Текст книги "Во имя очищения"

Цветок действительно был красив, нежен, но при этом слегка помят, прямо как его прежняя владелица. Хрупкий живой организм, который я могла поддержать, но позволила ему уйти. Да, возможно, я этим его спасла, но вот спасла ли я себя?

Степан прав. Я не могу брать на себя такую ответственность. Не могу принимать и подпускать к себе близко людей. Может, в будущем, когда все встанет на свои места. Но этот цветок точно не доживет до лучших времен. Сжав лепестки, я смяла их, отрывая от основания, протянула руку вперед и разжала пальцы. Ветер вновь подхватил снежинки, а вместе с ними и желтые рваные лепестки. Остатки погибшего цветка взлетели вверх, а затем упали в обрыв, исчезнув в заснеженном берегу моря.

Этот цветок не мой. Я не смогу его спасти. Напротив, если мы останемся вместе, то принесем погибель друг другу.

Запись 23. Размышления трупов

23 декабря; 11:03

Я сидел, наклонившись вперед и осматривая длинный глухой коридор полицейского участка. Раньше я приходил сюда каждый день, потом – только когда Кате нужна была помощь, или я отчитывался в своей работе, а теперь и вовсе старался обходить это место стороной. Но не сегодня. Степану неожиданно понадобилось наше присутствие, поэтому просто сбежать у меня не получилось. Мне не очень хотелось сюда приходить, обычно всеми вопросами со своим отчимом Вика решала сама, но в этот раз спихнуть все проблемы на ее широкие плечи у меня не получилось.

Этаж представителей суда был оформлен в желто-белых оттенках, от чего мне становилось не по себе. Вроде бы приятный, теплый цвет, но от него веяло какой-то фальшивкой. Как будто работники этого этажа пытались подчеркнуть свое величие, которого было так мало, что без этого пафоса его было невозможно рассмотреть на фоне всего обычного потускневшего мира.

Конечно, в этом не было бы такой странности, если бы все этажи здания отличались бы необыкновенными цветами. Но только это не так. Все остальные были окрашены в грязно-белый, не выделяющийся, строгий цвет. И только у важных персон нашего коллектива было такое превосходство. Собственно, удивляться нечему. Степан наглядно мне доказал, что на этом этаже не только стены с завышенной самооценкой.

– Может, ты сядешь нормально, а не будешь горбиться? Мы все-таки не на улице на лавочке, – не отрывая взгляда от настенных часов, Вика недовольно фыркнула на меня, приняв на себя роль строгой воспитательницы. И эта роль ей не шла. Уж пускай она лучше будет вечно недовольным злым лисенком, чем нравоучительной ехидной.

– А может, твой папочка не будет заставлять нас сидеть и ждать? Все-таки он сам нас сюда позвал. У меня дела были. Зоя все мозги мне проела подготовкой к Новому году. А я и так не хотел его праздновать… Не в этом году точно, – я дернул ногой, пытаясь пнуть пол под собой. Каждый год я старался приглашать к себе Катю. Когда-то она отказывалась, видимо, проводя время с Колей, но в большинстве случаев всегда приходила хотя бы на пару часов. И только сейчас я, кажется, окончательно начал осознавать, что этого маленького, но гармоничного украшения праздника не будет. Никогда. Не будет ее неловких фраз с поздравлениями, страха перед бутылкой шампанского и множества разбитых бокалов.

– Я на это повлиять не могу. У него возникли дела, так что потерпи. Не думаю, что это надолго. Тем более, Зоя все равно тебя потом не отпустит. Успеете еще пройтись по магазинам, – последнюю фразу Вика проговорила тише. Готов поспорить, Степан не водил ее по магазинам в преддверии Нового года, да и любого другого праздника. Интересно, они хотя бы когда-нибудь его вообще отмечали? Или Степан ни при каких условиях не позволит, чтобы в доме была хоть одна звезда, ярче него?

Я наклонил голову набок, переводя взгляд на свою спутницу. Бледное гладкое лицо с потерянным взглядом, который видит лишь цель, но не видит отвлеченных факторов, следствий и просто человеческих отличий. Уверен, что Вика прекрасно знает все эмоции людей, может с психологической точки зрения объяснить наличие того или иного отклонения в поведении, а также без лишних проблем оправдает и мотивирует любой поступок даже трехлетнего ребенка. Но знать эти действия одно, а испытывать – другое. Сначала я не понимал, почему в тот вечер в парке я не мог оторвать от нее взгляда. Теперь же для меня это стало настолько очевидно, что даже глупо: я пытался увидеть в этом взгляде хоть каплю человеческой жизни. За эти полгода Вика нечасто проявляет себя со слабой стороны, но приятно наблюдать, что она начинает меняться. Хотя ее кукольность привлекает не только меня, ведь, если вспомнить, Елена также является фанаткой стеклянного взгляда.

– Кирилл Андреевич, Вика, – из кабинета вышла Тереза, поспешно поправляющая свои короткие волосы. Каждый раз я видел эту женщину в строгом костюме, и на первый взгляд казалось, что в ней ничего не менялось. Но сегодня я обратил внимание на маленький браслет голубого цвета, которого ранее не было на запястье юной судьи. – Степан Михайлович освободился. Простите, что пришлось ждать. В последнее время столько работы. Под Новый год все как будто с ума посходили.

– Все с ума посходили еще в начале года, а не только под его конец, – не дожидаясь Вики, я прошел в кабинет, желая поскорее закончить с предстоящим разговором.

Кабинет был намного просторнее тех, что предоставляли следователям и прокурорам. По крайней мере, у нас с Катей в прошлом он уступал в площади раза в два. Условно комнату можно было разделить на три части: центральная у стены и две боковые рабочие зоны.

Справа стоял широкий полукруглый стол, аккуратно убранный, со множеством стопок бумаг и несколькими рукодельными детскими поделками животных из бумаги. Видимо, данное место принадлежало Терезе, а оригами когда-то давно были сделаны Викой. Если так подумать, это действительно неплохой способ научить ребенка орудовать одной рукой, хотя бы даже в плане моторики, ведь если вспомнить рассказы Вики, она была правшой, а в приюте никто ее воспитанием не занимался. Для меня более странно, что Тереза до сих пор хранит эти фигурки. С одной стороны это мило, но с другой – такое больше свойственно настоящим родителям, нежели опекунам, которые используют свое дитя как орудие. Может, мне стоит пересмотреть свое отношение к Терезе? И к Степану…

С другой стороны, напротив стола Терезы, стоял стол поменьше, полностью пустой. Он уже скорее предназначался для посетителей. Не могу представить, кому бы еще понадобилось сюда приходить по делам, но приятно осознавать, что наше руководство предусмотрело такую возможность.

Только вот у гостевого стола отсутствовал стул, но его я нашел довольно быстро. У центральной задней стены был расположен большой квадратный стол из темного дерева, выкрашенный в белые полоски. Он был намного больше, чем у Терезы, однако на нем полностью отсутствовала бумага. Была лишь пара тонких высоких стаканчиков с карандашами, маленькие стоячие часы в виде строгого лысого кота, сидящего на двух задних лапах, и небольшая фоторамка со снимком, который я не мог разглядеть со своего ракурса. В углу стола лежал закрытый ноутбук, на крышке которого находился единственный документ. Это могло быть что угодно, но я предположил, что данная бумажка имеет отношение к гостю, который все это время сидел на пропавшем гостевом стуле, спинной ко входу и облокотившись об стол Степана.

– Рад, что вы нашли время зайти. Есть серьезный разговор, – после того, как в кабинет зашли Тереза и Вика, закрыв за собой дверь, Степан облокотился на стул, указывая ручкой на гостя, которого я все пытался рассмотреть, но никак не мог этого сделать, пока он сидел ко мне спиной. – Думаю, вы не против снова наладить сотрудничество?

Гость с трудом повернулся к нам лицом, все еще придерживаясь рукой об стол. Его руки немного дрожали, так что неудивительно, что он искал опоры. Меня больше поражало, что я не смог сразу узнать в этом худощавом пареньке Колю. Конечно, со спины определить личность крайне тяжело, но не настолько же. Его некогда милое лицо стало бледным, сильно осунулось, из-за чего стали выделяться скулы. Под глазами появились темные круги, а легкие очки сменились более толстыми с черной широкой оправой. Сам юноша, вместо привычного белого халата и свободных классических брюк, был одет в затасканную полосатую рубашку, застегнутую плотно на все пуговицы и темно-серые джинсы, имеющие мешковатый вид.

Увидев нас с Викой, Коля привычно улыбнулся, но от этого его вид стал еще более плачевным. Губы обветрились и посерели, как будто юноша не пил несколько месяцев. Не знаю, куда он уезжал, но лучше бы он не покидал дом. Посмотрев на пол, я заметил возле Коли небольшую трость, которая лежала около стула. Удивительно, как он еще даже сидеть способен, если весь его внешний вид говорит, что ему нужна помощь.

– Мы только рады. Хороший судмедэксперт всегда пригодится в расследовании, – пока я пытался собрать новый образ Коли в единое целое, Вика ответила за нас двоих. Я поразился тому, что ее голос звучал несколько восторженно и радостно, как будто ей только что сообщили, что котенок, которого сбила машина, выжил. Впрочем, я не знаю всех подробностей, и, возможно, подобное сравнение как раз и описывало всю ситуацию с Колей.

– Я надеюсь, что ты преувеличиваешь, и мои знания больше не понадобятся, – в привычной для себя несерьезной и забавной манере попытался ответить юноша, но хриплый голос придавал еще больше жалости его потускневшему виду.

– Очень хорошо, что вы так ладите. Однако есть ряд проблем, которые мы должны решить. Фактически, вы все трое работаете над делом нелегально, поэтому я не могу просто так предоставлять вам разрешения и доступ ко всему, что вы захотите, – не дожидаясь, пока я приду в себя, а Вика с Колей закончат обмен любезностями, Степан начал выкладывать суть совещания, попутно стуча пальцами по краю стола. – После Нового года сюда начнут приезжать люди с проверкой, поэтому все документы должны будут проходить через них. Так что дальше вы будете действовать сами.

– Только ради этого ты и хотел, чтобы мы пришли? По телефону такое сообщить никак нельзя было? – я недовольно прервал пафосную речь судьи, стараясь выбросить из головы застывший перед глазами зомби-облик судмедэксперта.

– Нет, – просверлив меня взглядом, Степан положил ладони на стол и слегка подался вперед, обращаясь уже лично ко мне. – Потому что есть одна вещь, которую вы должны сделать, пока все еще находитесь под моим руководством. У вас есть два трупа, которые поступили в разное время, но убитые одним человеком. Оба тела хранятся в морге участка и тщательно оберегаются. Безусловно, ничего ценного по причине смерти или химического составляющего вы уже не определите, слишком много времени прошло. Но может сравнение останков подтолкнёт вас хоть на какие-то схожести и способы убийства. Николай Григорьевич с этим поможет.

– В принципе, тела вообще навряд ли сейчас могут что-то сказать, но попытаться стоит. В любом случае, мы ничего не теряем, – подняв с пола трость, Коля медленно поднялся со стула, несколько раз пошатнувшись. Из-за этого Вика, недолго думая, подошла к парню и подхватила под руку, играя роль дополнительной опоры.

– Сегодня руководитель морга отпросился с работы по делам, поэтому мешать вам никто не будет. Сотрудникам и охране предоставите пропуск, который я отдал Николаю. Закончить должны сегодня и сразу же предоставить мне отчет. С завтрашнего дня в участок не допускаются посторонние. Надеюсь, вы уже готовы праздновать Новый год… – закончив свою реплику, Степан взял документ с ноутбука и стал его читать, как будто нас уже здесь и не было.

Решив не доставать Степана ненужными репликами, Вика с Колей направились к выходу, вопросительно посмотрев на меня, на что я лишь отмахнулся, кивая в сторону Кривошеева. У меня есть несколько личных моментов, которые я бы хотел обсудить с ним, а раз это последний случай застать его на рабочем месте, то лучше его не откладывать. Поняв мой замысел, Коля открыл дверь, выводя Вику за собой, чем девушка явно осталась недовольна.

– Кирилл Андреевич, вы можете…

– Он не за документами, – Степан перебил Терезу, как только она взяла со стола несколько бумаг и протянула их мне. Закинув ногу на ногу, Кривошеев медленным движением зачесал волосы назад, наблюдая за мной из-под опущенных век. – Ну же, детектив, объясните дорогой матушке, что вы хотите сделать с ее ребенком.

– Не играй роль примерного семьянина. Ты знаешь, что Вике будет намного лучше самой по себе. Если вы оба продолжите ее использовать, то рано или поздно ее поймают, – я старался сохранять дистанцию, но провоцирующая реплика Степана все же подействовала на меня, из-за чего я шагнул вперед и махнул рукой, прогоняя от себя его слова.

– Ты говоришь от своего лица. Вика не против здесь оставаться. Получается, ты защищаешь свои интересы. Так чем ты тогда лучше меня? Сам ведь хочешь, чтобы она осталась с тобой и вы, как в любой романтической поэме, остались вместе.

– Я этого не хочу. В смысле, хочу, но я не держу ее на привязи. Мы с ней никаких договоров не заключали, она может уйти, когда захочет! – не выдержав, я прокричал последнюю фразу и тут мой взгляд зацепился за фотографию, которую я заметил с самого начала, как зашел в кабинет. Теперь, когда я стоял чуть ближе, мне был виден сам снимок: на немного помятом фото была изображена молоденькая девушка, которая сидела на лавочке, обернувшись и вцепившись в ладонь юноши в толстовке. Фотография была сделана вечером, а судя по цветным шарикам на заднем фоне, скорее всего на одном из городских фестивалей.

Я приостыл, отводя взгляд. Фотография пары, Степан и Вика, явно была сделана в спонтанной обстановке. И не похоже, что девушка была особо против находиться там. Она просто сидела с ним рядом, непонимающе смотря на камеру, как будто впервые ее видела.

– Если бы ты был на моем месте, то понимал бы, что отпустить ее так просто я не могу. Не в данной ситуации, не после того, что она сделала.

– Да что за бред? Ты же представитель верховного суда! Вы оба! – я уперся рукой об стол и схватил фоторамку, намеренно показывая ее Степану. В то время пока меня всего колотило от злобы, Кривошеев старался сохранять хладнокровное лицо, хотя я прекрасно видел, как нервно дергалась его нижняя губа. – Если, черт возьми, она тебе, правда, дорога, то прекрати ее использовать в корыстных целях! Ее осудят при первой же возможности!

– Кирилл Андреевич! – Тереза подскочила с места и перебила меня. – Прошу вас. Виктория дорога нам не меньше, чем вам. Мы пытаемся решить назревшую проблему. Это не так просто, как кажется.

– Не так просто? Вы сами заварили эту кашу! Зачем нужно было заставлять ребенка убивать людей? Нельзя было ее научить петь или танцевать?! По-вашему, это нормально, что она не знает, зачем нужны прививки, но прекрасно разбирается в скрытии людей?!

– Для нее это нормально, – встав со своего места, Степан отобрал у меня фоторамку и поставил ее на место. – Виктория не может быть свободной с самого детства. Если бы не ее зависимость от тети, ее бы убила мать или бандиты. Если бы не забрали ее из приюта, ее бы изнасиловали и убили дети. Она бы попала в больницу, тюрьму или сбросилась бы с крыши, не дожив до своего совершеннолетия. – Выдохнув, Степан поправил галстук и, обойдя стол, подошел ко мне вплотную. – Она всю жизнь зависима. Но ты прав. И я, и ты можем ей подарить окончательную свободу. Но для этого мы должны убить Викторию Олеговну Ройхен раз и навсегда.

23 декабря; 12:15

– Да, по двум потерпевшим. Екатерина Жукова и Ольга Розин, – когда я прошел в отделение морга, то тут же услышал Колю, который пытался получить документы на девушек. Конечно, здорово, что в таком состоянии он так быстро и трезво соображает, чего нельзя сказать обо мне. После разговора со Степаном я оставался в смятении. Я прекрасно понимал его задумку и способы реализации, но что-то не позволяло мне так просто ему довериться. Рисковать столькими жизнями просто не входило в мои планы. – Я уже думал, что ты решил сбежать, – забрав у полной женщины две небольшие папочки, Коля посмотрел на меня, тем самым привлекая ко мне внимание Вики, что все это время стояла у входа в морг, рассматривая цифровой замок.

– Такое веселье я точно не пропущу. Тем более, думаю, что Зоя не сильно будет злиться, если узнает, что я не просто сидел один в квартире, а проводил время с друзьями. – В морге, – перебила меня Вика, не переводя взгляда. – Проводил время в морге. Самое забавное и интересное занятие, какое можно придумать.

– И с каких пор она такая критичная? – слегка наклонившись ко мне, Коля показал на девушку костылем. Если бы я сам знал ответ на этот вопрос. В ее голове крутилось столько мыслей, что я сам не мог понять, как часто и из-за чего у нее меняется отношение к миру. Но в конкретной ситуации все было достаточно просто. Барышне явно не понравилось, что я остался беседовать со Степаном, тем более предварительно не поговорив с ней. Впрочем, пускай злится, но этот разговор не должен был выйти за пределы кабинета Кривошеева.

Не получив ответ на свой вопрос, Коля тяжело выдохнул и, приложив полученную от Степана карточку к замку, открыл перед нами дверь в холодное помещение.

Фактически, все тела должны были храниться в городской больнице, ведь там также есть отдельное помещение под морг, но несколько лет назад в участок поступило заявление, что сотрудникам полиции крайне сложно постоянно мотаться по городу и изучать трупы, поэтому было решено построить собственный морг для тел, по которым в данный момент ведется расследование. С одной стороны это очень затратно и нелогично, учитывая, что полиция все равно обращается за помощью к судмедэксперту, который в участке бывает раз в полгода, с другой – это действительно облегчало дела, ведь куда проще следить за документацией по одному трупу с места преступления, чем по всем умершим, включая сердечные приступы или передозировку аскорбинкой.

Долгое время морг пустовал, а сейчас стал пристанищем двух девушек, которых навряд ли кто-то навещал. Наверное, одна из основных причин поскорее закрыть это дело – наконец провести похороны Кати. Ее родители отказались подавать документы на труп, так что полиция имеет полное право хранить его до тех пор, пока суд не поставит окончательную печать на документах. Только вот если потом в гроб положат лишь слипшиеся, прогнившие останки, это навряд ли окажет положительное влияние на родных. Хотя о каком положительном влиянии можно говорить, размышляя о похоронах.

– Катя в двенадцатой, Ольга в третьей. Осторожно, там ручка заедает. Их забальзамировали, так что запаха быть не должно, а вот за внешний вид ничего не могу сказать, – пододвинув себе стул, Коля сел около дальней стены, положив документы себе на колени. Удивительно, как он спокойно готов снова взяться за работу, учитывая, что всего несколько месяцев назад у него случился срыв из-за смерти любимой девушки. И вот он снова стоит перед тем, чтобы увидеть ее тело, да и еще в потрепанном временем состоянии.

Я прошел к третьей камере, Вика проследовала к двенадцатой. В комнате было холодно, из-за чего меня не особо прельщала идея касаться гладкого металла, но стоять просто в стороне тоже не правильно.

Вика сильно дернула ручку, потянув ее на себя, а затем опустив вниз. Отворив дверь, из камеры по полу протек белый холодный дымок. Я никогда не вдавался в подробности бальзамирования, но выглядело это жутко, как в классических ужастиках про больницы. В глубокой ячейке располагался длинный поднос, при вытягивании которого опускались специальные ножки, чтобы он не опрокинулся под весом тела.

Я потянул свою ручку, но та сразу мне не поддалась. Кажется, там заклинило спусковой механизм. И почему администрация не следит за состоянием ячеек? Не так уж здесь много трупов, чтобы хоть раз в неделю проверять работоспособность ручек. Тем более, если в одной из них лежит тело. Взявшись за ручку двумя руками, я попытался надавить на нее, пытаясь собственным весом надавить на механизм. И, кажется, это сработало, только не так, как планировалось. Раздался щелчок, но намного громче, чем при открытии двери двенадцатой ячейки. Я повернул ручку вбок, но та заболталась, а через пару минут отвалилась. Благо, дверь тоже открылась.

– Ты без приключений не можешь даже дверь открыть? – усмехнувшись, Коля иронично посмотрел на то, как я обреченно рассматривал отвалившуюся ручку в своей ладони.

– Ох, извини, Ватсон, в следующий раз доверю это непосильное дело тебе, – я закатил глаза и отбросил ручку в угол. По окончанию осмотра придется переложить Ольгу в новую ячейку, иначе здесь она долго не пролежит.

Взявшись за рычажки подносов, мы с Викой одновременно потянули их на себя, выдвигая тела наружу. Обе девушки лежали накрытые небольшой белой тканью с номерами, что, видимо, соответствовали номерам дел, по которым велись расследования.

Обойдя полку с Ольгой, я встал посередине, поочередно смотря на оба тела. Сейчас, повторно видя два полузамороженных тела, мне казалось, что это было так давно, что я уже успел забыть все детали. Засохший полусгнивший шрам на шее Ольги уже не вызывал то отвращение, а запах гари полностью отсутствовал. На теле появилось намного больше темных пятен, которые сильно отличались от следов от ожогов.

Тело Кати, хоть и лежало здесь меньшее количество времени, сохранилось чуть хуже. Видимо, большую роль сыграло то, что мы затянули со вскрытием и труп много времени провел в комнатных условиях.

Ее лицо было слегка наклоненным и припухшим, из-за чего терялись те милые черты, которыми девушка всегда славилась. Длинные волосы поредели, оставив лишь поломанные иссушенные волоски, с небольшими пятнами лысины. Пальцы сильно иссушились, кожа побледнела, из-за чего казалось, что некогда ухоженные ногти вот-вот выпадут из своего вместилища.

– Итак, с чего начнем? – Коля прервал тишину, повисшую в комнате. Только сейчас я заметил, как мы с Викой вместе застыли на месте, рассматривая жертв, в то время как Коля даже не оторвал взгляд со своих бумаг. Он ведь не думает, что сможет все время избегать взгляда с телами?

– Не знаю. Я не понимаю, что мы вообще должны здесь найти. Разве вскрытие уже не показало все, что могло? – облокотившись об ячейки позади себя, я вновь поочередно стал смотреть на жертвы, периодически наблюдая за тем, как Коля вчитывается в отчеты.

– Для начала, обе жертвы – девушки до пятидесяти лет. Даже до сорока. Причина смерти разная, но следы сопротивления были только на первой жертве, – недолго думая, Вика начала все описывать, попутно показывая на тела девушек. Действительно, при первом осмотре Ольги, на ней были синяки от веревок или цепей. Катя же, похоже, совсем не сопротивлялась. Видимо убийца сильно постарался, чтобы ее тело осталось в идеальном состоянии.

– Но Ольга пропала за несколько дней до смерти, а Катю убили в течение одной ночи. Это может объяснить отсутствие побоев, – закрыв документы, Коля подпер голову рукой, слегка поддавшись вперед.

– Но Катя не настолько глупа, чтобы позволить просто себя убить. Конечно, она неуклюжая, но не глупая, чтобы не защищаться, когда на нее откровенно нападают, чтобы задушить, – я запнулся, проследив, что все это время говорил о Кате в настоящем времени. Как будто она до сих пор являлась той, кого я описывал. – В смысле, она бы предприняла хоть какие-то попытки самообороны. Не зря же она столько времени работала в полиции. На ней остались бы царапины или ушибы. А так, полностью нетронутое тело.

– Значит, на нее точно напали неожиданно. Убийца пробрался в дом тайком и прокрался к девушке, пока она принимала душ. Там он ее задушил полотенцем и… Это слишком тупо звучит, чтобы быть правдой, – Коля выдохнул воздух, впервые посмотрев в сторону тела своей подруги. На секунду мне показалось, что его руки затряслись сильнее, но юноша тут же поймал себя на мысли и отвернулся.

– А если на нее напали не в ванной, а в комнате уже после душа? Предположим, что девушка забыла закрыть дверь. Это объясняет, почему не было следов взлома. Это же возможно? – Вика поочередно посмотрела на нас. Гипотетически, зная, насколько Катя была невнимательная, это действительно возможно, и я сам несколько раз был свидетелем того, как она забывала выключить газ, утюг или закрыть входную дверь, поэтому мы с Колей одновременно кивнули. – После душа девушка отправилась в комнату, чтобы подготовиться к выходу из дома. Она ведь хотела с нами встретиться в кафе. И пока она собиралась, убийца проник в дом, задушил девушку и украсил место преступления по своему вкусу. После чего без труда удалился из дома. Здание находится отдаленно от центральных улиц, а в семь утра прохожих не так много, быть замеченным шанс мизерный.

– Но это не объясняет одного факта: время, – речь Вики звучала убедительно, но мне все равно не давало покоя, что мы смотрим слишком поверхностно на ситуацию, строя лишь предположения, не подкрепленные конкретными фактами. – На вид Ольга не весит двадцать килограмм, да и Катя не пушинка, хоть по ней и не скажешь, я проверял лично, – я сам не заметил, как невзначай проговорил последнюю фразу, из-за чего тут же поймал на себе укоризненный взгляд Коли. Ну он же не думает, что я со своей бывшей девушкой только чай с солью пил, хоть ему это и не нравится. – Кхм. В общем, на то, чтобы подвесить тело, зажечь свечи и все устроить, ушло бы много времени. А тело мы нашли быстро. То же самое с Ольгой. Навряд ли убийца часы проводил в парке, пока пытался ее подвесить на дерево. Его бы заметили.

– К тому же, мы с тобой решили, что убийца развел цианистый калий прямо в доме Кати. А это тоже требует времени, – подключившись к моей поддержке, Коля поднялся со стула и подошел к нам ближе. Честно, при каждом его движении у меня все подкашивалось внутри, как будто он сейчас рассыплется, и меня обвинят в убийстве измученного паренька. К тому же я переживал, как бы у него снова не случился приступ. Но, на удивление, парень держался спокойно и даже чаще стал обращать внимание на замороженный труп Кати.

– Я помню про это, поэтому думаю, что мы имеем дело не с одним убийцей, а минимум с двумя, если не больше. Кирилл верно подметил, что девушки довольно увесистые. К тому же их обеих подвешивали в мертвом состоянии, а значит, тела весили еще больше. Но на их руках, ногах и теле нет никаких следов волочения, – Вика показала на кожу Кати, а после пальцем указала на Ольгу, хоть на второй рассмотреть что-то в данный момент было крайне тяжело. – К тому же, когда я осматривала дом Кати, обратила внимание, что у нее высокие потолки. Если бы это все проворачивали два человека, то времени ушло бы намного меньше.

– Но два человека привлекают больше внимания. Смогли бы они незаметно все провернуть? – я потер затылок, наклоняя шляпу слегка вперед, тем самым сдвигая ее на глаза.

– К тому же, судя по всем надрезам, да и способам… извращения, убийца или убийцы очень хорошие медики или, по крайней мере, хирурги, знакомые с химией… – Коля застопорил взгляд на шраме от вскрытия на теле Кати. Спустя какое время он вместе с Викой поднял взгляд на меня. – Как, например, человек, который окончил медицинский университет и аккуратен в любой работе, за которую бы не взялся.

– На что это ты намекаешь? – я отвел взгляд, не желая принимать его слова. Это глупое предположение, которое не имеет под собой оснований.

– У Зои ведь есть проблемы со здоровьем? Она мне рассказала как-то случайно, – Вика накрыла Катю простыней и аккуратно задвинула поднос обратно в ячейку. – К тому же она явно неравнодушно относится к тебе.

– И с Катей ты начал встречаться незадолго после того, как Зоя уехала на учебу. А второе убийство также могло быть вызвано ревностью, – упорно продолжая на меня давить, Коля явно не понимал, что я могу ему врезать, несмотря на его плачевное состояние.

– Это не она, ясно вам! Да она же даже ящик с медикаментами не поднимет. Тем более… вы же ее знаете. Она безобидная, как котенок. Да, у нее есть проблемы, она ревнива, но она бы не пошла на убийство ради таких глупостей. Она насекомых-то никогда в жизни не убивала! – я отчаянно начал отнекиваться. И почему я вообще это все должен им говорить. Зоя никого не убивала! Я это точно знаю. Знаю ведь… Или пытаюсь убедить себя в этом?

– Нет, Кирилл. Мы ее не знаем, – Вика подошла ко мне и ткнула пальцем мне в торс. – Ты здесь ведущий детектив, поэтому решаешь ты. Но подумай обо всем, что мы сегодня обсудили и постарайся сделать правильные выводы.

Я знаю Зою почти двадцать с лишним лет. Я вырос вместе с ней, я встречался с ней, она всегда была приветлива и добра. Она боится иголок, обожает плюшевые игрушки и вылизывает вазочки из-под мороженого. Ей никогда в голову не придет убивать людей ради справедливости. К тому же она не религиозный человек. Она моя маленькая Зоя. Она не убийца.

Она же не убийца?