том, что это меня совершенно не раздражает. Это как возвращение в студенческие годы, когда мы снимали комнату, тарелки не мыли неделями и ничего. Было наплевать.

– Ладно, хрен с ним, с прошлым. Сейчас-то что?

– Я чувствую себя свободным. Это потому, что мне кажется, Джитте во всем со мной согласна. Все время что-то придумывает. Ее не нужно тащить за собой. Понимаешь… все так здорово…

– Да, – сказал я, немного обескураженный тем, что он с такой радостью вернулся к прежним студенческим временам, о которых я рад был скорее забыть, – а Габриэлла так ничего и не знает?

– Ну, я позваниваю ей иногда, а вообще-то мне плевать. Через несколько дней я вернусь и, может, все ей расскажу.

– Прямо все расскажешь? Ты еще подумай. Не знаю, может, просто сохранить историю с Джитте как интрижку?

– Андреа, я влюбился по-настоящему! Я не представляю без нее свою жизнь. Мы уже три дня ни на минуту не расстаемся. И потом, знаешь, то, что мы Габриэллой… в общем, то, что мы уже три года не спали вместе – как про это забудешь?!

– Да я-то понимаю, но вы столько лет вместе. Просто хочу чтобы ты понял, что я бросил свою бывшую после семи лет в более или менее похожей ситуации. Но теперь я чувствую внутри пустоту и понимаю, что мне очень не хватает глубоких отношений.

– Знаю, но пока не хочу об этом думать. Вернусь в Рим и поговорю с Габриэллой.

– Скажешь, что у тебя есть другая?

– Нет, шутишь что ли. Скажу, что у меня сложный период, и я хочу взять паузу. А потом посмотрим. Конечно, ехать в Рим с Джитте – это немного рискованно. Но я хочу проверить, сможем ли мы быть вместе в городе, где у меня настоящая жизнь, а не командировка. В командировках все по-другому. Конечно, придется подыскать другую квартиру. Хотя бы потому, что моя ей не подойдет. Посмотрим, может я помогу ей найти новую квартиру.

– Слушай, а как же Тамара?

– Представляешь, она мне позвонила! Она беременна, и конечно, не от меня. Я был полный идиот, когда бегал за ней. Когда я помогал ей убираться в моем же собственном доме! Клянусь, – продолжает он серьезно, – до этого я в жизни не гладил…

– Кто бы сомневался! Послушай Риккардо, подожди немного, не торопи события.

– Да, наверное ты прав. Как там у вас с Мариной?

– Марина… ох, как-то с ней душно. Мне кажется, что это совсем другой человек. С тех пор, как мы вернулись из отпуска, моя жизнь превратилась в ад. Я думал, что женюсь на журналистке, а не на домохозяйке… вроде второй синьоры Пановски.

Он начал истерически смеяться и повторять:

– Точно… точно… уж о ком о ком, а о ней я не мог этого подумать… но ты-то не Барни.[51]51
  Синьора Пановски и Барни – персонажи – муж и жена – из романа канадского писателя М. Рихлера «Версия Барни».


[Закрыть]

– Нет, уж точно нет. Я не пью, к тому же это мой первый брак, а в Париже я только был по учебе.

– А мне кажется, она на нее похожа…

– В общем, не будем преувеличивать, кстати, я познакомился с ее матерью.

– О боже, я понял, я ее один раз видел. Ты тоже хорош – женился, не сходив на разведку к ее родителям, так нельзя…

– Знаю, знаю. Но мне-то она совсем другое рассказывала. А еще я не могу забыть женщину, с которой я был до Марины… коллега… ну что тебе сказать? Я чувствую себя, как будто попал в какое-то очень узкое помещение, которое давит на меня со всех сторон. А на тебя свадьба как подействовала? Было чувство, что не хватает воздуха?

– Мы несколько лет до свадьбы жили вместе. Поэтому это был достаточно спокойный момент. Но я все-таки чувствовал себя угнетенным, и порой мне казалось, что я живу с сестрой или с матерью… она меня опекает, все время рядом, но… трахать мне ее не хочется, понимаешь?

– В этом смысле у нас с Мариной до этого не дошло, но, возможно, к тому идет…

– Да не бери в голову, она все-таки более темпераментная женщина, более чувственная, в общем, другая. Габриэлла совсем не такая…

– Позвони, мне, как приедешь, поговорим…

– Ага, тебе обязательно нужно познакомиться с Джитте…