Текст книги "Трамвай «Желание»"

Мама. Да, это просто дурной сон, вот что это такое… Это просто страшный сон!

Гупер. Мне кажется, Папу беспокоит какая-то боль, но он не хочет в этом признаться.

Мама. Просто сон, дурной сон…

Доктор Бо. Да, так бывает: они думают, если не сознаваться, что у тебя что-то болит, то вроде как и болезни нет. Многие из них это скрывают.

Гупер (со злорадством). Да, они хитрят насчет этого, становятся такими хитрецами!

Мэй. Мы с Гупером считаем…

Гупер. Помолчи, Мэй! По-моему, пора начать впрыскивать Папе морфий.

Доктор Бо. Видите ли, эта боль, когда она усилится, настолько мучительна, что Папе понадобится морфий, чтобы перенести ее.

Мама. Говорю вам, никто не будет давать Папе морфий.

Мэй. Неужели, Мама, вы хотите, чтобы Папа мучился, вы же знаете…

Гупер, стоящий рядом с ней, яростно тычет ее в бок.

Доктор Бо (кладя на стол коробку). Я оставлю это здесь: если вдруг начнутся боли, вам не придется посылать за этим в аптеку.

Мэй. Я умею обращаться со шприцем.

Гупер. Мэй училась во время войны на курсах медсестер.

Маргарет. И все же, по-моему, Папа не захочет, чтобы Мэй делала ему уколы.

Мэй. По-твоему, он захочет, чтобы ты его колола?

Доктор Бо встает.

Гупер. Доктор Бо уходит.

Доктор Бо. Да, я должен идти. Ну что ж, Мама Поллит, не падайте духом.

Гупер (шутливо). О, она вешать нос не будет, второй подбородок не пустит. Верно, Мама?

Мама рыдает.

Ну перестань же, Мама.

Мэй. Мама, сядьте со мной.

Гупер (в дверях с доктором Бо). Док, мы очень вам признательны за ваши труды. Повторяю, весьма, весьма вам обязаны…

Доктор Бо ушел, не удостоив его взглядом.

М-да… Надо полагать, у этого доктора хватает своих забот, но ему не мешало бы быть более человечным…

Мама рыдает.

Ну-ну, Мамочка, мужайся.

Мама. Это неправда! Я знаю, этого не может быть!

Гупер. Мама, эти анализы исключают ошибку!

Мама. Почему ты так торопишься похоронить отца?

Мэй. Мама!

Маргарет (мягко). Я понимаю, что Мама имеет в виду.

Мэй (яростно). О-о-о, неужели?

Маргарет (очень грустно). Да, по-моему, понимаю.

Мэй. В семье нашей без году неделя, а смотри, какая понятливая!

Маргарет. Здесь приходится быть понятливой.

Мэй. Я думаю, Мэгги, ты еще в своей семье набралась разума: когда отец – алкоголик, поневоле станешь, понятливой! А теперь еще и Брик у тебя спивается!

Маргарет. Брик не спивается. Брик – любящий сын, он предан Папе. Папина болезнь ужасно его расстроила.

Мама. Брик – Папин любимец, но он слишком много пьет, и это тревожит нас с Папой, и ты, Маргарет, должна помочь нам, ты должна вместе со мной и Папой взять Брика в оборот: пусть исправляется. Потому что Папа будет просто убит, если Брик не бросит пить и не возьмется за дела.

Мэй. За какие дела, Мама?

Мама. Хозяйство, плантация.

Мэй и Гупер обмениваются быстрыми яростными взглядами.

Гупер. Мама, у тебя сознание помутилось от потрясения.

Мэй. Мы все пережили потрясение, но боль…

Гупер. Нужно быть реалистами…

Мэй. …Папа никогда, никогда не сделает такую глупость и…

Гупер. Не отдаст плантацию в безответственные руки!

Мама. Папа и не собирается отдавать плантацию ни в чьи руки. Папа не собирается умирать. Зарубите это себе на носу, все вы!

Мэй. Мамочка, Мамочка, дорогая, мы ведь так же, как вы, надеемся и уповаем на Папино выздоровление, мы веруем, что Бог услышит наши молитвы, но вместе с тем есть такие вещи, которые необходимо обсудить и решить, потому что иначе…

Гупер. Необходимо заранее обдумать все возможные случаи, и сейчас самая пора… Мэй, ты не принесешь мой портфель из нашей комнаты?

Мэй. Сейчас, золотко. (Встает и выходит через дверь в холл.)

Гупер (становясь перед Мамой). Ай-ай-ай, Мама! Признайся, ведь то, что ты минуту назад сказала, совсем не так. Я всегда любил Папу – спокойно, ровно, никогда не выставлял свою любовь напоказ. И Папа тоже, насколько я знаю, всегда любил меня спокойно и ровно; и он тоже никогда не выставлял свою любовь напоказ.

Возвращается Мэй с портфелем Гупера.

Мэй. Вот твой портфель, Гупер, золотко.

Гупер (отдавая ей обратно портфель). Спасибо… Конечно, мои отношения с Папой отличаются от его отношений с Бриком.

Мэй. Ты на восемь лет старше Брика, и на твоих плечах всегда лежало бремя таких обязанностей, какие ему и не снились. А у Брика только и было забот, что играть в футбол да попивать виски.

Гупер. Мэй, не перебивай меня, пожалуйста.

Мэй. Хорошо, золотко.

Гупер. Это ведь нешуточное дело – управлять плантацией в двадцать восемь тысяч акров.

Мэй. Почти без посторонней помощи.

Маргарет вышла на галерею, и слышно, как она тихо зовет Брика.

Мама. Ты же никогда не управлял этой плантацией! О чем это вы говорите? У вас получается так, будто Папа умер и лежит в могиле, а тебе приходится управлять плантацией! Да ведь ты лишь оказывал ему мелкие деловые услуги, продолжая заниматься своей юридической практикой в Мемфисе!

Мэй. Ох, Мамочка, Мамочка, милая Мама! Будем справедливы! Гупер душу положил на эту плантацию, все дело вел в последние пять лет, с тех пор как Папа стал прихварывать. Гупер не распространялся об этом, Гупер никогда не считал это какой-то повинностью, он просто делал все, что нужно. А что делал Брик? Брик продолжал жить своей прошлой студенческой славой! Все еще футболист в двадцать семь лет!

Маргарет (возвращаясь одна). О ком это вы теперь говорите? О Брике? Какой же он футболист? Он – не футболист, и тебе это хорошо известно. Брик – спортивный телекомментатор, притом один из самых известных в стране!

Мэй. Я говорю о том, кем он был.

Маргарет. А нельзя ли перестать говорить о моем муже?

Гупер. Я имею право говорить о моем брате с другими членами моей собственной семьи, к каковой ты не принадлежишь. Почему бы тебе не выйти туда и не выпить чего-нибудь вместе с Бриком?

Маргарет. В жизни не видела, чтобы так злобно относились к собственному брату.

Гупер. А он как ко мне относится? Даже в одной комнате со мной не желает оставаться!

Маргарет. Вы намеренно ведете кампанию против Брика, стараетесь очернить его с самыми гнусными и подлыми намерениями. И я знаю, что вами движет, – алчность, алчность, жадность, жадность!

Мама. О, я закричу! Я сейчас закричу, если это не прекратится!

Гупер подступил к Маргарет со сжатыми кулаками, словно собираясь ударить ее. Мэй скорчила за спиной у Маргарет отвратительную гримасу.

Маргарет. Мы остаемся здесь только ради Мамы и Папы. Если то, что нам сказали про Папу, окажется правдой, мы уедем отсюда сразу же после того, как все будет кончено. Минуты лишней не пробудем!

Мама (всхлипывая). Маргарет, детка, иди ко мне. Сядь рядом с Мамой.

Маргарет. Мамочка, дорогая, простите, простите меня, я… (Изогнув свою длинную, изящную шею, прижимается лбом к полному плечу Мамы, обтянутому черным шифоном.)

Гупер. Какое красивое, какое трогательное проявление любви!

Мэй. А знаете, почему она бездетна? Потому что ее муж, этот красавец атлет, не желает с ней спать! Вот почему она бездетна.

Гупер. Вижу, мне не дадут никакой возможности обговорить все тактично! Ну что ж, ладно: у нас с Мэй пятеро детей и скоро появится шестой! Мне нет никакого дела до того, любит меня Папа или не любит, любил когда-нибудь или не любил, полюбит или не полюбит! Я просто апеллирую к элементарной порядочности и чувству справедливости. Прямо скажу: меня всегда возмущала Папина пристрастность: Брик с пеленок был его любимчиком, а я – каким-то парией, на которого ему просто наплевать, или того хуже. Папа умирает от рака; метастазы повсюду, поражены все важные органы, почки в том числе. Сейчас у него начинается уремия, а вы, наверно, знаете, что такое уремия: это отравление организма, не способного больше выделять свои ядовитые продукты.

Маргарет (на авансцене, самой себе, свистящим шепотом.) Ядовитые продукты! Яд в мыслях и словах! В сердцах и умах! Вот уж действительно ядовитые продукты!

Гупер (одновременно с ней). Я настаиваю, чтобы со мной вели честную игру, и рассчитываю, что со мной поступят по чести. Но если ко мне отнесутся предвзято, если за моей спиной или на моих глазах начнут плести против меня неблаговидные интриги, тогда пеняйте на себя! Я недаром изучал законы, уж я-то сумею защитить мои собственные интересы. (Увидев Брика.) О-о! Запоздалое явление!

Брик входит с умиротворенной и неопределенной улыбкой на лице, неся в руке пустой стакан.

Мэй. Полюбуйтесь: герой и победитель во всей красе!

Гупер. Легендарный Брик Поллит! Помните его? Ну разве можно его забыть!

Мэй. Судя по его виду, он получил травму в одном из матчей!

Гупер. Да, Брик, боюсь, придется тебе сидеть на скамье запасных во время розыгрыша кубка в этом году!

Мэй пронзительно хохочет.

Это в игре на Хрустальный кубок он совершил свой знаменитый бросок?

Мэй. На пуншевый кубок, милый. На кубок для пунша с резными краями!

Гупер. Да, правильно, я перепутал кубки!

Маргарет. Да будет вам срывать злобу на больном мальчике, вы ему просто завидуете!

Мама. Прекратите это вы оба! Перестаньте, серьезно говорю! Хватит!

Гупер. Ладно, ладно, Мама. Кризис в семье выявляет лучшие и худшие стороны каждого из членов.

Мэй. Что правда, то правда.

Маргарет. Аминь!

Мама. Я же сказала: хватит! Чтобы я больше не слышала этих пререканий у меня в доме!

Мэй подает какой-то знак Гуперу, указывая на портфель. Улыбка Брика становится еще более широкой и неопределенной.

Брик (наливая себе в стакан виски и бросая туда кусочки льда, тихо напевает)

 
«Покажите мне домой дорогу,
Я устал, и хочется так спать,
И к тому же выпил я немного…»
 

Гупер (одновременно с ним). Мама, знаешь, завтра утром мне необходимо ехать в Мемфис: я представляю в суде имение Паркера.

Мэй садится на кровать и раскладывает по порядку бумаги, которые она вынула из портфеля.

Брик(продолжает напевать)

 
«Где бы ни скитался я, ей-богу,
Все равно домой вернусь опять».
 

Мама. Завтра уезжаешь, Гупер?

Мэй. Да-а-а.

Гупер. Вот почему я вынужден поднять один вопрос, который…

Мэй. Настолько важен, что не терпит никакого отлагательства!

Гупер. Если бы Брик был трезв, он должен был бы принять в этом участие.

Маргарет. Брик здесь; мы оба присутствуем.

Гупер. Ну ладно. Тут у меня черновой вариант документа, я составил его вместе с моим партнером Томом Буллитом, вроде как набросок договора об опеке.

Маргарет. Ах вот оно что! Ты станешь опекуном и будешь выплачивать нам маленькое содержание, да?

Гупер. Этот текст мы набросали, как только были получены анализы из лабораторий Очснерской клиники. Мы сделали это, то есть составили вот этот черновой проект, по совету и при содействии самого Беллоуза – председателя правления Ипотечного банка и Коммерческого банка в Мемфисе, человека, который управляет по доверенности плантациями всех богатых семей на западе Теннесси и в Дельте.

Мама. Гупер?

Гупер (наклоняясь к Маме). Это только примерный текст, не окончательный. Всего лишь предварительный проект. Но он дает-таки основу – общую идею, предлагает возможный, реальный план!

Маргарет. Ничего себе план.

Мэй. План, призванный оградить самую большую плантацию в Дельте от безответственности и…

Мама. А теперь вы меня послушайте, все вы! Я больше не потерплю, чтобы вы цапались и пререкались в моем доме! А ты, Гупер, убери-ка эти бумаги подальше, пока я не выхватила их у тебя из рук и не порвала в клочки! Я не знаю, какого черта в них понаписано, и знать не желаю. И вот что я скажу тебе Папиным языком: я его жена, я не вдова, пока что я его жена! И я скажу тебе его языком…

Гупер. Мама, это же всего лишь…

Мэй. Гупер ведь объяснил: это только проект…

Мама. Мне безразлично, что там у вас такое. Только уберите это туда, откуда взяли, и больше мне не показывайте! Чтобы я и конверта этого не видела! Понятно? Основа! План! Предварительный проект! Я скажу на это… как всегда говорит Папа, когда ему что-нибудь противно…

Брик (стоя у бара). Когда ему что-нибудь противно, Папа говорит – «дерьмо это».

Мама (вставая). Правильно – дерьмо это! Вот и я тоже скажу, как Папа: дерьмо это!

Мэй. По-моему, вульгарный язык здесь совершенно не к месту…

Гупер. Я глубоко оскорблен в своих лучших чувствах; вот уж не ожидал услышать от тебя такое.

Мама. Никто ничего не получит, пока Папа не выпустит дело из рук, а может быть, как знать, может быть, даже и после! Да, даже и после!

Брик

 
«Так и буду вечно напевать:
Покажите мне домой дорогу».
 

Мама. Сегодня Брик выглядит так, как он выглядел совсем маленьким мальчишкой, когда он день-деньской носился как очумелый по усадьбе и приходил домой весь потный, разрумяненный и сонный, а его рыжие вихры блестели… (Подходит в нему и ласково запускает свою толстую трясущуюся руку в его шевелюру.)

Брик отстраняется, как отстраняется он от всякого физического контакта, и продолжает шепотом напевать, одновременно бросая в стакан, один за другим, кубики льда с таким сосредоточенным видом, словно готовит сложную химическую смесь.

Время летит так быстро. За ним не угнаться. Смерть приходит слишком рано: не успеешь как следует узнать жизнь – а она уже на пороге… Знаете, мы должны любить друг друга и держаться вместе, все мы должны сойтись как только можно теснее, особенно теперь, когда к нам непрошено пришла и поселилась в этом доме такая черная беда. (Неуклюже обняв Брика, прижимается к его плечу.)

Гупер отдал бумаги Мэй, которая убирает их обратно в портфель с видом мученицы, чье терпение подвергают жестокому испытанию.

Гупер. Мама! Мама! (Останавливается позади нее, весь напрягшись от ревнивой детской зависти к брату.)

Мама (не обращая внимания на Гупера). Брик, ты слышишь меня, а?

Маргарет. Брик слышит вас, Мама, он все понимает.

Мама. О Брик! Папин сыночек! Папа так тебя любит! Знаешь, какая у Папы самая дорогая мечта? Его самая дорогая мечта сбудется, если до того, как он покинет нас, ты подаришь ему внука, который будет так же похож на его сыночка, как его сыночек похож на него самого!

Мэй (с резким, неприятным звуком застегивая на молнию портфель). Какая жалость, что Мэгги с Бриком не могут пойти ему навстречу!

Маргарет (внезапно решившись, спокойно, но с большой внутренней силой). Слушайте все. (Выходит на середину комнаты, крепко сцепив руки.)

Мэй. Что мы должны слушать, Мэгги?

Маргарет. Я хочу сделать одно объявление.

Гупер. Спортивное объявление, Мэгги?

Маргарет. У нас с Бриком… будет ребенок.

Мама громко глотает воздух.

Пауза. Мама встает.

Мама. Мэгги! Брик! Не может быть!

Мэй. Конечно, не может быть.

Мама. Вот это да! Подумать только, это же Папина мечта, его мечта сбывается! Пойду поскорее скажу ему, пока он…

Маргарет. Скажем ему утром. Не надо беспокоить его.

Мама. Я хочу порадовать его сейчас, пока он не заснул. Сию минуту иду и скажу ему, что его мечта осуществилась! А ты, Брик, станешь отцом – поневоле образумишься. Ребенок живо отучит тебя пить! (Выхватывает у него из руки стакан.) Отцовские обязанности тебя… (Лицо ее кривится от волнения. Махнув рукой, она разражается рыданиями и выбегает из комнаты с громким восклицанием: «Сию же минуту скажу Папе!» Ее голос затихает в глубине холла.)

Брик, слегка пожав плечами, берет новый стакан и опускает в него кубик льда. Маргарет быстро направляется к нему, что-то говорит шепотом и наливает ему виски, глядя ему в лицо пристальным, неистово напряженным взглядом.

Брик (бесстрастно). Спасибо, Мэгги, это хорошая, большая порция.

Мэй тем временем подошла к Гуперу; она яростно тычет его в бок с тихим свистящим шипением и с гримасой бешенства на лице.

Гупер (отталкивая ее). Брик, ты не поделишься со мной глотком этого виски?

Брик. Ради бога, Гупер, наливай сколько хочешь.

Гупер. И налью.

Мэй (визгливо). Мы-то, конечно, знаем, что это…

Гупер. Помолчи, Мэй!

Мэй. Не буду молчать! Я знаю, что она соврала!

Гупер. Я же просил тебя помолчать, черт побери!

Маргарет. Боже правый! Вот уж не думала, что мое маленькое объявление вызовет такую бурю!

Мэй. Эта женщина не беременна!

Гупер. Кто сказал, что она беременна?

Мэй. Она.

Гупер. Но не врач. Док Бо этого не сказал.

Маргарет. Я не обращалась к доктору Бо.

Гупер. А к кому же ты тогда обращалась, Мэгги?

Маргарет. К одному из лучших гинекологов на Юге.

Гупер. Ах вот оно что! Понятно… (Вынимает карандаш и записную книжку.) Можно нам будет узнать его фамилию?

Маргарет. Нет, нельзя, господин следователь!

Мэй. У него нет никакой фамилии, он просто не существует!

Маргарет. О, будьте уверены, существует, так же как и мой ребенок, дитя Брика!

Мэй. Ты не можешь понести ребенка от мужчины, который не хочет с тобой спать, или ты считаешь себя…

Брик включил проигрыватель. Джазовая песня заглушает слова Мэй.

Гупер. Выключи!

Мэй. Это ложь, мы-то знаем! Нам все слышно, что тут делается. Он не хочет с тобой спать, мы слышали! Нас не проведешь, не надейся. Мы не дадим одурачить умирающего старика с помощью…

Долгий протяжный крик боли и гнева разносится по дому. Маргарет убавляет у проигрывателя громкость до чуть слышной. Крик повторяется.

Ты слышал, Гупер, ты слышал?

Гупер. Похоже, боли начались.

Мэй. Пошли посмотрим, Гупер!

Гупер. Идем, оставим этих голубков ворковать в их гнездышке! (Выходит первым.)

Мэй (следует за ним, но в дверях оборачивается и, скривив лицо, шипит на Маргарет). Лгунья! (Захлопывает дверь.)

Маргарет (облегченно вздыхает и робким движением обхватывает руку Брика выше локтя). Спасибо тебе за молчание…

Брик. Не за что, Мэгги.

Маргарет. Ты галантно спас меня от позора!

Брик. Все еще нет.

Маргарет. Чего?

Брик. Щелчка…

Маргарет. Щелчка в голове, от которого тебе становится покойно, да, милый?

Брик. Угу. Все нет и нет… Я должен дождаться его, иначе не смогу спать…

Маргарет. Я понимаю, что ты имеешь в виду…

Брик. Дай мне ту подушку с кресла, Мэгги.

Маргарет. Я положу ее на кровать, ладно?

Брик. Нет, положи ее на диван, где я сплю.

Маргарет. Не сегодня, Брик…

Брик. Она мне нужна на диване. Там, где я сплю. (Говоря это, он проковылял к бару. Наливает и выпивает одну за другой три порции виски и стоит молча, в ожидании. Вдруг с улыбкой поворачивается.) Вот!

Маргарет. Что?

Брик. Щелчок… (Преисполненный почти бесконечной благодарности, ковыляет со стаканом в руке на галерею. Когда он скрывается из виду, мы слышим стук его костыля. Затем, отойдя на некоторое расстояние, он начинает напевать, тихо и умиротворенно.)

Несколько мгновений Маргарет одиноко стоит с большой подушкой, словно это единственное близкое ей существо, потом бросает ее на кровать. Она устремляется к бару, собирает в охапку все бутылки, нерешительно оглядывается по сторонам, затем выбегает с ними из комнаты, оставив приоткрытой дверь в тускло освещенный желтый холл. Слышно, как Брик, возвращается по галерее, стуча костылем и тихо, покойно напевая. Он заходит в комнату, видит свою подушку на постели и с легким, грустным смешком берет ее оттуда. С подушкой под мышкой и застает его Маргарет, входящая в комнату.

Маргарет осторожно закрывает дверь и прислоняется к ней, ласково улыбаясь Брику.

Маргарет. Брик, раньше я думала, что ты сильнее меня, и боялась, что ты возьмешь верх надо мной, подчинишь себе. Но теперь, после того как ты начал пить, знаешь что?.. Наверно, это плохо, но теперь я сильнее тебя, и я смогу любить тебя лучше, искренней. Не уноси эту подушку! Я все равно переложу ее обратно! Брик?.. (Гасит все лампы, кроме ночника у кровати, покрытого розовым шелковым абажуром.) Я ведь правда была у врача и знаю, что делать, и – Брик?.. – сейчас самое благоприятное время по моему календарю… чтобы зачать!

Брик. Я все понимаю, Мэгги. Но как ты собираешься зачать ребенка от мужчины, влюбленного в бутылку?

Маргарет. Заперев все его бутылки на ключ и заставив его исполнить мое желание, прежде чем я отопру их!

Брик. Ты так и поступила, Мэгги?

Маргарет. Убедись сам. В баре – шаром покати!

Брик. Ну, будь я проклят, если…

Он тянется за костылем, но Маргарет опережает его. Она хватает костыль, выбегает с ним на галерею, швыряет его через перила и возвращается в комнату, тяжело и часто дыша.

Слышны торопливые шаги. В комнату врывается Мама, ее лицо искажено страданием, она задыхается и заикается от волнения.

Мама. Боже мой, боже мой, боже мой, где это?

Маргарет. Это, Мама? (Передает ей коробку, оставленную врачом.)

Мама. Боже, я этого не вынесу! О Брик! Брик, мальчик мой! (Бросается к сыну и, рыдая, покрывает его лицо поцелуями.)

Брик уклоняется от ее поцелуев. Маргарет наблюдает с натянутой улыбкой.

Сынок мой! Папин любимец! Будущий отец!

Снова слышен стонущий крик. Мама с рыданием выбегает из комнаты.

Маргарет. Так вот, этой ночью мы позаботимся о том, чтобы ложь стала правдой. А после я принесу бутылки обратно, и мы напьемся вместе, прямо здесь, сегодня же, в этом доме, куда вошла смерть… Что ты сказал?

Брик. Я ничего не сказал. Похоже, тут нечего сказать.

Маргарет. Ох уж эти слабые люди, слабые красивые люди! Как легко вы отчаиваетесь. Нужно чтобы кто-то (гасит ночник) забрал вас в руки. Нежно, ласково, с любовью! И…

Занавес начинает медленно опускаться.

Я действительно люблю тебя, Брик, очень люблю!

Брик (улыбаясь, с обаятельной грустью). Забавно, если это правда, а?

Занавес

1955