Текст книги "Брокен-Харбор"

– Вроде того. Они не Иэн с Маком, но да, им тоже нравилось ходить в модные места, носить модные вещи. Однако им важнее всего было пожениться, купить дом, завести детей.

– В прошлый раз вы упомянули, что вы с Дженни созванивались каждый день, но давно уже не виделись. С ней вы тоже разошлись. Почему? Семейные разговоры Дженни и Пэта не совпадали с вашими интересами?

Она поежилась.

– Звучит ужасно, но да, наверное, так и было. Чем дальше они двигались по своему пути, тем сильнее отдалялись от нас. Когда родилась Эмма, они только и говорили, что про режим дня да про выбор школы, – а все остальные про это понятия не имели.

– Прямо как мои приятели, – кивнул Ричи. – Детские какашки и занавески.

– Ну да. Поначалу они могли вызвать няню и выпить с нами по паре кружек, но с тех пор, как переехали в Брайанстаун… Сомневаюсь, что им вообще хотелось выбираться в город. Они вовсю строили семью и больше не хотели нажираться в пабах и заваливаться домой в три часа ночи. Они постоянно звали нас в гости, но ехать далеко, а работают все допоздна…

– Поэтому никто к ним не приезжал. Знакомая история. Не помните, когда они приглашали вас в последний раз?

– Несколько месяцев назад, в мае или в июне. Я столько раз отказывалась, что Дженни в конце концов вроде как устала меня приглашать. – Фиона стиснула кружку. – Надо было постараться и бывать у них почаще.

Ричи покачал головой:

– С чего бы? У вас своя жизнь, у них своя, и все счастливы. Они ведь были счастливы, да?

– Ну да. Вернее, в последние несколько месяцев они беспокоились из-за денег, но знали, что в конце концов все наладится. Дженни пару раз говорила мне, что не собирается истерить попусту, потому что все так или иначе образуется.

– И вы верили, что так и будет?

– Да, честно. Дженни из тех, у кого всегда все складывается хорошо. Знаете, некоторые люди просто умеют жить и, даже не задумываясь, все делают правильно. Вот и Дженни такая.

На секунду я увидел собственную сестру Джери: она у себя в кухне, где всегда аппетитно пахнет; она проверяет домашнюю работу Колма, смеется над шуткой Фила, приглядывает за тем, как Андреа гоняет мяч. А потом перед глазами появилась Дина – всклокоченная, с длиннющими ногтями; она дралась со мной, сама не зная почему. Я с трудом удержался, чтобы не посмотреть на часы.

– Понимаю. Я бы ей позавидовал, а вы?

Фиона задумалась, наматывая на палец прядь волос.

– Раньше – возможно. Скорее всего. Знаете, ведь большинство подростков понятия не имеет, как распорядиться своей жизнью. А Дженни и Пэт всегда знали, что делали. Наверное, отчасти поэтому я и сошлась с Конором – надеялась, что если буду подражать Дженни, то смогу стать такой, как она. Уверенной. Мне бы это понравилось. – Она размотала локон и внимательно его изучила, поворачивая так, чтобы свет играл на волосах. Ногти у нее были обгрызены до мяса. – Но когда мы выросли… нет, я не хотела бы жить ее жизнью: работать в пиаре, рано выйти замуж, сразу завести детей. Правда, иногда я жалела о том, что мне всего этого не хочется. Тогда моя жизнь была бы гораздо проще. Понимаете?

– Абсолютно, – ответил я, хотя на самом деле ее слова звучали сродни подростковому нытью: “Я бы и рад жить как все, но я для этого слишком особенный”. Однако я оставил раздражение при себе. – А как же дизайнерские наряды? Отпуск на дорогом курорте? Вас ведь не могло не задевать, что у Дженни все это есть, а вы снимаете комнату и считаете гроши.

Она покачала головой:

– В дизайнерской одежде я выглядела бы нелепо. Я не гонюсь за деньгами.

– Да ладно вам, мисс Рафферти. Денег хотят все, тут нечего стыдиться.

– Разумеется, я не хочу быть нищей, но в моем мире деньги не главное. На самом деле я просто хочу стать хорошим фотографом – настолько хорошим, чтобы мне не пришлось объяснять вам про Пэта и Дженни или про Пэта и Конора: я бы показала вам снимки, и вы бы сами все поняли. И если для этого надо несколько лет поработать у Пьера за гроши, ладно. Я живу в хорошей квартире, машина на ходу, на развлечения по выходным мне хватает. Зачем мне больше денег?

– Но остальные из вашей компании считали иначе, – вставил Ричи.

– Конор меня поддерживал. Ему тоже наплевать на деньги. Он занимается интернет-дизайном и всерьез им увлекается – говорит, через сто лет это будет одна из величайших форм искусства, – и если проект ему интересен, он готов работать хоть бесплатно. Но остальные… нет. Они так и не поняли. Им казалось – да и Дженни, наверное, тоже, – что это наивное ребячество, что рано или поздно я образумлюсь.

– Должно быть, вас злило, что ваши старые друзья и даже ваша сестра ни во что не ставят ваши мечты, – заметил я.

Фиона выдохнула и запустила руки в волосы, пытаясь найти правильные слова.

– Да нет, не очень. И у меня полно друзей, которые меня понимают. А старая компания… да, мне жаль, что мы не на одной волне, но я их не виню. Газеты, журналы, телевидение – все вдалбливали нам, что если ты хочешь жить спокойно и заниматься любимым делом, значит, ты кретин или маргинал. Нужно было думать только о том, как разбогатеть и купить недвижимость. Я не могла злиться на остальных, ведь они просто вели себя как принято. – Она погладила альбом. – Поэтому мы и разошлись. Разница в возрасте тут ни при чем. Пэт и Дженни, Иэн, Мак и Шона – все они делали то, что положено, но каждый по-своему, поэтому они тоже отдалились друг от друга. Но все они хотели того, чего положено хотеть. Мы с Конором хотели другого, и остальные не могли нас понять, а мы – их. Так все и кончилось.

Она пролистала страницы обратно к снимку, где все семеро сидят на стене. В ее голосе не было никакой злобы, только печаль – и недоумение, до чего странной и непреклонной бывает жизнь.

– Однако Пэт с Конором, судя по всему, продолжали дружить? – спросил я. – Ведь Пэт предложил ему стать крестным отцом Эммы. Или так захотела Дженни?

– Захотел Пэт. Говорю же, они были лучшими друзьями. На их свадьбе Конор был шафером. Они близко общались.

Вплоть до тех пор, пока что-то не изменилось.

– Он был хорошим крестным?

– Да, прекрасным. – Фиона улыбнулась, глядя на угловатого парнишку на фотографии. При мысли, что я должен буду сообщить ей про Конора, меня внутренне передернуло. – Мы с ним водили детей в зоопарк, и он рассказывал Эмме истории про невероятные приключения, в которые пускаются животные, когда зоопарк закрывается на ночь… А однажды Эмма потеряла плюшевого мишку – того самого, которого брала с собой в постель. Она была безутешна. Конор сказал ей, что мишка выиграл кругосветное путешествие, и стал присылать ей открытки с видами из Суринама, с Маврикия, с Аляски. Даже не знаю, где он их брал, – наверное, заказывал в интернете. Он вырезал фотографии похожих мишек, приклеивал их на открытки и писал Эмме от имени медведя: “Сегодня катался на лыжах вот с этой горы, потом пил горячий шоколад. Крепко тебя обнимаю. С любовью, Бенджи”. Конор посылал ей открытки каждый день, пока она не влюбилась в новую куклу и не перестала расстраиваться из-за медведя.

– Когда это было?

– Года три назад. Джек был совсем маленьким, так что…

Лицо Фионы снова исказила гримаса боли.

– Когда вы в последний раз видели Конора? – спросил я, пока она не успела задуматься.

Внезапно ее глаза настороженно вспыхнули. Броня ее сосредоточенности начинала трескаться, Фиона чувствовала, что что-то не так, хотя и не могла понять, в чем дело. Она откинулась на стуле и обхватила себя руками.

– Точно не помню. Давно. Пару лет назад, наверное.

– А он не приезжал на день рождения Эммы в апреле?

Ее плечи напряглись еще больше.

– Нет.

– Почему?

– Наверное, не смог.

– Вы только что сказали, что Конор готов был в лепешку расшибиться ради крестницы. Тогда почему же он не приехал к ней на день рождения?

Фиона пожала плечами:

– Не знаю. Спросите у него.

Она отвела взгляд и снова принялась снимать катышки с рукава. Я откинулся на спинку стула, сел поудобнее и стал ждать.

Это заняло несколько минут. Фиона посматривала на часы и теребила катышки, пока не поняла, что мы готовы ждать дольше, чем она.

– Возможно, они немного повздорили.

Я кивнул:

– Из-за чего?

Фиона смущенно пожала плечами:

– Когда Дженни и Пэт покупали дом, Конор сказал, что они спятили. Я тоже так считала и пару раз пыталась их отговорить, однако они и слушать ничего не желали, так что в конце концов я заткнулась. Пусть я и сомневалась в этой затее, но они ведь были счастливы, и я хотела радоваться за них.

– А Конор – нет. Почему?

– Он не умеет промолчать и с улыбкой кивать, даже когда ничего лучшего не остается. Он считает, что это лицемерие. Если идея, по его мнению, фиговая, он так и скажет.

– И его слова разозлили Пэта или Дженни. Или обоих?

– Обоих. Они говорили: “А как еще нам приобрести собственное жилье? Как еще купить просторный дом с садом для детей? Это отличное капиталовложение. Через несколько лет мы сможем продать дом и присмотреть что-нибудь в Дублине, но пока… Да, будь мы миллионерами, сразу бы купили здоровенный особняк в Монкстауне, но мы не миллионеры, и если Конор не желает одолжить нам пару сотен тысяч, мы купим именно этот дом”. Они ужасно разозлились, что Конор их не поддержал. Дженни все повторяла: “Я не собираюсь выслушивать весь этот негатив. Если бы все рассуждали так же, как Конор, страна лежала бы в руинах. Нам нужен позитив…” Дженни ярая сторонница позитивного мышления, поэтому в самом деле очень расстроилась: ей казалось, что Конор их сглазит. Подробностей не знаю, но, по-моему, в итоге все закончилось жуткой ссорой. После этого Конор у них не появлялся, и они никогда о нем даже не упоминали. А что? Это важно?

– Конор по-прежнему был влюблен в Дженни? – спросил я.

Это был вопрос на миллион долларов, но Фиона посмотрела на меня так, словно я не услышал ни одного ее слова.

– Господи, да это было сто лет назад. Всего лишь детское увлечение.

– Детские увлечения бывают весьма серьезными. В мире полно людей, которые не забывают первую любовь. Как вы думаете, Конор – один из них?

– Понятия не имею. Спросите у него.

– Ну а вы? У вас сохранились к нему чувства?

Я ожидал, что Фиона огрызнется, но она задумалась, склонившись над фотографией Конора в альбоме и снова запустив пальцы в волосы.

– Это зависит от того, что вы имеете в виду. Да, я скучаю по нему. Иногда думаю о нем. Мы дружили еще с тех пор, как мне было лет одиннадцать. Для меня это важно. Но я не тоскую, не вздыхаю по сбежавшему возлюбленному и не мечтаю, чтобы мы снова были вместе, если вы об этом.

– Вам не пришло в голову поддерживать с ним отношения после его ссоры с Пэтом и Дженни? Ведь у вас, похоже, с ним больше общего, чем у них.

– Да, я думала об этом. Немного подождала на случай, если Конору нужно остыть, – не хотела лезть куда не просят, – а потом позвонила пару раз. Он не перезванивал, и я не стала на него давить. Говорю же, мой мир не вращается вокруг него. Я решила, что когда-нибудь жизнь еще сведет нас вместе – так же как с Маком и Иэном.

Такое воссоединение она вряд ли могла себе представить.

– Спасибо, – сказал я. – Это может пригодиться.

Я потянулся за альбомом, но Фиона остановила мою руку:

– Можно мне… на секунду?

Я отклонился назад. Она прижала альбом к груди, обхватила его руками. В комнате стало так тихо, что я слышал шипение пара в батареях отопления.

– В то лето мы столько смеялись… – сказала Фиона, почти забыв о нашем присутствии. Она нагнула голову так низко, что волосы почти касались фотографии. – Мороженое… Возле пляжа стоял маленький киоск, там в детстве покупали мороженое еще наши родители. Тем летом землевладелец увеличил арендную плату до астрономической суммы, и продавцу негде было взять такие деньги; владелец хотел его выгнать, а землю продать то ли под бизнес-центр, то ли под новостройку. Все так и кипели от возмущения – это же местная достопримечательность, понимаете? Детям покупали в том киоске их первое мороженое, там назначали первые свидания… Пэт и Конор сказали: “Есть лишь один способ его спасти. Посмотрим, сколько мороженого мы сможем в себя запихать”. В то лето мы ели мороженое каждый божий день – это было что-то вроде нашей миссии. Не успевали мы закончить одну партию, как Пэт и Конор уже возвращались со следующей охапкой рожков, а мы вопили, чтобы они убрали их от нас подальше. Они смеялись и подбадривали нас: “Давайте, ешьте, это правое дело, бунт против системы…” Дженни грозилась, что превратится в огромный кусок сала и тогда Пэт пожалеет, но все равно ела. Мы все ели.

Ее палец скользнул по фотографии, задержался на плече Пэта, волосах Дженни, остановился на футболке Конора.

– “Я хожу к «Джо-Джо»”, – сказала она, печально хмыкнув.

На секунду мы с Ричи затаили дыхание.

– “Джо-Джо” – это название киоска, да? – невзначай спросил Ричи.

– Да. В то лето он раздавал значки, на которых было изображение рожка с мороженым и надпись: “Я хожу к «Джо-Джо»”, чтобы вы могли продемонстрировать поддержку. Их носила половина Монкстауна, даже старушки. Однажды мы даже увидели священника с таким значком. – Палец сдвинулся со светлого пятнышка на футболке Конора. Оно было таким маленьким и размытым, что раньше мы не обратили на него внимания. На каждой яркой футболке, на каждом топике виднелось такое пятно – на груди, на воротнике, на рукаве.

Я порылся в картонной коробке, вытащил пакетик со ржавым значком, найденным в ящике Дженни, и передал его через стол:

– Это один из тех значков?

– О боже! – тихонько ахнула Фиона. – Глазам не верю… – Она наклонила значок к свету, пытаясь разглядеть рисунок под слоем ржавчины и порошка для выявления отпечатков, который ничего не выявил. – Да. Это значок Пэта или Дженни?

– Мы не знаем. Кто из них, по-вашему, мог его сохранить?

– Даже не скажу. Если честно, никто. Дженни терпеть не может хлам, а Пэт не настолько сентиментален. Он человек практичный и скорее сделает что-то полезное – как тогда с киоском, – но просто так, на память, он бы значок не оставил. Возможно, значок завалялся где-то среди других вещей и Пэт про него забыл… Где вы его нашли?

– В доме.

Я протянул руку за пакетиком, но пальцы Фионы сжали значок сквозь толстый пластик.

– Зачем… Зачем он вам? Он как-то связан…

– Расследование только начинается, и нужно исходить из предположения, что любая улика может иметь отношение к делу.

– А что, ваша кампания сработала? – спросил Ричи, пока Фиона не продолжила расспросы. – Спасли вы “Джо-Джо”?

Фиона покачала головой:

– О нет. Землевладелец жил где-то в Хоуте[21]21
  Хоут – пригород Дублина, находится в графстве Фингал.


[Закрыть], так что даже если бы весь Монкстаун тыкал булавками в куклу, изображающую его, ему было бы плевать. И продавец не собрал бы нужную сумму, даже если бы мы обжирались мороженым, пока не свалились с диабетом. Думаю, мы с самого начала знали, что он потерпит поражение, но просто хотели… – Она повертела пакетик в руках. – Летом Пэт, Дженни и Конор поступили в колледж, и в глубине души мы понимали, что с их отъездом все изменится. По-моему, Пэт и Конор затеяли все это, чтобы то последнее лето стало особенным, – они хотели, чтобы через много лет нам было что вспомнить. Чтобы мы спрашивали друг у друга: “А помнишь?..”

Больше она никогда так не скажет про то лето.

– А ваш значок “Джо-Джо” все еще у вас? – спросил я.

– Не знаю. Может, лежит где-нибудь. В коробках на чердаке у мамы куча всякого барахла – я ненавижу выбрасывать вещи, – но я уже много лет его не видела. – Она разгладила пластик, затем протянула мне пакет. – Если Дженни он не понадобится, могу я его взять?

– Уверен, мы что-нибудь придумаем.

– Спасибо. Мне бы очень этого хотелось. – Фиона со вздохом покинула теплый солнечный уголок памяти, полный безудержного смеха, и посмотрела на часы: – Мне пора. Это… это все?

Ричи вопросительно взглянул на меня.

Нам еще придется беседовать с Фионой, поэтому нужно, чтобы Ричи оставался для нее хорошим парнем, тем, кто не внушает опасений, тем, кто не сыплет соль на раны.

– Мисс Рафферти, – тихо сказал я, наклонившись к ней через стол, – я должен кое-что вам сообщить.

Она застыла. Во взгляде читался ужас: “О боже, только не это”.

– Человек, которого мы арестовали, – это Конор Бреннан.

Фиона уставилась на меня, на мгновение потеряв дар речи.

– Нет, – наконец выговорила она, задыхаясь. – Постойте. Конор? Что… За что он арестован?

– За нападение на вашу сестру и за убийство ее мужа и детей.

Фиона вскинула руки, и на секунду мне показалось, что она собирается заткнуть уши, но она вновь прижала ладони к столешнице. Ее слова, плоские и твердые, падали, словно кирпичи на могильную плиту:

– Нет. Конор этого не делал.

Она была уверена в нем так же, как раньше в Пэте. Ей необходимо в них верить, потому что если один из них окажется виновен, то ее прошлое и настоящее обратятся в рваную кровоточащую рану. Все светлые воспоминания – мороженое, шутки для своих, хохочущая компания, сидящая на стене, первый танец, первый глоток алкоголя, первый поцелуй – все это будет разрушено ядерным взрывом, заражено радиацией.

– Он во всем признался.

– Мне плевать. Вы… Какого хрена? Почему вы мне не сказали? Зачем провоцировали меня на откровенность? Надеялись, что я заболтаюсь и ляпну что-нибудь, что ему повредит?.. Это мерзко! Если Конор действительно признался, то только потому, что вы запудрили ему мозги – так же, как и мне. Он этого не делал! Это полная херня!

Хорошие девочки из среднего класса со следователями так не разговаривают, однако Фиона была слишком разозлена, чтобы осторожничать. Она сидела, положив на стол сжатые кулаки, ее побелевшее лицо напоминало хрупкую высохшую ракушку на песке. Мне захотелось что-нибудь сделать – что угодно, и чем глупее, тем лучше: взять свои слова назад, вытолкать ее за дверь, развернуть ее стул к стене, чтобы не видеть ее глаз.

– Дело не только в признании, – ответил я. – У нас есть подтверждающие улики. Мне очень жаль.

– Какие улики?

– Боюсь, мы не можем вдаваться в детали. Но речь идет не о мелких совпадениях, которые легко объяснить. Мы получили весомые, неоспоримые, инкриминирующие улики. Доказательства.

Лицо Фионы замкнулось, и на нем отразилась напряженная работа мысли.

– Ясно, – сказала она через минуту и, оттолкнув кружку, встала. – Я должна вернуться к Дженни.

– Пока мистеру Бреннану не предъявлены обвинения, мы не будем разглашать его имя в прессе, и мы бы предпочли, чтобы вы тоже никому об этом не говорили. В том числе сестре.

– Я и не собиралась. – Фиона сняла пальто со спинки стула и накинула на плечи. – Как мне отсюда выбраться?

Я открыл перед ней дверь.

– Мы будем на связи, – сказал я, но Фиона на меня даже не взглянула и быстро пошла прочь по коридору, спрятав подбородок в воротник, словно уже защищалась от холода.

14

Комната следователей опустела; остался только паренек, сидевший на горячей линии, и еще пара припозднившихся летунов – увидев меня, они деловито зашуршали бумагами.

– Не думаю, что она замешана в этом деле, – напрямик сказал Ричи, когда мы вернулись к нашим столам.

Он уже приготовился отстаивать свою позицию.

– Вот так облегчение, – улыбнулся я. – По крайней мере, в данном вопросе мы сходимся.

Ричи не ответил на улыбку.

– Расслабься, я тоже ее ни в чем не подозреваю. Да, Фиона завидовала сестре, но если бы хотела сорвать на ней злость, то сделала бы это раньше, когда Дженни жила идеальной жизнью домохозяйки из среднего класса. Не сейчас, когда ее жизнь рухнула и Фиона с полным правом может сказать: Я же говорила. Думаю, ее можно вычеркнуть из списка, разве что детализация звонков покажет, что она каждый день названивала Конору, или из банка сообщат, что у нее огромный долг по кредитке.

– Даже если выяснится, что она на мели, я все равно ей верю: деньги ей не нужны, – ответил Ричи. – Кроме того, она рассказала нам все, что могла, даже если ей это было неприятно. Кем бы ни был убийца, она хочет, чтобы его посадили.

– Хотела – пока не узнала, что это Конор Бреннан. Если придется побеседовать с ней еще раз, она уже не будет настроена сотрудничать. – Я подтянул стул к своему столу и нашел бланк отчета для главного инспектора. – И это еще один признак того, что она невиновна. Готов поставить большие деньги на то, что ее реакция была искренней. Когда мы ей сообщили, ее словно молнией ударило. Будь она соучастницей, начала бы психовать, как только узнала, что мы кого-то задержали. И уж точно не указала бы нам на то, что у Конора был мотив.

– Мотив так себе… – заметил Ричи, переписывая номера Фионы в блокнот.

– Ой, да ладно. Отвергнутая любовь с капелькой унижения? Такой веский мотив даже по каталогу не закажешь.

– Десять лет назад Фионе показалось, что Конор, возможно, втюрился в Дженни. По-моему, довольно хлипкий мотив.

– Он влюблен в нее сейчас – а иначе как объяснить значок “Джо-Джо”? Свой Дженни выбросила бы, и Пэт тоже, но я знаю кое-кого, кто его бы сохранил. И однажды, разгуливая по дому Спейнов, этот психованный ублюдок решил оставить Дженни подарок. “Помнишь меня, помнишь времена, когда все было чудесно, а твоя жизнь еще не превратилась в ад? Помнишь, как счастливы мы были вместе? Неужели ты по мне не скучаешь?”

Ричи убрал блокнот в карман и начал не глядя листать отчеты, лежавшие на столе.

– Все равно значок не доказывает, что он убийца. Пэт – ревнивый, и один раз он уже предупредил Конора, чтобы тот держался подальше от Дженни. Сейчас Пэт наверняка чувствовал себя очень неуверенно, и если узнал, что Конор оставляет подарки для Дженни…

– Однако же не узнал, верно? – вполголоса возразил я. – Значок ведь не валялся посреди кухни, и Пэт не затолкал его в глотку Дженни. Он спокойненько лежал себе в ящике.

– Значок – да, но Конор мог оставить ей что-нибудь еще.

– Верно. Но чем больше гостинцев он оставил для Дженни, тем очевиднее все указывает на то, что он до сих пор от нее без ума. А это свидетельствует против Конора, а не против Пэта.

– Но Дженни-то должна была знать, кто оставил значок. Должна. У скольких людей они были и кто из них мог оставить свой значок для нее? Вдобавок она его сохранила. Какие бы чувства ни испытывал к ней Конор, они не были абсолютно уж безответными. Дело же не в том, что она выбрасывала его подарки и поэтому он сорвался. Нет, это Пэт бы сорвался, узнай он, что происходит.

– Как только врачи уменьшат Дженни дозу обезболивающих, нужно будет снова с ней побеседовать и выяснить подробности всей истории, – сказал я. – Даже если она не помнит ту ночь, про значок она забыть не могла.

Я представил изуродованное лицо Дженни, ее несчастные глаза, и мне вдруг захотелось, чтобы Фиона убедила врачей как можно дольше накачивать ее транквилизаторами.

Ричи зашелестел страницами быстрее.

– А как же Конор? – спросил он. – Вы не собираетесь еще раз допросить его вечером?

Я взглянул на часы: начало девятого.

– Нет. Пусть потомится еще немного, а завтра мы ударим по нему из всех орудий.

Колени Ричи задергались под столом.

– Я звякну Кирану перед уходом, – сказал он. – Посмотрим, не накопал ли он чего на сайтах, куда заходил Пэт.

Он потянулся к телефону.

– Я сам, – остановил его я. – А ты займись отчетом для начальника.

Я подсунул бланк на стол, прежде чем Ричи успел возразить.

Даже в этот час Киран, похоже, был искренне рад меня слышать.

– Кемосабе! Я как раз вас вспоминал. Один вопрос: я красавчик или я нереальный красавчик?

На секунду я усомнился, хватит ли мне сил поддерживать этот развязный тон.

– Рискну предположить, что ты нереальный красавчик. Чем осчастливишь?

– Ответ правильный. Если честно, получив ваше письмо, я подумал – ага, щас. Даже если ваш парень отправился расспрашивать про куниц на другой сайт, Сеть все равно большая, и как, по-вашему, я должен его найти? Загуглить слово “куница”? Но вы же помните, что наша программка выдала часть ссылки на форум садоводов?

– Ага. – Я показал Ричи большой палец. Он оставил в покое бланк отчета и подкатился на стуле ко мне.

– Мы его сразу и проверили, просмотрели все посты за последние два месяца. Вполне вероятно, что это скучнейший форум в истории интернета, самые крупные разборки устроили два мужика – мерились членами, препираясь о достоинствах гипсокартона. Я в этом ни черта не смыслю, и, если честно, мне плевать. Однако никто никого не доставал, не соответствовал по описанию вашей жертве и не писал под ником “искоркадженни”, так что мы про него забыли. Но тут я получил ваше письмо, и меня озарило: возможно, мы искали не то, что нужно, и не за тот период.

– На форуме писала не Дженни, а Пэт.

– В точку! Причем не в последние два месяца, а в июне. На сайт Wildwatcher он последний раз писал тринадцатого, так? Если за две следующие недели он обращался куда-то еще, то я этого пока не обнаружил, но двадцать девятого он зашел на форум садоводов, в раздел “Природа”, снова под ником “Удалец_Пэт”. Раньше, года полтора назад, он уже постил на этом сайте – что-то про засорившийся туалет, – видимо, это и натолкнуло его на мысль. Кинуть вам ссылку?

– Пожалуйста – и, если можно, сейчас.

– Кемосабе, давайте еще раз и с чувством: я красавчик?

– Ты нереальный красавчик.

Уголок рта Ричи дернулся. Я показал ему средний палец. Я знал, что таких выражений он мне не спустит, но мне было плевать.

– Музыка для моих ушей… – сказал Киран. – Ловите ссылочку. – И дал отбой.

* * *

Тема, созданная Пэтом на сайте садоводов, начиналась так же, как и на сайте Wildwatcher, с короткого и четкого изложения фактов – я был бы рад, если бы подобные сводки научились писать мои летуны. Однако если первая тема обрывалась, эта продолжала развиваться.

Я несколько раз проверял, нет ли экскрементов, но ничего не нашел – наверное, зверюга делает свои дела на улице. Я рассыпал на чердаке муку, чтобы посмотреть на следы, но, когда вернулся, мука была как бы смазана и разнесена во все стороны (могу запостить фотки, если нужно), однако следов не было. Дней десять назад тварь буквально с ума сходила, так что я поднялся на чердак – и прямо под дырой лежали четыре длинных стебля с листьями, еще зеленые (?? кажется, похожие растут на берегу? без понятия, я ж парень городской) + деревяшка примерно 4×4 дюйма – источенная, покрытая облупившейся зеленой краской, как будто кусок обшивки с лодки. Понятия не имею: 1) зачем она понадобилась зверю и 2) как он затащил ее на чердак, ведь она едва пролезает в дыру. Опять же, если надо, выложу картинки.

– Это мы видели, – тихо заметил Ричи. – В гардеробе, помните?

Жестянка из-под печенья на полке. Я тогда посчитал, что это сохраненные Пэтом милые подарки от детей.

– Да, помню.

Той же ночью поставил еще одну ловушку с куском курятины, но безуспешно. Мне говорили, что это норка, куница, горностай, но все они съели бы курицу, так ведь? + зачем им приносить листья и деревяшки? Очень хочу узнать, что там за тварь.

Как и на сайте Wildwatcher, он тут же привлек интерес форумчан, и уже через несколько минут появились первые ответы. Кто-то думал, что животное решило поселиться на уютном чердаке и привести туда свое семейство:

Запасание листьев и палок может указывать на гнездовое поведение. Для июня поздновато, но… кто знает. Ты не проверял, там с тех пор появились другие материалы?

Кто-то считал, что Пэт делает из мухи слона:

На тваем месте я бы неволновался. Если это хищник (другими словами – любой опасный зверь), тада он хитрый и знает что мясо трогать нельзя. Ниче в голову не приходит. Мож это белки?? Мыши?? Или птицы? Сороки? А раз ты окола моря – может, это чайки??

Пэт вернулся на следующий день, и предположения его, похоже, не убедили.

Привет. Да, может, и белки, но, судя по шуму, эта тварь в разы крупнее. Это не точно – акустика в доме оч. странная (человека в другом конце дома иногда слышно так, словно он стоит рядом с тобой), – но, если честно, зверь топочет так, будто он размером с барсука. Знаю, барсук ни за что бы туда не пролез, но животное точно крупнее белки или сороки + гораздо крупнее мыши. Не в восторге от мысли, что у меня завелся хитрющий хищник, который не попадется в ловушку. Также не в восторге от мысли про гнездо. В последнее время на чердак не поднимался, но, похоже, придется.

Человек, который говорил про мышей, остался при своем:

Ты сам сказал – акустика странная. Мож она просто усиливает шорахи пары мышей. Ты ж не в Африке, леопарды у тя там не лазиют. Реально говорю, пробуй разные приманки для мышеловки и не парься.

Пэт все еще был в Сети:

Во-во, моя жена тоже так думает. Говорит – наверняка там какие-то птицы (вяхири?), а стук – это они что-то клюют. Но фишка в том, что сама она зверя не слышала – шум всегда начинается: 1) поздно ночью, когда она спит (в последнее время у меня бессонница, так что просыпаюсь среди ночи), или 2) когда она готовит + я увожу детей наверх, чтобы они ей не мешали. Так что она не представляет, какой он громкий и жуткий. Стараюсь часто про него не упоминать, не устраивать кипиш, чтоб ее не пугать, но, если честно, уже напрягаюсь. Нет, я не боюсь, что зверь порвет нас на куски, но я бы здорово успокоился, если б хотя бы знал, кто там куролесит. Как загляну на чердак, отпишусь. Заранее спасибо за советы.

Летуны уже собирались по домам, при этом шумя ровно настолько, чтобы я заметил, как поздно они засиделись на работе.

– Спокойной ночи, детективы, – сказал один из них, когда они уже маячили в дверях.

– Бывай! До завтра, – машинально ответил Ричи.

Я поднял руку и продолжил прокручивать страницу на экране.

На форум Пэт вернулся только следующей ночью, ближе к полуночи.

Так, поднялся на чердак, проверил, больше никаких материалов для гнезда. Единственное что – на одной балке сплошь какие-то борозды, вроде как от когтей. Надо сказать, я маленько психую, потому что такие могла оставить только громадная зверюга. Но я точно не уверен, что осматривал балку раньше (она в дальнем углу), так что, может, они на ней уже сто лет, еще до того, как мы въехали. По крайней мере, я на это надеюсь!

Человек, который предположил про гнездование, следил за темой и уже через несколько минут выдал другое предположение:

Полагаю, у тебя на чердаке есть люк. На твоем месте я бы оставил крышку открытой, направил на него видеокамеру и включил запись, перед тем как пойти спать или перед тем, как жена начнет готовить ужин. Рано или поздно зверя одолеет любопытство… и у тебя появится запись. Если боишься, что в дом проберется опасное животное, затяни люк проволочной сеткой. Надеюсь, это тебе поможет.

Пэт ответил быстро и радостно – одна лишь мысль о том, что он увидит зверя, подняла ему настроение.

Блестящая идея! Большущее спасибо! Тварь уже шастает по дому где-то месяца полтора, так что вряд ли вдруг решит на нас напасть. Хотя вообще-то было бы неплохо – уж я бы его проучил. Ну а если я с ним не справлюсь, значит, поделом мне, так?

Пост завершался тремя смайликами, качающимися от смеха.