Текст книги "Прогулки по Мадриду"

Стоит представить себе, что обреченные на гибель, затерянные на мадридской окраине самые гениальные и загадочные живописные творения Гойи могли остаться человечеству навсегда неизвестными.

Под предлогом лечения на водах французского Пломбьера, старый Гойя в 1823 году покинул Испанию, но обосновался он в Бордо, центре испанской эмиграции. Неисчерпаемая жажда творчества не покидала его до последних лет жизни. Совсем глухой, слепнущий художник продолжал создавать картины, портреты, миниатюры, обратился к литографии. «Только воля поддерживает меня», – писал он друзьям. В 80-летнем возрасте Гойя предпринял две поездки в Мадрид, с которым по-прежнему был связан всем своим существом, по которому тосковал и где оставались его сын Хавьер и внук Мариано. В Мадриде его портретировал придворный живописец Висенте Лопес, создав лучшую из своих работ.

Гойя скончался 15 апреля 1828 года в Бордо. В 1898 году его прах был перевезен в Испанию и в 1919 году погребен в центре купольного пространства мадридской церкви Сан Антонио де ла Флорида, ставшей его мавзолеем. Сюда, в день смерти художника почтить его память собираются члены Академии Сан Фернандо, представители творческого мира Мадрида и других испанских городов, многочленные иностранные гости.

* * *

Первые десятилетия XIX века, связанные с освободительными войнами и подъемом национального самосознания, отразили, по словам Пестеля, произнесенным перед следственной комиссией по делам декабристов, «дух преобразований, дух перемен», который заставил везде «умы клокотать... от одного конца Европы до другого... от Португалии до России». Судьбы Испании и России, сходные в формах исторического и общественного развития, в сфере духовной культуры, впервые так тесно соприкоснулись друг с другом; нечто важное, сближающее страны прозвучало в поэтической строке лорда Байрона: «Огнем Москвы охваченный Мадрид» («Бронзовый век»). Испанские революции вызвали горячее сочувствие в русском обществе, в различные сферы русской культуры вошла испанская тема. В частности, именно в этот период формирование коллекции испанской живописи в России вступило в решающую фазу¹⁸.

Однако пора возвратиться в Мадрид и с сожалением убедиться, что город, переживший Пиренейскую войну и события двух революций, выглядел заброшенным. Этого впечатления была не в силах изменить даже трехпролетная триумфальная арка, воздвигнутая архитектором Антонио Агуадо по случаю торжественного возвращения Фердинанда VII, одиноко стоящая на отшибе, в конце улицы Толедо.

Обстановка в стране оставалась напряженной и неустойчивой. Король, то малодушно присягавший либеральной Конституции 1812 года, то вероломно отменявший все прогрессивные реформы, не особенно беспокоился о состоянии города. Попытки как-то оживить разрушенный ансамбль Буэн Ретиро ограничились сооружением небольших «развлекательного» характера павильонов из дешевых материалов: «Сельский дом», «Дом бедняка», «Дом контрабандиста». Об одной из таких условных построек, получившей название «Русская гора», которая имела, по-видимому, соответствующее природное окружение, лишь отчасти можно судить по поздней гравюре 1858 года. Представлен некий сельский пейзаж с буйволами и цаплей на переднем плане, где гуляют светские дамы; вдали на холме странное здание с арками и восточными «русскими» куполами.

В целом о Мадриде начала третьего десятилетия ХГХ века позволяет судить превосходный макет города (Мадрид, Городской музей), созданный Леоном Хилем де Паласио, сочетавшим профессии топографа, военного и архитектора. В ту пору население Мадрида, который делился на пятьсот сорок кварталов, превышало двести тысяч жителей. В плотной беспорядочной застройке на макете видны три крупные свободные пространства. Одно из них – четко ограниченная прямоугольная площадь, известная нам Пласа Майор. Другое – обширный пустырь перед Королевским дворцом, возникший, как уже упоминалось, по приказу Жозефа Бонапарта, в будущем Пласа де Орьенте (Восточная площадь). Эта прямоугольная площадь с овальным завершением по форме фасада Королевского Оперного театра (1850, арх. А. Агуадо) принадлежит к числу самых красивых мадридских ансамблей XIX века. По боковым сторонам площадь засажена деревьями, на темном фоне которых светлыми пятнами выступают высеченные из белого известняка статуи испанских королей, начиная с эпохи Средневековья. Огромные статуи предназначались для украшения карниза дворцовой церкви, но их посчитали слишком тяжелыми и разместили по разным паркам – более двадцати статуй очутились на Пласа де Орьенте. Предназначенные стоять на большой высоте, они смотрятся внизу несколько однообразно и упрощенно, образуя своего рода декоративные вкрапления в зеленые массивы. В центре, в окружении партеров и водоема, на постаменте с рельефами и по углам фигурами львов – бронзовая конная статуя Филиппа IV из Буэн Ретиро работы Пьетро Такка. Скульптура изготовлена по эскизу знаменитого испанского скульптора XVII века Хуана Мартинеса Монтаньеса, вдохновленного, в свою очередь, портретом короля кисти Веласкеса. Расчет тяжести для поддержания равновесия столь нетрадиционного монумента выполнил Галилео Галилей. Третий пустырь на макете – старая неправильной формы рыночная площадь Себада, где 7 ноября 1823 года под колокольный звон всех городских церквей был повешен первый президент мадридских кортесов Рафаэль Риего. В Мадрид, который не столь давно приветствовал своего любимца восторженными овациями, Риего привезли в железной клетке.

Макет Хиля де Паласио создает четкое объемное представление о системе мадридских улиц, продолжающих в городе сельские дороги. Каждая дорога, ведущая в город, встречалась с другими такими же дорогами, как правило, у ворот городской стены. Рисунок улиц, образующих в точке пересечения острый угол, надолго сохранился в планировке города, определил некоторые архитектурные решения.

Знакомство с макетом завершает значительный и уже ушедший в прошлое этап в истории Мадрида. Испанская столица стояла на пороге существенных и важных изменений.

XIX столетие в Испании, которое открылось национально-освободительной войной с наполеоновским нашествием, было насыщено поистине драматическими событиями. Стране довелось пережить в XIX веке пять буржуазных революций, многолетние гражданские войны, военные перевороты, провозглашение республики и реставрацию монархии, ожесточенную борьбу различных партий. Попытки демократических преобразований встречали яростное сопротивление феодальной реакции, консервативных кругов общества. Периоды бурных столкновений сменялись тем не менее периодами политической стабильности, когда улучшалась экономическая ситуация и укреплялись позиции отсталой по сравнению с другими европейскими странами национальной буржуазии.

Даже в условиях кризиса испанского государства со второй половины XIX века заметно оживилась экономическая жизнь страны. Мадрид постепенно превращался в один из ее ведущих промышленных центров, стал средоточием финансового капитала с широкими международными связями, пионером строительства железных дорог. (Первая железная дорога была построена в Испании в 1851 году, поезда следовали по маршруту Мадрид – Аранхуэс.) Здание вокзала Аточа, построенное в 1892 году Антонио Паласиосом из металлических конструкций и стекла, занято теперь под зимний сад.

Всю свою предыдущую историю город развивался, не выходя за жесткие границы. Проблема укрупнения городской структуры приобрела в середине XIX столетия насущную актуальность. Вдохновляли близкие примеры. Начиная с 1853 года в Париже велась исключительно активная деятельность по его перепланировке и новой застройке. Проведенные парижским префектом бароном Османом грандиозные работы создали тот великолепный Париж, который с тех пор по праву мог претендовать на роль столицы мира. Вместе с тем на самом Пиренейском полуострове претворялись в жизнь новые урбанистические идеи. Лидером, естественно, стала преуспевающая торговая Барселона. В 60-х годах XIX века в результате конкурса на новую застройку города победил проект архитектора Ильдефонсо Серды. Спланированная на его основе грандиозная зона в виде четкой сетки пересекающихся улиц, простирающаяся от старой Барселоны на север и запад, известна под каталонским названием Эшамле, по-испански Энсанче (букв. – расширение). Выдержанный в равномерных пропорциях пяти-шестиэтажной застройки принцип Энсанче создает на первый взгляд несколько монотонное впечатление. Однако эта ясная рациональная система разделения колоссальной территории на строго организованные кварталы на редкость удачна. Двигаясь по прямой, словно бесконечной улице, можно пройти от центра до окраин, ни разу не сбившись с пути.

В Мадриде, как уже отмечалось выше, в 1858 – 1860 годах начали расширять площадь Пуэрта дель Соль, которая была увеличена более чем вдвое. Однако это изменение происходило по-прежнему внутри старой городской структуры. Идея более решительного укрупнения испанской столицы отразилась в проекте 1860 года архитектора и инженера Карлоса Марии де Кастро, но, к сожалению, не была полностью реализована. Однако к концу столетия в Мадриде в северо-восточном направлении начали строительство первого из звеньев Энсанче – квартала Саламанка, ограниченного улицами Алькала, Реколетос, Кастельяна, Мария де Молина и Франсиско Сильвела.

Название Саламанка не имело никакого отношения к старому кастильского городу, оно было присвоено кварталу в честь его создателя маркиза Хосе де Саламанка, министра финансов. Дворец самого маркиза де Саламанка на Пасео де Реколетос принадлежит к числу лучших мадридских построек XIX века; ныне это офис одного из крупных банков.

Квартал, образованный сеткой двадцати восьми улиц, застроен богатыми зданиями со строго ограниченной однородной этажностью; одна из улиц – улица Гойи, с ней пересекается улица Веласкеса. Идущая на север длинная улица Серрано принадлежит к числу респектабельных мадридских магистралей; здесь расположен основанный в 1951 году замечательный музей, носящий имя коллекционера и финансиста Хосе Ласаро Гальдиано, который завещал Мадриду многочисленные собрания картин, скульптуры, мебели, керамики, медалей, ювелирных изделий. На углу улиц Серрано и Гойи высится громада так называемого Дворца библиотек и музеев, западный фасад которого выходит на улицу Серрано, а восточный – на Пасео де Реколетос, застроенный в 60-е годы XIX века роскошными особняками буржуазии. К 1866 году относится основание самого дворца, который торжественно распахнул свои двери в 1892 году в связи с открытием выставки, посвященной 400-летнему юбилею, – именно столько лет прошло с той поры, когда нога европейца ступила на землю Нового Света.

В непосредственной близости к дворцу находится площадь Пласа де Колон, носящая имя великого мореплавателя, в 1885 году ее украсил бронзовый монумент Христофора Колумба.

Во дворце размещена богатейшая Национальная библиотека, а в части, обращенной к улице Серрано, – знаменитый в Испании Национальный археологический музей, по мировому значению и уровню великолепных художественных коллекций занимающий второе место после музея Прадо. Само здание дворца построено в неоклассическом стиле, в виде массивного «храма». Западный фасад на гранитном цоколе увенчан на втором этаже колонным портиком со скульптурным фронтоном. Вход в музей, насчитывающий тридцать залов, открывается широкой лестницей с мраморными статуями выдающихся мыслителей, гуманистов, писателей испанского Возрождения. Парадный облик архитектуры, тяжеловесные сооружения которой занимают подчас целый квартал, определяет лицо официальных мадридских зданий XIX столетия. Все они были построены в традиции искусства эклектики, характерном для стран Европы.

За последние годы в мировой науке возникли новые подходы к изучению европейской и русской архитектуры второй половины XIX века.

Понятие эклектики стало употребляться не в привычном оценочном (как правило, отрицательном) значении, а как исторически обусловленное качество зданий определенной эпохи, тесно связанное с эстетическими и социальными воззрениями своего времени. Нельзя не признать, однако, что стремление сочетать в одном архитектурном образе традиции и приемы разных эпох – то, что составляет существо эклектики, – далеко не всегда заслуживает положительной художественной оценки.

В архитектуре испанской эклектики наряду с подражанием готике (например, мадридская церковь Нуэстра Сеньора де Альмудена) и Ренессансу нередко обращались и к мавританскому наследию. Использование исторических стилей прошлого надолго удержалось в консервативной испанской среде, которая вместе с тем испытывала влияние нового европейского художественного направления – модерна (по-испански – модернисмо). Следует учитывать также общую тенденцию времени – внимание к функциональной стороне архитектуры и техническим новшествам, использование в строительстве прогрессивных конструкций из металла и стекла, появление новых типов зданий – вокзалов, рынков, выставочных павильонов, отелей, торговых пассажей. Все это порождало чрезвычайно пеструю, разнородную и неравноценную по своим художественным результатам картину развития архитектуры конца XIX – начала XX века. Но и в самой стране процесс следования традициям и усвоения нового протекал неравномерно. Формирование стиля модерн дало наиболее яркие и выразительные всходы на почве Каталонии, породило такое уникальное в мировом масштабе явление, как творчество Антонио Гауди, неразрывно связанное с образом Барселоны. Искания модерна, строительные новшества сравнительно вяло и неспешно проявили себя в консервативной Кастилии, скованной провинциализмом и официальными установлениями. Не случайно поэтому Мадрид воспринимается прежде всего как город эклектического художественного разнобоя.

Свойственное столице зрелищное начало, которое складывалось в течение долгих лет, преобразилось в XIX веке в соответствии со вкусами времени и требованиями заказчиков. Как уже отмечалось, идея нарочитой представительности, помпезности, роскоши нашла воплощение в огромных общественных сооружениях. Таковы, например, многочисленные мадридские министерства.

По замечанию Михаила Кольцова, мадридские министерства – самые роскошные в Европе. Парижские и лондонские кажутся рядом с ними просто жалкими конторами по продаже пеньки. Посетив Военное министерство, Кольцов упоминает его прекрасный сад, лестницы, приемные залы – мрамор, ковры, гобелены. Действительно, Военное министерство Испании на площади Кибелы занимало в ту пору старинный дворец Буэнависта семейства герцогов Альба, в начале XIX века подаренный городскими властями Мануэлю Годою. Многие министерства и сегодня располагаются в зданиях, принадлежащих к известным памятникам архитектуры: Министерство финансов – в Королевской таможне, созданной в 1769 году Ф. Сабатини, одной из прекрасных мадридских построек дворцового типа, Министерство юстиции – во дворце Сонора XVIII века. Воздвигнутые в более поздние годы здания министерств и правительственных учреждений следовали этой парадной традиции, отличаясь, пожалуй, еще большей помпезностью. Таково, например, Министерство земледелия, сооруженное в 1897 году на улице Аточа зодчим Риккардо Веласко Боско. Это внушительное здание с боковыми увенчанными куполами выступами и центральной частью со сдвоенными колоннами на высоком цоколе. Фронтон завершают огромные бронзовые статуи: в центре – Слава, венчающая Искусство и Науку, по бокам – группы крылатых коней, ведомых гениями Искусства и Индустрии. Скульптура, словно приставленная к каменному массиву, призвана повысить зрелищность постройки. Такого рода крылатые, летящие, скачущие, трубящие, вздымающие руки, венчаемые лаврами громоздкие аллегорические изваяния из темной бронзы возвышаются крупными рваными силуэтами над многими мадридскими постройками того времени.

Строительство банков, страховых касс, бирж, финансовых обществ и фирм открывает новую страницу в истории архитектуры на Пиренейском полуострове, как, впрочем, и в других странах западного мира. В условиях жестокой конкуренции каждое здание утверждало свой престижный внешний облик непохожими на других, подчас экстравагантными приемами.

Более сдержанна, функционально оправданна архитектура финансовых учреждений раннего периода, таких, как Испанский банк на площади ла Сибелес (1882, арх. Э. де Адаро, Саинс де Ластра), Биржа на площади Леальтад (1893, арх. Э.М. Репульес). В здании Испанского банка господствует горизонтальная композиция. Массивные, протяженные фасады, подчиненные единому линейному ритму арочных галерей, окон, карнизов и балюстрад, охватывая угол площади, эффектно оформляют ее со стороны улицы Алькала. Испанский банк неоднократно расширялся, что, однако, не исказило его первоначальный облик Испанский кредитный банк, построенный в том же 1882 году, занимает острый угол, к которому сходятся улицы Алькала и Севилья. Форма участка обусловила план здания в виде треугольника с внутренним двором. Само же здание напоминает выступающий нос корабля с прихотливой башенкой. Сходное впечатление создают и такие здания, как дом, увенчанный куполом и статуей крылатой Виктории Метрополис (бывшая транспортная компания «Уньон и Феликс», 1905, арх. Р. Феврие), расположенный на углу, где сходятся улицы Алькала и Гран Виа; там же, где Гран Виа, начиная от площади Кальяо, слегка отходит к северо-востоку, неожиданно углом выступает причудливое здание Каррион (1931, арх. Л.М. Федучи и В. Эсед), широко известное как Капитоль, когда-то гостиница с кинозалом в нижнем этаже.

Площадь де ла Сибелес

Немало финансовых учреждений сосредоточено в центре Мадрида, особенно на Алькала и Гран Виа. Одна из самых старых мадридских улиц – Алькала, подобная живой реке, текущей от площади Пуэрта дель Соль к Прадо и парку Ретиро, стала свидетелем многих событий национальной истории. Гран Виа – сравнительно новая, идущая с востока на запад транспортная магистраль, строительство которой, начатое в 1910 году и законченное в 1950-х годах, изменило планировку мадридского центра.

Одна из главных городских улиц сооружалась последовательно на трех отрезках, что потребовало проведения огромного объема работ по сносу старых зданий и подготовке строительных площадок.

Гран Виа принято называть мадридским Бродвеем, но если искать какое-либо сходство между этими улицами, то оно заключается разве что в проявлениях далеко не безупречного вкуса. Оживленнейшая магистраль заполнена тесно составленными объемами домов самого разного вида. Они отличаются внушительными размерами и добротной солидностью.

Одни, более строгие, не сразу привлекают внимание, другие выделяются неожиданной высотой самого здания или венчающих его башен (одной или нескольких), разворотом фасада, обилием элементов и выступов, величиной колонн так называемого большего ордера (т.е. колонн, проходящих через все этажи), количеством нагроможденных декоративных деталей и скульптур. Господствует камень, мрамор, бронза. Постройки такого характера мадридцы прозвали «монументальный кондитерский стиль».

В формировании его особенностей несомненную роль сыграл известный архитектор Антонио Паласиос. Одно из его первых сооружений, которое обычно воспроизводят на открытках и в путеводителях по Мадриду, – здание Почты и Телеграфа (1918) на площади де ла Сибелес напротив уже известного нам Испанского банка. Зодчий пытался создать некий сказочный, пышно украшенный дворец из светлого камня. Принято указывать, что в причудливом здании использованы обновленные приемы платереска. Однако мадридская Почта – типичное дитя своего времени, его ложных претензий и дурного вкуса. Огромная постройка, занимая целый угол площади, словно расползлась на несколько кварталов, захватив часть территории парка Ретиро. Она состоит из трех частей с башнями, центральная поднимается на 70 м. При всей массивности Почта воспринимается как нечто бутафорское.

На Гран Виа Антонио Паласиосом построен в 1919 году известный Дворец искусств. Отведенный участок, по-видимому, оказался мал для обширного здания многофункционального значения. Архитектору пришлось наращивать его в высоту, что создавало, в свою очередь, немало проблем, ибо городские власти строго следили за соблюдением этажности. Тем не менее Паласиос соорудил и здесь высоченную башню в 67 м. Дворец с множеством помещений официального и подсобного характера, библиотекой, театральным залом, рестораном, барами словно составлен из разнородных частей и объемов. Аллегорические статуи из бронзы выглядят здесь и вовсе не уместными. Заметная в композиции Почты дробность элементов, отсутствие их пластического единства в полной мере относится и к зданию Дворца искусств, более того, здесь это видно особенно наглядно. Самое позднее творение Паласиоса – Индустриальный банк (1933-1942) на улице Алькала. Зодчий применил здесь новые материалы, например нержавеющую сталь, застеклил внушительную поверхность главного зала в центральной части фасада. Однако трудно себе представить, что Индустриальный банк с его громоздкой допотопностью «большего ордера», классических элементов и скульптур построен в то время, когда мировая архитектура уже далеко ушла по пути самых смелых исканий. В испанской столице ведущие мастера все еще следовали изжившим себя традициям и бескрылой эклектике.

Антонио Паласиос. Здание почты и телеграфа

Между тем новые запросы и новые формы нашли отражение и в застройке Гран Виа, отмеченной чертами космополитизма, влиянием немецких и американских архитектурных образцов. В 1925 году на магистрали поднялась так называемая Телефоника – здание Национальной испанской телефонной компании (арх. И. Карденас), построенное на средства телефонной компании Чикаго. Небоскреб в 81 м высоты считался в ту пору самым высоким в странах Европы. Тяжеловесный и нескладный, он сочетает конструктивный американизм с элементами декора в духе мадридского ложного барокко.

На западе Гран Виа завершается Площадью Испании (Пласа де Эспанья). Как и Пласа де Орьенте перед Королевским дворцом, Пласа де Эспанья – площадь типа сквера с партерами – имеет представительный характер, активная каждодневная жизнь города обходит ее стороной. В 1940-е годы здесь были возведены два высотных здания: так называемые Торре де Мадрид (Мадридская башня в 35 этажей) и Эдифисио де Эспанья (Испанское здание в 27 этажей). Первое сооружение действительно напоминает узкую в плане высокую башню, второе – грандиозный «дом», состоящий из пяти огромных блоков, которые отделены друг от друга внутренними продолговатыми дворами, но объединены на парадной, обращенной к площади стороне единым фасадом из красного и белого камня. Вертикальные объемы высотных зданий возносятся над Мадридом с его изначально спокойным, невысоким и плавным силуэтом. Старожилы города, любители старины, исследователи искусства встретили их сооружение крайне враждебно.

Пласа де Эспанья служит своеобразным «вместилищем» для памятника Сервантесу (1927); его авторы – архитектор П. Мугуруса и скульптор К. Валера – отдали дань помпезности и официальным вкусам.

Монументальный обелиск, увенчанный земной сферой, с аллегорическими статуями и мраморной фигурой сидящего писателя дополнен на переднем плане отлитыми из бронзы фигурами Дон Кихота на Росинанте и Санчо Пансы на осле с большим количеством мелких деталей. Изображение Рыцаря Печального Образа и его оруженосца, не связанное с общей пластикой монумента, выполняет здесь роль иллюстрации и неизменно привлекает внимание широкой публики, и особенно детей. В ухоженном сквере с водоемом немноголюдно, сюда приводят туристов, которые фотографируются на фоне героев Сервантеса, полагая, по-видимому, что эти беспомощные произведения суть достопримечательность Мадрида, воплощающая образ испанской столицы. Существует и другой, более ранний, скромный и сдержанный памятник Сервантесу на площади Кортесов, он исполнен из бронзы скульптором Антонио Солой в 1835 году.

Светлые высотные здания на Пласа де Эспанья завершают перспективу Гран Виа, усиливают впечатление ее грандиозности. Здесь разместились не только многочисленные офисы, административные учреждения, банки, но и кинотеатры, отели, магазины, рестораны, кафе. Гран Виа – поистине самый выразительный парадный фасад испанской столицы первой половины XX века.

В новое столетие Испания вступила отсталой страной, сохранившей сильные пережитки феодализма. Католическая церковь после значительной секуляризации монастырских ценностей в годы революционных преобразований и либеральных реформ по-прежнему располагала громадными богатствами и влиянием. Потеря почти всех колоний свела Испанию на положение второстепенной державы; резко возросла ее зависимость от иностранного капитала. В окружении молодых государств Европы Испания выглядела аристократической, но бедной родственницей. В начале 1930-х годов страна переживала бурные социальные битвы. Провозглашение республики в 1931 году отвечало чаяниям испанского общества.

Типичный для крупных западных городов контраст между безудержной роскошью и удручающей нищетой принял в Мадриде острые формы. Пышные богатые кварталы соседствовали здесь с убогими окраинами, особенно на юге – в так называемых нижних кварталах – и на востоке, где ютились жалкие лачуги из досок и листов старой жести. Трущобы постепенно поглощались мрачно однообразными стандартными блоками массовой жилой застройки индустриальных микрорайонов и пригородов. Принятый в 1919 году проект реконструкции столицы под руководством С. Суасо реализовался лишь частично. Прошло несколько лет, и Испания первой вступила в борьбу с силами международного фашизма. Гражданская война разделила нацию на два смертельно враждующих лагеря.

Пласа де Эспанья

Атмосфера Мадрида первых лет франкистской диктатуры зримо предстает в романе одного из крупнейших испанских прозаиков лаурета Нобелевской премии Камило Хосе Селы «Улей» (1943 год, аргентинское издание 1951 года было запрещено в Испании). Мадрид – грандиозный человеческий улей, вовлеченный в бессмысленный и бесконечный водоворот обыденно пошлой, на редкость низменной и бездуховной жизни. Какие-то нити связывают образ этого тесно населенного, копошащегося и бесконечно прозаичного «улья» с образом «слоеного пирога», «людского варева» в известном нам фантасмагорическом романе Луиса де Гевары. Естественно, что у современного писателя совсем иной характер времени, иные художественные задачи в изображении мира как средоточия всеобщего одиночества, жестокости и грубого насилия.

Не следует забывать, однако, что в условиях упадка, гнета реакции, разложения традиционных связей, отсталости и провинциализма определить, жизнеспособна ли все еще нация, можно, обратившись к мыслям и творческим свершениям ее народа. Крупнейший романист Португалии второй половины XIX века, один из выдающихся представителей критического реализма в литературе Западной Европы Эса де Кейрош (1845-1900) произнес прекрасные слова: «Только мысль и ее высшее достижение – Наука, Литература и Искусство – даруют людям величие, всеобщее уважение и любовь и, образуя сокровищницу истин и красот, нужных всему миру, делают землю этих народов священной для людей... Пока в нашей стране живет мысль, но пусть способность в ней действовать умерла, – все равно страна эта еще не вся обратилась в труп, который позволительно топтать ногами и разрывать на части... Не все ее мысли, проявления равно блистательны, но все они равно показывают, что породивший ее народ жив»¹⁹.

Эти слова португальского писателя можно отнести ко многим странам, которым в сложной картине цивилизации Нового времени была уготовлена роль второстепенных, периферийных регионов. Эти слова могли бы стать эпиграфом к художественной культуре стран Пиренейского полуострова – Португалии и Испании, переживших в прошлом свой звездный час и, казалось бы, уже в XIX веке исчерпавших свои творческие возможности.

Состояние кризиса, охватившего все стороны жизни – кризисная ситуация в испанской истории Нового времени составляла как бы ее постоянную особенность, – не препятствовало тому, что искусство и литература этой страны входили в единое русло мировой культуры XIX столетия, переживали общие с ней художественные этапы. Вдохновленный освободительной войной с нашествием Наполеона и первыми буржуазными революциями испанский романтизм в своем основном течении отличался демократическим и прогрессивным характером. Романтизм пробудил внимание испанского общества к национальной истории и ее памятникам, к народному творчеству и фольклору способствовал подъему театрального искусства, созданию музеев, выставок, творческих объединений. Романтическое направление в Испании ярче и полнее проявило себя в поэзии, драматургии, театре и гораздо слабее в изобразительном искусстве. Вместе с тем к предромантическому времени принадлежит искусство Гойи, сложившееся на разломе художественных эпох. Оно занимает особое место в истории как отечественной, так и мировой живописи. Это могучее, единственное в своем роде искусство далеко вышло за пределы романтического движения на испанской почве.

О размахе движения, его истории, конкретных произведениях лишь косвенно можно судить по экспозиции небольшого и скромного музея Романтизма, открытого в 1924 году в Мадриде на улице Сан Матео по инициативе маркиза дель Валье Инклана. Здесь представлены некоторые, не самые значительные работы Гойи и его последователей, документы, автографы, а также частично воссоздана обстановка интерьеров романтической эпохи.

В условиях, когда другие испанские центры (за исключением Каталонии) все ощутимее замыкались в атмосфере застойного провинциализма, столица по-прежнему, но, может быть, с постепенно возрастающей силой объединяла, обогащала, совершенствовала все то подлинно талантливое, что нарождалось в среде художественной периферии.

Обычай тертулий, совместных встреч для интеллектуального, творческого и дружеского общения, отличал страны Пиренейского полуострова. Особая роль принадлежала мадридским кафе, которые издавна пользовались огромной популярностью среди горожан, но в данном случае представляли собой своеобразные клубы, вокруг которых группировались единомышленники – писатели, поэты, драматурги, актеры, художники. Артистическое кафе служило в XIX и XX веках своего рода символом литературной и художественной жизни столицы.

В культуре Испании значительную роль сыграло основание в 1825 году мадридского Атенея – научного, литературного и артистического клуба и одновременно свободного университета, в уставе которого были подчеркнуты его просветительские цели, призванные нести «свет знаний согражданам». Здание Атенея, построенное в 1883 году на улице Прадо, включает многочисленные помещения, прекрасную библиотеку, лекционные аудитории, выставочные галереи, актовый зал, общежитие для приезжих. Его называли «Домом ученых», «Свободной страной»; последнее подразумевало независимость пропагандируемых здесь идей, их общественный характер.