Текст книги "Марионеточник"

– Аграфена точно разберётся! – сказал Арес. – А что с зарядом аккумулятора?

– На сутки точно хватит. Возможно, даже чуть дольше. На всякий случай у меня есть ещё и широкополосный сканер.

– На какой именно случай? – уточнил Гальяно.

– На случай, если девочки уже пытались с нами связаться. Сканер срабатывает, когда нажимают на кнопку радиопередачи. Он перехватывает сигнал, – ответил Арес вместо Стэфа.

Стэф кивнул и добавил:

– Да, в сканере есть функция записи сообщений. Я включил её ещё вечером.

– Тогда давай! Чего мы ждём?!

Сказать по правде, Стэф никогда не волновался так, как сейчас, включая и настраивая сканер. Именно сейчас собственная идея начала казаться ему бредовой и бессмысленной. И не потому, что он сомневался в силе технического прогресса. Он сомневался в совместимости технического прогресса и творящейся на болоте чертовщины.

На экране включившегося сканера тут же вспыхнул значок записанных сессий. Их было три. Минувшей ночью кто-то трижды выходил в эфир.

Первая запись оказалась бесполезная. Судя по всему, это были переговоры браконьеров. Стэф стёр её без сожаления и тут же включил следующую. Вероника напряглась в ту же секунду, как в динамике послышался треск помех. Стэф с Аресом напряглись чуть позже, когда сквозь помехи пробился слабый детский голос.

– Ой, что это?.. – Голос потонул в пронзительном треске, а потом сразу же сделался сильнее и чётче: – Дяденьки?.. – послышалось из динамика. – Дяденьки, это вы там?..

– По ходу, нашу рацию нашли марёвки, – простонал Арес. – Хоть бы не утопили, чудовища…

– …Доброй ночи, дяденьки! А мы знаем, что вы тут были. Нашли вот ваш подарочек… – Снова треск помех и, кажется, тихий смех. – У другого дяденьки тоже такая штучка была…

– Это они про Командора, что ли? – Арес со Стэфом переглянулись.

– …Только та штучка была неинтересная, она молчала. А эта трещит, как шкура угарника. Забавно как, дяденьки. Мы эту штучку себе заберём…

Треск усилился. Запись оборвалась.

Стэф застонал мысленно. Арес вслух. Если болотные детишки прихватили рацию с собой, то все их надежды, чаяния и усилия накрылись медным тазом…

– Там ещё одна запись, – сказал Гальяно, кивнув на экран сканера. – Включай!

Стэф включил и затаил дыхание.

Кажется, целую вечность ничего не происходило. Из динамика доносился лишь раздражающий треск, и лишь когда отчаяние всех присутствующих достигло апогея, послышался голос:

– Ау! Есть кто живой?!

– Аграфена!!! – заорал Арес, словно она могла его услышать. – Стэф, это же она!!!

– Тихо! – рыкнул на него Стэф и целиком превратился в слух.

– Ребята?.. – позвала Аграфена. Голос её доносился словно из преисподней. А может, так оно и было. – Ребята, это же вы?..

Дальше снова послышался шум помех, в котором Стэфу чудилось что-то пугающе нездешнее. И, судя по тому, как побледнели все присутствующие, не ему одному.

– Стеша! Стеша, иди сюда! Я же говорила, что они нас не бросят! – Кажется, Аграфена рассмеялась. Им всем очень хотелось, чтобы этот сиплый звук был искажённым помехами смехом, а не чем-то иным. – Арес?.. – Смех оборвался, а голос Аграфены сделался серьёзным. – Арес, ты меня слышишь?

– Слышу, – прошептал Арес потрясённо.

Дальше снова были помехи и всё тот же зубодробильный, заставляющий вибрировать кости шум, а потом из динамика послышался тихий девичий голос:

– Стёпа? Стёпочка? Ты там?

– Я здесь, – точно так же, как до этого Арес, прошептал Стэф.

– С нами всё хорошо, – сказала Стеша. У него не было никаких сомнений, что это её голос. – Береги себя…

Дальше зазвучало что-то неразборчивое, а потом в радиоэфир снова ворвался бодрый голос Аграфены:

– Короче! Мы тут, с нами всё нормально… относительно…

– Что значит относительно? – просипел Арес.

– Тут странно, но жить можно! Мы со Стешей пробовали выбраться, но не получилось. Не сработали ни её, ни мои способности. Прикиньте! И с памятью у нас что-то неладное… Арес, тебя я пока ещё помню, а как зовут второго, забыла… Так что вы, ребятки, поторопитесь! Придумайте что-нибудь. А то будет обидно, если мы вообще всё нафиг забудем…

Аграфена хихикнула, а потом из динамика вырвался нечеловеческий рёв. Наверное, такой звук можно услышать вблизи бушующего пожара. Или в самом эпицентре бури. Стэф едва не выронил сканер от неожиданности и уже хотел отключить звук, но Вероника протестующе махнула рукой и подалась ближе к динамику.

– …Убирайтесь… – Звук был больше похож на птичий клёкот и треск дров в костре, чем на человеческий голос. – Уничтожу… Дотла спалю…

– Угарник? – шёпотом спросил Арес.

– Не похоже. – Стэф поморщился.

В динамике на мгновение воцарилась мёртвая тишина, а потом послышался громкий всплеск, словно по водной глади шлёпнула хвостом огромная рыба. Огромная реликтовая змеерыба…

Вероника удовлетворённо кивнула, прикрыла глаза, коснулась пальцами висков. Жест был настолько красноречивый, что Стэф не стал спрашивать, болит ли у неё голова. От такого у кого угодно заболит…

Глава 20

Аграфена знала, что ни Арес, ни Стэф ничем не смогут ей помочь, что умирать ей придётся в гордом одиночестве. В одиночестве, холоде, удушье…

Лодку потянуло под воду так внезапно, что Аграфена не успела среагировать. Возможно, у неё был бы шанс, если бы она прыгнула в воду, но вряд ли. С той силой, которая тянула её на дно, не совладал бы ни один человек. Вот и она не совладала. И очень скоро перестанет быть живой…

Умирать было обидно. Умирать на глазах у Ареса вдвойне обиднее…

Вода хлынула в горло и лёгкие в тот самый момент, когда Аграфена попыталась закричать от ужаса и отчаяния. И как-то сразу стало легче. Словно она была не простой девчонкой, а амфибией, способной жить под водой. Наверное, это такой прощальный подарок жизни перед смертью. Чтобы не боялась, чтобы ушла достойно, без воплей и истерик.

А потом мир вокруг потускнел и померк, словно в мозгу Аграфены выключили рубильник. Словно её саму выключили, отсоединив все провода. Перед смертью она ещё успела подумать, что умирать не так уж и страшно…

Оказалось, страшно. И больно. И холодно. Оказалось, что в груди вместо ледяной воды – жаркое пламя, а горло разрывает неуёмный кашель.

Кто-то перевернул её на бок, мягко, но настойчиво принялся лупить по спине, словно она всего лишь подавилась хлебными крошками, а не умерла. Вот такая смешная загробная реанимация. Но из горла вместе с кашлем хлынула вода, и жить вдруг стало легче. Аграфена сделала глубокий вдох, встала на четвереньки. Как ни крути, а умирала она красивее, чем оживала. От этой мысли закружилась голова, и всё вокруг тоже закружилось. Ей не позволили умереть! Её спасли! И теперь она стоит на четвереньках и блюёт болотной водой. Может быть, прямо на ботинки Ареса… Какая красота… Какая радость…

– Всё хорошо! Сейчас станет легче! – Голос был женский. Похлопывания по спине тоже были по-женски мягкими, почти ласковыми. – Не вставай пока. Полежи, приди в себя. Это чудо, что Зверёныш тебя заметил и вытащил из воды. Если бы не он…

– Какой зверёныш? – Аграфена чихнула и открыла глаза.

Рядом с ней сидела растрёпанная, насквозь мокрая девчонка. С её длинной косы, переброшенной через плечо, стекали струйки воды. Одета девчонка была странно, словно наряжали её в самодеятельном театре. Том самом театре, в котором Аграфена играла свои звёздные роли. Глаза у девчонки были яркие, как сапфиры. На бледном измождённом лице, кажется, живыми были только они одни.

– Ты кто? – прохрипела Аграфена. – Где мы? Где Арес и Стэф?!

Она огляделась, увидела болотный домик и вздохнула с облегчением. Если есть болотный домик, значит, и ребята где-то поблизости. Они ни за что не бросили бы её на произвол судьбы.

– Я не знаю, о ком ты говоришь. – Девчонка с косой виновато улыбнулась. – Мы здесь одни.

– Мы – это кто? – спросила Аграфена, пристально всматриваясь в болотный домик.

А домик был тот да не тот. Тот, в который они с Аресом и Стэфом заходили всего несколько минут назад, выглядел заброшенным и нежилым. А этот был похож на декорацию к детской сказке. Аккуратненький, чистенький, с изумрудно-зелёным мхом на крыше и какими-то розовыми колокольчиками под распахнутым настежь окошком.

– Мы – это ты, я и Зверёныш, – сказала девчонка и тут же торопливо добавила: – Ты не бойся, он только выглядит страшно. На самом деле он хороший.

– Какой ещё…

Договорить Аграфена не успела, потому что из мягкого, подсвеченного золотом тумана выдвинулся монстр. Желтоглазый, остроухий, клыкастый и чешуйчатый. Тот самый монстр, который загнал её в лодку!

Аграфена с визгом вскочила на ноги, потянула за собой девчонку, беспечно рассевшуюся на моховой кочке.

– Бежим! – прохрипела она севшим от ужаса голосом.

Девчонка бежать не хотела. Наоборот, она упёрлась пятками в мягкую землю так, что сдвинуть её с места не представлялось возможным. Аграфена застонала от бессилия.

– Не бойся, – сказала девчонка успокаивающе. – Это Зверёныш, он хороший.

Чешуйчатый монстр клацнул челюстями и тихонечко зарычал.

– Это он вытащил тебя из воды.

– Какое счастье… – простонала Аграфена. – Какое счастье, что не сожрал на месте…

– Он не такой, – сказала девчонка, но как-то не слишком уверенно.

– Звучит обнадеживающе. – Аграфена выпустила её руку, попятилась. – Если он не слишком голоден, может быть, ты попросишь его свалить?

– Что сделать? – Брови девчонки удивлённо приподнялись.

– Свалить, убраться подальше! – До Аграфены начало доходить. Это пока ещё было не озарение, но что-то близкое, что-то не дающее покоя и заставляющее мозг работать с утроенной силой. – Может этот рептилоид не отсвечивать?

Девчонка ничего не ответила. Она выглядела озадаченной, а монстр оскалился, будто в ухмылке, и, кажется, подмигнул Аграфене жёлтым глазом.

– Проехали… – сказала она обречённо и тут же спросила: – Ты же Стеша?

– Откуда ты?..

– Охренеть! – Аграфена тряхнула головой. С её мокрых волос во все стороны полетели холодные брызги. Одна из капель упала на чёрный нос монстра. И монстр тут же чихнул. Нормально чихнул, как обыкновенная собака. Вот только у обыкновенных собак нет жёлтых глаз с вертикальными зрачками, зубов в три ряда и чешуи! – Ты Стеша! Мы нашли тебя!!!

– Кто? – спросила Стеша растерянно и огладила липнущую к бёдрам мокрую юбку. – Кто меня нашёл?

– Мы! Я, Арес и Стэф! Мы искали тебя в этом чёртовом доме! – Аграфена кивнула на болотный домик. – Или тебя, или хотя бы твою записку!

– Мою записку? – Кажется, Стеша тоже начала понимать. – Вы нашли мою записку?

– Ага! Ту, которую ты сунула в флягу.

– Я подумала, что если есть записки в бутылке, то могут быть и в фляге. – Стеша слабо улыбнулась. – Я написала, а Зверёныш отнёс. – Она посмотрела на монстра, и тот довольно сощурился.

– Ну да, ты написала, Зверёныш отнёс, а Стэф нашёл! – радостно подтвердила Аграфена.

– Стэф?..

– Стэф! Степан по-другому. Степан Тучников…

– Стёпа?..

Ещё мгновение назад Стеша твёрдо стояла на ногах, а тут вдруг кулём рухнула на землю. Благо, под ногами у них был мох, и можно было падать сколько угодно без вреда для здоровья.

Аграфена хмыкнула, покосилась на монстра со смешной кличкой Зверёныш и присела на корточки так, чтобы видеть Стешино лицо.

– Слушай, нам с тобой предстоит очень непростой разговор, – сказала она осторожно.

Непростые разговоры следовало начинать издалека, но Аграфена совершенно не представляла, как объяснить девчонке, рождённой в начале двадцатого века, что она попала в начало двадцать первого. В этот момент Аграфену посетила пугающая догадка. Она видит Стешу, видит Зверёныша и болотную избушку, больше похожую на пряничный домик, но не видит ни Ареса, ни Стэфа. И это плохо! Очень плохо!!!

Не обращая внимания ни на Стешу, ни на монстра Зверёныша, Аграфена бросилась к болотному домику, ворвалась внутрь, осмотрелась. Внутри было старательно прибрано. Ни следа былой разрухи! На столе аккуратная стопка немецких листовок, на подоконнике – букетик тех самых розовых колокольчиков. Было тут и ещё кое-что странное. Вернее, не было! В этом месте, ни снаружи, ни в самом домике, не было запахов. Совсем! Аграфена потянула к лицу ворот своей футболки, которая непременно должна была хранить аромат её любимых духов. Аромата не было…

В домик вошла Стеша, монстр Зверёныш остался сидеть у порога. Поразительная деликатность для пса-людоеда!

– Что с тобой? – спросила Стеша и положила прохладную ладонь Аграфене на лоб, словно проверяя, нет ли у неё жара. А может, в самом деле, проверяя! Она же без пяти минут врач, у неё профессиональные инстинкты. Вон как ловко она её реанимировала после утопления.

– Их здесь нет. И никогда не было, – сказал Аграфена обречённо.

– Кого?

– Ареса и Стэфа. Ты же здесь одна, а их нет? – Аграфене хотелось орать в голос от отчаяния. Но орать в присутствие Зверёныша она опасалась.

– Здесь никого нет, – сказала Стеша с какой-то пугающей обречённостью. – И, кажется, отсюда нет выхода.

– А нож? – спросила Аграфена, осматриваясь. – Нож или что-то острое тут есть? Не отвечай! Вижу!

Она схватила лежащий на подоконнике ржавый гвоздь и шагнула к выходу.

– Можешь сказать своему домашнему питомцу, чтобы он сидел смирно?

– Зверёныш, отойди, пожалуйста, – попросила Стеша.

Чешуйчатый монстр послушно отступил от двери.

Аграфена с опаской выглянула наружу, убедилась, что Зверёныша поблизости нет, и принялась царапать гвоздём на стене домика.

– Что ты делаешь? – послышалось у неё за спиной.

– То же самое, что делала ты! Оставляю послание.

– Кому?

– Им! Твоему Стёпе и моему… Аресу.

– Ты его знаешь? Моего Стёпу?

– Всё сложно… – Рассказывать о том, что Стёпу-то она знает, но этот Стёпа уже не тот, Аграфена была пока не готова. Она и сама ещё толком не разобралась в сложившейся ситуации. – Но могу сказать одно: тебе повезло, что на тебя запал такой клёвый мужик!

– Что?..

– Ничего! Всё время забываю, что ты из прошлого!

– Откуда я?..

Стеша подошла вплотную и перехватила Аграфену за запястье правой руки. На дне её стремительно расширяющихся зрачков плескалась вода и закручивались омуты. Стена домика начала на глазах покрываться инеем.

– Я предупреждала, что разговор предстоит тяжёлый?

Гвоздь заледенел, держать его больше не было никаких сил.

– Предупреждала. – Стеша бросила растерянный взгляд на заиндевевшую стену. В то же мгновение иней превратился в воду.

– Поразительная суперсила! – с чувством сказала Аграфена. – Марвел отдыхает.

– Ты говоришь загадками. – Стеша покачала головой, а потом спросила: – Кстати, как тебя зовут?

– Меня зовут Аграфена. И, кстати, я праправнучка Серафима. Ты тут в своей Нарнии ещё помнишь, кто такой Серафим?

Стеша кивнула, а потом посмотрела на гвоздь в руке Аграфены и сказала:

– Дописывай своё послание и возвращайся в дом. Кажется, нам и в самом деле нужно поговорить…

Глава 21

Всю дорогу до Марьино Веронику не отпускало чувство, что творится что-то неладное. Причём, творится не только в жизни Стёпы, но и в её собственной. Дурные предчувствия, ну и сны, если быть до конца честной, начали посещать её несколько дней назад. Сначала это было лишь лёгкое беспокойство о человеке, который ей небезразличен и за судьбой которого она так или иначе старалась присматривать. Нет, Вероника не сканировала каждый день всех своих друзей на предмет их душевного и физического благополучия. Это было слишком энергозтратное и не слишком этичное занятие. Но изредка, исключительно для собственного спокойствия, она слегка приподнимала полог чужих судеб, чтобы убедиться: с теми, кто ей по-настоящему дорог, всё в порядке.

Со Стёпой даже не пришлось приподнимать полог. Информация о нём ворвалась в её жизнь сама, без спроса и подготовки. В своих снах Вероника начала видеть почти забытое место и почти забытый дом. И этот дом оказался как-то связан со Стёпой. Быть такого не могло, но вот поди ж ты!

У Вероники было полно собственных планов, но как-то сразу захотелось их все отменить и припасть к истокам, смотаться на малую родину и разобраться со всем на месте. Собственно, ей даже не нужно было нарушать чужую приватность. Она едет к себе. В дом, который принадлежит ей и по праву, и по закону.

Любимый муж её решение поддержал, лишь поинтересовался, насколько всё серьёзно и не нужна ли Веронике помощь. Пришлось соврать, что всё совсем несерьёзно. Что управится она максимум за неделю. Веселов, привыкший к её внезапным отъездам, лишь вздохнул и велел звонить в любое время дня и ночи. Вероника пообещала звонить, а сама первым делом набрала Гальяно.

У Гальяно была удивительная способность: поддерживать связь со всеми своими друзьями. При кажущейся беззаботности и праздности другом он был надёжным и верным, твёрдо помнил все знаковые даты и дни рождения не только товарищей, но и их жён, детей, близких и дальних родственников. Обо всех локациях и перемещениях участников той банды авантюристов, частью которой неожиданно для себя стала и Вероника, знал именно Гальяно.

Гальяно был пьян и благостен. Он закрыл с феноменальным профитом какую-то сделку и теперь был безмерно благодарен Веронике за помощь и консультацию. Остановив поток благодарностей и комплиментов, Вероника сразу же перешла к делу, спросила, давно ли он получал известия от Степана.

Оказалось, что недавно. Оказалось, что на родину Степан вернулся пару недель назад, но был занят какими-то личными делами. Гальяно очень надеялся, что это личные дела романтического плана. В их дружной компании Степан оставался последним холостяком, и Гальяно не терял надежды устроить его личную жизнь. Однажды он даже пытался подбить Веронику на действия «мягкого магического характера». Просил отвесить, так сказать, лёгкий пинок подопытному в правильном направлении. Вероника отказалась. Отчасти, потому что считала подобного рода «пинки» неоправданным вмешательством в чужую судьбу, а отчасти, потому что не видела пока на горизонте женщину, в чью сторону следовало «пнуть» Степана Тучникова.

– Он на болоте! – сообщил Гальяно, когда с приветствиями и любезностями было покончено. – Сказал, что собирается в экспедицию. Я предложил помощь, он отказался.

– Адрес знаешь? – уточнила Вероника.

В трубке послышался смех.

– Обижаешь! Повиси, посмотрю. – Что-то зашуршало, кто-то чертыхнулся, а потом Гальяно сказал: – Записывай!

– Я запомню.

– Район я уточнить забыл, но деревня называется Марьино. Ты же сумеешь найти деревню по названию?

– Сумею, – заверила его Вероника.

Наверное, в её голосе полупьяный Гальяно умудрился расслышать нотки озабоченности, потому что тут же спросил:

– Ника, с Тучей что-то случилось?

Тучей Степана называли лишь в очень-очень узком кругу самых близких друзей.

– Я пока не знаю. – Друзьям Вероника предпочитала говорить правду, пусть даже и частичную. А в том, что со Стёпой что-то случилось, она больше не сомневалась. – Не знаю, но собираюсь выяснить, – добавила она.

– Ты едешь в Марьино?

– Да.

– Когда?

– Прямо сейчас.

– Я с тобой! До пятницы я совершенно свободен. К тому же я давно мечтал побывать на болотах. Можешь забрать меня из клуба? Записывай адрес!

– Я запомню, – сказала Вероника, понимая, что от помощи Гальяно ей не отвертеться. Да и не особо хотелось. Дорога предстояла неблизкая, а Гальяно был неплохим попутчиком.

Из клуба Вероника забрала его уже изрядно пьяного, поэтому почти всю дорогу до Марьино Гальяно проспал на заднем сидении её «Гелендвагена» в обнимку с Бусей, её полярной совой. Этот шельмец был настолько обаятелен, что любили его абсолютно все: женщины, дети, домашние животные. Вот и Буся не устояла. Часть пути она нежно курлыкала, притулившись боком к растрёпанной башке Гальяно, а потом, похоже, решила украсить его своим пером.

В мыслях, что творится что-то неладное, Вероника начала утверждаться уже на подъезде к Марьино. Энергии здесь были плотнее и темнее, а мощь, исходящая от болота, чувствовалась всё сильнее.

В том, что Степана они найдут у Змеиной заводи, Вероника почти не сомневалась, но появление там же дяди Тоши стало для неё полной неожиданностью.

Её отношения со стариком можно было назвать сложными, странными и запутанными. Вероника знала его всю свою сознательную жизнь. Несознательную, возможно, тоже. Дядя Тоша всегда был в тени, но одновременно поблизости. Для непосвящённых выглядел он добродушным и чудаковатым старичком, но Вероника уже в детстве видела его суть. Или вернее, не видела? У дяди Тоши, в отличие от большинства других людей, была нечитаемая аура. Поначалу этот факт её пугал, потом начал удивлять и интриговать, а в итоге она смирилась. Дядя Тоша не был ходячим мертвецом или призраком. Раны и болезни у него были вполне обыкновенные. Если, конечно, можно считать обыкновенной раной огнестрел. Но выздоравливал он всегда поразительно быстро, и везение имел просто феноменальное.

В далёком детстве Вероника считала дядю Тошу добрым. Не волшебником, но кем-то близким по силе и влиянию. Он неизменно угадывал все её самые сокровенные желания, подарки от него всегда были самыми актуальными и самыми крутыми. В подростковом возрасте, после поездки в дом на болоте Вероника начала понимать, что у каждого подарка есть цена. Что и сама она в некотором роде была подарком для такого человека, как дядя Тоша.

Бабушка Катя деликатно называла его человеком сложной судьбы, а Вероника чётко понимала, в чём именно заключается сложность. Дядя Тоша лишь с виду был добропорядочным и милым, а на деле она не встречала человека более жёсткого, предприимчивого и опасного. Иногда она даже тихо радовалась, что является одной из тех немногих, кто ему хоть немного симпатичен. И о ком он готов заботиться. Можно было даже сказать, что старик её любил. Очень своеобразной, иногда беспощадно циничной любовью, но всё же.

Став взрослой, расчётливой и умной, Вероника научилась принимать этого человека таким, какой он есть. Принимать, помогать и не отказываться от его помощи, если того требовали обстоятельства.

В каком-то смысле дядя Тоша был очень влиятельным человеком. Наверное, даже сверхвлиятельным. Его уважали, ценили и боялись очень серьёзные люди. Половина из них не сходила с экранов телевизоров, а другая половина предпочитала вершить судьбы человечества, оставаясь в тени. И те, и другие были карманной армией Марионеточника.

Разумеется, Вероника знала, как зовут дядю Тошу в теневом мире! Разумеется, у неё не было ни капли иллюзий по поводу его человечности и этичности! Но также у неё не было сомнений и в том, что если вдруг ей понадобится помощь – любая помощь! – Марионеточник сделает для неё всё возможное и невозможное. Вопрос «за что ей такие преференции» пока оставался открытым, но Вероника собиралась непременно с этим разобраться. Собиралась, но каждый раз находились дела поважнее. Было ли это поразительным стечением обстоятельств или чем-то большим, она так и не смогла понять.

И вот снова поразительное стечение обстоятельств! Возле дома у Змеиной заводи Вероника обнаружила не только Степана, но и дядю Тошу. Хуже того, от неё не укрылось явное напряжение в их отношениях. Это пока ещё не была открытая вражда, но коммуникация у этих двоих, определённо, не задалась. Оставалось понять, что стало причиной их разногласий, а для этого нужно было, наконец, заняться и собственным прошлым. Или хотя бы прошлым своей семьи.

Об этом прошлом Веронике не рассказывали ни мама, ни бабушка Катя. Они старательно обходили стороной все острые вопросы. Наверное, если бы не дядя Тоша, Вероника вообще никогда не узнала бы о существовании этого домика на болоте. Но дяде Тоше понадобилась помощь, а ей взамен достались силы, с которыми она потом довольно долго училась управляться. В каком-то смысле, тёмные дела Марионеточника и стали для неё тренировочным полигоном. Не самым простым, напрочь игнорирующим технику безопасности, иногда смертельно опасным, но весьма эффективным.

За то первое дело с почившим бизнес-партнёром дядя Тоша подарил Веронике её первый автомобиль. Это был чёрный, как ночь, и невыносимо прекрасный «Гелендваген». Её первая и непроходящая любовь! Вероника была ещё слишком мала, чтобы официально садиться за руль этого красавца, и дядя Тоша лично занялся её обучением. Надо сказать, большей частью это были уроки экстремального вождения. Дядя Тоша предпочитал начинать обучение с самого сложного. Такой уж он человек. Зато, когда Веронике исполнилось восемнадцать, за руль своего «Гелика» она села, полная сил и уверенности в себе. Тот, самый первый «Гелик», ни разу её не подвёл, служил верой и правдой долгие годы, пока Вероника скрепя сердце не купила себе новую модель. Такую же инфернально-чёрную и такую же невыносимо прекрасную, вызывающую в её душе неизменный восторг и трепет.

Кстати, больше таких крупных подарков от дяди Тоши Вероника не принимала. А подарков было много! И они были масштабные! Начиная с очень дорогой ювелирки и заканчивая очень дорогой недвижимостью. Бойтесь данайцев, дары приносящих… Дядя Тоша вряд ли потребовал бы расплату за свои дары, а вот Марионеточник запросто. Иногда Вероника задумывалась, как в одном человеке умудряются уживаться две такие разные личности: славный, увлечённый историей и антиквариатом дядя Тоша и смертельно опасный криминальный авторитет Марионеточник. Знали ли они о существовании друг друга? Вероника подозревала, что прекрасно знали и очень чётко играли свои роли. А вот кому из них она была дорога? Безопаснее было бы иметь в покровителях Марионеточника, но ближе ей был дядя Тоша.

Сегодня утром ей, кажется, довелось иметь дело сразу с обоими, но заправлял всем всё-таки Марионеточник. Он же и пригласил её в усадьбу на скромный семейный ужин. А перед этим весьма недвусмысленно угрожал её другу. Было очевидно: ни дядя Тоша, ни Марионеточник не рады тому, что она ввязалась в эту болотную историю. А она ввязалась! И твёрдо намерена довести начатое конца. Чего бы ей это ни стоило!

…Когда из динамика радиочастотного сканера донеслись жуткие звуки, Вероника чётко осознала, с какими серьёзными силами им придётся иметь дело. А ещё она поняла, что одна из этих сил настроена явно враждебно, а вторая… А вторая просто наблюдает. Пока ещё наблюдает.

– И что это было? – спросил Гальяно, когда Стёпа почти швырнул сканер на стол. – Это что ещё за голоса из преисподней?

– Твоё определение звучит поразительно верно, – сказал Стёпа мрачно. – Радует одно: они живы и они вместе. – Он посмотрел на Веронику, спросил с надеждой: – Они же живы?

Она кивнула.

– И мы их вытащим?

– Вытащим. Я пока не знаю как, но мы что-нибудь придумаем.

– Что? – тут же спросил Арес.

– Для начала пошлём на болото разведчика. – Вероника усмехнулась и распахнула окно. – Совы считаются ночными животными, но полярные совы прекрасно ориентируются и при свете дня.

– Хорошо! – Стёпе понравились её ответы. – Но давайте попробуем связаться с ними по рации. – В голосе его снова появилась надежда.

Вероника с сомнением посмотрела на лежащую рядом со сканером рацию.

– Боюсь, ничего не выйдет.

– Почему? – спросил он с лёгкой досадой.

В ответ она лишь пожала плечами. Как облечь в слова чувства? Не простые человеческие чувства, а паранормальные? Поэтому она сказала первое, что пришло в голову:

– Батарея села.

– Этого не может быть, – сказал Степан растерянно. – Заряда должно было хватить надолго.

Вероника покачала головой, сказала:

– При обычных условиях и в обычном месте. Но там, где они сейчас, всё иначе. То, что им удалось отправить нам сообщение, уже чудо. Я думаю, причина в том, что обе они обладают определёнными силами. Это хорошо.

– Это хорошо. – Арес поскрёб подбородок. – А вот кое-что другое очень плохо. Аграфена сказала, что они нас забывают. Это вообще как?

– То место особенное, – сказала Вероника. – Оно одновременно существует и не существует. Их сил пока хватает, чтобы поддерживать его материальность. Подозреваю, что у Стефании сил гораздо больше, раз она сумела продержаться почти сто лет. А внесённая Аграфеной лепта позволила им на короткое время наладить канал связи. Но, боюсь, попытки связаться с нами их истощают.

– Почему они не могут выйти оттуда? – спросил Гальяно. – Они не знают дорогу?

– Они знают дорогу, – ответил ему Степан. – Но она их не отпускает.

– Кто?

– Марь. И не спрашивай у меня, что такое Марь.

– Я уже и так понял. Марь – это такая же хрень, как Снежить. Одного поля ягодки, только в разном климате развивались, – сказал Гальяно задумчиво. – Сейчас главное: понять, как с ней разобраться.

Как и предполагала Вероника, на связь больше никто не вышел. Эфир молчал. Не было даже тех странных и страшных звуков. Абсолютно ничего.

– Нам нужно идти туда самим, – сказал Арес с отчаянной решимостью.

– Куда конкретно? – спросил Гальяно. – На неведомый остров, который, возможно, даже не в этом измерении?

– Он точно не в этом измерении. – Вероника закрыла глаза, мысленно позвала свою сову. – И пока мы не поймём, как туда попасть, соваться на болото нельзя.

– А мы поймём? – спросил Степан с надеждой.

– Поймём. – Она кивнула, а потом добавила: – Как-нибудь.

Буся прилетела через пару минут, ворвалась в открытое окно, уселась аккурат в центр стола, посмотрела на Веронику внимательно и вопросительно. Со своей совой она могла говорить, а могла и не говорить. Сова понимала хозяйку с полувзгляда.

– Что дальше? – спросил Гальяно, погладив Бусю по голове. И сова тут же ласково защёлкала клювом. – Используем мою ласточку, как почтового голубя?

– Гальяно, ты гений! – искренне восхитилась Вероника.

Если до этого момента она планировала использовать сову, как живой дрон для осмотра болота с высоты птичьего полёта, то слова Гальяно натолкнули её на идею.

– Приятно слышать. – Гальяно улыбнулся, и Вероника не удержалась от ответной улыбки.

– Ты думаешь, твоя сова сможет попасть туда, куда обычным существам путь заказан? – спросил Арес.

– Я думаю, моя сова – не совсем обычное существо, – ответила она.

– Скорее уж, совсем необычное, – поддакнул Гальяно, а потом добавил: – И это ты ещё не видел Блэка и Сущь!

Арес вопросительно посмотрел на Стэфа. Тот в ответ пожал плечами.

– Я тебе потом расскажу, – пообещал Гальяно. – А сова – это не просто сова, а проводник в мир духов. Вероника, я правильно говорю?

– Правильно. А теперь, дайте-ка мне бумагу и ручку, я хочу кое-что передать нашим девочкам.

Арес тут же сорвался с места, а через пару мгновений вернулся со всем необходимым. Подглядывать, что Вероника пишет в записке, никто не стал, все деликатно отвернулись к окошку. Записку она аккуратно свернула, засунула в медную, свёрнутую кольцом трубку, которую защёлкнула на лапе Буси. Буся недовольно царапнула столешницу когтем, пару раз куснула трубку клювом, а потом выпорхнула из окна. Если, конечно, глагол «выпорхнула» можно применить к трёхкилограммовой птице.