Текст книги "Во имя очищения"

– Хорошо, – покорно кивнув, мужчина показал рукой на лавочку неподалеку от сцены. – Если Вы не против, мы могли бы присесть?

Вика кивнула и прошла к предложенному месту. Зачем я ей нужен, если она может проводить допросы самостоятельно? Или ей нравится выглядеть умнее на моем фоне? Уступив место девушке с мужчиной, я остался стоять, ожидая вопросов от Вики, но та решила вновь замолчать, отдав ведущую роль мне.

– Кхм, Юрий Владимирович, Вы не могли бы рассказать о Вашей семье? Поподробнее, если можно. Насколько мне известно, Вы уезжали из города на длительное время, – не хотелось сразу обвинять семью Клуновых во всех грехах. Все-таки не похоже, что ими движет какая-то жажда наживы или они одержимы своей верой. Елена слишком беззаботна для этого, а Мария просто воспитана и скромна. Юрий тоже не похож на серийного маньяка, хотя бы по его медленной и нерасторопной реакции. Возможно, сил поднять Катю ему бы хватило, но быстро и аккуратно оформить место преступления – навряд ли.

– Верно. Нас несколько лет не было в городе по семейным обстоятельствам. Однако по желанию Елены, мы решили вернуться сюда. К тому же ей нужно спокойствие. Она очень часто устает и переживает по мелочам. Отец посчитал, что вдали от столицы ей будет лучше. Тем более в родных краях.

– Чем конкретно занимается Ваш отец? – Вика перебила Юрия, наклоняясь чуть вперед.

– Он… управляет церковью. Решает финансовые вопросы, устройство и режимы работы, – впервые за время беседы я заметил, как морщины Юрия сдвинулись вместе. Ему явно был неприятен этот вопрос. Конечно, далеко не каждому человеку нравится, когда его перебивают, но мне кажется, что проблема в самом вопросе. И как оказалось позже, я был прав.

– Я не видела их! Это, должно быть… ошибка! – в другом конце зала раздался знакомый женский голос. Тихий, но обеспокоенный. Владелица явно была напугана, но старалась сохранить самообладание.

Около входа, выйдя из соседней комнаты и держа в руках стопку с бумагами, вышла Мария, подняв руки к голове, как будто защищалась от чего-то. Вскоре причина подобной позы объяснилась: из дверного проема в девушку полетела бутылка из-под вина, а за ней следом последовали неразборчивые мужские крики. Это, видимо, и был отец семейства. Бутылка ударила девушку по руке и упала на пол, закатившись под ближайшую лавочку. После этого дверь захлопнулась с такой силой, что ближайшие статуи пошатнулись. Божий гнев во всей красе. На эту семейную сцену обратили внимание все прихожане, однако Юрий остался неподвижен как и до этого. Это в порядке вещей кидаться в дочь бутылками и кричать в священном месте? Тем более верующему человеку.

– Кирилл, ты не хотел бы… – Вика посмотрела на меня, когда в зале вновь наступила тишина, а Мария приняла более спокойный вид. Кивнув на слова девушки, я извинился перед Юрием и отошел от пары, предоставив право допроса Вике.

– С Вами все хорошо? – подойдя к Марии, я дотронулся до ее плеча, привлекая тем самым к себе внимание и смотря на ее руку. В области локтя появилось красное пятно. – Останется синяк.

– Кирилл Андреевич! – Мария отступила, пряча руки за спину. Не знаю даже, что она сильнее хотела скрыть: свои раны или документы, которые держала. – Рада Вас видеть! Извините, за это представление. Так стыдно. Надо бы извиниться перед гостями… Вы по работе или просто так?

– По работе в большей части, – я кивнул в сторону Вики и Юрия. Посмотрев на своего брата, Мария ещё больше поникла, приподнимая плечи. – Скажите, Мария, часто у вас в семье подобные… происшествия?

– Нет, что Вы! Отец просто распереживался, – девушка отступила на еще один шаг. Судя по ее скованному положению и неуверенной речи, она сама не верила в то, что говорила. – Просто нам должны были привезти новые вина, но поставки не было, а документы почему-то пришли. Уверена, что это просто ошибка. Возможно, я или… Юрий… недоглядели.

С этой парой что-то не так. И Юрий, и Мария стараются игнорировать любые речи друг о друге. Пока я беседовал с мужчиной, он затронул всех своих родственников, кроме Марии, а во время происшествия и вовсе на нее не смотрел. Теперь же и девушка запинается на его имени и говорит о старшем брате с неохотой.

– Знаете, раз Вы здесь, то, может, заглянете к Елене? – Мария улыбнулась, выходя в центральный проход, что вел к сцене и лестницам вдали зала. – Она очень по Вам скучала и была бы рада с Вами увидеться.

3 декабря; 12:41

Не скажу, что я сильно скучал по Елене. Она мне чем-то напомнила Зою, а малышку я видел чуть ли не каждый день. Однако Елена была единственной, кто в этом доме расскажет мне все без фальши. Конечно, крайне гнусно пользоваться наивностью и добротой этой девушки, но по-другому я ничего не узнаю. Мария и Юрий не настроены на беседу, так что даже способности Вики не позволят нам выпытать все секреты, которые хранит эта семья.

Комната Елены находилась на втором этаже, отдалённо от остальных помещений. Мария провожала меня всю дорогу, пока мы не вышли в длинный пустой коридор с одной дверью в самом конце. Дальше я добирался сам – девушке нужно было вернуться в зал, чтобы помогать прихожанам и привести комнату в порядок. Она сказала, что Елена в это время играет, так что я не должен застать ее в неловком положении, однако о мерах приличия лучше не забывать.

Я медленно шел по коридору, смотря на серую дверь впереди. Казалось, что я иду в далекую камеру, где держат опасного преступника. Тяжело, наверное, жить так отдаленно. Само осознание того, что тебя отделяют даже в собственном доме, не может не давить на душу.

Дойдя до конца, я прислонился боком к двери, прислушиваясь. Края проема были обклеены какой-то пленкой, предназначение которой я не знал. Но, несмотря на это устройство, я слышал слабую игру музыкального инструмента в комнате. Тихая, медленная, воздушная игра на пианино или рояле.

Когда Мария сказала, что Елена играет, я подумал о куклах или плюшевых мишках, которые ассоциировались у меня с маленькой девочкой. Я не мог и предположить, что речь идет о музыке. Мне всегда казалось, что люди, занимающиеся искусством, грубы, тверды и непоколебимы. Чем-то похожие на Вику, ведь нужен стойкий характер, чтобы часами сидеть за инструментом и создавать что-то новое. Елена мне такой не казалась. Она была прекрасным хрупким тюльпаном, который не может выжить в холода, но и не доживает до первых теплых летних деньков. Первенец, приносящий чистый свет в мир после длительного мрака в виде зимы.

Приоткрыв слегка дверь, я заглянул в комнату. Елена сидела за белым роялем, спиной к выходу, так что она даже не заметила, как я пришел.

Вся комната была выкрашена в бело-серые тона, из-за чего казалось, что ты резко попал в холодную неуютную бетонную комнату. Вся мебель была выполнена в минимальной форме: точные герметичные фигуры, отсутствие узоров и ограничение мебели. Такая комната была бы характерна Вике или Кате, поскольку обе девушки не очень любят излишние детали. Но я никак не мог подумать, что Елена будет жить в подобном месте.

Единственное, что выделялось в этом пустом пейзажи – это шарнирные куклы разных размеров, которые заполняли большую часть комнаты. На полу, кровати, подоконнике, полках – куда не посмотри, везде были пластиковые лица разных размеров и цветов. Где-то кукла в современной одежде, где-то в викторианском платье, где-то в лохмотьях. Не представляю, каково это: жить среди стольких пустых оболочек, которые лишь молча смотрят на тебя. Хотя судя по Юрию, для Елены это обычное окружение.

– Ты красиво играешь, – как только девушка убрала руки от клавиш, я обратился к ней. И видимо зря, поскольку Елена, естественно, испугалась и тут же подскочила, закричав и опрокинув стул.

В белом свете Елена выглядела ярче, чем обычно. На ней не было привычных дурацких перчаток, шляпы и маски, закрывавшей половину лица. Взволнованная, испуганная и обескураженная девушка буквально растворялась на фоне комнаты, как желтое пятнышко на холсте. Впитываясь в глубину ткани, оно блекнет и со времен полностью тускнеет. Но вот пятнышку добавили красные румяна, и оно вновь ожило, отворачиваясь от меня и закрывая лицо руками.

Мне так и не сказали, чем конкретно больна девушка, однако это чертовски несправедливо, что ей приходится прятать свое лицо от других. Этому есть объяснение: вся поверхность кожи около губ была покрыта шрамами и обожжёнными волдырями, как будто на девушку вылили кислоту. Такое зрелище не для каждого, а столь мягкая особа просто не вынесла бы издевок и голосов за спиной. Но это не отменяет того, что Елена красива. Не мне сравнивать девушек, ведь, как говорит Коля, мне повезло жить в цветочнике, но этот лепесток явно выделяется среди остальных.

– Кирилл Андреевич? Что Вы здесь делаете? Вас здесь не должно быть… – не поворачиваясь ко мне, Елена поспешно схватила с кровати бирюзовый платок и накинула себе на плечи, повязав его узлом у лица, создав тем самым самодельную маску.

– Прости. Я должен был постучаться, но заслушался твоей игрой. Ты не говорила, что увлекаешься музыкой… – подойдя к стулу, я хотел наклониться, чтобы поднять его, но остановился. Лучше мне поменьше вещей здесь трогать. Не очень хотелось приносить девушке лишние проблемы со здоровьем из-за того, что я без разрешения трогаю ее вещи.

– Это ерунда… Я учусь, но… Что Вы здесь делаете? Мария знает, что Вы здесь? – Елена обеспокоенно посмотрела на меня, испуганно пряча руки за спиной и прижимаясь к стене позади. А говорили, что она по мне соскучилась. С другой стороны, мне даже забавно наблюдать за подобной реакцией. Кажется, девушка напридумывала себе сценарий влюбленного безумца, который тайком врывается в покои своей возлюбленной.

– Знает, не беспокойся. На самом деле, я здесь с Викторией. Ты ее, наверное, плохо помнишь. Мы по работе. Хотели задать пару вопросов тебе и твоим старшим родственникам. Ты не против немного со мной побеседовать?

– Нет, не против, – облегченно выдохнув, Елена наконец сделала шаг ко мне, обхватывая себя руками. – Только я мало что могу Вам рассказать. Всеми делами занимаются Юрий и Мария. Я редко выхожу из комнаты. Но! – Елена решительно сделала шаг ко мне, намереваясь схватиться за мое пальто. Это произошло так быстро, что я невольно оступился на левую ногу, однако это не помешало девушке оказаться передо мной. Спохватившись, Елена опустила руку, когда ее тонкие пальцы легонько коснулись махровой ткани. Выпрямившись, девушка опустила голову, так что волосы на ее макушке прилипали ко мне. На таком близком расстоянии я даже слышал ее дыхание и, кажется, сердцебиение, хотя это мне уже скорее чудилось, и я слышал стук свое сердце. – Но я многое слышу… Больше чем остальные. Я расскажу Вам все, что смогу. Просите о чем угодно!

– Ам… – я посмотрел быстро по сторонам, а после и вовсе отвернул голову, лишь бы не встретиться взглядом с сияющими от решительности глазами девушки. И куда делась та пугливая куколка? – Ну, не нужно прям так отчаянно. – Я отступил, приводя мысли в порядок. О чем спросить в первую очередь? Когда я шел сюда, у меня был целый список вопросов, а теперь в голове пусто. – Скажи, вы же живете вчетвером? А где ваша мать?

– Она живет отдельно. Отец ее бросил, когда я была ребенком. Но нам и без нее хорошо. Обо мне заботится Мария. Хотя отцу это не очень нравится, но сестра меня никогда не оставляет и…

– Отцу это не нравится? Почему? – я вспомнил сегодняшнее происшествие. Судя по всему Владимир Клунов представляет из себя не самого лучшего родителя. Конечно, об этом можно рассказать Степану, но он не будет ничего делать. Во-первых, это не имеет никакого отношения к делу. Во-вторых, все дети уже давно взрослые, так что в праве сами решать, с кем им жить.

– Не знаю. Мария говорит, что я должна быть самостоятельная, но я не могу ничего делать за пределами этой комнаты. Мария каждый день ее дезинфицирует. Она очень меня любит. С такой сестрой я не чувствую отсутствие матери, – Елена слегка наклонила голову и даже улыбнулась, хоть за тканью платка это и было плохо видно. – А у Вас есть мама?

– Нет. Обо мне тоже, можно сказать, заботилась сестра… – я выдохнул, давая мозгу несколько секунд, чтобы придумать следующий вопрос. – Ты так лестно говоришь о сестре… А что насчет брата? Неужели он хуже Марии? Ты его не любишь?

– Нет, что Вы! Я люблю Юрия, но только мы редко видимся. Это странно звучит, ведь мы живем вместе. Только вот Мария говорит, чтобы мы меньше общались. Да и Юрий очень занятой. Он единственный, кто способен обеспечивать семью и помогать отцу.

Интересные отношения в семье: все друг друга стараются избегать, но при этом душевно любят. В любом доме есть свои порядки, но чтобы так откровенно запрещать кому-то с кем-то общаться… С Владимиром и Марией явно что-то не так. Видимо, они оба стараются игнорировать существование Юрия. Скорее всего, это связано с тем, что он прямой наследник. Отец просто не хочет отдавать все сыну, а Мария просто беспокоится за здоровье Елены, ведь на ее лечение уходит много средств. Однако я не понимаю, почему Владимир запрещает Марии заботиться о младшей сестре. С другой стороны, теперь понятно, откуда у Марии столь ярая опека над Еленой. Девушка примерила на себя роль матери, а это очень затягивает. Дурная привычка изображать из себя ангела-хранителя превратит Марию в паразита, который никогда не отлипнет от Елены. В итоге обе девушки начнут страдать друг от друга. Остается лишь дождаться этого момента и узнать, кто станет виновником всех мук.

3 декабря; 12:35

– Вы не похожи на детектива… – Юрий осматривал зал, всеми силами стараясь игнорировать Кирилла и Марию. Если ему хотелось не предавать этому значения, то у него это явно не получилось.

– Я и не детектив. Помощница, если это можно так назвать. Однако в моей компетенции задавать вопросы самостоятельно. Скажите, почему именно религия? Почему семейная традиция до сих пор жива? Елена и Мария не похожи на Вас. Кажется, их это интересует в меньшей степени.

– Вы правы. Елена перестала верить в Бога, когда узнала, что ее болезнь лишь прогрессирует. Я же настойчиво верю, что дело должно жить. Не только для нашей семьи. Религия – сильная вещь. Посмотрите вокруг, – Юрий сделал паузу, осматривая еще раз зал, – людей мало, но они есть. Им нужна чья-то помощь. Возможно, кроме Бога у них никого не осталось… – я продолжала смотреть на собеседника. Крайне размытый вопрос. Он старается избегать конкретики? – Скажите, вы верите в Бога?

Я почувствовала неприятное ощущение в области легких. Как будто внутри что-то сжалось. Степан запрещает говорить мне о Боге, но не запрещает ему поклоняться. Однако я так и не решила, какое у меня отношение к религии.

С самого момента, как мы сюда приехали, меня не покидало неприятное чувство. Я думала, что когда приеду в церковь, то решу для себя окончательно, что для меня важно. Однако смотря на все эти статуи, мне становится лишь сложнее решить для себя, нужно ли мне прощение Господа или же я просто хочу доказать, что я от него не завишу.

– Это не касается нашего разговора, – я затянула хвост сильнее, прикрывая глаза, чтобы хотя бы пару секунд не видеть это религиозное окружение. – Ответьте, церковь занимается продажей вина? Вроде бы в стране разрешено церквям закупать алкоголь по низкой цене. Особенно это распространяется на особые сорта сладкого красного вина, которого не так уж и много в производстве.

– Да, но мы покупаем небольшое количество бутылок. К тому же они не покидают стен церкви. Это личное хранилище. Ничего более.

Интересно. Он сам сделал акцент на том, что вино не покидает здание церкви. Если вспомнить, Ольга Розин продавала отравленный алкоголь по низкой цене, значит первоначально она должна была закупать его где-то по дешевизне. Ни один оптовый магазин не будет так занижать цены для простой медсестры. А вот церковь может и уступить работникам больницы. Не работал ли Юрий вместе с Ольгой и главврачом в продаже яда? Это бы объяснило, откуда у Клуновых резко появились деньги на переезд и дополнительное лечение Елены.

– Что ж, если Вы не возражаете, – Юрий поднялся, поправляя свою мантию и убирая волосы назад, – мне нужно отлучиться по делам. Если вы меня дождетесь, я бы ответил на оставшиеся вопросы. Вы пока можете осмотреться.

Я кивнула, прощаясь с Юрием. Нужно дождаться Кирилла и потом уже совместно решить, что делать дальше. И все-таки какой же он идиот. Я думала, он допросит Марию, а ему взбрело в голову уйти из зала. Если мы постоянно так будем разделяться, ничем хорошим это не закончится. И как Катя работала с ним в паре…

Со временем в зале не осталось никого из семьи Клуновых, а Кирилл не торопился возвращаться. Нужно было чем-то себя занять. Встав с лавки, я приподнялась на сцену, подходя к самой главной статуе зала. Человек в виде креста, находящейся на пике смерти, но при этом не кричащий о боли. Молчалив и терпелив. Сдержан и силен. Если это и есть Бог, то я уже сравнялась с ним по силе.

Приблизившись к статуе, я осторожно дотронулась до небольшого пьедестала, на котором она стояла. Каменная плита уже треснула от старости, но среди всех природных дефектов выделялась одна глубокая трещина. Гладкая, ровная, сделанная посторонними силами. Болезненными, могущественными, которые способны изменить всю жизнь человека.

– Ты решила приобщиться к искусству? – Кирилл медленно подошел ко мне, переводя взгляд на статую. – По мне так слишком идеализировано и преувеличено.

– Эта статуя раньше принадлежала моей семье, – я убрала руку, поднимая взгляд на верхушку каменного изваяния. – Она стояла в саду. Отец считал ее своим достоянием. Это работа старого религиозного фанатика… – я потупилась, чувствуя, как к горлу подступает хрипота, смешавшая в себе всю горечь и злость. – Каждый день… Мы должны были приходить к ней и молиться у основания… Вставать на колени… И не смели смотреть на лицо статуи…

– Ты… уверена, что это ваша статуя? Мало ли, сколько их существует в нашей стране.

– Поверь, это детище Господа я узнаю из миллионов.

Запись 20. Кровавая девочка

14 июня. 2000 год. 10:54

– Чтобы она сейчас же была дома! Если она опять попадет в какую-то историю, виновата будешь ты!

Отец снова кричит на тетушку за то, что она не уследила за мной. Надо будет попросить у нее прощение. Однако это будет позже. Спрыгнув с небольшого заборчика, я отползла к ближайшим кустам, отряхивая ладони от травы. Все-таки каждый раз это ужасно больно и неприятно приземляться коленями на землю. Когда-нибудь я научусь избегать ненужных травм.

Дождавшись, пока голос отца притихнет, я осторожно вылезла из своего убежища и побежала прочь от церкви. Сегодня слишком хороший день, чтобы проводить его взаперти. Кто вообще решил, что детей надо ограничивать в их свободе? Вокруг столько всего интересного, а взрослых лишь волнуют правила воспитания, порядки и нормы окружающего мира. У этого мира норма лишь одна: свобода в его познании!

Наша церковь находилась недалеко от города, однако я всегда бегала к центру через поле с речкой. Мне нравилось прятаться в высокой траве и искать новых жучков. Это намного интереснее, чем наблюдать за торопливой ходьбой горожан. Да, жучки тоже торопятся, но они никогда не тревожат своих собратьев. Люди же постоянно пихаются, толкают и не замечают друг друга. Уже сколько раз на меня чуть не наступали, желая поскорее добраться до автобуса или нового магазина.

Но как бы это ни было больно, обижаться я не могу. Тетушка говорит, что Бог просто не успевает следить за всеми, вот некоторые и совершают столь необдуманные поступки. Надеюсь, когда я убегаю из дома, Бог меня тоже не видит.

Остановившись на небольшом холмике, я встала на носочки, осматриваясь по сторонам. Молодое ярко-зеленое поле махало мне своими цветами, зазывая окунуться в траву с головой. И я бы с радостью согласилась на это приглашение, только вот сегодня мне была уготована другая встреча. О которой я ранее не знала.

У спуска к реке играла небольшая компания детей. Кажется, там было три мальчика и девочка. Все они были одеты в яркую узкую одежду, с какими-то разноцветными рисунками мультяшек, вроде тех, что Тетушка показывает мне в книгах.

Дети явно городские. Я, наверное, единственный ребенок из церкви на всем острове. Зато неповторимая! Но в тоже время одинокая… Тетушка редко со мной играет, а у кукол ужасно скучное воображение. Интересно, если я попрошусь поиграть с ними, они меня не прогонят?

Я села на колени, прячась за травой и наблюдая, как ребята бегали друг за дружкой, крича и смеясь. Им явно было весело. Что плохого, если я тоже хочу поиграть? Может им даже будет со мной интересно. Я могу им рассказать, какие у нас есть иконы и прочитать пару молитв. Отец говорит, что я должна гордиться своими знаниями, однако гордость это грех. Я просто хочу ими поделиться. Очень хочу… И от этого желания у меня трясутся коленки.

Хватит! Я не трусишка! Нужно просто подойти и заговорить! Ну или подползти… Подогнув юбку, я села на четвереньки и осторожно поползла в сторону детского смеха, попутно смотря себе под руки, чтобы случайно не наступить на осу.

Мне не понадобилось много времени, чтобы доползти до детей. Благо, за прошедшие годы я научилась прятаться в траве и быстро ориентироваться в пространстве. Правда, Тетушка будет ругаться из-за того, что я испачкала юбку. Но эта жертва стоит того, чтобы провести время со сверстниками. Не выползая из укрытия, я притихла, наблюдая за игрой. Это действительно были мальчики и одна девочка, причем не самой красивой наружности. У всех детей были ужасно кривые носы с приподнятой ко лбу горбинкой. Видимо, они все родственники, и это у них передается по наследству. Или же они такие же необычные, как и я.

– Ты же обещал нырнуть! Кто говорил, что ему не страшно в холодной речке купаться?! – девочка с длинными пушистыми хвостиками стояла практически у самого края берега и подначивала самого низенького мальчика.

– Я и не отнекиваюсь! Просто не могу, пока вас здесь так много! – оббежав девочку, паренек подступил к траве, встав прямо передо мной. Его голос дрожал так же, как мои ноги. Похоже, он врет и все-таки боится. Хотя откуда мне знать? Я же ничего не боюсь! – Вот не пошла бы ты с нами, то я бы прыгнул! Нужно же тебе было увязаться за нами. Лучше бы маме помогала по дому.

– Чего вякнул?! – девочка замахнулась и хотела ударить своего друга, однако тот тут же закрылся руками и сделал шаг назад. И очень неудачно, поскольку мальчик был слишком близко ко мне. В итоге его тяжелая пяточка наступила на мою хрупкую ладошку. Естественно, я тут же закричала и подскочила. Правда, ребята оказались дружелюбными и тут же подхватили меня и закричали хором.

– Это еще что за бесовщина! – перекричав нас всех, длинный парень, который все это время стоял дальше остальных, вдруг пошатнулся назад, показывая на меня. Его голос звучал крайне не дружелюбно, как у моего отца, когда я разбивала очередную вазу. Я уже было собиралась спрятаться обратно в траву и уползти, как вдруг этот паренек побежал куда-то назад, поскользнулся на крутом обрыве и улетел в речку.

Все вдруг затихло.

Я осторожно прижимала руку к себе, не понимая, что дети хотят сделать. Самый младший мальчишка пытался скрыть улыбку, радуясь, что ему не пришлось нырять, а паренек, который на меня закричал, стоял по пояс в воде, осматривая свою промокшую одежду. В воздухе повисло неловкое напряжение, которое рухнуло в одну секунду, когда девочка залилась звонким смехом.

– Ну ты даешь! Это даже веселее, чем мелкий в мокрой майке! – схватившись за бок, девочка громко смеялась, наклонившись чуточку вперед. Постепенно все стали успокаиваться и снова поворачиваться в мою сторону. – А ты молодец. Так переполошить этих оболтусов! – вытерев глаза от слез, девочка подошла ко мне, положив руку на мою макушку. Горожанка была намного выше меня, из-за чего мне вновь захотелось вернуться к жукам.

– Я не хотела никого испугать, – опустив голову, я тут же попыталась оправдаться, хоть такое поведение и не достойно человека. Тетушка говорит, что нужно уметь отвечать за свои поступки, но я же не нарочно.

– Алиска, не трогай ее! – снимая промокший жакет, парень прокричал на девочку, выжимая одежду. – Это ж красный бесенок из церкви неподалеку!

Красный бесенок?.. Бесы ведь не красные. Да и в нашей церкви их отродясь не было. Почему он так говорит? Неужели он не знает основ? Может, ему стоит рассказать? А то неловко получится, если он такое скажет в городе.

– А ведь точно, – девочка (которая, видимо, и была Алиской) наклонилась к моему лицу, широко улыбнувшись. Только вот от этой улыбки мне стало не по себе. Из-за кривых зубов девочки казалось, что она меня сейчас съест вместе с косточками, – ты ведь дочка того чокнутого мужика из церкви? О тебе в городе многие говорят. «Красноволосое чудо, которое чуть не кокнула собственная мать».

– Я ничего подобного… – не нравятся мне эти дети. Издали они казались намного милее, чем вблизи.

– Бес, не бес, а яблоки они едят вкусные… – промямлил младший мальчик, отводя взгляд куда-то в сторону, пока на него не посмотрела Алиска. – Ну в смысле… Им почти каждую неделю привозят дорогие яблоки. Вроде даже заграничные. Это вам не те падалица, которую продают на рынке.

– Вот как… Это правда? – девочка вернула взгляд на меня, из-за чего я, испугавшись, тут же кивнула. – Зачем же Вам столько яблок? Нехорошо. Грех жадничать.

– Мы не жадничаем! – я отошла от Алиски, предварительно топнув ногой. – Все прихожане могут отведать яблоки. Отец специально их покупает для горожан.

– Однако в церковь не пускают детей… Слушай, раз ты говоришь, что их можно брать кому угодно, может принесешь нам парочку? А мы с тобой за это поиграем. Сама подумай, мы же тоже горожане. К тому же от пары яблок ничего не случится.

Это нехорошо… Отец действительно делится яблоками, но только не на этой неделе. К нам через пару дней должны приехать гости из другой церкви. Отец специально заказал хорошие яблоки, чтобы их угостить…

– А если я принесу их через неделю?

– Ну нет. Так не пойдет. Ты, значит, с нами поиграешь, а потом кинешь? Слушай, мы сейчас пойдем на городскую площадь. Без яблок можешь к нам даже не приходить.

Почему все так? Господи, неужели ты не видишь, как я хотела с ними подружиться? С другой стороны… От пары яблок никому хуже не будет. А Тетушка говорила, что нужно делиться. Тетушка всегда права. Тетушка, если что, защитит меня. И Господь простит мне этот грех.

14 июня. 2000 год. 12:40

Приоткрыв тяжелую дверь в столовую, я осмотрелась по сторонам. В это время Тетушка всегда работает в саду, а отец читает молитвы в своей комнате. Если все пройдет хорошо, никто даже не узнает, что я здесь была. Главное, не шуметь и действовать быстро. Просто схватить пару яблок и убежать на улицу. До городской площади далеко, так что бежать придется долго, но дело того стоит.

Яблоки лежали в большой стеклянной вазочке на столе. Красные, большие, блестящие от капелек воды, которые остались на кожуре. Тетушка недавно их помыла, но по обыкновению забыла вытереть. Зато теперь они казались магическими. Как в сказке про Белоснежку. Надеюсь, мои яблочки не отравлены?

Выбрав парочку небольших плодов, чтобы пропажа была не так заметна, я развернулась и побежала прочь из кухни, однако уже на выходе вспомнила, что мой привычный лаз зарос кустарником. Придется снова перебраться через стену. Для этого сначала нужно вернуться в главный зал и выйти на задний двор. Только вот, как я перелезу с яблоками в руках? Ай, ладно, на месте уже что-нибудь придумаю. Главное, уйти подальше от чужих… глаз…

Как только я собралась открыть дверь, та сама по себе отварилась. На пороге, одетый в черную мантию и в длинные перчатки, стоял отец. Он не любил эти перчатки, однако надевал их каждый раз, когда собирался колоть дрова. По его мнению, руки служителя церкви не должны грубеть от подобной работы, однако кроме него в доме некому было наколоть дров.

– Виктория! Объявилась-таки! – отец прикрикнул меня, пытаясь схватить за руку, однако я увернулась, отступая назад и пряча яблоки за спиной. – Ты опять ослушалась моего приказа!

– Простите! Этого больше не повториться! Я правда раскаиваюсь! – только бы он не отвел меня в комнату. А оттуда я уже не смогу выбраться.

– Твоих раскаяний мало! Ты постоянно идешь против моих слов! Может, ты еще и слово Господа не уважаешь?! А ну иди сюда! Тебя надо хорошенько выпороть и запереть в исповедальне! – отец все пытался меня поймать, однако я постоянно уворачивалась, пытаясь потихоньку пробраться к двери, однако, когда цель была уже близко, я задела плечом кастрюли на тумбочке и быстро прошагала вперед, теряя равновесие и роняя яблоки на пол. Меня раскрыли… – Ах ты, воровка! Тебе было запрещено трогать эти яблоки! Грешить решила?! В церкви?! Мало того, что ты порождение своей греховной матери, так еще оскверняешь своими грязными руками это место! – резко поддавшись вперед, отец схватил меня за правую руку в области локтя и потащил из кухни. Я пыталась вырваться, кричала, что это не так, но отец меня не слышал.

Греховное порождение матери… Как давно отец навесил на меня это бельмо? Я пыталась освободиться, но хотела ли этого? Его слова… Они как будто меня изрезали изнутри. Сначала те дети у реки… Мама… Отец… Они все называют меня воплощением беса, красноволосым чертом.

Греховной ошибкой Господа.

Если Господь тоже считает меня ошибкой, то разве я должна его слушаться? Почему он мне не помогает?!

Отец вывел меня в сад. Прекрасное место, особенно в весеннее время. Здесь начинают цвести розы, которые мама посадила на мое рождение. Тетушка каждый день за ними ухаживает. Как и сегодня.

– Олег? Что происходит? – обратив на нас внимание, Тетушка поднялась с колен, желая подойти к нам, но боясь отца. Его все боялись.

А я, кажется, нет. Раньше да, но теперь я смотрела на его лицо и мне было его жалко. Он кричал на меня, не понимая, почему я это сделала. И не желая понять.

Отец остановился около большой статуи в форме креста из человека. Я всегда ее боялась, потому что думала, что именно через нее Господь когда-нибудь меня накажет. Например, эта каменная глыба могла на меня упасть. Но сегодня она не казалось такой страшной. Статуя и статуя. Обычный камень.

Схватив мою руку сильнее, отец резко дернул ее вверх, поднимая меня над землей. Я не хотела смотреть на его разъяренное лицо, поэтому опустила голову вниз. Злость. Какое глупое чувство. Почему взрослые постоянно злятся?

– Ты сейчас же сядешь на колени и будешь весь день молиться Богу, пока я буду тебя пороть! Все поняла?! Отвечай! – мужчина встряхнул меня, из-за чего я заболталась в воздухе как тряпка. – Отвечай! Виктория! Ты меня поняла?! Я заставлю тебя склонить голову перед ногами Бога!