Текст книги "Пронзенное сердце"

Глава 28

– Проклятье, – хриплым голосом сказал Уайтхок.

Николас остановил Сильвануса возле жеребца отца, молча наблюдая, как Зеленый Рыцарь скачет к ним сквозь снегопад. Лошадь, в плечах широкая, как буйвол, и выше любого боевого коня, сверкала зловещим зеленым цветом, как и рыцарь на ее спине.

– Это не ты… – медленно произнес Уайтхок. – Исчадие ада, он настоящий!

Николас ничего не сказал, его взгляд был прикован к приближающемуся наезднику. Все молчали. Ветер жестоко обдувал щеки, и Николас сощурил глаза.

«Естественно, это Элрик», – подумал он.

Но действительно ли это так? Демонического вида всадник подъехал ближе и поднял руку, огромную, как дубовая ветвь. В его перчатке сверкнул большой топор. Зрелище было таким таинственным и завораживающим, что Николас смотрел, не веря своим глазам. Это создание выглядело таким жутким, таким сильным, что сам дьявол не смог бы появиться более убедительно.

Однако Николас узнал снаряжение, которое, по-видимому, было взято из запертого сундука в пещере Торна: зеленые сверкающие доспехи и шоссы, зеленая, обшитая листьями сеть поверх плаща. Но на голове этого существа был настоящий мох, он спускался даже на бороду, и весь он, от макушки до пят, был усеян свежими листьями. Откуда такая растительность посреди зимы?

Маленькие ягоды, листья и цветы, свежие и сочные, как в мае, скатывались и падали при каждом движении лошади, оставляя на снегу яркий след. Присутствие Зеленого Рыцаря говорило о потустороннем лесе, о новой зеленеющей жизни посреди промозглой черно-белой зимы. Он нес с собой мощную магию нездешней весны.

Николас нахмурился. Неужели Элрик пошел на такой риск?

Лошадь этого существа остановилась на небольшом расстоянии, затем легко пустилась по условному кругу, медленно гарцуя, пока все стояли пораженные и восхищенные, словно боясь пошевелиться в тишине. Эффект был великолепен и ужасающ. Николас посмотрел на отца.

Уайтхок уставился на призрака, его лицо стало белым как мел.

Каковы бы ни были намерения Элрика, они были смело воплощены и могли бы стоить ему жизни, подумал Николас. Он огляделся вокруг. Солдаты застыли как вкопанные, некоторые из них испугались так, словно увидели исчадие ада. Чавант тоже неподвижно сидел на лошади.

Вдруг Николас увидел, что к нему сзади подъехала Эмлин. Он выругался про себя, поерзал в седле, а потом дал ей знак подойти ближе. Раз уж она все равно здесь, он хотел, чтобы она находилась рядом и он мог защитить ее.

Он почувствовал острую потребность в этом, потому что теперь знал, что в ней таилось кое-что бесценное: она любила его. Эмлин действовала смело и импульсивно – сначала выбравшись из башни, затем последовав за ним сюда, – потому что переживала за него. Сомневаясь, что заслуживает такой преданности, он все же понимал, что может вернуть ее любовь в тысячекратном размере и у него останется еще.

И если ему не удастся покинуть этот луг живым, пусть та светлая частичка, что живет в нем благодаря любви, сохранится в ее памяти или, да поможет им Господь, возродится в его потомстве. Николас де Хоквуд будет жить лучше, чем раньше, он станет чище. Ему отчаянно хотелось, чтобы с Эмлин все было хорошо, хотелось сохранить ей жизнь и спасти свою душу.

Эмлин поставила свою лошадь между молочным жеребцом Уайтхока и Сильванусом. Николас заметил, что она не боится. Она знала Зеленого Человека. Она была прекрасна в своей чистоте, с распущенными золотыми волосами, спокойная и бесстрашная. Поймав его взгляд, Эмлин улыбнулась и протянула ему книгу.

Что это? Озадаченный, он взял ее.

Зеленый Человек теперь описывал легким галопом более широкий круг, в центре которого оказались Уайтхок, Николас и Эмлин. Не изменяя ритма, всадник оставлял на снегу свежие листья, ягоды и цветы. Николас подумал о том, что это выглядит действительно сверхъестественно.

И тут Уайтхок резко вздохнул. Николас повернул голову: лицо его отца приобрело голубой оттенок, напоминая цветом снег во время сумерек. Или это был цвет смерти? Николас сдвинул брови.

– Сэр…

Зеленый Человек повернулся и быстро поскакал в сторону леса, своим отъездом нарушая чары. Гипнотическую тишину разорвали крики:

– Убейте его! Вы, идиоты, догоняйте его! – Чавант помчался по лугу. – Он всего лишь человек – убить мерзавца!

Несколько воинов поскакали за Чавантом, но большинство стояли как громом пораженные. Николас посмотрел через плечо.

– Эмлин! Уезжай!

Уайтхок продолжал сидеть не шелохнувшись на лошади, его взгляд ничего не выражал. Пришпорив коня, Николас погнался за Чавантом и остальными. В сопровождении его собственных людей, включая Гая и Питера, он мчался по лугу, а Чавант в это время орал растворившемуся всаднику, мол, выходи из леса.

Затем Чавант повернулся, увидел приближающегося Николаса и высоко поднял меч. Гай, Питер и другие тоже были там, готовые защищать друг друга. Когда кто-то из людей Чаванта помчался прочь, люди Хоквуда поскакали следом.

Чавант зажал меч в кулаке, не снимая перчаток, и придержал своего беспокойного коня.

– Давайте сразимся один на один, милорд! На мечах и верхом – это благородный бой. В отличие от использования лука, которым вы орудовали в прошлом.

Николас и его кузен ходили по кругу друг напротив друга, их лошади вытоптали дорожку в сугробах.

Николас вспомнил учебу с Хью, когда они вместе были оруженосцами. Странный косой глаз Чаванта делал процесс обучения сложнее, и единственным, с чем он мог неплохо управляться, были меч и лук. Николас знал, что ему нельзя доверять.

Чавант нанес первый удар, сильно качнувшись вбок. Николас парировал, препятствуя следующему удару, и отъехал в сторону. Они повернули лошадей. Когда Николас подъехал ближе, его удар был встречен клинком Чаванта, послышался резкий скрежет. Чавант ударил Николаса сапогом по ноге. Отскочив, тот сделал выпад, и его быстрый клинок достиг плеча Чаванта, найдя слабое место в доспехах. Кровь затемнила красно-коричневый плащ.

Чавант скривился и просчитывал следующий удар.

– Теперь я наследник Уайтхока, – тяжело пропыхтел он. – Я получу Хоксмур!

– Никогда, – зарычал Николас.

– Получу. Ты выставил нас всех дураками, Торн! – Чавант взмахнул мечом в воздухе, произнося это имя. Николас аккуратно пресек удар.

Две лошади толкались, мужчины дрались. Чавант скорчил гримасу, предупреждая следующий удар противника, Николас отвел меч, но, размахнувшись, задел ствол дерева, и лезвие застряло.

Освобождая свое оружие, Николас замешкался, а Чавант, обеими руками сжав эфес меча, размахнулся изо всех сил. Николас пригнулся и направил коня вперед – клинок Чаванта просвистел над ним. Через секунду Николас развернулся, и уже его собственный меч взметнулся в воздух и ударил Чаванта по вскинутой руке, рассекая кольчугу на плече. Заревев, как медведь, Чавант ударил Николаса головой в грудь, повалил на замерзшую землю и прижал массой своего тела в доспехах. Пытаясь безуспешно дотянуться до своего меча, Николас увидел, как Чавант схватил его и теперь возвышался над ним, готовясь нанести удар.

Вскрикнув, Эмлин погнала серого жеребца к опушке леса. Слыша ужасный лязг металла, она видела, как Николас с Чавантом сошлись в схватке, подобно рыцарям на турнире. Она простонала, понимая невыгодное положение Николаса, на котором не было ни доспехов, ни шлема.

Чавант прыгнул, повалил Николаса на землю и подобрал упавший меч. Эмлин с криком пришпорила коня, привлекая внимание, но никого не было рядом, чтобы помочь.

Эмлин одним движением заправила в лук стрелу, подняла его и натянула тетиву на уровне своей челюсти. Плавно, на вдохе, напомнила она себе. Чавант занес меч, готовясь нанести удар.

Сейчас. Она отпустила тетиву. Стрела очертила дугу и попала в цель. Чавант накренился, выпустил меч и упал. Николас поднялся и огляделся вокруг. Через несколько секунд к нему подъехал Гай.

– Черт возьми, – сказал мужчина за спиной Эмлин, – кажется, вы убили его, миледи.

Эмлин оглянулась и увидела Уильяма.

– Он и правда упал, – согласилась она.

– Вы выпустили стрелу ему в шею! Никто не смог бы выстрелить точнее. – Уильям одобрительно кивнул.

– Я убила его? – Она повернула своего жеребца и ускакала, пораженная своим поступком.

Впереди Уайтхок продолжал неподвижно сидеть в седле, его плечи странно согнулись. Когда она подъехала ближе, по ее спине пробежала нервная дрожь. Почему он не отдавал приказов?

– Милорд, – обратилась к нему она.

Он обернулся, глядя на нее стеклянными глазами, затем медленно наклонился вперед в седле.

Николас промчался мимо нее на Сильванусе и спрыгнул с коня.

– Помогите мне спустить его! – крикнул он подъехавшим стражникам. Они спешились и помогли спустить Уайтхока на землю. Эмлин слезла с лошади, бросилась по снегу к Николасу и опустилась возле него на колени.

– Ослабьте его доспехи, – сказала она, снимая перчатки и развязывая кожаные шнурки, соединяющие капюшон с хауберком. Николас помог ей освободить горло Уайтхока от кольчуги.

Из груди мужчины раздался ужасный стон, сопровождавшийся каким-то бульканьем. Казалось, у него был приступ удушья.

– Что с ним? – спросила Эмлин. Она подняла его голову и положила себе на бедра, наклонив так, чтобы ему было легче дышать; его белые волосы накрыли ее руки.

– Это болезнь легких, – ответил Николас.

– Пошли кого-нибудь за Мейзри, – предложила она.

– Нет времени. – Николас снял свой плащ и накрыл отца. – Нужно согреть его. Питер! – позвал он, роясь в складках плаща Уайтхока в поисках чего-то.

– Что ты делаешь? – спросила Эмлин, глядя на задыхающегося графа.

Николас посмотрел на Питера.

– Он носит с собой лекарство. Пузырек или пакет с травами. Посмотри на его седле.

Кивнув, Питер побежал к лошади графа.

– Мама создала для него лекарство, – объяснил Николас. – Он всегда носит его с собой.

Кожа Уайтхока посерела. Он произнес что-то одними губами.

Эмлин наклонилась.

– Священник, – повторила она, поднимая глаза на Николаса. – Он сказал «священник».

Николас полез в карман туники, вытащил молитвенник, который дала ему Эмлин, и протянул его Уайтхоку.

– Это пригодится.

Вцепившись в молитвенник, граф закашлялся, шум в его груди был очень страшным. Он кивнул, и Эмлин сжала его руку.

– О Господи! – прошептала она. – Неужели нет никакого способа помочь ему?

– Вот, – сказал Николас, поймав маленький пузырек, который бросил ему Питер.

Вытащив восковую пробку, Николас поднес пузырек к губам Уайтхока и залил густую жидкость ему в рот. Старик сделал глоток, закашлялся, потом глотнул еще.

– Милорд, – обратилась к Уайтхоку Эмлин. – Милорд, вы должны кое-что знать. – Она боялась, что он умрет, поэтому решила рассказать ему обо всем сейчас.

– Что? – удивился Николас.

Она подняла руку, призывая мужа замолчать. Уайтхок поднял на нее глаза, и она поняла, что он слушает.

– Милорд, леди Бланш умерла не от голода, – сказала она. – Я нашла письмо в башне. Она лечила сердце. Леди Бланш собиралась помириться с вами, милорд. Поэтому либо она приняла слишком много своих трав, либо ее сердце остановилось по иной причине. Это была не ваша вина.

Он крепко сжал ее руку и пристально посмотрел на нее.

– Вы не убивали ее, милорд. У нее было слабое сердце. Она знала это.

– Значит, на тебе нет греха ее смерти, – тихо произнес Николас.

Уайтхок со свистом выдохнул и сурово посмотрел на барона.

Эмлин наклонилась.

– А еще леди написала в своем письме, что она гордилась вашим с ней сыном. Ваш сын мужественный и целеустремленный человек. Прекрасный человек.

Она посмотрела на Николаса. Он сдвинул брови и крепко сжал челюсти, обдумывая сказанное.

Уайтхок снова закашлялся, но его хрипы стали тише. Прижав молитвенник к груди, он взглянул на Николаса и попытался что-то сказать, затем замолчал, упрямо сжав губы.

– Я часто действую в порыве гнева, сэр, – пробормотал Николас. – И порой недостойно. Прошу прощения за это.

– Мой характер… – со свистом произнес Уайтхок. – У тебя мой характер.

Эмлин убрала волосы с бровей графа. Сильный шум в его груди затих.

– Отвар помогает, – заметила она.

– Мы должны занести его в дом, – сказал Николас. – Питер! Нам нужна подстилка!

Уайтхок пошевелился.

– Не надо, – с хрипом прошептал он. – Посадите меня на лошадь.

– Но, милорд! – возразила Эмлин.

– Да, сэр, – сказал Николас, помогая ему сначала сесть, затем встать. Но граф оттолкнул его и, шатаясь, сам побрел к коню. Два стражника помогли ему сесть в седло. Он смотрел на Николаса и Эмлин. Но его ярость рассеялась. Он кивнул и протянул молитвенник обратно Эмлин.

Она почувствовала, что граф смягчился. Что бы ни совершил в свое время Уайтхок в долине, она надеялась, что там еще можно восстановить мир.

– Миледи, – сказал Уайтхок, – я не совсем учтиво обращался с вами. Примите мои извинения.

– Сэр, – обратилась к нему она. – Вы еще слабы, вам нужен лекарь. До Греймера долгий путь, к тому же он разрушен. Там нет для вас крыши над головой.

– Поедем в Хоксмур, – тихо предложил Николас, остановившись возле него.

– Вы примете меня там?

Николас молчал.

– Я когда-то сказал, что не умею прощать, – после небольшой паузы ответил он. – Но моя жена научила меня, что семья – это бесценный дар. Его нужно беречь, а не разрушать.

Эмлин удивленно посмотрела на Николаса и взяла его за руку. Он накрыл ее ладонь своей и снова посмотрел на своего отца.

– Твоя жена верная и сильная, – резко сказал Уайтхок. – Такой же была и твоя мать. Я жалею, что мы с Бланш были такими упрямыми. Мы… уничтожили друг друга.

– Это в прошлом. Тебя хорошо примут в Хоксмуре, – сказал Николас.

Уайтхок кивнул.

– Я просмотрю найденное вами письмо, леди Эмлин.

– Конечно, – ответила она.

Мужчина повернул своего коня и медленно направился к Хоксмуру, его войско последовало за ним.

Николас взял книгу из рук Эмлин и пролистал ее страницы.

– Кажется, я помню эту маленькую книжечку. Мама берегла ее.

– Она хотела передать ее тебе, – сказала она. – Под ее обложкой она спрятала дарственную на долину.

– Что?! – Он снял зубами перчатку и быстро вытащил сложенный пергамент, изучая его в сумрачном свете.

– Долина принадлежит монахам, тебе и леди Джулиан, – прокомментировала Эмлин.

– Понятно. – Он сунул сложенный листок на место. – Но будет лучше полностью передать эту землю монахам. Думаю, леди Джулиан согласится.

Эмлин кивнула.

– Конечно! Николас, это же Элрика мы видели сегодня?

– Да, это был Элрик. Этим необычайным зрелищем он спас наши жизни. Но если мамина дарственная подлинная и имеет юридическую силу, то надобности в Зеленом Человеке больше не будет, – разве что раздавать конфеты на Первомай.

Улыбнувшись, Эмлин посмотрела на Уайтхока, скачущего впереди. Она почувствовала странную симпатию по отношению к нему и его суровому представлению о чести, которое так быстро рассыпалось в прах.

– Я думала, что твой отец может умереть, так и не узнав правды о Бланш и о тебе, – объяснила она. – Что бы он ни совершил, он беспокоится о состоянии своей души.

– Он слишком жесток и в последнее время совсем забыл, что такое честь. Его предал король, которого он так верно поддерживал. – Николас провел рукой по спутанным волосам – он выглядел очень усталым. Эмлин прижалась лбом к его груди, и он поцеловал ее голову.

– Эмлин, – через несколько секунд произнес он. – Это ты стреляла в Чаванта?

Она печально кивнула.

– Теперь на мне тяжкий грех. Я больше никогда не прикоснусь к луку, обещаю, – сказала она, уткнувшись лицом в его грудь. – Я только хотела спасти тебя.

– Ты это и сделала, любимая, – сказал он. – Посмотри туда.

Она устремила взгляд вдаль. Два хоксмурских стражника склонились над телом Чаванта на снегу.

– О Господи, я не могу на это смотреть! – Она прикрыла глаза рукой.

– Эмлин, – настойчиво произнес Николас. – Смотри туда.

Она открыла глаза. Чавант сидел и потирал шею.

Николас тихо засмеялся.

– Твоя стрела лишь слегка задела его. Думаю, у него будет уродливый шрам.

Эмлин вздохнула с облегчением.

– Слава Богу! Я все-таки промазала.

Николас обнял ее, завернув их двоих в зеленый плащ. Он прижался щекой к ее макушке.

– Слава Богу! – повторил он. – Я тоже хожу с шрамом из‑за твоего неосторожного выстрела.

У Эмлин вырвался полусмех-полурыдание. Она наблюдала, как стражники помогли Чаванту отойти в сторону.

– Что с ним будет теперь? Хоксмур останется твоим, но кого твой отец назовет своим наследником?

– Посмотрим. Чавант может остаться с отцом или отправиться в свое собственное имение. Или поехать вместе с королем. Я слышал, что можно быстро разбогатеть, служа Иоанну в эти дни. – Николас пожал плечами. – Меня не волнует, кого мой отец назовет своим наследником. Пусть это будет Хью. У меня есть ты и Хоксмур. Мне этого достаточно.

– Ох, Николас, – выдохнула Эмлин. Ею вдруг овладела неожиданная радость, заставившая сердце биться быстрее. Она обвила руками его талию под плащом. – Я так сильно люблю тебя! Я любила тебя на протяжении нескольких лет, с тех пор как той ночью мы спрятались на дереве. С тобой не сравнится ни один герой эпоса. В моих глазах пред тобой падет любой дракон.

Он засмеялся, прижал ее к себе и безмолвно стоял так несколько секунд.

– Драконом был мой собственный отец. «Почитай отца своего…» – задумчиво процитировал он. – Я не делал этого. Дай Бог, чтобы мы с отцом стали понимать друг друга со временем. Но мы уже не сможем всецело уважать друг друга.

– Сможете. Твое сердце наполнено мужеством и любовью, и все, что ты проявил по отношению ко мне и моей семье, достойно уважения, поверь.

– Твоя семья – это и моя семья тоже. Дети теперь для меня дороже золота. И ты. – Он поднял ее подбородок и посмотрел в глаза.

– И я?

– Вы, миледи, дороже жизни для меня. – Его глаза были сейчас приглушенного серо-зеленого цвета – зима и весна. Его поцелуй был нежным, как снежные хлопья, опускавшиеся им на щеки, но губы были теплыми. – А теперь, женушка, поскольку король все еще прокладывает свою ужасную тропу вдоль Англии, ты должна уехать в безопасное место, в Эвинкорт.

Она не выдержит еще одного расставания с этим человеком.

– Только с тобой.

Эпилог

– Поторопитесь, Годвин, таким шагом вы никогда не дойдете, – задыхаясь, произнесла Тибби, спеша впереди него по коридору. – Миледи не может больше ждать. Ох, ангелы небесные, – пробормотала она, перекрестившись. Она подбежала к Николасу, который стоял за дверью в спальню и нетерпеливо постукивал ногой.

– Милорд! – задыхаясь, выпалила Тибби. – Наконец-то приехал этот брат.

– Сюда! – Николас распахнул дверь и зашел вслед за ними. Когда Тибби подвела Годвина к кровати, священник нащупал крест, висевший на его ремне.

Эмлин лежала на подушках, ее лицо горело, мокрые от пота волосы были заплетены в густую косу. Дыша в заданном ритме, она опустила руки на огромный живот, накрытый красным покрывалом. Подняв глаза, она сдвинула брови.

– Господи, больше никаких посетителей, – простонала она. – Я что, танцовщица на ярмарке, на которую всем охота пялиться?

– О, дорогая, – сказала Тибби, не зная, куда деть руки, – у нас не так много времени.

– Очень мало, – вставила Мейзри, подходя с полотенцем в руке. Она встала на колени возле кровати и начала водить полотенцем по круглому животу Эмлин. – Спокойнее, миледи, – прошептала она, – спокойнее.

– Как тут быть спокойнее! – выдохнула Эмлин. Ее щеки стали ярко-розовыми, и она задышала быстрее.

Николас опустился на колени рядом с Мейзри и взял Эмлин за руку.

– Недолго осталось, любимая, – тихо сказал он.

– Иди к черту, – пробормотала Эмлин, открыв один глаз.

Он с беспокойством посмотрел на Мейзри, которая улыбнулась. Он знал массу причин для этой улыбки. Несколько месяцев назад Мейзри с радостью узнала, кто скрывался за личностью Торна, и об их с Эмлин браке. А еще эта улыбка означала, что женщины всегда радуются родам. Его собственные нервы были натянуты, как струна.

Когда у Эмлин начались схватки, еще до рассвета, Мейзри приехала сразу же. Оставив детей играть с Кристианом и Гарри, она поспешила к Эмлин. Тибби и Мейзри, помогая друг другу, включились в работу, как сестры.

Теперь, когда он наблюдал за взглядами, которыми обменивались эти двое, ему вдруг отчаянно захотелось выбежать из этой комнаты, наполненной щебечущими женщинами.

Он с завистью подумал о Питере, Гае и Уоте, которые ждали в большом зале, волнуясь, но в нормальной обстановке, с бокалами эля в руках.

Эмлин снова сделала долгий выдох.

– Простите за грубость, дядя, – сказала она и посмотрела также на Николаса. – Почему здесь Годвин? Что-то не так? Ребенок…

– С ребенком все хорошо, он сильный, – перебила ее Мейзри, – так же, как и вы.

– Ваш муж хочет снова обвенчаться с вами, пока ребенок не родился, вот и все, – объяснила Тибби. – Вы оба пообещали леди Джулиан, и, поскольку отлучение от церкви отменили, она послала за Годвином, надеясь, что вы поженитесь до рождения ребенка. Молюсь Богу, что еще не слишком поздно.

– Ладно, но поторопитесь, – простонала Эмлин.

Годвин сделал шаг вперед и перекрестил Эмлин, затем Николаса. Глубоко вздохнув, Эмлин простонала – от этого гортанного звука у Николаса внутри все сжалось. Когда она схватила его за руку, он почувствовал стальную силу в ее тоненьких пальцах.

– Продолжайте, брат, – прошипела Тибби. Она быстро подошла к краю кровати и просунула руку под покрывало мимо приподнятых колен Эмлин.

– Тибби, – с негодованием воскликнула Эмлин, – я выхожу замуж!

Подняв глаза, Николас заметил неожиданно глубокую красоту, которая светилась в голубых глазах Эмлин. Она крепко сжала его пальцы и издала еще один стон.

Тибби, продолжающая шарить под одеялом, сжала губы и кивнула. Затем она убрала руку и вытерла пальцы о полотенце.

– Макушка, – шепнула она Мейзри, которая кивнула и просунула руки под спину Эмлин.

– Тужься, – сказала Мейзри.

– Дорогие дети, – начал Годвин.

– Да, и благослови нас всех, – взвилась Тибби, отвернув Годвина от кровати. – У нее не хватит дыхания, чтобы отвлекаться на венчание, брат, – сказала она, толкая его к двери. – Передайте леди Джулиан, что вы попытались. Думаю, Господь с доброй улыбкой примет клятвы, которые они дали друг другу в лесу.

Захлопнув за Годвином дверь, Тибби повернулась к Николасу.

– А теперь, милорд, – обратилась к нему она, – вам лучше уйти. Вы позеленели. Это придает странный оттенок вашим глазам.

Полчаса спустя Николас плюхнулся около кровати, неуверенно держа в руках небольшой подвижный сверток. Он снова посмотрел на крошечное идеальное личико своей дочери и поднял глаза на Эмлин.

Она улыбнулась, ее лицо было румяным и блестело от пота, мокрые золотые локоны прилипли к лицу и шее.

– Да, – тихо произнесла Эмлин, – ты отец.

– Она красавица… – Его голос лишь частично отражал полнейшее изумление, которое он испытывал. Аккуратно отодвинув шелковую материю, он опять посмотрел на светлые пушистые волосики, обрамляющие крохотную головенку ангельским ореолом.

– Ее волосы почти белые, – сказала Эмлин.

– Точно, – согласился Николас. Ребенок зашевелился на его руках, и теплота его тоненького тельца вызвала самую большую радость, которую когда-либо испытывал Николас. – У нее должно быть такое же светлое имя, мне кажется.

– Конечно, – пробормотала Эмлин, положив свою ладонь на руку Николаса. – Бланш. Оно идеально ей подходит. – Женщина задумчиво погладила его руку. – Уайтхок…

– Будет рад, я думаю, – закончил он. – Он смягчился за эти месяцы. Это твое влияние. Порой он производит впечатление почти человека. – Хоквуд замолчал, нахмурившись. – Эмлин, Годвин принес важные новости.

– Расскажи, – заинтересовалась она.

– Король Иоанн умер. – Он посмотрел на нее. – Смерть наступила день или два назад, возле Линкольна, из‑за болезни желудка. Это случилось после потери, как я слышал, большинства его королевских сокровищ в устье Уэлстрима, в заливе Уош возле аббатства Свайнсхед.

– Господи, – прошептала она. – Царство ему небесное! Значит, теперь Генрих король? Он едва ли старше Кристиана.

– Девять лет, кажется. Его коронуют через несколько лет. Уайтхок, как и большинство баронов, заявил о том, что мальчик может рассчитывать на его поддержку. Уильяма Маршала попросят о регентстве.

Эмлин посмотрела на мужа. Ее глаза, яркие от слез, сияли внутренней радостью, благодаря крошечному благословению, хныкающему на руках Николаса, и чему-то большему – искрящейся надежде.

– Англия наконец получила шанс начать все заново, – сказала она.

– Да, это так, любимая, – пробормотал он, накрывая ее руку своей.

Ребенок пошевелился под мягким покрывалом возле его груди, и Николас улыбнулся. Наклонившись, он поцеловал Эмлин в бровь, затем поднес свои губы к ее устам.

– Мы тоже все начнем сначала, – прошептал он.