Текст книги "Категория вежливости и стиль коммуникации"

В качестве дружеского обращения, главным образом среди мужчин, используется обращении mate. Употребляемое вместо имени, оно позволяет избежать выражения интимности, что является современной тенденцией в английском коммуникативном поведении: Good to see you, mate. How're you, mate?

Sorry, mate, I'm afraid I must be off now. Thanks, mate.

Встречаются также пришедшие из американского обращения kiddo, lass:

'Hi, kiddo, how're you feeling?. (J. Asher) (молодая женщина обращается к свой подруге); 'Hey, Johnny.

'Hey there, lass' (J. Colgan) (обращение к девушке-коллеге). При неожиданной встрече после долгого отсутствия контакта возможно обращение stranger:

Hello, stranger. Fancy coming over for a chat? (другу). Well, hello, stranger (преподаватель – студенту, пропустившему много занятий, с иронией).

Проявление интимности в обращениях в целом не столь характерно для английского коммуникативного поведения, как для русского. В молодежной среде тенденция избегать интимности наблюдается в еще большей степени, для чего, как уже отмечалось, вместо имени употребляются обращения mate, buddy. С этой же целью при обращении к близким друзьям часто употребляются бранные слова (swear words), которые в данной ситуации являются своеобразным знаком близости. Так, среди образованной интеллигентной молодежи широко распространенными являются следующие приветствия: Oh, you bastard you / How are things going, you sonuvabitch. Также в качестве обращений можно услышать: bollocks, shiester, shithead, mother-fucker и другие слова, относящиеся к бранной лексике, которые в данной коммуникативной ситуации являются нейтральными и выполняют функцию маркеров близких отношений.

Примеры таких обращений можно встретить и в художественной литературе:

(из дружеского разговора двух подруг – образованных женщин тридцати лет):

'The phone's blipping. There's someone else trying to get through. I'll call you back.

'OK. But remember, you, silly bitch, it's great news, yeah? (J. Asher)

(неожиданная встреча двух друзей-бизнесменов):

'What the bloody hell are you doing in Washington, Harry? muttered Chipchase through a cheesy grin.

'I told you. Business. Business my left buttock' (R. Goddard).

Данный факт, а также допустимость обращения по имени к лицам, старшим по возрасту и социальному статусу, является свидетельством демократизации в обращениях: функциональные сдвиги в английской системе ФО происходят по направлению снизу вверх, т. е. то, что относительно недавно выходило за рамки вежливого общения, становится допустимым.

Местоименные формы обращения. Одной из особенностей обращения в английском и русском языках является несовпадение местоименных форм. Как известно, в английском языке существует единственная местоименная форма обращения you. В русском языке имеются две формы: ты и Вы, передающие различные нюансы отношений между коммуникантами (см. [Апресян 1988; Формановская 1998]).

Выбор той или иной формы зависит от разных факторов: степени знакомства коммуникантов и характера взаимоотношений между ними (т. е. от горизонтальной дистанции), статусно-ролевых позиций партнеров (от вертикальной дистанции) и обстановки общения (официальной/неофициальной).

Среди разнообразных прагматических функций, выполняемых русскими местоименными формами, основные сводятся к тому, что ты является маркером интимности и равенства, Вы – дистантности и неравенства. Наличие данных форм свидетельствует о том, что для русской коммуникативной культуры является актуальным противопоставление по признакам «свой – чужой», «равный – неравный». В английской коммуникации, которая характеризуется одинаковыми отношениями между «своими» и «чужими» (а точнее, где нет такого противопоставления) и равными отношениями между лицами разного возраста и статуса, такая потребность отсутствует.

Наличие в русском языке уважительного Вы, сигнализирующего о формальности и неравенстве отношений между коммуникантами, естественно для культуры с относительно высоким уровнем вертикальной дистанции. С ее помощью передаются асимметричные отношения, когда нижестоящий обращается к вышестоящему на Вы, а в ответ слышит ты. В английской коммуникативной культуре, где важной ценностью является равенство, подчеркивание статусной асимметрии нетипично. Обладающие властью не демонстрируют ее, а напротив, стремятся эту власть скрыть, что проявляется в допустимости обращений по имени к лицам, старшим по возрасту и социальному положению.

Обобщая наши наблюдения, отметим, что английские ФО имеют ряд особенностей, они отличаются от русских ФО на структурном, функционально-семантическом и коммуникативном уровнях.

Среди основных особенностей, характерных для английских обращений, выделяемых при их сопоставлении с русскими, можно отметить следующие:

• количество ФО, употребляемых как на официальном, так и на неофициальном уровне общения, в английском языке меньше, чем в русском; английские ФО передают меньший спектр стилистических оттенков, меньший спектр отношений между участниками коммуникации;

• ситуации употребления ФО не всегда совпадают;

• при обращении к незнакомому адресату в английском общении основной формой является нулевое обращение, при обращении к группе лиц преобладает не прямое, а косвенное обращение; русские коммуниканты проявляют тенденцию к номинации адресата;

• ФО sir/madam, сигнализирующие об асимметричности ролевых отношений между участниками коммуникации и употребляющиеся «младшими» (как по социальному положению, так и по возрасту) при обращении к «старшим», возможны в очень ограниченных ситуациях;

• при обращении к знакомому адресату основными ФО являются Mr/Mrs/Ms + фамилия, употребляемые как в официальной, так и нейтральной ситуациях общения и сигнализирующие о дистантности отношений, а также обращение по имени, допускаемое в многочисленных коммуникативных ситуациях;

• в английской коммуникативной культуре вежливо быть неформальным, характерен быстрый переход на обращение по имени, допустимы обращения по имени к лицам, старшим по возрасту и/или социальному положению;

• русское общение отличается более формальным характером, в русской коммуникации вежливо демонстрировать старшим их статусное/возрастное превосходство, малознакомым – социально-психологическую дистанцию;

• термины родства в качестве ФО в английской коммуникации употребляются только по отношению к родственникам (и то ограниченно, часто они заменяются именем); в русской сфера их употребления шире;

• английские сокращенные и уменьшительные формы личных имен не передают того спектра эмоциональных коннотаций, который характерен для русских; из всех существующих вариантов, как правило, используется лишь один, который становится традиционной, общепринятой и нейтральной формой обращения к конкретному адресату, употребляемой всеми окружающими;

• выражение интимности не характерно для английских обращений, в силу этого личные имена в некоторых ситуациях могут заменяться такими обращениями, как mate, buddy и даже словами, относящимися к разряду бранных.

Данные различия можно объяснить с культурологических позиций. Тот факт, что в английской коммуникации возможно обращение по имени в адрес лиц, занимающих более высокое социальное положение, или значительно старших по возрасту, что традиционно не допускается в русском общении даже при неформальных отношениях, обусловлен индивидуалистическим типом культуры, характеризующимся незначительной статусной дистанцией (вертикальная шкала) и утверждающим принцип равенства. Как отмечает Г. Хофштеде, в индивидуалистических культурах лица, обладающие властью, стараются не демонстрировать эту власть и выглядеть менее властными (Powerful people try to look less powerful than they are), в то время как в коллективистских, наоборот, люди, обладающие властью, стараются выглядеть как можно более значимыми (Powerful people try to look as impressive as possible) [Hofstede 1991: 43]. То же касается и отношений преподаватель – студент: если в коллективистских культурах принята уважительная манера обращения студентов к преподавателям (Students treat teachers with respect), то в индивидуалистических студенты относятся к преподавателям как к равным (Students treat teachers as equals) [ibid.: 37].

Неформальность в обращениях, характерная для английской коммуникативной культуры, является также результатом процесса демократизации общества. Достаточно свободное употребление имен при обращении «снизу – вверх» и даже прозвищ (nicknames) в английской коммуникации является конвенциональной стратегией вежливости сближения, которая в меньшей степени характерна для русского общения.

Для русской коммуникации в силу большей статусной дистанции характерны большая асимметричность ролей и формальность. В центре внимания находятся статусно-ролевые отношения между участниками коммуникации, свидетельством чему являются следующие факты:

– наличие, помимо местоименного обращения на ты, уважительной формы обращения на Вы, которое при этом пишется с большой буквы (в отличие от английского языка, где с большой буквы пишется местоимение первого лица 'I');

– наличие такой ФО, как имя-отчество,

– недопустимость обращения по имени к людям, старшим по возрасту и/или положению.[63]63
  Во всяком случае, такое ограничение характерно для русской традиции; тот факт, что в настоящее время наблюдается тенденция обращаться по имени к старшим по статусу и/или возрасту, свидетельствует о меняющихся культурных ценностях и стереотипах поведения.


[Закрыть]

Данные различия сказываются на стилях коммуникации: английский стиль является в большей степени неформальным, его можно назвать личностно-ориентированным [Gudykunst & Ting-Toomey 1990: 109], так как для него характерны неформальность, симметричность взаимоотношения между участниками коммуникации, акцент делается на их равенство; русский стиль является в большей степени статусно-ориентированным, для него характерны формальность, асимметричность, подчеркивание неравенства и дистанции в отношениях.

В то же время русские коммуниканты проявляют большее стремление назвать адресата, что является демонстрацией интимности и объясняется меньшей социально-психологической дистанцией между ними. Предпочтение английскими коммуникантами нулевой формулы обращения при общении с незнакомыми свидетельствует об их желании продемонстрировать дистантность в отношениях.

Тот факт, что русские ФО многочисленнее и разнообразнее, ими передаются различные эмоциональные оттенки, они несут больше информации об отношениях между коммуникантами, предопределяется коллективистским типом культуры. Данные различия свидетельствуют о том, что русский коммуникативный стиль является, по терминологии У. Гудикунста [ibid.: 112] аффективным (или эмоционально-интуитивным), в то время как английский – инструментальным.

Знание данных коммуникативных особенностей позволяет вести себя в соответствии с ожиданиями партнера, правильно интерпретировать его отношение и передавать свое, уметь определять социальные роли, что чрезвычайно важно для успешного межкультурного общения.

4.4. Прагматика английского сквернословия

При анализе английских формул обращений уже отмечалось, что в качестве апеллятивов в некоторых ситуациях могут выступать бранные слова, которые в этом случае являются нейтральными и выполняют функцию маркеров близких отношений. Поскольку широкое и достаточно свободное употребление ненормативной лексики (бранных слов) (swear words), является удивляющей и бросающейся в глаза особенностью современного английского коммуникативного поведения, стоит отдельно остановиться на этом вопросе.

Предлагаемые ниже рссуждения могут показаться спорными и неоднозначными русскому читателю и вызвать критику. Тем не менее они являются результатом длительных наблюдений и обсуждений с англоязычными (английскими и ирландскими) лингвистами и указывают на некоторую тенденцию, характерную не только для английского коммуникативного поведения, а постепенно приобретающую, нравится нам это или нет, всеобщий характер.

Как известно, сквернословие имеет свою национально-культурную специфику (см. [Жельвис 1997]), которая проявляется при сопоставительном анализе употребляемых бранных слов в различных культурах. Допустимость их употребления также культурно вариативна. Что касается английской и русской коммуникативных культур, то осмелюсь утверждать, что сфера употребления ненормативной лексики в английской коммуникации, где они воспринимаются как допустимые, шире, чем в русской. Как справедливо отмечает И. В. Арнольд, бранные слова возможны в предложениях любого типа, они факультативны по своим синтаксическим связям, синтаксически многофункциональны и могут выражать как отрицательные, так и положительные эмоции и оценки [Арнольд 2005: 357].

Широкое употребление бранных слов в повседневном общении явилось следствием демократизации общества, что нашло отражение в демократизации речи (подтверждением чему являются и изменения в употреблении формул обращений). То, что сейчас происходит в современном английском языке, можно охарактеризовать как изменение языкового престижа. Если традиционно престижным был язык «верхов», язык образованной интеллигенции, то сейчас, как следствие демократизации общества, престижным становится язык «низов», то есть изменения в коммуникации происходят по направлению «снизу вверх».[64]64
  Комментарии доктора Сары Смит.


[Закрыть]

По нашим наблюдениям, употребляя бранные слова, коммуниканты преследуют ту же цель, что и при использовании жаргона и диалекта – приблизить собеседника, минимизировать дистанцию, продемонстрировать полное равенство. Напомним, что среди стратегий вежливости сближения (positive politeness) П. Браун и С. Левинсон называют такую, как Use Hearer's language or dialect – «используйте язык, на котором говорит собеседник». При этом в первую очередь авторы имеют в виду использование диалектных слов, жаргона, местной терминологии – того, что является внутригрупповым языковым кодом ('in-group code language') [Brown, Levinson 1987: 124]. Однако сюда можно отнести и ненормативную лексику. Так же, как диалект, жаргон и сленг, эти слова являются маркером внутригрупповой принадлежности и средством устранения интерперсональной границы. Грубоватая фамильярность создает эффект «принадлежности к своим». Подтверждение этому находим у С. Эгинс и Д. Слейд [Eggins, Slade 1997], которые называют бранные слова (swear words) среди средств установления интимности, вовлеченности, присоединенности ('involvement', 'intimacy', 'affilation') [там же: 144] наряду с обращениями и сленгом: 'Involvement includes the use of vocatives, slang, anti-language and taboo words (bloody/shitty/fucking) [там же: 124]. Авторы отмечают, что в речи эти слова могут выступать в нескольких функциях: как единицы оценки ('appraisal items' – Reminded me of my wife. She was bloody silly too); как средства амплификации ('amplification resources' – 'You've got a mouthful of bloody apple-pie there') и как средство вовлечения: 'Autonomous expressionsof swearing (Bloody hell!) are considered resources of involvement' [там же: 135].

Кроме того, сквернословие является средством экспрессивности, что важно для языка, в котором практически отсутствуют суффиксальные выразительные средства. Складывается впечатление, что с их помощью коммуниканты в какой-то степени пытаются компенсировать недостаток этих средств в английском языке.

Как было замечено А. Вежбицкой, англосаксонское табу на проявление эмоций не касается всех чувств в равной степени. В австралийской культуре употребление бранных слов вполне допустимо и является проявлением сильных мужских чувств [Wierzbicka 1991: 95].

Многочисленные факты свидетельствуют о том, что и англичане, и ирландцы, в еще большей степени американцы (см. [Джонсон 2002]), также довольно свободно используют бранные слова. Их употребление вполне допустимо в дружеском общении равных собеседников и часто не зависит от уровня образования, социального положения, возраста или пола. Такие слова, как hell, bloody hell, bastard, shit, часто употребляются в дружеской обстановке, и даже самое сильное в английском лексиконе слово fuck, как и все его производные fucker, fucking, fuck off, fuck about, fuck-up и др.), не являются более столь шокирующими, как это было еще недавно. Они слышатся в разговоре интеллигентных людей, звучат с экранов телевизоров, встречаются в художественной литературе:

I'm sorry. I'm just so completely fucked off with myself (J. Colgan) (молодая женщина – своим друзьям).

I'm really going mad here. I'm not even sure I'm real any more. For Christ's sake let me do something normal, let me make you a coffee, for fuck's sake (J. Asher) (молодая женщина – другу).

A leery smile spreads across his face. 'Brilliant, he said to my breasts. 'Absolutely fucking brilliant. <…> You, my darling, are an absolute fucking genius (H. Fielding) (режиссер ТВ студии – новой сотруднице).

Это так называемый «дружеский мат», который при соблюдении соответствующих условий места и времени не является нарушением языковой нормы [Жельвис 2003: 90].

Следует отметить, что данная тенденция характерна для последних десятилетий. Как пояснил почтенный профессор лингвистики, если его отец практически никогда не употреблял слов сильнее, чем damn (в состоянии крайнего раздражения он мог сказать bloody с последующими извинениями), то его двадцатилетний сын в разговоре с ним совершенно свободно употребляет слово fuck.

Следующие примеры, услышанные в реальной коммуникации, подтверждают эту тенденцию:

I can't park there because of that fucker (солидный джентльмен преклонного возраста – своей жене в присутствии автора). What the fuck is wrong with you? (между друзьями). You'll never guess what the little bollocks did last week (мать – подруге о своем трехлетнем ребенке).

How's life, you little bastard (дружеское приветствие). What the bloody hell are you talking about? (между приятельницами).

You look shit, my friend. You should have a rest (молодая женщина – подруге).

Everybody knows she has married a shit (из разговора образованных женщин).[65]65
  Приведенные здесь и в дальнейшем примеры были собраны в среде интеллигенции (студентов, преподавателей, бизнесменов), представителей среднего класса, а также взяты из художественной литературы, где героями произведений также являются представители интеллигенции.


[Закрыть]

В романе современной ирландской писательницы Дженнифер Джонстон находим следующее подтверждение широкого использования обсценной лексики как коммуникативной особенности ирландцев: 'I seem to remember I used a lot of four letter words. He always hated that. He never came to terms with the fact that the Irish swear in all circumstances. It is part of the pattern of our language (J. Johnston) (помнится, я употребляла много слов на три буквы (в английском языке – это слова на четыре буквы). Он терпеть этого не мог. Он никак не мог понять, что ирландцы сквернословят всегда и всюду. Это – особенность нашего языка).

Отношение к сквернословию у англичан и ирландцев иное, чем у русских. Дело здесь прежде всего в том, что так называемые 'swear words' практически утратили свою семантику и превратились в элементы фатической коммуникации, выполняющие эмоционально-экспрессивную функцию. Так, например, слово fucking определяется в словаре следующим образом: «a common term of displeasure, which has lost most of its sexual connotation [DHE], bollocks – an expression of anger, or used perjoratively in refeference to a stupid person [DHE]: Who's the oldbolloсksyou were talking to? (Joyce, Ullysses); Oh bollocks, you have dropped my keys under the car [MED]. Словари отмечают также употребление слова bollocks в значении «чепуха»: You know that's a load of bollocks [MED].

В словарях бранные слова приводятся с пометами taboo, slang, impolite, offensive, однако сам факт их широкого присутствия в лексикографических справочниках в разных значениях и с примерами употребления свидетельствует, на наш взгляд, об их большей допустимости и меньшей табуированности, чем в русском языке. Mackmillan English Dictionary [MED], представляющий собой учебный словарь, приводит около двадцати словарных статей со словом fuck и его производными. Не обходит его вниманием Longman Dictionary of English Language and Culture [LDELC] и другие лексикографические издания.

Наблюдения показывают, что десемантизация данных слов в современной коммуникации достигла еще большей степени, чем это зафиксировано в словарях. Во многих случаях употребления отмеченные слова выражают не только отрицательные эмоции (досаду, гнев, раздражение, презрение), но и положительные, подтверждением чему являются следующие примеры:

What fucking drink are you going to have? (предлагая напиток другу).

Where the fuck are you going? (обращаясь к другу). What the fuck are you doing here? (при неожиданной встрече друзей).

Некоторые примеры из художественной литературы:

'What a bloody waste, he thought. A waste of a rare and special man. And such a young man' (молодой человек о смерти друга) (B. Bradford).

'I don't mind telling you, I've missed you like bloody hell, my love. – Oh, Shane darling. Yes… I know what you mean' (из разговора мужа и жены) (B. Bradford).

'You know, you need a break. You've been working your ass off lately' (W. Holden) (сотрудница престижной фирмы – своей старшей коллеге).

'Listen, Bridge, I'm really sorry, I've fucked up. 'Why?

'I can't make Prague next weekend' (H. Fielding) (молодой человек извиняется перед своей девушкой за то, что не может выполнить обещание поехать в Прагу на выходные).

Прилагательное little, употребляемое в сочетании с бранным словом, придает ему дружеское и даже ласкательное звучание: 'You're a right, little bastard' (девушка – парню, с нежностью). 'Come here, you little bollocks' (мать – своему трехлетнему сыну с любовью).

Слово bol^ks является очень грубым в английском языке, однако в сочетании с прилагательным little оно приобретает ласкательное значение.

В некоторых случаях словари фиксируют подобную энантиосемию, когда в одной лексеме сочетаются противоположные значения. Так, НБАРС отмечает следующие значения слова bugger: 1. груб. мерзавец, тип; You are a bugger! – Ах ты сволочь! 2. разг. ласк. шельмец (о мальчике, собаке); poor bugger – бедняжка. О том, что это слово употребляется в дружеском общении, свидетельствует следующий пример: You are a silly bugger (дружеское восклицание после прозвучавшей шутки).

При анализе употребления «swear words» также следует различать эмоциональную коммуникацию и эмотивную. В тех случаях, когда вышеназванные лексемы передают отрицательные эмоции, они выступают как единицы эмоциональной коммуникации, когда же отрицательное значение отсутствует, они выполняют экспрессивную функцию и являются единицами эмотивной коммуникации. Именно в последнем случае 'swear words' используются для реализации стратегии позитивной вежливости как маркеры внутригрупповой принадлежности (при обращении к равным и в соответствующей коммуникативной ситуации), как средство стирания интерперсональных границ.

Утратив свое значение, они выступают интенсификаторами различных частей речи:

интенсификаторы прилагательных:

'God, you're so bloody dull, Ria. You have nothing on your mind but Danny. – 'I can't tell you how sorry I am. Please tell me again. (две подруги) (M. Binchy).

'Was it Napoleon who said he wanted generals that were lucky? – 'He was bloody right if that's what he said' (M. Binchy).

'Tell me, was it a good summer? – 'No, it was a bloody awful summer' (из разговора двух подруг).

'They're bloody awful most of the time! But I must admit, I do love them' (муж – жене о детях).

'That wind is damn strong' (муж – жене).

'Oh, for God's sake, man! Don't be so fucking stupid. Don't you understand what I've been trying to tell you? (J. Asher) (молодая женщина – другу).

интенсификаторы наречий:

'I think you're out of your depth and quite bloody possibly out of your minds as well' (R. Goddard).

'Emily told me every single one of them was raising hell earlier' (муж – жене о детях) (B. Bradford).

интенсификаторы глаголов (страдательных причастий): 'You must please yourself, dear'. – 'I shall! I bloody shall' (D. Porter). 'I'd only known your mother for one hour when I realised I wanted to marry her, and I was hell bent on getting her' (M. Binchy).

Во всех приведенных примерах бранные слова используются в ситуациях дружеского общения как десемантизированные единицы, выступающие в эмоционально-экспрессивной функции. Их основное прагматическое значение – продемонстрировать собеседнику расположенность, взаимопонимание, равенство отношений, отсутствие каких-либо границ.

В ситуации раздражения, гнева бранные слова употребляются в английской коммуникации еще более свободно, как в нижеследующих примерах.

Муж говорит жене о детях:

'Where are those goddamn children on their bloody boat, and what the hell did you let them go off for? (B. Bradford).

Разговор супругов, разбуженных их новорожденным ребенком:

'What's up? She snarled. 'Theo. He's crying.

'Oh, for fuck's sake. Amanda snapped. 'What the fuck's the fucking matter with him now?!

'He's a fucking baby, Amanda. That's what the fucking matter with him.

'What's that fucking old bat doing then?[66]66
  Речь идет о няне.


[Закрыть] Amanda demanded furiously. 'She's supposed to fucking see to him in the fucking night. 'Fuck knows, groaned Hugo. (W. Holden)

Приведенные факты и примеры свидетельствуют о том, что для современного английского стиля коммуникации характерна достаточно высокая терпимость к сквернословию.

В русском языке, который, как известно, обладает богатым словарем ненормативной лексики, бранные слова в большей степени сохранили свое значение и имеют более выраженную негативную коннотацию. Они воспринимаются как непристойные, являются в большей степени табуированными и недопустимы в вежливом общении (в интеллигентной среде), особенно в присутствии женщин, что свидетельствует о меньшей терпимости к ним. Хотя явления, наблюдаемые в последнее время, к сожалению, свидетельствуют о том, что в русской коммуникации все заметнее те же процессы, которые мы наблюдаем в английской. Обсценная лексика все чаще встречается в разных сферах общения, в том числе в речи образованных людей. Л. П. Крысин отмечает ее распространенность в актерской, писательской, журналистской среде [Крысин 2004: 263]. При этом, если раньше она чаще использовалась мужчинами, то теперь роль гендерного фактора снижается.

Тем не менее в русской коммуникативной культуре, по нашим наблюдениям, все же существует больше ограничений на употребление обсценной лексики. Важно отметить, что как в англоязычной коммуникации, так и в русской, в дружеском общении она выполняет не функцию инвективы, а используется в качестве средства экспрессивности и как знак принадлежности к группе.

Знание отмеченных различий в употреблении бранных слов важно для адекватной интерпретации коммуникативных намерений собеседника, для понимания его отношения и оценки ситуации в целом, для предотвращения коммуникативных неудач.

Их учет важен также в переводческой практике, поскольку, как отмечалось, подобные слова часто встречаются на страницах современных художественных произведений англоязычных авторов, звучат с кино– и телеэкранов. Учитывая тот факт, что английские и русские бранные слова зачастую имеют различные коннотации, они не должны переводиться буквально. Задача переводчика – передать эмоциональное звучание реплики, подобрав адекватные по тональности русские языковые средства, которые при этом являются допустимыми в подобных коммуникативных контекстах.

В качестве удачного примера можно привести перевод на русский язык американского фильма Стивена Содерберга «Эрин Брокович: красивая и решительная» («Erin Brokovich»), в котором главная героиня, красивая молодая женщина по имени Эрин, не скупится на употребление бранных слов:

That asshole smashed my fucking neck (выйдя из себя, в зале суда) – Этот дурак врезался в мою чертову шею.

That's all you have, lady. Two wrong feet and fucking ugly shoes. (женщине – коллеге). – Это все, что у вас есть, леди. Две не те ноги в уродливых туфлях.

Fuck. – Проклятие.

Shit. – К черту.

Bullshit. – Чепуха.

Bullshit (начальнику). – Не переводится.

Oh, shit (дама с манерами в сотоянии крайнего удивления). – Господи помилуй!

Перевод подобных текстов требует от переводчиков тонкого языкового чутья, хорошего вкуса и такта.