Текст книги "Трамвай «Желание»"

Татуированная роза

Действующие лица (в порядке появления)

Сальваторе.

Виви.

Бруно.

Ассунта.

Роза делла Роза.

Серафина делла Роза.

Эстелла Хогенгартен.

Стрега.

Джузефина.

Пеппина.

Виолетта.

Отец де Лео.

Доктор.

Мисс Йорк.

Флора.

Бесси.

Джек Хантер.

Альваро.

Коммивояжер.

Действие первое

Сцена I

Этот час итальянцы называют «prima sera» – начало сумерек. Между домом и пальмой видна звезда, горящая почти изумрудным цветом. Соседки созывают детей по домам ужинать: материнские голоса доносятся то издали, то слышны вблизи: требовательные, нежные, как изменчивые звуки ветра и воды. Перед домом трое детей: Бруно, Сальваторе и Виви, один с красным бумажным змеем, другой с обручем, а девочка Виви с куклой в клоунском наряде. Они присели на минуту, задрав голову кверху и заглядевшись то ли на птицу, то ли на самолет, пролетающий над ними, и как бы не слыша зовущие их материнские голоса.

Бруно. Белые флаги над постом береговой охраны.

Сальваторе. Значит, хорошая погода.

Виви. Я люблю хорошую погоду.

Джузефина. Виви!

Пеппина. Сальваторе! Домой!

Виолетта. Бруно! Домой! Ужинать!

Возгласы повторяются нежно, музыкально. Мы видим наконец интерьер дома. Серафина делла Роза лежит на диване в ожидании мужа Розарио. В простенке между занавешенными окнами любовно накрытый к ужину стол: на нем бутылка вина в серебряном ведерке для льда и огромная ваза роз. Серафина похожа на маленькую пухленькую оперную певицу в роли мадам Баттерфляй. Ее черные волосы, уложенные в высокую прическу, блестят как мокрый уголь. В волосах – роза. Чувственную фигуру облегает бледно-розовый шелк. На ногах нарядные комнатные туфли с блестящими пряжками и красными каблуками. По тому, как она сидит, полноватая, но не расплывающаяся, видно, что под платьем у нее надета грация. Она сидит в заранее продуманной позе, очень прямо, изящно скрестив ноги, и маленькие ручки держат бумажный веер с нарисованной розой. На пальцах, запястьях, в ушах, вокруг шеи сверкают драгоценности. В глазах – ожидание. Она будто позирует для картины. Возле крыльца появляется Роза, дочь хозяев дома, девочка лет двенадцати. Хорошенькая, живая. В каждом ее жесте неповторимое очарование жизни.

Серафина. Роза, где ты?

Роза. Здесь, мама.

Серафина. Ты что там делаешь, дорогая?

Роза. Я поймала двенадцать светлячков.

Слышен приближающийся хриплый голос Ассунты.

Серафина. Это Ассунта! Ассунта!

Появляется Ассунта и идет в дом. Роза следует за ней. Ассунта – старая женщина, на ней – серая шаль, в руках у нее корзина с травами – она занимается знахарством, при ее появлении дети разбегаются.

Ассунта. В воздухе какая-то тревога, ветра нет, но все в движении.

Серафина. Что-то не вижу, да и ты, наверное, тоже.

Ассунта. Не видишь, потому что не видно, но покоя все равно нет, и я слышу шум звезд. Слышишь? Ты слышишь шум звезд?

Серафина. Ничего я не слышу. Это термиты грызут дом. Вот и все. Что ты там тащишь, Ассунта, в своих белых мешочках?

Ассунта. Порошок, чудесный порошок. Брось горсть в кофе Розарио.

Серафина. Зачем?

Ассунта. А зачем тебе муж? Мой порошок сделан из высушенной крови козла.

Серафина. Davvero!

Ассунта. Чудо-порошок! Только клади в кофе за ужином, а не утром.

Серафина. Розарио твои порошки не нужны.

Ассунта. Простите, баронесса! Может быть, ему пригодится совсем другой порошок. И такой у меня есть.

Серафина. Нет, нет. Никакой порошок ему не нужен. (Поднимает голову, гордо улыбаясь.)

Снаружи звук грузовика, приближающегося по шоссе.

Роза (радостно). Папин грузовик!

Они стоят мгновение, но грузовик проезжает мимо, не останавливаясь.

Серафина (Ассунте). Не он. Он ездит на десятитонке. Проедет – ставни трясутся. Ассунта, Ассунта, расстегни платье. Мне тесно.

Ассунта. Так я тебе правду сказала.

Серафина. Правду, да только я и сама знала. Слушай, Ассунта, я тебе такое расскажу, что ты и не поверишь.

Ассунта. Мне что ни скажи – не удивлюсь.

Серафина. Я знала, что зачала в ту самую ночь. (Музыкальная фраза как бы подтверждает это.) В ту ночь я проснулась от боли, что-то жгло здесь, на левой груди. Боль, как игла, быстрая, горячие стежки. Я зажгла свет, открыла грудь и увидела на ней розу, как у Розарио.

Ассунта. Как у Розарио?

Серафина. На мне, на моей груди его татуировка! И тогда я твердо уверилась, что зачала. (Отбрасывает назад голову, гордо улыбаясь, раскрывая бумажный веер.)

Ассунта пристально и серьезно на нее смотрит, затем поднимается и отдает свою корзину Серафине.

Ассунта. Сама продавай порошки! (Направляется к двери.)

Серафина. Ты мне не веришь?

Ассунта (останавливаясь). А Розарио видел?

Серафина. Я закричала, но, когда он проснулся, роза исчезла. Это длилось мгновение. Но я своими глазами видела, и тут же поняла, что я зачала, что в теле моем растет еще одна роза.

Ассунта. И он поверил?

Серафина. Нет. Он засмеялся. Он засмеялся, а я заплакала.

Ассунта. И он обнял тебя, и ты перестала плакать.

Серафина. Да.

Ассунта. Серафина, все у тебя какое-то особенное, обязательное знамение, чудо, ведение. Поговори с Мадонной, она ведь всегда тебе отвечает. Она или кивнет, или покачает головой. Ты же веришь ей. Смотри, Серафина, перед Мадонной свеча. Сквозь ставни дует ветер, пламя колеблется. Тени движутся, Мадонна как будто кивает головой.

Серафина. Она подает мне знаки.

Ассунта. Тебе одной. Потому что ты жена барона? Серафина! В Сицилии его дядю называли бароном, но в Сицилии все бароны, у кого есть свой клочок земли да хлев для коз – тот и барон. (Серафине.) К его дяде обращались и целовали свою руку при его появлении. (Несколько раз страстно целует тыльную сторону своей ладони.)

Ассунта. Дядя его далеко! А здесь чем он занимается? Бананы перевозит?

Серафина (проговариваясь). Нет, не только бананы.

Ассунта. Не только бананы?

Серафина (делает предостерегающий жест). Нет, нет, Ассунта… (С таинственным видом подзывает ее. Ассунта приближается.) Наверху – бананы, но под ними – кое-что другое.

Ассунта. Что – другое?

Серафина. Все, что братья Романо захотят переправить через границу штата, он перевозит для них под бананами. (Важно кивает головой.) А денег стал зарабатывать столько, что из карманов вываливаются. Скоро я брошу шить платья.

Ассунта (в сторону). Скоро ты начнешь шить себе траур.

Серафина. Сегодня ночью он едет в последний раз. А завтра – конец работе на братьев Романо. Он расплатится за десятитонку и станет работать на себя. И тогда мы заживем, как подобает в Америке. Свой грузовик! Свой дом! И в доме – все электрическое. Плита, холодильник. Останься сегодня со мной, Ассунта. У меня сердце как будто в горле застряло. Так и буду задыхаться, пока не услышу, как грузовик тормозит перед домом, а ключ поворачивается в замке. И тогда я его позову. А он передразнит: «Кто там?» В его волосах, Ассунта, – розовое масло, и, когда я просыпаюсь ночью, воздух, темная комната – все полно запахом роз. Когда я с ним каждый раз – мне кажется, это впервые… Время не движется.

Ассунта поднимает будильник с буфета и держит около уха.

Ассунта. Тик-так, тик-так. Ты говоришь, часы лгут.

Серафина. Нет, они просто глупые. Я их не слушаю. Мои часы – мое сердце, а сердце не говорит тик-так, оно говорит – люблю, люблю. А сейчас во мне – два сердца, и оба они говорят – люб-лю, люб-лю.

Слышен приближающийся грузовик, но и он проезжает.

Серафина роняет веер. Ассунта громко открывает бутылку спуманти. Серафина вскрикивает.

Ассунта (наливает ей стакан вина). Выпей вина, не успеешь допить, а он уже в твоих объятиях!

Серафина. Я не могу – сердце в горле застряло!

Ассунта. Слишком большое сердце – вот и застряло. (Идет к двери.)

Серафина. Останься.

Ассунта. Мне надо зайти к одной женщине, она выпила крысиный яд. Сердце ее было слишком большим, и все застревало в горле. (Уходит.)

Серафина (лениво возвращается к дивану, шепчет). Какое чудо – две жизни в одном теле, не одна, а целых две. (Рука в неге скользит по животу.) Эта живая тяжесть. Я переполнена жизнью! (Поднимает вазу с розами и идет в заднюю комнату.)

Перед домом появляется Эстелла Хогенгартен, тоненькая блондинка в платье с египетским рисунком. Ее светлые волосы неестественно блестят в ясных, зеленоватых сумерках. Из-за дома выходит Роза, кричит.

Роза. Двадцать светлячков, мама!

Эстелла. Девочка! Девочка!

Роза (неохотно). Вы – мне? (Пауза.)

Эстелла. Иди сюда. (С любопытством рассматривает Розу.) Ты, как зеленый побег на кусте роз. Портниха дома?

Роза. Мама дома.

Э стелла. Я бы хотела ее видеть.

Серафина. Что?

Роза. Мама! К тебе какая-то дама.

Серафина. Скажи ей, пусть подождет в гостиной.

Эстелла входит и с любопытством оглядывается. Поднимает маленькую фотографию с буфета и внимательно рассматривает ее, когда Серафина с букетом роз в вазе входит в комнату.

Серафина (резко говорит). Это фотография моего мужа.

Эстелла. О, я думала, это Родольфо Валентино – только с усами.

Серафина (ставя вазу на стол). Вам что-то нужно?

Эстелла. Да, я слышала – вы шьете.

Серафина. Шью.

Эстелла. Вы сможете быстро сшить мужскую рубашку?

Серафина. Смотря какую. (Берет у Эстеллы фотографию и кладет ее обратно на буфет.)

Эстелла. Шелк у меня с собой. Сшейте рубашку для моего любимого. Завтра – годовщина нашей встречи. (Разворачивает кусок розового шелка и держит его, как знамя.)

Серафина (непроизвольно). Какой материал! Из такого надо делать женскую блузу или пижаму.

Эстелла. Мне нужна мужская рубашка!

Серафина. Шелк такого цвета для мужчины?

Эстелла. Он горяч и необуздан, как цыган.

Серафина. Женщине не надо специально воспалять мужчину.

Эстелла. А что, такого трудно сдержать? Но ведь покорный – зачем он ей нужен, верно?

Серафина. Послушайте, я замужем, а вы пришли сюда по делу. Мне все равно, кто там кого распаляет, времени у меня мало, так что…

Эстелла. Я заплачу двойную цену.

Снаружи слышно, как блеет козел и звенит бубенчик; затем – треск изломанной изгороди.

Роза (внезапно появляясь у двери). Мама, черный козел ускакал. (Сбегает с лестницы и стоит, глядя на козла.)

Серафина идет к двери.

Стрега (издали). Эй, Билли! Эй, Билли!

Эстелла. Я вам заплачу втрое.

Серафина (кричит). Осторожно! Не пускай его во двор! (Эстелле.) А если я запрошу пять долларов?

Эстелла. Я заплачу вам пятнадцать, даже двадцать. Деньги не имеют значения, мне нужно, чтобы завтра рубашка была готова.

Серафина. Завтра?

Эстелла. Двадцать пять долларов! (Серафина медленно кивает, она потрясена. Эстелла улыбается.) Мерку я сняла.

Серафина. Пришпильте листок бумаги с именем и размерами к шелку. Рубашка завтра будет готова.

Эстелла. Меня зовут Эстелла Хогенгартен.

Во двор, запыхавшись, вбегает мальчик.

Мальчик. Роза, Роза, черный козел у вас во дворе!

Серафина (в гневе, забыв о посетительнице). Это все колдунья! Простите! (Выбегает на крыльцо.) Лови его! Лови, пока он не ободрал козу!

Роза радостно скачет, во двор вбегает Стрега. У нее копна нечесаных седых волос; из-под черных юбок видны голые волосатые ноги. В синих ветреных сумерках слышно блеяние козла и звон его бубенчиков. Серафина спускается с крыльца. Осанка баронессы; туфли на высоком каблуке, узкая шелковая юбка несколько стесняют ее движения. Она властно руководит ловлей козла своим желтым бумажным веером, и, восклицая по-итальянски, небрежно обмахиваясь, направляется к задней части дома. Козел, вероятно, внезапно нападает, Серафина бросается обратно к дому, задыхаясь, и блестящие взбитые локоны падают ей на лоб.

Серафина. Роза! Иди в дом! Не смотри на ведьму!

Эстелла одна в гостиной, она берет фотографию Розарио, уверенно кладет ее в сумочку, а затем выбегает из дома. В этот момент Серафина возвращается во двор.

Роза. Почему ты называешь ее ведьмой?

Серафина хватает дочь за руку и вталкивает ее в дом.

Серафина. У нее бельма на глазах и пальцы кривые.

Роза. Это катаракта, мама, а пальцы кривые, потому что ревматизм!

Серафина. Дурной глаз – вот что у нее! А пальцы кривые, потому что с дьяволом за ручку! Иди в дом и вымой лицо соленой водой, а соленую воду потом вылей! Быстрей только, вон она идет! (Мальчик издает триумфальный вопль. Серафина резко поворачивается к крыльцу. В этот самый момент мальчик выбегает из-за дома, ведя пойманного козла за ошейник с бубенцами. Это черный козел с большими желтыми глазами. Стрега бежит сзади с обрывком веревки. Когда вся эта странная процессия – Стрега, козел, дети – проходит мимо нее, Серафина пронзительно кричит. Она отворачивается и закрывает лицо. Стрега оглядывается на нее с презрительной ухмылкой.) Дурной глаз! Дурной глаз! (Закрывая лицо одной рукой, Серафина скрещивает пальцы на другой, чтобы защититься от дурного глаза.)

Сцена тускнеет.

Сцена II

Перед рассветом следующего дня. Отец де Лео, священник и несколько женщин в черных шалях, включая Ассунту, стоят у дома. Интерьер дома виден слабо.

Джузефина. В доме свет.

Пеппина. Я слышу швейную машину!

Виолетта. Вон Серафина! Работает, в руках у нее розовый шелк.

Ассунта. Она слышит наши голоса.

Виолетта. Бросила шелк на пол и…

Джузефина. Схватилась за горло! Мне кажется…

Пеппина. Кто ей скажет?

Виолетта. Отец де Лео.

Отец де Лео. Я думаю, надо пойти женщине. Пусть Ассунта ей скажет, что Розарио мертв.

Ассунта. Говорить не придется. Она сама поймет, когда нас увидит.

В доме становится светлее. Серафина стоит в неподвижной позе, руки у горла, а глаза со страхом смотрят по направлению к звуку голосов.

Отец де Лео. Идемте, синьоры!

Они поднимаются по ступенькам. Ассунта открывает дверь.

Серафина (задыхаясь). Молчите! Молчите! (Пятится назад, спотыкаясь о манекены. Задыхаясь, поворачивается и выбегает через черный ход. Через несколько мгновений мы видим ее, она бредет около пальмы, подходит к передней части дома и невидящим взглядом смотрит вдаль. Говорит неистово.) Молчите!

Женщины в доме начинают причитать. Ассунта выходит и приближается к Серафине с простертыми руками. Серафина падает на колени, хрипло шепчет: «Молчите». Ассунта покрывает ее серой шалью жалости в момент, когда сцена погружается в темноту.

Сцена III

Полдень того же дня. Ассунта пристраивает похоронный венок к двери дома. На крыльце доктор и отец де Лео.

Доктор. Ребенка она потеряла. (Ассунта издает слабый стон жалости и крестится.) Серафина женщина сильная, и это ее не убьет. Но она нарочно не хочет дышать. За ней надо следить и не выпускать из постели. (Вынимает из портфеля шприц и маленький пакетик, вручает их Ассунте.) Это морфий. В руку иглой, если будет опять кричать и вырываться.

Ассунта. Хорошо.

Отец де Лео. Но в одном я хочу ясности – тело Розарио нельзя предавать огню.

Доктор. Да вы видели «тело Розарио»? Что от него осталось?

Отец де Лео. Да, видел.

Доктор. Вам не кажется, что оно и так сгорело?

Отец де Лео. Конечно, сгорело. Когда в него стреляли, грузовик врезался в столб и загорелся. Но кремация – это совсем другое дело. Это мерзость в глазах Господа Бога.

Доктор. О каких таких мерзостях вы говорите?

Отец де Лео. У церкви свои законы.

Доктор. Но указания вдовы следует выполнять.

Отец де Лео. Вы не знаете разве, почему она хочет кремации? Чтобы пепел оставить здесь, в доме.

Доктор. А почему бы и нет? Если это ее утешит.

Отец де Лео. Идолопоклонство – вот что это такое!

Доктор. Отец де Лео, людей вы любите, но не понимаете их, они находят Бога друг в друге. А когда теряют кого-нибудь, теряют и Бога, теряют все. Таким помочь нелегко. Кто эта женщина?

Появилась Эстелла Хогенгартен. На ней черная вуаль, в руках букет роз.

Эстелла. Я Эстелла Хогенгартен.

В доме вдруг раздается шум, женщины-плакальщицы выбегают на крыльцо, шепча и возбужденно жестикулируя.

Отец де Лео. Зачем вы пришли?

Эстелла. Попрощаться с телом.

Отец де Лео. Гроб закрыт, тело видеть нельзя. Никогда не приходите сюда. Вдова о вас ничего не знает, совсем ничего.

Джузефина. Зато мы знаем!

Пеппина. Прочь иди!

Виолетта. Нахалка!

Мариелла. Убийца!

Тереза. Ты его послала к братьям Романо!

Отец де Лео. Шшш-ши! (Внезапно женщины слетают с крыльца, как стая нападающих птиц, все кричат. Эстелла сжимается и наклоняет голову, защищаясь от яростных нападок. Букет роз выхвачен из ее рук в черных перчатках, и им молотят ее по голове и плечам. Шипы цепляют вуаль и стаскивают ее с головы. Рыдая, она закрывает лицо руками.) Стойте, стойте! Побойтесь Бога. Как можно в такую минуту!

Женщины оставляют Эстеллу, она рыдает на крыльце.

Эстелла. Увидеть его, увидеть, только увидеть…

Отец де Лео. Тело изуродовано и сгорело. Видеть там нечего. Теперь уходите и никогда не возвращайтесь сюда, Эстелла Хогенгартен, никогда.

Женщины (по-английски и по-итальянски, возбужденно). Уходи, уходи!

Роза выходит из-за угла. Эстелла оборачивается и отступает. Одна из плакальщиц плюет и топчет смятую вуаль и розы. Отец де Лео уходит. Остальные возвращаются в дом, за исключением Розы.

Девочка вскоре подходит к розам. Она поднимает их и осторожно отцепляет вуаль от шипов. Садится на прогибающиеся ступеньки и надевает черную вуаль себе на голову. Затем в первый раз начинает рыдать бурно, театрально. Появляется маленький мальчик и глазеет на нее. На него производит впечатление ее представление. Затем он поднимает резиновый мяч и начинает играть им. Роза вне себя. Она вскакивает, срывает вуаль и бежит к мальчику, дает ему звонкую пощечину и выхватывает у него мяч.

Роза. Уходи! Мой папа умер!

Сцена затемняется, и опять слышна музыка.

Сцена IV

Июньский день, три года спустя. Утро, яркий свет. Группа местных мамаш, возмущенных задержкой платьев дочерей к выпускному балу, штурмует дом Серафины. Большинство женщин непрерывно болтают, бегая вокруг дома и колотя в двери и ставни. Сцена идет в быстром темпе до того момента, когда Роза наконец выходит в своем платье для выпускного бала.

Джузефина. Серафина! Серафина!

Пеппина. Может быть, она откроет, если ее назвать баронессой. Назови ее «баронесса» и поцелуй себе руку, когда она откроет дверь! (С издевательским смехом.)

Джузефина (ядовито). Баронесса! (Целует себе запястье, повернувшись лицом к двери.)

Виолетта. Когда она обещала, что будет готово?

Пеппина. Всю неделю говорила «завтра», «завтра». Но вчера я ей сказала…

Виолетта. Что?

Пеппина. Так и сказала: «Серафина, – говорю, – выпускной бал завтра. А платье примерить надо сегодня». – «Завтра, – говорит, – обязательно». Только пошла, вдруг слышу голос: «Синьора, синьора», – поворачиваюсь, вижу дочь Серафины у окна.

Виолетта. Роза?

Пеппина. Ну да, Роза. Но в каком виде?

Виолетта. В каком?

Пеппина. Голая! Совсем голая! (Крестится и повторяет молитву.)

Виолетта. И что она делала?

Пеппина. Что? «Синьора, – говорит, – пожалуйста, позвоните по этому номеру и попросите Джека, скажите ему, моя одежда заперта и я не могу выйти из дома». Потом подходит Серафина, хвать девочку за волосы и от окна, а ставни прямо перед носом захлопывает.

Джузефина. А дочь что?

Виолетта. А парнишка этот откуда? Где она его подцепила?

Пеппина. Парнишка! Ничего себе парнишка! Моряк он. (При слове «моряк» женщины восклицают: «А-а-а».) Они познакомились в школе на танцах, и кто-то сказал Серафине. Вот она и запирает одежду, чтобы та дома сидела. Даже в школу на экзамены пойти не может. Представляете!

Виолетта. Пеппина, сейчас ты иди к двери, хорошо?

Пеппина. Ладно, иду! Я уже сама не своя. (Женщины толпятся у двери.) Се-ра-фи-на!

Виолетта. Громче, громче!

Женщины (вместе). Скорей открывай!

Джузефина. Иду за полицией.

Виолетта. Ты что, неприятностей захотела?

Джузефина. Слушай, ты! Я плачу вперед пять долларов, а платье где? Что моей дочери надеть на выпускной бал? А? В простыню завернуться и розу в волосы?

Внутри слышен шум, крик, быстрые шаги.

Женщины. Там что-то в доме творится. Ясно слышу. Точно! А ты?!

Слышны вопль и топот ног. Передняя дверь открывается, и Серафина вылетает на крыльцо. На ней грязная ярко-розовая комбинация, волосы растрепаны. Серафина кидается обратно в дом. К дому направляется Мисс Йорк, школьная учительница с внешностью старой девы. Болтающие сицилианки, как стая птиц, окружают ее.

Мисс Йорк. Пожалуйста, я не понимаю по-итальянски… (Идет прямо в дом.)

Вопли внутри усиливаются. Входит Стрега и останавливается в конце двора, презрительно ухмыляясь.

Стрега (кричит кому-то). Она держит дочь взаперти уже целую неделю, голышом. Хо-хо-хо. Неделю заперта – голая, – кричит из окна, просит позвонить и передать что-то Джеку. Хо-хо-хо. Наверное, уже попала в беду, а ведь только пятнадцать. Дикари эти сицилийцы. Дома у себя живут в пещерах, а правят ими бандиты. Хо-хо-хо. Вот и приезжают, с каждым днем все больше и больше.

Раскрывается дверь, и Серафина вновь появляется на крыльце. Серафина ведет себя дико, она вне себя.

Серафина (задыхаясь, хриплым шепотом). Она вскрыла себе вены, моя дочка, она вскрыла себе вены! (Бежит во двор.) Доктора скорее!

Ассунта бросается к Серафине и поддерживает ее, когда та чуть не падает на колени во дворе.

Серафина. Возьмите нож у нее! Нож, пожалуйста!.. Возьмите нож… Она себе вскрыла вены. Мадонна! Мадонна!

Мисс Йорк (выходя из задней комнаты). Миссис делла Роза, ваша дочь не вскрыла себе вены. Идите в дом. (Серафина задыхается.) С вашей дочерью все в порядке. Идите в дом, а вы, женщины, пожалуйста, уходите.

Ассунта, приговаривая «Vieni, andiamo a casa», поддерживает тяжело повисшее тело Серафины, ведет ее к ступенькам. Когда они поднимаются, одна из женщин отделяется от шепчущей группы и направляется вперед.

Джузефина (храбро). Серафина, мы не уйдем, пока не получим платья.

Пеппина. Выпускной бал вот-вот начнется, а девочки не одеты.

В ответ на эту несвоевременную просьбу Серафина издает долгий, горестный, животный стон. Ее вводят в дом. За ней следует Мисс Йорк и резко захлопывает дверь перед женщинами, которые начинают обходить дом сзади. Интерьер дома освещается.

Мисс Йорк (Серафине). Нет, нет, у нее не видно крови. Роза? Иди сюда, покажи маме, что ты вовсе не истекаешь кровью.

Молчаливо насупившись и не говоря ни слова, между занавесками, разделяющими комнаты, появляется Роза. Вокруг запястья повязан маленький белый платочек. Серафина указывает на него и кричит: «Ай!»

Мисс Йорк (строго). Прекратите, миссис делла Роза.

Серафина бросается к Розе, та грубо ее отталкивает.

Роза. Пусти, мама! Стыда с тобой не оберешься. Вот так и ходит все время. Ни разу не оделась с тех пор, как отца убили. Сидит три года за швейной машиной и платья не надевает, из дому не выходит, а теперь и мою одежду заперла, чтобы и мне из дома не выйти. Она ведь посмешище всей округи. В другой раз… в другой раз я себе не вены перережу, а горло. Очень мне надо жить взаперти с горшком пепла. (Показывает на урну с прахом.)

Ассунта. Дочка, дочка, разве можно так говорить?

Мисс Йорк. Миссис делла Роза, прошу вас, дайте мне ключ от шкафа, чтобы ваша дочь могла одеться к выпускному балу. (Серафина отдает ключи. Роза выхватывает их и бежит в соседнюю комнату.) Ну, зачем вы заперли ее одежду?

Серафина. У нее еще кровь идет?

Мисс Йорк. Нет, нет, не идет. Простой порез. Царапина. Но девочка перевозбуждена и ослабла, она ведь ничего не ела уже два или три дня!

Роза (вбегая в столовую). Четыре! Я ее только об одном просила. Не хочешь выпускать меня – не надо, но пусть Джек придет сюда и познакомится с тобой. Тогда она заперла мои вещи!

Мисс Йорк. Ваша дочь пропустила выпускные экзамены, и только потому, что у нее были хорошие отметки, ей разрешат закончить со своим классом, а экзамены сдать позже. Вы понимаете, миссис делла Роза?

Роза уходит в задние комнаты.

Серафина (стоя у портьеры). Только поглядите, как она на меня смотрит?! Да она просто дикарка. И кровь у нее еще идет из руки.

Мисс Йорк. Давайте прекратим истерику.

Серафина. Истерику! Да меня тошнит от вас! Просто тошнит! Всю выворачивает. И все из-за вашей школы. Это там она на танцульках с морячком спуталась.

Мисс Йорк. Вы говорите о брате ученицы Хантер, моряке по имени Джек? Но он пришел на танцы со своей сестрой.

Серафина. Со своей сестрой? Со своей сестрой? Это моя дочь, что ли, сестра?

Роза выходит из задней комнаты. Она ослепительна в своем выпускном наряде.

Роза. Не слушайте ее, не обращайте на нее никакого внимания, мисс Йорк. Я готова идти в школу.

Серафина (потрясенная красотой дочери, разговаривает с ней льстиво и заискивающе). Роза, дорогая, подойди ко мне и поцелуй свою маму! Не уходи так.

Роза. Отстань! (Бросается на крыльцо.)

Серафина смотрит ей вслед, рука ее, протянутая в умоляющем жесте, медленно опускается, челюсть отвисает – все эти знаки отчаяния выглядят почти комически.

Мисс Йорк. Пожалуйста, миссис делла Роза, перестаньте.

Серафина вдруг взрывается от гнева, бросается за ними.

Роза. Не смей выходить на улицу в таком виде! Мама! (От стыда закрывает лицо руками.)

Серафина в это время, ни на кого не обращая внимания, выскакивает во двор в своем шокирующем дезабилье и бурно жестикулирует.

Серафина. Это у вас на танцах она с моряком спуталась. Это что же в вашей школе творится? (С отчаянными рыданиями Роза бежит к крыльцу.) Это чему же у вас там учат? Ничего себе, научили! Как лучше в дерьме вываляться! Да провались она, такая школа!

Роза с криком бросается к пальме и, обхватив ее, горько плачет от унижения.

Мисс Йорк. Миссис делла Роза, вы разговариваете и ведете себя ужасающе. Не понимаю, как у такой грубой женщины может быть такая милая, прелестная дочь. Вы не заслужили ее, ей-богу. (Идет к пальме.)

Серафина. А вы хотите, чтобы я с вами тонкости разводила? Тогда я тоже хочу, хочу, чтоб девочек в этой вашей школе не портили. (Ходит взад-вперед, резко и воинственно разворачиваясь, как матадор.)

Ассунта. Piantala, Serafina! Andiamo a casa!

Серафина. Нет, нет, я еще не кончила. Пусть послушает!

Ассунта. Серафина, посмотри на себя, ты ведь не одета!

Серафина. Очень даже одета, я не голая. (Дико смотрит на учительницу, стоящую у пальмы.)

Мамаши возвращаются во двор.

Ассунта. Серафина, дорогая, хватит. Баста! Идем домой!

Серафина. Погоди.

Роза. Как мне стыдно! Просто умираю со стыда. Если бы вы знали, если бы вы только знали, мисс Йорк, как мы живем! Платье она никогда не надевает. Все время в этой грязной старой рубашке! И разговаривает с пеплом отца, будто он живой.

Серафина. Учительница! Учительница! Чем же вы занимаетесь в этой вашей школе? Танцы устраиваете. Весенний бал! Ничего себе бал! Она встречает там парня, который даже в школе не учится. Что же это за парень? Морячок! И такого она встречает в школе! Потому я и запираю ее одежду, чтобы она, чего доброго, в школу не вернулась! (Внезапно Ассунте.) Вены себе вскрыла! Кровь так и хлещет! (Три раза проводит кулаком по лбу).

Роза. Мама, ты отвратительна! (Убегает.)

Мисс Йорк бросается за ней. Серафина прикрывает глаза рукой, следя, как они уходят вниз по улице в ярком весеннем свете.

Серафина. Ты слышала, что мне дочь сказала? «Ты – отвратительна!» Это я…

Ассунта. Слушай, Серафина, идем в дом. (Ведет ее к крыльцу дома.)

Серафина (гордо). Какая она хорошенькая, моя дочь, в белом платье, как невеста. (Ко всем.) Простите! Извините меня, пожалуйста. Только уходите! Уходите из моего дома!

Джузефина (беря быка за рога). Без платьев не уйдем.

Ассунта. Отдай им платья, пусть их девочки оденутся к выпускному балу.

Серафина (обращаясь к женщинам). Листки с фамилиями приколоты к платьям. Входите и берите. (Поворачивается к Ассунте.) Ты слышала, как моя дочь назвала меня? Она сказала, что я – отвратительна. (Входит в дом, хлопая дверью. Через минуту выходят женщины, с нежностью несут белые платья, приговаривая над ними. В то время как они исчезают, зажигается свет внутри дома. И мы видим Серафину, стоящую перед зеркалом. Она глядит на себя и повторяет слова дочери.) Отвратительна!

На короткое время возобновляется музыка, указывающая на конец сцены.

Сцена V

Следует немедленно за предыдущей. Движения Серафины становятся лихорадочными. Она выхватывает из комода давно не надеваемую грацию и примеряет ее к фигуре. С сомнением качает головой, бросает грацию. Внезапно срывает дорогую шляпу со шляпного манекена и водружает на голову. Рассеянно оборачивается в поисках зеркала. Собственное отражение исторгает у нее вздох удивления. Она сдергивает шляпу и торопливо напяливает на манекен. Рассеянно оглядывается по сторонам, затем, вдохновленная новой идеей, срывает с манекена платье детского фасона, с маргаритками, разбросанными по голубому полю. Платье не слезает с манекена. Серафина разражается проклятиями на итальянском языке. Наконец и платье удается стащить с манекена, при этом он опрокидывается. Сбрасывает халат и пытается натянуть на себя платье. Оно узко в талии. Серафина вновь хватает грацию, затем сердито отшвыривает в сторону. Попугай зовет ее, в ответ раздается сердитое «Zitto!». В отдалении слышны звуки школьного оркестра. Серафина приходит в ужас, что опоздает на церемонию выпуска, и, всхлипывая несколько раз, ударяет себя кулаком по лбу. В отчаянии стаскивает с себя голубое платье и бежит в другую комнату в тот самый момент, когда перед домом появляются Флора и Бесси.

Флора и Бесси – две клоунессы не первой молодости с эмоциональностью подростков.

Флора – высокая, угловатая. Бесси – коротышка. Обе разряжены. Флора вбегает по ступенькам и стучит в дверь.

Бесси. Прямо позарез нужна тебе блузка в городе, когда мы опаздываем на восьмичасовой поезд!

Флора. Серафина! Серафина!

Бесси. Еще до станции бежать, а у нас всего пятнадцать минут. Я просто свалюсь в вагоне, если кофе не выпью.

Флора. Кока-колу выпьешь в поезде.

Бесси. Сначала надо в него попасть.

Серафина, запыхавшись, выбегает из спальни в темно-красном шелковом платье. Проходя мимо шляпного манекена, снова хватает шляпу и надевает ее.

Серафина. Часы! Часы! Куда часы запропастились? (Слышит стук и крики. Бросается к двери.)

Бесси. Может, не заперто.

Флора (вваливаясь). Только скажите, готово или нет?

Серафина. А, вы… Не мешайте, опаздываю на выпускной бал дочери, а подарок куда-то засунула.

Флора. Времени еще полно.

Серафина. Не слышите, оркестр играет?

Флора. Это так, разминка. Послушай, Серафина, блузка где?

Серафина. Блузка? Не готова. Мне надо было четырнадцать платьев сшить к выпуску.

Флора. Уговор дороже денег – нечего оправдываться.

Серафина. Мне в школу надо!

Флора. А мне на вокзал надо в этой блузке.

Бесси. Мы едем на парад американского легиона в Нью-Орлеан.

Ф лора. Вот, вот, вот она! (Выхватывает блузку из машины.) Давай, мать, там всего-то прострочить два раза. А не сядешь, в Торговую палату стукну, живо лицензию отберут.

Серафина (с беспокойством). Какую еще лицензию? Нет у меня никакой лицензии.

Флора. Слыхала, Бесси? У нее лицензии нет!

Бесси. Даже лицензии нет?