Текст книги "Марьяж"

36

Печальный город – Венеция, а мне меньше всего хотелось соприкасаться с печалью.

В Венеции все кажется кинопленкой, которую прокручивают в обратном направлении, или даже фотографией, на которой все стоят неподвижно.

Вспоминаю, когда я в последний раз был в Венеции. Каким же я был мальчишкой! Я приезжал сюда с Бенедеттой. Тогда я даже не знал, что такое страданье. А теперь в книге моей жизни стоят кляксы, черные точки, ошибки, которые мне кажутся такими огромными, что их сложно исправить. Как будто я вынул голову из песка наших спокойных отношений, чтобы взглянуть в глаза действительности, и по глупости попал в заварушку.

Я думаю о людях, которых знаю с детских лет, о детях друзей моих родителей, и мне кажется, что им гораздо проще, у них куда больше ответственности. Может, у них уже есть дети, и нет тараканов в голове, как у меня. Может, они научились держать на плаву отношения, завязанные в университете, и не выбрасывать их из своей жизни, как я выбросил Бенедетту. Из-за усталости, из-за скуки им удалось преодолеть бытовые препятствия и понять, что жизнь – это не фильм и не телесериал…

Потом я думаю о себе и Марине, о себе и Бенедетте, я хотел бы начать все сначала, чтобы не совершать новых ошибок и отмыться от всей этой черноты… Но это уже невозможно. Я мог бы попробовать навести порядок, найти правду и объяснить Бенедетте свои поступки. Не факт, что это поможет, но это мой долг, мой долг по отношению к прошлому, к нам, тем двадцатилетним влюбленным, гулявшим по улочкам Венеции. Мне больно, потому что меня подхватывает и несет поток чувств, мыслей, переживаний, в центре которых самое сильное и нестерпимое – необходимость найти выход из моего абсолютно ошибочного брака.

* * *

Я услышал, что в Риме ищут человека, готового уехать в двухмесячную командировку в Албанию. В этот момент там недоставало персонала для работы в дипломатическом корпусе. Если я предложу им свою кандидатуру, они меня возьмут.

Я позвонил начальнику, своему другу, и сказал, что готов поехать. Марине я об этом не рассказал. Скажу, что меня попросили, и я не мог отказаться. И что, может быть, потом они в награду пошлют меня в какое-нибудь хорошее место. Например, в Нью-Йорк, куда ей всегда хотелось поехать. Она говорит, что это единственный город, который ей хочется открыть, понять и узнать. Там она чувствовала бы себя как дома.

Начальник пошел мне навстречу и отпустил меня в Албанию. Сказал, что очень ценит мой жест. Это не отпуск, но хотя бы не надо подыскивать квартиру, чтобы уйти от Марины. Мне кажется, это удачный ход. Как обычно, раздумывал я не долго. Но я спешил, спешил смыть грязь с моей жизни. Марина этого не знала. Через некоторое время она узнает, что мы не вместе проведем лето, первое лето в нашей семейной жизни. Форс-мажор. Это не я решил. Я опять отсиживаюсь в кустах.

37

– Да, я понимаю, раз это важно для твоей карьеры… Но два месяца – это так долго, может я смогу приехать проведать тебя… Я уже была в Тиране, я могу приехать и быть рядом с тобой.

– Да, но понимаешь, все-таки это опасно, я ведь еду в командировку, а с женой туда нельзя, понимаешь? В командировку ездят в одиночку.

– Но никто же не запрещает приехать туда на уик-энд, так? Конечно, если ты не хочешь, нет, если я буду обузой…

– Что ты, дело не в этом, мне было бы очень приятно, но я не хочу, чтобы говорили, что я приехал отдыхать, да и потом, что ты будешь делать, пока я работаю? Там никакого шоппинга, там война и толпы беженцев… Понимаешь? Я не отдыхать еду.

– Но я могла бы поехать туда добровольцем.

– Ладно, посмотрим… Сначала я разведаю обстановку, а потом мы решим, о’ кей?

– Ты нервничаешь?

– Да, мне ехать в Тирану, осталось три дня, надо еще много чего успеть.

– Прости, что отнимаю у тебя время!

– Завтра ужин, Риккардо празднует юбилей, ты помнишь?

– Не знаю, зачем они устраивают грандиозный праздник, ведь они практически разошлись.

– Я тоже не понимаю, но мы пойдем?

– Вижу, вы уже стали друзьями.

– Скажем так, я открыл в нем новые грани.

* * *

Я не стал ничего объяснять. Не сказал ей, что еду туда только чтобы отдохнуть от нее. Интересно, она, правда, не поняла или притворяется. Думаю, что умение не смотреть правде в глаза придает ей сил. Она всегда парит над реальностью, и это ее спасает. Это ее тайное убежище, на метр выше всего происходящего, выше нашего кризиса, который она прячет за порядком и за милыми улыбками, как будто ничего не происходит.

Я не хочу, чтобы она приезжала в Тирану. Это исключено. Она узнает это, когда я буду уже далеко. И конечно, виноват во всем будет форс-мажор. Не я же.

Марину раздражает, что придется идти на вечеринку к Риккардо. Они отмечают пятилетие свадьбы и, может, даже решили сойтись обратно, начать все сначала – историю любви, брак, совместную жизнь. Надеюсь, у них получится.

Но я бы не стал так поспешно заявлять об этом всем друзьям и даже родственникам.

Он выглядел наэлектризованным.

Может, он думал, что сможет вывести жену из апатии.

Наверное, очень на этот надеялся.

Я представил, как Риккардо обдумывает начало новой жизни со своей женой. Но я не понял, вправду ли он верил, что это второе начало, или просто мечтал жить утонченной светской жизнью, без которой он себя не мыслил, и которой он, на самом деле, до сих пор не видел. Как бы то ни было, он решил устроить ужин на тридцать персон, причем только для тридцати избранных, самых шикарных гостей, в ресторане Heinz Beck. Not bad![58]58
  Not bad! (англ.) – неплохо.


[Закрыть] Это влетит ему в копеечку. Это же самое эксклюзивное место Рима.

Но именно это его и привлекало.

Марина купила себе новое платье, а иначе в чем ей пойти? И пока она рассказывала мне об этом по телефону, она спросила почти вскользь о том, что я и сам знал – что я должен был сделать очень давно, но забыл по рассеянности – добавить ее подпись к моему банковскому счету. Понимаешь, милый, вдруг мне что-нибудь понадобится, к тому же, скоро летняя телевизионная программа закончится, и мне перестанут платить.

Мне не хватает воздуха. Отвечаю ей, что это не сложно.

Я на работе, вокруг секретарши и коллеги.

Я чувствую себя, как в открытом космосе.

Я говорю, что это совсем не сложно, какие проблемы.

Я на самом деле в панике.

Я не хочу, чтобы она контролировала меня и брала мои деньги.

Я быстро кладу трубку, потому что – как я ей сказал – у меня очень срочная работа.

Но это неправда.

Совершеннейшая неправда.

Я пытаюсь выиграть время.

Я иду в комнату, откуда смогу позвонить ей без лишних ушей.

– Извини, но меня немного смутила твоя просьба.

– А что такого?

– Извини, но почему я должен давать тебе доступ к моему счету?

– Потому что я твоя жена. Боже, я даже побледнела.

– Это я побледнел, извини, помимо того, что на моем счету и так немного денег, неужели тебе мало денег от твоей знаменитой аренды? И потом, я еду в опасное место, скорее, это мне понадобятся деньги, надо взять с собой много наличных, там ведь и банков нет!

– Но Андреа, если ты не понимаешь, я повторяю, я твоя жена, к кому мне обратиться, если вдруг что-нибудь произойдет?

– Мне кажется, что ни к кому, только к самой себе. Извини, но если ты осталась без денег, то почему ты вчера пошла и купила себе платье за два с половиной миллиона?

– Ну хорошо, не переживай, я попрошу денег у своей матери, как всегда, я могу рассчитывать только на нее, то есть на мою семью, я думала, что у нас с тобой тоже… семья…

– Но почему ты судишь о наших отношениях по количеству денег, которые получаешь? Или, чтобы обеспечивать тебя деньгами, я должен отобрать их у самого себя? Ты этого хочешь? Почему ты не подумала о том, что не сможешь достаточно зарабатывать на этой работе и ушла из «Телекома»? Там летом тебе платили бы больше, чем на телевидении.

– То есть ты хочешь сказать, что я должна терпеть и быть несчастлива, чтобы зарабатывать ненамного больше?

– Нет, если у тебя и так есть деньги. Но раз их у тебя нет, значит, ты была согласна пойти на жертву. Или нет? И потом, даже если у меня мало денег, я в тридцать лет, будучи женатым человеком, не пойду просить денег у родителей. Я и для себя-то не пойду, а уж для тебя тем более.

– Какой ужас, ты не мужчина, ты расчетливое чудовище.

– Мне кажется, что расчетами занималась ты, милая. Вот только ошиблась.

– О’кей, ладно, ничего мне от тебя не нужно, я думала, что слово брак для тебя что-то значит… Ладно, не важно.

– А я думал, – потому что ты мне об этом сказала – что брак – это любовь, и что в браке оба независимы. И что ты дорожишь своей независимостью… Может, я чего-то не понял.

– Забирай свои деньги, они мне не нужны.

– Пойми, дело не в этом.

– Да, конечно, дело не в этом. Просто я тебя совсем не знала.

– Ну, значит у нас с тобой одинаковые проблемы.

– Ты становишься невыносимым, когда берешь этот менторский тон – Боже, зачем я в это ввязалась?

– Слушай, давай оставим это и договорим дома.

– Нет, мы больше не будем об этом говорить.

– В любом случае, если возникнут проблемы, и если тебе действительно понадобятся деньги, достаточно будет сказать мне, и мой банк переведет деньги на твой счет. Но право подписи – чего я, кстати, не прошу от тебя – это все же перебор.

– Я могу внести твою подпись в свой счет в любой момент.

– Думаю, мне это не понадобится. Кстати говоря, у тебя ведь на нем пятьдесят миллионов? Мне кажется, на лето должно хватить.

– Ты же знаешь, что они заблокированы, и я не хочу их использовать. Они – на крайний случай.

– Извини, но объясни мне, пожалуйста, почему твои счета – на крайний случай, а я, вернее, мой счет – на текущие расходы?

– Как это пошло, хватит, не будем об этом.

– Да, не будем об этом. Так будет лучше.

Повесила трубку.

Великое изобретение телефон! Гениальное! Я сказал все, что хотел, за один раз и без остановок.

Только рациональные аргументы.

Она этого не ожидала. Нет.

Я освободился. Мне стало легче. Я чувствую в себе огромные силы.

Этот разговор подействовал на меня сильнее, чем оргазм. Я чувствую себя даже лучше, чем после секса.

Слава телефону!

Будь я дома, с ней, мне не избежать разрушительного чувства вины. Она бы стала давить и зажала меня в угол. А так я освободился. И чувствую себя намного лучше. Может, это новое начало? В ближайшие недели мне не придется возвращаться в ее гостиную и сидеть на ее диванах.

И это делает меня сильнее.

Мне больше не нужно будет надевать кольцо перед возвращением домой.

Я свободен.

* * *

Она уже ждет меня в гостиной, и ее лицо выражает только одно – неприкрытый гнев. На вопросы она отвечает односложно. А я делаю вид, что ничего не произошло. Как будто все прояснилось и теперь идет как надо. Она чувствует мою силу, как будто я, в конце концов, забрал обратно то, что мне принадлежит, а она ощущает себя проигравшей.

Я это чувствую.

Я вдыхаю запах ее поражения.

Опять война.

Все как в тот раз, когда я сказал, что больше не уверен в том, что хочу на ней жениться.

То т же самый сценарий.

Разница только в том, что тогда сила была на ее стороне, а я был слаб и боялся остаться один. Потерять все, что она давала мне в тот момент. Ужины, вечеринки, гарантированный секс с ласковой женщиной, которая всегда рядом.

И собаку.

Сейчас я чувствую, что могу это сделать. Это будущее. Опыт. Возможность идти вперед и узнать, что значит быть за границей одному. Ничем не связанный, без груза, который тащишь за собой, как на поводке, и который не отпускает тебя ни на секунду, потому что этому грузу важно, что из тебя получится, он хочет вылепить из тебя нечто – не для того, чтобы тебе было лучше, а думая исключительно о себе самом, убеждая самого себя – да, иначе и быть не может, потому что так лучше для нас обоих.

Так и есть, Марина думает, что все знает о том, что нам действительно нужно, и готовится воплотить планы в жизнь. Как и большинство женщин, она решила атаковать меня с тыла. А я-то считал, что мы оба, я и она, переживаем кризис, и что это нас сближает. Но сейчас я забираю свою жизнь обратно. Посмотрим, что будет. Может, она останется в ней, а пока расставание поможет ей хоть что-то понять. Хорошо бы.

* * *

Она снова идет в бой. Говорит, что нужно проверить наши отношения, понять, что именно я готов с ней разделить. Стандартный сценарий для семейной жизни. Наверное, нам было суждено превратиться в классическую семейную пару, и какого хрена мы ездили жениться на остров?

Мы направляемся в «Хилтон», на ужин к Риккардо. С нами в машине Валерия. Они с Мариной планируют поехать во Фреджене[59]59
  Фреджене – маленькое местечко около Рима.


[Закрыть] на следующий уик-энд. Я уже представляю, как буду гулять по Тиране, грязной, забитой беженцами, как показывают в новостях. При этом мне кажется, что все равно для меня это интереснее. Потом я слышу, что они собираются ехать во Фреджене на моей машине. Я говорю, что оставлю машину родителям, чтобы они отвезли ее в мастерскую и отдали в ремонт.

– Нет, Андреа, машина нужна мне.

Звучит, как приговор. Безапелляционно. В другой раз, в прошлой жизни, я был слишком слаб и уступил бы. На этот раз так не получится.

– Мне жаль, но я уже договорился с механиком, мне все оплатят по страховке, чинить будут долго, а когда я вернусь, машина должна быть готова.

– Извини, но я же сказала, что она мне нужна.

– Прости, разве у тебя нет своей машины?

– Но не могу же я ездить на Smart в такую даль?

– До Фреджене ехать, как до окраины Рима. О какой дали ты говоришь?

– Слушай, я сказала, что она мне нужна. Почему я тебе должна что-то объяснять?

– Да, ты должна мне объяснить, почему мне надо менять планы без серьезной на то причины.

– А я, значит, не причина. Ну, хорошо.

– А при чем здесь ты? Ты – не причина, машина у тебя есть, а у твоей матери их вообще три.

– Ну вот, я как всегда могу рассчитывать только на маму. А кем ты мне приходишься? Ты должен быть первым, к которому я обращусь, если у меня возникнут проблемы.

– Извини, о каких проблемах ты говоришь?

– Все, закончили разговор, я поняла, что ты в моей жизни что есть, что нет.

– Конечно, я нужен тебе только для того, чтобы отдавать тебе свои деньги и свою машину.

– Мне НИЧЕГО от тебя не нужно.

– Тр и минуты назад тебе нужна была машина, а три дня назад – мой счет в банке.

– Ты просто не понимаешь, что такое брак. Не понимаешь, и все тут.

– Может, я понимаю брак не так, как ты? Ты заметила, что я ни разу в жизни не попросил у тебя ничего твоего? С твоей точки зрения это просто чудо!

– Ты меня не понимаешь.

– Слушай, ты меня достала!

После этого она мне больше ни слова не сказала. Даже когда мы сидели за столом среди самых важных друзей друг напротив друга, она избегала моего взгляда, закрывалась волосами, чтобы посматривать на меня, когда ей казалось, будто я ее не вижу. Два раза мы встречались взглядами, но оба раза она тут же отводила глаза. Кажется, она хотела удостовериться, что я и вправду оказался чудовищем. Чудовищем, которое научилось говорить нет.

К счастью, рядом со мной сидела Симона, светский обозреватель из Tempo. Немного старовата, зато фонтан энергии. У нее было такое же платье, как у Марины.

Из-за этого всем было очень неловко.

Я решил с ней пофлиртовать.

Скорее для того, чтобы хоть чем-то себя занять.

Я снова чувствую себя намного лучше, почти свободным от давления, и я хочу развлечься, задев Марину, ударить по ее слабому месту.

А что, Симона вполне ничего. Очень забавная – рассказывает, как она привязана к Риккардо и что вечеринки у него дома в центре всегда были очень веселыми. Вспоминает всякие смешные эпизоды, а Марина пытается испепелить меня взглядом, вид у нее такой, будто она оскорблена до глубины души.

Те м временем Симона рассказывает мне, как однажды делала минет своему парню на лестнице в доме Риккардо. Он так орал от удовольствия, что выскочили соседи. Поэтому, – с уверенным видом говорит она, – это и называется оральный секс, – она разражается громким, почти вульгарным смехом. Я тоже смеюсь, чтобы сделать ей приятно, хотя юмор у нее так себе.

Мы встаем из-за стола, чтобы полюбоваться видом Рима. Симона не в себе, она много выпила, и я тоже. Она подходит ко мне все ближе и говорит, что я ей нравлюсь, что мы могли бы встретиться. Я улыбаюсь ей и говорю, что завтра уезжаю в Тирану. Она огорченно смотрит на меня, в этот момент подгребает Марина и начинает любезничать с Симоной (меня будто вообще нет), они шутят над своими одинаковыми платьями. Марина ведет себя так, будто я мебель, даже когда Симона хвалит ее за то, что она ухватила отличную добычу.

То есть меня.

Марина довольна, но на меня не смотрит. Даже когда говорит, что брак – это очень сложная вещь. Кажется, она уже приготовилась провести без меня долгое время. Меня не покидает ощущение, что этим летом она не будет без меня скучать, и что вообще ей нужен не я, а другой человек с другим характером, которого она себе придумала. Он будет платить по счетам, отдаст ей свою машину и сольется с ней в экстазе, прежде всего, экономическом. У меня ощущение, что и она тоже пересматривает свое отношение к нашему браку. Что не хочет сдаваться так просто, но уже подумывает о чем-то новом. Если раньше ей было ясно, что мы проведем вместе всю жизнь, то теперь в ней поселился червь сомнения.

Она не ожидала того, что это случится так скоро.

Она знала, что кризисы случаются, но думала, что это происходит гораздо позже. После того, как мы сделаем несколько шагов к слиянию.

Ничего подобного.

Игра, кто кем командует. Она проиграла.

А теперь еще и машина. Ей было тяжело думать о том, что, в отличие от своей матери, которая всегда оставляла за собой право принятия решений, она вынуждена выпрашивать у меня машину как милостыню и все равно не получить ее. До этого она проиграла в борьбе за подпись на банковском счете. Это кажется ей настолько абсурдным, что она поверить не может. Это несправедливо.

Да, несправедливо.

Она угнетена.

Ей кажется, что весь мир против нее.

Так она думает, когда случаются неприятности.

Когда земля уходит из-под ног.

Между тем, у меня в голове сохранился список всего, что мне принадлежит, и что не должно оставаться у нее. Я уже знаю, что я могу забрать, а что, на своей страх и риск, оставить у нее.

Остается только одна проблема: Маттиа.

Мне будет до смерти не хватать его. Я боюсь, что она может причинить ему страдания из-за равнодушия и злости на меня. Но это риск, на который я должен пойти. В конце концов, я еду туда только на два месяца. Я в любом случае заберу его по возвращении. Он нужен мне гораздо больше, чем Марина.

Мне сейчас нужно освободиться от чувства вины. Перед ссорой Марина попросила у меня в подарок сумку от Gucci. Маленькую, пластиковую, простую и очень модную.

Думаю, что это отличное средство избежать мук совести и запутать ее. Вообще-то, если мне удастся сохранить на всякий случай хоть какую-то лазейку, хуже от этого не будет. Зачем решать сейчас? В конце концов, строго говоря, я уезжаю, чтобы навести у себя в голове порядок и чтобы никто на меня не давил. Когда я отдал ей сумку, она улыбнулась, сказала, что любит меня, и что неважно, что у нас нет общего счета, и что машина это тоже неважно, что она хочет быть со мной и ей нужны только я и моя любовь. Я сказал, что еду в командировку, чтобы лучше понять свою работу – для самого себя и… для нас.

Мне тяжело видеть ее в аэропорту, она глядит на меня глазами счастливого ребенка, с новой сумкой, из которой высовывается голова Маттиа. Она машет мне и смотрит на меня влюбленным взглядом, почти счастливая и умиротворенная, как будто и правда все забыла. Она кажется такой маленькой, низенькой, несмотря на высокие каблуки, они не производят на меня такого впечатления, как раньше, не возбуждают.

Я чувствую себя окончательно свободным только когда слышу, как закрываются двери самолета. Мне снова легко, как будто вся тяжесть этого брака внезапно свалилась с моих плеч. Улыбающаяся Марина – просто красивый образ, который будет со мной эти два месяца.

Я вырвался из сетей. Свободен.

37

Автобус – развалюха. Такие даже в американских фильмах про Мексику не показывают. И эта развалюха довезет меня от самолета к зданию аэропорта. Захожу и вижу, что часть пассажиров топает к выходу пешком. Над дверями плакат «Добро пожаловать в Тирану!». Похоже на песню «Добро пожаловать в Тихуану».[60]60
  «Добро пожаловать в Тихуану» – популярная песня латиноамериканской группы Menu chio.


[Закрыть]

Кругом полно американских вертолетов. Война закончилась, но сюда стекается море беженцев. Я с теннисной ракеткой в руке выгляжу немного смешно. Здесь вместо чемоданов ходят с полиэтиленовыми пакетами, а я прилетел бизнес-классом. Меня разглядывают – и не без причины – строгими и удивленными глазами.

Из аэропорта в город дороги нет. Двухполосная грунтовка, только местами заасфальтированная. Автобусы такие же, как в аэропорту, сорокалетней давности, грузовики с курами и петухами, которые кудахчут без остановки. Еще есть «тойоты», «Лэнд Крузер» с затемненными стеклами, мчащиеся на полной скорости. Я еду в мерседесе семидесятых годов с водителем – красивая белая машина. Самая элегантная машина во всей Тиране и в Дураццо, так что я чувствую себя эдаким Джеймсом Бондом на Ближнем Востоке.

Пейзаж тоже похож на Бейрут – дома торчат, как грибы, каркасы машин на обочине. Самодельные прилавки, а за ними старушки в платочках, беззубые, будто им сто лет, хотя на самом деле им может быть пятьдесят. Пытаются продать овощи со своего огорода. Вот она – Тирана конца ХХ века. А еще много укреплений, возведенных по приказу Ходжи, когда албанцы боялись, что окружены врагами. Всего час лета от Рима, а такое ощущение, что мы вернулись на полвека назад, хотя мне сразу выдали спутниковый телефон, а люди ходят по улицам и разговаривают по мобильникам.

Здесь только один большой бульвар, который можно считать центром города. Его построил Муссолини. Он кажется частью района Всемирной римской выставки, как за музеем Пигорини[61]61
  Всемирная выставка, музей Пигорини – все это находится в Риме, в районе Эур, который был построен Муссолини в 30-е годы ХХ века.


[Закрыть] – та же прямолинейная архитектура и мрамор. Надо сказать, что здесь она производит менее странное впечатление.

Я еду в обнимку со своей ракеткой, и шофер спрашивает, не американец ли я. Когда я отвечаю, что итальянец, он радуется: Т ы френд, ты друг, ты нет американец, Ренцо Арборе я всегда смотреть райуно…

Я чувствую неожиданный прилив энергии. Кажется, что я где-то в другом месте. Не там, где я уже побывал, но в другом мире. Это придает мне сил. Это чувство заставляет меня смотреть по сторонам, забывая однообразные картины моих римских будней, повседневность, скуку. Одним словом, Марину.

Она не виновата, но мне хватило минуты в Тиране, чтобы сбросить с плеч последний год в Риме и Марину и понять, насколько мы друг другу чужие. Наверное, нужно было попытаться понять это вместе с ней, но как, если я ей не доверяю? Как можно доверять человеку, который требует денег и пытается все время меня держать под контролем?

Нет в ней ничего особенного. Ни хрена.

Теперь я не сомневаюсь в том, что есть гораздо более яркие женщины. Есть Лейла. Наполовину немка, наполовину индианка. Все цвета в ней индийские, кроме голубых североевропейских глаз. Я заметил их, когда она сняла свои очки, – огромные старые Ray Ban.

Она красотка. Приехала сюда с делегацией Совета Европы. Мы познакомились в бассейне отеля «Ронье», единственного пятизвездочного отеля во всей Тиране. Пять звезд здесь означают стандартные три в Европе. Но это никого тут не волнует.

Мы плавали вдвоем в бассейне, потому что было время обеда и все остальные ели. Естественно, разговорились. Назначили встречу вечером у нее на террасе, выходящей на площадь Скандеберг. Естественно, пришли двое друзей – тоже выпить чего-нибудь прохладительного под албанским небом. Естественно, когда они ушли, мы трахались и очень даже здорово трахались, я бы сказал, отлично трахались у нее на террасе. Естественно, неизбежно, что я смотрю на это другими глазами. Естественно, у меня возникло слабое чувство вины, поэтому я сел и написал Марине вполне милое письмо по электронной почте.

Лейла, двадцать шесть лет, живет между Бразилией, Англией и с каникулами в Индии. Круто. Она рассказывала мне о Филиппе Роте и о Вьетнаме, о войне в Косово и о Сан-Паулу, куда она поедет после работы в Тиране. Я в отпуске. Пока я хлопочу, координируя итальянскую помощь косовским беженцам на албанской территории, мой мозг отдыхает. Отпуск я провожу с Лейлой.

Написал об этом Риккардо. Он ответил, что жизнь вдали от дома проста, а когда я вернусь в Рим, все будет по-прежнему. А еще он предупредил меня, чтобы я был осторожен, потому что Марина говорит, что она чувствует, как я от нее отдалился в последнее время. Плевал я на Марину с высокой колокольни. А потом я позвонил Марте и сказал, что считаю себя свободным. Она ответила: Как же так, ведь ты женат. Спросила, чего мне от нее надо, о будущем говорила расплывчато. Обещала, что мы увидимся, когда я вернусь. Пока ты далеко, – повторила она.

Я вижу Лейлу. В голове полный туман. Я сказал ей, что женат, но мы почти расстались. У нее в Бразилии есть парень. Она тоже находится в процессе разрыва. Я говорю, что надо не терять друг друга из виду. Проводим уик-энд в бараке на пляже в Дураццо. Море отвратительное, но с Лейлой все интересно. Даже пойти на дискотеку напротив бывшей резиденции Чиано.

Вот что значит жить в другом измерении.

Нахожусь в подвешенном состоянии.

Марина звонила мне на съемную квартиру, но не дозвонилась. Тогда позвонила мне на мобильный и сказала, что через несколько дней едет с Шанталь на Искью.[62]62
  Искья – остров возле Неаполя, около Капри.


[Закрыть] Я оставил это без комментариев.

Она каждый раз спрашивает меня, люблю ли я ее. Я отвечаю: конечно, но никогда не говорю: да. Для меня это большая разница. И, естественно, я не говорю: я тебя люблю. Она жалуется, что ей одиноко и что она отвезет Маттиа моим.

Я устал. Измотан. Мне все равно. Пусть трахается с кем-то на пару с Шанталь. Почему бы и нет? В конце концов, ей, наверное, тоже хочется. Лето, а она одна. Она опять просит денег, спрашивает, почему я ничего не положил на ее счет. Она твердит мне про счета за квартиру, а я представляю себе, как она сидит перед монитором, зажав телефон ухом, сдвигая волосы вперед, чтобы лежали, как надо.

Но ее образ затмевает голое тело Лейлы. В глазах Лейлы, когда мы занимались сексом, нет любви, зато читается удовольствие, без лишних эмоций, не столько от того, что мы трахаемся, а от того, что мы вместе, что мы проводим время, не строя никаких планов, вообще ничего не строя и не прося платы ни до, ни после. Полное согласие и чувство легкости. Как друзья, как двое, прилетевшие с разных планет, понимают друг друга, и ничего не надо объяснять. Ей плевать на то, что я женат, а мне плевать на ее парня в Сан-Паулу. Одно несомненно – у нее потрясающая попка. От такой не убежишь. Такую не забудешь.

Марину подвинули. Ее больше нет.

Потом Лейла уезжает, а я узнаю, что в Токио освободилось место. Экзотика и расстояние напоминают мне о том, какое значение имеют расстояния в жизни Лейлы. Я убеждаю себя, что тоже должен полюбить расстояния. Моей карьере это только поможет. Отличная должность. Я решаю над этим подумать.

Знаю, что если предложу себя на это место, мне не откажут. Все, что нужно, у меня есть. Почему я должен отказываться? Зачем обсуждать это с Мариной? Она уже не имеет отношения к моей жизни. Я ее не разыскиваю. Решения принимаю я один. Может, в Токио у меня будет шикарный дом. Может, там я наконец смогу освободиться и реализовать свои мечты.

Я мог бы купить себе кокер-спаниэля.

У меня наконец-то появятся деньги на кабриолет.

Я смогу получить все, что захочу, и покончить с тем, что в моей жизни идет неправильно. Я мог бы уехать далеко-далеко.

Я мог бы начать с того, что поставить точку в своей жизни в Риме.

Я мог бы.

Я могу.

Я сделаю это.

Я добиваюсь этого назначения. Меня назначили.

Очередное бегство?