Текст книги "Пронзенное сердце"

– Я уже не помню, как выглядит крепкая стена. Подумать только, какие прелестные ручки вышивали на этом шатре. Жаль, что мы не на турнире и наверняка не увидим ручек тех девиц, – проворчал он, потягивая эль. – Черт подери, мы здесь уже несколько недель!

– Дольше, чем предполагали. Однако долина еще не сожжена дотла, – ответил Николас, перебирая листы пергамента и вытаскивая из стопки нужный документ.

Питер закатил глаза.

– Не наше присутствие затушило огонь в долине, а рука Господня, пославшая дожди.

Николас тяжело вздохнул.

– Ага. Кроме патрулирования местности и бесконечных споров с Уайтхоком, мы почти ничего не делаем. Он отказывается уходить, поэтому остаемся и мы.

– Как прошла твоя встреча сегодня утром? Мы слышали крики, когда проезжали мимо шатра.

Николас вспомнил тот час, когда его вызвали в палатку Уайтхока после прибытия посыльного от короля. Они обсуждали самые последние планы короля относительно их двоих. Хотя Уайтхок никогда напрямую не упоминал о женитьбе Николаса после ссоры в Хоквуде, он продолжал вести себя с ним с холодной учтивостью, граничащей с озлобленностью. Не особенно удивившись реакции отца, Николас предположил, что граф выжидает, обдумывая будущие действия, возможно, абсолютное лишение наследства. Сегодня Николас попытался опять, по просьбе аббата, обсудить с Уайтхоком спорный вопрос о владении долиной. У него челюсти сжимались от болезненного воспоминания.

– Он говорил лишь о своем почетном праве на землю, а я в это время еле сдерживался, чтобы не придушить его, – сказал он Питеру и налил себе еще одну кружку темного эля, присланного ему несколько дней назад аббатом. Он залпом осушил ее.

– Почетном? И где же во всем этом честь графа, интересно мне знать? – Питер задумался.

– Где, в самом деле! Теперь он приказывает аббатству оставить землю раз и навсегда. Он заявляет о своем праве сжечь их, если они не признают его. – Николас засмеялся. – Его право!

– Из‑за твоего гарнизона и непрекращающихся дождей он не может выполнить свои угрозы. Выжидает время, когда мы уйдем, клянусь.

Николас снял ленту с письма, которое держал в руке.

– Его люди продолжают рыскать, как мыши по кучам зерна, в поисках Торна или Зеленого Человека.

Питер засмеялся.

– Напрасные поиски, милорд.

Николас пожал плечами.

– Пока что старик еще не сдался. И теперь он нашел другое место для своей проклятой крепости. Он вцепился в эту долину, как голодный пес в кость.

– Однако он прекратил поиски… кое-кого. – Питер поднял бровь, глядя на Николаса. – Почему он перестал искать леди Эмлин? Мне кажется, вам кое-что известно об этом, милорд, хотя вы ничего не говорите. – Он бросил на приятеля немного обиженный взгляд и чихнул. – Ну, ладно. Итак, мы сидим здесь двумя лагерями, чинно объезжаем фермы, леса и поля, ожидая посланников епископа, лениво направляющихся сюда из Йорка. Хотя даже прибытие самого архиепископа Уолтера не смогло бы уладить это дело. Нужно предпринять какие-то действия.

Николас взглянул на Питера серыми, как дождь, глазами.

– Что ты предлагаешь?

Тот пожал плечами.

– Если бы граф снова увидел Зеленого Рыцаря, может, страх заставил бы его отправиться домой.

Потерев небритый подбородок, Николас нахмурил брови.

– Я не хочу, чтобы рисковал кто-то еще, а у меня совсем нет времени с тех пор, как мы приехали сюда. – Он пошуршал пергаментом. – Кроме того, такой шаг может оказаться лишним. Сегодня приехал посланник короля. Король вызывает Уайтхока на юг.

– Значит, было принято судебное решение?

– Нет. Иоанн слишком занят собственными проблемами, чтобы беспокоиться о мелких спорах Уайтхока. Король вызывает его в замок Рочестер, дабы тот присоединился к его людям. И если граф дорожит своей жизнью и собственностью, он отправится немедленно.

– Рочестер? Реджинальд де Корнхил держит его для короля.

– Больше нет. Группа повстанцев легко взяла его. Иоанн взбешен, и, очевидно, кузнецы вовсю работают над машинами для осады. Он выдвигается с наиболее преданными своими людьми.

– Это не очень хороший знак для остальных баронов.

– Да. Держу пари, его планы простираются дальше этой осады. Прошлым летом он поклялся отомстить всем, кто принял участие в попытке его свергнуть.

– Сначала он казался довольно сговорчивым, отдал обратно несколько замков, которые отобрал у законных владельцев, – произнес Питер. – А что с Гаем де Эшборном? Среди возвращенных было его наследство?

Николас покачал головой.

– Нет. Я недавно осведомлялся об этом. Иоанн сделал только пару-тройку жестов мира, пока ждал слова папы по вопросу хартии.

– Ну что ж, он никогда не славился справедливостью, каким бы ни был закон.

– Дальше будет только хуже. Что бы там ни произошло на юге, мы, северяне, наверное, скоро будем защищаться от нашего короля.

Питер встал и начал расхаживать взад-вперед.

– Он выбрал место, чтобы начать свою маленькую войну против вздорных баронов. Но у тех нет ни хорошей организации, ни полевой армии… – он покачал головой. – Если король двинется на север, он выбьет баронов одного за другим.

Николас помахал пергаментом, на котором болталась королевская печать.

– Он уже начал атаку. Эта бумага была доставлена мне утром. Папа Иннокентий на стороне короля, и он аннулировал Великую хартию. Он также отлучил от церкви тех из нас, кто был хоть как-то причастен к бунту. Иоанн должен быть доволен.

– Боже! Интересная стратегия. Угрожать душе врага?

– Страх вечного проклятия творит чудеса. Иоанн сразит каждого барона, теперь он это сможет. – Николас швырнул пергамент на стол. – Грядет война, Перкин. И теперь люди епископа откажутся от встречи с Уайтхоком, если на ней будет присутствовать отлученный от церкви барон. – Он пожал плечами. – Я предан анафеме.

– По крайней мере, мы можем уехать отсюда, – с облегчением сказал Питер. – Хотя твоя тетя будет недовольна, когда узнает о состоянии твоей души.

Николас махнул рукой.

– Несложно его восстановить. Мне понадобится либо выложить крупную сумму денег, либо подождать, пока Папа простит восставших баронов. Это случится рано или поздно, мы можем быть уверены в этом.

Питер грустно усмехнулся.

– Леди Аларис тоже будет расстроена. Она надеется на свадьбу, когда вы вернетесь, милорд.

Николас тяжело вздохнул и постучал пальцами по поверхности стола.

– Святые и грешники, – пробормотал он и поднял кружку, вращая в ней пенистую жидкость. – Я должен поговорить с тобой относительно моей женитьбы.

Питер выглядел удивленным.

– Ты планируешь сделать предложение Аларис?

– Я не собираюсь делать предложение. Я уже женат.

– Что?! – Питер сделал три больших шага и оказался возле стола.

– На леди Эмлин.

Питер, не веря ушам своим, покачал головой и потянулся к кружке.

– Святые Небеса! Дай мне того чудного эля из твоих запасов. Мне нужно подкрепиться после всего услышанного.

Глава 19

Пересадив тяжелого Гарри на другое бедро, Эмлин продолжала ходить по комнате. У ребенка начали прорезаться зубы. На кровати с балдахином Изабель спала рядом с мирно сопящей Тибби, а Кристиан свернулся калачиком на соломенном тюфяке на полу. Но Гарри уже давно не спал, он проснулся и плакал, потирая уши и дергая себя за волосы.

Раньше Тибби лечила его больные ушки теплыми припарками и закапывала в них масло чеснока. А сейчас Эмлин знала, что у него режутся зубы.

– Лапочка, давай выйдем на улицу, – сказала она.

– На улицу, – сквозь слезы повторял Гарри, пока она заворачивала его в одеяло и застегивала свой плащ.

Она пронесла ребенка по темному коридору и поднялась по лестнице, выйдя на прохладный ночной воздух валганга, зубчатой стены, окружающей фасад крепости.

Гарри показывал то туда, то сюда, и Эмлин бродила с ним. Мимо прошел стражник, быстро кивнув. Она уже приходила сюда раньше, поэтому стражники не удивлялись, видя ее здесь так поздно ночью.

Она посмотрела на звезды в темном небе и белую луну, напоминающую дольку яблока.

Гарри что-то щебетал, потом снова начал хныкать. Эмлин полезла в рукав за свернутым кусочком кожи, который Тибби смочила в сладком вине, чтобы успокоить боль в деснах ребенка.

Пока малыш грыз кусок кожи, Эмлин прохаживалась с ним взад-вперед, останавливаясь, чтобы посмотреть на звезды. Николаса уже так долго не было, она переживала, что он не возвращается намеренно, зная, что она в Хоксмуре. Она ужасно по нему соскучилась, хотя и беспокоилась о том, как пройдет их следующая встреча.

Эмлин понимала, что он столкнулся с тяжелой ситуацией в долине, и знала о желании короля Иоанна отомстить. Хартия, подписанная в июне, не успокоила волнений в Англии, и бароны вынуждены были защищать свои собственные дома и жизни от мести короля.

Недавно леди Джулиан сказала женщинам, собравшимся в ее комнате, что Николас отлучен от церкви. Эмлин выслушала это с тревогой – отлучение от церкви было кошмаром. Если душа переставала находиться под опекой церкви, она уже не могла спастись и не была защищена от дьявола. А рыцари всегда ходили рядом со смертью. Эта мысль взволновала ее, хотя она и верила, что уж кто-кто, а ее муж выживет.

Гарри начал напевать песенку, и Эмлин тихо засмеялась. Услышав стук каблуков за спиной, она остановилась.

– Что это? Два новых охранника крепостных стен? Нашим врагам нужно остерегаться. – Узнав голос, она повернулась, от удивления приоткрыв рот.

Николас вышел из тени дверного проема башни. Эмлин замерла, ее сердце бешено стучало в груди.

– Миледи, – тихо пробормотал он, приближаясь к ней. Ветер доносил его знакомый запах, в котором чувствовались ароматы дыма, специй и кожаной одежды. Волосы упали ему на бровь, когда он остановился рядом с ней.

Эмлин посадила Гарри на бедро.

– Приветствую вас, милорд. Я не знала, что вы вернулись.

– Мы приехали, когда уже стемнело.

– Вы, как и раньше, ненадолго?

– Я вернулся окончательно, – тихо ответил он.

От его теплого голоса ее сердце забилось сильнее. Эмлин жалела о своих гневных словах, сказанных ранее, но сейчас обида от его предательства нахлынула вновь, острая и резкая. Она не могла овладеть дыханием, не могла ничего ответить. Затененные черты его лица, настороженный вид и голос имели над ней какую-то едва уловимую власть. Она чувствовала радость, боль и смятение.

А еще она не понимала, поставил ли он все-таки крест на их тайном браке. Она молча наблюдала за ним.

– Ну что ж, миледи, – сказал он, – желаю вам спокойной ночи.

– Милорд… – «Не уходи!» – вдруг захотелось крикнуть ей, хотя она и боялась выяснять отношения. – Вы, э‑э, видели Мейзри и Элрика в долине? Как они поживают?

– Живы-здоровы, хотя люди Уайтхока разгромили их ферму и поля.

– Поэтому вы и уезжали, как я слышала.

Он кивнул. Гарри захныкал у нее на руках, и она успокоила его.

– Да, аббат попросил меня разбить военный лагерь и присмотреть за жителями долины, пока архиепископ не пришлет посланника для переговоров.

Он казался расслабленным, а не зажатым и раздраженным, каким она часто видела барона. Ветер играл с его волосами, и при лунном свете, без доспехов, с темной развевающейся шевелюрой и небритым лицом он был Торном. Эмлин судорожно вздохнула.

– Уайтхок отбыл до того, как приехали священники, – сказал он.

– Значит, ни о чем так и не договорились?

– По крайней мере, во время отсутствия Уайтхока там будет мир. Архиепископ не отправил бы никого в ту ужасную погоду, что здесь царила, а мой отец отказывался ехать в Йорк, чтобы встретиться с ним.

– Если все решится в пользу монахов, он смирится с этим?

– Научит ли это графа тому, что заносчивость и тирания не содействуют его успеху? Не могу сказать. – Мужчина пожал плечами.

Гарри начал плакать, и Эмлин покачала его и погладила по спине.

– Что случилось с малышом?

– У него прорезается новый зубик. Что думает король о действиях Уайтхока в Йоркшире?

– Король Иоанн ничего не предпринял и передал дела на рассмотрение в суд. Архиепископ урегулирует это, если есть такая возможность.

Гарри громко разревелся, и Эмлин, расстроившись, погладила его по голове. Николас протянул руку и прикоснулся к виску мальчика. Гарри затих, сжав деснами кожаный лоскут и уставившись на мужчину.

– Здесь довольно прохладно. Какого черта вы на улице так поздно?

– Ночные прогулки успокаивают его в таком состоянии, – ответила она.

– Вы бледны. Еще не ложились?

– Еще нет. Неважно…

– Пойдемте.

Он повел ее к двери в башню. При свете факела они спустились по лестнице и прошли по тусклому коридору к его спальне. Гарри вел себя спокойно, возможно, удивившись скорости их передвижения. Николас проводил их в комнату и закрыл дверь. Мерцал янтарный свет от огня в камине, его тепло действовало успокаивающе, по комнате распространялся запах полыхающих в камине яблоневых веток.

– Дайте его мне. – Николас взял ребенка на руки, Гарри не протестовал. – Иди сюда, парень, посмотрим, сможешь ли ты побороть бывалого рыцаря. – Он подбросил Гарри, и тот засмеялся. – Давайте, я посижу с ним. Идите отдохните в маленькой комнате – или в своей комнате, если хотите, – спокойно добавил он.

– Сэр, вы не обязаны сидеть с ребенком.

– Я не боюсь малышей. А ребенок… э‑э… сухой?

Эмлин прикоснулась к набедренной повязке Гарри.

– Кажется, да.

– Я не устал, в отличие от вас. Укачать ребенка, чтобы он заснул, не так уж сложно.

– Вам так кажется. – Эмлин поджала губы в нерешительности. – Я и правда устала. Когда он заснет, обложите его подушками, чтобы не упал.

– Не волнуйтесь. Идите, – сказал он, усаживаясь в кресло с высокой спинкой перед камином и сажая Гарри к себе на колени.

Эмлин остановилась, чувствуя, как томится ее сердце. Затем она медленно пересекла спальню, подняла занавеску и вошла в маленькую комнатку.

Немного позже Эмлин проснулась, открыла глаза в темноте и привстала. Рассвет еще не наступил – по-видимому, она проспала не больше часа. Отодвинув в сторону занавеску, она посмотрела на освещенную огнем камина спальню. Услышав тихие звуки в кресле, повернутом спинкой к ней, она поспешила туда.

Николас тихо посапывал, откинув голову, его черные ресницы были опущены. У него было поразительно красивое лицо, сильное, с правильными чертами. Она осознала, что никогда еще не видела его спящим и таким умиротворенным.

Гарри тоже крепко спал, свернувшись на груди у мужчины, – руки Николаса покоились на спине и голове мальчика, а пальцы погрузились в мелкие светлые кудри. Эмлин с улыбкой прикоснулась к головке Гарри, затем к волосам Николаса, проведя рукой по его мягким темным локонам. Она наклонилась и подняла Гарри на руки, прислонив его к своему плечу. Плавно пройдя в маленькую комнату, она опустила его на кровать, накрыла своим плащом и вокруг положила подушки.

Задыхаясь, она подошла к окну и немного приоткрыла ставни. Комнату наполнил голубой лунный свет, легкий ветерок развевал ее волосы. Она взглянула на Торна – нет, Николаса – он был так близко, всего в нескольких шагах… С болью в сердце она вновь ужаснулась, что потеряла его из‑за своего пылкого характера. Но у нее ведь были основания злиться на него и не доверять ему. Хотя все эти недели она старалась унять свои чувства.

Вздохнув, она прислонилась к стене. Он был добр к Гарри, но ни словом не упомянул о них двоих, о том, что было между ними. Он держался на некотором расстоянии, однако каждой клеточкой своего тела Эмлин ощущала его присутствие рядом.

Она услышала шорох занавески за спиной и легкий звон железных колец. Эмлин замерла, но не повернулась, хотя и слышала, как он направляется к ней, и чувствовала тепло его тела позади нее.

– Эмлин, – прошептал он. – Нам нужно поговорить. – Его голос был приятным, в нем слились доброта лесника и решительность барона.

Желание развернуться и прижаться к нему было таким сильным, что она напряглась, не зная, что же ей делать.

– Когда-то я думала, что ты Торн, благочестивый разбойник и человек, за которого я охотно вышла замуж, – наконец мягко ответила она. – Затем ты стал для меня незнакомцем. – Она закрыла глаза. – Теперь я не знаю, что и думать.

– Ты хочешь залатать эту трещину? – прошептал он.

Она прикусила губу и кивнула.

Николас взял ее за плечи.

– Эмлин…

Затем он повернул ее к себе, и она подняла глаза. Он стоял перед ней в лунном свете, высокий и широкоплечий, с твердым упрямым подбородком и волосами цвета воронова крыла. Он долго смотрел на нее серьезным взглядом.

– Скажи, почему ты обманул меня?

– Четыре года назад, – начал он, – я попросил у твоего отца твоей руки.

Она широко раскрыла глаза.

– Так это ты вел переговоры с моим отцом?

– Да. Но это происходило во время интердикта, и нас не могли обручить, к тому же ты была слишком юна, чтобы выходить замуж. Твоя мать хотела, чтобы ты закончила учебу в монастыре. Меня заверили, что договор будет в силе, поэтому я согласился подождать. Но твой отец умер. Я понятия не имею, что случилось с договором, который мы подписали. Твоя мама тоже умерла, а Гая арестовали до того, как я успел поговорить с ним.

Эмлин слушала с изумлением и облегчением, однако боялась доверять ему так скоро.

– Мне ничего об этом не говорили. Откуда мне знать, что это правда?

– Вот доказательство.

Он потянулся к мешочку, висевшему у него на ремне, затем протянул ей руку. На его открытой ладони лежало небольшое кольцо.

Она подняла его: золотое колечко с маленьким гранатом.

– Это… это же мамино. Как оно к тебе попало?

– Твои родители вручили его мне как символ нашей договоренности. – Он взял ее руку и надел кольцо на палец рядом со стальным кружочком. – Я ведь действительно задолжал тебе кольцо.

Она долго смотрела на колечко, потом на Николаса.

– Почему ты просил моей руки несколько лет назад?

Он улыбнулся, скривив уголки губ. Ее сердце вырывалось из груди. Она так хорошо знала эту улыбку, так скучала по ней.

– Когда-то я поклялся, что отдам свою жизнь за тебя и твою семью, – сказал он. – Ты помнишь?

– Да, – выдохнула она. – Но Уайтхок…

– Ему все известно, и он должен смириться. Эмлин, я сожалею, что ты подумала, будто я женился на тебе, только чтобы насолить ему. Я мог освободить тебя от брака с Уайтхоком, если бы сам женился на тебе, но я не мог рассказать всю правду. Тогда не мог. – Он вздохнул. – Вышла бы ты за меня, узнав? Ты, скорее, убила бы меня. – Он улыбнулся.

Эмлин безмолвно слушала, наблюдая за ним и наклоняясь все ближе. Это казалось сном – однако его слова многое объясняли.

– А теперь пойми, как я запутался, – хрипло проговорил он. – Я хранил секрет о Торне много лет, и только ты узнала о нем. Я… позволил бы узнать о нем только тебе. – Он провел рукой по ее волосам и плечам. Когда он заключил ее в свои объятия, она охотно подалась, и он прижался подбородком к ее виску.

Злость и разногласия ушли, Эмлин закрыла глаза, чувствуя облегчение и радость. Прислушавшись к его дыханию, она вдруг почувствовала, что Торн с Николасом для нее соединились воедино.

– Я считал, что посредством заключения брака выплачу важный долг. – Он погладил ее волосы, из‑за чего по телу женщины пробежали мурашки. – Но я никогда не рассчитывал, что мой долг тебе – в сердце. Я никогда и подумать не мог, что ты будешь значить для меня так много. Однако, встретив тебя после стольких лет, я потерял голову. Твоя душа… Даже твой темперамент! Я бы не вынес, если бы ты досталась моему отцу или ушла в монастырь. Я пошел бы на все, лишь бы ты была в моей жизни. На все. – Он вздохнул. – Даже на ложь и риск, что ты возненавидишь меня.

– Я не могла ненавидеть тебя, – прошептала она. – Ты не Торн… хотя ты – это он. Когда я узнала, что ты барон, то подумала, что Торн для меня исчез.

– Никогда, – пробормотал он, опуская голову. В его дыхании чувствовался запах вина и корицы, он прильнул к ней губами и сначала нежно провел ими по ее устам, а потом его поцелуй стал жарким и страстным. Николас отстранился, но ей хотелось большего.

– Эмлин, – хриплым голосом произнес он, – я любил тебя много лет. Теперь я понимаю, как долго это чувство жило во мне. Я надеюсь на твое прощение.

Когда она обвила руками его шею, даже та обида, что еще оставалась внутри нее, растворилась, как туман. Глубина чувств усмирила ее. Ей пришлось пострадать от его предательства и холодности, но сейчас от него исходила только любовь. Эмлин подняла лицо, и он глубоко и страстно поцеловал ее, быстро и так же неумолимо и упрямо, как вела себя до этого момента она.

– Мне кажется, я любила тебя с детства. – Она крепко поцеловала его в ответ. – Думаю, даже вас обоих. Только пообещай, что мне удастся разобраться во всем этом.

– Тебе удастся, – подтвердил Николас, его губы прикоснулись к уголку ее рта, затем к изгибу ее шеи, а пальцы нежно провели линию по ее горлу. – Но мы поговорим об этом позже, не сейчас.

Она затаила дыхание, когда его ласки последовали вниз по ее шее и пальцы скользнули по корсажу и обвили грудь. Ее соски напряглись, начали покалывать и ныть от его прикосновений.

Тихо простонав, мужчина поднял ее на руки. Она прижалась к нему щекой.

– Николас, – прошептала она возле мочки его уха. – Гарри…

– Он ужасно устал, – прошептал ее муж. – И еще долго не проснется.

Затем он перенес ее через порог в свою спальню. Золотой свет камина озарял кровать, когда они оба утонули в мягкой перине, накрытой красной парчой и гладкими меховыми шкурами. Николас задернул балдахин, и свет камина окрасил тонкую ткань в красновато-золотой оттенок.

Быстро и почти не дыша, они сняли друг с друга одежду, отбросив все в сторону, и погрузились в теплые взаимные объятия. Он страстно целовал ее, и Эмлин наслаждалась его близостью после такого долгого перерыва. Ее пальцы слегка касались черного облака волос на его груди, она целовала его плечи, вдыхая его запах – кожи, специй и леса.

Ее руки скользнули по его мускулистому торсу и упругим бедрам, затем по его спине, исследуя шрам, который Торн получил восемь лет назад. Пальцы Эмлин спустились вниз и прикоснулись к гладкому рубцу на его бедре – памяти о стреле, выпущенной ею всего несколько месяцев назад. Опустив голову, Эмлин поцеловала розовый шрам, словно извиняясь. Плавно скользя по его телу, она прильнула губами к его губам, оказавшись в его объятиях и все глубже погружаясь в поцелуй, сладкий как мед.

Николас провел кончиками пальцев по ее шее и плечам, его касания были легкими и приятными. Вздохнув и запустив пальцы в темный шелк его волос, она извивалась от удовольствия, пока он целовал по очереди каждую грудь – страстные, чувственные ласки вызвали у нее стон. Его касания были спокойными и медленными, каждое движение уменьшало, растворяло сердечные раны, нанесенные друг другу.

Он плавно поглаживал ее живот, пока, умоляюще простонав, она не раздвинула ноги. Его пальцы скользнули туда… Напрягшись и дрожа, она обвила ногами его талию, желая ощутить на себе его гибкое тело, отдаться ему. Нежно и уверенно он вошел в нее и плавно продвинулся вперед.

Следуя за ритмом сердца, дыхания, движения мышц, Эмлин страстно желала соединения не только их тел, но и душ. Когда он находился глубоко внутри нее, она еще крепче прижалась к нему, и ее окатило жаркой волной, по телу пробежала дрожь, а Николас, тяжело дыша, так мощно погрузился в нее, что она ощутила наконец, что они – одно целое.

Все еще сладко содрогаясь, Эмлин почувствовала, как Николас медленно опустился рядом с ней, осыпая ее мелкими благодарными поцелуями. В камине потрескивал огонь… Она свернулась около него, наслаждаясь умиротворяющей тишиной и погружаясь в сон. Приятное тепло их тел растопило все страхи и обиды.

Она проснулась еще до рассвета, почувствовав легкий поцелуй на спине. Николас любил ее снова, очень нежно, пока сквозь ставни не пробились первые солнечные лучи. Позже, когда ее голова покоилась на его плече, она, накрытая шелковым покрывалом, выводила пальцем круги на его груди.

– Мы скажем всем о нашем союзе?

– Да, и как можно скорее.

– А как же твой отец?

Он приложил палец к ее губам.

– Он знает. Не переживай о нем. – Мужчина улыбнулся. – Твои глаза голубые, как лазурит.

– А твои зеленые, как лягушки, и серые, как камни, мой переменчивый муж. Но я узнаю тебя, какое бы имя ты ни выбрал.

– Отлично, – сказал он. – Давай-ка одевайся. Нам нужно как можно скорее рассказать правду о нашем браке всем домочадцам, иначе меня сочтут грешником и мерзавцем, затащившим в постель монахиню.